Хэмбли Барбара. Тень дракона

   Потом другой рукой он обхватил Нимра за шею, вжимаясь лицом во взвивающиеся ленты гривы и держась за нее, когда Моркелеб и Ирсгендл ослабили захват и отплыли прочь, а голубой дракон начал медленно и осторожно спускаться к земле.
   Дженни слышала выкрики Яна «Отец! Отец!». Он был в отчаянии, перепуган, но у него хватило здравого смысла быстро схватиться за ремень и позволить Нимру доставить их обоих на твердую почву.
   Джон с Яном прижались друг к другу, рыдающий мальчик и Джон, гладящий черную гриву волос своего сына, когда рядом опустился Моркелеб и Дженни почти упала с его спины. — Все хорошо, — шептал Джон на неистовые всхлипывания мальчика, — все хорошо, с тобой теперь все хорошо, — когда Дженни раскинула руки, обнимая их обоих.
   — Все хорошо, — сказала она — глупо, конечно, но это было единственное, что она могла сказать. — Ян, демон ушел…
   — Ты видела, — прошептал он, задыхаясь от волнения. — Мама, ты видела… Я…Я…
   И он видел ее.
   Наверху! — крикнул Моркелеб, и Нимр с Ирсгендлом снова ринулись к небесам, когда радужная драконица и выживший Ледяной Наездник по спирали опустились на них, плюясь и царапаясь.
   Дженни бросилась обратно, к Моркелебу — едва видимому в дыму и мгле духу звезд, а Джон потащил оцепеневшего сына под защиту Ежа, наполовину засунув его в люк. Потом драконья тень снова прянула в небо, Дженни прижимала к плечу еще один утяжеленный арбалет, а Нимр и Ирсгендл стремительно унеслись прочь по команде Моркелеба, чтобы собраться и прижать к земле, к линии отравленного огня Ежа, следующего дракона.
   Вместе они подогнали пониже Меллина, впавшего в оцепенение от мака. Вопли демонов эхом отдавались в сознании Дженни, когда она услышала шипящий выкрик над головой, и, повернувшись, увидела самого Карадока и золотистую птицу — Сентуивира, вспоровшего небо позолоченной молнией. Ниже, из всех оврагов на холмах, раздался стук барабанов и резкие взвизги труб Роклис, когда выступили ее войска.
   Дженни подумала, что они намеревались отложить нападение до рассвета, до тех пор, пока драконы не внесли бы сумятицу в лагерь Уриена. Но раз драконы ускользали из ее власти, действовать нужно было сейчас или никогда, и она бросила войска к стенам крепости. Когда остальные драконы в поисках защиты сгрудились вокруг мерцающего силуэта Моркелеба, Дженни услышала мощный клич «Увейн! Увейн!» и поняла, что Гарет был наготове, ожидая этого.
   Джон, забери Яна отсюда! Ей пришло на ум полюбопытствовать, где же спрятался Блайед — такой же неловкий оттого, что действовал из своей тюрьмы, как и Ян, и смогут ли они, очутившись между двух огней, выбраться вовремя.
   Потом драконы объединились вокруг Сентуивира, хватая его и таща, пытаясь заставить приземлиться. Переливчатая драконица была уже на земле, слабо подергиваясь на грунте — Дженни едва взглянула на нее, когда из охваченного паникой лагеря подлетел зеленый с розовым Хаггнаршилдим, а из горного ущелья на призыв Карадока вылетел Энисмирдал. Дженни зря потратила два из трех оставшихся выстрелов, пытаясь ранить Сентуивира, но третья стрела вошла в лимонно-желтую шею Энисмирдала. Во время беспорядочного хлопанья крыльев и щелканья зубов, что последовали за этим, она увидела, как переворачивается и запинается желтый дракон, когда снадобье подействовало. Смутно она слышала, как взывал к войскам Фолкатор, пытаясь вновь собрать оставшихся драконов и волшебников, а в это время снизу раздавались выкрики сражавшихся солдат.
