Хэмбли Барбара. Путешествие в страну ночи

   Впрочем, вскоре они помирились..
   - Что же вы не разбудили меня раньше?.. - пробормотала Маргарет, когда Лидия потрясла ее за плечо.
   - Мы прибыли. Константинополь, - сообщила Лидия и подумала, что Исидро правильно сделал, дав выспаться мисс Поттон.
   Маргарет достала из сумочки гребень и принялась чесать волосы, время от времени бросая опасливые взгляды на Исидро, как будто занималась этим при нем впервые. Затем повернулась к окну и произнесла растерянно:
   - O!.. Взгляните, какая красота!
   В ониксовой воде вились прядки отраженных огней. То тут, то там смутный свет выхватывал часть стены медового цвета, в то время как большая часть города была погружена во мрак. Залитые лунным светом хребты холмов были увенчаны минаретами и куполами.
   - Его называли Городом Стен, - мягко сказал Исидро. - Городом Дворцов. С тех пор, как императоры покинули Рим, его жаждали завоевать и в то же время боялись. Как киплинговское сокровище, охраняемое коброй. И даже завоевав, его так и не узнали до конца.
   И Лидии вспомнилось, что Джеймс, глядя на башни Оксфорда, мог каждую из них назвать по имени. Возможно, Исидро так же знал древние имена этих куполов и башен.
   - Вы здесь уже бывали? - Маргарет коснулась руки дона Симона, чего тот, как было известно Лидии, терпеть не мог.
   Он улыбнулся:
   - Однажды...
   Видимо, теперь ей приснится Константинополь.
   Поезд остановился на маленькой станции близ приземистой башни старой твердыни. Вблизи станция, однако, не отличалась особой экзотикой. Здесь останавливались составы, пришедшие с запада. Очевидно, поэтому здание вокзала было сложено в европейском стиле и выкрашено все той же золотистой охрой. В резком свете электрических ламп Лидия увидела на перроне все тех же бабушек и козлов, джентльменов в красных фесках и черных сюртуках, белые брючки греков, клетки с цыплятами и плетеные корзинки болгар. Люд на перроне никуда не спешил - все знали, что поезд еще не скоро тронется. Кругом витали запахи трущоб и кожевенного завода. Невдалеке Лидия заметила группу солдат в современной форме цвета хаки.
   - Неужели так теперь выглядят янычары? - спросила она, и в бледно-желтых глазах Исидро мелькнула ирония. Несмотря на сильно осунувшееся черепообразное лицо, в это мгновение он стал как никогда похож на человека.
   - Корпус янычаров был ликвидирован (точнее - вырезан) столетие назад по приказу султана Мурада, учредившего взамен новую армию. Ту самую армию, что в июле отплатила услугой за услугу, отстранив теперешнего султана от власти и силой учредив в Турции конституционную монархию в духе нынешнего просвещения.
   - Так что, султана уже нет? - В возгласе Маргарет прозвучало изумление ребенка, услышавшего в канун Рождества, что Санта Клаус вышел на пенсию и проживает теперь в поместье на юге Франции.
   - В июле... - задумчиво повторила Лидия. - Пятнадцатого августа я отдавала в набор свою монографию о воздействии ультрафиолетового излучения на гипоталамус... И до сих пор не могу запомнить, на чьей стороне султан: за нас он или за немцев. Стало быть, это не он посылал за Эрнчестером?
   - Возможно, что и он, - сказал Исидро. - Султан и сейчас обладает немалой властью. Но если он в самом деле думает воспользоваться услугами иноземного вампира, то еще неизвестно, как к этому отнесется Хозяин Константинополя.
   Поезд медленно двинулся, наращивая скорость и все дальше погружаясь в неразбериху ламп, теней и оплетенных виноградом стен.
