Хегган Кристина. Не говори мне «никогда»

   – Ее положил туда тот, кто убил маму.
   Убийца мамы. С тех пор как она услышала эти слова, они постоянно ее преследовали. Сегодня в классе она никак не могла сосредоточиться, потому что знала, что Тед в доме ищет что-то такое, что вновь воскресит этот кошмар.
   – Ты говоришь так, будто знаешь, кто это.
   – Да, знаю.
   Сандра перевела дыхание. Лицо Теда было каким-то странным, казалось, окаменевшим и отчужденным. Она испугалась.
   – Скажи мне. – Он молчал. Тогда она схватила его за руку, вонзив в нее ногти. – Скажи мне! – повторила она.
   – Это отец.
   Ужас появился в ее глазах, в то время как лицо побелело.
   – Нет! – Она лишь отрицательно мотала головой.
   – Неужели ты не видишь, что все сходится? – брат уже завелся, как механическая игрушка, которую нельзя остановить. – Ярость отца, когда он узнал, что мама его предала; его боль, когда она сказала, что уходит, и вот теперь… это. – Он взглянул на цепочку, что все еще держала в руках Сандра. – И теперь это.
   Сандра покачала головой:
   – Кто-нибудь другой, любой другой, мог бросить ее туда. Даже убийца, если все же был убийца.
   – Тогда почему этот кто-то не навел полицию на след отца? Если бы он или она хотели подставить папу, было бы достаточно одного анонимного звонка.
   – Но если ты прав, – в голосе Сандры звенело отчаяние, – если папа сделал это и затем положил цепочку в сумку для гольфа, почему он не забрал ее потом? Почему оставил там, где ее могли найти?
   – Не знаю, сестричка. Возможно, он забыл, куда сунул ее. Шок, раскаяние – да мало ли что на него подействовало.
   Она смотрела на цепочку, нежно поглаживая ее кончиками пальцев.
   – Не могу поверить, что убил он.
   – Вероятно, непреднамеренно. Но он мог толкнуть ее случайно, в порыве гнева.
   – В том-то и загвоздка. Он на нее больше не сердился. Мама полетела с ним в Колорадо. Разве это не доказывает, что они помирились? Что она уже передумала разводиться?
   – Вполне возможно. Или же она согласилась поехать ради гостей, а отец истолковал ее поступок по-своему. В тот день она могла позвать его наверх и сказать, что ничего не изменилось. Он взорвался. Ситуация вышла из-под контроля. Может, он толкнул ее, а может, она просто потеряла равновесие, а он пытался ее удержать. Но все, что у него осталось, – это цепочка в руках.
   Сцена, которую он нарисовал, была настолько живой, что, казалось, Сандра явственно ее видела. Она все еще отказывалась поверить, что отец мог совершить нечто настолько ужасное, даже в порыве дикой ярости.
   – Если это был несчастный случай, – настаивала она, – почему он не сказал полицейским? Они бы ему поверили.
   – Необязательно. Особенно если бы узнали, что она собиралась бросить его ради другого. Ревность – самый сильный мотив, спроси любого полицейского.
   Она отважно, даже с вызовом встретила его взгляд.
   – В таком случае он бы признался полиции и принял бы наказание. Папа не трус.
   – Я знаю. – Тед заговорил мягче, глядя в искаженное мукой лицо Сандры. – От признания его удержал не страх перед тюрьмой.
   – Тогда что?
   – Ты, Лютик! Он не хотел причинять тебе новую боль. Я уверен, именно поэтому он оставил сенат. Чтобы заботиться о тебе должным образом.
   Теперь Сандра тихо плакала, спрятав лицо в ладонях. Тед обнял ее и прижал к себе.
   Наконец она взяла протянутый им носовой платок и осушила слезы.
   – Мы должны сохранить эту тайну, – прошептала она, когда всхлипывания пошли на убыль. – Мы ничего не будем говорить. Ни папе, ни полиции. – Она схватила руку Теда и крепко сжала. – Клянись, Тед. Поклянись, что ничего не скажешь полиции!
