Херберт Фрэнк. Дом глав Дюны

   - Он выкопал обидчика и принес его мне, - Айдахо ухмыльнулся. - Урок номер один: не позволяй неизвестному плевать тебе в глаз.
   Тег засмеялся и захлопал в ладоши.
   - Но давай посмотрим на это с точки зрения пса. Поймать плеваку! А затем славная награда: хозяин доволен.
   - Твой пес выкапывал новых моллюсков?
   - Каждый раз, когда мы выходили на пляж. Он с лаем охотился за плеваками, а хозяин уносил их прочь, и их никогда уже не было видно, за исключением пустых раковин с обрывками мяса, свисающего с внутренней стороны.
   - Ты их ел.
   - Взгляни на это как пес. Плеваки получали справедливое наказание. Он придумал, как избавить мир от обидчиков, и хозяин доволен.
   - Сестры думают о нас, как о собаках? - продемонстрировал догадливость Тег.
   - Некоторым образом. Никогда этого не забывай. Когда вернешься в свою комнату, поищи "lese majeste". Это поможет тебе определить наше отношение к хозяевам.
   Тег глянул на ком-камеры, потом снова на Айдахо, но ничего не сказал.
   Айдахо поднял глаза на дверь за спиной Тега и сказал:
   - Эта история рассказывалась и для тебя.
   Тег вскочил на ноги и повернулся, ожидая увидеть Великую Мать. Но это была только Мурбелла, которая, прислонясь к стене, стояла возле двери.
   - Белл не понравится, что ты говоришь об Общине таким образом, сказала она.
   - Одрейд сказала, что у меня полная свобода действий, - Айдахо перевел взгляд на Тега. - Мы достаточно времени потратили на байки! Давай посмотрим, научилось ли чему-нибудь твое тело.
   Странное возбуждение охватило Мурбеллу, когда она вошла в зал и увидела Дункана с ребенком. Некоторое время она наблюдала за ними, сознавая, что видит Дункана в новом свете, почти так же как видят его Бене Джессерит. Инструкции Великой Матери проявляются в искренности Дункана с мальчишкой. Крайне странное ощущение, это осознание, как будто она на целый шаг отошла от своих прежних друзей. А поверх этого ощущения царило чувство печальной потери.
   Оказывается, ей не хватает странностей прошлой жизни. Нет не охоты по улицам в поисках новых мужчин, которых можно было захватить и обратить в рабов Чтимых Матре. Власть, происходящая от создания наркоманов от секса, потеряла свою сладость под влиянием учения Бене Джессерит и ее опыта с Дунканом. Впрочем, она признавала, что ей не хватает одной из составляющих этой власти: чувства принадлежности к силе, которую ничто не способно остановить.
   Это было одновременно чем-то абстрактным и чем-то очень конкретным. Не постоянное завоевание, а предвкушение неизбежной победы, которое отчасти происходило от наркотика, что она делила с Сестрами среди Чтимых Матре. Когда с переходом на меланж потребность в нем исчезла, она с новой стороны взглянула на старое пристрастие. Если потребуется, он всегда под рукой у химиков Бене Джессерит, которые выделили этот заменитель адреналина из клеток ее крови. Но Мурбелла знала, что она больше никогда к нему не прибегнет. Ее мучила другая абстиненция. Не просто захваченные мужчины, а целый поток их. Что-то внутри нее говорило, что это ушло навсегда. Она никогда не испытает этого вновь. Новое знание изменило ее прошлое.
   Этим утром Мурбелла бродила по коридорам между своими апартаментами и тренировочным залом в надежде застать Дункана с ребенком и одновременно боясь, что помешает им. Мерить шагами коридор - это она часто делала в последнее время после требующих все большего напряжения сил утренних занятий с учителем из Преподобных Матерей. И почти всегда в такие часы ее мысли занимали Чтимые Матре.