   - Кто он, этот Мастер Константинополя? - тихо спросила Лидия
   Все трое смотрели в окно купе, где над чернильными водами вставали унизанные огнями холмы
   - В мое время считалось опасным называть его по имени. - Исидро повернулся к столу и собрал карты. Маргарет кинулась было помочь, но он уже сунул колоду в карман своего мышастого сюртука. - При жизни он был колдун, но в ту пору так именовали и алхимика-теоретика, и студента, изучающего травы. Совершенно точно, что он был отравителем; возможно, астрономом, хотя все это для него не было главным. И до, и после смерти он обладал властью, сравнимой лишь с властью визирей Высокой Порты. Легенды гласят, что султаны поставляли к его столу пленников, хотя при таком изобилии нищих в Константинополе я, признаться, не вижу в этом смысла. И как сказал Ювенал: "Глупец, кто доверяется владыкам". На его месте я бы не предлагал какому-либо султану своих услуг.
   Поезд затормозил. Исидро оперся рукой о стену. Близилась очередная пригородная станция. Снова электрический свет, и снова вооруженные солдаты на перроне.
   - Самое лучшее, - сказал Исидро, - вообще не упоминать в разговорах о Мастере этого города.
   На площади перед главным вокзалом Стамбула их поджидал с фургоном и лошадьми очередной человек дона Симона - угрюмый грек, к которому тот, впрочем, обратился по-испански. Очки Лидия сняла сразу, как только они покинули поезд, но когда экипаж двинулся, пробираясь сквозь гущу телег, двуколок и пеших, она вновь водрузила их на нос и принялась озираться. В конце площади чернел залив Золотого Рога, там горели огни пришвартованных кораблей, в воде отражались фонари двух суденышек, несмотря на поздний час, отваливших от стамбульской пристани и направлявшихся к усеянным точками света холмам Пера на том берегу.
   Темные улицы поглотили фургон, и в течение нескольких минут, пока глаза не привыкли к мраку, издырявленному редкими огнями, Лидия скорее угадывала, нежели видела черные дома и высоко парящие балконы. Везде вспыхивали глаза котов, пахло козлами, псиной, отбросами - да так, что перехватывало дух. Забранные решетками лампы явили мрачную красоту мечети, наполовину утонувшей в стигийской тьме, когда, пересекши площадь, фургон въезжал на вполне современный железный мост.
   По ту его сторону дома пошли большей частью европейской и греческой архитектуры, белые стены в лунном свете обретали оттенок взбитых сливок. Идущая вверх дорога вывела их на обсаженную деревьями площадь с очаровательным итальянским дворцом из бледно-золотистого камня.
   - Британское посольство, - негромко сказал Исидро. - Утром вам стоит посетить досточтимого мистера Лоутера. Поверьте, в течение многих лет посольство представляло здесь реальную силу.
   Как обычно, Исидро позаботился обо всем заранее: в розовом доме, где каменная арка вела в тенистый дворик с огромным гранатовым деревом, их встретили три толстенные гречанки (должно быть, мать и две дочери), которые на любой вопрос отвечали с самой радушной улыбкой: "Паракало-паракало..."
   Точно так же, как в Белграде, Софии и Адрианополе, стоило перенести в дом громоздкий багаж Лидии, Исидро попрощался, сел в фургон - и отбыл в неизвестном направлении.
   - Так больше не может продолжаться!
   Лидия вздрогнула, обернулась. В руках у нее было платье из мшисто-зеленого бархата. Завтра утром она собиралась не только представиться досточтимому мистеру Лоутеру, но также передать письмо мистера Холивелла сэру Бернуэллу Чепхэму, атташе, в ведении которого находилось то, что уклончиво называлось делами. Вполне возможно, утром ей скажут, что Джейми здесь, может быть, где-то рядом. О да, доктор Эшер! Он прибыл на той неделе...
   Пожалуйста, - мысленно взмолилась она. - Ну пожалуйста...
   Маргарет стояла в неловкой позе у двери их обшей спальни. Так же, как в Вене, Белграде и Софии, ночь приходилось проводить в одной кровати. Хотя отношения компаньонок трудно было назвать натянутыми, Лидия прекрасно бы обошлась без вздохов и бормотания мисс Поттон во сне. Однако выбора не было. В маленькой смежной комнате Лидия обнаружила руины огромной кровати, очевидно, выписанной прямо из Берлина в те времена, когда там сходили с ума по готике. Кровать, в которой они спали, была точной копией этого чудища правда, исправной и покрашенной в веселенькие розово-голубые тона. Ложе занимало большую часть неуклюжей обширной спальни с выходящим на улицу фонарем. Туалетный столик, трюмо, мраморный умывальник.