   Тед минуту молчал. Наверху, на чердаке, он почти час боролся с собой, разрываясь между потребностью отомстить за смерть матери и привязанностью к отцу.
   Только сейчас, увидев молящие глаза сестры, он понял, что у него нет выбора. Она и так настрадалась вдоволь. Он не сможет причинить ей новое горе, отправив в тюрьму умирающего отца.
   – Нет, – произнес он ласково, гладя ее послушные золотистые волосы, – я не буду сообщать в полицию.
 
   Облокотившись на изгородь, Тед наблюдал, как солнце опускалось все ниже и ниже по чудному небу Запада. Он не помнил, как долго простоял здесь, любуясь далекими холмами.
   – Вот где ты прячешься!
   Он узнал голос Джей Би, но оборачиваться не стал.
   – Ты искал меня, Джей Би?
   – В общем, да. Часа два назад я видел, как ты вышел побродить, но прошло уже столько времени… – Он подошел и встал рядом с Тедом у изгороди, облокотившись на верхнюю перекладину. – Что-то мучает тебя, сынок?
   Тед не ответил. Не потому, что не доверял Джей Би, а оттого, что не знал, как начать.
   Джей Би испытующе посмотрел на юношу.
   – Иногда бывает лучше выговориться.
   Тед и сам знал это. После разговора с Лаурой субботним вечером словно камень спал у него с души. Разговор не изменил его чувств к отцу, но ослабил бремя вины, которое он носил в себе долгие годы.
   – Это каким-то образом связано с твоим отцом? – мягко настаивал Джей Би. – Или с приездом Сандры?
   – В общем, и то и другое.
   – Насколько серьезно на этот раз?
   Тед продолжал вглядываться вдаль. Солнце почти совсем исчезло, и пейзаж медленно окрашивался в приглушенные, дымчатые оттенки синего, как это обычно бывает в такое время суток.
   – Чарльз убил мою мать.
   Единственной реакцией Джей Би было оглушающее молчание. Когда он заговорил, голос его зазвучал глухо и напряженно.
   – Откуда ты узнал?
   Уставившись в одну точку на горизонте, Тед выложил ему абсолютно все, в том числе и свое обещание Сандре ничего не сообщать полиции.
   – Боже правый! – Джей Би в изумлении покачал головой. Он по-прежнему смотрел на Теда, который все еще прятал глаза. – Послушай, сынок, ты знаешь, я не особенно лезу с советами. Я старался быть рядом, когда полагал, что тебе это нужно, и пытался направлять тебя, когда это было возможно, но я никогда не диктовал, что делать.
   – Ты был отличным другом, Джей Би.
   – Я надеюсь, ты продолжаешь так считать, потому что я близок к тому, чтобы нарушить свое золотое правило.
   Тед не ответил.
   – Ты должен выяснить все до конца, Тед. – Джей Би развил свою мысль: – Вы с Сандрой не сможете спокойно жить, не зная, что случилось на самом деле.
   – Я знаю, что случилось. Он убил мою мать.
   – Ты не знаешь обстоятельств. У тебя сложилось представление об отце, как о хладнокровном убийце, но все может оказаться совсем не так. Ты должен ради себя, ради отца точно выяснить, что произошло в тот день.
   – Это невозможно. Если бы ты видел отца, ты бы понял почему. Он больной человек, Джей Би, это его добьет. Что бы он ни совершил, я примирился с этим. Случилось, так случилось. Тут уж ничего не поделаешь.
   – Ты взвалил на свои плечи тяжелый груз, сынок.
   – Он был бы еще тяжелее, если бы я знал, что повинен в его смерти.
   Мужчины какое-то время помолчали, погрузившись каждый в свои думы. Затем Джей Би положил свою большую, мозолистую ладонь на плечо Теда.
   – Ладно, сынок. Пошли домой.
