Херберт Джеймс. Туман

   «Погибли наши соседи, наши близкие, наши соотечественники», — подумал священник. Эта мысль ляжет в основу его сегодняшней проповеди. Случившаяся трагедия заставит его паству задуматься и почувствовать сострадание к тем несчастным, для кого невзгоды стали неотъемлемой частью повседневной жизни. Люди слишком поглощены своими собственными неурядицами, беспокоятся из-за денег, из-за работы, встревожены личными проблемами, ссорятся с родными, с соседями, недовольны собой и своей жизнью. Какими же мелкими кажутся эти проблемы, если сравнить их с подлинным несчастьем.
   Эта трагедия заставит людей оглянуться вокруг, обратить внимание на то, что происходит в мире, понять, как они эгоистичны и как ничтожны их собственные неурядицы. Священнику очень хотелось, чтобы его прихожане поняли, насколько многолика и разнообразна жизнь, что мир создан для всего человечества, а не для кого-то одного. Вот поэтому люди и должны помогать друг другу в борьбе за существование и выживание. Беда может прийти когда и куда угодно. Ни один человек, ни одно общество, ни одна нация не защищены от этого, примером чему служит пострадавший от землетрясения город.
   Слова стремительно проносились в сознании преподобного Мартина Хардла. Он чувствовал, как произнесет их в воскресенье утром перед своей паствой; священник знал, когда его голос будет тихим, переходящим в шепот, а когда достигнет мощного, проникающего до глубины души апогея. Имея за плечами тридцатилетний опыт, Мартин Хардл владел своим голосом, как инструментом, и знал, в каком темпе следует говорить, чтобы проповедь нашла отклик в сердцах прихожан. В свои пятьдесят два Хардл еще не утратил веру в людей. Самый последний негодяй, по мнению его преподобия, способен на добрый поступок, в то время как под маской набожности часто скрывается ханжество и лицемерие, хотя порой...
   Священник беспомощно пожал плечами. Обычно ему нравилось бродить по полям в воскресенье утром. Он бодро шагал, мысленно проговаривая предстоящую проповедь, но случившееся по соседству несчастье слишком угнетало его. Узнав о катастрофе, Хардл немедленно выехал на место происшествия, чтобы помолиться и отпустить грехи умирающим и ободрить раненых. Только на войне ему довелось увидеть так много изувеченных, готовых отправиться в мир иной. Конечно, ужас тех дней не повторится, но воспоминания ожили, зарубцевавшиеся раны вновь кровоточили.
   Подняв глаза от земли, священник обнаружил, что попал в туман. Разумеется, в этом не было ничего странного, смущал только сам туман, очень густой, желтоватого цвета, с каким-то немыслимым запахом.
   — Пойду-ка я обратно, — подумал его преподобие, — не хватало только заблудиться и опоздать в церковь.
   Он отправился назад, но не смог выбраться из тумана и занервничал.
   — Ну и густой же он, — подумал Хардл, — откуда здесь взялся туман? Не понимаю. Да и утро такое ясное. Вот в Лондоне — другое дело. Там часто бывают такие туманы; их еще называют «гороховым супом».
   Священник посмотрел на небо. Солнечные лучи еле-еле проникали сквозь густую мглу. Найти дорогу было не так-то просто.
   — Боже мой, — вслух пробормотал Хардл. — Я заблудился! Но что это?! Сердце преподобного Мартина бешено заколотилось. Какое-то неведомое темное чудовище шло прямо на него.
   Чудище, несмотря на внушительные размеры, было ниже человеческого роста. Это странное существо, казалось, плыло по воздуху, становясь все больше и больше.
   Боже мой, еще одно! Оба страшилища словно бы слились в одно гигантское целое и упорно приближались к священнику. Это существо, кем бы оно ни было, знало о присутствии человека. Хватая ртом воздух, Мартин Хардл попятился назад. Он ускорил шаг. Испуганный священник не мог ни отвернуться, ни отвести завороженного ужасом взгляда от призрачного видения.
   Вдруг он наткнулся на что-то твердое. У бедняги в глазах потемнело от страха. Он упал на колени. Третье чудовище, мрачное и немое, повисло над ним.
   Неожиданно священник разразился хохотом, затем разрыдался, давая выход накопившимся эмоциям. Он был близок к истерике. В экстазе пастор принялся колотить землю.
   Ведь это всего лишь коровы! Священник смеялся все громче, вдыхая полной грудью окружавший его туман. Стадо следило за ним с немым безразличием. Только изредка раздавалось тревожное мычание.
