Дина Бранд потянулась через стол и похлопала меня по руке. Глаза у нее были неспокойные.
— Вы не виноваты, милый, — проговорила она. — Вы же сами сказали, что иначе было не справиться. Допивайте, и нальем еще.
— Можно было и иначе, — возразил я. — Старик Илайхью бросил меня на произвол судьбы просто потому, что эти красавцы слишком много про него знали. Он боялся с ними порвать, пока не был уверен, что их сотрут с лица земли. В меня он не верил и оставался на их стороне поля. Но все-таки он не такой головорез, как они. К тому же он считает Отервилл своей личной собственностью, и ему не нравится, что эти ребятки забрали город себе.
Сегодня днем я мог пойти к старику Илайхью и объяснить, что теперь их можно не бояться. Он прислушался бы. Он перешел бы на мою сторону и помог бы мне разыграть все по закону. Можно было так и поступить. Но проще сделать так, чтобы они друг друга поубивали, — это легче и надежнее. Теперь это меня больше устраивает. Не знаю, как я выкручусь в агентстве. Мой Старик кожу с меня живьем сдерет, если узнает, как я вел дело. А все этот проклятый город. Вот уж точно — Отравилл. Он отравил меня.
Послушайте. Я сидел сегодня у Уилсона, разыгрывал свою партию, словно играл в покер, и получал удовольствие. Я смотрел на Нунана и знал: после того, что я с ним сделал, у него не осталось даже одного шанса из тысячи дожить до завтра. И я смеялся про себя, и мне было хорошо и весело! Это на меня не похоже. То, что у меня еще осталось от души, спрятано под дубленой шкурой. Я двадцать лет вожусь с преступлениями, всякое убийство для меня — каждодневная работа, возможность заработать себе на хлеб. Но наслаждаться, когда готовишь кому-то смерть, — такого со мной не случалось. Вот что такое ваш город.
Она улыбнулась — слишком ласково — и сказала — слишком снисходительно:
— Вы преувеличиваете, миленький. Так им и надо. Зачем вы на меня так смотрите? У меня мурашки по спине забегали.
Я ухмыльнулся, взял стаканы и пошел на кухню за джином. Когда я вернулся, она взглянула на меня тревожными глазами и спросила:
— Для чего это вы притащили ледолом?
— Чтобы показать вам, как у меня работает голова. Несколько дней назад для меня это был просто инструмент, которым крошат лед, — если бы я вообще обратил на него внимание. — Я провел пальцем по круглой стальной пике длиной в добрых пятнадцать сантиметров. — Сейчас я думаю — недурная штучка, чтобы пришпилить человека к его собственному костюму. Даже на простую зажигалку смотрю — и прикидываю, как ее можно набить нитроглицерином и подсунуть тому, кто мне не нравится. В канаве возле вашего дома валяется медный провод — тонкий, гибкий и по длине годится, чтобы накинуть человеку на шею и затянуть концы. Чертовски трудно было удержаться, чтобы не подобрать его и не сунуть в карман, так, на всякий случай.
— Вы спятили.
— Знаю. Про это я вам и толкую. Я рехнулся на крови.
— Вот это мне как раз и не нравится. Отнесите эту штуку обратно в кухню, садитесь и придите в себя.
Я выполнил два приказа из трех.
— Беда в том, — стала укорять меня Дина, — что у вас нервы ни к черту. Вы слишком переволновались за последние дни. Если так пойдет дальше, вы сорветесь по-настоящему.
Я протянул перед собой руку с растопыренными пальцами. Она почти не дрожала.
Дина взглянула на руку и заметила:
— Ничего не значит. У вас все внутри. Почему бы вам не отдохнуть денек-другой? Теперь дела пойдут сами собой. Поехали бы в Солт-Лейк-Сити. Вам это будет на пользу.
— Не могу, сестренка. Кто-то должен остаться здесь, чтобы подсчитывать трупы. Кроме того, весь мой план держится на сегодняшней комбинации людей и событий. Если мы уедем, все изменится, и как бы не пришлось начинать все сначала.
— Никто не узнает, что мы уехали, а я вообще тут ни при чем.
— С каких это пор?
Она наклонилась вперед, сощурилась и спросила:
— К чему это вы клоните?
— Ни к чему. Просто удивляюсь, как это из вас вдруг получился посторонний наблюдатель. Забыли, что Дональда Уилсона убили из-за вас? А ведь с этого все и началось. Забыли, что, если бы вы не дали мне материал на Шепота, дело забуксовало бы?
— Вы прекрасно знаете, что я ни в чем не виновата, — возмущенно заявила она. — К тому же это все в прошлом. Вы просто в паршивом настроении и хотите поспорить.
— Вчера вечером, когда вы до смерти перепугались, что Шепот вас убьет, это было не в прошлом.
— Хватит с меня разговоров об убийствах!
— Юный Олбури говорил, что вас грозил убить Билл Куинт, — сказал я.
— Прекратите.
— У вас, видно, особый дар — будить в своих приятелях наклонности к убийству. Олбури ждет суда за убийство Уилсона. Шепот заставляет вас дрожать по углам. Даже я не избежал вашего влияния — смотрите, во что я превратился. И я всегда в глубине души был уверен, что когда-нибудь до вас доберется Дэн Ролф.
— Дэн! Вы сумасшедший. Да я…
— Погодите. Он, чахоточный, попал в беду, вы его подобрали. Дали ему крышу над головой и опия, сколько душе угодно. Он у вас на побегушках, при мне вы надавали ему пощечин и бьете его при посторонних. Он в вас влюблен. Но однажды утром вы проснетесь и обнаружите, что он свернул вам шею.
Дина вздрогнула, встала и рассмеялась.
— Слава Богу, из нас двоих хоть я понимаю, что за чушь вы порете, — сказала она, унося в кухню пустые стаканы.
Я закуривал сигарету и задумался, почему я так себя чувствую, — может, и в самом деле схожу с ума? Есть ли правда в том, что болтают о предчувствиях, или у меня просто расшатались нервы?
— Если не хотите уезжать, то самое лучшее для вас — накачаться, — посоветовала девушка, вернувшись с полными стаканами. — Забудете обо всем на пару часов. Я вам налила двойную порцию джина. Вам это нужно.
— Дело не во мне, — сказал я, сам себе удивляясь, но почему-то получая удовольствие от своих слов. — Дело в вас. Каждый раз, когда я произношу слово «убийство», вы впадаете в панику. Настоящая женщина. В городе Бог знает сколько народу не прочь с вами разделаться, а вы думаете, что все обойдется, если только держать язык за зубами. Это глупо. Молчи — не молчи, разве это помешает, например, Шепоту…
— Пожалуйста, прекратите, умоляю! Да, я глупая. Я боюсь слов. Я боюсь его. Я… Ах, почему вы его не убрали, когда я просила?
