Страница:
Лайам угрюмо кивнул. Он сдался гораздо быстрее, чем я ожидала. В мгновение ока вновь превратившись в моего пакостливого младшего братишку, он принялся потешаться над бельем, которое я ему постелила. Должна признаться, комплект и впрямь был странноват – бежевого цвета с коричневым кантом и крупным набивным узором. Бельишко вело счет дням с той поры, когда на дворе были глубокие семидесятые. Я уперла его из маминого шкафа, будучи еще студенткой колледжа. Надо будет попробовать продать его в Музей Виктории и Альберта.
Лайам позволил себе лишь два намека на нашу диванную оргию – сначала его рука как бы невзначай легла мне на задницу (я гневно дернулась), а затем потребовал выдать ему порножурналы, чтобы он мог решить свою маленькую проблему. Я посоветовала использовать воображение и постараться не заляпать простыни. Так я ему и показала, где у меня хранится порнуха. Я тогда от него вообще никогда не отделаюсь.
Наверное, Лайам повел себя так покладисто потому, что тоже считал секс между нами ошибкой. Отсюда и его отношение ко мне как к старшей сестре. Право же, трудно получить от человека, с которым трахаешься, непредвзятый совет, касающийся твоей карьеры. К тому же у Лайама была уйма женщин (имей – не переимеешь). Да и опыт с Фелисити научил его не путать секс с работой. Ладно, секс с начальством. Хотя всех остальных смазливых особ женского пола, что встречались на его пути, он, разумеется, затянул в койку. Мне известно, что он пе-репихнулся с ассистенткой фотографа сразу же после съемок для журнала (предположительно, и фотограф не избежала той же участи).
Я удалилась в спальню, приперла дверь стулом – на случай, если за ночь его сила воли иссякнет, – и убедилась, что батарейки в тумбочке. Отлично. Вы бы ухохотались до слез, если бы увидели, как мы, каждый в своей комнате, занимаемся… почти одним и тем же, только порознь. Надеюсь, что, громко раскачивая диван и исторгая проклятия в мой адрес, Лайам не слышал жужжания вибратора.
Разумеется, у меня возникли некоторые опасения по поводу наших дальнейших отношений, но, угомонившись, я провалилась в сон, успев, правда, вознести благодарственную молитву за то, что на свете существуют вибраторы.
В ту ночь мои сны, насколько я помню, отличались необычной яркостью и изобиловали деталями. Вспомнить все подробности я не могу, но знаю наверняка, что занималась во сне сексом с целой толпой мужчин в самых невероятных позах. Ни мужчины, ни позы удовлетворения не принесли. Не думаю, чтобы я хоть раз достигла оргазма. Я просто переносилась из одной эротической ситуации в другую. Например, я ехала в поезде и смазливый кондуктор хотел, хм, прокомпостировать мой талон. Но как только мой талон был, хм, как следует прокомпостирован, меня почему-то выкидывало из поезда и я оказывалась в мужском гареме быстрее, чем вы бы успели сказать «трах-тибидох». Затем я пыталась овладеть кем-то на кухне, но на самом интересном месте ломтик хлеба, застрявший в тостере, начинал вдруг дымиться, включалась пожарная сигнализация, и нам приходилось отлепляться друг от друга, выковыривать хлеб из тостера, а затем отключать сигнализацию. Так повторялось несколько раз, и с каждым разом я злилась все больше и больше, а сигнализация орала все громче и громче, и вдруг я проснулась от бешеной стрекотни будильника и мерзейшего запаха гари.
Я треснула по будильнику, вылезла из постели и побрела из комнаты, начисто забыв о стуле, сторожившем дверь. С силой ударившись о него, я взвизгнула и услышала ответный вопль, донесшийся из кухни. Воображение тут же услужливо нарисовало зловещую картину. Лайам сунул руку в раскаленный тостер, она там застряла, и он отчаянно зовет на помощь. Я отбросила стул в сторону, распахнула дверь и ринулась ему на подмогу. Вопреки моим ожиданиям, кухня вовсе не была охвачена густым дымом, тем не менее гарью воняло нещадно. Горел явно не хлеб и вообще не еда. Горела какая-то химическая дрянь, распространяя удушливую вонь.
Лайам, застывший в центре кухни, виновато уставился на меня.
– Какого хрена ты тут вытворяешь? – заорала я. – Что ты сделал с моей кухней? – Э-э-э…
И Лайам отступил в сторону. Дверца духовки была открыта, изнутри валил отвратный вонючий дым, на решетке лежала какая-то черно-красная дрянь. Я пригляделась и узнала свое пластиковое блюдце, которое купила в дешевой китайской лавке за углом. А на нем – намертво пригоревшая горка, бывшая в прошлом кокаином.
– Я тут хотел сварганить клевый завтрак для тебя, чтобы сказать – спасибо, мол, и прости за вчерашнее, – проныл Лайам. – Вот, решил булочки испечь и пончики, но у тебя, – во взгляде его читалось неодобрение, – нет формы для пончиков. Ну ты даешь! Короче, замесил я тесто, но сначала включил духовку, чтобы прогрелась, а потом как завоняет, а я не мог смекнуть, откуда эта вонища… Ну да, я видел эту штуку в духовке, но подумал, что это форма для выпечки… А это оказался мой кокс, который сгорел!
Я не выдержала и захохотала. Пару секунд Лайам прожигал меня гневным взглядом, а затем тоже покатился. Схватившись за животы, мы дружно ревели от хохота. Напряжение, возникшее было между нами ночью, испарилось без следа.
Глава двадцать четвертая
Лайам позволил себе лишь два намека на нашу диванную оргию – сначала его рука как бы невзначай легла мне на задницу (я гневно дернулась), а затем потребовал выдать ему порножурналы, чтобы он мог решить свою маленькую проблему. Я посоветовала использовать воображение и постараться не заляпать простыни. Так я ему и показала, где у меня хранится порнуха. Я тогда от него вообще никогда не отделаюсь.
Наверное, Лайам повел себя так покладисто потому, что тоже считал секс между нами ошибкой. Отсюда и его отношение ко мне как к старшей сестре. Право же, трудно получить от человека, с которым трахаешься, непредвзятый совет, касающийся твоей карьеры. К тому же у Лайама была уйма женщин (имей – не переимеешь). Да и опыт с Фелисити научил его не путать секс с работой. Ладно, секс с начальством. Хотя всех остальных смазливых особ женского пола, что встречались на его пути, он, разумеется, затянул в койку. Мне известно, что он пе-репихнулся с ассистенткой фотографа сразу же после съемок для журнала (предположительно, и фотограф не избежала той же участи).
