Хэмбли Барбара. Путешествие в страну ночи

   Неужели вампиры чувствуют это и днем, во сне?
   И видят ли они сны?
   - Я говорю, пора уходить отсюда, - тупо повторяла Маргарет. - Если Исидро ничего не смог найти...
   - Да, - поспешно сказала Лидия. - Пойдемте.
   Поворачиваясь, она заметила краем глаза крохотную красную вспышку в траве. Очень не хотелось возвращаться к плите, и все же Лидия заставила себя это сделать. Трава с одной стороны была притоптана. В сероватой пыли виднелся след большой мужской подошвы. Европейская обувь.
   Без сомнения, отпечаток возник недавно. Очень странно, если учесть, что место это пользуется весьма дурной славой.
   Лидия опустилась на колени среди пыльной травы, пытаясь высмотреть еще и другие следы, как вдруг заметила предмет, привлекший ее внимание несколько секунд назад.
   Это была заколка для мужского галстука, выполненная в форме грифона с единственным рубиновым глазом.
   - Мой дражайший Эшер-сагиб! - Тень, возникшая из арки, была почти невидима во мраке старого караван-сарая. Темный угловатый силуэт - и мерцание многочисленных драгоценных камней. Эшер остановился со стесненным сердцем, и в тот же самый миг сзади, подобно стальному обручу, его обхватили тоненькие, почти детские руки, и худое твердое тело Джамили Байкус прижалось к спине Джеймса. Запахло кровью и пачулями - от Зардалу.
   - Ты так внезапно покинул нас.
   - У меня слабый желудок.
   - Х-ха! - с нежностью выдохнул евнух. - Я понимаю твою жалость к тому прекрасному армянскому юноше или к маленькой нищенке (возможно, она тоже была хороша)... Но к этой старой сварливой ведьме, которая даже перед смертью жалуется, что ее сегодня обсчитали на два пиастра? Какая тут может быть жалость?
   Эшер повернул голову, попытался двинуться, но безуспешно. Зардалу подступил поближе и положил руку на плечо собеседнику. Из-под подкрашенных век блеснули зрачки, отразившие свет лампы, что висела в отдалении над лестницей. Других фонарей во дворе не было, а Саид, сопровождавший Эшера, исчез при первых звуках голоса Зардалу.
   - Олюмсиз-бей не выходит наружу, - прошептал вампир, и шепот его можно было принять за шелест шелка. - Так ведь?
   - Я не знаю.
   - Вот уже восьмую ночь мы приводим ему добычу. - Байкус Кадинэ приподнялась на цыпочки и коснулась сзади губами шеи Эшера. Губы были относительно теплы. - Эти другие вампиры...
   - Что еще за другие вампиры?
   - Едва ли это должно интересовать живых, - придвигаясь, промурлыкал Зардалу: - Та женщина, которую мы искали среди могил и в подземелье, и еще мужчина, которого нам было велено найти...
   - Какого мужчину? Когда?
   - Это не важно. - Голубые глаза странно мерцали в отраженном свете. Ты лучше скажи, умник, что все это значит? Почему он их боится? Малик Стамбула, Вафар-сагиб, Бессмертный Господин, который правит этим городом... Он мог бы щелкнуть их на ногте, как вшей. Вот так... - Длинные руки протянулись к Эшеру, схватили за плечи, стальные пальцы вдавились в плоть. Джеймс стиснул зубы, боль ослепила, но он продолжал смотреть вампиру в глаза.
   - Иностранная машина, построенная этими неверными... Для чего она? Кого он там прячет? Кто там кричит и стонет каждую ночь?
   - Спроси его. - Голое срывался от боли; пальцы вампира безошибочно находили нервные узлы; перед глазами клубилась серая предобморочная дымка.
   - Я спрашиваю тебя.
   - Не знаю...
   Хватка ослабла. Зардалу слегка разжал руки, но с плеч так и не убрал. Эшер дышал тяжело, по лицу, несмотря на ночной холод, катился пот.
   - Но ты ходил взглянуть.