   Ей не удавалось спрятаться от чувства потери. Оно создавало такую пустоту, что иногда Мурбелла задумывалась, сможет ли вообще что-нибудь заполнить ее. Это ощущение было хуже даже чувства надвигающейся старости. Старение предлагало Чтимой Матре немалое возмещение за уходящие силы. Власть, набираемая в этой Общине имела тенденцию стремительно расти вместе с возрастом. Но дело было не в этом. Это была абсолютная потеря.
   Я потерпела поражение.
   Чтимые Матре никогда не задумывались над поражением. Мурбелла же чувствовала, что вынуждена делать это. Она знала, что Чтимые Матре иногда погибали от рук врагов. Эти враги платили дорогой ценой. Законом было: смести целую планету, чтобы достать одного обидчика.
   Мурбелла знала, что Чтимые Матре охотятся за Домом Ордена. Если говорить о прошлой верности, она сознавала, что ей следовало бы способствовать этим охотницам. Суть ее личного поражения заключалась в том, что ей не хотелось, чтобы Бене Джессерит платили той ценой.
   Бене Джессерит слишком ценны.
   Они были бесконечно ценны для Чтимых Матре. Мурбелла сомневалась в том, что какая-нибудь другая Чтимая Матре хотя бы подозревает это.
   Тщеславие.
   Вот какое - определение она дала бы теперь своим прошлым Сестрам. И самой себе, какой я была когда-то. Ужасающая гордость. Она выросла из ощущения их подчиненности столько поколений до того, как они добились своих собственных предков. Мурбелла пыталась донести это до Одрейд, излагая ей историю, как ее учили Чтимые матре.
   - Из рабов получаются отвратительные хозяева, - сказала на это Одрейд.
   Таков и был обычай Чтимых Матре, дошло вдруг до Мурбеллы. Когда-то она принимала его, теперь отрицала, и не могла привести достаточно причин для такой перемены.
   Я выросла из этого. Теперь мне это кажется детским.
   Дункан вновь прервал урок. Пот заливал и учителя, и его ученика. Они стояли друг напротив друга тяжело дыша и обмениваясь странными понимающими взглядами. Конспирация? Мальчик выглядел странно возмужалым.
   Мурбелле вспомнилось замечание Одрейд:
   - Возмужание навязывает свою собственную манеру поведения. Один из наших уроков - сделай эти императивы доступными сознанию. Изменяй инстинкты.
   Они изменили меня и изменят меня еще больше.
   То же самое воздействие она различала в поведении Дункана с ребенком-голой.
   - Это - деятельность, создающая многочисленные стрессы в обществах, на которые мы оказываем влияние, - говорила Одрейд. - Это вынуждает нас к постоянному приспосабливанию.
   Но как они могут приспособиться к прошлым моим Сестрам?
   - Мы каждый раз оказываемся перед лицом необходимости приспосабливаться вследствие собственной же деятельности в прошлом. То же самое было и во время правления Тирана.
   Приспосабливание?
   Дункан заговорил с ребенком, и Мурбелла подошла поближе, чтобы послушать.
   - Тебя ведь познакомили с историей Муаддиба?
   Хорошо? Ты - Атридес, а это означает, что ты не лишен их недостатков.
   - Что значит ошибок, сир?
   - Вот именно. Никогда не избирай какого-то курса, только потому, что он позволяет тебе возможность драматичного жеста.
   - Так вот как я умер?
   Он заставил мальчишку думать о своем прошлом эго в первом лице.
   - Ты сам будешь судьей. Но это всегда было слабостью Атридесов. Привлекательные вещи, жесты. Умереть на рогах огромного быка, как это сделал дед Муаддиба. Грандиозный спектакль для его людей. Байки на много поколений! Даже после всех этих эонов можно чтонибудь об этом услышать.
   - Великая Мать рассказала мне эту историю.
   - Твоя родная мать, вероятно, тоже ее тебе рассказывала.