Я удалилась в спальню, приперла дверь стулом – на случай, если за ночь его сила воли иссякнет, – и убедилась, что батарейки в тумбочке. Отлично. Вы бы ухохотались до слез, если бы увидели, как мы, каждый в своей комнате, занимаемся… почти одним и тем же, только порознь. Надеюсь, что, громко раскачивая диван и исторгая проклятия в мой адрес, Лайам не слышал жужжания вибратора.
Разумеется, у меня возникли некоторые опасения по поводу наших дальнейших отношений, но, угомонившись, я провалилась в сон, успев, правда, вознести благодарственную молитву за то, что на свете существуют вибраторы.
В ту ночь мои сны, насколько я помню, отличались необычной яркостью и изобиловали деталями. Вспомнить все подробности я не могу, но знаю наверняка, что занималась во сне сексом с целой толпой мужчин в самых невероятных позах. Ни мужчины, ни позы удовлетворения не принесли. Не думаю, чтобы я хоть раз достигла оргазма. Я просто переносилась из одной эротической ситуации в другую. Например, я ехала в поезде и смазливый кондуктор хотел, хм, прокомпостировать мой талон. Но как только мой талон был, хм, как следует прокомпостирован, меня почему-то выкидывало из поезда и я оказывалась в мужском гареме быстрее, чем вы бы успели сказать «трах-тибидох». Затем я пыталась овладеть кем-то на кухне, но на самом интересном месте ломтик хлеба, застрявший в тостере, начинал вдруг дымиться, включалась пожарная сигнализация, и нам приходилось отлепляться друг от друга, выковыривать хлеб из тостера, а затем отключать сигнализацию. Так повторялось несколько раз, и с каждым разом я злилась все больше и больше, а сигнализация орала все громче и громче, и вдруг я проснулась от бешеной стрекотни будильника и мерзейшего запаха гари.
Я треснула по будильнику, вылезла из постели и побрела из комнаты, начисто забыв о стуле, сторожившем дверь. С силой ударившись о него, я взвизгнула и услышала ответный вопль, донесшийся из кухни. Воображение тут же услужливо нарисовало зловещую картину. Лайам сунул руку в раскаленный тостер, она там застряла, и он отчаянно зовет на помощь. Я отбросила стул в сторону, распахнула дверь и ринулась ему на подмогу. Вопреки моим ожиданиям, кухня вовсе не была охвачена густым дымом, тем не менее гарью воняло нещадно. Горел явно не хлеб и вообще не еда. Горела какая-то химическая дрянь, распространяя удушливую вонь.
Лайам, застывший в центре кухни, виновато уставился на меня.
– Какого хрена ты тут вытворяешь? – заорала я. – Что ты сделал с моей кухней? – Э-э-э…
И Лайам отступил в сторону. Дверца духовки была открыта, изнутри валил отвратный вонючий дым, на решетке лежала какая-то черно-красная дрянь. Я пригляделась и узнала свое пластиковое блюдце, которое купила в дешевой китайской лавке за углом. А на нем – намертво пригоревшая горка, бывшая в прошлом кокаином.
– Я тут хотел сварганить клевый завтрак для тебя, чтобы сказать – спасибо, мол, и прости за вчерашнее, – проныл Лайам. – Вот, решил булочки испечь и пончики, но у тебя, – во взгляде его читалось неодобрение, – нет формы для пончиков. Ну ты даешь! Короче, замесил я тесто, но сначала включил духовку, чтобы прогрелась, а потом как завоняет, а я не мог смекнуть, откуда эта вонища… Ну да, я видел эту штуку в духовке, но подумал, что это форма для выпечки… А это оказался мой кокс, который сгорел!
Я не выдержала и захохотала. Пару секунд Лайам прожигал меня гневным взглядом, а затем тоже покатился. Схватившись за животы, мы дружно ревели от хохота. Напряжение, возникшее было между нами ночью, испарилось без следа.
Глава двадцать четвертая
– Джульет, дорогая! Успех! Оглушительный успех! Ты должна собой гордиться!
И я, естественно, гордилась. И все же дипломатия еще никому не повредила.
– Вообще-то это Лайам должен по-настоящему собой гордиться, – ответила я Генри, который заключил меня в объятия.
Его было не узнать. Для Генри он выглядел слишком уж франтовато и молодцевато: белая и безупречно чистая рубашка, щегольской шелковый жилет красного цвета без единого пятнышка и пиджак цвета горчицы.
– Генри! – не выдержала я. – Ты выглядишь так… – «Чисто», хотела сказать я и споткнулась. – Ты выглядишь классно! Просто здорово!
Генри начал не без самодовольства прихорашиваться, поправлять голубой пятнистый галстук (пятнышки, спешу внести ясность, были с самого начала задуманы дизайнером).
– Я вышел на охоту, – загадочно произнес он.
– Неужели?
Я оглядела комнату, до отказа набитую юными сексапильными девицами в джинсах, спущенных на бедра, и в топах, оставлявших голой спину.
– Тебе подмигнула какая-нибудь пташка-милашка?
Генри таинственно улыбнулся:
– Как знать, как знать…
Официант опустил перед нами блюдо, старательно выворачивая руку (я проинструктировала весь обслуживающий персонал, как нужно демонстрировать фальшивые тату на предплечье, копии настоящей тату Лайама). Как я и предполагала, татуировки смотрелись просто здорово. В холле за них уже шло сражение, так же как и за футболки.
– Очень эффектно, – одобрил Генри.
– Ага, – обрадовался официант. – Правда, чумовые тату?
– Я имел в виду тартинки, – опешил Генри.
Тартинки тоже были чумовые: слоеное тесто, начиненные брынзой с укропом, а сверху – крошечные золотистые шарики из жареных кабачков; все это великолепие венчали миниатюрные морковки – не без задней мысли, понятное дело. Лайам сначала предлагал, чтобы угощение было простым и без претензий, но я отмела эту идею. Публика должна увидеть в нем серьезного повара, а не выскочку, который сгинет в одночасье. Тем не менее на канапе в соусе я согласилась – очевидный и несомненный шедевр.
– М-м, – оценил Генри, – вкусно.
Я расплылась в довольной улыбке.
– Это все благодаря Джил.
– Что верно, то верно, – согласился с официантом Генри. – Вообще-то я…
– Джулс!
Тонкие ручки обхватили меня сзади, и удушливо-ароматное облако накрыло наш столик. Ошибиться было невозможно, хотя подруга еще даже не успела ущипнуть меня за шею.
– Мэл! Когда ты приехала? Ты пропустила первый эпизод!
Фрагменты шоу крутились на мониторах в режиме нон-стоп, но во время торжественного показа публика в «Джейн» притихла. Реакция превзошла мои самые дерзкие ожидания. Почти все присутствующие журналисты уже видели некоторые серии на предварительном показе, но тем не менее ахали и вскрикивали с таким энтузиазмом, что казалось – вот-вот подхватят Лайама и триумфально протащат его на плечах по улицам Сохо. Над смешными моментами все дружно хохотали. Это был стопроцентный успех.
