Хендерсон Лорен. Мое бурное прошлое

Лорен Хендерсон
Мое бурное прошлое

Глава первая

   Вам когда-нибудь хотелось стать кем-то другим? Посмотреть в зеркало и увидеть там незнакомого человека, прохожего с улицы, перенять его внешность и всю его жизнь? Я мечтаю об этом каждую минуту.
   Вчера ноги занесли меня на Вестберн-Гроув. Модное, знаете ли, место: отличные магазины, стильные кафе и рестораны. Там-то я ее и увидела: она выходила из автобуса. В пушистом розовом свитерке, ярко-зеленой юбке с кружевами и искусственной фуксией в темных волосах. Тощие лодыжки казались почти дистрофичными из-за больших навороченных кроссовок. Никогда еще элегантность не соседствовала так тесно с вульгарностью. Девушка совсем не походила на меня: бледная матовая кожа, тонкие губы, прямая челка. Но мне вдруг захотелось стать ею. Да так захотелось, что мурашки по коже забегали.
   Но все это совершенно не означает, что я недовольна собой или что я не могу купить себе навороченные кроссовки. Просто мне вечно чего-то не хватает. Я хочу стать той девицей с цветком фуксии, одновременно оставаясь собой. В магазине я кидаюсь на каждую симпатичную вещицу. Плевать, если
   Дома меня ждал пустой холодильник, две доисторические банки с красной фасолью да початая коробка крупы со специями. «Я позор своей профессии», – мрачно подумала я и бегом кинулась в супермаркет. Однако, оказавшись меж бесконечных полок с провиантом, я смутилась, как невеста у алтаря. О боже! Мне предстояло пройти сквозь строй огромных стеллажей, на которых громоздились всевозможные помидорные консервы. Раз, два, правой, левой! Что же взять? Консервы с маркой супермаркета должны вызывать доверие. А эти зато популярнее. Левой, правой! Настоящая томатная паста может быть только итальянской! Правой, левой… Протертые или целые? Острые или без соли? А может, вообще взять овощное рагу? Но тогда мелко или крупно нашинкованное? Помидоры с острым красным перчиком, с базиликом или тмином? С чесноком, луком или с тем и другим одновременно? С итальянскими приправами, с перечной смесью или со сладким укропом? И какой чудак в отделе маркетинга выдумал, что кто-то непременно должен кинуться на томаты дольками со сладким укропом?
   Помидорные ряды уходили в бесконечность, словно компьютерная галлюцинация. Томаты слева, томаты справа. Помидорная Долина Смерти. Я нерешительно протянула руку к полке, и в моей тележке оказалась банка томатов с перцем, банка маленьких помидорок в собственном соку (а в чьем же еще?) и овощное рагу с чесноком и луком. Затем еще помидоры с пятью видами перца и с итальянскими приправами. А вслед за ними томатное пюре, хотя я опять оказалась перед выбором, взять ли просто пюре, пюре с овощным концентратом или космическое пюре в тюбике.
   К финишу моя тележка выглядела так, словно я делала запасы к ядерной войне. Эти горы ни за что не поместятся в кухонных шкафчиках. Кроме того, неужели мне все это действительно нужно? Мир глобального маркетинга – рай для грешников, он предлагает слишком много соблазнов, чтобы оставаться праведником. Хотя вы можете назло всем глобалистским тенденциям попытаться сохранить верность одному виду томатов, одной марке джинсов и одному сексуальному партнеру.
   Но благими намерениями… Расставшись с человеком, с которым мы долгое время были вместе, я бросилась удовлетворять свой аппетит с помощью богатого ассортимента мужчин. Я испытала все: отношения сладкие, как паприка, нежные, как огурчики, горькие, как тертый хрен… Странно, но в этой области проблема выбора никогда не казалась мне такой уж страшной. Я давно решила для себя – перепробую все.