   Минут через пять Хардл опомнился и отругал себя за глупость. Стада коров испугался! Старина Джорж Росс, их хозяин, просто лопнет со смеху, узнав об этом!!! Невероятно густой туман скрывал ноги животных, поэтому-то и казалось, что они летят.
   «Да, — подумал священник, — хороший урок я сегодня получил. Неизвестное пугает нас больше всего».
   Через двадцать минут пастор выбрался из тумана.
   Услышав слева от себя шелест листьев, Том Эббот притаился в кустах. Кто это? Человек или дичь? Эбботу несдобровать, если его опять поймают на земле полковника, так что ушами хлопать некогда. В прошлый раз, когда Том попался с поличным, полковник Мередит на весь кабак хвастался, что как следует вздул этого мошенника Эббота и пообещал отправить его в полицию toute suite, если он не перестанет браконьерствовать. Toute suite! «Провались ты со своими дурацкими словечками! — подумал Том. — В другой раз я тебе просто так не дамся!» Тогда Эббот замешкался и все испортил. Было рано, добычи почти никакой, а полковник тем временем подкараулил Тома и принялся колотить его тростью по голове и плечам. От удивления и боли бедняга даже не сопротивлялся. Воспользовавшись этим, Мередит схватил браконьера за шкирку и выдворил вон как последнего мерзавца, пригрозив поркой и тюрьмой, если тот опять сунется на его территорию.
   «Посмотрим, полковник Мередит, как вы сцапаете старого Тома в другой раз! — подумал Эббот. — Руки у вас коротки, несмотря на ваш дурацкий дом, кучу машин и дружков-кретинов! Одного фазана я уже подстрелил. Очень недурственная птичка. И другого подстрелю, прежде чем слиняю отсюда. А вы дрыхните себе на здоровье. Пока очухаетесь — меня уж и след простыл. Три месяца я таился, водил вас за нос, прикидывался, что боюсь вас. Но от старого Тома так просто не отделаетесь. Держите карман шире. За этого фазана мне без звука отсчитают весьма приличную сумму».
   Браконьер пополз вперед, не переставая мысленно ругать землевладельца. Он застыл на месте, пристально всматриваясь в кусты. Там явно кто-то был. Том почуял добычу и, боясь вспугнуть ее, лежал не шелохнувшись. Дичь скоро появится, нужно только чуть-чуть подождать.
   «Никак еще фазан, — подумал Том. — В лесу их полным-полно, и все они принадлежат этой скотине, полковнику Мередиту. Что ж, терпения Тому не занимать. Он будет ждать, сколько нужно».
   Просидев в засаде добрых десять минут, Эббот заметил, что его ноги окутал желтый туман.
   «А, чтоб тебя! Этого еще не хватало!» — выругался про себя Том.
   Оглянувшись, он увидел, что надвигается густая мгла.
   «Вот это да! Впервые вижу здесь туман, — удивился охотник. — Что ж, придется ждать, пока дичь себя не выдаст. Главное, чтобы туман не стал плотнее. Том хоть целый час готов сидеть не шелохнувшись. Погоди же, мой красавец, придет твое время. Старина Том умеет ждать», — подумал Эббот.
   Туман становился все гуще и гуще. Том снова разразился бранью, понимая, что если фазан засел в кустах надолго, то вскоре его будет не разглядеть. Еще немного, и заросли совсем затянет туманом. Но в эту самую минуту Эббот услышал шорох листьев. Добыча уходила от него. На этот раз Том выругался вслух, встал и в сердцах пнул траву под ногами.
   Ладно уж, пусть хоть что-то, чем вообще ничего. Эббот нырнул в туман. Заблудиться он не боялся. За время охоты Том так хорошо изучил местность, что даже с завязанными глазами не сбился бы с пути.

* * *

   Преподобный Мартин Хардл готовился к утренней службе. Облачаясь в рясу, он вспомнил, как всего несколько часов назад, испуганный, блуждал в тумане. Его любимая воскресная прогулка чуть не превратилась в кошмар. Солнечный свет подействовал на священника ободряюще. Так приятно было избавиться от этого зловещего тумана, словно гора с плеч свалилась. Сейчас у него побаливала голова, но, так или иначе, все неприятности остались позади, и над ними можно от души посмеяться в компании друзей.
   Сегодня в церкви было много народа. Причиной тому послужила хорошая погода, да и случившееся по соседству несчастье тоже настраивало на религиозный лад. У входа прихожан встречал викарий. Одним он кивал и улыбался, с другими перекидывался парой слов.
   Когда пришло время начинать службу, пастор через боковую дверь вошел в ризницу и, подгоняя служек, бодрым шагом направился к ожидавшей его пастве. Все шло как обычно. Кто-то скучал, а кто-то был искренне заинтересован нынешней службой, но никто не мог остаться равнодушным к горю в соседнем городке. Передние ряды заметили, что викарий то и дело проводит ладонью по лбу. Наверное, голова разболелась или устал. А впрочем, все шло довольно гладко. Священник взошел на кафедру. Взгляды всех присутствующих устремились на него. Паства с нетерпением ждала начала проповеди, которая утешит и ободрит в годину бедствия. И тут преподобный Мартин Хардл, в течение восемнадцати лет занимавший пост викария в приходе Святого Августина, задрал рясу, расстегнул ширинку, взял в руки пенис и окатил своих прихожан мощной струей мочи.

* * *

   — Куда запропастились эти чертовы коровы? — громко спросил себя Джорж Росс. Его изрытое морщинами, загрубелое лицо от досады сморщилось еще больше.
   — Видно, опять удрали! — продолжал фермер.
   Уже не в первый раз его коровы уходили на соседний луг через брешь в живой изгороди, окружавшей пастбище. Туда-то и направился Джорж Росс.
   — Вот и гоняйся целое утро за этими недоумками! Делать мне больше нечего! Ну я им устрою! — брюзжал фермер. — Ну где вы там? — спросил он, добредя до соседнего поля и озираясь вокруг. Вдруг Росс застыл с открытым от изумления ртом: вдалеке он увидел густой туман. — Ну и ну! Чудеса, да и только!
   Озадаченный фермер почесал щетинистый подбородок. Не успел он и шаг сделать, как из тумана вынырнули его коровы. Росс осклабился.
   — Чтоб вы там шеи себе посворачивали! Скотина безмозглая! — завопил он. — Подумать только! Откуда здесь взяться туману? Да еще такому густому! Опять, чтоб им пусто было, экологию нарушают!
   Коровы медленно шли навстречу хозяину.
   — Сюда, мой красивые! — поманил их Росс.
   Туман тем временем переместился на соседнее поле. К своему удивлению, фермер увидел, что это даже не туман, а гигантское серое облако, дрейфующее по полям.
   А коровы шли себе и шли, некоторые уже успели обогнать хозяина.
   — А ну, живо в хлев! — надрывался Росс, шлепнув по спине проходившую мимо корову.
   Животное остановилось и оглянулось на хозяина.
   — Да шевелись ты! — проворчал Росс, награждая упрямицу новым шлепком. Корова молча смотрела на него.
   Джорж выругался громче. Его внимание переключилось на других коров. Неподвижное стадо таращилось на хозяина.
   — Ну в чем дело? — поинтересовался фермер.
   Росс почему-то занервничал. Атмосфера накалялась. Что такое с коровами?
   — Быстро домой! Я кому говорю?
   Фермер замахал руками, чтобы стадо наконец послушалось его. Все напрасно.
   Вдруг Росс обнаружил, что коровы окружают его, и кольцо смыкается все плотнее и плотнее. Что происходит? Что нашло на этих кротких, бессловесных тварей? Почему у них такой грозный вид? Росс почувствовал толчок в спину. Он обернулся и набросился на боднувшую его корову, ту самую, которую он только что подгонял шлепками.
   — Пошла прочь! — заорал фермер.
   Он понимал, что боится не напрасно. Затопали копыта, и сильные толчки в спину повалили Росса на землю.
   — Отвяжитесь! Пошли прочь!
   Бедняга ползал на четвереньках, пытаясь встать на ноги, но новый толчок тут же опрокидывал его. Вдруг одна из коров лягнула Росса в бок задними копытами. Фермер отлетел в сторону.
   На несчастного посыпались новые пинки. Он закричал. Коровы по очереди лягали хозяина. Так, во всяком случае, казалось Россу. Новый удар сломал бедняге переносицу. У Джоржа потемнело в глазах. Когда он очнулся, все было как в кошмарном сне — коровы окружали его. Глаза животных едва не лезли из орбит, на мордах выступила пена. Росса топтали ногами. Если он вставал, многочисленные коровьи туши придавливали его к земле. Животные бодали фермера, чтобы он не мог подняться. Бедняга заслонялся от них рукой, но коровы кусали его, отрывая ему пальцы. Ударом несчастному раздробило челюсть, горлом пошла кровь. Крик перешел в булькающий, удушливый хрип.
   Наконец Росс потерял сознание. Его тело лежало на залитой кровью, грязной траве. Толпящиеся вокруг коровы вышибали из бедняги последний дух.

* * *

   Затаившийся в укрытии Том Эббот пристально следил за домом полковника. Выйдя из тумана, браконьер направился не к своей стоявшей на отшибе, полуразвалившейся хибаре, а пошел по дороге, ведущей в обширное поместье Мередита. Незаметно проскользнув по длинной извилистой подъездной аллее, Том спрятался в кустах. Вдруг его глаза странно заблестели, взгляд переметнулся вправо. Эббот тихонько пополз к задней двери.
   Несколько лет назад Том помогал старшему садовнику, поэтому прекрасно знал все укромные местечки, где можно удачно поохотиться и скрыться от преследователей. В глубине сада был сарай. Эббот распахнул дверь. Взгляд его был неподвижен. Сейчас Том не боялся, что его услышат. Он действовал спокойно и размеренно. В сарае нашелся топор, заржавевший от времени, но все еще острый. У двери стоял ящик с трехдюймовыми гвоздями, Том зачерпнул пригоршню и вышел из сарая.
   Ни от кого не скрываясь, он направился к дому полковника. Оказалось, что задняя дверь открыта: кухарка проветривала кухню. Завтрак был только что приготовлен, и горничная понесла его наверх. К ленчу ждали гостей, и, прежде чем взяться за дело, кухарка решила подкрепиться чашкой чая. Прислуге полковника предстоял хлопотливый день.
   Удар топора обрушился так быстро, что кухарка даже крикнуть не успела. Лишь на секунду встретились взгляды жертвы и убийцы. Смерть наступила сразу же. Мгновенная, без боли и страха. Выйдя из кухни, Том Эббот поднялся по лестнице, ведущей в холл. В доме он был впервые и ориентировался по голосам. Открыв дверь, убийца вошел в гостиную. Хибара Тома целиком поместилась бы в этой огромной комнате. Эббот остановился на полпути и прислушался: за открытой дверью гостиной послышались шаги. Возвращаясь на кухню, горничная что-то напевала. В руках у нее был поднос с недоеденным грейпфрутом и корками тоста.
   — Ставьте чайник, миссис Пибоди, — крикнула девушка. — Давайте-ка попьем чайку, пока они там едят яичницу с беконом.
   Увидев, что в кухне никого нет, горничная изумленно посмотрела вокруг. Чайник кипел вовсю. Служанка поставила поднос на стол, подошла к плите и выключила газ. Дверь в сад была открыта. Должно быть, кухарка дышит свежим воздухом или пошла выносить мусор. Обойдя большой кухонный стол, горничная подошла к двери. Она уже собиралась позвать миссис Пибоди, но тут наткнулась на лежащее у самого порога мертвое тело и не могла издать ни звука. В черепе кухарки зияла глубокая, по самую переносицу, дыра. Лицо, залитое кровью, исказила застывшая гримаса ужаса. Опознать труп можно было лишь по фигуре и одежде.
   «Да ведь это же миссис Пибоди», — подумала горничная и тут же упала в обморок.
   Придя в себя, девушка долго не могла вспомнить, что случилось, а вспомнив, оцепенела от ужаса. Ее ноги почти касались трупа, дрожа всем телом, девушка отползла назад. Она пыталась звать на помощь, но голос не слушался ее. С трудом встав на ноги, шатаясь, бедняжка пошла к лестнице и, всхлипывая и спотыкаясь, стала подниматься наверх. Ни за что на свете не осталась бы она на этой кухне. Добравшись до холла, служанка бросилась в столовую. Она жадно ловила ртом воздух, пытаясь закричать.
   Споткнувшись о порог столовой, девушка застыла от ужаса.
   На полу в луже крови лежала ее хозяйка. Ее повернутую набок голову соединяли с телом лишь несколько сухожилий. Девушке невыносимо было видеть обращенный на нее оскал покойной. Полковник был распростерт на огромном обеденном столе, к которому длиннющими гвоздями были прибиты его ступни и ладони. Рядом стоял убийца с окровавленным топором.
   Объятая страхом служанка молча смотрела, как Эббот поднял топор над головой и нанес удар. Кисть руки упала на пол. Топор застрял в столе. Незнакомец вытащил его и снова замахнулся. От второго удара полковник потерял сознание. Когда убийца отрубил ступни, жертва была мертва.
   Наконец служанка закричала. Том оглянулся. Его безумный взгляд застыл на новой жертве.

Глава 4

   — Привет, Джон!
   — Привет, Кейси! — улыбнулся Холмен девушке.
   — Как самочувствие?
   — Прекрасно!
   Холмен сидел на ступеньках больницы. Ему не хотелось ждать внутри. Больничная атмосфера действовала на него угнетающе.
   — Говорят, тебе нужно задержаться хотя бы еще на пару недель, — заметила девушка и села рядом с Джоном.
   — Да нет, сейчас я в порядке, но еще один день здесь — и я взбешусь снова.
   Кейси вздрогнула от этих слов. Страшно вспомнить, в каком состоянии был Джон, когда она впервые навестила его.
   Известие о землетрясении взволновало всю страну. Распространялась паника, геологи были в смятении, соседние города и фермы охватила тревога. Кейси и в голову не могло прийти, что Холмен стал жертвой землетрясения. Джон никогда слишком не распространялся о своей работе, его подруга даже не знала толком, чем он, собственно, занимается. Известно только, что в эти выходные Холмен занят, что он не может сказать, куда едет, и ни в коем случае не возьмет девушку с собой. Да если бы Кейси только знала, что Джон был на месте катастрофы, она бы... Но об этом думать не хотелось. Хватит и того, что случилось потом, когда Кейси позвонила Холмену на работу, узнать, почему от него до сих пор нет ни ответа ни привета. Сначала девушке сказали, что Джон все еще на задании, что он попал в зону землетрясения и никаких известий от него пока не поступало. Может быть, он помогает пострадавшим, может быть, его задержали многочисленные машины «Скорой помощи» и толпы зевак, без которых, как это ни отвратительно, не обходится ни одно несчастье. Кроме того, Холмен мог нарваться на патруль, что очень беспокоило его шефов: ведь тогда не миновать скандала с министерством обороны. Но Кейси совсем не обязательно знать об этом, пусть она перезвонит попозже. Скоро обязательно выяснится, где Джон и что с ним случилось. И вовсе ни к чему ей ехать в Уилтшир: на дорогах творится Бог знает что, и Холмена ей все равно не найти.
   Остаток дня прошел в устрашающем оцепенении. Кейси позвонила своему начальнику, владельцу антикварного магазина на одной из прилегающих к Бонд-стрит улиц. Девушка сказала, что больна и не может выйти на работу. Антиквар, суетливый человечек, видевший в женщинах только деловых партнеров, угрюмо выразил надежду, что завтра Кейси будет лучше. Есть не хотелось, и девушка вяло бродила по дому, боясь уйти и пропустить телефонный звонок. Она слушала по радио новости о землетрясении.
   Они были знакомы почти год, и Кейси все сильнее привязывалась к своему другу. Даже отец, которого она боготворила, отошел на второй план. Когда Кейси было восемь лет, ее родители развелись. Девочка осталась с отцом. Она часто обращалась к нему за поддержкой. Мистер Симмонс был превосходным отцом, он и дочь души не чаяли друг в друге, пока на их пути не стал Джон Холмен. Сначала бессознательно, потом мягко, но целенаправленно Джон пытался ослабить эту привязанность. Однако делал это не из любви к Кейси, а просто по-человечески желая ей добра. Девушка умная, с сильной волей, но отцовская любовь подавляет ее. Этому нужно положить конец, иначе Кейси никогда не станет самостоятельным человеком. Кроме того, что-то смущало Холмена в этой взаимной привязанности.
   Джон уговаривал Кейси (вообще-то девушку звали Кристин, но Холмен придумал ей это имя, так и не сказав почему) уйти от отца и начать самостоятельную жизнь. Она бы так и поступила, позови он ее к себе, но здесь Холмен был непреклонен. Наученный горьким опытом, он решил избегать серьезных привязанностей. Джон много раз влюблялся, а однажды даже сделал предложение, но девушка отвергла его, понимая, что он ее не любит. Прошли годы, и Холмену стало казаться, что он уже никогда не влюбится по-настоящему. После встречи с Кейси он порастерял большую часть своего цинизма, но еще сопротивлялся как мог, хотя и понимал, что это бесполезно. Конечно, он не одинок, но как же не хватает ему кого-то близкого, кому можно было бы довериться. Наверное, с этого и начинается старение?
   Кейси старалась разрушить стоящий между ними барьер, и в этом было что-то общее с тем, как Холмен пытался ослабить ее привязанность к отцу. Процесс шел медленно, но необратимо. Обе стороны продолжали сопротивляться. Кейси не покинет отца, пока не будет уверена, что кто-то заменит его, а Холмен не собирался стать этим кем-то: все-таки есть разница между бегством и началом самостоятельной жизни. Конечно, он старше Кейси, но и не отец ей. Трудно было разорвать этот заколдованный круг.
   Кейси тревожно ждала звонка. Теперь она знала, что поступит так, как захочет Джон. Ей стало ясно, почему он так настаивает на своем. Конечно, отца ждет тяжелый удар, но ведь они будут видеться. Папа поймет, что иначе было нельзя, и его враждебность к Джону исчезнет. В противном же случае ей снова придется сделать выбор, уже окончательный. И не в пользу отца.
   В три часа Кейси снова позвонила в комитет по экологии. Там уже кое-что разузнали. Извинились, что не позвонили девушке сами, но у них сейчас все вверх дном из-за этого землетрясения. Кто бы мог поверить, что в Англии возможно такое?! Наконец Кейси сообщили, что в одну из больниц Солсбери был доставлен пациент в состоянии крайнего умопомешательства. При нем были документы на имя Джона Холмена, работника комитета по экологии. Кейси потребовала подробностей. Ее сердце бешено стучало, мысли точно молнии мелькали одна за другой. Ей уклончиво ответили, что физически Холмен совершенно здоров, попросили держать связь и обещали информировать о дальнейшем ходе событий.
   Кейси поблагодарила и повесила трубку. После этого она сама позвонила в больницу. Диспетчер извинился, сказал, что линия перегружена, и предложил перезвонить попозже.
   Терпение Кейси лопнуло. Оставив отцу наспех нацарапанную записку, отыскав на карте нужную дорогу, девушка поспешила к своему ярко-желтому автомобилю. Как здорово, что папа подарил ей машину! На главных дорогах сейчас не протолкнуться. Лучше ехать окольным путем.
   Девушка миновала Бейсингсток и Андовер. Забитые машинами центральные шоссе остались в стороне. На подъезде к Солсбери Кейси застряла в пробке. Полицейские, регулировавшие движение, выясняли, кто, зачем и куда едет, и отправляли восвояси всех, кто, не имея в Солсбери никаких важных дел, собирался просто поглазеть на несчастье. Наконец очередь дошла до Кейси. Она рассказала про Джона. Девушку пропустили при условии, что она будет держаться подальше от места происшествия, посоветовали оставить машину на окраине города, чтобы поскорее добраться до больницы. Добравшись до цели своего путешествия, Кейси стала наводить справки о Джоне, но оказалось, что это не так-то просто. Многочисленные родственники и друзья ждали известий о пострадавших. Нужно запастись терпением.
   Лишь в восемь часов вечера, когда девушка потеряла всякую надежду узнать хоть что-то о Холмене, к ней вышел падающий от усталости врач, отвел ее в сторону и тихо сказал, что сегодня лучше не встречаться с Джоном, который все еще не пришел в себя и ранен, впрочем, не опасно, хотя и необходимо сделать переливание крови. А пока что больному дали успокоительное. Заметив волнение девушки, врач решил оставить подробности болезни на потом. Завтра, в более спокойной обстановке, он объяснит девушке, что ее приятель, возлюбленный или кем он ей приходится, совершенно невменяем, и, несмотря на успокоительное, его приходится привязывать к кровати, чтобы он не причинил вреда себе и окружающим. Этот парень из кожи лез, лишь бы покончить с собой. Уже по пути в больницу его пришлось связать, но сумасшедший вырвался, разбил в «скорой» окно и чуть не вонзил себе в горло длинный, острый как нож осколок. Здоровяк шофер удержал его от этого, за что и поплатился сломанной челюстью. Потом Холмен вконец разбушевался, в результате чего пострадали два санитара и врач. Наконец безумца схватили, дали ему успокоительное, но лекарство не подействовало. Больного пришлось связать.
   «Нет, — подумал врач, — сейчас лучше не рассказывать. Завтра сама все увидит».
   Кейси переночевала в гостинице, до отказа переполненной журналистами и местными жителями, предпочитавшими держаться подальше от разрушенного городка. Девушка жадно ловила любые подробности о землетрясении. В городке было около четырехсот жителей. Почти треть из них погибла, еще одна треть была ранена.