– Не-а, – ответила Мэл. – Я сидела в баре и все видела. Ты все с кем-то болтала и болтала, а я не хотела встревать.
Мэл выглядела потрясающе. «Металлический» корсет и джинсы, по идее, совершенно не сочетаются, но на Мэл это смотрелось просто здорово. На голой шее колье, сплетенное из тонких цепочек, в волосах поблескивали серебристые прядки. Облик завершала темно-кровавая помада.
– Генри, познакомься, – сказала я, нежно похлопывая подругу по заднице, – это Мэл, наша с Джил любимая подруга.
Генри откровенно пялился на Мэл. Уверена, он не знал, на чем именно остановить взгляд.
– Отъявленная красотка, – объявил он, поцеловав Мэл руку.
Как ни странно, она казалась польщенной. Мэл не из тех, кто сходит с ума от мужских комплиментов, но старомодная галантность Генри, кажется, сделала свое дело.
– Благодарю, – ответила она. – Я тут сунула нос на кухню, посмотреть, как там Джил, но она напоминала маньячку, так что я побыстрее слиняла.
Я взглянула на часы:
– Еще чуть-чуть, и работа закончится. Мы же не должны вкалывать всю ночь.
– Я тоже желал бы выразить ей свое восхищение, – заметил Генри. – Разумеется, потом, когда суета уляжется. Чертовски здорово. Особенно мне понравились фаллические тартинки.
– Какие тартинки? – встрепенулась Мэл.
Я предоставила Генри самому объясняться с Мэл и окинула взглядом зал. Все шло великолепно. И даже более того. Угощение получилось на славу, коктейли лились рекой, почти все приглашенные журналисты заявились – вокруг презентации давно был шум, и никто не пожелал пропустить такое событие. И главное – все щедро расточали похвалы телешоу. И лично Лайаму. Он упивался славой, и, вопреки моим ожиданиям, он не упился, не переусердствовал с коксом и вообще держался молодцом. Всю его лихорадку как рукой сняло.
– Джульет! Успех потрясающий!
Эти высокие свистящие трели флейты не перепутаешь ни с чем на свете. Я посмотрела вниз с высоты своих каблучищ. Джемайма как всегда была в практичных туфлях на плоской подошве. Неплохо бы и мне обзавестись такими. Но я редко расстаюсь с каблуками, разве что в постели. И даже там случаются исключения.
– Джемайма! – Я запечатлела на ее припудренных щеках ритуальные поцелуи. – Я так рада, что ты нашла время и заглянула.
– Что ты! Я ни за что на свете не пропустила бы такое зрелище! – Она по-девчачьи захихикала. – Я только что съела одну из этих тартинок с маленьким членом. Какой восторг! Лайам и впрямь негодник.
Я старалась не таращиться на ее рождественский красный свитер с вышитыми зелеными цифрами и блестящими снежинками. Декабрь, по-моему, еще не наступил. Какого черта Джемайма вырядилась в это тряпье?
– Я с ног сбилась в поисках твоего помощника. Меня очень заинтриговала наша тогдашняя беседа.
– Неужто? – усмехнулась я. – Надо же, как любопытно! А что именно не дает тебе покоя?
Но Джемайма была слишком опытной лисой, чтобы угодить в такую примитивную западню.
– Да все! – провозгласила она с апломбом. – У него такой свежий взгляд на вещи, не так ли?
– Совершенно точно, – вежливо согласилась я.
Свежий взгляд – черта с два. Скорее свежая плоть.
Льюис неподалеку трепался с сексапильной официанткой, на которой футболка с Лайамом смотрелась особенно выразительно. Должно быть, под футболку она надела специальный лифчик – ну как могут на таком худосочном теле вырасти груди размером с грейпфруты? Уступив своим садистским наклонностям, я сделала Льюису знак, чтобы он подошел. Джемайма стояла за мной, и он вряд ли видел, с кем я разговариваю. Льюис с улыбкой направился к нам, заметил Джемайму, и челюсть его отвалилась чуть ли не до самого пола, но, к счастью, он успел ее подхватить в нужный момент.
– Мисс Теркеттл! – пропел он. – Как замечательно, что вы нашли время посетить нашу вечеринку.
– Зови меня Джемайма, – в полном восторге приказала Джемайма. – Итак, почему ты не надел футболку с Лайамом, негодник? Что это? – Толстый пальчик ткнулся ему в грудь и задержался дольше, чем требовалось. – М-м, славный материальчик, – прощебетала Джемайма. – Это что? Шелк? Тебе очень идет этот цвет. Думаю, мы можем простить мальчика за то, что он не украсился физиономией Лайама, ты согласна, Джульет?
– О, совершенно согласна, – улыбнулась я.
Но Джемайма не нуждалась в моем ответе. Она полностью сосредоточилась на накачанных грудных мышцах Льюиса, которые находились в аккурат на уровне ее глаз. Льюис кинул на меня взгляд, полный мольбы о помощи, но зря старался. Для нас, рекламщиков, связи с прессой важнее воздуха. Он должен быть благодарен, что я сдружила его с такой выдающейся журналисткой.
– Он душка, правда? – спросила Мэл, подойдя сзади и обняв меня за талию.
– Кто? Льюис?
Джемайма тем временем намертво приклеилась к моему помощнику. По залу курсировали толпы, но до состояния сельдей в бочке было далеко, и тем не менее всякий раз, когда кто-то проходил мимо, Джемайма подбиралась к Льюису все ближе и ближе, объясняя это тем, что она «освобождает место для прохода». Ее коварство впечатлило даже меня.
– Нет, я о Генри. Он – чудо.
Первый раз слышу, чтобы Мэл назвала кого-то из мужчин «чудом», да еще без иронии. Я с подозрением посмотрела на нее:
– Ты же не думаешь взять его в оборот, Мэл? Мне вовсе не интересно, какими там странностями он страдает в постели. Или в подвале.
На ее лице изобразился подлинный шок:
– Никогда! Я не о том!
– Вот и отлично. И веди себя пристойно, потому что Генри – один из самых влиятельных ресторанных критиков в стране, и я не хочу, чтобы кто-то его расстраивал… О боже, кажется, я зарываюсь. Прости. Я сегодня немного на взводе.
– Не волнуйся, – ответила Мэл. – Если его кто-то и достанет, это буду не я… У-у-упс!
В нас врезался некто. Лишь через секунду я поняла, что это Лайам, который обнаружил мою подругу не хуже самонаводящейся ракеты.
– Я повсюду тебя разыскивал! – заорал он. – Где ты пропадала? Джулс мне сказала, что ты придешь! Видела мое шоу?
– Поставь меня, – приказала Мэл.
