Страница:
– Приходилось ли вам слышать, мистер Стедмен, об обществе «Туле» или «Туле Гезельшафт»? – Теперь Гант стоял над детективом, держа руки в карманах пиджака. Он держался очень прямо, а улыбка на его лице была скорее надменной, чем издевательской.
Стедмен старался собраться с мыслями. Его не связали, но ствол «Вебли» калибра 9 мм майора Бренигана постоянно упирался в его шею и удерживал его на стуле лучше всяких веревок. Он видел в глазах Ганта поднимающуюся ненависть, когда израильтянин смотрел на бизнесмена. Тело Ханны все еще было бесчувственным и держалось на стуле только за счет веревок. Гольдблат скорее всего пришел в себя за несколько минут до этого и громко дышал, когда увидел Стедмена, разглядывающего его лицо. Он пытался что-то сказать, но резкий удар, который нанес Кюнер, заставил его замолчать. Мерцающие тени, отбрасываемые ярким дрожащим пламенем, метались на высоком потолке, создавая силуэты и целые картины, которых никогда не существовало даже в воображении. Сама комната была достаточно большой и освещалась только красноватым пламенем камина и единственной лампой, расположенной в углу. Всю мебель комнаты составляли лишь длинный стол в дальнем ее конце и стулья с высокими спинками, на которых сидела женщина, старик, Стедмен и двое израильтян. Гант, Брениган и Кюнер стояли вокруг них в угрожающих позах.
– Я уверен, мистер Стедмен, что за годы службы в военной разведке и сотрудничества с Израилем вы хоть что-то, но должны были слышать об этой организации?
Стедмен пытался освободиться от обволакивающего его страха. Вокруг возникал холод, которого не должно было быть, хотя бы потому, что огонь, горевший в камине, давал достаточно тепла. Холод бросал его тело в дрожь, которую он уже не мог сдерживать. Он начал смутно припоминать, что упоминание об этом обществе встречалось во многих лекциях по Второй мировой войне, которые он посещал во время службы в разведке. Подобные общества носили ярко выраженный оккультный характер и возникли задолго до войны, хотя всплыли на поверхность именно перед началом, потом, правда, постепенно исчезли.
– Да, я вижу, что вам доводилось слышать о нас. – В голосе Ганта появилось даже некоторое удовлетворение. – Но очевидно и то, что наше участие в попытках развязать эту войну не очень то впечатляет вас. – Он оглянулся на окружавшую его группу. – Кажется, наш рыцарь нуждается в некотором дополнительном образовании, если он собрался всерьез изучать своих врагов.
Кюнер, стоявший рядом со стулом, к которому был привязан Гольдблат, рассмеялся и презрительно взглянул на Стедмена.
– Я думаю, что наш рыцарь скоро сам превратился в дерьмо, – сказал он сквозь смех.
Гант присоединился к смеху, но само замечание оставил без внимания, как бы оберегая нервы детектива от лишних напряжений. Страх, охвативший Стедмена, постепенно перерастал в ярость, и он уже давно научился управлять ею в подобных ситуациях, подчиняя и направляя ее на поддержку самообладания. Любопытство тоже работало на это. Почему они используют в отношении него слово «рыцарь»? Это соответствует именно той роли, которую они ему отводят в этой странной пьесе?
– Я уверен, что вы слышали или читали, а возможно и изучали, что Адольф Гитлер был помешан на черной магии, сатанинских обрядах и тому подобных вещах, не так ли, мистер Стедмен? – Гант поднял брови и ожидал хотя бы реплики. Его плоское лицо стало еще более омерзительным, освещаемое красноватыми отблесками пламени.
– Я слышал только научные теории по этому поводу, – ответил наконец Стедмен, – но ничего, что давало бы конкретное подтверждение тому.
– Не слышали о доказательствах?! Ха! Отказ от принятия таких вещей просто изумителен! Держать эти доказательства в тени, даже не исследовав их должным образом, не выносить их на свет! Удивительно! Подобные заблуждения очень дорого обходятся обществу. – Воздух был наполнен сарказмом его рассуждений. – Мы лишь только усугубляем свое положение, принимая все, что мы достигли за период, начиная со Средних Веков, за чистую монету. Но посмотрите на эти достижения: нищета, голод и бесконечные войны! А что произошло с нашим духом? Мы верим, что мы двигаемся вперед, управляем обществом с помощью науки, развиваем прогресс и... оказывается, что совершаем непростительную ошибку, мистер Стедмен. Мы уходим все дальше и дальше от нашей духовной основы нашего эфира, от наших истоков! В этом и заключается наш грех, разве вы не поняли?! Наш Истинный Грех! Человеческое Скотство! И единственное величайшее преступление Гитлера против человечества, по мнению того же человечества, состоит в том, что он пытался увести нас от этого пути развития назад, к царству духа. Вот почему его отвергают, вот почему он был обречен. Они убили своего Христа по тем же самым причинам!