— Извините, — сказал я вполне серьезно.
— Вы думаете, он…
— Не знаю, — сказал я. — И вы, наверное, правы, не стоит об этом болтать. Вот выпить — это надо, хотя слабоватый у вас джин какой-то.
— Дело в вас, а не в джине. Хотите одну мировую штуку?
— Я бы выпил и нитроглицерин.
— Сейчас будет, — пообещала она.
Дина погремела бутылками на кухне и принесла мне полный стакан. Питье в нем на вид не отличалось от джина. Я потянул носом и сказал:
— Опийная настойка Дэна? Он еще в больнице?
— Да. Кажется, у него трещина в черепе. Пейте, дружок, это то, что вам нужно.
Я опрокинул в глотку джин с опием. Внезапно мне стало лучше. Мы продолжали пить и беседовать, и все вокруг постепенно стало радостным, светлым, исполненным мира и братства…
Дина налегала на чистый джин. Я тоже перешел на него ненадолго, а потом выпил еще стаканчик с опием.
Затем я затеял игру — старался держать глаза открытыми, как будто не сплю, хотя уже ничего перед собой не видел. Когда она раскусила этот фокус, я сдался на ее милость.
Последнее, что я запомнил — как она укладывала меня на диван в столовой.
21. Семнадцатое убийство
22. Ледолом
— Вы не виноваты, милый, — проговорила она. — Вы же сами сказали, что иначе было не справиться. Допивайте, и нальем еще.
— Можно было и иначе, — возразил я. — Старик Илайхью бросил меня на произвол судьбы просто потому, что эти красавцы слишком много про него знали. Он боялся с ними порвать, пока не был уверен, что их сотрут с лица земли. В меня он не верил и оставался на их стороне поля. Но все-таки он не такой головорез, как они. К тому же он считает Отервилл своей личной собственностью, и ему не нравится, что эти ребятки забрали город себе.
Сегодня днем я мог пойти к старику Илайхью и объяснить, что теперь их можно не бояться. Он прислушался бы. Он перешел бы на мою сторону и помог бы мне разыграть все по закону. Можно было так и поступить. Но проще сделать так, чтобы они друг друга поубивали, — это легче и надежнее. Теперь это меня больше устраивает. Не знаю, как я выкручусь в агентстве. Мой Старик кожу с меня живьем сдерет, если узнает, как я вел дело. А все этот проклятый город. Вот уж точно — Отравилл. Он отравил меня.
Послушайте. Я сидел сегодня у Уилсона, разыгрывал свою партию, словно играл в покер, и получал удовольствие. Я смотрел на Нунана и знал: после того, что я с ним сделал, у него не осталось даже одного шанса из тысячи дожить до завтра. И я смеялся про себя, и мне было хорошо и весело! Это на меня не похоже. То, что у меня еще осталось от души, спрятано под дубленой шкурой. Я двадцать лет вожусь с преступлениями, всякое убийство для меня — каждодневная работа, возможность заработать себе на хлеб. Но наслаждаться, когда готовишь кому-то смерть, — такого со мной не случалось. Вот что такое ваш город.
Она улыбнулась — слишком ласково — и сказала — слишком снисходительно:
— Вы преувеличиваете, миленький. Так им и надо. Зачем вы на меня так смотрите? У меня мурашки по спине забегали.
Я ухмыльнулся, взял стаканы и пошел на кухню за джином. Когда я вернулся, она взглянула на меня тревожными глазами и спросила:
— Для чего это вы притащили ледолом?
— Чтобы показать вам, как у меня работает голова. Несколько дней назад для меня это был просто инструмент, которым крошат лед, — если бы я вообще обратил на него внимание. — Я провел пальцем по круглой стальной пике длиной в добрых пятнадцать сантиметров. — Сейчас я думаю — недурная штучка, чтобы пришпилить человека к его собственному костюму. Даже на простую зажигалку смотрю — и прикидываю, как ее можно набить нитроглицерином и подсунуть тому, кто мне не нравится. В канаве возле вашего дома валяется медный провод — тонкий, гибкий и по длине годится, чтобы накинуть человеку на шею и затянуть концы. Чертовски трудно было удержаться, чтобы не подобрать его и не сунуть в карман, так, на всякий случай.
— Вы спятили.
— Знаю. Про это я вам и толкую. Я рехнулся на крови.
— Вот это мне как раз и не нравится. Отнесите эту штуку обратно в кухню, садитесь и придите в себя.
Я выполнил два приказа из трех.
— Беда в том, — стала укорять меня Дина, — что у вас нервы ни к черту. Вы слишком переволновались за последние дни. Если так пойдет дальше, вы сорветесь по-настоящему.
Я протянул перед собой руку с растопыренными пальцами. Она почти не дрожала.
Дина взглянула на руку и заметила:
— Ничего не значит. У вас все внутри. Почему бы вам не отдохнуть денек-другой? Теперь дела пойдут сами собой. Поехали бы в Солт-Лейк-Сити. Вам это будет на пользу.
— Не могу, сестренка. Кто-то должен остаться здесь, чтобы подсчитывать трупы. Кроме того, весь мой план держится на сегодняшней комбинации людей и событий. Если мы уедем, все изменится, и как бы не пришлось начинать все сначала.
— Никто не узнает, что мы уехали, а я вообще тут ни при чем.
— С каких это пор?
Она наклонилась вперед, сощурилась и спросила:
— К чему это вы клоните?
— Ни к чему. Просто удивляюсь, как это из вас вдруг получился посторонний наблюдатель. Забыли, что Дональда Уилсона убили из-за вас? А ведь с этого все и началось. Забыли, что, если бы вы не дали мне материал на Шепота, дело забуксовало бы?
— Вы прекрасно знаете, что я ни в чем не виновата, — возмущенно заявила она. — К тому же это все в прошлом. Вы просто в паршивом настроении и хотите поспорить.
— Вчера вечером, когда вы до смерти перепугались, что Шепот вас убьет, это было не в прошлом.
— Хватит с меня разговоров об убийствах!
— Юный Олбури говорил, что вас грозил убить Билл Куинт, — сказал я.
— Прекратите.
— У вас, видно, особый дар — будить в своих приятелях наклонности к убийству. Олбури ждет суда за убийство Уилсона. Шепот заставляет вас дрожать по углам. Даже я не избежал вашего влияния — смотрите, во что я превратился. И я всегда в глубине души был уверен, что когда-нибудь до вас доберется Дэн Ролф.
— Дэн! Вы сумасшедший. Да я…
— Погодите. Он, чахоточный, попал в беду, вы его подобрали. Дали ему крышу над головой и опия, сколько душе угодно. Он у вас на побегушках, при мне вы надавали ему пощечин и бьете его при посторонних. Он в вас влюблен. Но однажды утром вы проснетесь и обнаружите, что он свернул вам шею.