   "По крайней мере, - думала Лидия, - тут нет фарфоровых безделушек, как в Белграде, и православных икон..."
   Застигнутая врасплох фразой Маргарет, она обернулась с платьем в руках:
   - Что?
   - Вы запретили ему. - Маргарет запнулась, подыскивая слово. - Вы запретили ему выходить на охоту, - сказала она наконец. - Вы поставили это условие... - Голос мисс Поттон дрожал, руки комкали черные перчатки. Теперь, когда мы достигли места назначения, вы больше не имеете права... не имеете права настаивать...
   Оцепенев, Лидия смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова.
   Маргарет, очевидно, ждала, что ей возразят, и наверняка заготовила на этот случай еще пару фраз, но Лидия молчала. Так и не услышав ответа, Маргарет выпалила:
   - Вы не понимаете его!
   - Держите свое мнение при себе. - Лидия подошла к кровати, бросила платье рядом с ночной рубашкой и принялась расстегивать рукав. Крохотные жемчужные пуговки следовало бы переставить, но Лидия уже отослала горничную, когда та попыталась привести вещи в порядок. А позвать ее обратно мешало плохое знание греческого языка. Интересно, что бы она подумала, увидев среди нижних юбок, платьев и корсетов серебряные ножи, револьвер и связки чеснока...
   Маргарет приблизилась и взяла Лидию за руку.
   - Вы не имеете права запрещать ему охотиться, - уже с отчаянием повторила она. - Если он не будет...
   - Убивать людей?
   Маргарет вздрогнула, но тут же оправилась
   - Эти люди не заслуживают жизни.
   Лидия по-прежнему перебирала жемчужные пуговки на рукаве, но делала это теперь чисто машинально.
   - Это он вам так сказал? - тихо спросила она.
   - Я знала это! - Гувернантка готова была расплакаться. - Да, он сказал! Но я это знала и так. Из сновидений, из прошлой жизни... И не говорите мне, что сны лгут! - Она отвернулась порывисто. - Потому что я знаю: они не лгут! Это вы так думаете, а они не лгут!
   Лидия хотела уйти, но Маргарет заступила ей дорогу. На покрасневшем лице дрожали слезы.
   - Вы же знаете, если вампир не будет... не будет охотиться... - Она по-прежнему избегала слова "убивать". - Они питаются жизненной энергией! А иначе их мозг утрачивает силу, они даже не могут защитить себя...
   - Убивая других людей?
   - Вы заморите его до смерти! - крикнула Маргарет. - Вы хотите лишить его силы здесь, сейчас, когда опасность так близка!.. А вы не задумывались, почему вампиры так долго выбирают жертву? По крайней мере он! Да потому, что он ищет воров, убийц... мерзавцев, заслуживающих смерти! Вы же знаете, что мир переполнен ими! Других он не трогает! И он слишком честен, чтобы нарушить данное вам слово...
   - Вы говорите со мной по его просьбе? - Голос Лидии был холоден, как серебряная цепочка, защищающая горло.
   - Нет. - Маргарет шмыгнула носом и утерла слезы, из последних сил пытаясь не сломаться перед этой прямой и стройной рыжеволосой девчонкой. Я же вижу! - всхлипнула она. - Он чахнет день ото дня! Вы уже обыгрываете его в карты...
   - Это вопрос практики, - возразила Лидия. - Я играю уже неделю...
   - Вы никогда бы у него не выиграли! Просто сейчас он все свои силы, все свое внимание тратит на другое! Уберечь себя...
   - Спасибо, достаточно. - Голова болела от переутомления - шел третий час ночи. Действительно, Исидро, мягко говоря, сильно осунулся за последние дни и несколько раз проиграл ей в карты. - Маргарет, стоит ли говорить об этом сейчас? Я устала, вы тоже устали и, думаю, не понимаете, что вы такое плетете...
