Херберт Фрэнк. Дом глав Дюны

   Восхищаясь рисунком Шианы, Одрейд решила, что определенные комбинации раздражают некоторые человеческие чувства. Слиги в качестве пищи были самой прелестью. Отвратительные комбинации касались ранних экспериментов. А потом опыты выносили приговор.
   Это плохо!
   В основном, то, что мы называем ИСКУССТВОМ, служит желаниям, утверждая их. Не надо мне этого! Я знаю, что могу принимать.
   Чем являлся для Шианы этот рисунок?
   Песчаный Червь: слепая мощь, сторожащая спрятанные сокровища. Артистизм в мистической красоте.
   Говорили, что Шиана однажды пошутила о своем назначении: "Я пасу червей, которых, может, еще и не будет".
   А даже если они и появятся, пройдут годы, прежде чем они достигнут тех размеров, что были изображены на картинке. Не ее ли голос исходил от крохотной фигурки перед червем?
   - Со временем будет так.
   Запах меланжа наполнил комнату, запах более насыщенный, чем в обычных комнатах Преподобной Матери. Одрейд окинула взглядом обстановку: стулья, рабочий стол, освещение укрепленных глоуглобов - все было расположено предельно удобным образом. Но что за странной формы груда черного плаза в углу? Очередное произведение Шианы?
   Комнаты были под стать Шиане, решила Одрейд. Не так сильно, как рисунок, но и вид из окна напоминал ее происхождении, походя на Дар-эс-Балат в глубине пустынь Дюны.
   Слух Одрейд уловил шорох со стороны двери. Она повернулась и увидела Шиану. Она застенчиво заглядывала в дверь, не торопясь подходить к Преподобной Матери.
   Движения яснее слов: "Итак, она пришла ко мне в комнаты. Хорошо. А кто-то мог бы и не принять моего приглашения".
   Обостренные чувства Одрейд заработали при виде Шианы. Самая молодая из всей истории Преподобных Матерей. Ты часто думаешь о ней, как о тихой маленькой Шиане. Она не всегда была тихой и уже совсем не была маленькой, но прозвище прижилось. Она даже не походила на мышку, хотя зачастую и напоминала тихого грызуна, ожидающего на краю поля ухода хозяина. Чтобы устремиться в пшеницу подбирать осыпавшееся зерно.
   Шиана вошла в комнату, остановившись совсем близко к Одрейд.
   - Мы долго не виделись. Великая Мать.
   Первое впечатление Одрейд явно было смешанным.
   Прямота и маскировка?
   Шиана стояла в тихом ожидании.
   Гены Сионы Атридес создали занимательное лицо под налетом патины Бене Джессерит. Зрелость проявлялась на нем в соответствии с образами как Сестринства, так и Атридесов. Твердо запечатлелись следы многочисленных решений. Слабая, темнокожая беспризорница с выгоревшими каштановыми волосами превратилась в уравновешенную Преподобную Мать. Кожа оставалась все такой же темной от многих часов, проводимых на свежем воздухе. Волосы - такими же выгоревшими. Правда, глаза стали непреклонными и целиком синими, подчеркивая: "Я прошла Агонию".
   Что же такое я чувствую в ней?
   Шиана перехватила взгляд Одрейд (бене-джессеритская наивность) и поняла, что в нем отражалась давно довлеющая конфронтация.
   У меня нет никакой защиты, кроме правды, и, надеюсь, она удержится от исповеди.
   Одрейд с большим вниманием глядела на свою бывшую ученицу, дав волю всем чувствам.
   Страх? Что я чувствую? Что-то в разговоре?
   Твердость голоса Шианы была превращена в мощный инструмент, раздражавший со времени первой же встречи Одрейд. Естественная сущность Шианы (если можно так сказать, сущность Свободных!) была обуздана и перенаправлена. Было отшлифовано ядро жертвенности. Ее способность любить и ненавидеть была сдержана крепкой уздой.
   Откуда у меня такое ощущение, будто она хочет сдержать меня?
   Одрейд внезапно ощутила свою уязвимость.
   Эта женщина ознакамливалась с моей крепостью изнутри. И теперь нельзя уже было забывать об этом.