   Если мой взгляд падал на какого-нибудь двадцатипятилетнего красавчика, я думала: «Он – вылитый Джеймс. Минуту! Того звали не Джеймс. А как? Ладно, плевать, этот – новая модель Джеймса». И я давила на газ. Или так: «А этот блондинчик ничего! Крашеный наверняка. Какой острый у него подбородок! Мне как раз не хватает острых ощущений».
   Не задумываясь, я снимала со стеллажа очередного мужчину и бросала в тележку. Затем подсчитывала, сколько времени не жалко на него потратить. Его умение вести себя в обществе, оцененное по пятибалльной шкале, помноженное на коэффициент экстаза, полученного во время секса. В среднем выходило от нескольких часов до нескольких месяцев. Вплоть до последнего времени задачка всегда сходилась с ответом.
   Но тут вмешалась судьба. Теперь, спустя столько времени, я прекрасно вижу, что знаки она подавала давно. Тогда в супермаркете мне было ниспослано предупреждение, что лавина тронулась и вот-вот сорвется с ближайшей вершины. Судите сами: непривычный хозяйственный зуд, растерянность перед выбором (вместо упоения им), беспомощность, с которой я волокла припасы в свою нору. Наконец, мучительное осознание, что столько томатных консервов способны причинить больше вреда, чем пользы.
   Том был совсем ни при чем. Но как я могла, после всех этих лет безудержных игрищ, признаться себе, что вот-вот сорвусь в пике? Сорвалась – и именно на Томе. Как ни банально это звучит, Том стал для меня…
   Стоп! Начну с начала. Начало было ничего себе: тесные объятия незнакомца, который возился с застежкой моего лифчика на каком-то пафосном мероприятии.
   Тогда-то и вмешалась судьба.
 
   Никаких постельных приключений в тот уикэнд не предвиделось. На презентации редко забредают привлекательные мужики, а если и встретишь парочку, то они, скорее всего, окажутся геями. Я принимаю это как должное. Женщины в рекламе гораздо привлекательнее мужчин. Прошу учесть, что я обращаю внимание как на прелести, так и на изъяны представительниц моего пола. Но по отношению к себе я строга до безобразия. Я слегка жирновата, и эта мысль меня буквально сжирает. Подруги в упор не видят моих лишних килограммов, а мужчины если и замечают, то им, похоже, глубоко наплевать – в силу сугубо мужской привычки зацикливаться на женских прелестях. Вот только сами обладательницы этих прелестей зацикливаются только на изъянах.
   Вопреки здравому смыслу, на кулинарные презентации слетаются толпы тощих девиц. Но эти худосочные создания отнюдь не так популярны у мужчин, как вы наверняка думаете. Убедил меня в этом мой богатый опыт. И все равно я упорно продолжаю истязать себя, и дело тут вовсе не в мужчинах. Мне отлично удается моя работа, и я хочу во всем быть номером первым. Но, увы, не выходит, и из-за этого я готова распять себя на кресте, который весит поболе моих излишков. Спихни я этот крест, и жизнь моя преобразилась бы.
   Малый, на котором я остановила оценивающий взгляд, явно не был геем. Я это поняла в первую же секунду, несмотря на то что парень ошивался в противоположном конце зала. Взлохмаченные волосы; элегантный, но помятый свитер не пойми какого размера скрывал отличное тело больше, чем следовало. Будь парень педиком, он, не задумываясь, выкинул бы эту бесформенную робу в помойное ведро, заменив ее чем-нибудь обтягивающим. К тому же, разговаривая, он молотил по воздуху длинными, под стать его росту, ручищами. Любой гей задавил бы в себе все проявления столь вопиющей неуклюжести еще в глубоком детстве.
   Мне показалось, что я уже где-то встречала его. Малый, должно быть, почувствовал мой оценивающий взгляд – он повернулся и приветливо помахал рукой. Память все еще буксовала, но, как вы догадались, его жест меня приятно обнадежил.
   – Эй! – заорал парень, продираясь ко мне сквозь толпу с восторженной неуклюжестью – точно щенок Лабрадора, лапы которого неожиданно так выросли за ночь, что он теперь в них путается. – Вы – Джульет Купер, да? Наверное, не помните меня. Мы встречались на открытии клуба «Самсара» года три назад. Я – Том.