Лайам поднял ее на вытянутых руках и теперь слегка покачивал из стороны в сторону, точно куклу. Ясное дело, Мэл сочла эту позу унизительной. Лайам безмятежно проигнорировал свирепый блеск ее глаз и подмигнул:
– А волшебное слово?
Мне захотелось зажмуриться. Этот придурок с огнем играет.
Мэл не привыкла бросать слова на ветер. Обеими руками она схватила Лайама за уши и крутанула их в разных направлениях. Бедняга вскрикнул, быстро поставил ее на землю и схватился за уши. Мэл чинно поправила корсет и с ухмылкой посмотрела на Лайама.
– Ты чего? Больно же!
– А ты впредь слушай, что тебе говорят, – спокойно ответила Мэл.
Вокруг нас уже собралась толпа зевак, с огромным удовольствием взиравших на представление.
Даже Джемайма выпустила Льюиса из когтей. Тот медленно пятился, настороженно наблюдая, не повернет ли она головы и не засечет ли его в момент побега. Я мысленно упрекнула его. Надо будет перекинуться с ним словечком-другим.
А Лайам и Мэл продолжали свое шоу. Уши у Лайама пылали, зато глаза так и сияли.
– Ах вот как? – сказал он, откинув кудри со лба. – Значит, если я снова тебя схвачу, а тебе это не понравится, то ты отмочишь что-нибудь похлеще?
– Точно, – подтвердила Мэл. Ее глаза сверкали ничуть не меньше. Мне до смерти хотелось узнать, что же будет дальше.
– Bay! He могу дождаться!
Лайам набычился, сгреб Мэл и перекинул через плечо. Прекрасно зная подругу, я могла с полной уверенностью сказать, что она бы не позволила ему это сделать, если бы сама того не хотела. Не выпуская Мэл, Лайам кинулся к лестнице и в две секунды скрылся из виду. И тут до нас донесся душераздирающий вопль.
– Что случилось? – заорала я.
– Она схватила его за яйца! – в полном упоении выкрикнул кто-то из зевак.
Публика зааплодировала. Трудно было понять, чему они хлопают – то ли коварной тактике Мэл, то ли бесшабашности Лайама. Или просто оценили новое развлечение?
– Ах, кажется, я потеряла Льюиса, – расстроенно просвистела Джемайма. – Ты не видела, куда он подевался?
– Наверное, решил убедиться, что наш клиент не сломал себе шею на лестнице. Мы же не хотим, чтобы Лайам сыграл в ящик в день выхода шоу.
– Тогда сходство с рок-звездой было бы полным, – заметила она. – Ах, ты только посмотри, кто к нам пожаловал. Это же твой, хм, компаньон, Джульет! Я обернулась. Прямо ко мне направлялся Йохан. Встречи было не избежать. Всеми фибрами души я желала, чтобы Джемайма провалилась сквозь землю, но она, естественно, и не подумала этого сделать, явно унюхав скандал.
По сравнению с большинством гостей Йохан выглядел очень натурально (я имею в виду ориентацию). У нас собрался весь бомонд, и многие пытались переплюнуть друг друга в изощренности прикидов. Большинство представителей шоу-бизнеса смахивали на разряженных клоунов, тогда как пишущая братия, которой было начхать на собственную внешность, напоминала запаршивевших чудаков. Костюм и галстук не позволяли Йохану слиться ни с теми ни с другими, но смотрелся он просто классно.
– Здравствуй, красивая Джульет! – Йохан торил себе путь сквозь стаю девиц, разодетых в золотые топы в виде бабочек и джинсы с такой низкой талией, что, когда они садились, задницы наверняка оголялись.
Йохан прошелся по ним раздраженным взглядом, чего я не могла не одобрить.
– Сегодня ты еще красивее, чем обычно. И это твой триумф, нет? Так говорить Ричард, по крайней мере.
Он осмотрел меня, и я невольно покраснела. Из-за стресса минувшей недели и гриппа мне удалось скинуть несколько килограмм и без труда влезть в новое платье. Я никогда не буду худышкой и не смогу носить топы с открытой спиной и джинсы с открытой задницей. Но это платье было моим личным рекордом. Зеленый шелк струился с золотого обруча, обвивавшего мою шею. Надев платье, не прибегая к помощи утягивающих трусов, я ощутила триумф (пусть и не в том смысле, который имел в виду Ричард). Гордо вильнув исхудавшими бедрами, я с притворной скромностью поблагодарила Йохана за комплимент. Для меня не было секретом, что он заявится: Ричард пригласил его на вечеринку наряду с другими клиентами. И все же я сомневалась, что он ко мне подойдет после того, как я отменила ужин.
– Здравствуй, Йохан, – неожиданно вступила Джемайма. – Давно не виделись, э?
Йохан смутился. Мне стало ясно, что он ее попросту не заметил, но я благородно отнесла его невнимательность не столько на счет крошечного роста Джемаймы, сколько на счет моего ослепительного платья.
– Здравствуй, Джемайма, – сдержанно сказал Йохан.
Его взгляд выражал одно: сколько бы времени ни прошло с момента их последней встречи, ему показалось этого мало. Йохан протянул мне бокал с шампанским:
– Я думай, мы отмечать успех твоего нового клиента.
Но отворачиваться от Джемаймы в попытке исключить ее из нашего разговора было большой ошибкой. Пора бы ему знать, что Джемайма не из тех, кто позволяет пренебрегать собой.
– Ах, я вижу, голубки хотят остаться наедине! – пропела она. – Что ж, третий лишний! Да, Йохан, ты бы позвонил как-нибудь Еве. Она будет счастлива перекинуться с тобой словечком. Мы как раз недавно перемывали тебе косточки.
И, сияя улыбкой, Джемайма уплыла в толпу – вполне возможно, с надеждой взять след Льюиса.
Йохан сердито сдвинул брови. Должно быть, Ева – это та самая пресловутая помощница Джемаймы, которая переспала с ним, а затем чуть не умерла от горя, узнав, что Йохан женат.
Я сделала глоток шампанского, ожидая его реакции, но Йохан решил проигнорировать колкости Джемаймы.
– У тебя красивый цветок. – Он коснулся шелкового цветка, украшавшего мои волосы.
– Благодарю.
– Итак, когда ты соглашаться со мной ужинать? – Он склонился ко мне, и я ощутила на щеке его дыхание. – Я получай твое письмо, в котором ты сообщать, что не мочь тогда, но ты мне так и не сообщать, когда ты мочь.
А все-таки он хорош: решительный подбородок, серые глаза, широкие плечи и… и очень напорист.
– Дело в том, что я не знаю, когда у меня выдастся свободный вечер, – холодно ответила я.