Стедмен содрогнулся от приступа безумия, которое он увидел в глазах Ганта. Он уже наблюдал такое состояние у фанатиков в разных странах, где ему доводилось быть: та же слепая страсть, та же слепая вера во все, что основано на извращенной морали и логике. Он знал и о том, что на многих это производило гипнотический эффект. Люди, захваченные речами своего вождя, пытались при этом еще и обрести какой-то смысл своего собственного существования. Стедмен оглядел комнату и присутствующих в ней. Он увидел на их лицах именно это состояние, увидел их воспаленные глаза, и эмоции, охватившие их от услышанного. Только глаза Гольдблата были наполнены ненавистью и отвращением.
– Гитлер пытался очистить свою расу от целых поколений, которые мешали ему вернуться к истинному Германскому наследию. Он пытался сделать шаг в сторону естественной человеческой эволюции. Подлинной его целью была биологическая мутация, появление человечества героев, полубогов, которые и поведут мир по дороге очищения. Его планы основывались на чистом оккультизме, и именно в этом ему смогло помочь общество «Туле», направив его по пути национал-социализма! Ведь даже идея нацистского флага, в последствии использованном Гитлером, родилась именно там! Свастика на белом фоне, окруженная красным полем. Это был символический образ, отражающий нашу движущую идеологию: белый цвет – национализм, красный цвет – его социалистический идеал, а свастика, сама по себе, знак борьбы за победу арийской нации. – Гант отвернулся от слушателей, его руки еще глубже погрузились в карманы пиджака, и подошел к камину. Он некоторое время неподвижно смотрел на пламя, затем быстро повернулся лицом к своему окружению. – А знаете ли вы значение символа свастики, мистер Стедмен? – резко спросил он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Это символ солнца, света и самой жизни. На протяжении тысячелетий многие народы использовали этот знак именно в этом смысле. Для «Туле» и для Гитлера этот знак определял символическую связь с нашей собственной эзотерической предысторией, когда мы еще не были теми, кто мы есть, но доказательством чего является исчезнувший остров Туле. Эта связь существует в виде энергетических теней, мистер Стедмен, которые вы можете принимать за духов.
Стедмен вновь вздрогнул. Температура в комнате понижалась. Или это было лишь его воображение? Казалось, что воздух наэлектризован, а силуэт бизнесмена стал более плотным и более темным.
– Знаки, символы и ритуалы – все это используется в оккультизме для передачи энергии, точно также, как обряд причастия и месса используется в этих же целях церковью. А для плохих или хороших целей используется энергия – об этом знает только тот, кто посвящен. Посмотрите, на что использовала католическая церковь свое влияние в течение последних веков? Она совершала преступления во имя Господа! Но есть прямой путь общения с демоническими силами! Гитлер первым был избран для того, чтобы познать истинную ценность вековых понятий: христианское Добро было носителем зла, а христианское Зло было воплощением добра! Гитлер был посвящен в то, как использовать эти силы, и чтобы сделать это, построил свою мистическую теорию. Он использовал знания, которые передавали ему такие члены «Туле», как Дитрих Экарт, специалист по оккультизму и черной магии, и Карл Гаусхофер, лидирующая фигура, профессор Мюнхенского университета, один из сторонников тибетской легенды. Именно ассистент Гаусхофера, Рудольф Гесс, позднее сбежавший в Англию, и установил первые контакты между ним и Гитлером...
Гант все еще продолжал говорить, понижая тембр голоса, но его слова превращались лишь в пустое шипенье, как только начинали распространяться по комнате. Стедмен взглянул на Гольдблата и вздрогнул от выражения отчаянья, которое он увидел на его лице.
– Но ведь Гитлер запретил все оккультные общества, разве не так? – неожиданно прокричал детектив в сторону бизнесмена. – Он даже запретил их в рамках Партии?