   - Как же можно быть такой слепой! - Мисс Поттон не унималась. Неужели вы не видите? Он уже не может отвлечь внимание людей, не может читать их сны...
   Услышав о снах, Лидия не выдержала:
   - Не может навевать видений, где вы с ним вальсируете в лунном свете! Это в семнадцатом-то столетии! Да тогда вальса еще и в помине не было!.. Извините, - поспешно добавила она, видя, что уязвленная в самое сердце Маргарет все-таки разрыдалась. - Мне не следовало так говорить...
   - Вы не понимаете! - неистово выкрикнула Маргарет. - Вы не понимаете его! Все, о чем вы заботитесь, - это найти своего муженька и помочь ему в его шпионских делишках! А то, что рядом с вами гибнет одинокий, благородный, романтический герой... - Она вслепую кинулась из комнаты. Лидия услышала вскрик перил, на которые налетела мисс Поттон, сбегая вниз по изогнутой лестнице.
   - Маргарет! - Она схватила очки с туалетного столика и, даже не обувшись, бросилась в погоню. Внизу хлопнула входная дверь. Когда же Лидия достигла ее и распахнула, во дворе уже хлопнула калитка.
   - Маргарет! - Взглянула под ноги, подумала машинально: "Ну, этой паре чулок все равно конец..." Два маленьких фонаря освещали обманчиво чистый двор, да тлела лампадка над дверью перед иконой какого-то святого. Лидия сошла с порога и двинулась к кирпичной арке входа. Остановилась у калитки, словно опасаясь открыть ее и ступить во внешнюю тьму.
   Где-то поблизости слышалось дыхание Маргарет. Потом в лунном свете неподалеку возникло бледное, похожее на череп лицо, обрамленное паутиной волос. Привыкнув к темноте, Лидия различила и руки Исидро, стиснувшие запястья плачущей мисс Поттон.
   Вампир что-то говорил, но так тихо, что нельзя было ничего расслышать. С огромным пониманием и терпением он выслушал затем невнятный истерический шепот Маргарет. Руки ее судорожно цеплялись за серый плащ дона Симона.
   В смутном свете, падающем из верхнего окна, происходящее сильно смахивало на сновидение и одновременно на театральный эпизод. Не сводя страстных глаз с вампира, Маргарет откинула голову, выставив горло, и рванула воротник блузки.
   - Возьми меня! - услышала Лидия ее выдох. - Убей меня, если тебе это нужно!
   Что ответил Исидро, осталось тайной. Но Лидия видела, как вампир вновь закутал горло Маргарет, положил руку на плечо и склонил голову, тихо о чем-то говоря. Видя, что дон Симон ведет мисс Поттон к калитке, Лидия бесшумно отступила в тень гранатового дерева. Под кирпичным сводом арки Исидро, должно быть, что-то еще сказал, потому что Маргаpeт кивнула, сняла очки и, утерев слезы безропотно позволила увести себя в дом. Дверь за ними закрылась.
   Несколько секунд было тихо, но Лидия знала, что Исидро сейчас вернется. Вскоре на крыльцо легла узкая черта света - вампир снова приоткрыл дверы. Затем щель, исчезла, и, скользнув через двор, он оказался с Лидией лицом к лицу.
   - Я попросил ее подыскать для подобных сцен иное время и место.
   - Да. - Раздражение Лидии обратилось теперь на Исидро. - Досадно, не правда ли, когда кто-то ощущает более сильные чувства, чем ему положено?
   - Да, - просто ответил он. Таким голосом подтверждают, что да, сегодня суббота. Луна ушла, сияла лишь лампадка над дверью. - Хотя сны, которые она видит, больше принадлежат ей, нежели мне. И я бы предпочел, чтобы вы обе пребывали сейчас в постели, которую вы уже наверняка обложили этими зловонными травами, привезенными вами из Парижа.