Йохан прекрасно понял, откуда дует ветер. Он взял меня за руку. Какое счастье, что я все-таки успела сделать маникюр. Последнее время мои ногти пребывали в таком состоянии, что их пришлось обрабатывать чуть ли не напильником.
– Надо говорить спасибо Джемайме, не так ли? – в лоб спросил Йохан. – Она любит говорить сказки. Из-за нее мы теперь не мочь поужинать?
Его решительность не могла не восхищать. В результате изворачиваться и юлить придется мне. Но о жене я заикаться не стану. С какой стати? Это же он женат, ему и карты в руки.
– И да и нет. – Руки я не отняла: слишком уж хорошо смотрелась в его огромной ладони. Господи, как же классно блестят мои наманикюренные ноготки. А эта серебристая обводка – просто высший пилотаж.
– Джемайма рассказывай тебе о своей маленькой глупой ассистентке, которая сходи по мне с ума и веди себя как дурочка?
Я не знала, что ответить. Может, эта Ева и дурочка – Джемайма упоминала, что бедняжка совсем юная, – но в конце концов, есть же на свете такая штука, как женская солидарность. Не говоря уже о том, что мужчина, который с такой легкостью отмахивается от женщины, с которой спал, едва ли достоин уважения. Ах да. Он еще и женат.
Я не выдержала и холодно сказала:
– Джемайма сообщила мне, что ты женат.
– Вот в чем дело. – Йохан и глазом не моргнул. – Это правда. Я женатый. Но мы давно каждый сам по себе. Моя жена в деревне, она очень спокойная. Она далеко не такая чарующая и пленительная, как ты.
Он сопроводил эти слова улыбкой ловеласа, причем весь ужас состоял в том, что от этой улыбочки меня повело.
– Твоя жена в Голландии?
Он смутился и невольно выпустил мою руку.
– Нет, она в нашем доме в графство Суффолк. Но у меня есть квартира в Лондоне, где я проводить большую часть времени. Я бы очень хотел тебя в нее приглашать.
Кто бы сомневался, хитрый голландский лис, зло подумала я.
И на миг все же представила, как мы навещаем холостяцкое жилище Йохана. Здорово было бы после шумной вечеринки, символизировавшей успешное завершение месяцев нудной рутины, завязать роман с породистым иностранцем, который сходит с ума от желания затащить меня к себе. Как славно бы тогда закончился вечер! Кожаные диваны, которыми наверняка обставлена его скромная обитель, огромная кровать с изощренной подсветкой, роскошная белая шкура, грандиозное джакузи и икра с шампанским в холодильнике… И все это могло бы стать моим, хотя бы на одну ночь, стоит лишь протянуть руку. Сегодня на мне не было гнусных ужимающих трусов, которые придется стаскивать украдкой, если я решу с ним перепихнуться, и которые оставляют красноречивые отметины на моих жировых излишках. Нет, сегодня я надела сексапильные кружевные трусики, дабы отпраздновать свою временную худобу, и Йохан без сомнения воздаст им должное. Я буквально увидела, как стаскиваю их перед ним, лежа на белоснежной шкуре, и тяжело вздохнула.
– Не думаю, что это хорошая идея. – Голос мой слегка дрогнул от сожаления.
Йохан наградил меня долгим тяжелым взглядом. Он понял, что решение принято, а еще он понял, что именно сейчас упорствовать не стоит. Из этого все равно ничего не выйдет. Чем чаще я стану повторять «нет», тем больше окрепнет мое упрямство. Лучше выбрать другую тактику – попробовать поймать меня врасплох через некоторое время. И правда, если он подождет до конца вечера, когда настанет час шагать домой в полном одиночестве, и предложит опрокинуть по рюмочке на сон грядущий, то я соглашусь. Интересно, знает ли он об этом?
– Я обязан уважать твой выбор, – сказал он. – Но он меня очень огорчать.
Снова взяв в плен мою руку, он поднес ее к губам.
– Ты знаешь, как меня находить. Я давай тебе мой мобильный телефон в придачу. – Он извлек карточку из серебряной визитницы. – Я ждать и надеяться, что ты мне все-таки звонить в один из этих дней, Джульет.
Йохан превосходно подвел заключительную черту. Он двинулся прочь, и до меня дошло, что домашний-то телефон он мне не дал. На карточке значились лишь имя и номер мобильника. Должно быть, отпечатал эту партию визиток исключительно для потенциальных любовниц. Вряд ли он обрадуется, если кто-то из них позвонит ему домой и нарвется на жену, которая решила наведаться в Лондон.
Я повертела карточку в руках, пуская блики серебристыми ноготками. Об Йохане со стопроцентной уверенностью можно сказать только одно: мягко стелет, да жестко спать. Он превосходно подошел бы для бездумного перепиха или для отношений того рода, о которых говорила Мэл, – выходные в Париже, пятизвездочные отели, полная отрешенность от всего мира, что делает отдых еще более роскошным. Возможно, все-таки стоит ему позвонить? Однако нюх подсказывал, что звонок Йохану станет для меня шагом назад. А интуиция просто кричала, что я должна двигаться только вперед, избегая ловушек в виде ненадежных любовников и маминых истерик. Но с другой стороны, почему бы не отметить вступление в новую жизнь сексом на белой пушистой шкуре с плечистым потомком викингов? Звучит не так уж ретроградно…
– Джу! Хей, вечеринка – супер!
– Крис!
Я обняла его:
И я, естественно, гордилась. И все же дипломатия еще никому не повредила.
– Вообще-то это Лайам должен по-настоящему собой гордиться, – ответила я Генри, который заключил меня в объятия.
Его было не узнать. Для Генри он выглядел слишком уж франтовато и молодцевато: белая и безупречно чистая рубашка, щегольской шелковый жилет красного цвета без единого пятнышка и пиджак цвета горчицы.
– Генри! – не выдержала я. – Ты выглядишь так… – «Чисто», хотела сказать я и споткнулась. – Ты выглядишь классно! Просто здорово!
Генри начал не без самодовольства прихорашиваться, поправлять голубой пятнистый галстук (пятнышки, спешу внести ясность, были с самого начала задуманы дизайнером).
– Я вышел на охоту, – загадочно произнес он.
– Неужели?
Я оглядела комнату, до отказа набитую юными сексапильными девицами в джинсах, спущенных на бедра, и в топах, оставлявших голой спину.
– Тебе подмигнула какая-нибудь пташка-милашка?
Генри таинственно улыбнулся:
– Как знать, как знать…
Официант опустил перед нами блюдо, старательно выворачивая руку (я проинструктировала весь обслуживающий персонал, как нужно демонстрировать фальшивые тату на предплечье, копии настоящей тату Лайама). Как я и предполагала, татуировки смотрелись просто здорово. В холле за них уже шло сражение, так же как и за футболки.
– Очень эффектно, – одобрил Генри.