 
   Вздрогнув, Лаура проснулась от звука скрипнувшего кресла. Она села – нервы были натянуты – и взглянула на светящийся циферблат часов на прикроватном столике. Час тридцать. Кто бы мог расхаживать по ее террасе в такое время ночи? Джей Би – вряд ли. Он, правда, страдал бессонницей и часто выходил на поздние прогулки, но сюда бы он не пошел. Кроме того, завтра открывается конференция по технологиям средств массовой информации, а он накануне важных мероприятий ложится пораньше.
   Сбросив одеяло, она вылезла из постели и на цыпочках подошла к окну.
   Стояла ясная ночь, предметы отбрасывали длинные тени. Вдали вырисовывался темный силуэт главного здания ранчо.
   Она приподняла раму, высунула голову в образовавшийся проем, и по ее спине побежали мурашки. Одно из террасных кресел было сдвинуто так, словно кто-то налетел на него. Значит, в самом деле скрипнуло? Или ей почудилось?
   Лаура уловила какой-то шорох и тотчас взглянула в том направлении. Кто-то пробирался сквозь дубовый подлесок рядом с коттеджем. Она вздрогнула при мысли о том, что какой-нибудь бродяга, возможно, пытался проникнуть внутрь, пока она спала; девушка быстро захлопнула окно. Зная, что ни один мало-мальски соображающий грабитель не полезет в ярко освещенный дом, она бросилась к выключателю. Затем спустилась вниз и зажгла свет там.
   Проверка входной двери показала, что замок вскрыть не пытались, хотя обыкновенный запор вряд ли послужил бы препятствием умелому взломщику.
   Может, и впрямь скрип ей всего лишь послышался? Видимо, десять лет жизни в Нью-Йорке, где грабежи случались ежедневно, превратили ее в параноика.
   Лаура могла бы позвонить Стюарту, он жил всего в нескольких минутах езды отсюда. Но она уже знала, что услышит: «Это просто ветер качает деревья, Лаура. Возвращайся в постель».
   Он такой рассудительный. А она такая… какая? Глупая? Не это ли слово она искала? Она коротко, нервно хохотнула. Что это она взялась заниматься самоанализом в полвторого ночи?
   «Возвращайся в постель, Лаура».
   Оставив на всякий случай свет везде включенным, она поднялась наверх.

Глава 14

   Конференция «Медиатек» ежегодно проводилась в Палмеровском зале Центра конвенций и была крупнейшей в штате, с более чем тысячью участников и показом новейших коммуникационных технологий.
   Джей Би всегда спонсировал мероприятие, но в этом году принимать в нем участие не собирался, пока не узнал, что оратором на ленче будет не кто иная, как Барбара Кендалл.
   Они с Барбарой давно поддерживали дружеские отношения. Впервые они встретились девятнадцать лет назад, когда она привела свой третий класс на экскурсию в «Сентинел». Он был покорен не только ее обаянием, но и особой манерой общения с детьми, будоражащей их любознательность и подвигающей на вопросы.
   То, что год спустя Барбара Фентон вышла замуж за Малкольма Кендалла, вызвало у него сильную досаду не потому, что он надеялся, как считали некоторые, жениться на ней, а потому, что не мог понять, почему такая мягкая, душевная женщина решила связать свою жизнь со столь самовлюбленным и недалеким человеком. Однако, как ни странно, их брак не распался. Была она счастлива, как казалось, или нет, осталось тайной.
   Ему нравилось наблюдать за ее публичными выступлениями.
   Она, правда, не обладала социальным нюхом, как жены других известных политиков, но ее искренняя заинтересованность при обсуждении важных вопросов привлекала и волновала.
   Сидя между президентом «Кэрмел компьютерс» и директором какого-то издательства, Джей Би следил за Барбарой, облюбовавшей место неподалеку.
   Для женщины, только что выступившей с зажигательной речью, она казалась на удивление беспокойной. Барбара стреляла глазами по всей комнате, провожая взглядом официантов, время от времени замиравших у столиков, чтобы наполнить вином бокалы гостей. Джей Би, в числе очень немногих в Остине, знал об алкоголизме Барбары. Несколько лет назад, поняв, что ее страсть становится пагубной, он уговаривал ее обратиться за профессиональной помощью.