   Внизу без оглядки сражалось целое море людей. Сталь в крови, тут и там бледные лица, искаженные болью. Осветительные ракеты бросали какой-то свет, но большей частью это был первобытный хаос, смешение, что царило, как гласила легенда, над водами океана до той поры, пока Древний Бог не разделил небо и море. На холме над дорогой разгорелся круг огня и в его золотистой короне она мельком заметила Роклис на лошади, а вокруг нее — знаменосцев, которые подавали сигналы командирам расположенных там войск. Потом поднялся радужный дракон, в когтях которого было несколько арбалетов, несколько тяжелых отравленных стрел и два огромных гарпуна для убийства драконов.
   Яростный крик внизу снова заставил Дженни взглянуть туда. Сквозь ряды сражающихся двигался Еж, поражая остриями все на своем пути, и Дженни увидела, что он направляется прямо к освещенному холму, где сидела Роклис. Командир повернула голову. Она что-то сказала адъютанту, он подал ей лук, а пехотинцы сомкнули вокруг нее копья. Еж наступал, а за ним бежали солдаты, оставляя за собой кровавую бойню, и никто не рискнул встать у них на пути. Дженни знала, что Карадок метнул туда заклятья, но они отскакивали от охранных чар Королевы демонов.
   Из передних отверстий Ежа выстрелили стрелы, попадая в охрану Роклис. Но она все еще оставалась на месте, наблюдая за его приближением, механическим и непривычным. Она выбрала скалистое место, слишком крутое, чтобы Еж мог легко взобраться, хотя потом Дженни подумала, что он бы непременно это сделал.
   Но он остановился. Со щелчком открылся люк и появился Джон, держа лук руками, покрытыми кровью от шипов Нимра. Он натянул тетиву, но помедлил — от изнеможения, подумала Дженни.
   А Роклис не медлила. Никогда не медлила.
   Ее стрела ударила Джона в грудь, толчок выбросил его из люка Ежа. Он неловко схватился за острия позади себя, пытаясь опуститься целым и невредимым. Дженни видела кровь, видела отблеск огня в его очках.
   Потом он упал. С воплем ярости люди, что бежали за Ежом, нахлынули кругом, прорезая и прорубая путь среди охраны Роклис.
   Сентуивир развернулся и исчез.
   Схватите его! — закричала Дженни. За ним! Остановите его! У него драгоценности-тюрьмы!
   Но остальные драконы — Ирсгендл, Нимр и молодая переливчатая драконица — сделали круг и вернулись к попыткам прижать к земле Энисмирдала и Хаггинаршилдима; Дженни подумала, что в сознании ей послышался голос, говоривший что-то о Времени. Время. Следуй за ними и рассчитай время.
   Самоцветы-тюрьмы, талисманы! Фолкатор все еще может их использовать!
   И Ян, и Блайед, и все остальные маги — и она сама — все еще были пленниками.
   Но вслед метнулся Моркелеб, покидая сражение в ночи.
   Мы не можем дать ему уйти! Интересно, сколько времени Ян сможет поддерживать связь между своей плененной сущностью и телом? Может ли его демон овладеть им снова до того, как сам будет пойман в ловушку, как уже поймали Амайона? Может ли другой демон занять его место?
   Хватит ли ему силы, чтобы спасти жизнь своего отца?
   Джон, падающий со стрелой в сердце…
   Она отбросила эту мысль прочь.
   Демоны не получили бы тела Джона — лорд Эктор наверняка позаботится, чтобы его сожгли прежде, чем оно попадет в услужение демонам — но его разум, его сознание осталось бы в зазеркалье навсегда — добычей мстительной Королевы Демонов.
   Хотя, конечно, (ей показалось, что она слышала, как произнес это Амайон), конечно, она и сама могла бы его спасти, если б повернула назад.