– Ага, – обрадовался официант. – Правда, чумовые тату?
– Я имел в виду тартинки, – опешил Генри.
Тартинки тоже были чумовые: слоеное тесто, начиненные брынзой с укропом, а сверху – крошечные золотистые шарики из жареных кабачков; все это великолепие венчали миниатюрные морковки – не без задней мысли, понятное дело. Лайам сначала предлагал, чтобы угощение было простым и без претензий, но я отмела эту идею. Публика должна увидеть в нем серьезного повара, а не выскочку, который сгинет в одночасье. Тем не менее на канапе в соусе я согласилась – очевидный и несомненный шедевр.
– М-м, – оценил Генри, – вкусно.
Я расплылась в довольной улыбке.
– Это все благодаря Джил.
– Что верно, то верно, – согласился с официантом Генри. – Вообще-то я…
– Джулс!
Тонкие ручки обхватили меня сзади, и удушливо-ароматное облако накрыло наш столик. Ошибиться было невозможно, хотя подруга еще даже не успела ущипнуть меня за шею.
– Мэл! Когда ты приехала? Ты пропустила первый эпизод!
Фрагменты шоу крутились на мониторах в режиме нон-стоп, но во время торжественного показа публика в «Джейн» притихла. Реакция превзошла мои самые дерзкие ожидания. Почти все присутствующие журналисты уже видели некоторые серии на предварительном показе, но тем не менее ахали и вскрикивали с таким энтузиазмом, что казалось – вот-вот подхватят Лайама и триумфально протащат его на плечах по улицам Сохо. Над смешными моментами все дружно хохотали. Это был стопроцентный успех.
– Не-а, – ответила Мэл. – Я сидела в баре и все видела. Ты все с кем-то болтала и болтала, а я не хотела встревать.
Мэл выглядела потрясающе. «Металлический» корсет и джинсы, по идее, совершенно не сочетаются, но на Мэл это смотрелось просто здорово. На голой шее колье, сплетенное из тонких цепочек, в волосах поблескивали серебристые прядки. Облик завершала темно-кровавая помада.
– Генри, познакомься, – сказала я, нежно похлопывая подругу по заднице, – это Мэл, наша с Джил любимая подруга.
Генри откровенно пялился на Мэл. Уверена, он не знал, на чем именно остановить взгляд.
– Отъявленная красотка, – объявил он, поцеловав Мэл руку.
Как ни странно, она казалась польщенной. Мэл не из тех, кто сходит с ума от мужских комплиментов, но старомодная галантность Генри, кажется, сделала свое дело.
– Благодарю, – ответила она. – Я тут сунула нос на кухню, посмотреть, как там Джил, но она напоминала маньячку, так что я побыстрее слиняла.
Я взглянула на часы:
– Еще чуть-чуть, и работа закончится. Мы же не должны вкалывать всю ночь.
– Я тоже желал бы выразить ей свое восхищение, – заметил Генри. – Разумеется, потом, когда суета уляжется. Чертовски здорово. Особенно мне понравились фаллические тартинки.
– Какие тартинки? – встрепенулась Мэл.
Я предоставила Генри самому объясняться с Мэл и окинула взглядом зал. Все шло великолепно. И даже более того. Угощение получилось на славу, коктейли лились рекой, почти все приглашенные журналисты заявились – вокруг презентации давно был шум, и никто не пожелал пропустить такое событие. И главное – все щедро расточали похвалы телешоу. И лично Лайаму. Он упивался славой, и, вопреки моим ожиданиям, он не упился, не переусердствовал с коксом и вообще держался молодцом. Всю его лихорадку как рукой сняло.
– Джульет! Успех потрясающий!
Эти высокие свистящие трели флейты не перепутаешь ни с чем на свете. Я посмотрела вниз с высоты своих каблучищ. Джемайма как всегда была в практичных туфлях на плоской подошве. Неплохо бы и мне обзавестись такими. Но я редко расстаюсь с каблуками, разве что в постели. И даже там случаются исключения.
– Джемайма! – Я запечатлела на ее припудренных щеках ритуальные поцелуи. – Я так рада, что ты нашла время и заглянула.
– Что ты! Я ни за что на свете не пропустила бы такое зрелище! – Она по-девчачьи захихикала. – Я только что съела одну из этих тартинок с маленьким членом. Какой восторг! Лайам и впрямь негодник.
Я старалась не таращиться на ее рождественский красный свитер с вышитыми зелеными цифрами и блестящими снежинками. Декабрь, по-моему, еще не наступил. Какого черта Джемайма вырядилась в это тряпье?
– Я с ног сбилась в поисках твоего помощника. Меня очень заинтриговала наша тогдашняя беседа.
– Неужто? – усмехнулась я. – Надо же, как любопытно! А что именно не дает тебе покоя?
Но Джемайма была слишком опытной лисой, чтобы угодить в такую примитивную западню.
– Да все! – провозгласила она с апломбом. – У него такой свежий взгляд на вещи, не так ли?
– Совершенно точно, – вежливо согласилась я.
Свежий взгляд – черта с два. Скорее свежая плоть.
Льюис неподалеку трепался с сексапильной официанткой, на которой футболка с Лайамом смотрелась особенно выразительно. Должно быть, под футболку она надела специальный лифчик – ну как могут на таком худосочном теле вырасти груди размером с грейпфруты? Уступив своим садистским наклонностям, я сделала Льюису знак, чтобы он подошел. Джемайма стояла за мной, и он вряд ли видел, с кем я разговариваю. Льюис с улыбкой направился к нам, заметил Джемайму, и челюсть его отвалилась чуть ли не до самого пола, но, к счастью, он успел ее подхватить в нужный момент.
– Мисс Теркеттл! – пропел он. – Как замечательно, что вы нашли время посетить нашу вечеринку.
– Зови меня Джемайма, – в полном восторге приказала Джемайма. – Итак, почему ты не надел футболку с Лайамом, негодник? Что это? – Толстый пальчик ткнулся ему в грудь и задержался дольше, чем требовалось. – М-м, славный материальчик, – прощебетала Джемайма. – Это что? Шелк? Тебе очень идет этот цвет. Думаю, мы можем простить мальчика за то, что он не украсился физиономией Лайама, ты согласна, Джульет?
– О, совершенно согласна, – улыбнулась я.
Но Джемайма не нуждалась в моем ответе. Она полностью сосредоточилась на накачанных грудных мышцах Льюиса, которые находились в аккурат на уровне ее глаз. Льюис кинул на меня взгляд, полный мольбы о помощи, но зря старался. Для нас, рекламщиков, связи с прессой важнее воздуха. Он должен быть благодарен, что я сдружила его с такой выдающейся журналисткой.
– Он душка, правда? – спросила Мэл, подойдя сзади и обняв меня за талию.
– Кто? Льюис?