Головы всех присутствующих повернулись в сторону Стедмена, как если бы тот неожиданно пробудил их от сна. Гант тонко и протяжно рассмеялся, отступая от камина и направляясь к детективу. Он приближался медленными осторожными шагами и встал прямо перед ним, по-прежнему держа руки в карманах пиджака. Неожиданно он освободил одну руку и схватил его за волосы, с силой отворачивая голову назад, а сам, слегка согнувшись, неожиданно резко поддался вперед так, что его плоское лицо почти касалось лица Стедмена.
– Он не запретил нас, мистер Стедмен, – произнес Гант неожиданно потяжелевшим голосом. – Это мы, в конце концов, запретили его. – Он отпустил голову Стедмена и злобно ударил его. Детектив попытался привстать, но рука Бренигана обхватила его шею, а ствол пистолета еще сильнее уперся в нее.
– Я не буду этого делать, Стедмен, только в том случае, если вы будете сидеть спокойно, – предупредил майор.
Стедмен расслабился, и его шея освободилась от нагрузки. Гант улыбался, глядя на него, а затем вновь повернулся к камину, как будто именно там была сцена, где он упражнялся в ораторском искусстве.
– Гитлер, еще находясь в армии, участвовал во встречах и вечерах, которые отдаленно напоминали наши вечера в «Туле»! Он еще не знал нас, и мы еще не знали о нем. И благодаря таким людям, как Экарт и Розенберг, бывший ефрейтор получил основы знаний, которые помогли ему проникнуть в тайны тевтонского мистицизма. Именно у нас он обрел свою судьбу.
После многих лет борьбы, гонений и кровопролитий, мы наконец победили своих врагов внутри своей собственной страны, а в 1933 году Гитлер стал канцлером германии. Это был великий день для всех нас, объеденившихся в «Туле»! И это был самый трагический день для Гитлера. Он изменил нам. Он пытался очистить Германию от всех мистических обществ, и чисто внешне вместе со всеми пострадали и мы. Для остального мира это выглядело, как будто он боролся против подобных культов, отрицая их, но на самом деле он хотел идти своим путем. Он обнаружил новый источник энергии, новый Символ. Оружие, которым владели знаменитые завоеватели в прошлом! И он поставил своей целью получить его.
Глава 11
В наше время эта «Британская· Империя уже показывает все признаки гниения и упадка, потому что у нее нет сильных и мужественных лидеров. Если вы больше не можете управлять посредством силы и настолько заражены гуманизмом, что не можете командовать, то пришло время уступить место другим. Британия еще пожалеет о своей мягкотелости, которая будет стоить ей ее Имперского величия.
Для Англии первая мировая война была пирровой победой.
Для поддержки их имперских устремлений необходима мощная сила, поддерживающая их на континенте, и этой силой может быть только Германия.Адольф Гитлер
Единственная вещь остается несомненной – Гитлер имел дар предсказания.Герман Раушнинг
– Гитлер на самом деле не отрицал оккультизм, а только создавал такое впечатление. Даже историки не могут объяснить до сих пор многие из существующих доказательств о глубокой вере Гитлера в оккультизм. Когда русские заняли Берлин, то там очень часто находили тела тибетских монахов, одетых в военную форму без знаков различия. Все они покончили жизнь самоубийством. Спрашивается, почему он допускал этих людей в армию и почему они покончили с жизнью? Почему в концентрационных лагерях проводились странные опыты над параноиками и дегенератами? Символы и знаки, включая и черную форму СС, были широко распространены в тот период. И даже английская разведка в те годы завела у себя отдел, занимающийся оккультизмом.
И хотя лицо Ганта в этот момент находилось в тени, Стедмен непрерывно чувствовал на себе его взгляд.
– Вы только что сказали о попытках Гитлера отыскать новый источник энергии, некий символ, способный вызвать к жизни новые силы, – заметил Стедмен и вспомнил странное замечание Поупа о наконечнике античного копья. – Не имелось ли в виду, что это оружие и есть Хайлидж Ланс?
– Отчего же, вполне может быть, мистер Стедмен. – При этом на лице бизнесмена появилась улыбка злобного удовлетворения. – Предполагалось, что это наконечник копья того самого центуриона по имени Лонгинус, который поразил им Христа при распятии. Адольф Гитлер видел этот наконечник в одном из музеев Вены еще в молодые годы. Именно в то время его голова была переполнена прошлой славой германской нации. И, конечно, он уже тогда в своем воображении видел славу грядущих битв между силами Добра и силами Зла.