   Эшер заставил себя помотать головой. Они могли заметить его той ночью. Или почуять запах его крови. Донесли они или не донесли об этом Олюмсиз-бею? Вряд ли. В этом случае Эшера бы сейчас не было в живых.
   Зардалу осклабился, как резиновый дьявол.
   - Ты выспрашивал городских сказителей, как проникнуть сюда, в Дом Олеандров. Куда же вдруг подевалось твое любопытство? Известно ли тебе, что Олюмсиз-бей держит ключи из серебра в тайнике под кофейным столиком в той комнате, что облицована красным изразцом? Странный клад для вампира, как ты считаешь?
   - Не думаю, чтобы он пользовался ими, - согласился Эшер. Джамиля Байкус двинулась, и ему пришлось переступить с ноги на ногу. - А я - тем более. Жизнь мне еще дорога.
   - Твоя жизнь? - Голубые глаза расширились. Серебряный смех вампира отдался в черном воздухе. - Твоя жизнь оборвется здесь в любой момент, когда я этого пожелаю.
   - Пойдешь против него? - Разум померк, мысли смешались, спутались, как в дурном сне. Из последних сил Эшер пытался вообразить железную запертую дверь и хоть таким путем противостоять мысленной хватке вампира.
   Он еле расслышал шепот Зардалу:
   - Бей будет недоволен, но это тебя не оживит, инглиз..
   Кажется, они куда-то потащили его, он пытался ухватиться за портал арки, сопротивляясь слабо, словно в наркотическом дурмане...
   Затем Эшера с ужасающей силой бросило о камень - и сознание мгновенно прояснилось. Оползая по стене, он увидел в свете лампы катящегося по полу Зардалу, похожего на комок шелкового тряпья, и пятящуюся в ужасе Байкус Кадинэ. Из ее отверстого рта вырывалось лишь слабое сипенье, глаза пылали, как у крысы. В развевающихся перламутровых одеждах над евнухом возвышался Олюмсиз-бей. Серебряная алебарда сияла, будто, новорожденный месяц. Бритая голова качалась из стороны в сторону, как у бешеного пса.
   На губах и на одежде его была кровь. Зардалу легко вскочил на ноги, лицо его исказилось, став похожим на маску из комнаты ужасов, блеснули клыки. Однако уже в следующий миг молодой вампир скорчился, закрывая лицо руками, не в силах вынести взгляда Мастера, и Эшер почти физически, почувствовал страшную, уничтожающую волю Олюмсиз-бея.
   Зардалу слабел на глазах и в корчах оседал на пол.
   Мягко прошелестел шепот Мастера:
   - Не будь столь самонадеян, Персик...
   Эшер поднимался, хватаясь за стену. Он еще не пришел в себя, он даже не понял, на каком языке это было произнесено. Невесомо, как гигантский кот, Олюмсиз-бей скользнул к евнуху.
   - И это тот самый Персик, который всхлипывал в моих руках, отдавая мне свою жизнь? Персик, который говорил невольникам, пришедшим оскопить его...
   - Нет... - Это было даже не слово - просто звук.
   - Помнишь, что ты говорил им? - Глубокий голос был гибок, как вода, и тверд, как камень. - Ты отдал мне тогда все свои воспоминания, свой разум, свои восторги - помнишь Парвин, твою сестру Парвин? И все это еще у меня Бей склонился над своим птенцом, колыхнув серебристо-голубоватым облаком шелка; лезвие алебарды парило над голой склоненной шеей евнуха. Слова Мастера были еле слышны - А как тобой овладел Кизлир-ага - помнишь? Тебе было двенадцать, ты ненавидел его, но твое тело отвечало... - Древком алебарды Бей толкнул евнуха, заставив его распластаться на мраморном полу, и продолжал хрипло шептать, совершая нечто более ужасное, чем насилие: он обнажал память Зардалу, открывая один тайник за другим.
   "Это страшная власть", - сказал когда-то Исидро, но только сейчас Эшер осознал, насколько она страшна.
   Зардалу тихо и болезненно всхлипывал. Эшер пробрался к лестнице и заторопился вверх по ступеням. Оглянувшись, он увидел в освещенном лампой арочном проходе, как Хабиб со своим одноглазым дружком Харалпосом изображают любовную сцену с трупом старухи на потеху визжащим Пелагее и Байкус.
