Херберт Фрэнк. Досадийский эксперимент

Ты даруешь своему закону теологическую ауру. Ты игнорируешь те пути,
которые вредят твоему обществу. Как раз как с Демополом ты поддерживаешь
твой закон как неизменный источник справедливости. Когда ты...
- Бюсаб...
- Нет! Если что-то не так в твоем обществе, что ты делаешь? Ты создаешь
новый закон. Ты никогда не думаешь удалить или разрушить закон. Ты опять
создаешь закон! Мы всегда стараемся уменьшить количество законов,
количество Легумов. Первейший долг Легума...
- ...избегать споров. Когда мы создаем новых Легумов, мы всегда помним
о специфических проблемах. Мы предупреждаем пути, которыми законы вредят
нашему обществу.
Это была удачная возможность, которой хотел Маккай.
- Почему ты тренируешь Врева?
С запозданием Аритч осознал, что показал свое раздражение больше, чем
того хотел.
- Ты умелый, Маккай. Очень умелый.
- Почему? - упорствовал Маккай. - Почему Врев?
- Ты узнаешь это со временем.
Маккай видел, что Аритч не будет развивать свой ответ, но сейчас были и
другие темы для обсуждения. Было ясно, что Говачин тренировал его для
определенной задачи: Досади. Чтобы тренировать Врева как Легума, у них
должно быть настолько же важная проблема в душе... возможно такая же
проблема. Основное отличие в подходах к закону, отдельный вид, всплыло на
поверхность, тем не менее, и это нельзя было проигнорировать. Маккай
хорошо понимал презрение Говачинов ко всем легальным системам, включая и
их собственную. Они с младенчества были обучены не доверять любым
обществам профессионалов, особенно легальных. Легум мог только тогда идти
их религиозным путем, когда он окончательно разделял это недоверие.
"Разделяю ли я это недоверие?"
Он думал, что да. Это было естественно для агента Бюсаба. Но
большинство сенсов все еще сохраняли высокое уважение к их
профессиональным обществам, игнорируя сущность напряженной конкуренции за
новые достижения, которые неизменно превосходили такие общества: НОВЫЕ
достижения, НОВОЕ признание.
Но НОВОЕ могло быть иллюзией в таких обществах, потому что они всегда
поддерживали систему сохранения равенства, прекрасно сбалансированную, с
равным нажимом на стремления эго.
"Профессионал всегда означает власть", - говорил Говачин.
Говачины никогда не доверяли власти во всех ее проявлениях. Она давала
одной рукой и забирала другой. Легумы смотрели в лицо смерти, когда бы они
ни использовали Закон. Чтобы создать НОВЫЙ закон в Судебном Зале Говачина,
нужно было бы вызвать изящный распад старого закона с сопутствующим
применением справедливости.
Не в первый раз Маккай задумался о неизвестных проблемах, с которыми
сталкивался Верховный Магистр. Воистину, это должно быть жизнью на лезвии
ножа. Почти сформулировав вопрос об этом, Маккай передумал. Вместо этого
он переключился на неясности по Досади: СТЕНА БОГА? НЕБЕСНАЯ ЗАВЕСА?
- Часто ли Досади принимают религиозную олигархию?
- Как внешнюю форму - да. В настоящий момент они находятся под
управлением Электора Говачина по имени Брой.
- Была ли когда-нибудь у Людей власть, равная власти Броя?
- Часто.
Это было наиболее значительное изменение, достигнутое Маккаем с
Аритчем. Хотя он знал, что следует цели Верховного Магистра. Маккай решил
исследовать это.
- Расскажи мне о досадийских ОБЩЕСТВЕННЫХ ФОРМАХ.
- Это формы военной организации под постоянной угрозой нападения. Они
формируют определенные клики, определенные территории власти, окруженные
чужими территориями, чьи влияния они отражают.
- Много ли там насилия?
- Это мир постоянного насилия.
Маккай переваривал эту информацию. Военачальники. Военное общество. Он
знал, что сейчас зацепил край настоящего разногласия, которое привело
Говачина к точке уничтожения Досади. К этой области нужно было подходить
чрезвычайно осторожно. Маккай выбрал окольный путь.