Дина вздрогнула, встала и рассмеялась.
— Слава Богу, из нас двоих хоть я понимаю, что за чушь вы порете, — сказала она, унося в кухню пустые стаканы.
Я закуривал сигарету и задумался, почему я так себя чувствую, — может, и в самом деле схожу с ума? Есть ли правда в том, что болтают о предчувствиях, или у меня просто расшатались нервы?
— Если не хотите уезжать, то самое лучшее для вас — накачаться, — посоветовала девушка, вернувшись с полными стаканами. — Забудете обо всем на пару часов. Я вам налила двойную порцию джина. Вам это нужно.
— Дело не во мне, — сказал я, сам себе удивляясь, но почему-то получая удовольствие от своих слов. — Дело в вас. Каждый раз, когда я произношу слово «убийство», вы впадаете в панику. Настоящая женщина. В городе Бог знает сколько народу не прочь с вами разделаться, а вы думаете, что все обойдется, если только держать язык за зубами. Это глупо. Молчи — не молчи, разве это помешает, например, Шепоту…
— Пожалуйста, прекратите, умоляю! Да, я глупая. Я боюсь слов. Я боюсь его. Я… Ах, почему вы его не убрали, когда я просила?
— Извините, — сказал я вполне серьезно.
— Вы думаете, он…
— Не знаю, — сказал я. — И вы, наверное, правы, не стоит об этом болтать. Вот выпить — это надо, хотя слабоватый у вас джин какой-то.
— Дело в вас, а не в джине. Хотите одну мировую штуку?
— Я бы выпил и нитроглицерин.
— Сейчас будет, — пообещала она.
Дина погремела бутылками на кухне и принесла мне полный стакан. Питье в нем на вид не отличалось от джина. Я потянул носом и сказал:
— Опийная настойка Дэна? Он еще в больнице?
— Да. Кажется, у него трещина в черепе. Пейте, дружок, это то, что вам нужно.
Я опрокинул в глотку джин с опием. Внезапно мне стало лучше. Мы продолжали пить и беседовать, и все вокруг постепенно стало радостным, светлым, исполненным мира и братства…
Дина налегала на чистый джин. Я тоже перешел на него ненадолго, а потом выпил еще стаканчик с опием.
Затем я затеял игру — старался держать глаза открытыми, как будто не сплю, хотя уже ничего перед собой не видел. Когда она раскусила этот фокус, я сдался на ее милость.
Последнее, что я запомнил — как она укладывала меня на диван в столовой.
21. Семнадцатое убийство
Мне снилось, что я в Балтиморе, сижу на скамейке у фонтана в Гарлем-парке, рядом с женщиной под вуалью. Я пришел сюда вместе с ней и хорошо ее знал, но вдруг забыл, кто она такая. Лица я не мог разглядеть под длинной черной вуалью.
Я подумал, что если заговорить, то она ответит, и я узнаю ее по голосу, но очень смущался и долго не находил что сказать. Наконец, я спросил, знает ли она человека по имени Кэррол Т. Харрис.
Она ответила, но плеск и шум фонтана заглушил ее голос, и я ничего не расслышал.
По Эдмондсон-авеню проехали пожарные машины. Она бросила меня и побежала за ними. На бегу она кричала: «Пожар!» Пожар!" Тут я узнал ее голос и понял, кто она такая, понял, что она — важный для меня человек. Я побежал за ней, но было уже поздно. Она скрылась вместе с пожарными машинами.
Я пустился искать ее по улицам, чуть ли не по всем улицам Соединенных Штатов — Гэй-стрит и Маунт-Ройял-авеню в Балтиморе, Коулфакс-авеню в Денвере, Этна-роуд и Сент-Клер-авеню в Кливленде, Макинни-авеню в Далласе, Лемартин, и Корнелл, и Эймори-стрит в Бостоне, бульвар Берри в Луисвилле, Лексингтон-авеню в Нью-Йорке — и наконец очутился на Виктория-стрит в Джексонвилле, где снова услышал ее, хотя по-прежнему не видел.
Я прошел еще несколько улиц, прислушиваясь к голосу женщины. Она звала кого-то по имени — не меня, имя было незнакомое, — но, как я ни спешил, приблизиться к голосу мне не удавалось. Он звучал на одинаковом расстоянии от меня и на улице, где стоит здание Федерального банка в Эль-Пасо, и в детройтском парке Гранд Серкус. Потом голос умолк.
Усталый и расстроенный, я вошел отдохнуть в вестибюль привокзальной гостиницы в городе Роки-Маунт, штат Северная Каролина. Пока я сидел там, пришел поезд. Она сошла на перрон, направилась прямо ко мне и стала меня целовать. Мне было очень неудобно, потому что все стояли вокруг, глядели на нас и смеялись.
На этом закончился первый сон.
Затем мне приснилось, что я в чужом городе преследую ненавистного мне человека. В кармане у меня раскрытый нож, которым я собираюсь его убить. Воскресное утро. Звонят церковные колокола, на улицах полно народу, многие входят и выходят из церквей. Я прошел почти столько же, сколько в первом сне, но все время по одному и тому же незнакомому городу.
Потом человек, за которым я охотился, окликнул меня, и я его увидел. Он был маленький, смуглый, в огромном сомбреро. Он стоял на ступеньках высокого здания, на противоположной стороне большой площади, и смеялся надо мной. Площадь между нами была заполнена людьми, стоящими тесно, плечом к плечу.
Рукой придерживая в кармане раскрытый нож, я побежал к маленькому смуглому человеку, побежал по головам и плечам людей на площади. Головы и плечи были разной высоты, я скользил и проваливался.
Смуглый человечек стоял на ступенях и смеялся, когда я почти добрался до него. Тут он вбежал в высокое здание. Я погнался за ним по винтовой лестнице длиной в несколько километров, и между ним и моей вытянутой рукой все время оставалось около сантиметра. Мы выскочили на крышу. Он подбежал прямо к краю и прыгнул — как раз когда я достал до него рукой.
Его плечо выскользнуло у меня из пальцев. Я сбил с него сомбреро и ухватил за голову. Это была гладкая, твердая, круглая голова, размером не более крупного яйца. Мои пальцы вцепились в нее. Сжимая голову человечка одной рукой, я старался другой достать из кармана нож — и тут понял, что сорвался с крыши вместе с ним. Мы летели, замирая, навстречу миллионам запрокинутых к нам лиц на площади, летели вниз несколько километров.
Я открыл глаза. Тусклое утреннее солнце пробивалось сквозь задернутые шторы.
Я лежал ничком на полу в столовой, уткнувшись лицом в левую руку. Правая моя рука была вытянута. В ней была зажата круглая сине-белая рукоятка ледолома Дины Бранд. Пятнадцатисантиметровая, острая, как игла, пика ледолома была погружена в грудь Дины Бранд с левой стороны.