   – Я не могу пойти на это. – Она категорично замотала головой. – Если о моей проблеме станет известно, с карьерой Малкольма будет покончено.
   Хотя Джей Би настойчиво убеждал Барбару, что здоровье гораздо важнее карьеры мужа, она осталась непоколебимой. Главное – Малкольм.
   Они больше никогда не возвращались к этой теме, но сейчас, заметив, что с каждой секундой ее лихорадит все сильнее, он ужаснулся.
   Едва он собрался подойти к ней, как президент «Кэрмел компьютерс» отвлек его внимание брошюрой, которую читал. Несколько минут спустя, Джей Би услышал ее громкий грудной смех и не на шутку встревожился. Щеки женщины пылали, она что-то говорила быстро, то и дело отпивая из бокала – кажется, белое вино, – даже не удосуживаясь отставлять напиток.
   Барбара держалась плохо, и, если он сейчас же не уведет ее отсюда, какой-нибудь сверх любопытный репортер обязательно заметит это.
   Извинившись, Джей Би поднялся и быстро подошел к соседнему столу.
   – Привет, Барбара! – Он коснулся губами ее щеки.
   – Джей Би! Мой старый друг! – Ее голос звучал гораздо громче, чем обычно. – Я так и знала, что ты здесь.
   Не дав ей возможности продолжить, он коснулся ее руки.
   – На пару слов, если позволишь. Наедине. – Увидев, что она колеблется, он добавил: – Это срочно.
   Стараясь по возможности не привлекать внимания, он взял бокал из ее руки и поставил его на стол. Рядом с тарелкой лежала маленькая черная ажурная сумочка. Он подхватил ее и передал Барбаре.
   – Пойдем.
   Она безропотно следовала за ним и только в фойе спросила:
   – Что происходит, Джей Би? Куда ты меня ведешь?
   – Домой.
   В зеленых глазах отразилось удивление.
   – Домой? Но я не могу. – Она икнула и, прикрыв рот рукой, виновато хихикнула. – Я должна произнести речь.
   – Ты ее уже произнесла, Барбара. И говорила ты великолепно. – Склонившись ближе, он прошептал ей в ухо: – Проблема в том, что ты перебрала.
   – Знаешь что? – Она одарила его радостной улыбкой и снова икнула. – Кажется, ты прав.
   В этот момент из телефонной будки вышел Эллиот Фицпатрик, старый приятель Джей Би, и направился прямо к ним.
   – С Барбарой плохо?
   – У нее просто расстройство желудка, – уверил его Джей Би. – Не стоит беспокоиться.
   – Может, чем-нибудь помочь?
   – Все в порядке, Эллиот. Я справлюсь сам. – Обняв женщину за талию, он повел ее к черному ходу, который вел в гараж.
   – Ты всегда так добр ко мне. – Барбара повисла на нем. – Почему?
   – Потому, что мы друзья. Ты бы сделала для меня то же самое.
   В гараже ему потребовалось меньше минуты, чтобы отыскать свой «сэбербиан». Поддерживая Барбару, он усадил ее на сиденье и пристегнул ремень безопасности, прежде чем закрыть дверь.
   – Тебя привез Клайв? – спросил он, садясь за руль.
   Она покачала головой:
   – Нет. Я взяла «мерседес».
   – Я попрошу кого-нибудь пригнать его потом к тебе домой, хорошо?
   – …рошо. – Она сжала пальцами виски. – Немного кружится голова.
   – Держи глаза открытыми и не откидывайся назад.
   – Я пьяна, – объявила она с серьезным видом. Джей Би, плативший в этот момент за парковку, улыбнулся.
   – Как ты думаешь, тот человек в фойе заметил что-нибудь?
   – Об Эллиоте не беспокойся. Он будет нем как рыба. – Он замолчал, но, когда они вырулили на Бартон-Спрингз-роуд, заговорил снова: – Что случилось, Барбара? В прошлый раз ты сказала, что держишь эту проблему под контролем.