- Кроме военных формирований, что является преобладающим занятием? Как
они понимают вину и невиновность? Каковы их формы наказания, прощения? Как
они...
- Ты не запутаешь меня, Маккай. Поразмысли, Легум: есть лучшие пути для
ответа на такие вопросы.
Внезапно остановленный оскорбительным тоном Магистра Маккай замолчал.
Он выглянул в овальное окно, понимая, что отброшен к обороне с
исключительной легкостью. Маккай почувствовал нервное покалывание вдоль
спины. Опасность!.. Золотое солнце Тандалура передвинулось гораздо ближе к
горизонту. Горизонт - сине-зеленая линия, затуманенная километр за
километром волосяными деревьями, чьи тонкие женские ветви качались и
охотились в воздухе.
Немного погодя, Маккай повернулся к Аритчу. "Лучшие пути для ответа на
такие вопросы!"
Было очевидным, куда направлены мысли Верховного Магистра.
Экспериментаторы хотели, конечно, иметь возможность наблюдать за своим
экспериментом. Они могли также влиять на эксперимент, но было очевидно,
что существовали пределы этому влиянию. Население устойчиво к внешним
влияниям. Предполагаемые осложнения этой досадийской проблемы
обескураживали Маккая. О, Говачин всегда умел выкрутиться! "Лучшие пути!"
Аритч прочистил свои жаберные щели резким выдохом:
- Предвидя возможность, что другие осудят нас, мы дали право проверять
нас Планете.
"Воплощенные дьяволы! Говачин подготовил такой резерв на их проклятой
Планете! Конечно, все люди были созданы неравными и должны были учитывать
свой собственный уровень!"
Маккай знал, что у него не было другого выбора, кроме как броситься в
водоворот:
- Предвидел ли ты также, что будешь обвинен в серьезном нарушении прав
разумных?
Аритч шокировал его кратким раздуванием челюстей, эквивалентом
человеческого пожимания плечами.
Маккай позволил себе предупредительную улыбку:
- Я напомню Верховному Магистру, что ОН поднял спорный вопрос Планеты.
- Правда есть правда.
Маккай резко тряхнул головой, не заботясь о том, что это обнаруживало.
Верховный Магистр, вероятно, не мог иметь такую низкую оценку его
легумских умственных способностей. "В самом деле правда!"
- Я дам тебе правду: Согласование принимало закон, имеющий к этому
прямое отношение, и Говачины подписывались под ним!
Даже произнося это, Маккай чувствовал, он делает именно то, что хотел
от него Аритч. ОНИ УЗНАЛИ ЧТО-ТО С ДОСАДИ! ЧТО-ТО РЕШАЮЩЕЕ!
Аритч массажировал ноющие мышцы бедер, когда сказал:
- Я напомню ТЕБЕ, Легум, что мы заселяли Досади добровольцами.
- Их потомки никуда не вызывались добровольцами!
- Предки всегда предлагают своих потомков - для лучшего или для
худшего. Права сенсоров? Осведомленное согласие? Согласование было так
занято, строя закон на законе, создавая свою великую иллюзию прав, что ты
почти упустил из поля зрения принцип управления Планетой: развивать наши
способности. Люди, которые ни разу не бросали вызов, НИКОГДА НЕ РАЗОВЬЮТ
СИЛ ДЛЯ ВЫЖИВАНИЯ!
Несмотря на опасность, Маккай знал, что должен настоять на ответе на
свой первоначальный вопрос:
- Что ты узнал от твоего чудовища?
- Скоро у тебя будет окончательный ответ на этот вопрос.
Опять же получается, что он действительно мог следить за Досади. Но
прежде всего следовало показать Аритчу ошибочность его подозрений в том,
что Маккай ничего не знает о корне предположений. Спорный вопрос надо было
задать в лоб:
- Ты не собираешься вовлекать меня?
- Вовлекать тебя?! - определенно, в голосе Аритча звучало удивление.
- Независимо от того, как ты используешь то, что узнал на Досади, ты
будешь заподозрен в злых намерениях. Все, что станет известно кому-нибудь
на...