   Сентуивир несся в ночи, а Моркелеб и Дженни — за ним по пятам. Они прошли над лесами Импертенга и над эбеновым изгибом Уайлдспэ; прошли над смутно видимыми землями Хита и Маглошелдона и фермами Белмари. Море, подумала Дженни. Они направляются к морю. К Вратам Ада, что лежат у подножия острова Сомантус. Она была в ужасе и отчаянии, и тут ощутила чуждое сознание Сквидслейера и остальных магов глубин, что поднялись из этой лазурно-черной бездны.
   Серебряная кромка на черных волнах и скалах. Сентуивир, бросившийся в воду, на мгновение просияв голубизной и золотом. Потом он пропал, почти сразу с неба невидимой молнией спикировал Моркелеб — и холодный живой удар моря.
   В воздухе ее окутали заклинания магов-китов. Она увидела Сентуивира, его ровно сложенные крылья и лапы, и огромного морского змея, что метнулся туда, когда он упал.
   Обезумев от ужаса, Дженни увидела Врата, зеленую мерцающую пропасть среди скал; увидела себя, заточенную в драгоценном талисмане. Всех их — Яна, Блайеда, Изулт…И где-то в глубинах ее сознания возник смутно уловимый кошмар этого лишенного света водного Ада, той твари, что остальные демоны называли Адромелечем, жуткой немой тьмы в его сердце…
   Дженни ощутила присутствие магов-китов, но боялась потянуться к их магии, чтобы их тоже не захватили. Безобразные и оттвратительные зеленые твари плавали в воде или вытягивались из трещин в скалах: бесконечно длинные усы морских водорослей, что заканчивались щупальцами, рыбы со светящимися ртами и искривленными рудиментарными крыльями. Они кишели вокруг Моркелеба, кусая его и набрасываясь на плечи и руки Дженни.
   Среди скал, сотней ярдов выше Врат Моркелеб обогнал Сентуивира, отрезая от тошнотворного зарева позади.
   Голубой с золотом дракон изрыгнул огонь — не кислоту настоящего дракона, а огонь демона, что охватил ведьму и дракона обжигающей тучей. Моркелеб качнулся назад, потом напал снова, хлеща и кусая — он был подвижнее, чем более крупный дракон, и легче мог скользить среди впадин и ущелий. Из самых глубоких рытвин вблизи от Врат поднялись бесформенные рыбы, но маги-киты и дельфины создали вокруг борющихся драконов защитное кольцо, отгоняя этих опасных чудовищ прочь.
   Дженни выстрелила из арбалета Сентуивиру в грудь и шею, но пузырьки от ударов по воде мешали ей прицелиться, а сама вода замедляла стрелу. Наконец она стряхнула с ног ремень и с гарпуном в руке и пращой за спиной рванулась через черное пространство к дракону и демону, оседлавшему мага.
   Карадок увидел ее приближение. Она ощутила обжигающую мощь заклинаний, что три ночи вытягивали ее силу. Его рубашка была порвана, берета не было; серебряная фляга плавала перед ним на ленте, а седые волосы вздымались подобно водорослям в бурлящей воде. Его глаза широко открылись, в них не было ничего, кроме зеленоватого огня. Его рот открылся, и как дракон, он выдохнул огонь, превративший воду вокруг нее в обжигающий поток.
   Наваждения, боль, смерть, подобные наваждениям ее сновидений. Демон Фолкатор проник в нее и руками с силой выдирал корни и клочья ее магии, но она позволила ей уйти, и драконьей, и человеческой, доверясь только заклинаниям магов-китов. С порочной мудростью демона он ухватился за ее сны, древние желания и страхи, но и от этого она тоже избавилась, дав им уйти. В ее разуме не было ничего, и только прозрачная белизна — в сердце, когда она со всей силы вонзила гарпун в тело Карадока, пришпилив его к скалам, у которых Моркелеб держал Сентуивира. Потом, пока Карадок метался и дергался на гарпуне, а изо рта лилась кровь, она как рыба, развернулась в воде и запустила руки в волнистое многоцветное великолепие гривы Сентуивира.
   Когда она выдернула хрустальный шип, демон позади нее метнул молнию, силу, отшвырнувшую ее тело на скалы, вырывая дыхание из легких. Ей завладел холод, жар и холод одновременно, а потом опустилась тьма, что, казалось, тянулась до первозданного хаоса, существующего под этим миром.

Глава 25

   Она пришла в себя под звуки океана. Она лежала на кровати из чего-то мягкого и влажного, пахнущего рыбой; в глазах отражалось утреннее солнце.
   С тобой все в порядке, Дженни?
   В порядке? — спросил один из других голосов в ее сознании. В порядке?
   Она привстала, и что-то скатилось с ее груди и улеглось на ту штуку, на которой она лежала — морские водоросли, как она заметила. Когда она потянулась к ним, то заметила, что ее руки сморщились и лоснятся, покраснев от следов ожогов. Хотя сама боль и сдерживалась заклинаниями исцеления и успокоения, она знала об этом, словно сами кости ее были выжжены раскаленным докрасна прутом.
   Везде, где ее кожу не скрывали клочья сгоревшей одежды, она была такой же морщинистой и жесткой от рубцов.
   Ее волосы исчезли.
   Как и ее магия.
   Моркелеб снова спросил, С тобой все в порядке?
   Она едва смогла заставить негнущиеся пальцы открыть затычку серебряной фляги, которую все еще сжимала ее рука. Оттуда она вылила на ладонь семь драгоценностей: два рубина, топаз, который явно вытащили из оправы, сапфир и перидот с трещиной. Словно во сне она вложила перидот в рот и ощутила, как ее сущность снова просочилась сквозь трещину в тело. Ее боль тотчас же усилилась, так что она сложилась пополам, задыхаясь. Ее руки дрожали, когда она выплюнула камень и бросила его в море.
   Она сказала, Все в порядке. И заплакала.
   Повсюду вокруг нее на скалах сидели драконы, сами похожие на крылатые драгоценности, великолепные в свете утреннего солнца. Воздух был наполнен их музыкой, музыкой, что молчала на протяжении того времени, что Дженни видела их в лагере Роклис, на протяжении битвы. Она шепталась в воздухе подобно морскому бризу или соленому аромату океана. Семь драконов, и некое мерцание над океаном, сгусток дымчатого мрака в воздухе, который был Моркелебом, осознала Дженни.
   Нимр нагнул лазоревую голову. Слезы/страдание/свойство людей?
   И Моркелеб сформировал мысль, серебряный кристалл потери, неизбежности и необратимой поступи времени — Дженни видела, что Нимр этого не понял. И Мореклеб терпеливо объяснил Свойство людей.
   Полюбишь дракона — погубишь дракона, произнес мягкий голос Сентуивира в ее сознании. Долг.
   Моя магия, сказала Дженни, отнимая израненное лицо от пораженных рук.
   Драконья магия.
   Единственная возможность, сказал Моркелеб, если ты станешь драконом; ибо в твоей человеческой сущности нет ничего, к чему может прикрепиться магия. Все выгорело.
   Интересно, и жизнь Джона тоже, если маги, вернувшиеся в лагерь, не смогут спасти его?
   Она сказала, Я освободила вас, всех вас. Моркелеб, забери меня назад.
   Музыка окружила ее кольцом, и она увидела, что все мотивы и нити столь различных мелодий на самом деле являлись частью единой огромной песни. Она не понимала, как не догадалась об этом раньше.
   Друг драконов, сказал Сентуивир, мягкий перезвон вселенной золотистых колоколов. Друг драконов.
   Потом он расправил крылья, целое поле люпинов и нарциссов, и они подняли его. После этого все драконы поднялись — розовый с зеленым, белый с малиновым, голубой по голубому… Поднялись и закружили подобно листьям над океаном, там, где плавно двигались и пускали фонтаны киты, а потом устремились прочь, к северу.