Джемайма тем временем намертво приклеилась к моему помощнику. По залу курсировали толпы, но до состояния сельдей в бочке было далеко, и тем не менее всякий раз, когда кто-то проходил мимо, Джемайма подбиралась к Льюису все ближе и ближе, объясняя это тем, что она «освобождает место для прохода». Ее коварство впечатлило даже меня.
– Нет, я о Генри. Он – чудо.
Первый раз слышу, чтобы Мэл назвала кого-то из мужчин «чудом», да еще без иронии. Я с подозрением посмотрела на нее:
– Ты же не думаешь взять его в оборот, Мэл? Мне вовсе не интересно, какими там странностями он страдает в постели. Или в подвале.
На ее лице изобразился подлинный шок:
– Никогда! Я не о том!
– Вот и отлично. И веди себя пристойно, потому что Генри – один из самых влиятельных ресторанных критиков в стране, и я не хочу, чтобы кто-то его расстраивал… О боже, кажется, я зарываюсь. Прости. Я сегодня немного на взводе.
– Не волнуйся, – ответила Мэл. – Если его кто-то и достанет, это буду не я… У-у-упс!
В нас врезался некто. Лишь через секунду я поняла, что это Лайам, который обнаружил мою подругу не хуже самонаводящейся ракеты.
– Я повсюду тебя разыскивал! – заорал он. – Где ты пропадала? Джулс мне сказала, что ты придешь! Видела мое шоу?
– Поставь меня, – приказала Мэл.
Лайам поднял ее на вытянутых руках и теперь слегка покачивал из стороны в сторону, точно куклу. Ясное дело, Мэл сочла эту позу унизительной. Лайам безмятежно проигнорировал свирепый блеск ее глаз и подмигнул:
– А волшебное слово?
Мне захотелось зажмуриться. Этот придурок с огнем играет.
Мэл не привыкла бросать слова на ветер. Обеими руками она схватила Лайама за уши и крутанула их в разных направлениях. Бедняга вскрикнул, быстро поставил ее на землю и схватился за уши. Мэл чинно поправила корсет и с ухмылкой посмотрела на Лайама.
– Ты чего? Больно же!
– А ты впредь слушай, что тебе говорят, – спокойно ответила Мэл.
Вокруг нас уже собралась толпа зевак, с огромным удовольствием взиравших на представление.
Даже Джемайма выпустила Льюиса из когтей. Тот медленно пятился, настороженно наблюдая, не повернет ли она головы и не засечет ли его в момент побега. Я мысленно упрекнула его. Надо будет перекинуться с ним словечком-другим.
А Лайам и Мэл продолжали свое шоу. Уши у Лайама пылали, зато глаза так и сияли.
– Ах вот как? – сказал он, откинув кудри со лба. – Значит, если я снова тебя схвачу, а тебе это не понравится, то ты отмочишь что-нибудь похлеще?
– Точно, – подтвердила Мэл. Ее глаза сверкали ничуть не меньше. Мне до смерти хотелось узнать, что же будет дальше.
– Bay! He могу дождаться!
Лайам набычился, сгреб Мэл и перекинул через плечо. Прекрасно зная подругу, я могла с полной уверенностью сказать, что она бы не позволила ему это сделать, если бы сама того не хотела. Не выпуская Мэл, Лайам кинулся к лестнице и в две секунды скрылся из виду. И тут до нас донесся душераздирающий вопль.
– Что случилось? – заорала я.
– Она схватила его за яйца! – в полном упоении выкрикнул кто-то из зевак.
Публика зааплодировала. Трудно было понять, чему они хлопают – то ли коварной тактике Мэл, то ли бесшабашности Лайама. Или просто оценили новое развлечение?
– Ах, кажется, я потеряла Льюиса, – расстроенно просвистела Джемайма. – Ты не видела, куда он подевался?
– Наверное, решил убедиться, что наш клиент не сломал себе шею на лестнице. Мы же не хотим, чтобы Лайам сыграл в ящик в день выхода шоу.
– Тогда сходство с рок-звездой было бы полным, – заметила она. – Ах, ты только посмотри, кто к нам пожаловал. Это же твой, хм, компаньон, Джульет! Я обернулась. Прямо ко мне направлялся Йохан. Встречи было не избежать. Всеми фибрами души я желала, чтобы Джемайма провалилась сквозь землю, но она, естественно, и не подумала этого сделать, явно унюхав скандал.
По сравнению с большинством гостей Йохан выглядел очень натурально (я имею в виду ориентацию). У нас собрался весь бомонд, и многие пытались переплюнуть друг друга в изощренности прикидов. Большинство представителей шоу-бизнеса смахивали на разряженных клоунов, тогда как пишущая братия, которой было начхать на собственную внешность, напоминала запаршивевших чудаков. Костюм и галстук не позволяли Йохану слиться ни с теми ни с другими, но смотрелся он просто классно.
– Здравствуй, красивая Джульет! – Йохан торил себе путь сквозь стаю девиц, разодетых в золотые топы в виде бабочек и джинсы с такой низкой талией, что, когда они садились, задницы наверняка оголялись.
Йохан прошелся по ним раздраженным взглядом, чего я не могла не одобрить.
– Сегодня ты еще красивее, чем обычно. И это твой триумф, нет? Так говорить Ричард, по крайней мере.
Он осмотрел меня, и я невольно покраснела. Из-за стресса минувшей недели и гриппа мне удалось скинуть несколько килограмм и без труда влезть в новое платье. Я никогда не буду худышкой и не смогу носить топы с открытой спиной и джинсы с открытой задницей. Но это платье было моим личным рекордом. Зеленый шелк струился с золотого обруча, обвивавшего мою шею. Надев платье, не прибегая к помощи утягивающих трусов, я ощутила триумф (пусть и не в том смысле, который имел в виду Ричард). Гордо вильнув исхудавшими бедрами, я с притворной скромностью поблагодарила Йохана за комплимент. Для меня не было секретом, что он заявится: Ричард пригласил его на вечеринку наряду с другими клиентами. И все же я сомневалась, что он ко мне подойдет после того, как я отменила ужин.
– Здравствуй, Йохан, – неожиданно вступила Джемайма. – Давно не виделись, э?
Йохан смутился. Мне стало ясно, что он ее попросту не заметил, но я благородно отнесла его невнимательность не столько на счет крошечного роста Джемаймы, сколько на счет моего ослепительного платья.
– Здравствуй, Джемайма, – сдержанно сказал Йохан.
Его взгляд выражал одно: сколько бы времени ни прошло с момента их последней встречи, ему показалось этого мало. Йохан протянул мне бокал с шампанским:
– Я думай, мы отмечать успех твоего нового клиента.