   Я судорожно пыталась вспомнить открытие клуба «Самсара» или, на худой конец, сам клуб.
   – Я еще налил вам тогда сухой мартини с долькой лимона, без водки, зато с джином.
   О нет. Бармен.
   – У тебя хорошая память, – вежливо ответила я.
   Передо мной во всей своей красе выросла дилемма. Последнее время я не опускалась до барменов или официантов – эта публика осталась в прошлом. Парни такого сорта вечно недовольны своей работой, сколько бы им ни платили. Я решительно перевернула страницу моей жизни, на которой кантовались все эти художники/писатели/музыканты… Достаточно покувыркавшись с ними в свои безумные двадцать, я завязала, когда мне стукнуло тридцать три: эти типы явно начинали угрожать моему благополучию. У меня замечательная работа и отличная зарплата, а такое сочетание рано или поздно становится красной тряпкой для любой творческой натуры.
   Том явно решил меня снять и одним своим намерением купил меня с потрохами. Он был как большой сочный ломоть мяса, в который можно вонзить зубы, но который не прокусишь насквозь. Пока я спорила с собой по поводу обета не связываться с барменами, Том откинул со лба прядь густых светлых волос и сообщил:
   – Я больше не работаю в «Самсаре».
   – Да? – осторожно спросила я.
   – Ага. С меня хватит. Теперь вечеринки устраиваю. Вот эту, например.
   – Надоело запоминать, что пьют всякие там рекламщики? – не смогла я удержаться от насмешки.
   Ладно, устроитель вечеринок – это куда ни шло.
   – Из меня бы все равно не получился хороший бармен, – сказал он весело. – Я столько бутылок кокнул, жуть! А на одном мальчишеском обаянии далеко не уедешь.
   – И смешной вдобавок, – вырвалось у меня.
   – Вдобавок? К чему?
   Я оглядела его – снизу вверх. Он был замечательно долговяз. Так и подмывало сообщить ему об этом. Но, похоже, тогда я рисковала нарваться на смущение.
   – К умению смешивать отличный мартини, – усмехнулась я.
   – Неужели помните? – Том был до жути польщен. Господи, до чего же он похож на щенка, который унюхал, что у тебя есть для него угощение, и теперь суетится у твоих ног, высунув язык в предвкушении! Ну кто сможет отказать такому существу в крупице любви?
   – Да уж, помню, – ответила я.
   И правда, в памяти наконец всплыли и эта взлохмаченная соломенная челка, и эти неуклюже-завораживающие движения.
   Я увидела, как из лифта выходит Джемайма, ресторанный критик, с которой я давно собиралась поболтать.
   – Прости, мне тут нужно кое с кем перекинуться словечком, – сказала я Тому, глядя на Джемайму.
   – Ладно. Приятно было повидаться. Останетесь на банкет?
   – А как же.
   Держу пари, он будет меня искать. А если нет, то я уж постараюсь, чтобы мы якобы случайно столкнулись лбами. Улыбаясь, я двинулась навстречу Джемайме.
   – Это еще кто? – спросила она, провожая Тома цепким взглядом. – Где ты откапываешь таких симпатяг, Джульет?
   Я пожала плечами:
   – Всего лишь бывший бармен. – На сей раз я сказала правду.
   – А-а!
   Как я и думала, Джемайма сразу потеряла к Тому интерес. Дело не в том, что такие профи, как я, не интересуются барменами, официантами и прочей подобной братией лишь потому, что они якобы не нашего круга. Ну да, мы бы не завалились с ними в койку на трезвую голову, а случись такое, не стали бы трезвонить о своей победе. Эти предосторожности отнюдь не снобизм, а ограничения, которые диктует карьера. Женщине не пристало трубить о том, что она имеет всех подряд, особенно обслуживающий персонал. Что дико несправедливо. Вот мужики могут трахать официанток пока не позеленеют, и никто даже глазом не моргнет.
   Даже после того, как я поведала Джемайме о шикарном бельгийском шоколаде, который как раз сейчас я продвигала на рынок, довольная улыбка никак не желала сходить с моего лица. А все из-за Тома. Его очевидное желание встретиться распалило меня.
   – А ты стала гораздо приветливее, как узнала, что я теперь менеджер, – усмехнулся Том позже, когда мы бесцельно слоились с ним по банкетному залу.
   После церемонии награждения зал являл собой пепелище. Столы завалены объедками роскошных некогда яств, мороженое крем-брюле подъедено, десертное вино выпито, кексы и кофе уничтожены, скатерти заляпаны, а сигаретные бычки торчат отовсюду, что хоть немного напоминает пепельницу. Как будто в зале устроил привал Аттила со своими варварами. В воздухе колыхалась дымовая завеса.
   Я прикончила свое крем-брюле. Еда на банкетах обычно не ахти, даже на кулинарных церемониях награждения. Но мы, алчные рекламщики, желая вознаградить себя за то, что весь день без устали налаживаем связи и вообще лезем из шкуры вон, имеем привычку пожирать все подряд.
   Том выследил меня, когда я расправлялась с мороженым, и подкрался с двумя бокалами мартини. Это явно была не просто любезность: во-первых, он помнил мой любимый напиток, а во-вторых, явно желал порадовать меня. Что может быть приятнее, а? Ну разве что сэндвич из двух языков. Двадцатипятилетние парни просто бомбы замедленного действия. Все попытки смотреть на них как-то иначе изначально обречены. Я давно и с радостью приняла эту философию и готова скорее сдохнуть, чем послать молодняк к черту.
   – М-м, недурно, – сказала я, потягивая мартини.
   – «Бомбейский сапфир», – сообщил Том. – Слышал, ты захомутала Лайама О'Доннела. Поздравляю! Спорю, все рекламщики воют от зависти.
   Я скромно кивнула.
   – Рада это слышать.
   Выпитое давало о себе знать. Голова, похоже, насквозь пропиталась алкоголем. В дальнем углу зала, за стеной из табачного дыма, я разглядела мою лучшую подругу Джил. Она сидела за столиком и с кем-то болтала. Судя по ее жестам, Джил спрашивала, не станет ли собеседник возражать, если она заграбастает его крем-брюле. Человек покачал головой, ткнув в свое огромное пузо. Похоже, Джил решила пуститься во все тяжкие: перед ней уже стояли две пустые розетки.
   Джил и прежде-то не была худышкой, а с тех пор как вышла замуж, начала планомерно набирать вес. Полнота ей шла, но Джил от этого было мало радости. Что тут удивительного? В современном обществе девушки должны напоминать грудастых мальчишек. Джереми, муж Джил, успокаивал ее как мог. Говорил, что это, так сказать, профессиональное и что любимой женщины должно быть много. «Какая гармоничная пара», – думали вы, глядя на этих двоих. Да, вполне гармоничная, если забыть про секс. Я невольно поежилась. По моему убеждению, замужество означает конец развеселой жизни. А потому оно даже призрачной тенью не маячило на моем пути. Я легко шла по жизни, срывая розовые бутоны.
   – У тебя пустой бокал, – сказал мой цветочек. – Давай принесу еще?
   Просто поразительно, как быстро исчез мой мартини.
   – Попозже, – ответила я.
   Сейчас бы немного химии, чтобы прочистить мозги. Я оглядела Тома, соображая, какая от него польза. Очень милый и очень сексуальный. Мне не терпелось прибрать его к рукам. Должна сказать, мужчины – мое хобби. И отличный способ скоротать вечерок, который иначе уйдет на бесконечные сплетни. В банкетном зале пристойных мужиков было раз, два и обчелся, поэтому нас, вероятно, уже заметили все – чертовски приятная мысль. Я ужасно тщеславна. Решено, буду флиртовать с Томом весь вечер. Пусть потом все судачат о новой победе Джульет. К тому же тогда я не стану мучиться угрызениями совести из-за того, что проглотила за вечер тонну мороженого. Пусть я и не самая стройная девушка на этом празднике жизни, зато у меня под боком самый славный и самый молодой самец. Отлучись я в туалет хоть на минутку, и кто-нибудь непременно наложит на него лапы, и мне потом придется заявлять о своих правах. А может, и пустить в ход кулаки.
   Слова вырвались сами собой:
   – Не хочешь по дорожке кокса?
 
   И вот мы в номере Тома. Он оказался ближе. И, как полагается, был точной копией моего, с той лишь разницей, что располагался четырьмя этажами ниже. Из-за сходства интерьера я тут же почувствовала себя как дома. Скинула туфли, запрыгнула на диван и, поджав ноги, аккуратно высыпала кокаин на стеклянный столик. Пару часов назад я не менее ловко проделала то же самое в своем номере.
   Том приглушил свет, включил телевизор и со смущенной ухмылкой пробежался по эротическим каналам, которые заказал перед тем, как въехать в номер, и присоединился ко мне. Меня тут же потянуло к нему. Замечу, потянуло в буквальном смысле: под его весом диванные подушки просели, и я буквально скатилась в образовавшуюся яму. Кстати, я предпочитаю иметь дело с мужчинами, которые заметно крупнее меня. У меня даже есть правило – никогда не встречаться с теми, в чьи джинсы я не могу влезть.
   Взгляд Тома, прямой и опасный, как лазерный прицел, сверлил мне щеку. Желая отвлечь его, я постучала по столу:
   – Эй! Вот лекарство.
   В конце концов, именно такова была тема нашей встречи, и я решила не отклоняться от нее.
   – Ух ты! – И Том с энтузиазмом втянул дорожку.
   – Выпивка у тебя найдется? – осведомилась я.
   В мои планы не входило зависать здесь до глубокой ночи. Я хотела побыстрее вернуться вниз: надо еще кое-кого повидать. Выпивка нужна лишь для того, чтобы проветрить мозги после химии. Мы опрокинули по стакану белого вина. Чувствуя, как меня немного ведет, я разделила остатки кокаина на две части – дабы, так сказать, восполнить баланс. Том тем временем наткнулся на какой-то боевик. Дело близилось к кровавой развязке, и мы с интересом досмотрели фильм, захваченные энергичным финалом. В качестве главного героя там орудовал увалень с накачанными мышцами. Превосходно. Вот в его джинсах я бы точно утонула.
   Но Том все же мешал мне полностью отключиться. Напряжение между нами росло, грозя вот-вот сдетонировать. В моей власти было выдернуть чеку или, наоборот, обломать весь кайф. Мужчины вечно предоставляют женщине решать, когда взорвать бомбу.
   Я поставила стакан.
   – Еще? – Том буквально подскочил.
   – Нет, – протянула я, нарочито помедлив с ответом.
   Он взглянул на меня огромными голубыми глазами, все еще не веря, и пробормотал:
   – Тогда… тогда чего?
   Улыбаясь, я поманила его пальцем. Том рванул ко мне со скоростью реактивного снаряда. Его огромное тело вопреки воле хозяина не желало умещаться на маленьком диване, отчего последовала целая серия нелепых поз и сдавленных проклятий. Мне тут же вспомнился один мой приятель, жутко высокий и костлявый, который пытался свернуться на заднем сиденье крошечного «фиата». Ему тогда пришлось временно превратиться в складную линейку, и все равно колени грозили проткнуть крышу авто.
   Когда Том кое-как пристроился и проклятия стихли, я притянула его лицо к себе и поцеловала.
   О, он был очень хорош в этом деле. Как все-таки поведение людей в постели отличается от их поведения в быту. Неуклюжий и застенчивый Том оказался смелым, изобретательным и изощренным любовником, что я всегда ценила в мужчинах.
   Для начала мы хорошенько взъерошили друг другу волосы, потом я прошлась языком по его уху… Затем прикусила мочку, слегка дыхнув на нее, и Том блаженно зарычал – ну точно дикий зверь.
   Дальше мой язык отправился исследовать его шею, и я ощутила, как бедняга просто затрясся. Чтобы не терять времени, я проворно содрала с его мускулистых плеч рубашку. И тут меня будто током шарахнуло. Мне, конечно, чертовски нравилась эта игра, мы с Томом могли бы кувыркаться хоть всю ночь, и я была бы счастлива до умопомрачения, однако имелось одно «но»: предательское дежа-вю подсказывало, что все это уже было тысячу раз и репертуар мой до отвращения беден. Сначала ты их целуешь, потом кусаешь за уши, вылизываешь им шею, медленно пробираешься вниз, хватаешь острыми зубами их пальцы… Ну не робот же я, чтобы проделывать одно и то же?
   Том мягко потянул меня к себе на колени, спустил платье с плеча и ткнулся губами. Я наклонила голову, задумчиво посмотрела на него и безо всякого интереса сунула большой палец ему в рот.
   – Укуси его, – приказала я, нащупав пальцем клык.
   Том послушно укусил, сначала легко, потом сильнее. Я вздрогнула, и наши глаза встретились – полное ощущение, будто мы наблюдали за собой со стороны. Том еще раз нетерпеливо куснул мой палец.
   А затем мы вцепились друг в друга. Диванные подушки полетели во все стороны, сам диван заскрипел и затрясся. Оседлав Тома, я старательно извивалась, целуя его все сильнее и сильнее – так, что бедного малого забила крупная дрожь. Его руки судорожно ласкали мои ягодицы, губы массировали грудь через кружева лифчика… Я откинула голову назад и представила, будто я – героиня порнофильма. Сомнительное удовольствие. С одной стороны, я чувствовала себя дикой штучкой, а с другой… а с другой – мне было жутко неловко. Но любовная игра неумолимо затягивала, и вскоре мне хотелось лишь одного – нестись вперед и только вперед, с бешеной скоростью. Я уже не могла ни остановиться, ни вырубить сирену, которая орала и пульсировала в голове.
   Том, несомненно, тут же и трахнул бы меня: стащил бы мое бельишко и вошел в меня с рыком неземного облегчения. А пятнадцать минут спустя мы бы не знали, куда девать глаза, я бы собрала свои шмотки, а он бы притворялся спящим, – короче, все как всегда. Вы скажете, что я – циничная ехидна. Ваше право. Но хотела бы я когда-нибудь повстречать парня, который понимает: чем дольше оттягиваешь секс, тем он слаще, особенно в первый раз; парня, который может дурачиться часами, прежде чем приступить к делу. С другой стороны, я ведь так падка на двадцатипятилеток, а они взрываются как порох. В общем, я – существо, полное бесконечных противоречий. Моя подруга Джил в таких случаях говорит: «Я – Женщина, и поэтому я – Тайна».
   Вот только какого черта я взялась философствовать, вместо того чтобы преспокойно поиметь мальчишку, который явно ас по части секса, и оторваться на полную катушку?
   – Ты в порядке? – пробормотал Том.
   Я тряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок.
   – Все о'кей, – ответила я, стараясь придать голосу убедительности.
   Платье уже сползло до талии. Рубашка Тома была расстегнута, обнажая широкую ровную грудь. Для такого крупного парня у него были удивительно маленькие розовые соски. Желая подбодрить его, я наклонилась и провела языком вокруг соска. Некоторые парни любят это дело до безумия, а другие плевать хотели. Том, кажется, относился к первой группе. Его раскаленное тело согревало не хуже мощной батареи, так и хотелось свернуться рядом довольной кошкой и заурчать. Сквозь кружево лифчика я чувствовала покалывающий жар. Грудь моя нагрелась, словно ее долго терли руками.
   – Тебе нравится? – пробормотала я, не отрывая рта.
   – Да, да… – простонал он.