   Моркелеб сказал, Маги-киты послали рыб разорвать тело Карадока на куски, чтобы морские твари не могли никак его использовать. Более того, они засыпали Врата демонов кучей камней. Больше тут ничего нет для нас, Дженни. Я заберу тебя назад.

***

   — Ну уж и генерал из нее. — Джон устало усмехнулся, когда Дженни вошла в палатку лазарета. — Не могла попасть человеку в сердце меньше чем с пятидесяти футов. Наконец-то страна избавилась от нее. — И он протянул к ней руки. — Не плачь, милая.
   Он нежно притянул ее к себе и нерешительно ( — Сильно болит, милая?) прижал ее израненную безволосую голову к плечу. — Не плачь.
   Но она не могла остановиться. И не он, ни Ян, который вышел из тени, чтобы неуклюже погладить ее по спине — она заметила, что он вырос на два дюйма за то время, что провел с Карадоком — не могли облегчить боль, что наполняла все ее существо.
   Роклис была мертва. — Когда подошло подкрепление, мы предложили ей сдаться, — сказал Гарет, который вошел, помятый и перепачканный кровью, чуть погодя, в сопровождении своего отца. Уриен, ослепительный в своем золотистом парике и доспехах, одетый, как подобает Королю, прошел среди раненых, что пролили кровь ради него. Время от времени он наклонялся и разговаривал то с одним солдатом, то с другим. Однажды он подержал инструменты хирурга, когда прочищали и зашивали грязную рану; когда внесли Пелланора из Палмогрина, который истекал кровью от ран, полученных, когда он сражался на стороне Роклис, он взял его за руки и сидел рядом, пока лорд Палмогрина не прошептал:
   — Простите меня, — и умер. Люди тянулись с кроватей, чтобы коснуться одежды Короля, а Эктор из Синдестрея, который, проснувшись, вышел прогуляться, говорил что-то бодро и одобрительно и пытался заставить его закончить и уйти.
   Сжавшись от смущения, Гарет принес стул и незаметно присел рядом с койкой Джона. Он выудил погнутые и разбитые очки, нацепил их на нос, стараясь не задеть то место, где его лицо оцарапала стрела.
   — Она потребовала меч и бросилась прямо в гущу врага, — продолжил он невесело. — Я бы не казнил ее, вы же знаете.
   — Она бы казнила тебя. — Поликарп, который вошел сразу за ним, осторожно разместил левую руку, которую носил на перевязи. Его рыжие волосы были мокры от пота и приглажены военным шлемом, но взглянув в глаза Правителя, Дженни не увидела ни следа демона. В любом случае, если бы Амайон вошел в кого-то еще, она бы об этом узнала. Узнала бы и умерла от горькой ревности.
   — Это не значит, что я бы…
   — Да, — сказал Правитель. — Я имею в виду, она знала, что сделала бы с тобой и ожидала того же.
   Свет лампы загородила тень. — Почему этот человек здесь? — Король Уриен стоял, глядя на Джона.
   Гарет встал, зацепившись военной формой за стул и сбив его. — Отец, ты помнишь лорда Аверсина. — Он неуклюже ухватился за него, чтобы поднять. — Он одержал победу над драконом…
   — Он не убил его. — Уриен сложил руки на рубиновой пряжке портупеи и нахмурился. — Он — пособник демонов. Так сказал Эктор. Должно быть, демоны помогли ему увести дракона в первый раз, а теперь он вернулся.
   — Совершенно верно, Ваше Величество. — Лорд Синдестрея снова появился поблизости, похожий на раскормленную бело-голубую бабочку. — И женщина тоже.
   Глаза Джона опасно блеснули. — Черт, а ну-ка, подождите минуту! Что-то я ничего не слышал о демонах четыре года назад, когда я…
   — Его придется запереть. — Уриен говорил с не требующей доказательств логикой ребенка. — Если он пособник демонов, с ним надо покончить. Он попытается разрушить королевство. Все они так делают.