   - У меня возникает какое-то странное чувство, когда ты говоришь "родная мать", - сдался мальчишка, в его голосе звучало благоговение.
   - Странные чувства - это одно, этот урок - другое.
   Я говорю о том, что носит постоянный ярлык: Досовский жест. Раньше это называлось Атридесовским, но слишком долго выговаривать.
   И вновь ребенок прикоснулся к сердцевине возмужалого сознания:
   - Даже у жизни собаки есть своя цена.
   Мурбелла затаила дыхание, на мгновение увидев, каково это будет: разум взрослого в теле маленького ребенка. Смущающе.
   - Твою мать звали Жанет Роксборо из рода Лернеус Роксборо, она принадлежала к Бене Джессерит - говорил Дункан. - Твоим отцом был Лоши Тег, агент отделения КАНИКАТ. Через несколько минут я покажу тебе любимое изображение баши его дома на Лернеусе. Я хочу, чтобы ты оставил ее себе и изучил ее. Думай о ней, как о своем любимом месте.
   Тег кивнул, но выражение его лица говорило о том, что ему страшно.
   Возможно ли, чтобы великий воин-ментат знал, что такое страх? Мурбелла покачала головой. Ее разум понимал, что то, что делает сейчас Дункан, должно заполнить пробелы в сухих отчетах. Это было чем-то, чего ей не дано испытать. Каково это - чувствовать, что пробуждаешься к новой жизни, сохраняя при этом воспоминания прежней? Чувство совсем отличное, как она подозревала, от Иной Памяти Преподобной Матери.
   - Разум в своем начале, - называл это Дункан. - Пробуждение твоего Истинного Я. Мне казалось, меня выбросило во вселенную, полную магии. Мое сознание превратилось сперва в круг, потом в сферу. Произвольные формы оказались преходящими. Стол перестал быть столом. А потом я погрузился в транс - все вокруг меня наполнилось чудесным сиянием. И не осталось ничего реального. Потом все кончилось, но я чувствовал, что потерял единственную реальность. Стол снова стал столом.
   Мурбелла изучала руководство Бене Джессерит "О пробуждении изначальной памяти голы. Дункан далеко ушел от этих инструкций. Почему?
   Дункан оставил мальчика и теперь подходил к Мурбелле.
   - Мне нужно поговорить с Шианой, - сказал он, проходя мимо нее. Должен же быть лучший способ.
   Готовность понять - чаще всего просто
   рефлекторная реакция и наиболее опасная форма
   понимания. Она - теневой экран на вашей способности
   учиться. Некоторые законы функционируют именно так,
   загоняя вас в тупик. Будьте осторожны. Ничего не
   понимайте. Все понимание временно.
   Ментальная Дилемма (адакто)
   Сидя у своей консоли, Айдахо наткнулся на раздел, введенный им в память Систем корабля в первые дни его заключения, и обнаружил, что с головой окунулся (слово он подобрал позже) в отношения и сенсорные предчувствия тех ранних времен. Исчез вечер переполненного отчаяньем дня в не-корабле. Он снова оказался в там, протянувшемся между тогда и теперь так обычный гхола соединяет эту инкарнацию с изначальным рождением.
   И в то же мгновение он увидел то, что начал называть "сетью" и стареющую чету, намеченную пересечением линий, чьи тела были видны сквозь переливчатые нити, условно сплетенные из драгоценных камней - зеленые, синие, золотые и столь яркие серебряные, что у него заболели глаза.
   Он чувствовал в этих людях уравновешенность и покой, делавшие их богоподобными, но было в них и что-то совсем обычное. В голову ему пришло слово заурядный. Теперь знакомый садовый пейзаж тянулся за ними к горизонту: цветущие кусты (ему подумалось, розы), лужайки, высокие деревья.
   Чета смотрела на Айдахо так пристально, что он почувствовал себя обнаженным под их взглядами.