Но отворачиваться от Джемаймы в попытке исключить ее из нашего разговора было большой ошибкой. Пора бы ему знать, что Джемайма не из тех, кто позволяет пренебрегать собой.
– Ах, я вижу, голубки хотят остаться наедине! – пропела она. – Что ж, третий лишний! Да, Йохан, ты бы позвонил как-нибудь Еве. Она будет счастлива перекинуться с тобой словечком. Мы как раз недавно перемывали тебе косточки.
И, сияя улыбкой, Джемайма уплыла в толпу – вполне возможно, с надеждой взять след Льюиса.
Йохан сердито сдвинул брови. Должно быть, Ева – это та самая пресловутая помощница Джемаймы, которая переспала с ним, а затем чуть не умерла от горя, узнав, что Йохан женат.
Я сделала глоток шампанского, ожидая его реакции, но Йохан решил проигнорировать колкости Джемаймы.
– У тебя красивый цветок. – Он коснулся шелкового цветка, украшавшего мои волосы.
– Благодарю.
– Итак, когда ты соглашаться со мной ужинать? – Он склонился ко мне, и я ощутила на щеке его дыхание. – Я получай твое письмо, в котором ты сообщать, что не мочь тогда, но ты мне так и не сообщать, когда ты мочь.
А все-таки он хорош: решительный подбородок, серые глаза, широкие плечи и… и очень напорист.
– Дело в том, что я не знаю, когда у меня выдастся свободный вечер, – холодно ответила я.
Йохан прекрасно понял, откуда дует ветер. Он взял меня за руку. Какое счастье, что я все-таки успела сделать маникюр. Последнее время мои ногти пребывали в таком состоянии, что их пришлось обрабатывать чуть ли не напильником.
– Надо говорить спасибо Джемайме, не так ли? – в лоб спросил Йохан. – Она любит говорить сказки. Из-за нее мы теперь не мочь поужинать?
Его решительность не могла не восхищать. В результате изворачиваться и юлить придется мне. Но о жене я заикаться не стану. С какой стати? Это же он женат, ему и карты в руки.
– И да и нет. – Руки я не отняла: слишком уж хорошо смотрелась в его огромной ладони. Господи, как же классно блестят мои наманикюренные ноготки. А эта серебристая обводка – просто высший пилотаж.
– Джемайма рассказывай тебе о своей маленькой глупой ассистентке, которая сходи по мне с ума и веди себя как дурочка?
Я не знала, что ответить. Может, эта Ева и дурочка – Джемайма упоминала, что бедняжка совсем юная, – но в конце концов, есть же на свете такая штука, как женская солидарность. Не говоря уже о том, что мужчина, который с такой легкостью отмахивается от женщины, с которой спал, едва ли достоин уважения. Ах да. Он еще и женат.
Я не выдержала и холодно сказала:
– Джемайма сообщила мне, что ты женат.
– Вот в чем дело. – Йохан и глазом не моргнул. – Это правда. Я женатый. Но мы давно каждый сам по себе. Моя жена в деревне, она очень спокойная. Она далеко не такая чарующая и пленительная, как ты.
Он сопроводил эти слова улыбкой ловеласа, причем весь ужас состоял в том, что от этой улыбочки меня повело.
– Твоя жена в Голландии?
Он смутился и невольно выпустил мою руку.
– Нет, она в нашем доме в графство Суффолк. Но у меня есть квартира в Лондоне, где я проводить большую часть времени. Я бы очень хотел тебя в нее приглашать.
Кто бы сомневался, хитрый голландский лис, зло подумала я.
И на миг все же представила, как мы навещаем холостяцкое жилище Йохана. Здорово было бы после шумной вечеринки, символизировавшей успешное завершение месяцев нудной рутины, завязать роман с породистым иностранцем, который сходит с ума от желания затащить меня к себе. Как славно бы тогда закончился вечер! Кожаные диваны, которыми наверняка обставлена его скромная обитель, огромная кровать с изощренной подсветкой, роскошная белая шкура, грандиозное джакузи и икра с шампанским в холодильнике… И все это могло бы стать моим, хотя бы на одну ночь, стоит лишь протянуть руку. Сегодня на мне не было гнусных ужимающих трусов, которые придется стаскивать украдкой, если я решу с ним перепихнуться, и которые оставляют красноречивые отметины на моих жировых излишках. Нет, сегодня я надела сексапильные кружевные трусики, дабы отпраздновать свою временную худобу, и Йохан без сомнения воздаст им должное. Я буквально увидела, как стаскиваю их перед ним, лежа на белоснежной шкуре, и тяжело вздохнула.
– Не думаю, что это хорошая идея. – Голос мой слегка дрогнул от сожаления.
Йохан наградил меня долгим тяжелым взглядом. Он понял, что решение принято, а еще он понял, что именно сейчас упорствовать не стоит. Из этого все равно ничего не выйдет. Чем чаще я стану повторять «нет», тем больше окрепнет мое упрямство. Лучше выбрать другую тактику – попробовать поймать меня врасплох через некоторое время. И правда, если он подождет до конца вечера, когда настанет час шагать домой в полном одиночестве, и предложит опрокинуть по рюмочке на сон грядущий, то я соглашусь. Интересно, знает ли он об этом?
– Я обязан уважать твой выбор, – сказал он. – Но он меня очень огорчать.
Снова взяв в плен мою руку, он поднес ее к губам.
– Ты знаешь, как меня находить. Я давай тебе мой мобильный телефон в придачу. – Он извлек карточку из серебряной визитницы. – Я ждать и надеяться, что ты мне все-таки звонить в один из этих дней, Джульет.
Йохан превосходно подвел заключительную черту. Он двинулся прочь, и до меня дошло, что домашний-то телефон он мне не дал. На карточке значились лишь имя и номер мобильника. Должно быть, отпечатал эту партию визиток исключительно для потенциальных любовниц. Вряд ли он обрадуется, если кто-то из них позвонит ему домой и нарвется на жену, которая решила наведаться в Лондон.
Я повертела карточку в руках, пуская блики серебристыми ноготками. Об Йохане со стопроцентной уверенностью можно сказать только одно: мягко стелет, да жестко спать. Он превосходно подошел бы для бездумного перепиха или для отношений того рода, о которых говорила Мэл, – выходные в Париже, пятизвездочные отели, полная отрешенность от всего мира, что делает отдых еще более роскошным. Возможно, все-таки стоит ему позвонить? Однако нюх подсказывал, что звонок Йохану станет для меня шагом назад. А интуиция просто кричала, что я должна двигаться только вперед, избегая ловушек в виде ненадежных любовников и маминых истерик. Но с другой стороны, почему бы не отметить вступление в новую жизнь сексом на белой пушистой шкуре с плечистым потомком викингов? Звучит не так уж ретроградно…
– Джу! Хей, вечеринка – супер!
– Крис!
Я обняла его: