Херберт Джеймс. Однажды

   Только когда следующая молния осветила пейзаж, он смог достаточно отчетливо увидеть знакомый с детства длинный расщепленный ствол дерева, в который давным-давно попала молния. Он стоял совершенно прямо, а острая верхушка вызывающе нацелилась прямо в тучи. Том быстро прикинул где находится и устремился в нужном направлении.
   Ему пришлось пробиваться до дерева-указателя через кусты ежевики и другой колючий подлесок, разрывая одежду и царапая руки. Молодой человек уже начал хромать, а левая рука онемела, тем не менее у него не осталось времени беспокоиться об этом; как только он опять нашел тропинку, то поспешно двинулся вперед, ощущая облегчение: теперь направление известно.
   Вскоре — правда, после еще нескольких падений, ударов о ветви и туманных видений, ни одно из которых, к счастью, не дало себя рассмотреть как следует, — он оказался на опушке леса, перед большим полем. Том с благодарностью упал на колени, плечи его сгорбились, он большими глотками втягивал сырой воздух. Дождь хлестал еще сильнее, чем в лесу, и все же ледяные струи охлаждали и освежали.
   С глубоким вздохом Киндред опять поднялся на ноги и побежал по заросшей травой земле — после леса это казалось отдыхом, ни ветви, ни кусты, ни уродливые твари не останавливали его, ничто здесь не мешало его продвижению — кроме грязной земли и травяных змей. Возможно, он даже не заметил бы их в траве, если бы не растянулся среди них, споткнувшись о невидимую скользкую рытвину в земле.
   Том упал на четвереньки, и змеи немедленно обвились вокруг его запястий, подобно слоистым браслетам; он почувствовал, как другие обмотались вокруг лодыжек. Эти твари не представляли опасности, просто внушали отвращение, и он содрал их, вставая, затем ухватил за хвосты тех, что оплели ноги, размотал и отшвырнул как можно дальше.
   Ему вспомнилась та противная штука, которую он проделал с Хьюго много лет назад, когда они были мальчишками, в качестве мести за то, что приятель выключил свет и закрыл его в подвале. Они играли на этом поле, и Том исподтишка сунул травяную змею (в отличие от Хьюго он знал, что она безвредна) за воротник рубашки друга Хьюго визжал безостановочно, и Том, быстро задрав на нем рубашку, избавил его от змеи. Однако оказалось слишком поздно: мальчик впал во что-то вроде транса, его без конца била дрожь. Тогда сэр Рассел поднял ужасный шум, Киндреду было навсегда запрещено играть с приятелем. Так что месть вышла не очень сладкой...
   Том, слегка пошатываясь, побрел вперед, задавая себе вопрос, что еще попытается помешать ему на пути к цели. Наконец он достиг калитки на дальней стороне поля и некоторое время стоял, привалившись к ней, чтобы не упасть. Теперь Киндред снова находился под деревьями, но тропинка стала гораздо шире, превратившись почти в аллею, что заканчивалась у моста через реку.
   Близость к Замку, казалось, до некоторой степени восстановила силы, хотя он все еще хромал и скорее ковылял, чем бежал, а левая рука неуклюже висела, нарушая равновесие. Ветер, похоже, стал дуть еще сильнее сквозь туннель, образованный деревьями, сплетавшимися над головой, но, по крайней мере, молодой человек был защищен от ливня. Капли дождя все-таки проскальзывали сквозь полог из листьев, но они шлепались на голову и плечи с гораздо меньшей силой и единством. Мост был уже близко, и Том стал смаргивать воду с глаз, засомневавшись в правдивости зрелища, открывшегося перед ним.
   Вода с обеих сторон перехлестывала через низкие каменные перила, волны, соединяясь с дождем, образовали одну огромную, покрытую рябью лужу вдоль всей длины моста. Однако напугало Тома то, что эти волны походили на водяные руки, готовые схватить любого дурака, рискнувшего ступить на мост. Что ж, опять надо проходить как сквозь строй.
   Против чего он воюет? Какие силы вызвала Нелл Квик, чтобы осуществить свой подлый замысел? Все это было до безумия неправдоподобно — все, что случилось с ним в последнюю неделю, — однако такова была реальность, это происходило на самом деле! Дождевая вода слетела с волос, когда молодой человек яростно потряс головой, то ли чтобы прояснилось в голове, то ли чтобы опровергнуть собственное безумие — он и сам не знал наверняка. Почувствовав, как в нем растет ярость, Киндред позволил ей завладеть собой, понимая, что это к лучшему, так он перестает быть жертвой. Ярость была тем волшебством, которое должно помочь ему пройти это испытание, ярость стала еще более реальной, чем все, с чем он до сих пор сталкивался. С хриплым криком Том взбежал на мост.
   Водяные валы обладали неожиданной силой, и они набросились на него, швыряя из стороны в сторону, огромные бушующие башни высоко вздымались над головой, падая оттуда свинцовым потоком, чуть не заставив упасть на колени. С каждым воплем в рот попадала вода, как кляп, от которого он давился, сплевывая ее, набирая воздуха, чтобы снова крикнуть. Его сопротивление, его гнев были не бесцельны, он знал это. Каким-то образом это создавало равновесие. Человек против... стихии? Нет, разумный человек против неизвестных и иррациональных сил, которым не было места в мире, где он жил.
   Том опять заорал, но эффект оказался несколько испорчен огромным потоком воды, который заставил его сплевывать и задыхаться, борясь за глоток воздуха. Тем не менее, он продвигался вперед, глаза жгло, он сгорбился, как старик, и шаги его выглядели скорее широкими, чем длинными, словно он шел по палубе океанского лайнера в бурном море. Дважды Том падал на одно колено, и каждый раз река под мостом, казалось, возобновляла свои попытки, насылая все более сильные волны, как будто хотела смыть его с моста. И ей это почти удалось.
   Внезапная огромная стена воды заставила его потерять равновесие и, закрутив, ударила о перила, верхняя часть тела согнулась над каменной балюстрадой, так что он смотрел прямо в разъяренную реку внизу. На секунду Тому показалось, что он видит фигуры и лица, образованные бурлящей пеной, — отвратительные существа явились полюбоваться его мучениями. Пока он глядел, огромная струя взвихренной воды взлетела вверх, навстречу ему. Том понял, что его сейчас смоет, и изо всех сил вцепился в перила, понимая, что если он упадет в этот пенный водоворот, то у него не останется никаких шансов — он тут же утонет.
   Киндред намертво прилип к каменной кладке, скрючившись, по колено в воде, согнувшись так, что перила представляли хотя бы минимальную защиту от взбесившейся стихии. На четвереньках, дюйм за дюймом, он продвигался вперед, ударяемый все новыми и новыми волнами; но их мощь убывала по мере приближения к концу моста, словно вода обладала разумом, который осознавал, что она проиграла битву. В последней попытке река поднялась с обеих сторон одновременно, надеясь смыть бросившего ей вызов. Волны кипели яростью и разочарованием (по крайней мере, такая картина возникла в разгоряченном мозгу Тома), так что ему пришлось распластаться, прижаться к мосту; захлебываясь водой, он от души желал, чтобы его тело стало тяжелее. А затем вода начала мелеть, вытекая сквозь сточные отверстия, проделанные по всей длине моста.
   Том с усилием набирал в легкие пропитанный влагой воздух. В этот момент он знал, что победил, и, казалось, река тоже поняла это: вода схлынула с моста, волны больше не перехлестывали через перила.
   Все еще задыхаясь, Том с трудом поднялся на ноги и побрел через лужи, не останавливаясь, пока вновь не оказался на грязной дороге, что вела в Замок Брей-кен. Он чувствовал себя измотанным, левая половина тела ощущалась мертвым весом, ношей, которую приходилось тащить. Что он сможет сделать, чтобы победить Нелл Квик вместе со всеми странными силами, которыми она обладает? В таком состоянии он даже с Хьюго не мог бы справиться.
   Так хотелось упасть на пропитанную дождем землю и заснуть несмотря на грозу! Но что-то удерживало его на ногах, наполняя безмолвным одобрением. Прислушавшись к себе, он осознал, что это его собственная решимость приказывает ему не сдаваться, гнев побуждает идти вперед и сделать все, что в его силах, как бы малы они ни были, для своего деда. Том, спотыкаясь, брел по тропе, бормоча, что должен поскорее попасть в Замок, пока еще не слишком поздно. Он расстроит эту игру. Или — тут молодой человек остановился, но не больше чем на секунду — умрет в попытке сделать это. С этого момента Том перестал тратить силы на разговор с самим собой, сосредоточившись только на ходьбе. И, к собственному удивлению, вскоре обнаружил, что стоит в начале пологого подъема к Замку Брейкен — темному и зловещему на фоне фиолетового ночного неба. Место, предназначенное для того, чтобы творить там зло.
   Зигзаг молнии расщепил воздух и, казалось, ударил в здание. Несколько огней, что горели в окнах, тут же мигнули и погасли. Чудовищный раскат грома, одновременный с молнией, но продолжавшийся гораздо дольше, заставил Тома съежиться и закричать словно от боли.

37
Возвращение в подвал

   К тому времени, как Том дотащился до истертых каменных ступеней перед дверью в Замок Брейкен, потоки дождя иссякли, а ветер, хоть и по-прежнему трепавший его волосы и одежду, явно стал ослабевать. Время от времени появлялась луна, освещая странным металлическим светом огромные черные тучи над Замком Брейкен. Другие грозовые облака бросились прочь от этой низкой темной гряды.
   Промокший и измученный настолько, что все тело дрожало, Том надавил всей ладонью на латунную кнопку, затем прислушался: звонка не было. Молния. Конечно. Все пробки вылетели. Разочарованный, Том дернул за ручку двери, но дверь не поддалась. Он стал дубасить по ней кулаком, но изнутри не слышалось никакого шума. На самом деле Замок вообще не подавал никаких признаков жизни.
   Отступив назад, Том приложил ко рту правую руку и позвал Хартгроува, но ветер еще был достаточно силен, чтобы отнести звук в сторону. И вообще, зачем звать слугу, спросил себя Том. Скелет наверняка участвует в заговоре Нелл Квик и Хьюго. Как иначе они могли добиться успеха? Слуга всегда под рукой, всегда поблизости от сэра Рассела. Если, как подозревал Том, Нелл давала яд сэру Расселу в течение некоторого времени, чтобы избежать подозрений, которые могли быть вызваны внезапной смертью его деда — Господи, уж она-то знала, как это сделать с помощью зелий и отваров! — вряд ли Скелет мог не знать этого. Возможно, он сейчас находился наверху, возле умирающего, чтобы помочь ведьме закончить ее дело.
   Том захромал вниз по ступенькам. Как попасть в дом? Разбить окно? Такое решение напрашивалось само собой. Но погодите, есть ведь еще один вход, хотя, зная про него, никогда ни он, ни Хьюго не пользовались им... Задрожав еще сильнее, неохотно, но решительно, Том отправился в обход Замка.

* * *

   Первоначально это был угольный люк, хотя и достаточно большой, чтобы доставить через него котельное оборудование или что-нибудь еще, относившееся к подвальным системам жизнеобеспечения. Пятифутовая двойная дверь в бетонной раме располагалась под углом, словно опиралась на здание. Детьми Том и Хьюго бывало открывали одну половину и заглядывали в темноту, причем Хьюго обычно подначивал приятеля залезть внутрь, но мальчик ни разу не поддался. Киндред вспомнил тот, последний, раз, когда он оказался в подвале, играя в прятки. С тех пор ему много раз снилось, что он снова слышит приближающиеся шаги.
   Тогда двери не запирались, и Том не видел причины, почему бы им оказаться запертыми теперь. Сделав глубокий вдох, он запустил пальцы в расщелину в середине и потянул. Тяжелая дверь отворилась с громким скрипом.
   Луна, все еще продолжавшая свою утомительную игру в прятки, решила в этот момент показаться вновь, осветив землю холодным светом. Молодому человеку от этого не стало легче, поскольку яма, в которую он собрался спуститься, по контрасту с пейзажем наверху выглядела еще чернее. Он пожалел, что не сообразил захватить с собой фонарик, но кто же мог предположить, что путешествие закончится в темноте? Том немного постоял, держась за дверь, набираясь мужества, перед тем как шагнуть внутрь. Еще один зигзаг молнии, прямо над домом, снова залил все белой вспышкой, и ее оказалось достаточно, чтобы осветить подвал через дверь. В глубине он сумел разглядеть гору угля, которая шла почти от самого верха, и, больше не колеблясь, отпустил дверь, переступил бетонное основание люка и соскользнул вниз по предательски осыпавшемуся склону.
   Киндред пытался контролировать свой спуск, но ногам было не на что опереться, и он врезался в перегородку, которая удерживала кучу угля внизу. Приземление произошло в полной темноте, потому что молния уже отсверкала, а луна вновь спряталась за отдаленную тучу. Попытавшись восстановить дыхание, Том закашлялся, втянув в себя угольную пыль. Господи, до чего же здесь темно! Тьма казалась почти осязаемой: если сунуть в нее палец, наверняка можно ощутить, как она подается, обтекая руку словно чернильный сироп. Он лежал, упершись одним плечом в деревянную перегородку, и снова десятилетний мальчик как будто бы прятался от друга, но на самом деле — от тяжелых шагов, которые приближались по коридору к подвальному помещению, становясь все тяжелее...
   ...Только это были шаркающие шаги, башмаки явно цеплялись за пол, и, словно много лет назад, вместе со звуком приближался свет.
   Сердце, казалось, замерло, затем стало биться вновь, так громко, что он забеспокоился, не услышит ли его стук неумолимо приближавшийся человек. Том прижался виском к перегородке и внутренне застонал, когда дерево скрипнуло, — звук этот прозвучал как выстрел в стылой холодной котельной. Внезапно ему на память пришли слова матери: «Слушайся своего внутреннего голоса, уйди в это потайное место, куда никто не сможет зайти. Черпай оттуда силу». Это почти сработало. Но когда шаркающие шаги остановились у входа в котельную и послышалось тяжелое неровное дыхание, так захотелось закричать, выпустить наружу свой ужас, освободив от него тело и заставив его эхом отражаться от стен; он намеревался броситься вперед, не прячась больше, но обнаружил, что не обладает этим видом дурацкого мужества. Он не трус, но и не идиот.
   Но даже когда Киндред скорчился в тени, куча угля, с которой он соскользнул, не осталась неподвижной. Стоило одному угольку шелохнуться, и другие устремлялись за ним маленькой лавиной. Звук не был громким, но Тому он показался просто настоящим камнепадом.
   Куски угля с шумом оседали вокруг него, и когда он вслушался — очень напряженно, — то больше не расслышал жуткого прерывистого дыхания. Затем до него донесся длинный вдох, такой же прерывистый, как и раньше, и шарканье ног по бетонному полу по направлению к нему.
   Сцена разыгрывалась почти так же, как раньше, но это отнюдь не вызывало скуки. Все казалось чертовски новым и пугающим, чтобы сходство как-то притупило восприятие. Том съежился, ощущая себя все тем же ребенком, который пытается стать меньше, а шаркающие шаги по другую сторону перегородки, приближаясь, звучали все громче и громче. Потолок в паутине осветился оранжевым. Снова раздался скрип перегородки, кто-то опирался на нее, возникло ощущение чьего-то присутствия, глаз, устремленных на него. Киндред сильнее вжался в кучу угля за ним, его пальцы схватили хороший, увесистый кусок. Он больше не был ребенком. Теперь он — мужчина, которого невозможно испугать кем-то невидимым, кто в любом случае был всего лишь человеком, потому что ходил (шаркал) и дышал (прерывисто), как это делают люди. Том зажал в кулаке кусок угля и приготовился к прыжку и удару.
   Однако сначала он поглядел вверх — и увидел то же самое, что и семнадцать лет назад, так что на короткий момент безумия он снова ощутил себя ребенком. Длинное мертвенно-бледное лицо. Безжизненные глаза, залитые светом свечи. Кошмар, мучивший его все эти годы. Единственная разница в том, что и он и Скелет стали старше; Скелет просто жутко состарился.
   Голова откинулась назад, и Том услышал, как Хартгроув рухнул на пол по другую сторону тонкой перегородки. С трудом поднявшись на ноги и потревожив уголь, который обрушился, заполняя то место, где он только что находился, Том, хромая, обошел перегородку и опустился на колени у неподвижного тела. Свеча валялась рядом на грязном полу, и маленький огонек еще был жив, освещая скорчившуюся фигуру старого худого слуги. Он слабо застонал, когда Том дотронулся до его шеи между подбородком и ухом, чтобы нащупать пульс.
   Сухая, холодная, пергаментная кожа была отвратительна на ощупь, но молодой человек не отнимал руку, сам не понимая, почему вдруг так обеспокоился состоянием Хартгроува. Он всегда боялся его и даже сейчас, став старше и — предположительно, хотя и не обязательно — мудрее, все еще относился к нему с опаской.
   Пульс казался слабым, но тихий стон и внезапный прерывистый вдох сообщили Тому, что слуга жив. Подсунув руки под худые плечи Скелета, он стал осторожно поднимать его, уперев верхнюю часть туловища в перегородку. Затем он потянулся за свечой и поднес ее ближе к лицу старика.
   — Что с вами случилось? — тихо спросил Том.
   Раненый человек попытался говорить, но слов слышно не было. Том настаивал:
   — Руки-ноги целы? Как вам кажется, у вас ничто не сломано?
   В ответ только бессвязное бормотание, ничего больше.
   — Позвольте я отведу вас наверх. Надо вызвать врача.
   — Нет... — пробормотал Скелет.
   — Вам нужно...
   — Нет времени.
   Пытаясь задержать Тома, рука старика заметно окрепла.
   — Я думаю, вы ранены. Вам нужен врач. — Том приготовился поднять старого слугу, надеясь, что у него хватит сил тащить его наверх по лестнице. Несмотря на то что раненого не следовало перемещать, пока его повреждения не будут точно определены, Тому не нравилась мысль оставить Хартгроува здесь, внизу, в сыром грязном подвале.
   Но Скелет опять запротестовал:
   — Нет времени. Вы должны помочь... — его дыхание снова прервалось, и слова угасли на губах.
   — Кто это сделал с вами? — спросил Том в отчаянной тревоге за человека, которого он никогда не любил и всегда боялся.
   — Она... она сделала Они... оба... сделали, — услышал он невнятный ответ.
   — Нелл Квик и Хьюго?
   Хартгроув кивнул, наверное это ему было сделать легче, чем говорить.
   — Где они сейчас? С сэром Расселом?
   Еще один медленный кивок.
   — Вы должны помочь...
   — Я помогу. Я подниму вас наверх. Я вызову «скорую помощь».
   Рука, сжимавшая руку Тома, разжалась, вцепившись в его влажную рубашку.
   — Нет. Вы должны... вы должны помочь сэру Расселу.
   — Он в опасности? — слуга еще раз кивнул.
   — Они сбросили меня с лестницы, — его голос окреп от гнева, — они хотели убрать меня с дороги, пока... пока... — Хартгроув застонал и попытался коснуться синяков на лице, но его рука бессильно упала.
   — Вы ведь узнаете меня? Это я, Том, Том Киндред.
   — Я знаю... вас.
   — Вы не могли бы рассказать мне, что все это значит? Почему Нелл Квик и Хьюго ранили вас и что они теперь собираются сделать с сэром Расселом?
   — Сбросили... меня... со ступенек... в подвал.
   — Я понимаю, понимаю. Но почему? Пожалуйста, постарайтесь объяснить мне, почему это случилось.
   — Я спрятал от них завещание. Завещание сэра Рассела. Он оставил... оставил все... вам.
   Том застыл, не уверенный, что правильно расслышал.
   — Но ведь наверняка после смерти сэра Рассела все должно отойти к Хьюго?
   Скелет помотал головой из стороны в сторону, и это усилие оказалось слишком большим для него. Казалось, он потерял сознание.
   — Хартгроув? Вы меня слышите? — Том осторожно похлопал слугу по щеке.
   Веки раненого затрепетали, приоткрылись. Он несколько секунд молча смотрел на Тома, затем, казалось, собрал все силы.
   — Хьюго... плохой... сын. Он причинял страдания... своему отцу... много раз. Обманывал его, позорил его. А сейчас... — Безгубый рот растянулся то ли в улыбке, то ли в насмешке. — А сейчас он хочет продать поместье Брейкен предпринимателям. Вы понимаете, какого рода предпринимателям?
   Он начал кашлять, и на губах появилась розоватая слюна. Том подумал, что у него могут быть внутренние повреждения: может быть, сломанное ребро проткнуло легкое.
   — Не пытайтесь говорить, — предупредил он слугу. — Оставайтесь здесь, пока я приведу помощь. — Теперь он знал, что Скелету станет хуже, если тащить его вверх по лестнице.
   Но когда кашель прекратился, Хартгроув продолжал, словно стремясь сообщить как можно больше информации, пока не будет уже слишком поздно.
   — Предпринимателям. Вам ясно каким? Вы не можете... догадаться?
   Том покачал головой и добавил:
   — Понятия не имею, — на тот случай, если у Хартгроува сейчас лучше со слухом, чем со зрением.
   — Они... они специалисты... как они называются? Но вы же знаете, Том, верно?
   Древний загородный дом, окруженный многими акрами прекрасной земли, лес, река и озеро. Нелл и Хьюго могли додуматься только до одного — открыть Замок Брейкен для публики, превратив все поместье в увеселительный парк. И сэр Рассел как-то об этом узнал. Может быть, Хьюго и Нелл даже обсуждали эти планы при нем, считая, что старик находится в коматозном состоянии. Тогда Блит-старший изменил свое завещание в пользу Тома, который, в конце концов, его родной внук. Боже мой, но как Хьюго мог даже помыслить о таком? Превратить чудесное поместье в увеселительный парк, нарушать его покой и уединенность, его красоту. Должно быть, Блит-младший в отчаянном финансовом положении.
   Том почувствовал себя несчастным. Он всегда считал Хьюго хорошим другом — разве нет? Том подумал об измерительном циркуле, которым пользовался так долго, что тот стал ему, по сути дела, талисманом. Пуговица от рубашки... И фотография — наверняка она принадлежала Хьюго. Он, должно быть, предоставил эти предметы и фотографию Нелл Квик, предполагая жениться на ней. И все-таки у Тома по-прежнему не было желания становиться между отцом и сыном. Как ни любил он леса Брейкена и свой коттедж, они не принадлежали ему по праву, являясь наследственным владением Хьюго. Может быть, еще не поздно поговорить с ним, вразумить его. Следовало бы попытаться, Том чувствовал, что обязан это сделать для своего друга. Бывшего друга? Даже если поместье оставлено по завещанию ему, Тому, они могли бы разделить его. Он в состоянии убедить Хьюго, что можно найти лучшее применение землям.
   Хартгроув пошевелился.
   — Оно... должно... отойти... к вам, — выдохнул он. — Только вы... поймете.
   Даже несмотря на боль, глаза Скелета заблестели. Что именно имел в виду раненый? В его старых усталых глазах читалось знание чего-то вне слов, понимание, которое, как явно полагал слуга, было взаимным. И, вероятно, он был прав.
   — Земля... должна... остаться... частным... владением, Том. Они, — он с нажимом произнес это слово, — от нее зависят.
   Он знал о волшебном народе? А если знал, то должен был знать и сэр Рассел.
   — Вы должны сохранить... их секрет, Том. Они рассчитывают на вас. — Хартгроув приподнял дрожащую руку. — Вы должны идти. Сэр Рассел, вы... должны... вы должны... остановить... — Слова затихли, он оперся на перегородку, тело вытянулось.

38
Лестница в ад

   Выбора у него не было. Тому пришлось оставить Хартгроува лежащим без сознания на холодном пыльном полу подвала. При свете свечи худое бледное лицо раненого выглядело мертвым, глаза превратились в щелочки, они не были ни закрыты, ни открыты. В его неподвижности было что-то от самой смерти.
   Киндред потянул за ручку подвальной двери, почти ожидая, что она заперта, и собираясь в этом случае выбить ее ногой, невзирая на производимый шум, — но дверь открылась сразу. Он вышел, пламя свечи в его руке отбрасывало на стены огромного холла неясные тени, похожие на танцующие привидения. Глаза портретов, казалось, наблюдали за ним из окружающей темноты, а статуи на постаментах словно оживали в колеблющемся свете. В ноздри ударил знакомый запах дома, и в его назойливости ощущалась порча, гниение.
   Том не стал медлить и, быстро подойдя к лестнице, стал подниматься по ступеням, держа перед собой свечу как оружие против темноты. Левая рука скользила по закругленным перилам, готовая крепко ухватиться, если он споткнется или если кто-то появится из темноты, чтобы столкнуть его вниз. Он не знал наверняка, кого ожидал увидеть — безумную Нелл или снова суккуба, — поэтому был готов ко всему.
   Темнота впереди отступила до первой лестничной площадки, но дальше свеча оказалась слабым подспорьем. Смутно виднелись только гобелены на стенах, до половины отделанных панелями, и высокие напольные часы в дальнем конце площадки — по какой-то причине их дверца, за которой находился механизм, оказалась открытой. Он задержался, чтобы отдышаться: пока что левую ногу приходилось подтягивать на каждую ступеньку, а левая рука ощущалась мертвым весом на перилах, и, хотя шок от встречи со Скелетом внизу, в подвале, вызвал прилив адреналина, усталость вновь пришла к нему непрошеным гостем, — а затем двинулся дальше. Запах тлена плыл по лестнице, становясь все более отчетливым с каждым лестничным пролетом. Он не походил на запах, ощущавшийся здесь два дня назад, когда они поднимались по лестнице вместе с Хьюго, потому что, каким бы неприятным ни казался тот запах, его можно было выносить; теперь же молодого человека чуть не вывернуло наизнанку.