   Но хриплый шепот Мастера вампиров заглушал все остальные звуки, он гнался за Эшером по пятам.
   18
   Ей опять снился старый сераль, блуждания по его тесным темным комнатам с гроссбухом в одной руке и фонарем в другой. Одна из комнат была забита льдом, и в одной из глыб, как муха в янтаре, был заключен Джейми.
   Почему-то это не казалось ни смешным, ни абсурдным. Глаза его были открыты, подобно глазам тех трупов, что привозили для вскрытия с фабрики, и Лидия ясно видела кровь на шее и на воротнике рубашки. Лед вспыхнул голубым алмазом, когда она подняла фонарь, и глаза Джейми, казалось, ожили, но Лидия знала, что он мертв. Сердце ее сжалось при мысли, что теперь она поедет домой одна.
   Это была ее вина. Она оказалась недостаточно умной, недостаточно смелой, недостаточно быстрой... Лидия раскрыла гроссбух на глыбе льда, пытаясь найти имя Джейми, но руки тряслись от холода и ничего невозможно было прочесть. "Он не мог умереть", - в отчаянии подумала она. Он вморожен в лед, но лед сохранит его живым...
   Лидия проснулась, задыхаясь, с похолодевшими руками и ногами, и услышала, как в соседней комнате Маргарет сказала:
   - Вы же нигде ничего не нашли, но она настояла на том, чтобы ехать на кладбище! Как будто она знает больше, чем вы! Она думает, что знает все, только потому, что у нее ученая степень. Меня бросает в дрожь при мысли, что она вскрывает трупы! И она даже не остановилась, когда я вывихнула лодыжку...
   Голос у Маргарет был возмущенный, но сквозила в нем некая нервозность. Мгновение спустя зазвучал холодный голос Исидро:
   - Ну, она беспокоилась о своем муже и поэтому не слишком заботилась о вас, Маргарита. Вы не помните, что это было за кладбище? Мне не хотелось бы будить ее...
   - М-м... Не обратила внимания... Мы отправились туда в экипаже князя Разумовского, а перед этим были в этой грязной мечети, где она говорила с каким-то ужасным стариком. Но в любом случае! Если вы ничего не обнаружили...
   Лидия выудила из-под подушки свои очки, оправила волосы и, накинув на плечи шаль, выбралась из спальни, плохо представляя, который нынче час.
   Исидро тут же встал, поклонился:
   - Сударыня...
   Комната благоухала барашком и луком. На столе стояли пустое блюдо и столовый прибор. Крошки на противоположной стороне стола говорили о том, что Маргарет уже отужинала.
   Исидро указал на прибор. Лидия покачала головой:
   - Благодарю вас, чуть позже...
   - Немного вина?
   Стакан заметно дрожал у него в руке. Заметив это, Маргарет забрала стакан и сама наполнила его вином - темно-красным, как кровь, в свете лампы. Исидро вынул из стоящей на столе корзинки салфетку и отломил кусок хлеба.
   - Лучше обмакните в вино, - предложил он. - Путешествующих в одиночку уличных женщин я еще могу вынести, но пьяных уличных женщин - никогда.
   Лидия ответила невеселой усмешкой.
   Он присел на край стола
   - Маргарита поведала мне о ваших сегодняшних приключениях...
   Лидия рассказала ему о визите в Голубую мечеть, о гробнице Аль-Байада и о найденной там заколке для галстука.
   - Я испытала сильнейшее ощущение, прислушиваясь к этому камню, сказала она. - Вы говорили, что днем вампиры не могут бодрствовать, но... Мог он меня услышать, увидеть - во сне? Вампиры вообще видят сны?
   - И да, и нет, - ответил Исидро, протягивая руку за заколкой. - Сон это всего лишь слово, которым мы обозначаем все, что случается с нами днем. Я просто не знаю другого Сновидения... - Он приостановился, слегка покачал головой и вновь осмотрел золотого грифона. - Я не сомневаюсь, что вы нашли дневное убежище пришельца, чужака, - сказал он через некоторое время. - И не сомневаюсь, что, почувствовав во сне ваше присутствие, он больше к гробнице не вернется. Я уже был на этом кладбище и ничего не заметил. Возможно, он сумел отвлечь от себя мое внимание. Так что стоит наведаться туда еще раз. Но следов Антеи или Чарльза там наверняка не обнаружится... Исидро покачал головой. - Он затеял опасную игру, этот Кароли. - Вампир спрятал золотую булавку в карман жилета и встал, чтобы передвинуть горшочек с медом и хлеб поближе к Лидии. - Он еще сам не понимает, с кем он связался. Неужели он рассчитывает доставить чужака в Вену к своему бездарному императору? Мастер Вены уничтожит его, как пытался уничтожить Эрнчестера. Или он надеется помочь чужаку стать Мастером Константинополя, заключив с ним союз?
   - Он может это сделать? - удивленно спросила Лидия.
   - Да, если найдет дневное укрытие Мастера. - Прозрачные брови сдвинулись, Исидро взглянул на кипу заметок и карандаши, лежащие рядом с лампой. - Вам удалось что-нибудь обнаружить?
   - Почти все местные богачи в июле кинулись превращать золото и земельные владения в ценные бумаги, - мрачно сказала Лидия, поправляя очки. - Я выписала множество компаний, возникших в то же самое время и с тех пор не подававших признаков жизни. Кроме того, я знаю от герра Хиндла, что Бей заплатил за холодильную установку наличными.
   - Вполне правдоподобно. - Исидро снял крышку с горшочка с медом и, подняв ложку, стал смотреть, как сбегает с нее тягучая янтарная струя. Хотя в некоторыx случаях он мог выписывать и чеки. Билет на Восточный экспресс стоит двадцать фунтов? Плюс дорога до Лондона, плюс питание, плюс гостиницы... Примерно фунтов семьдесят. Хорошо бы найти чек на эту сумму, выданный некоему венгру. Обычно аристократы, даже путешествуя инкогнито, берут в качестве фамилии один из собственных малых титулов. Кароли, настолько я помню, мог назваться Люковина или Фекетело... - Исидро закрыл крышку и встал. Маргарет кинулась за черным плащом, лежавшим на кресле.
   - Вы еще вернетесь сегодня? - с надеждой спросила она.
   Некоторое время Исидро молча смотрел на нее. Глаза его в свете лампы приняли медовый оттенок.
   - Моя экспедиция много времени не займет - Он натянул перчатки и повернулся к Лидии. - Как говорится, мертвый путешествует быстро.
   Как всегда, заметить момент его ухода не удалось.
   - Ничего себе быстро! - заметила Лидия, намазывая мед на хлеб. Вспомнить, как мы тащились до Константинополя, лишь бы не ехать днем...
   Вместо ответа за спиной у нее хлопнула дверь спальни.
   В первое мгновение она хотела постучать и осведомиться у Маргарет, что ей померещилось на этот раз. Но поскольку в ответ могла последовать очередная истерика, отягощенная романтическим бредом на тему прежних жизней, Лидия решила просто не обращать внимания и на эту выходку компаньонки. Попытку преподать ей вчера азы косметики Маргарет холодно отвергла. Лидия уже начинала сомневаться, кто же больше виноват в сновидениях мисс Поттон: Исидро иди все-таки она сама?
   Однако идея, как ни крути, принадлежала дону Симону. Это по его требованию Лидия вынуждена была делить с этой дурочкой кров и постель.
   Подкрепившись, Лидия вновь занялась бумагами, но работа не пошла. Слишком велика была злость на Исидро. Ни с того ни с сего ей вспомнилось вдруг, что дон Симон Ксавьер Христиан Морадо де ла Кадена-Исидро умер в 1558 году. Вспомнился также его заваленный книгами дом. Понятно, что мертвый человек мог изучать труды по математике и логике, медицинские журналы... Но представить его читающим "Волшебника страны Оз"?.. Лидия сняла очки и уронила лицо в ладони. Какое ей вообще дело до того, мертв он в душе или жив?
   Внизу на улице залаял пес.
   Вздрогнув, Лидия подняла голову, взглянула на часы. Около трех. Странно, ей казалось, что после вызывающего ухода мисс Поттон прошло совсем немного времени. Может быть, Лидия незаметно для себя вздремнула за столом?
   Внизу кто-то постучал в ворота.
   - Хамам! Хамам! - выкрикнул голос, который она уже где-то слышала, но не могла припомнить, где именно. - Хамам, ваш муж! Ваш муж!
   Она вскочила, кинулась к окну, откинула косицы чеснока и ветки шиповника, распахнула, отомкнув, тяжелую решетку, всмотрелась. Качался фонарь над входом, и вместе с ним качались тени.
   - Где?
   - Ваш муж! - крикнул человек. - Сказал, ищет вас!
   "Сказитель, - сообразила она. - Или тот - в желтом тюрбане!"
   Схватила со стола лампу и, задержавшись еще на миг, чтобы взять один из серебряных ножей, бросилась к лестнице. Они, наверное, попросят денег, подумала она, сбегая по ступеням. И тут же: - Боже правый, это ведь могут быть и грабители...
   Приблизившись к воротам, она выглянула в глазок, надеясь, что блик лампы упадет на лицо посланца.
   Но улица казалась пустой.
   Сзади захлопнулась входная дверь.
   Лидия обернулась, дыхание ее пресеклось. Ворота и калитка были надежно заперты, но в самом дворе стояла зловещая тишь. Похолодев от ужаса, Лидия вернулась к крыльцу дома, потянула из-за пояса серебряный нож...
   Лампа в ее руке погасла.
   Инстинкт заставил ее тут же прижаться спиной к стене. Под гранатовым деревом темнота шевельнулась - и Лидия что было силы метнула в нее лампой. Судя по звуку, лампа угодила во что-то мягкое, затем загремела по брусчатке двора. В тот же миг Лидия рванула ручку двери - и услышала стук щеколды.
   Крутнулась - и полоснула ножом, скорее почувствовав, чем услышав, что зловещая тень уже рядом. В следующий миг что-то стиснуло ее руку и горло, но она успела различить смуглое одутловатое лицо и блеск клыков из-под густых усов.
   Затем он вскрикнул, наткнувшись сразу на две серебряные цепочки, хватка разжалась - и Лидия повторила удар, целясь в лицо. Она пыталась завизжать, но из перехваченного горла вырвалось лишь слабое сипение. Теперь он схватил ее за локоть, не защищенный серебром, и Лидия ударила в третий раз, выдохнув самое грубое слово, какое ей доводилось слышать из уст могильщиков, доставлявших трупы к ним в прозекторскую. Потом в нее вцепилась еще одна пара рук. Вампиров было двое...
   И вдруг - без перехода - Лидия поняла, что двор пуст, а сама она оползает по каменной стене с ножом в трясущейся руке.
   Рукава были разорваны, а льющаяся из ранок кровь - обжигающе горяча.
   Нельзя падать в обморок... - вяло подумалось ей. - Я не должна...
   - Мадонна!.. - Из темноты проступили светлое мерцание глаз и бледная дымка волос. Руки, еще более холодные, чем ее собственные, не дали ей опуститься наземь. Она всхлипывала, прижимаясь лицом к мокрой шерсти плаща, пахнущей кладбищем и росой.
   - Вы ранены?
   Слова донеслись как бы откуда-то издалека, и смысл их дошел до Лидии не сразу. Ранена? На секунду она отстранилась и взглянула на своего избавителя. Так выглядел бы скелет, на которого набросили плащ, или смерть в черном саване. Однако в глазах его мерцала тревога, и он больше чем когда-либо был похож на живого человека. Он позвал ее по имени, а может, ей это только показалось.
   - Извините... - еле выговорила Лидия. Окинула взглядом двор. Случившееся казалось далеким, странным и словно бы произошедшим не с ней. "Шок", - мысленно поставила она себе диагноз. Серебряный нож лежал у ног, разбитая лампа валялась у подножия гранатового дерева. - Я не думала...
   - Вы ранены?
   На его перчатках была кровь. Ее кровь. Из ранок, пробитых страшными когтями. Но Лидия знала, что Исидро спрашивает не о них.
   - Нет...
   - Вы уверены?
   Она кивнула и ощупала горло. Пуговки высокого воротника она расстегнула, еще когда собиралась лечь спать. Серебряная цепь была на месте. Лидия нагнулась, чтобы поднять нож, и едва не упала, ему снова пришлось подхватить ее. Одним ударом ноги он распахнул дверь, сорвав щеколду, и внес Лидию в дом.
   - Вы замерзли. - Он усадил ее на стул в маленькой прихожей у лестницы. Затем закрыл дверь и запер ее с помощью ножки другого стула. Скинул плащ и укутал им плечи Лидии. - И испуганы...
   Как ни странно, но страх она почувствовала только сейчас.
   Взглянув на свои испачканные в крови перчатки, он снял их и бросил на ступени. Исчез в темной кухне и тут же возник вновь - без сюртука. В руках у него были таз с водой и еще одна лампа. Лампу он поставил на столик в прихожей и замер, прислушиваясь. И Лидии вспомнилось почему-то, как дон Симон кормил кусочками мяса котов в своем лондонском доме.
   - С ней все в порядке, - мягко сказал он. - Внутрь они не проникли. Прошу прощения за воду. Плита давно остыла.
   Лидии очень хотелось знать, что он сейчас услышал: мирное посапывание Маргарет или же всхлипы, метания, вздохи. Она перевела взгляд на сломанную щеколду, но, будь даже сейчас освещение поярче, все равно было бы невозможно угадать, сама упала щеколда или же с чьей-то помощью.
   Он раскутал из плаща ее руки, сдвинул повыше обрывки рукавов и смочил губку водой. Раны скорее напоминали царапины, но болели нестерпимо. При первом прикосновении Лидия вздрогнула - вода, как предупреждал Исидро, и впрямь была холодна.
   - Я видела чужака, - произнесла она сквозь зубы. К неудовольствию Лидии, ее снова колотила дрожь. С трудом она заставила свой голое звучать хотя бы чуть-чуть поровнее. Для полноты счастья им только и не хватало бьющейся в истерике женщины. - Думаю, он турок, хотя... я не смогла рассмотреть подробно. Дайте, - сказала она, представив, как его должен будоражить запах крови. - Я сама... Там в шкафчике есть бренди...
   Он также принес салфетки, но, поскольку руки у Лидии по-прежнему тряслись, наложил повязку сам.
   - Их было двое, - добавила она, когда он закончил. Пальцы его были быстры, точны и холодны, как смерть. - Я думаю... Я не видела второго, но...
   - Он тоже был вампир?
   Честно сказать, об этом Лидия не подумала.
   - Я... Нет. Не знаю.
   Голоса их странно отдавались в пустой прихожей. Исидро отлучился вновь - отнес на место тазик и губку. Когда он вернулся, в руках у него была чашка чая.
   - Они... они позвали меня с улицы... Мне показалось, что зовет какой-то мужчина. Он сказал, что Джейми ищет меня.
   - Сомневаюсь, что на улице тогда хоть кто-нибудь был, - тихо молвил Исидро. - Он почувствовал вас, ваши мысли еще там, у гробницы Аль-Байада. Вы были правы, спал он именно там... Теперь он сменит укрытие.
   - Но вы не нашли никаких следов Антеи? Или Эрнчестера?
   - Ни единого. - Он подошел к столу и поднес руки к лампе, словно отогревая их. Свет пронизал его пальцы, тронул волосы, сделал лицо еще более похожим на череп. - Подобно ему, она будет менять укрытие каждый день, опасаясь Мастера Константинополя. Если ваш муж еще жив, то потому лишь, что Бей хочет с его помощью поймать Антею. Он боится ее, как Гриппен.
   - Гриппен? - сказала Лидия. - Разве он не Мастер Антеи и Эрнчестера?
   - Да, но птенцы подчас выступают против тех, кто их создал. - Он шевельнул руками. Сквозь прозрачный пергамент пальцев проступали тени по-птичьи тонких косточек. - Мастер обладает огромной властью, но... Антея - крепкий орешек. Гриппен не доверял ей, хотя все Мастера до конца не доверяют своему выводку. Между Антеей и Гриппеном всегда пролегала некая полоса отчужденности и ненависти. Думаю, он никогда бы не сделал ее вампиром, если бы не сознавал, что рискует потерять Эрнчестера.
   - Так они... Разве они не стали вампирами одновременно?
   - Нет. Чарльзу было сорок, Антее - тридцать три, когда Гриппен взял Чарльза. Антея вдовствовала около тридцати лет. Она была уже старухой, когда Чарльз пришел к ней и привел к Гриппену. Она возненавидела Гриппена сразу же, но понимала, что иначе она лишится Чарльза навсегда. Это... печальная история. Еще чаю?
   Она покачала головой. Когда Исидро забирал чашку, Лидия обратила внимание, что одежда теперь висит на нем, как будто внутри нет ничего, кроме костей.
   - Благодарю вас, - тихо сказала она.
   Он сделал движение, словно хотел подать ей руку, но затем передумал. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, и Лидия подумала ни с того ни с сего, что надо еще что-то сказать...
   Первым глаза отвел он. Двинулся к дверям, обернулся:
   - Я побуду здесь, пока не начнет светать. Завтра засов на двери починят. Все эти свои штуки снова повесьте на окно. Я не сомневаюсь, что он узнал ваш адрес от Кароли и теперь от вас не отстанет...
   Лидия содрогнулась. Как хорошо, что с ней будет хотя бы Маргарет!
   Исидро склонил голову набок, прислушался.
   - Она спит. - Хотел добавить что-то еще, но не добавил, словно не желая лишний раз поминать мисс Поттон.
   Надо еще что-то сказать... Они стояли и смотрели друг на друга. Наконец Исидро сел на стул, на котором только что сидела она, и скрестил руки на груди. Лидия сняла с плеч его плащ и, отдав Исидро, двинулась вверх по лестнице.
   Действительно, Маргарет спала. Перед тем как забыться, она только расшнуровала корсет и вынула заколки, словно сон застиг ее внезапно. Лицо ее в свете ночника казалось очень несчастным. Руки у Лидии дрожали. Раздевшись, она сочла свет слишком ярким и хотела убавить фитиль. Подошла к ночнику и увидела полдюжины бумажных листков, лежащих вразброс вокруг корзинки с рукоделием.
   Такое впечатление, что мисс Поттон читала их перед тем, как заснуть, а потом они выскользнули у нее из-под подушки. Лидия собрала листы. Чернила были современные, а вот почерк - явно елизаветинских времен.
   Это были сонеты.
   О мраке. О зеркалах. О бесконечных дорогах в ночи. Один из них Маргарет разорвала на четыре клочка. Лидия сложила их воедино.
   И все поняла.
   Темнее меди кровь на когте льва,
   На мраморе - как розы лепесток.
   Сравню ее горячий алый ток
   С вином, и все же кровь не такова.
   Кровь опьяняет, но помимо грез
   Дарует жизнь и разум. Разлита
   В ней светлая живая теплота,
   Что звонче меди и нежнее роз.
   Я видел медный локона отлив
   И розу уст, что горестям назло
   Слагается в улыбку, подарив
   Иное, позабытое тепло.
   Но плоть, что безвозвратно умерла,
   Увы, другого требует тепла.
   Листы были скомканы. Должно быть, Маргарет хранила их на самом дне своей корзинки. Бог весть, где и как она стащила их у Исидро.
   Лидия разложила бумаги на полу так, как они лежали раньше, и увернула фитиль.
   19
   Странный клад для вампира...
   И тем не менее. Серебряные ключи от автоматического английского замка. Целиком из серебра. Подковырнув красный изразец, Эшер долго смотрел, как они мерцают в открывшемся тайнике.
   Местная работа. Скорее всего посеребренная бронза - иначе они просто погнутся в замке. Эшер взял ключи и взвесил на ладони. Даже в перчатках ни одному вампиру их долго не удержать. Разве что Мастеру Константинополя, который настолько стар, что может безнаказанно прикасаться к осиновому древку своей алебарды и носить на шее серебряное лезвие в толстых ножнах.