Она лежала на спине, мертвая. Ее длинные мускулистые ноги были вытянуты в сторону кухонной двери. На правом чулке виднелась спущенная петля.
Медленно, осторожно, словно боясь ее разбудить, я выпустил ледолом, подтянул к себе руку и встал.
Глаза у меня щипало. Горло и губы горели и были как деревянные. Я пошел в кухню, отыскал бутылку джина, запрокинул ее над головой и держал так, пока не потребовалось перевести дух. На часах в кухне было семь сорок одна.
Потом я вернулся в столовую, включил свет и посмотрел на мертвую девушку.
Крови было немного: пятно размером с серебряный доллар вокруг дыры, которую ледолом прорвал в ее синем шелковом платье. На правой щеке, прямо под скулой, был синяк. Еще один синяк, от пальцев, виднелся на правом запястье. В руках у нее ничего не было. Я сдвинул ее и убедился, что под ней ничего не лежит.
Я обследовал комнату. Насколько я мог судить, ничего в ней не изменилось. Я вернулся в кухню, не нашел никаких перемен и там.
Пружинный замок на задней двери был защелкнут, непохоже, чтобы с ним кто-то возился. Я прошел к парадной двери — ничего интересного. Обследовал весь дом сверху донизу и ничего не выяснил. Окна были в порядке. Драгоценности Дины, лежавшие на туалетном столе (не считая двух бриллиантовых колец у нее на руках), и четыреста с чем-то долларов у нее в сумочке, которая валялась на стуле в спальне, никто не тронул.
В столовой я встал на колени рядом с мертвой девушкой и протер платком рукоятку ледолома — на тот случай, если там остались отпечатки моих пальцев. То же самое я проделал со стаканами, бутылками, дверьми, мебелью и выключателями, которые трогал или мог трогать.
Потом вымыл руки, проверил, нет ли на одежде крови, удостоверился, что не забыл ничего из своих вещей, и подошел к парадной двери. Я открыл ее, вытер внутреннюю ручку, закрыл за собой дверь, вытер наружную ручку и ушел.
Из аптеки на Бродвее я позвонил Дику Фоли и попросил его приехать ко мне в гостиницу. Он явился через несколько минут.
— Дина Бранд убита у себя дома сегодня ночью или рано утром, — сообщил я ему. — Заколота ледоломом. Полиция об этом еще не знает. Я тебе достаточно рассказывал про Дину. Ты понимаешь, у скольких людей были причины желать ей смерти. Прежде всего я хочу отыскать троих — Шепота, Дэна Ролфа и Билли Куинта, радикала. У тебя есть их приметы. Ролф в больнице с проломленным черепом. Не знаю в какой. Попробуй для начала справиться в городской. Свяжись с Мики Лайненом — он все еще следит за Питом Финном, — пусть даст Питу передышку и поможет тебе. Выясни, где эти трое были вчера вечером. И поторапливайся.
Пока я говорил, на лице маленького канадца появилось странное выражение. Потом он открыл рот, но передумал, пробормотал «ладно» и отбыл.
Я пустился на поиски Рено Старки. Через час я обнаружил его при помощи телефона в меблированных комнатах на Ронни-стрит.
— Один? — спросил он, когда я сказал, что хочу его видеть.
— Угу.
Он сказал, чтобы я приходил, и объяснил, как добраться. Я взял такси.
Это был ветхий двухэтажный дом на краю города. На углу напротив, у продовольственной лавки, околачивались двое. Еще одна пара сидела на деревянных ступеньках соседнего дома. Никто из четырех не отличался изысканной внешностью.
Когда я позвонил, открыли двое. Тоже не столь уж кроткого вида.
Меня провели в комнату на втором этаже, где сидел Рено — в жилете и без воротничка. Откинувшись на стуле, он задрал ноги на подоконник.
Рено кивнул своей лошадиной головой и сказал:
— Подтягивай стул.
Люди, которые ввели меня в комнату, ушли, закрыв за собой дверь. Я сел и сказал:
— Мне нужно алиби. Дину Бранд убили вчера вечером, после того как я от нее ушел. Замести меня за это вроде бы не должны, но теперь, когда нету Нунана, я не знаю, какие у меня отношения с полицией. Не хочу давать им никаких шансов что-нибудь на меня навесить. Вообще-то я могу найти алиби на вчерашний вечер, но если ты поможешь, то избавишь меня от хлопот.
Рено взглянул на меня скучными глазами и спросил:
— Почему я?
— Ты вчера мне туда звонил. Ты единственный, кто знает, что я там был в начале вечера. Даже если бы у меня было алиби, все равно пришлось бы с тобой договариваться, верно?
Он спросил:
— Это не ты ее пришил?
— Нет, — сказал я достаточно небрежно.
Он немного помолчал, глядя в окно. Потом спросил:
— С чего ты взял, что я тебе помогу? Я тебе вроде ничего не должен, после того, что ты мне устроил вчера у Уилсона.
— А что я тебе устроил? И без меня все всплывало наружу. Шепот знал достаточно, а о чем не знал, о том догадывался. Я тебя просто вывел на сцену. Какая тебе разница? Ты же можешь за себя постоять.
— Стараюсь, — согласился он. — Ладно. Значит, ты был в гостинице Таннер-хаус в Таннере. Это городишко в тридцати с лишним километрах отсюда, за холмами. Ты поехал туда после встречи у Уилсона и оставался до утра. Отвозил тебя туда и обратно парень по имени Рикер, который околачивается возле бильярдной Марри с наемной тачкой. Что ты там делал, сообрази сам. Оставь свою подпись, ее занесут в книгу постояльцев.
— Спасибо, — сказал я, развинчивая авторучку.
— Спасибо не надо. Я делаю это потому, что мне нужны друзья. Когда придет время опять садиться за стол со мной, Шепотом и Питом, как вчера, я хочу быть уверен, что ты меня не подведешь.
— Идет, — обещал я. — Кто будет шефом полиции?
— Пока исполняет обязанности Магро. Видно, он и останется.
— Кому он станет подыгрывать?
— Финну. Полиции от драки никакой прибыли, так же как делу Финна. А без драки не обойтись. Хорош я буду, если стану сидеть в углу, пока Шепот вытворяет, что хочет. Или я, или он. Как считаешь, это он прикончил бабу?
— У него были на то причины, — сказал я, отдавая ему листок бумаги со своей подписью. — Она его продавала, и не раз.
— Вы с ней вроде кореша? — спросил он.
Я оставил вопрос без внимания и закурил сигарету. Рено выждал немного и сказал:
— Иди-ка, найди Рикера, пусть он на тебя посмотрит, чтобы знал, как тебя описывать в случае чего.
Дверь открылась, в комнату вошел длинноногий юнец лет двадцати, с беспокойными глазами на худом веснушчатом лице. Рено представил его мне — Моток О'Марра. Я встал, пожал юнцу руку и спросил Рено:
— Как мне с тобой связаться, если понадобится?
— Знаешь Пика Марри?
— Знаю, и с заведением его знаком.
— Все, что ему передашь, попадет ко мне, — сообщил Рено. — Мы отсюда выметаемся. Здесь паршиво. Значит, договорились насчет Таннера.
— Ладно. Спасибо.
Я вышел из дома.
Я подумал, что если заговорить, то она ответит, и я узнаю ее по голосу, но очень смущался и долго не находил что сказать. Наконец, я спросил, знает ли она человека по имени Кэррол Т. Харрис.
Она ответила, но плеск и шум фонтана заглушил ее голос, и я ничего не расслышал.
По Эдмондсон-авеню проехали пожарные машины. Она бросила меня и побежала за ними. На бегу она кричала: «Пожар!» Пожар!" Тут я узнал ее голос и понял, кто она такая, понял, что она — важный для меня человек. Я побежал за ней, но было уже поздно. Она скрылась вместе с пожарными машинами.
Я пустился искать ее по улицам, чуть ли не по всем улицам Соединенных Штатов — Гэй-стрит и Маунт-Ройял-авеню в Балтиморе, Коулфакс-авеню в Денвере, Этна-роуд и Сент-Клер-авеню в Кливленде, Макинни-авеню в Далласе, Лемартин, и Корнелл, и Эймори-стрит в Бостоне, бульвар Берри в Луисвилле, Лексингтон-авеню в Нью-Йорке — и наконец очутился на Виктория-стрит в Джексонвилле, где снова услышал ее, хотя по-прежнему не видел.
Я прошел еще несколько улиц, прислушиваясь к голосу женщины. Она звала кого-то по имени — не меня, имя было незнакомое, — но, как я ни спешил, приблизиться к голосу мне не удавалось. Он звучал на одинаковом расстоянии от меня и на улице, где стоит здание Федерального банка в Эль-Пасо, и в детройтском парке Гранд Серкус. Потом голос умолк.
Усталый и расстроенный, я вошел отдохнуть в вестибюль привокзальной гостиницы в городе Роки-Маунт, штат Северная Каролина. Пока я сидел там, пришел поезд. Она сошла на перрон, направилась прямо ко мне и стала меня целовать. Мне было очень неудобно, потому что все стояли вокруг, глядели на нас и смеялись.
На этом закончился первый сон.
Затем мне приснилось, что я в чужом городе преследую ненавистного мне человека. В кармане у меня раскрытый нож, которым я собираюсь его убить. Воскресное утро. Звонят церковные колокола, на улицах полно народу, многие входят и выходят из церквей. Я прошел почти столько же, сколько в первом сне, но все время по одному и тому же незнакомому городу.
Потом человек, за которым я охотился, окликнул меня, и я его увидел. Он был маленький, смуглый, в огромном сомбреро. Он стоял на ступеньках высокого здания, на противоположной стороне большой площади, и смеялся надо мной. Площадь между нами была заполнена людьми, стоящими тесно, плечом к плечу.
Рукой придерживая в кармане раскрытый нож, я побежал к маленькому смуглому человеку, побежал по головам и плечам людей на площади. Головы и плечи были разной высоты, я скользил и проваливался.
Смуглый человечек стоял на ступенях и смеялся, когда я почти добрался до него. Тут он вбежал в высокое здание. Я погнался за ним по винтовой лестнице длиной в несколько километров, и между ним и моей вытянутой рукой все время оставалось около сантиметра. Мы выскочили на крышу. Он подбежал прямо к краю и прыгнул — как раз когда я достал до него рукой.
Его плечо выскользнуло у меня из пальцев. Я сбил с него сомбреро и ухватил за голову. Это была гладкая, твердая, круглая голова, размером не более крупного яйца. Мои пальцы вцепились в нее. Сжимая голову человечка одной рукой, я старался другой достать из кармана нож — и тут понял, что сорвался с крыши вместе с ним. Мы летели, замирая, навстречу миллионам запрокинутых к нам лиц на площади, летели вниз несколько километров.
Я открыл глаза. Тусклое утреннее солнце пробивалось сквозь задернутые шторы.
Я лежал ничком на полу в столовой, уткнувшись лицом в левую руку. Правая моя рука была вытянута. В ней была зажата круглая сине-белая рукоятка ледолома Дины Бранд. Пятнадцатисантиметровая, острая, как игла, пика ледолома была погружена в грудь Дины Бранд с левой стороны.
Она лежала на спине, мертвая. Ее длинные мускулистые ноги были вытянуты в сторону кухонной двери. На правом чулке виднелась спущенная петля.
Медленно, осторожно, словно боясь ее разбудить, я выпустил ледолом, подтянул к себе руку и встал.
Глаза у меня щипало. Горло и губы горели и были как деревянные. Я пошел в кухню, отыскал бутылку джина, запрокинул ее над головой и держал так, пока не потребовалось перевести дух. На часах в кухне было семь сорок одна.
Потом я вернулся в столовую, включил свет и посмотрел на мертвую девушку.
Крови было немного: пятно размером с серебряный доллар вокруг дыры, которую ледолом прорвал в ее синем шелковом платье. На правой щеке, прямо под скулой, был синяк. Еще один синяк, от пальцев, виднелся на правом запястье. В руках у нее ничего не было. Я сдвинул ее и убедился, что под ней ничего не лежит.
Я обследовал комнату. Насколько я мог судить, ничего в ней не изменилось. Я вернулся в кухню, не нашел никаких перемен и там.
Пружинный замок на задней двери был защелкнут, непохоже, чтобы с ним кто-то возился. Я прошел к парадной двери — ничего интересного. Обследовал весь дом сверху донизу и ничего не выяснил. Окна были в порядке. Драгоценности Дины, лежавшие на туалетном столе (не считая двух бриллиантовых колец у нее на руках), и четыреста с чем-то долларов у нее в сумочке, которая валялась на стуле в спальне, никто не тронул.
В столовой я встал на колени рядом с мертвой девушкой и протер платком рукоятку ледолома — на тот случай, если там остались отпечатки моих пальцев. То же самое я проделал со стаканами, бутылками, дверьми, мебелью и выключателями, которые трогал или мог трогать.
Потом вымыл руки, проверил, нет ли на одежде крови, удостоверился, что не забыл ничего из своих вещей, и подошел к парадной двери. Я открыл ее, вытер внутреннюю ручку, закрыл за собой дверь, вытер наружную ручку и ушел.
Из аптеки на Бродвее я позвонил Дику Фоли и попросил его приехать ко мне в гостиницу. Он явился через несколько минут.
— Дина Бранд убита у себя дома сегодня ночью или рано утром, — сообщил я ему. — Заколота ледоломом. Полиция об этом еще не знает. Я тебе достаточно рассказывал про Дину. Ты понимаешь, у скольких людей были причины желать ей смерти. Прежде всего я хочу отыскать троих — Шепота, Дэна Ролфа и Билли Куинта, радикала. У тебя есть их приметы. Ролф в больнице с проломленным черепом. Не знаю в какой. Попробуй для начала справиться в городской. Свяжись с Мики Лайненом — он все еще следит за Питом Финном, — пусть даст Питу передышку и поможет тебе. Выясни, где эти трое были вчера вечером. И поторапливайся.
Пока я говорил, на лице маленького канадца появилось странное выражение. Потом он открыл рот, но передумал, пробормотал «ладно» и отбыл.
Я пустился на поиски Рено Старки. Через час я обнаружил его при помощи телефона в меблированных комнатах на Ронни-стрит.
— Один? — спросил он, когда я сказал, что хочу его видеть.
— Угу.
Он сказал, чтобы я приходил, и объяснил, как добраться. Я взял такси.
Это был ветхий двухэтажный дом на краю города. На углу напротив, у продовольственной лавки, околачивались двое. Еще одна пара сидела на деревянных ступеньках соседнего дома. Никто из четырех не отличался изысканной внешностью.
Когда я позвонил, открыли двое. Тоже не столь уж кроткого вида.
Меня провели в комнату на втором этаже, где сидел Рено — в жилете и без воротничка. Откинувшись на стуле, он задрал ноги на подоконник.
Рено кивнул своей лошадиной головой и сказал:
— Подтягивай стул.
Люди, которые ввели меня в комнату, ушли, закрыв за собой дверь. Я сел и сказал:
— Мне нужно алиби. Дину Бранд убили вчера вечером, после того как я от нее ушел. Замести меня за это вроде бы не должны, но теперь, когда нету Нунана, я не знаю, какие у меня отношения с полицией. Не хочу давать им никаких шансов что-нибудь на меня навесить. Вообще-то я могу найти алиби на вчерашний вечер, но если ты поможешь, то избавишь меня от хлопот.
Рено взглянул на меня скучными глазами и спросил:
— Почему я?
— Ты вчера мне туда звонил. Ты единственный, кто знает, что я там был в начале вечера. Даже если бы у меня было алиби, все равно пришлось бы с тобой договариваться, верно?
Он спросил:
— Это не ты ее пришил?
— Нет, — сказал я достаточно небрежно.
Он немного помолчал, глядя в окно. Потом спросил:
— С чего ты взял, что я тебе помогу? Я тебе вроде ничего не должен, после того, что ты мне устроил вчера у Уилсона.
— А что я тебе устроил? И без меня все всплывало наружу. Шепот знал достаточно, а о чем не знал, о том догадывался. Я тебя просто вывел на сцену. Какая тебе разница? Ты же можешь за себя постоять.
— Стараюсь, — согласился он. — Ладно. Значит, ты был в гостинице Таннер-хаус в Таннере. Это городишко в тридцати с лишним километрах отсюда, за холмами. Ты поехал туда после встречи у Уилсона и оставался до утра. Отвозил тебя туда и обратно парень по имени Рикер, который околачивается возле бильярдной Марри с наемной тачкой. Что ты там делал, сообрази сам. Оставь свою подпись, ее занесут в книгу постояльцев.
— Спасибо, — сказал я, развинчивая авторучку.
— Спасибо не надо. Я делаю это потому, что мне нужны друзья. Когда придет время опять садиться за стол со мной, Шепотом и Питом, как вчера, я хочу быть уверен, что ты меня не подведешь.
— Идет, — обещал я. — Кто будет шефом полиции?
— Пока исполняет обязанности Магро. Видно, он и останется.
— Кому он станет подыгрывать?
— Финну. Полиции от драки никакой прибыли, так же как делу Финна. А без драки не обойтись. Хорош я буду, если стану сидеть в углу, пока Шепот вытворяет, что хочет. Или я, или он. Как считаешь, это он прикончил бабу?
— У него были на то причины, — сказал я, отдавая ему листок бумаги со своей подписью. — Она его продавала, и не раз.
— Вы с ней вроде кореша? — спросил он.
Я оставил вопрос без внимания и закурил сигарету. Рено выждал немного и сказал:
— Иди-ка, найди Рикера, пусть он на тебя посмотрит, чтобы знал, как тебя описывать в случае чего.
Дверь открылась, в комнату вошел длинноногий юнец лет двадцати, с беспокойными глазами на худом веснушчатом лице. Рено представил его мне — Моток О'Марра. Я встал, пожал юнцу руку и спросил Рено:
— Как мне с тобой связаться, если понадобится?
— Знаешь Пика Марри?
— Знаю, и с заведением его знаком.
— Все, что ему передашь, попадет ко мне, — сообщил Рено. — Мы отсюда выметаемся. Здесь паршиво. Значит, договорились насчет Таннера.
— Ладно. Спасибо.
Я вышел из дома.
22. Ледолом
Оказавшись в центре, я пошел сначала в полицию. За столом шефа восседал Магро. Его глаза подозрительно впились в меня из-под светлых ресниц, а морщины на дубленом лице были глубже и мрачнее обычного.
— Когда вы в последний раз видели Дину Бранд? — спросил он без всякой подготовки, даже не кивнув. Казалось что звуки идут у него не изо рта, а со скрежетом продираются через костлявый нос.
— Вчера в десять сорок вечера или около того, сказал я. — А что?
— Где?
— У нее дома.
— Сколько вы там были?
— Минут десять, может быть, пятнадцать.
— Почему?
— Что почему?
— Почему вы не остались дольше?
— А почему, — осведомился я, садясь на стул, которого он мне не предложил, — вы полагаете, что вам можно лезть в мои дела?
Он свирепо поглядел на меня, набрал в легкие воздуху и рявкнул мне в лицо:
— Убийство!
Я засмеялся и сказал:
— Неужели вы думаете, что она замешана в смерти Нунана?
Я хотел закурить, но не рисковал достать сигарету. Слишком хорошо известно, что курево — первая помощь для нервных.
Магро пытался просверлить меня взглядом насквозь. Я не опустил глаз, твердо надеясь, что, как большинство людей, выгляжу правдивее всего, когда вру. В конце концов он отказался от своей попытки и спросил:
— А почему бы и нет?
Это была неуклюжая уловка. Я равнодушно сказал:
— Действительно, почему бы и нет? — Я предложил ему сигарету и закурил сам. Затем добавил: — По-моему, это работа Шепота.
— Он там был? — Наконец-то Магро перехитрил собственный нос, и слова стали отскакивать у него прямо от зубов.
— Где был?
— У Бранд.
— Нет, — сказал я, наморщив лоб. — Как он мог там быть, если в это время убивал Нунана?
— К черту Нунана! — раздраженно воскликнул исполняющий обязанности. — Зачем вы его все время сюда приплетаете?
Я постарался посмотреть на него так, будто решил, что он свихнулся.
Он объявил:
— Вчера вечером убили Дину Бранд.
Я сказал:
— Да?
— Теперь будете отвечать на вопросы?
— Конечно. Я был у Уилсона с Нунаном и остальными. Ушел оттуда примерно в десять тридцать и забежал к ней, чтобы сказать, что мне нужно ехать в Таннер. Мы еще раньше договаривались повидаться. Я пробыл там минут десять, успел выпить стаканчик. У нее никого не было, разве что прятался кто-нибудь. Когда ее убили? И как?
Магро рассказал, что сегодня утром он послал к Дине двух своих ищеек — Шеппа и Ванамана — узнать, сможет ли и захочет ли она помочь полиции прихватить Шепота за убийство Нунана. Сыщики явились к Бранд в девять тридцать. Парадная дверь была приоткрыта. На звонки никто не отвечал. Они вошли и обнаружили, что девушка лежит в столовой на спине, мертвая, с колотой раной на левой стороне груди.
Доктор, осмотревший тело, заявил, что ее убили тонким, круглым, острым металлическим оружием длиной около пятнадцати сантиметров примерно в три часа ночи. Шкафы, чуланы, сундуки и прочее были тщательно и умело перерыты. В сумке у девушки, как и вообще в доме, денег не оказалось. Шкатулка из-под драгоценностей на туалетном столике была пуста. На пальцах убитой остались два бриллиантовых кольца.
Орудия, которым ее закололи, полиция не нашла. Специалисты по отпечаткам пальцев не обнаружили ничего. Ни двери, ни окна, по всей видимости, не были взломаны. Осмотр кухни показал, что девушка пила с каким-то гостем или гостями.
— Пятнадцать сантиметров, круглое, тонкое, острое, — повторил я описание оружия. — Похоже на ее ледолом.
Магро потянулся к телефону и велел кому-то прислать Шеппа и Ванамана. Шепп был высокий, с покатыми плечами; его широкий рот создавал впечатление суровой честности, что, возможно, объяснялось испорченными зубами. Второй сыщик был плотный, коренастый, с багровыми прожилками на носу и почти без шеи.
Магро познакомил нас и спросил у них о ледоломе. Они такого предмета не видели и твердо на этом стояли. Подобную вещь они бы не проглядели.
— Был ли он там вчера вечером? — спросил меня Магро.
— Я стоял рядом, когда Дина колола им лед.
Я описал его. Магро велел сыщикам снова осмотреть дом, а потом поискать ледолом в окрестностях.
— Вы ее знали, — заявил он, когда Шепп и Ванаман ушли. — Какое у вас мнение об этой истории?
— Слишком рано мне иметь мнение, — ушел я от ответа. — Дайте мне час-другой, чтобы подумать. А вы сами как считаете?
Он снова впал в уныние и проворчал:
— Откуда мне знать, черт побери?
Но то, что Магро отпустил меня без дальнейших расспросов, говорило яснее слов: он уже решил, что девушку убил Шепот.
Я задумался, вправду ли убийство лежит на совести маленького игрока, или это очередное ложное обвинение, которые так любят возводить на него полицейские шефы Отравилла. Впрочем, это уже не имело значения. Он почти наверняка убрал Нунана — лично или послав доверенных лиц, а повесить его в любом случае можно не больше одного раза.
Когда я вышел от Магро, в коридоре было полно народу. Некоторые — совсем молодые, почти подростки, некоторые — иностранцы, и у большинства был довольно свирепый вид.
У выхода я повстречался с Доннером, одним из участников экспедиции к «Кедровой Горке».
— Привет, — сказал я. — Это что за банда? Разгоняете тюрьму, чтобы освободить место для новой партии?
— Это наше новое подкрепление, — заявил он. В его голосе не слышалось излишнего доверия к новичкам. — Пополняемся.
— Поздравляю, — сказал я и пошел дальше.
Пика Марри я нашел в его бильярдной. Он сидел за табачным прилавком и беседовал с тремя людьми. Я сел в другом конце комнаты и стал смотреть, как двое парнишек сшибают шары. Через несколько минут долговязый хозяин подошел ко мне.
— Если увидишь на днях Рено, — сказал я ему, — можешь передать, что Пит Финн приводит своих ребят к присяге в качестве подкрепления для полиции.
— Это я могу, — согласился Марри.
Когда я вернулся в гостиницу, в вестибюле сидел Мики Лайнен. Он вошел следом за мной в номер и доложил:
— Твой Дэн Ролф вчера после полуночи удрал из больницы. Эскулапы сильно кипятятся. Они как раз собрались сегодня утром вытаскивать у него из мозгов кусочки костей. Но Ролф исчез вместе с пожитками. Про Шепота пока ничего не знаем. Дик сейчас ищет Билла Куинта. А в чем там дело с этой девушкой, которую зарезали? Дик говорит, что ты узнал об этом раньше, чем полиция.
— Я…
Зазвонил телефон. Мужской, ораторски изысканный голос произнес мое имя с вопросительным знаком в конце.
Я сказал:
— Он самый.
Голос сообщил:
— Говорит мистер Чарлз Проктор Дон. Я думаю, вы не сочтете потраченным впустую свое время, если посетите мою контору в любой удобный для вас, но как можно более ранний час.
— Не сочту? А кто вы такой?
— Мистер Чарлз Проктор Дон, юрист. Мое помещение находится на Грин-стрит, квартал Ратледж, номер 310. Я думаю, вы не сочтете…
— Вы не могли бы в общих чертах рассказать, в чем дело?
— Существуют дела, которые не подлежат обсуждению по телефону. Я думаю, вы не сочтете…
— Ладно, — снова прервал его я. — Если получится, забегу сегодня днем.
— Когда вы в последний раз видели Дину Бранд? — спросил он без всякой подготовки, даже не кивнув. Казалось что звуки идут у него не изо рта, а со скрежетом продираются через костлявый нос.
— Вчера в десять сорок вечера или около того, сказал я. — А что?
— Где?
— У нее дома.
— Сколько вы там были?
— Минут десять, может быть, пятнадцать.
— Почему?
— Что почему?
— Почему вы не остались дольше?
— А почему, — осведомился я, садясь на стул, которого он мне не предложил, — вы полагаете, что вам можно лезть в мои дела?
Он свирепо поглядел на меня, набрал в легкие воздуху и рявкнул мне в лицо:
— Убийство!