   Холодный бриз с азиатского берега зашуршал последними листьями. Колеблемый сквозняком огонек лампадки обозначил туго обтянутую кожей скулу Исидро. Впадины глаз казались черными дырами. И Лидии невольно вспомнился их разговор о том, почему вампиры избегают зеркал.
   - Трущобы Галаты и кварталы Пера с их посольствами и банками одинаково пропахли вампирами. - Пламя лампадки отразилось в бледно-желтом хрустале его глаз. - Стоя здесь, сейчас, я пытаюсь дотянуться своими чувствами через залив Золотого Рога - и город как будто окутан миазмами. Ощущаю вампиров. Мастера... Но все закрыто, затенено, искажено... словно все карты на столе лежат лицом вниз и ни одной не угадать. - Он нахмурился и взглянул в сторону калитки.
   Гнев улетучился, Лидия невольно шагнула к Исидро:
   - Но это точно? Вы говорите... не можете ощутить...
   Угол рта его дрогнул в иронической улыбке - слабое эхо человеческой мимики.
   - Сожалеете, сударыня? Вас заинтересовало, что, перестав по вашей просьбе убивать, я не смогу оказать помощь ни себе, ни вам?
   Лидия всмотрелась в его недвижное лицо.
   - Нет, - сказала она. - Заинтересовало? Да, возможно. Но о сожалении речи быть не может.
   - Да, - тихо отозвался он. - Леди до мозга костей.
   Впервые на ее памяти он упомянул этот их уговор.
   Исидро качнул головой и вновь оглянулся. В арке лежала чернильная тьма.
   - А Джейми? - Лидия с трудом произнесла его имя, страшась услышать то, чего боялась все эти дни.
   Брови Исидро слегка вздернулись.
   - Если он в городе, то не здесь, не в Пера. - В голосе его прозвучала некая неуверенность. - А если он спит на стамбульском берегу... - Исидро покачал головой. - Нет. Мои чувства ослаблены, но дело даже не в этом. Эта тень... эта замутненность, наведенная самими вампирами... - Он виновато улыбнулся и вновь удивительно стал похож на человека. - Завтра ночью я попробую в этом во всем разобраться. - Дон Симон плотнее закутался в плащ (еще один человеческий жест); руки в белых перчатках смотрелись на фоне темных складок, как иней на скале. - Но мне уже сейчас ясно: что-то странное происходит в этом городе. Я уже объяснил нашей романтической спутнице, что здесь не стоит говорить вслух (пусть даже по-английски) об охоте, убийстве и питье крови. Хотя бы и при свете дня.
   12
   Эшера разбудили голоса муэдзинов: "Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет Пророк Его..." Слова молитвы были ему известны, но повторить их он не решился - уж больно мрачно они звучали на этот раз.
   Сводчатые узкие бойницы, когда-то опоясывавшие помещение, были замурованы лет сто назад. А каждое из верхних окон, прорезанных в барабанах пяти мелких куполов, насколько мог судить Эшер, защищала серебряная решетка. Впрочем, он мог и ошибаться. В течение дня он не слышал ни голосов, ни скрипа колес, ни цоканья ослиных копыт - один лишь лай печально известных константинопольских псов. Иногда ветер забрасывал сюда крики торговцев - на местном греческом диалекте. Зато крики чаек, сильно напоминавшие кошачьи вопли, раздавались здесь день и ночь.
   Небо сквозь решетку было цвета тигровых лилий, на голубых изразцах бледнели желтоватые блики.
   Эшер не поворачивался лицом к Мекке, хотя представлял, в какой стороне она находится, не повторял слова муэдзина, и тем не менее, сидя на диване среди подушек и одеял, он молился. Он был очень испуган.
   Свет, проникавший сверху в помещение, мало-помалу иссяк, купола наполнились мраком. Располагающийся посреди длинной комнаты прямоугольный выложенный голубой плиткой бассейн казался теперь черной пропастью, откуда могло в любой миг появиться все что угодно. Эшер чиркнул спичкой и зажег одну из стоящих в нишах бронзовых ламп. По привычке полез в кармашек за часами, но часы, естественно, были изъяты. Как и серебряные цепочки, защищавшие запястья и горло.