   На ум пришла беседа с Тамейлан: "Она из сохраняющих себя для себя. Помнишь сестру Швангью? Она такая же, только лучше. Шиана знает, куда направляется. Надо тщательней следить за ней. Кровь Атридесов, понимаешь?"
   "И я из Атридесов, Там."
   "Мы никогда не забываем об этом! Ты думаешь, мы будем стоять и смотреть, если Великая Мать решила самовоспитываться? Есть пределы нашему терпению, Дар".
   - И вправду, этот визит запоздал, Шиана.
   Тон Одрейд встревожил Шиану. Она ответила на него резким взглядом, который в Сестринстве называют "БГ безмятежный", и едва ли во всей Вселенной можно было найти более безмятежной маскировки, чем в этом взгляде. Это был не просто барьер, это было нечто. Любое отклонение от этой маски было для нее разрушительным. Сама по себе она была оскорблением. Шиана тут же поняла это и рассмеялась.
   - Я знала, что ты придешь спрашивать! Беседа с Дунканом, верно? Пожалуйста, Великая Мать! Не отрицайте этого.
   - Совершенно, Шиана.
   - Он хочет, чтобы кто-нибудь защитил его в случае нападения Чтимых Матре.
   - И все? - Она что, держит меня за набитую дуру?
   - Нет. Его интересует информация о наших намерениях в случае нападения Чтимых Матре.
   - Что ты сказала ему?
   - Все, что могла. - Правда - мое единственное оружие. Мне надо отвлечь ее.
   - Ты разделяешь его мысли, Шиана?
   - Да!
   - И я тоже.
   - Но не Там и не Белл?
   - Мои осведомители сообщают, что сейчас Беля готова терпеть его.
   - Белл? Терпеть?
   - Ты неверно оценила ее, Шиана. Это - твой порыв, - Она что-то скрывает. Что ты сделала, Шиана?
   - Шиана, ты думаешь, что сработаешься с Белл?
   - Потому что я надоедаю ей? - Работать с Белл? Что она имеет в виду? Не Белл должна возглавлять этот проклятый проект Миссионарии!
   Уголки рта Одрейд слегка подергивались. Очередная выходка? Неужели?
   Шиана была главным предметом сплетен в столовых Централа. Рассказы о том, как она надоедала Воспитательницам (особенно Белл) и весьма детальные отчеты об обольщениях, вскармливаемые сравнениями с Чтимыми Матре, принесенными Мурбеллой, были приправлены спайсом почище еды. Одрейд слышала обрывки разговоров не далее, как два дня назад. "Она сказала: (Я воспользовалась методом "позволь мне дурно вести себя". Очень действует на мужчин, считающих, что они выгуливают тебя по дорожке в саду)".
   - Надоедаешь? Ты правильно выразилась, Шиана?
   - Подходящее слово: видоизменить, борясь с заложенными склонностями.
   И в тот самый момент, когда с губ слетели слова, Шиана поняла, что допустила промах.
   Одрейд почувствовала напряженную тишину. Видоизменить? Взгляд ее вернулся к той странной черной груде в углу. Она посмотрела на нее с отрешенностью, которая удивила ее.
   Зрелище захватывало. Она попыталась найти согласованность, какую-то подсказку. Но не смогла, даже напрягшись до предела. И в этом цель.
   - Оно называется "Пустота", - сказала Шиана.
   - Твое? - Пожалуйста, Шиана. Скажи нет. Скажи, что автор там, куда мне не добраться.
   - Я создала это ночью неделю назад.
   А черный плаз - единственная видоизмененная тобою вещь?
   - Изумительное замечание по поводу искусства в целом.
   Но не искусства в частности.
   У меня есть связанная с тобою Шиана проблема. Ты тревожишь некоторых сестер, - И меня. Есть в тебе дикий пунктик, который мы никак не найдем. Генные следы Атридесов, которые Дункан предложил поискать, заложены в твоих клетках. Что они дают тебе?
   - Тревожу Сестер?
   - Особенно когда они вспоминают, что ты - моложе всех, когда-либо прошедших Агонию.