   И в этом видении была новая сила! Она больше не была заключена в пределах Великой Власти, невероятно сильного магнита, который столь часто влек его - сюда, вниз, что он понимал - псы всегда настороже.
   Или он - новый Квизац Хадерах?
   Если подозрения Бене Джессерит достигнут нового уровня, это убьет его. А они сейчас наблюдают за ним! Вопросы, встревоженные переговоры. Несмотря на это, он не мог отказаться от видения:
   Почему эта пожилая чета казалась ему столь знакомой?
   Кто-то из его прошлого? Его семья?
   Ментальный зондаж воспоминаний ничем не подтверждал это предположение. Округлые лица. Маленькие подбородки. Двойные подбородки. Темные глаза - сияющая сеть не позволяла определить цвет. Женщина была в длинном, до пят, сине-зеленом платье; поверх платья был надет фартук, спускавшийся чуть ниже талии и заляпанный чем-то зеленым, из карманов торчали садовые инструменты. В левой руке женщина держала садовый совок. У нее были седые волосы, длинные пряди выбивались из-под зеленого шарфа и падали на глаза, окруженные веселыми морщинками. В ней было что-то... от бабушки.
   Мужчина был словно создан скульптором для того, чтобы составить идеальную пару женщине. Фартук топорщился на толстом животе: шляпы у мужчины не было. Те же темные глаза со вспыхивающими в них искорками. Вьющиеся коротко остриженные седые волосы топорщатся щеткой.
   Выражение его лица было таким добрым, какого Айдахо никогда в жизни не видел: уголки губ приподнялись в легкой улыбке. В левой руке у него была маленькая лейка, а на протянутой вперед правой ладони лежало что-то вроде небольшого металлического шара. Шар издал пронзительный свист, заставивший Айдахо зажать ладонями уши, но это не помогло - просто свист прекратился сам по себе. Айдахо опустил руки.
   Успокаивающие лица. Эта мысль возбудила подозрения Айдахо, тем более, что теперь он разгадал сходство. Они выглядели как Танцоры Лиц - во всем, вплоть до курносых носов.
   Он подался вперед, но образы остались на прежнем расстоянии от него.
   - Танцоры Лиц, - прошептал он.
   Сеть и пожилая чета исчезли.
   Их сменила Мурбелла в тренировочном трико цвета лакового черного дерева. Ему пришлось протянуть руку и коснуться ее прежде, чем он осознал, что она действительно здесь.
   - Дункан? Что это? Ты весь в поту...
   - Мне... кажется, этот проклятый Тлейлаксу что-то внедрил в мой мозг - в меня. Я постоянно вижу... Мне кажется, это Танцоры Лиц. Они... они смотрят на меня, а прямо сейчас... свист. Больно.
   Она взглянула вверх, на камеры наблюдения, но вовсе не казалась взволнованной. Сестры вполне могли это знать, и вряд ли такое могло представлять опасность... разве что для Скитала.
   Она села на корточки перед Айдахо и положила ладонь ему на руку:
   - Что-то, что они сделали с твоим телом в автоклавах?
   - Нет!
   - Но ты сказал...
   - Мое тело - не просто вещь, необходимая для этого путешествия. Оно обладает тем же составом и химической структурой, какие были у меня всегда. Мой мозг, мое сознание, они - иные.
   Это ее обеспокоило. Она знала, как неожиданные способности беспокоят Бене Джессерит:
   - Будь он неладен, этот Скитал!
   - Я отыщу это, - сказал Дункан.
   Он закрыл глаза и услышал, как Мурбелла встала. Она отняла руку:
   - Может быть, тебе не нужно делать этого, Дункан.
   Ее голос прозвучал откуда-то издалека.
   Память. Где они спрятали это, тайное?
   Глубоко в первоначальных клетках. До этого мгновения он воспринимал свою память только как орудие ментата. Он мог вызвать в ней свое собственное отражение из прошлых инкарнаций, из нечастых мгновений, проведенных перед зеркалом. Так близко, что можно было различить каждую морщинку. Глядящим на женщину за спиной - два отражения в зеркале и вопросы, читающиеся на его лице.