   Господи, какая у него светлая кожа. Давненько же я не имела дела с блондинами, раз забыла, какими молочно-белыми они бывают…
   Том резко выпрямился и запустил руку мне между ног. Мы двигались в одном ритме. Свободной рукой он спустил лифчик с моей груди и припал к соску.
   Вот только почему я готова разрыдаться, откуда вообще взялась эта слезливость?
   – Том, – сказала я вяло.
   Его волосы, мягкие и шелковистые, пахли сосновыми иголками. Он был увлечен моим соском, водя языком вокруг него с таким энтузиазмом, что мой бедный маленький дружок совсем потерял ориентиры.
   – Что? – послышался сдавленный голос.
   Как все это глупо. Я затормозила так резко, что меня практически занесло.
   Том оторвался от моей груди и поднял на меня горящие глаза.
   – Что с тобой?
   – Ничего. Вернее… что-то не так. – Я замолчала, сбитая с толку и готовая себя убить.
   – Что не так?
   – НЕ ЗНАЮ! – сердито рявкнула я.
   – Если ты не хочешь это делать, ты не должна… – Том говорил так, как обычно говорят хорошие и добрые мальчики, которых угораздило связаться с туповатой девицей.
   Весьма благородно, учитывая, что эрекция была тут как тут и настойчиво стучалась мне в правое бедро: ощущение, сходное с тем, когда кошка тычется в тебя головой, желая, чтобы ее приласкали.
   – ОЧЕНЬ даже хочу! – возразила я и хищно протянула руку. Но все было ни к черту – рука безвольно коснулась плеча Тома и упала.
   – Тогда продолжим? – Горячим пальцем Том провел по моему соску.
   Все это было очень приятно, но комок, застрявший у меня внутри, все никак не хотел рассасываться.
   – Нет, – сказала я, смутившись еще больше. – Мы спятили…
   – Справедливо замечено.
   – …поэтому нам надо остановиться.
   Я отказывалась верить, что этот бред происходит со мной. Такое чувство, что если я не перестану об этом думать, голова моя просто взорвется.
   – Хорошо, – проскулил Том, как обиженный щенок.
   Чувствуя себя последней сукой, я неохотно отлепилась от него. Мое тело вопило: «Какого хрена ты вытворяешь? Мне нужно СОГРЕШИТЬ!» Я была кругом виновата – и перед собственным телом, и перед Томом. Почему я так обошлась с ними? Я машинально привела одежду в порядок, ногами нашарила туфли, стараясь не наклоняться, чтобы не провоцировать Тома. Хотя какая теперь разница?
   Когда ноги наконец оказались в туфлях, Том предложил проводить меня до моего номера.
   Пребывая в пьяно-слезливом настроении кающейся грешницы, я растроганно согласилась.
   Прямо напротив комнаты Тома находилась дверь, ведущая на лестницу. Я справедливо рассудила, что лифты наверняка до отказа забиты пьяными гуляками, а мне хотелось, чтобы вся эта история с Томом осталась никем не замеченной. Было бы из-за чего выслушивать издевки! Если они узнают, что я, так сказать, упустила свой шанс, моя репутация окажется в полном нокауте. Тотчас поползут слухи, что я старею и теряю хватку. А вдруг и правда? Боже, вдруг я слишком стара, чтобы трахаться?
   Разумеется, я зря разрешила Тому тащиться за мной хвостом. Но я вцепилась в его предложение мертвой хваткой утопленника, поскольку не хотела оставаться наедине со своими идиотскими мыслями. Преодолев четыре лестничных пролета – что на каблуках не так уж здорово, – я как заправская шпионка выглянула в коридор: проверить, не плетется ли нетвердой походкой кто-то из моих знакомых. Насколько позволяла видеть стеклянная дверь, путь был свободен. Пуск! Я быстро засеменила по коридору, Том послушно топал следом. Это не гостиница, а какая-то полоса препятствий. Одна тяжеленная дверь, разделяющая коридор на две части, чего стоит! Надеюсь, кто-нибудь надорвется и подаст на владельцев в суд.