   — Отец… — Гарет протестующе выпрямился.
   — Мне жаль, сын мой. Я знаю, он твой друг, но он попытается разрушить королевство.
   — И эта женщина, — напомнил Эктор.
   — Он Драконья Погибель. Он сражался с драконом ради королевства…
   — Ну конечно, мы знаем, что думает Принц Гарет о Драконьих Погибелях, — вкрадчиво сказал Эктор. — Естественно, любой демон, который захотел извлечь выгоду из влияния на него, должен всего лишь…
   — Если ты скажешь еще хоть слово о том, как я продал душу демонам, — начал Джон, привстав, а потом опустился обратно, коротко втянув воздух. Из теней вышла стража в бело-лазурных цветах лорда Синдестрея. Дженни в бешенстве подняла руку, вызывая в сознании Слово Огня и Слепоты…
   Но это было всего лишь слово. Сухой отзвук в разуме. Мертвые листья, выпавшие из ее ладони.
   Стражник взял ее за руку. Дженни крутанулась, вырвавшись на свободу, но тут появились другие стражники, подходившие со всех сторон. У Джона в руке как-то оказался кинжал Поликарпа, он снова приподнялся в постели, на груди под бинтами выступила кровь, и Гарет шагнул вперед и схватил его за запястье.
   — Джон…-Он повернул голову и поймал взгляд Поликарпа.
   Правитель отвел глаза. В глубине души Дженни не могла винить его; теперь он слишком хорошо знал силу нашептываний демонов, ужасающий соблазн их обещаний.
   Глаза Гарета встретились с Джоновыми. Отчаянно, умоляюще…Доверься мне…
   Доверься мне…
   Джон глянул на Дженни. Затем раскрыл ладонь и позволил забрать у себя нож.
   Стражники принесли носилки:
   — Заберите его в укрытие, где Его Величество спал прошлой ночью, — проинструктировал Эктор, ибо Король ушел.
   — В смысле, тот, где Королю теперь уже спать не придется? — саркастически спросил Джон. — Потому как все драконы разошлись, а волшебники, что привели их, излечены? — Его голос дрожал от гнева.
   — Меня не втянуть в споры с демоном, — чопорно сказал лорд Эктор. — Хорошо известно, как они оборачивают в свою пользу любой довод.
   Джон глянул на Гарета, который избегал его взгляда. Дженни смотрела, как Джона подняли на носилки; пока внимание Эктора было сосредоточено на этом, она отступила в тень. Гарет прав, не усугубляя спора, подумала она. Она была бы более полезна на свободе, чем если бы Эктор вспомнил о ее присутствии и уговорил бы Короля арестовать ее тоже. Но лицо Джона, застывшее как мрамор, поразило ее в самое сердце, как болезненный упрек, а свет факелов выделил темную дорожку отметин Королевы Демонов на его горле.
   Когда портьера за Эктором и стражей опустилась. Дженни увидела, как Гарет беззвучно вернулся и его рука скользнула под подушку. Ей показалось, что он вытащил кусочек железа. Он засунул его за пазуху, подальше из виду.

***

   Этой ночью выжившие маги пришли в палатку регента. Блайед казался наиболее живым, наиболее уверенным в себе, но даже он был рассеянным; мисс Энк и Саммер, Ледяная Наездница, немногим отличались от лунатиков, пока талисманы не вложили им в рот и к ним не вернулись их души. А потом, поскольку Дженни остро ощущала присутствие и шепот Готписа, Зимимара и всех остальных демонов снаружи палатки, все маги присоединились друг к другу, используя печать Королевы демонов, чтобы протащить искалеченных демонов сквозь тела, с которыми те были в свое время связаны и заключить их в ракушки, камни и табакерки.
   После этого они вышли в мерцающем свете ведьминого огня, который вызвала Изулт, и бросили опустевшие драгоценности в реку Уайлдспэ, там, где течение ревело среди скал. Аметист, в котором находилась душа Ледяного Наездника Вереката, его сестра Саммер с бесстрастным лицом разбила молотом на кусочки. Поликарп сделал то же самое с топазом, что находился среди талисманов и в котором, по их предположениям, содержалась душа самого Карадока. Дженни заставляла себя надеяться, что душа принца торговцев найдет мир.
   Ее магия не вернулась. Блайед и Изулт вдвоем лечили Дженни с помощью порошка Королевы демонов, но это не помогло. Она помнила, как демон Фолкатор кусал, жевал и рвал ее разум, словно взбесившаяся крыса; помнила, как выпустила в океан все, чем он мог бы овладеть, чтобы она оказалась в его власти.
   Внутри нее не было ничего.
   Только болезненное желание, что медленно принимало определенную форму: желание Амайона. Желание огня и цвета, силы и радости, когда внутри нее демон.
   Это было умопомешательство, и она это знала, но желание не уходило. При ее опустошении оно светило подобно нежному уюту, и ей казалось, что даже любовь Джона была лишь бледной тенью по сравнению с мудростью и пониманием демона, который так хорошо ее знает.
   Все эти дни она ухаживала за Джоном в охраняемом укрытии, под присмотром воинов Уриена и Эктора, и ее душу терзал вид Яна, Изулт и Блайеда, которые могли творить магию, исцеляющую его. Ее терзало также то, что она представляла, как они отводят глаза, когда она выполняла унизительные задания — приносила воду и толкла травы. Когда ее жалели. Мир вокруг обернулся ядом, и она размышляла — вопреки всем доводам и опыту — что только Амайон позаботится о ней и поймет.
   Луна в дневном небе разрасталась все больше и больше, словно безвольное белое существо, приближая день, когда оно насытится плотью мертвых королей; люди Эктора создали на другой стороне моста погребальный костер. Однажды, в жаркий полдень, Дженни почувствовала запах масла, которым они его пропитали. Эктор разглядывал магов всякий раз, когда проходил мимо, ибо законы на юге были созданы с пониманием того, что те, кто был под властью демонов против воли, пусть даже однажды освобожденные, в действительности никогда не приходят в себя. Никаких законных мер предосторожности для магов, которыми овладели против их воли, не было, потому что ни разу за всю историю Бела не появлялись демоны, достаточно сильные, чтобы это сделать. Все это мелькало перед Дженни сквозь завесу одержимости, усталости, боли.
   Этой ночью Дженни встретила Гарета и Яна рядом с тюремным укреплением и добыла у спящих охранников ключи. Тишина этого зачарованного сна лежала на всем лагере, когда Гарет спустился по лестнице и поднялся снова с Джоном, тяжело опиравшимся на его плечо.
   — Мне жаль, что я не смог.. не смог защитить тебя, — сказал юноша. — Я делал все, что мог, чтобы отец изменил приговор. Это омерзительно — после того, что ты сделал для королевства.
   — Это здравая мысль. — Этим утром Джон в первый раз после сражения побрился и выглядел осунувшимся и худым. На горле, там, где камзол и рубашка были расшнурованы, темнел ожог; яркий лунный свет, казалось, оттенял нити серебра в тех местах, где другие отметки Королевы Демонов пересекали ключицы и шею. — Что до меня, я бы не поверил человеку, что пошел и связался с демонами. Что до тебя, то раз ты это сделал, то каждый лорд в этих землях восстанет, и я среди них. Ты принес это? — добавил он, и Гарет вручил ему кусочек железа, который он забрал из койки в тот день, когда Джона поместили под арест.
   — Ян? — Джон протянул руку сыну. Но Ян отвернулся, не сказав ни слова. Он спокойно и старательно работал, чтобы исцелить раны отца, и вместе с Изулт накладывал также заклятья на обожженные, искалеченные руки Дженни. Изулт даже сделала все, что могла, чтобы облегчить мигрени и приливы, боли и страдания, что снова нахлынули на Дженни, как только магия, что сдерживала их, пропала.