Я засмеялся и сказал:
— Неужели вы думаете, что она замешана в смерти Нунана?
Я хотел закурить, но не рисковал достать сигарету. Слишком хорошо известно, что курево — первая помощь для нервных.
Магро пытался просверлить меня взглядом насквозь. Я не опустил глаз, твердо надеясь, что, как большинство людей, выгляжу правдивее всего, когда вру. В конце концов он отказался от своей попытки и спросил:
— А почему бы и нет?
Это была неуклюжая уловка. Я равнодушно сказал:
— Действительно, почему бы и нет? — Я предложил ему сигарету и закурил сам. Затем добавил: — По-моему, это работа Шепота.
— Он там был? — Наконец-то Магро перехитрил собственный нос, и слова стали отскакивать у него прямо от зубов.
— Где был?
— У Бранд.
— Нет, — сказал я, наморщив лоб. — Как он мог там быть, если в это время убивал Нунана?
— К черту Нунана! — раздраженно воскликнул исполняющий обязанности. — Зачем вы его все время сюда приплетаете?
Я постарался посмотреть на него так, будто решил, что он свихнулся.
Он объявил:
— Вчера вечером убили Дину Бранд.
Я сказал:
— Да?
— Теперь будете отвечать на вопросы?
— Конечно. Я был у Уилсона с Нунаном и остальными. Ушел оттуда примерно в десять тридцать и забежал к ней, чтобы сказать, что мне нужно ехать в Таннер. Мы еще раньше договаривались повидаться. Я пробыл там минут десять, успел выпить стаканчик. У нее никого не было, разве что прятался кто-нибудь. Когда ее убили? И как?
Магро рассказал, что сегодня утром он послал к Дине двух своих ищеек — Шеппа и Ванамана — узнать, сможет ли и захочет ли она помочь полиции прихватить Шепота за убийство Нунана. Сыщики явились к Бранд в девять тридцать. Парадная дверь была приоткрыта. На звонки никто не отвечал. Они вошли и обнаружили, что девушка лежит в столовой на спине, мертвая, с колотой раной на левой стороне груди.
Доктор, осмотревший тело, заявил, что ее убили тонким, круглым, острым металлическим оружием длиной около пятнадцати сантиметров примерно в три часа ночи. Шкафы, чуланы, сундуки и прочее были тщательно и умело перерыты. В сумке у девушки, как и вообще в доме, денег не оказалось. Шкатулка из-под драгоценностей на туалетном столике была пуста. На пальцах убитой остались два бриллиантовых кольца.
Орудия, которым ее закололи, полиция не нашла. Специалисты по отпечаткам пальцев не обнаружили ничего. Ни двери, ни окна, по всей видимости, не были взломаны. Осмотр кухни показал, что девушка пила с каким-то гостем или гостями.
— Пятнадцать сантиметров, круглое, тонкое, острое, — повторил я описание оружия. — Похоже на ее ледолом.
Магро потянулся к телефону и велел кому-то прислать Шеппа и Ванамана. Шепп был высокий, с покатыми плечами; его широкий рот создавал впечатление суровой честности, что, возможно, объяснялось испорченными зубами. Второй сыщик был плотный, коренастый, с багровыми прожилками на носу и почти без шеи.
Магро познакомил нас и спросил у них о ледоломе. Они такого предмета не видели и твердо на этом стояли. Подобную вещь они бы не проглядели.
— Был ли он там вчера вечером? — спросил меня Магро.
— Я стоял рядом, когда Дина колола им лед.
Я описал его. Магро велел сыщикам снова осмотреть дом, а потом поискать ледолом в окрестностях.
— Вы ее знали, — заявил он, когда Шепп и Ванаман ушли. — Какое у вас мнение об этой истории?
— Слишком рано мне иметь мнение, — ушел я от ответа. — Дайте мне час-другой, чтобы подумать. А вы сами как считаете?
Он снова впал в уныние и проворчал:
— Откуда мне знать, черт побери?
Но то, что Магро отпустил меня без дальнейших расспросов, говорило яснее слов: он уже решил, что девушку убил Шепот.
Я задумался, вправду ли убийство лежит на совести маленького игрока, или это очередное ложное обвинение, которые так любят возводить на него полицейские шефы Отравилла. Впрочем, это уже не имело значения. Он почти наверняка убрал Нунана — лично или послав доверенных лиц, а повесить его в любом случае можно не больше одного раза.
Когда я вышел от Магро, в коридоре было полно народу. Некоторые — совсем молодые, почти подростки, некоторые — иностранцы, и у большинства был довольно свирепый вид.
У выхода я повстречался с Доннером, одним из участников экспедиции к «Кедровой Горке».
— Привет, — сказал я. — Это что за банда? Разгоняете тюрьму, чтобы освободить место для новой партии?
— Это наше новое подкрепление, — заявил он. В его голосе не слышалось излишнего доверия к новичкам. — Пополняемся.
— Поздравляю, — сказал я и пошел дальше.
Пика Марри я нашел в его бильярдной. Он сидел за табачным прилавком и беседовал с тремя людьми. Я сел в другом конце комнаты и стал смотреть, как двое парнишек сшибают шары. Через несколько минут долговязый хозяин подошел ко мне.
— Если увидишь на днях Рено, — сказал я ему, — можешь передать, что Пит Финн приводит своих ребят к присяге в качестве подкрепления для полиции.
— Это я могу, — согласился Марри.
Когда я вернулся в гостиницу, в вестибюле сидел Мики Лайнен. Он вошел следом за мной в номер и доложил:
— Твой Дэн Ролф вчера после полуночи удрал из больницы. Эскулапы сильно кипятятся. Они как раз собрались сегодня утром вытаскивать у него из мозгов кусочки костей. Но Ролф исчез вместе с пожитками. Про Шепота пока ничего не знаем. Дик сейчас ищет Билла Куинта. А в чем там дело с этой девушкой, которую зарезали? Дик говорит, что ты узнал об этом раньше, чем полиция.
— Я…
Зазвонил телефон. Мужской, ораторски изысканный голос произнес мое имя с вопросительным знаком в конце.
Я сказал:
— Он самый.
Голос сообщил:
— Говорит мистер Чарлз Проктор Дон. Я думаю, вы не сочтете потраченным впустую свое время, если посетите мою контору в любой удобный для вас, но как можно более ранний час.
— Не сочту? А кто вы такой?
— Мистер Чарлз Проктор Дон, юрист. Мое помещение находится на Грин-стрит, квартал Ратледж, номер 310. Я думаю, вы не сочтете…
— Вы не могли бы в общих чертах рассказать, в чем дело?
— Существуют дела, которые не подлежат обсуждению по телефону. Я думаю, вы не сочтете…
— Ладно, — снова прервал его я. — Если получится, забегу сегодня днем.