   - Ну, кроме Отклонений.
   - И ты что, тоже?
   - Великая Мать? - Она никогда умышленно не ранила моих чувств просто так.
   - Ты прошла через Агонию, влекомая своей непокорностью.
   - А может лучше сказать, что я воспротивилась зрелому совету. - Юмор иногда смущал ее.
   В дверях появилась Престер, помощница Шианы. Она постукивала по стене, пока на нее не обратили внимания.
   - Вы велели мне немедленно сообщить вам о возвращении поисковой бригады.
   - О чем они сообщают?
   Облегчение в голосе Шианы?
   - Бригада номер восемь хочет, чтобы взглянули на их результаты.
   - Они всегда этого хотят!
   Интонация Шианы была подчеркнуто разочарованной:
   - Не хотите ли взглянуть со мной на их результаты, Великая Мать?
   - Я подожду здесь.
   - Я ненадолго.
   - Когда они ушли, Одрейд подошла к западному окну: ясный вид на лежащую за крышами новорожденную пустыню. Маленькие дюны. Почти закат и сухая жара, так напоминающая о Дюне.
   Что скрывает Шиана?
   Молодой парень, почти мальчик, загорал голышом на соседней крыше, лежа кверху животом на матрасе цвета морской волны, набросив на лицо золотое полотенце. Загар у него был бронзовым, под цвет полотенца и рыжеватых волос. Ветерок приподнял уголок полотенца, забросив его на лицо. Устало двинулась вялая рука и восстановила покров.
   Как он может бездельничать? С ночной смены? Может быть.
   Безделье не поощрялось, а он выставлял его напоказ. Одрейд улыбнулась сама себе. Могли простить любого, приняв за ночного работника. Он мог рассчитывать на это. Весь фокус заключался в том, чтобы не попасться на глаза тому, кто знал обратное.
   Я не буду спрашивать. Разум заслуживает награды. И, в конце концов, может, - он и действительно с ночной смены.
   Она подняла взор. Вдали разворачивалась новая картина: неземной закат. Над горизонтом была прочерчена узкая полоска оранжевого; вздымающаяся на месте, куда только что село солнце. Серебряно-голубой цвет над оранжевой полоской темнел, уходя ввысь. Она не раз видела такое на Дюне. В метеорологические объяснения она старалась не вдаваться. Лучше дать глазам впитать эту сиюминутную красоту, а ушам и коже - почувствовать внезапное спокойствие, распространяющееся вокруг после резко наступающей темноты, стирающей оранжевую грань.
   Краем глаза она заметила, что юноша собрал матрас, полотенце и скрылся за вентилятором.
   Из коридора послушался топот. Вбежала запыхавшаяся Шиана:
   - Они нашли залежи спайса в тридцати кликах от нас! Небольшие, но плотные! - выдохнула она.
   - А это не ветряные наносы? - засомневалась Одрейд.
   - Не похоже. Я установила за ними круглосуточное наблюдение, - Шиана взглянула на окно, у которого стояла Одрейд. Она видела Требо. Наверное...
   - Я уже спрашивала тебя, Шиана, сможешь ли ты работать с Белл. Это важный вопрос. Там стареет и уже вскоре надо будет искать ей замену. Будет голосование, конечно.
   - Я? - Это было полной неожиданностью.
   - Мой первый кандидат. - Теперь повелительно. - Я хочу, чтобы ты была рядом, и я смогла бы следить за тобой.
   - Но я думаю... ведь план Миссионарии...
   - Может подождать. И найдется другой пастух червей... если эти залежи спайса - наша надежда.
   - А? Да... несколько наших людей, но ни одна из них... Разве вы не хотите проверить, повинуются ли мне Черви?
   - Работа в Совете на это не повлияет.
   - Я... ну, вы видите, насколько я удивлена.
   - Я бы сказала, ошеломлена. Скажи мне, Шиана, что тебя в эти дни действительно интересовало?
   Расследование продолжается. Ну, Требо, помогай мне.
   - Обеспечение нормального развития пустыни, - Правда! - И конечно же моя сексуальная жизнь. Вы видели юношу на крыше? Требо, новенький. Его послал для шлифовки Дункан.
   Даже когда Одрейд уже ушла, Шиана пыталась понять, что такого веселого нашлось в этих словах. Впрочем, от Великой Матери удалось-таки уклониться.
   Не было нужды даже в уступках правде: "Мы обсуждали возможность нанести на Тега штамп и этим воскресить память Башара".
   Удалось избежать полной исповеди.
   Великая Мать так и не узнала, что я проникла в способ реактивации тюрьмы не-кораблей и узнала, как обезвредить установленные там Беллондой мины.
   Никакие сладости не скроют определенные типы
   горечи. Если горько - выплюнь. Так поступали наши
   давние предки.
   Кода.
   Мурбелла поднялась ночью, продолжая видеть сон, хоть и проснувшись и четко воспринимая окружающее: спящего рядом Дункана, слабое потрескивание машин, проекцию времени на потолке. Позже она настояла на том, чтобы Дункан спал вместе с нею, боясь оставаться в одиночестве. Он винил ее в четвертой беременности.
   Она сидела на краю кровати. Комната казалась нереальной в неверном свете хронопроектора. Видения не исчезали.
   Дункан заворчал и перевернулся в ее сторону. Брошенная рука упала ей на колени.
   Она чувствовала, что причиной этого вторжения в разум был не сон, хотя оно и обладало некоторыми его признаками. Это был результат занятий Бене Джессерит. Они и их проклятые предложения насчет Скитейла... и вообще всего! Они убыстряли темп, которым она и так уже не могла управлять.
   Этой ночью она заблудилась во внутреннем мире слов. Причина была ясна. Беллонда утром обучила Мурбеллу девяти языкам и провела подозрительную ученицу по дороге разума, называемой "Лингвистическим Наследием". Но влияние Белл на это ночное безумие не спасало.
   Кошмар. Она была существом микроскопических размеров, загнанная в огромное звенящее эхом пространство, разрисованное огромными буквами, встречающими ее везде, куда бы она не повернулась: "Резервуар данных". Оживленные буквы с перекошенными челюстями и страшными, тянущимися к ней щупальцами.
   Хищные звери, а она - их добыча. Уже проснувшись и понимая, что она сидит на краю своей постели, а на ее коленях лежит рука Дункана, она все равно видела зверей. Они собирались у нее за спиной. Она знала, что ее затягивает назад, хотя тело и не двигалось. Они тащили ее на страшную пытку, которую она не могла видеть. Она не повернет головы! Она не только видела этих тварей (они закрывали элементы спальни), но и слышала какофонию их речи на девяти языках.
   Они разорвут меня на части. Хотя она и не могла развернуться, она знала, что ждет ее: еще большее количество зубов и когтей. Угроза кругом! Если она будет загнана в угол, они набросятся, и она обречена.
   Готова. Мертва. Жертва. Под пыткой. Легкая добыча.
   Ее переполнило отчаяние. Почему Дункан не проснется и не спасет ее? Его рука была свинцовым грузом, частью душащих ее сил, и позволяла этим тварям заталкивать ее в причудливую ловушку. Она дрожала. По ее телу стекал пот. Ужасные слова! Они объединялись в гигантские комбинации. Тварь с клыками-кинжалами подошла прямо к ней, и она опять увидала в черноте ее разверстой пасти, между клыками, слова.
   Посмотри наверх. Мурбелла захохотала. Она не контролировала смех. Смотри наверх. Готова. Мертва. Жертва. Смех разбудил Дункана. Он сел, включил нижний глоуглоб и уставился на нее. Каким он был взъерошенным после их ночного сексуального столкновения.
   Выражение его лица переходило от умиления к огорчению, пока он приходил в себя.
   - Чего ты смеешься?
   От смеха она стала задыхаться. Бока у нее болели. Она боялась, что его понимающая улыбка вызовет новый спазм.
   - Ой-ей-ей, Дункан! Сексуальное столкновение!
   Он понимал, что это была их взаимная форма именования связывавшего их наркотика. Почему это вызвало у нее такой хохот?
   Его удивленное лицо поразило ее своей нелепостью. Между вздохами, она сказала:
   - Еще пара слов. - И она зажала рот, боясь нового всплеска.
   - Чего?
   Его голос была самой смешной вещью, которую она только слышала. Она протянула к нему руку и покачала головой:
   - О-о-о-ой...
   - Мурбелла, что с тобой?
   В ответ она смогла лишь вновь покачать головой. Он попытался понимающе улыбнуться. Это помогло ей, и она прильнула к нему.
   - Нет! - Это поднялась его правая рука. - Я просто хочу побыть рядом.
   - Посмотри, сколько времени, - он поднял подбородок к проекции на потолке, - Почти три.
   - Было так смешно, Дункан.
   - Так расскажи мне.
   - Сейчас, отдышусь.
   Он уложил ее на подушку:
   - Мы чертовски похожи на давно женатую пару. Анекдоты в полночь.
   - Нет, милый, мы не такие.
   - Вопрос степени, не более.
   - Качества, - поправила она.
   - Что тебя так рассмешило?
   Она рассказала о своих кошмарах и роли Беллонды в них.
   - Зенсунни. Очень древняя техника. Сестры используют ее, чтобы избавить от травматических связей. Слова, рождающие неосознанные реакции.
   Страх вернулся.
   - Мурбелла, почему ты дрожишь?
   - Учительницы Чтимых Матре предупреждали нас, что случится нечто страшное, если мы попадем в зенсунийские руки.
   - Чушь! Я прошел через них, будучи ментатом.
   Его слова напомнили об еще одном фрагменте сна. Зверь с двумя головами. Обе пасти открыты. Там слова: Слева: "Одно слово", справа: "ведет к другому".
   Радость подавила страх. Он утихал и без смеха.
   - Дункан!
   - Ммммммм, - в голосе отдаленность ментата.
   - Белл сказала, что Бене Джессерит употребляют слова в качестве оружия. Голос. "Средства управления" - так они их называют.
   - Урок, который ты должна усвоить - почти на уровне инстинкта. Они не доверят тебе более углубленных занятий, пока ты не усвоишь его.
   И я не буду потом доверять тебе.
   Она отвернулась от него и взглянула не комкамеры, мерцающие на потолке вокруг хронопроекции.
   Я по-прежнему под наблюдением.
   Она понимала, что ее учителя тайно обсуждают ее. Разговоры обрывались при ее приближении. Они смотрели на по-особому, как на занимательный экспонат.
   Голос Беллонды вертелся в голове. Усики кошмара. Потом не раннее, не позднее утро и неприятный, щекочущий ноздри запах пота после занятий. Экзаменаторша в почтительных трех шагах от Преподобной Матери Голос Белл: "Никогда не становись знатоком. Это связывает".
   И все из-за того, что я спросила, есть ли слова, направляющие Бене Джессерит.
   - Дункан, зачем они смешивают развитие тела и ума?
   - Разум и плоть усиливают друг друга. - Сонно. Будь он проклят. Он сейчас уснет.
   Она потрясла Дункана за плечо.
   - Если слова настолько дьявольски пусты, почему нам столь часто напоминают о дисциплине?
   - Шаблоны, - пробормотал он. - Грязные словечки.
   - Что? - она резче затрясла его.
   Он повернулся на спину, шевельнул губами и сказал:
   - Дисциплина равна шаблону, равна неверной дороге. Они знают, что все мы по природе - творцы шаблонов... что для них, мне кажется, и означает "порядок".
   - Почему это так плохо?
   - Дает возможность уничтожить или поймать нас... в ловушку, которую мы не в силах перестроить.
   - Ты неправ насчет разума и плоти.
   - Хмммммпф?
   - Они сливаются воедино.
   - А я что сказал? Хей! Мы будем болтать или спать или что?
   - Никаких "или что". Не сегодня.
   Тяжелый вздох.
   - Они не стремятся укрепить мое здоровье.
   - Никто об этом и не говорил.
   - Это придет позже, после Агонии. - Она знала, что он ненавидит вспоминать об этом смертоносном испытании, но избежать этого было нельзя. Перспектива захватила ее.
   - Хорошо! - он сел, взбил подушку и подложил ее под спину, изучая Мурбеллу. - Чего еще?
   - Они так грамотно используют свои слова-оружие! Она привела тебе Тега и сказала, что ты один в ответе за него.
   - Ты в это не веришь?
   - Он думает, что ты - его отец.
   - Не совсем.
   - Да, но... Ты не думаешь того же о Башаре?
   - Когда он восстановил мою память?
   Да.
   - Вы - пара интеллектуальных сирот, ищущих родителей, которых нет. У тебя нет ни малейшего представления о том, что ты ему причинишь.
   - Это, видимо, разделит нашу семью.
   - Значит, ты ненавидишь Башара в нем и рад, что приносишь ему боль.
   - Не говори так.
   - Почему он так важен?
   - Башар? Военный гений. Всегда действующий непредсказуемо. Поражающий врагов своим появлением оттуда, откуда его никто не ждет.
   - И на это никто не способен?
   - Так как он - нет. Он выдумывал тактику и стратегию. Причем вот так вот! - Он щелкнул пальцами.
   - Опять жестокость. Как у Чтимых Матр.
   - Не всегда. Башар имеет репутацию побеждающего без боя.
   - Я видела эти истории.
   - Не доверяй им.
   - Истории фокусируются на противоборстве. Есть в этом доля истины, но она скрывает более стойкие вещи, проявляющиеся несмотря на искажения.
   - Стойкие вещи?
   - Какая история упоминает о женщине в рисовом поле, ведущего по воде буйвола, тащащего плуг, в то время как ее муж отсутствует, скорее всего призван с оружием в руках...
   - Причем же здесь стойкость и чем это так важно?
   - Дети дома хотят есть. Мужчина вечно в этом безумии? Кто-то должен пахать. Она - истинный образ людской стойкости.
   - Звучит так горько... Я нахожу это странным.
   - Задумываясь о моей военной истории?
   - Да, это подчеркивают Бене Джессерит... их башары, и элитные войска, и...
   - Ты думаешь, они просто большие эгоистки и хотят возродить свою эгоистичную жестокость? Проехаться прямо по женщине с плугом?
   - Почему нет?
   - Потому что очень малая часть забудет о ней. Жестокие проедутся мимо пашущей женщины и вряд ли увидят, что затронули основы реальности. Бене Джессерит никогда не упустят ничего такого из вида.
   - И, опять-таки, почему нет?
   - Эгоизм ограничивает обзор, потому что несет смертельную реальность. Женщина и плуг - жизненная реальность. Без жизненной реальности нет человечества. Мой Тиран знал это. Сестры благословляли его за это, даже проклиная.
   - И поэтому ты - добровольный участник их надежд.
   - Думаю, да.
   - И абсолютно честен с Тегом.
   - Он спрашивает, я чистосердечно отвечаю. Я не верю, что любопытство может явиться жестокостью.
   - И ты полностью отвечаешь за него?
   - Она не совсем так сказала.
   - Ах, любовь моя. Не совсем так сказала. Ты называешь Белл лицемеркой и не задумываешься об Одрейд. Дункан, если бы ты только знал...
   - Пока мы не замечаем комкамер, выплюнь!
   - Ложь, обмен, пороки...
   - Эй, Бене Джессерит?
   - Они пользуются старым добрым оправданием: Сестра А делает так, значит, если я делаю то же, это не так плохо. Два преступления отменяют друг друга.
   - Какие преступления?
   Она заколебалась. Рассказать ему? Нет. Но он ждет ответа.
   - Белл восхищена, что вы с Тегом обменялись ролями! Она предвкушает его боль.
   - Может, нам придется разочаровать ее. - Он понимал, что это ошибка, высказывать только что пришедшее на ум. Слишком быстро.
   - Поэтическая справедливость! - восхитилась Мурбелла.
   Отвлечь их!
   - Они не заинтересованы в суде. В честности - да. У них есть поучение: "Те, над кем чинится суд, должны принимать его честность.
   - И они поставили перед тобой условие принять их суд.
   - В любой системе есть лазейка.
   - Ты знаешь, дорогой, помощницы обучаются.