   Она начала тихо плакать.
   Обругав себя за нечуткость, Джей Би дотянулся до ее руки, безжизненно лежавшей на колене.
   – Прости, маленькая. Я не хотел обидеть тебя, просто беспокоюсь. Очень хотелось бы тебе помочь.
   – О, Джей Би! – Несмотря на его совет не откидываться, она сделала именно так. – Ты не можешь мне помочь. Никто не может.
   – Никогда не поздно начать жизнь сначала. Я знаю отличную реабилитационную клинику в Далласе. Каких-нибудь пара месяцев, и ты станешь совсем другой женщиной.
   Она продолжала мотать головой.
   – Не могу. Не сейчас, когда до выборов всего ничего… – Она начала глотать слова, и, когда машина взбиралась на холмы Западного Остина, ее голова завалилась набок.
   – Ты раньше никогда не пила на людях, Барбара. Что произошло сегодня? Все так хорошо начиналось.
   – Драконы, – пробормотала она.
   Он бросил на нее быстрый взгляд:
   – Повтори?
   Она невидяще уставилась на него:
   – Ты убиваешь драконов, Джей Би?
   Он улыбнулся:
   – Ради тебя мог бы. – Затем, став серьезным, добавил: – Поговори со мной, девочка. Что тебя гложет?
   – Не могу. Это слишком… отвратительно. И больно.
   Его губы сжались в твердую, сердитую линию. Как мог он быть таким слепым? Быть ее другом все эти годы и не видеть ее страданий?
   – Это связано с Малкольмом? – Что за глупый вопрос! Разве может это быть не связано с ним?
   – Если я скажу, ты возненавидишь меня, – произнесла она тоном кающегося ребенка.
   – Я никогда не смогу возненавидеть тебя, Барбара. Ты знаешь это.
   Последовало долгое молчание. Когда она заговорила снова, ее было еле слышно.
   – Это случилось… так давно.
   – Что случилось?
   – Малкольм, – послышалось невнятно, – и Элизабет. У них была любовь.
   Малкольм и Элизабет. Господи Боже!
   – Я прокралась за ними в библиотеку, – продолжила она, – они не знали о моем присутствии…
   – Где?
   – В Аспене.
   Кровь застыла у него в жилах.
   – Я видела их, Джей Би. И слышала. Слышала… я слышала все. – Она опять икнула, но на этот раз без хихиканья, без дурашливой улыбки. – Она была так хороша в этом белом платье. Краше меня в сотни раз…
   – Это неправда.
   – Малкольм бы с тобой не согласился.
   – Малкольм – глупец. – Голос Джей Би стал грубым, сердитым. – Скотина. Грязная, вонючая, никчемная скотина.
   – Я ненавидела ее. – Ее страстный взгляд поразил его. – Желала ей смерти. – Теперь она тяжело дышала, руки конвульсивно сжимались. – Хотела… столкнуть ее с того балкона.
   Джей Би вдавил в пол педаль тормоза, машина с визгом остановилась. Он повернулся к ней:
   – Боже мой, девочка! Что ты говоришь?!
   Она бессильно привалилась щекой к окну и закрыла глаза.
   – Не могу… Это слишком ужасно.
   Первым порывом Джей Би было не поверить. Невозможно… Милая, нежная Барбара… Он неправильно ее понял. Он сидел за рулем, уставясь на женщину. Она выглядела такой невинной и такой измученной.
   – Барбара? – Его пальцы коснулись ее щеки. – Поговори со мной, девочка. Ты ведь знаешь, мне можно доверять. – Она судорожно вздохнула, но не ответила. – Барбара? – Он тихонько тряхнул ее за плечо, затем сильнее. – Барбара?
   Все было бесполезно. Она отключилась.
   Джей Би вжался в кресло и попытался осмыслить, разобраться в том, что она сказала. Но образы, возникшие в его мозгу, оказались слишком невероятными, чтобы в них поверить.
   С угрюмым лицом он тронул «сэбербиан» и медленно двинулся вниз по красивейшей улице Сценик-драйв, пока не достиг дома Кендаллов.