   Он оделся, умылся, привел в порядок постель, вслушиваясь в каждый звук, проникавший в гулкий дом. Когда снаружи стемнело настолько, что не отличишь белой нити от черной, как сказано в Коране, Эшер услышал проворот ключа в старом замке.
   Отодвинулся подальше от двери, готовясь бороться с той странной ленивой рассеянностью, какую вампиры обычно наводят на своих жертв. И однако же заметить, как и когда они вошли, Эшеру не удалось. Мгновенная сонливость - и внезапное пробуждение...
   Они уже стояли вокруг него кольцом, связывая ему руки за спиной с помощью тонкого шелкового шнура. Глаза их при свете лампы вспыхивали, как у крыс; прикосновения - леденили.. Все они были голодны.
   - Так кто ты, инглиз? - спросил тот, что прошлой ночью представился Эшеру как Зардалу. Был он безбородый и словно бы бескостный, с крашенными в алый цвет ногтями и прозрачной голубизной глаз. - Вчера я принял тебя за одного из микаников нашего Бея, и я подумал: вот тот, кого он хочет сделать таким, как мы, и приставить ко всем этим штукам, которые они настроили в усыпальнице, к этому дастлаху... - Глаза его оглядели Эшера из-под крашеных век. А тот, зная, насколько чуток слух вампиров, старался успокоить бешено бьющееся сердце. - А сегодня Бей дал нам относительно тебя совершенно другие инструкции. И что нам теперь думать?
   - Ты в самом деле считаешь, что он хочет сделать его одним из нас ради этих своих опытов? - уставив на Эшера круглые демонские глаза, спросила Джамиля Байкус - или, как она звала себя сама, Байкус Кадинэ, - тонкая, словно трость, и впрямь похожая на сову (именно так переводилась ее кличка). Половина волос ее была заплетена в косы, уложена и унизана гребнями. Другая половина свободно свисала до пояса. На шее вампирши висело ожерелье, снизанное из бриллиантов и крысиных костей. - Это так, инглиз? Ее твердый ледяной палец уперся снизу в подбородок Эшера. Ростом Джамиля была не выше двенадцатилетней английской школьницы.
   - Он велел, чтобы мы не задавали ему вопросов. - Это вмешался Харалпос, одноглазый крепыш, бывший когда-то янычаром. На шее у него болтался шарф из нежной ткани, грязный, засаленный, весь в темных пятнах.
   - А велел ли он, чтобы я не задавал вопросы вам? - Эшер когда-то изучал персидский и арабский и приблизительно понимал, о чем они говорят между собой.
   Зардалу с недобрым восхищением выгнул брови дугами и обнажил в улыбке клыки:
   - О, какой умный инглиз! Конечно, ты можешь задавать нам вопросы. Все мы слуги нашего Бессмертного Господина!
   - Он требовал тишины, - настаивал Харалпос. Темнокожий Хабиб и пышная молчаливая русская девушка Пелагея беспокойно шевельнулись. Эшер знал, о ком говорил янычар и что остальные действительно имеют повод для беспокойства.
   - Он сказал: тихо идти, как дым. Нам не поздоровится, если этот неверный закричит.
   - Если я закричу, добра мне это не принесет, - заметил Эшер и повернулся к Зардалу, который казался ему самым опасным из них. - Так что это за дастлах?
   Слово дастлах означало нечто связанное с наукой. Так можно было назвать все: от астролябии до химического эксперимента.
   - Откуда мне знать, инглиз? Бессмертный Господин забрал вход в подземелье серебряной решеткой, он накрыл это место и весь город своей силой, затуманил его, мешая нам даже думать об этом дастлахе. Но мы чувствуем холод льда в усыпальнице, мы чувствуем запах нафты и алкоголя... Слышим шаги рабочих, когда спим. Он думает, мы не слышим?
   - Идем, - нетерпеливо сказал Харалпос. - Немедля. Он двинулся, но Зардалу взял его за руку.