   - На то они и помощницы.
   - Я имею в виду наши разговоры.
   - Наши? Ты - помощница? Ты - новообращенная!
   - Кем бы я ни была, я слышу рассказы. Твой Тег может оказаться не тем, кем видится.
   - Ученическая сплетня.
   - Существуют рассказы о Гамму, Дункан.
   Он взглянул на нее. Гамму. Трудно было воспринимать эту планету под неродным именем. Ведь, на самом деле, это - Гиди Первый, чертова дыра Харконненов.
   - Может, он сам все эти рассказы и придумал.
   - Некоторые Сестры принимают их в расчет. Они ждут и следят. Они осторожны.
   - И ты что-нибудь узнала о Теге из своих драгоценных историй? Он скорее всего распустит эти слухи. Заставит других напрячься.
   - Не забывай, я была тогда на Гамму. Чтимые Матре были расстроены. Разъярены. Что произошло.
   - Конечно. Тег сделал неожиданное. Удивил их. Украл у них один из не-кораблей, - Он пошлепал по стене за спиной. - Этот.
   - У Сестринства есть запретная область, Дункан. Они всегда говорили, что надо дождаться Агонии. Все станет ясным! Будь они прокляты!
   - Звучит так, словно они готовят тебя к преподаванию в Миссионарии. Проектированию религий специального назначения и избранных слоев.
   - Ты не видишь в этом ничего такого?
   - Мораль. Я не спорю об этом с Чтимыми Матре.
   - Почему нет?
   - Религия основывается на этой тверди. БГ - нет.
   Дункан, если бы ты только знал их мораль.
   - Им досаждает, что ты о них столько всего знаешь.
   - Только из-за этого Белл хочет убить меня.
   - Ты считаешь, Одрейд лучше?
   - Что за вопрос! - Одрейд? Ужасная женщина, если позволить себе задержаться на ее возможностях. И все - атридесовское. Она - первая из Бене Джессерит. А идеал Атридесов - Тег.
   - Одрейд рассказала, что она доверяет твоей верности Атридесам.
   - Я верен атридесовской чести, Мурбелла. И я выношу моральные решения сам - по поводу Сестринства, этого ребенка, которого они отдали под мою опеку, Шианы и... и по поводу моей возлюбленной.
   Мурбелла прижалась к нему, прикасаясь грудью к руке и пошептала ему на ухо:
   - Были эпизоды, когда я могла перебить всех находящихся рядом со мной!
   Она что, думает, они ее не слышат? Он сел прямо, не отпуская ее.
   - И что же тебе помешало?
   - Она хочет, чтобы я поработала над Скитейлом.
   Поработать. Эвфемизм Чтимых Матре: Ну а почему нет? Она "работала над" множеством мужчин, прежде чем натолкнулась на меня. Но он реагировал на это, как древние мужи. И не только поэтому... Скитейл? Проклятый Тлейлаксу?
   - Великая Мать? - Он хотел увериться.
   - Она и только она, - душа ее почти парила, лишенная груза.
   - Какова твоя реакция?
   - Она сказала, что это - твоя идея.
   - Моя... Да никогда! Я предлагал вытащить из него нужные сведения, но...
   - Она сказала, что это - обыденная вещь для Бене Джессерит, как и для Чтимых Матре. Забеременей от этого. Соблазни того. Весь день в заботах.
   - Я спросил о твоей реакции.
   - Возмущение.
   - Почему? - Я знаю подтекст.
   - Я же тебя люблю, Дункан... и мое тело, оно... оно приносит удовольствие тебе... как и твое...
   - Мы - старая женатая пара, а ведьмы хотят разлучить нас.
   Его слова родили в нем ясное видение леди Джессики, любовницы давно умершего графа и матери Муаддиба. Я любил ее. Она меня не любила, но... Взгляд Мурбеллы напоминал ему взгляд, которым Джессика глядела на графа: слепая, самозабвенная любовь. Бене Джессерит не доверяли этому чувству. Джессика была мягче Мурбеллы. Но тверже внутренне. А Одрейд... она была тверда и внешне. Сплошная пласталь.