   Дверь открыла женщина сурового вида в одежде горничной.
   – Я – Дж. Б. Лоусон, – представился он, получив в ответ пустой взгляд. – Миссис Кендалл стало плохо во время ленча на «Медиатек». – Он протянул ей сумочку Барбары. – Она заснула, но, если вы покажете мне дорогу, я отнесу ее наверх.
   Не ожидая ответа, он вернулся к машине, поднял худенькое тело Барбары на руки и понес вверх по лестнице, следуя за поджавшей губы горничной.
   В зеленой с золотом спальне он положил Барбару на кровать и подождал, пока успокоится дыхание, прежде чем повернуться к горничной.
   – Ее машина осталась в городе. Я попрошу кого-нибудь пригнать…
   – В этом нет необходимости, – ответила женщина с нажимом. – Мистер Кендалл сам сделает это.
   Джей Би пожал плечами.
   – Как угодно. – Бросив последний взгляд на слегка похрапывающую Барбару, он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. – Скоро приедет мистер Кендалл?
   – Не раньше обеда.
   – Когда он вернется, передайте, что я хочу с ним поговорить.
   Выражение лица женщины не изменилось, но она наклонила голову в знак того, что передаст сообщение.
   Усевшись в машину, Джей Би поднял взгляд на окна второго этажа.
   – Ох, Барбара, – пробормотал он, включая зажигание. – Что ты, не приведи Господи, наделала?
 
   Малкольм, которого, по просьбе Долорес, вызвали с совещания у мэра, метался по спальне, как тигр в клетке, когда спустя два часа Барбара начала приходить в себя.
   В два прыжка он оказался у кровати.
   – Барб? Проснись же! – И похлопал ее по щекам.
   Она застонала и схватилась рукой за живот.
   – Мне нехорошо.
   – И поделом, – выплюнул он, не заботясь о маске вежливости, обычно нацепляемой им в спальне. – Из всех дурацких поступков, совершенных тобой в жизни, самый дурацкий – это напиться на ленче на «Медиатек» на глазах у пятисот человек.
   – Я не хотела…
   – И какой бес тебя попутал, разрешать Джей Би отвозить тебя домой? Этот тип ненавидит меня. Возможно, сию минуту он уже сочиняет статью. Представляешь себе заголовки? «Жена кандидата в губернаторы вдребезги пьяна».
   Барбара, открыв глаза, попыталась сконцентрироваться.
   – Джей Би этого не сделает.
   – Откуда, черт побери, ты знаешь? – Она не ответила, и он присел на кровать. – Ты ничего ему не сказала, а?
   – Не могу вспомнить…
   – Ты должна помнить, говорила ты с ним или нет.
   – Говорила.
   – О чем? – Он старался держать себя в руках. Кричать на нее в подобном состоянии – значило упустить нить разговора. – Ты говорила ему что-нибудь о нас с Элизабет? Постарайся вспомнить, Барбара. Это важно.
   – Почему?
   – Потому, что Джей Би хочет меня видеть, вот почему! Он не разговаривал со мной шестнадцать лет и вдруг ни с того ни с сего хочет встретиться. Это что-нибудь да значит, Барбара?
   Медленно, опираясь на локти, она приподнялась. Вот молодчина. – Малкольм выдавил из себя улыбку. – А теперь попытайся, вспомни, о чем вы говорили с Джей Би. Имя Элизабет всплывало?
   Ее лицо снова стало болезненно-серым.
   – Я не помню… может быть.
   – Что ты ему сказала, Барбара?
   – Не помню.
   – Барбара! – закричал он в раздражении.
   – Нехорошо мне, – прижав руку к животу, она упала на кучу зеленых подушек. – Поговорим потом.
   – Черт! – Запустив пальцы в волосы, Малкольм стоял и смотрел на нее целую минуту. Он не раз видел ее в таком состоянии и знал, что пытаться заставить ее что-либо вспомнить после загула бесполезно. Пройдет несколько дней, прежде чем разговор с Джей Би восстановится у нее в голове полностью. А это значит, что ему придется идти на встречу со старым лисом, не зная, что она ему выболтала.
   Глядя на спящую Барбару, он решил, что по своей воле ничего ему не скажет. Пусть ведет разговор сам. Так безопаснее.
   Почувствовав себя немного увереннее, он подошел к телефону и набрал номер «Затерянного ручья». Трубку снял сам Джей Би.
   – Как я понимаю, ты хотел поговорить со мной, – заявил Малкольм, не утруждая себя соблюдением приличий. – Так говори.
   Голос Джей Би звучал холодно.
   – Не по телефону. Можно встретиться в моем доме или у тебя. Выбирай.
   – У меня слишком много людей. Я приеду на ранчо, при условии, что мы будем одни.
   – Нам никто не помешает. Ленокс рано ложится спать, а Тед в Далласе, встречается с друзьями. Он приедет поздно.
   Малкольм взглянул на часы.
   – Я должен быть на приеме в ресторане «Времена года». Если я уйду оттуда в десять, к одиннадцати буду в «Затерянном ручье».
   – Жду. – Джей Би повесил трубку.
 
   Было уже четверть двенадцатого, когда Малкольм приехал на ранчо. Он запарковал свой «корвет» рядом с «сэбербианом» Джей Би и подошел к парадной двери. Ночь была безлунной, и прохладный бриз с юга нес с собой запах дождя.
   Кендалл, несколько раз глубоко вздохнув, постучал, подождал, пока откроется дверь, и только тогда нацепил на лицо улыбку.
   – Привет, Джей Би. Выступаешь сегодня в роли дворецкого? – Какую бы злобу он ни испытывал к старику, Малкольм решил ее не демонстрировать. Только не сегодня.
   – Я же сказал, Ленокс рано ложится спать.
   Они прошли в освещенный мягким светом кабинет, отражавший непритязательный сельский вкус Джей Би – мебель с клетчатой обивкой, большой дубовый письменный стол и гигантский книжный шкаф, заполненный старыми книгами. В кирпичном камине уютно полыхал огонь, отгонявший ночную сырость.
   Джей Би обошел стол, сел в коричневое вращающееся кресло и откинулся назад.
   – Как Барбара?
   «Он играет со мной, – подумал Малкольм. – И наслаждается каждой секундой представления».
   – Отлично. Она спит. – Он откашлялся. – Спасибо, Джей Би, что привез ее домой.
   Благодарственная фраза Малкольма осталась незамеченной.
   – Ей нужна помощь, Кендалл. Профессиональная помощь.
   – Я знаю. – Малкольм вздохнул, явив все свое актерское мастерство. – Не счесть, сколько раз я говорил ей то же самое. Но она не слушает.
   – Мне трудно в это поверить. Барбара – внушаемая женщина. И она понимает всю серьезность проблемы. При небольшом содействии с твоей стороны она бы давно уже побывала в реабилитационной клинике.
   – Все не так просто, как ты думаешь. Временами Барбара становится очень упрямой. Единожды решив, она редко меняет свое мнение.
   Джей Би не отводил взгляда:
   – Что случилось в день смерти Элизабет?
   От лица Малкольма отхлынула кровь.
   – Что?
   – Я спросил, что случилось в день смерти Элизабет?
   – Откуда, черт возьми, мне знать?
   – Потому, что ты там был. И Барбара тоже.
   – Да, мы находились в шале в тот день, но мне известно столько же, сколько и остальным гостям.
   – Ты лжешь. – Джей Би наклонился вперед, в его глазах горел огонь ярости. – Вы с Элизабет были на балконе – вместе!
   Малкольм выдавил из себя притворный смешок.
   – Где ты откопал эту сумасшедшую идею?
   – Мне сказала Барбара.
   – Барбара была невменяема, побойся Бога! Ты что, веришь бреду пьяной женщины?
   – Когда этот бред приоткрывает тайну, ты, черт побери, прав, верю!
   – Дьявольщина, о чем ты говоришь? Какая тайна?