Рихард Вагнер отразил эти былые сражения во многих своих прекрасных и талантливых произведениях, и Гитлер считал Вагнера истинным певцом германской нации! Именно в «Парсифале» Вагнера Гитлер увидел и открыл для себя значение и смысл Святого Грааля. Это был вечный символ борющихся сил, и только посвященный мог понять, что он являет собой. Знания, полученные Гитлером и в истории, и в мистике, убедили его в том, что он нашел связь между силами бытия и силами духа. Эту связь, в ее материальной форме, и являло то самое копье легионера, оружие простого римского солдата, которое исторически соединило дух Христа с землей, пролив на нее его кровь. Гитлер ждал того дня, когда он сможет обладать этим оружием. И этот день настал, когда он аннексировал Австрию!
Нет, мистер Стедмен, фюрер запрещал оккультные общества не потому, что не верил в оккультизм, а потому, что считал их угрозой для своих собственных устремлений, которые он связывал с той энергией, которая проходила через него и которой он хотел воспользоваться, равно как и тайными знаниями тайных обществ, которые хранят свои секреты много веков. Он рассчитывал основать свой Орден, откуда выйдет вторая ступень человека, которая будет центром обновленного мира. Но общество «Туле» продолжало существовать. Мы все тогда сгруппировались вокруг СС благодаря воле и предвидению другого человека, человека еще более великого, который по праву должен был быть фюрером! Человек, который никогда не изменял общему делу, даже когда его любимая страна была фактически уничтожена Гитлером. Я, конечно, имею в виду рейхсфюрера Генриха Гиммлера!
Стедмен был готов рассмеяться, но он понимал, что Гант не шутил.
– Гиммлер знал о силе Копья... Он даже попросил у своего фюрера разрешения забрать его из Вены в свой Вевельсбург, в то место, где им был основан священный Орден. Но Гитлер отказал ему в этом, имея другие планы. По его мнению, Копье, равно как и другие сокровища музея, должно быть совершенно открыто доставлено в церковь святой Екатерины в Нюрнберг, где и должно находиться до тех пор, пока он не победит в борьбе за мировое господство. Он проиграл, потому что не послушался Гиммлера.
Наконец Гант замолчал, но его плечи продолжали подергиваться, как будто ему было трудно дышать. Изо рта у него шел пар, и Стедмен понял, насколько холодно стало в комнате. Неестественно холодно. Огонь по-прежнему горел в камине сзади стоящего перед ним бизнесмена, но тепла не было. Гант стал вновь приближаться к Стедмену, и детектив ощутил внутри себя решимость не дать ему возможности второй раз нанести безнаказанный удар. Но Гант неожиданно убрал руки в карманы пиджака и остановился перед детективом.
– Это все было в прошлом, мистер Стедмен, – помолчав, сказал он. – Давайте попытаемся соотнести себя с настоящим. – Как вы видите, – он кивнул в сторону Гольдблата и Ханны, – двое ваших коллег сейчас попросту бесполезны. Но нам бы хотелось узнать о вас немного больше, особенно о ваших слабых, но, тем не менее, попытках разрушить нашу организацию. Боюсь только, что ваши друзья не очень подходящие собеседники. Интересно бы узнать, кто еще был вашим помощником из Моссад?
– Моим помощником? – Стедмен был явно поставлен в тупик этим вопросом. – Подождите, вы имеете в виду Баруха Канаана? Так ведь он у вас...
– Нет, мистер Стедмен. – Гант буквально выплевывал слова. – Я имею в виду вашу коллегу Холли Майлс.
– Холли? Нет, вы явно ошибаетесь! Она не имеет ничего общего с Моссад.
– В самом деле? Должен сказать, она имела идеальное прикрытие. Оказалось, что она действительно дальняя родственница моей последней жены. Но для Моссад обычное дело заниматься подобными тонкостями. Что же касается другого, я имею в виду Баруха, то думаю он пожалеет о том дне, когда отправился посетить мой Вевельсбург.
– Значит, он жив?
Гант злобно усмехнулся.
– Почти, – коротко ответил он.
Стедмен, тем не менее, очень хотел бы уточнить, что означает это «почти». – Послушайте, Гант. Что касается этой девушки, Холли. Она всего лишь только журналист, и не более того.
– Да, конечно.
– Я не это хотел сказать. Я сам не принадлежу к Моссад уже давно, и много лет назад я порвал все связи с Институтом. Они наняли меня всего лишь для работы, которая состояла в том, чтобы найти их пропавшего агента, Баруха Канаана.
– У меня нет времени, чтобы выслушивать все это, мистер Стедмен, – произнес Гант с выражением усталости. – Кюнер получит от вас все, что нам необходимо, когда мы к этому подойдем. А сейчас у нас есть вещи поважнее. Я думаю, что мне доставит удовольствие поговорить о вас с мисс Майлс.
– Где она, Гант? Что вы с ней сделали? – Стедмен начал подниматься со стула, но Брениган вновь удержал его на месте. – Ради Бога, Брениган, ведь вы-то не сумасшедший, как вы-то ввязались во все это? Ведь, как никак, вы служите в Британской Армии!
Рука Ганта неожиданно вновь опустилась на лицо детектива, и у того на углах рта выступила кровь.
– Пожалуйста, не надо быть таким неучтивым, – очень тихо произнес бизнесмен. – Я не сумасшедший. Сумасшедшие – это те, кто управляет этой страной.
– Но ведь ваши симпатии всегда были на стороне немцев, на стороне Германии, разве не так? – произнес Стедмен, стискивая зубы. – Ведь вы же сами только что говорили о своей помощи Гитлеру.
– Да, я немец, мистер Стедмен. И почитатель Генриха Гиммлера. Но мы никогда не испытывали ненависти к англичанам. Мы всегда хотели видеть в них союзников. И сейчас еще не поздно вернуться к этому. Наше главное сражение начнется завтра, а на это время мы оставляем вас на попечение мистера Кюнера. Он имеет потрясающие способности получать информацию от самых разных людей. Вы должны бы знать это. Ему особенно приятно было беседовать с вашим партнером, миссис Уэт.
Теперь Стедмен уже не обращал внимания ни на руку, лежащую на его плече, ни на ствол пистолета, упирающийся в шею. Его руки вцепились в горло Ганта и начали его сжимать со всей силой, которую только могла позволить слепая ярость, пересилившая страх. Его голова дернулась от последовавшего немедленно удара стволом пистолета в висок, но он упорно продолжал сжимать горло старого фанатика, будто старался выдавить из него остатки жизни. Пальцы Ганта вцепились в руки Стедмена, стараясь оторвать их, но как бы ни был силен немец, ненависть детектива была сильнее его. Только очередной удар пистолетом по голове заставил его ослабить хватку. Последовал еще удар, и детектив медленно опустился на колени, по-прежнему сжимая шею производителя оружия. Колени Ганта тоже подогнулись под тяжестью тела Стедмена, и он стал опускаться на пол. Брениган бросился вперед и коротким ударом свалил детектива на спину. Когда же тот пришел в себя, то увидел, что Гольдблат пытается вырвать из веревок руки и протянуть их в сторону Ганта.
– Вы все сволочи! – кричал он. – Вы все – одно вонючее Гестапо. Вы грязные животные, какими были всегда. Убийцы! Вы были обществом убийц! Вы и остались ими!
Все дальнейшее происходило как во сне. Стедмен видел, как Кюнер достал что-то, что поблескивало в свете трепещущего пламени, видел как Гант коротко кивнул головой, видел как голова Гольдблата была задрана вверх и назад, видел лезвие ножа, пронесшееся над его шеей, как легкий, почти неуловимый блеск короткой молнии, видел, как кровь широким фонтаном хлынула на грудь, на руки израильтянина и множеством ручейков стекала на пол. Он видел как тело сначала напряглось, а потом забилось в затухающем спазматическом танце.
И он почувствовал, как смертельный холод окутывает его, отнимая сознание.
Глава 12
Большая часть потенциально полезной информации может быть получена от людей, всего лишь подозреваемых в чем-то. И даже если подозрения в их измене окажутся не подтвердившимися, в процессе их допроса в СД их всегда можно заставить дать информацию, которая в итоге приведет к новым подозреваемым. Информация такого рода может быть обычно получена путем заключения в тюрьму, путем угрозы физической расправы или обещанием скорого освобождения.Генрих Гиммлер
– Черт возьми, вертолет! – Стив с беспокойством взглянул на своего более опытного напарника, затем наклонил голову, чтобы лучше разглядеть через ветровое стекло красные сигнальные огни вертолета, готового подняться в воздух. – Он находится почти рядом с домом, я уверен!
Блейк лишь бросил короткий косой взгляд в окружающую их темноту.
– Возможно, что это личный вертолет Ганта. Но мне хотелось бы еще знать, куда он на нем отправляется?
– Если он вообще на нем. В темноте нельзя ничего толком увидеть, можно лишь разглядеть, что около него находится четыре или пять фигур. Как ты думаешь, мистер Стедмен может быть среди них?
– Я полагаю, что этого не может знать и сам Бог. Хотя и нам от этого не легче. Видимо, нам все-таки придется что-то предпринять в ближайшее время.
Стив кивнул в знак согласия. Он замерз, все части его тела сводила судорога и ему хотелось хоть немного размяться, но Секстон не разрешил покидать автомобиль.
– А что мы, по-твоему, можем сделать? Въезжать прямо в ворота и требовать встречи с ним? Или обращаться в полицию?
– В полицию? Это еще зачем? Насколько я знаю, внешне здесь все выглядит очень пристойно. Наш хозяин приехал к предпринимателю, чтобы обсудить с ним дела по вопросам закупки оружия. Что мы еще можем сказать полиции?
– Извини, я слегка дрожу, это, видимо, всего лишь нервы.
– Ничего, сынок. Я чувствую примерно то же самое. Гарри находится там уже достаточно долго. Мне кажется, первое, что мы должны сделать, это подобраться поближе к воротам, чтобы попытаться хоть что-нибудь разглядеть...
– Подожди! – Рука Стива резко опустилась на руку Секстона. – Что-то происходит. Смотри, фары!
Два мощных луча света прорвались через решетку стального ограждения и осветили часть окружающего леса, пока автомобиль стоял около закрытых ворот. Когда они наконец открылись, автомобиль, который оказался большим грузовиком, пропустив идущий по главной дороге транспорт, выехал на нее и вскоре исчез в западном направлении. Как только сигнальные огни грузовика скрылись в темноте, наблюдатели быстро покинули свое укрытие и перебежали через дорогу ближе к воротам, и, укрывшись в темноте кустов и поеживаясь от холодного ночного воздуха, приготовились наблюдать за дальнейшими событиями.
Стедмен поднес руку к затылку и неожиданно ощутил резкую боль. Он все еще лежал на полу, где и свалился некоторое время назад, оглушенный ударами по голове и потерявший остатки сил от той жуткой сцены, которая здесь только что разыгралась. Голова очень медленно возвращалась к восприятию окружающей обстановки, и когда он захотел подняться, опираясь на один локоть, то комната закружилась перед его глазами и он вновь опустился на пол. Тогда, не пытаясь больше подняться, он стал осторожно вращать головой, то замедляя, то ускоряя движения. Его глаза с трудом могли различить согнутую фигуру человека в темном костюме, того самого, который встретил его днем на стоянке около дома, а потом сопровождал к Ганту. Он тащил что-то по полу, оставляя густой темный след. Это подстегнуло память детектива. Он вновь сделал попытку подняться, переворачиваясь по полу и упираясь в него обеими руками, и наконец его попытки закончились успехом: он уже полулежал, опираясь на локоть. Теперь он смог получше разглядеть комнату. Где-то за стенами дома он услышал знакомый звук, который напомнил ему о вертолете.
– Ну, ты, сволочь! – крикнул он Кюнеру, увидев наконец его в дальнем углу комнаты, стоящим около стола. Стедмен попытался встать, но, видимо, это было слишком рано, и вновь свалился на пол.
– А вот и мистер Стедмен. Рад видеть вас вновь бодрствующим. – Кюнер направился в его сторону, держа руки за спиной и изображая на лице приятную улыбку. Человек, который перетаскивал по полу тело Гольдблата, бросил любопытный взгляд в сторону детектива и продолжил свое занятие. Когда он добрался до дальнего угла комнаты, то свалил тело возле стены как темную бесформенную массу. Кюнер остановился перед лежащим детективом, и красноватые отблески огня, отражаемые полированными ботинками немца, падали тому в глаза. В комнате было уже не так холодно, но сейчас Стедмен содрогался от поднимающейся внутри него ярости. К какой разновидности людей можно было отнести человека, способного на такое хладнокровное убийство, и который сейчас стоял перед ним?