   Лица. Последовательность масок, разные ракурсы этого человека, которого он называл - я. Слегка асимметричные лица. Волосы - иногда седые, иногда вьющиеся и черные, как смоль - как и в этой его жизни. Лица иногда веселые, иногда серьезные, ищущие в глубине души и памяти мудрости, чтобы встретить новый день. И где-то во всем этом - сознание, наблюдающее и разбирающееся. Некто, делающий выбор. Вот в это и вмешался Тлейлаксу.
   Айдахо чувствовал, как быстро и горячо забилась кровь в его жилах, и осознал, что опасность действительно существует. Он всегда желал испытать это... но не из-за Тлейлаксу. Он был рожден с этим.
   Это и значит - быть живым.
   Ни память о других его жизнях, ни то, что мог сделать с ним Тлейлаксу - ничто из этого не могло изменить ни на волос жившее в нем глубинное осознание.
   Он открыл глаза. Мурбелла по-прежнему стояла рядом, но выражение ее лица невозможно было разгадать. Так она будет выглядеть в роли Почтенной Матери. Эта перемена в ней ему не понравилась.
   - Что произойдет, если Бене Джессерит проиграет? - спросил он.
   Она промолчала, и он кивнул. Да, верно. Это худшее из всего, что можно себе представить. Община Сестер, выброшенная в сточную канаву истории. А ты не хочешь этого, возлюбленная моя. Это он и прочитал на ее лице прежде, чем она отвернулась и пошла прочь.
   Подняв взгляд к "глазам" камер под потолком он сказал:
   - Дар. Я должен говорить с тобой. Дар.
   Ни один из механизмов, окружавших его, не откликнулся. Он и не ожидал этого. И все же он знал, что может говорить с ней, и ей придется слушать.
   - Я подхожу к нашей проблеме с другой стороны, - сказал он и представил себе, как деловито жужжат записывающие устройства, сохраняя звуки его голоса на кристаллах Рипулы, - я проникал в мысли Чтимых Матре. Я знаю, что мне это удалось. Мурбелла является транслятором.
   Это насторожит их. У него была своя собственная Чтимая Матре. Но собственная было неверным словом: она не принадлежала ему, как может принадлежать вещь. - Даже в постели они, принадлежали друг другу. Подходили друг другу, как те двое из его видений. Может быть, это он и видел? Двоих старших людей, обученных сексу Чтимыми Матрае?
   - Я пытаюсь сейчас разобраться в другом, - продолжал он, - Как победить Бене Джессерит.
   Это был открытый вызов.
   - Эпизоды, - сказал он. Одрейд любила употреблять это слово.
   - Так мы должны рассматривать все, что происходит с нами. Мелкие эпизоды. Даже худшее предположение нужно рассматривать в этом свете. Рассеяние имеет притягательность, которая делает ничтожным все, что мы делаем.
   Вот так! Это лишний раз продемонстрирует его ценность для Сестер. Это обещает лучшую перспективу Чтимым Матре. Они вернулись - сюда, в Старую Империю. Песчинки в бесконечности. Он знал, что Одрейд поймет это. Белл заставит ее понять.
   Где-то там, в Бесконечной Вселенной, суд присяжных вынес обвинительный вердикт Чтимым Матре. Закон и его исполнители не существовали для охотников. Он подозревал, что видение показало ему двоих присяжных. И если они были Танцорами Лиц, он не принадлежали Скиталу. Эти двое за мерцающей сетью не принадлежали никому, кроме самих себя.
   Самые большие ошибки правительство совершает из
   страха провести радикальные преобразования внутри
   себя, даже когда необходимость этих преобразований
   очевидна.
   Дорви Одрад
   Для Одрейд первый утренний меланж всегда был чемто особенным. Ее тело отзывалось на него, словно изголодавшийся человек, которому предложили сладкий плод. Вслед за этим шло медленное, глубокое и мучительное восстановление.
   Этот процесс, указывавший на зависимость от меланжа, пугал ее.
   Она стояла у окна спальни и ждала, когда эффект действия пройдет все свои стадии. Контроль Погоды, отметила она, создал еще один утренний дождь. Ландшафт за окном был начисто промыт живительной влагой и предстал теперь окутанным романтической дымкой тумана, который сглаживал все острые углы, оставив лишь остовы предметов - так бывает со старыми воспоминаниями. Одрейд открыла окно. Влажный прохладный воздух коснулся ее лица, навевая воспоминания - словно она надела знакомую старую одежду.
   Она глубоко вдохнула утренний воздух. Эти запахи после дождя! Бывали дожди, смывавшие все тревоги, обнажавшие самое суть бытия - но то были другие дожди, а этот, казалось, имел свой собственный запах, почти физически ощутимый. Одрейд это не нравилось. Все это говорило не об отмытом дочиста мире, а о жизни, возмущенной дождем, желающей только одного - чтобы он, наконец, закончился и никогда не начинался вновь. Этот дождь больше не ласкал землю, не приносил плодородия. Он нес с собой только неотвратимое предчувствие грядущих перемен.
   Одрейд закрыла окно, в то же мгновение очутившись среди знакомых запахов своих апартаментов и ощутила неотвязный запах шере от идентификационных меток, которые должен был получить любой, кто знал о расположении Дома Собраний. Она услышала, как вошла Стрегги, потом раздались чмокающие звуки изменяющейся карты пустыни.
   В звуке движений Стрегги чувствовалась деловитость.
   Недели, проведенные в тесном общении, подтвердили первое мнение, которое составила о ней Одрейд. На Стрегги можно было положиться. Она не блистала умом, но была чрезвычайно внимательна к нуждам Преподобной Матери. Вон как тихо она движется. Достаточно было обратить чувствительность и внимание Стрегги на нужды юного Тэга, и они добились требовавшейся им подвижности и роста. Рабочая лошадь? Нет, много больше.
   Организм Одрейд достиг высшей точки насыщения меланжем, и реакция пошла на спад. По отражению Стрегги в оконном стекле было видно, что она ожидает заданий и распоряжений. Она знала, что эти мгновения жизни Одрейд отданы только спайсу. На той ступени, на которой находилась Стрегги, ей оставалось только предвкушать тот день, когда она вкусит от этого таинственного волшебства.
   Пусть ей с этим повезет.
   Большинство Почтенных Матерей следовали учению и не думали о спайсе как о наркотике, вызывающем зависимость. Одрейд каждое утро заново постигала его суть. Человек принимал спайс весь день, как того требовало его тело, следуя тому, чему каждого из них учили с самого начала: минимальная доза, достаточная для того, чтобы подхлестнуть метаболизм и максимально увеличить возможности мозга и тела. Биологические процессы протекали более гладко с помощью меланжа. Еда казалась вкуснее. Если не случалось катастрофы или нападения, человек жил много дольше, чем мог бы жить без спайса. Но спайс вызывал зависимость.
   Ее тело отдохнуло и восстановилось. Одрейд моргнула и принялась разглядывать Стрегги. В ней чувствовалось любопытство, вызванное этим долгим утренним ритуалом.
   Одрейд заговорила с отражением Стрегги в оконном стекле:
   - Ты знаешь об удалении, вызываемом спайсом?
   - Да, Преподобная Мать.
   Несмотря на предупреждения, приказывающие быть внимательным с последствиями применения наркотиков и привыкания к ним, эти последствия всегда были близки и реальны для Одрейд. Ментальная подготовка, приобретенная во времена послушничества не всегда срабатывала: на этот опыт накладывались Иные Воспоминания и сжатие времени. Предостережение: "Удаление отнимает самую суть жизни, если оно приходит в пожилом возрасте, может быть причиной смерти." Как мало это значит для нее теперь...
   - Удаление имеет для меня особенное значение, - сказала Одрейд, - Я одна из тех, для кого утренний меланж означает страдание. Я уверена, что тебе говорили о подобных случаях.
   - Мне очень жаль. Преподобная Мать.
   Одрейд принялась изучать карту. На ней был явно виден новый отросток пустыни, протянувшийся к северу, а также известное расширение засушливых земель в юговостоку от Центральной, там, где находилась станция Шианы. Внимание Одрейд снова переключилось на Стрегги, которая смотрела на Преподобную Мать с новой заинтересованностью.
   Мысли о темной стороне силы спайса, видно, заставили ее придержать язычок!
   - В нашем возрасте люди редко задумываются об исключительных свойствах спайса, - промолвила Одрейд, - Все те старинные наркотические средства, которыми пользовались люди в прежние времена, обладали таким же свойствами, как и спайс, за исключением одного. Они приносили боль и укорачивали жизнь.
   - Нам насказывали, Преподобная Мать.
   - Но вам, вероятно, не говорили, что проблемы власти могут скрываться за нашей тревогой по поводу Чтимых Матре. Властные структуры (да, и наша в том числе) жаждут энергии, а эта жажда может привести в ловушку. Если ты будешь мне служить, ты это почувствуешь всем своим существом, наблюдая за тем, как я мучаюсь каждое утро. Пусть осознание этой грандиозной и смертельно опасной ловушки пребудет с тобой. Не становись одной из тех, кто печется только в собственной выгоде, не заботясь ни о чем другом, и потому попадают в сети той системы, что подменяет жизнь беспечной смертью, как это делают Чтимые Матре. Помни: приемлемые наркотики могут использоваться, как плата, а могут - для создания новых рабочих мест функционерам, не заботящимся ни о чем.
   Стрегги была озадачена:
   - Но ведь меланж продляет нашу жизнь, улучшает здоровье и пробуждает желание...
   Она умолкла на полуслове, увидев, что Одрейд сдвинула брови.
   Слова, взятые из Наставлений Послушникам!
   - Все это имеет оборотную сторону, Стрегги, как ты можешь видеть по мне. Наставления Послушникам не лгут. Но меланж - наркотик, и все мы находимся в зависимости от него.
   - Я знаю, что не со всеми это проходит гладко, Преподобная Мать. Но вы говорили, что Чтимые Матре не пользуются меланжем.
   - То вещество, которое используют они, с успехом замещает меланж и дает некоторые преимущества, но не может предотвратить ни агонии удаления, ни смерти. Оно также вызывает зависимость.
   - А как же пленница?
   - Мурбелла принимала его, теперь она принимает меланж. Они взаимозаменяемы. Интересно?
   - Я... мне кажется, мы узнаем об этом больше.
   Я заметила. Преподобная Мать, что вы никогда не называете их шлюхами.
   - Как это делают послушники? А-ах, Стрегги, Беллонда оказывает дурное влияние. Я узнаю и эти приемы, и это воздействие, - и, видя, что Стрегги собирается возразить, - Послушники чувствуют угрозу. Они смотрят на Дом Собраний как на надежное убежище для себя в долгую ночь шлюх.
   - Что-то вроде этого. Преподобная Мать...
   Ее слова отражали весьма глубокое сомнение.
   - Стрегги, эта планета - только очередное временное пристанище. Сегодня мы отправимся на юг, и ты увидишь это своими глазами. Найди, пожалуйста, Тамалан, и скажи ей, чтобы она закончила все приготовления, о которых мы говорили, собираясь посетить Шиану. Никому больше об этом не говори.
   - Да, Преподобная Мать. Вы хотите сказать, что я буду сопровождать вас?
   - Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Передай той, которую ты готовишь, что теперь она будет следить за моей картой.