   - Наш друг Джеймс... Можно мы будем звать тебя Джеймсом, инглиз? Так вот наш друг Джеймс заверил нас, что не будет кричать. Если он убежит или хотя бы попытается убежать, Бей нас строго накажет... Нет, убить - не убьет... - Костяшки его пальцев прошлись по шраму возле уха Эшера. - Но кое-каким неприятным опытам с горячим песком или водой подвергнет. - Его красные ногти внезапно ухватили мочку уха Джеймса и принялись сдавливать крепче и крепче. Эшер от боли стиснул зубы. Но когда уже казалось, что Зардалу сейчас разотрет мочку в пальцах, хватка разжалась. Открыв глаза, Эшер увидел довольную клыкастую улыбку. - Ты ведь не будешь убегать, правда?
   На пальцах его была кровь. И он облизал их, не спуская с Эшера пристального взгляда.
   Они провели его открытой галереей над мощеным двором. "Старый хан, или караван-сарай", - предположил Эшер, пока они спускались по лестнице. Одинокая лампа освещала сводчатый проход, по которому они вышли в восьмиугольный внешний двор с византийским мозаичным полом. Вчера вечером Эшер уже пересекал этот двор в сопровождении троих мужчин, которые окружили его на базаре и, приставив нож к спине, привели сюда. Они ничего не объяснили Джеймсу, да в этом и не было нужды. Древность стен и отсутствие зеркал подсказали ему, кто здесь хозяин.
   Прошлой ночью в верхней комнате, освещенной помигивающей лампой, Олюмсиз-бей говорил ему:
   - Было бы неблагородно держать тебя взаперти, в то время как в моем доме имеются библиотеки, бани и прочие развлечения для образованного человека.
   Эшер лежал на диване, связанный по рукам и ногам. Ни разу в жизни ему не было так страшно.
   - Но Дом Олеандров - это очень древний огромный дом. В нем есть комнаты, которые в течение многих лет не освещались ни свечой, ни лампой, и там рыщут во мраке мои дети. - Бей указал на свой выводок правой рукой грубой, широкопалой, унизанной перстнями, камни в которых были обработаны задолго до изобретения фасетной огранки. В левой руке он держал странное оружие - алебарду пяти с половиной футов длиной, чье восемнадцатидюймовое посеребренное лезвие казалось очень острым, а задний шип был снабжен зазубринами.
   - Мне кажется, будет лучше, если с тобой побудет Саид. - Подчиняясь жесту, вперед выступил молчаливый слуга - один uз тex троих, что вчера похитили Эшера. - Надеюсь, - добавил Мастер Константинополя, глядя, как Саид разрезает связывающие Эшера узы, - ты найдешь в нем доброго друга.
   Сказанное не нуждалось в пояснениях. Несколько часов подряд Саид неподвижно стоял в дверях библиотеки, пока Эшер при свете дюжины ламп исследовал шкафы, читая названия книг на арабском, немецком, латинском. Слуга не возражал, когда Эшер прихватил оттуда в свою комнату том "Тайной истории" Прокопиуса и подсвечник. О большем не приходилось и мечтать. Подсвечник был оплетен бронзовыми виноградными побегами. Кусочек проволоки Эшер надеялся отломать и с восходом солнца соорудить себе новую отмычку.
   Пока Харалпос завязывал ему глаза своим грязным шарфом, у него из головы не выходила беседа с Олюмсиз-беем. Хотелось бы также знать, зачем Мастер Константинополя носит с собой серебряную алебарду.
   Ведомый вампирами, Эшер поначалу старался запомнить путь, считал повороты, но, как и предупреждал Бей, дом был огромен: он включал в себя несколько старых караван-сараев и небольших дворцов турецкой и византийской постройки. Они пересекли два открытых двора (или прошли по двору дважды, поскольку и там, и там мостовая была очень похожа). Один раз под ногами захлюпала вода, потом гулко застонали доски. Ледяные пальцы придерживали Джеймса за локти, было ясно, что считать шаги и повороты не имеет смысла: вампиры то и дело вторгались в сознание Эшера. Очнувшись, он ощутил зловоние, услышал лай псов - и понял, что они уже идут по улицам Константинополя.