- О, вот оно что. Новые данные дают новую власть.
- А ТЫ не запутаешь МЕНЯ, Аритч. В истории каждого вида есть много
примеров, когда новые данные применялись катастрофически неправильно.
Аритч принял это без вопросов. Они оба знали подоплеку! Говачин не
доверял власти во всех ее формах, тем не менее использовали власть весьма
искусно. Мысли Маккая с трудом меняли направление. Чтобы разрушить Досади,
Говачину придется утаить все, что он узнал, что бы это ни было. Маккай -
не-Говачин, следовательно, ему нужно узнать все эти сведения, расставить
сеть подозрений, которая должна быть наброшена. Исторически неправильное
использование данных случалось между моментом, когда несколько людей
узнавали важный факт, и моментом, когда этот важный факт становился общим
знанием. Применительно к Говачину и Бюсабу это был "Пробел в Данных",
источник постоянной опасности.
- Мы не хотим пытаться утаить, ЧТО мы узнали, - сказал Аритч, - только
КАК мы это узнали.
- А это как раз чисто теоретический вопрос, либо вы разрушаете целую
планету, либо каждую личность на ней!
- Ах да, чисто теоретический. Чего ты не знаешь, Маккай, так это того,
что один из наших субъектов проверки на Досади уже начал (все
самостоятельно!) курс событий, который разрушит Досади очень быстро,
независимо от нашего участия в этом. Ты узнаешь все это, когда, как
хороший Легум (которым ты, мы знаем, являешься), ты поедешь туда, чтобы
испытать этого монстра.



От имени всего нашего святого собрания я обещаю три
вещи святой конгрегации людей, находящихся под моим
правлением. Во-первых, что святая религия, которую мы
взаимно поддерживаем, будет всегда сохранять их свободу
под моим покровительством; во-вторых, что я смягчу все
формы жадности и несправедливости, которые могут
проявиться во всех нас; и в-третьих, что я распоряжусь
немедленно миловать во всех приговорах, так что мне и вам
милостивый Господь сможет явить Свое признание.
Присяга Власти, досадийские документы
Святой Конгрегации

Закончив молиться, Брой поднялся, нащупал позади себя стул и погрузился
в него. Со всех сторон его окружала темнота. Комната защищалась пузырем,
прикрепленным ко дну его Градуса. Толстые стены комнаты окружала вода,
защищая его самок и их яйца. Доступ к пузырю был через люк в полу и витой
затопленный проход из Градуса. Давление в пузыре не пропускало воду, но
пространство вокруг Броя успокаивающе пахло Градусом. Это помогало усилить
настроение, в котором он сейчас нуждался.
Только что Бог разговаривал с ним. Приподнятое настроение наполняло
Броя. Бог говорил с ним, только с ним. Слова свистели внутри его головы.
Сцены сменяли друг друга в его зрительных центрах.
"Да! Да! Демопол у меня в руках!!!" Бог был убежден и не скрывал этого.
Сегодня Бог показал ему ритуал, который Брой до этого никогда не видел.
Ритуал был только для Говачина. Он назывался Лаупак. Брой увидел ритуал во
всех его кровавых подробностях, чувствовал его ИСТИННОСТЬ, словно каждая
клеточка принимала его.
Ответственность, искупление - это было уроками Лаупака. Бог одобрил
выраженное Броем понимание.
Они общались посредством слов, которые Брой выражал молча в своих
мыслях, но были и другие мысли, которые Бог не мог ощущать. Точно так же,
как у Бога, несомненно, были мысли, которые не сообщались Брою. Бог
использовал людей, люди использовали Бога. Божественное вмешательство с
циничными обертонами. Брой выучил роль Электора во время долгого и
мучительного ученичества.
Я ТВОЙ СЛУГА, БОГ.
По совету Бога Брой хранил в секрете его личное общение. Это
соответствовало его цели подчинения, в то же время это, очевидно,
соответствовало цели Бога. Хотя были моменты, когда Брою хотелось кричать:
"Вы глупцы! Я разговариваю с голосом Бога!"
Другие Электоры сделали такую ошибку. Вскоре они потеряли свою власть.
Брой, рассматривая собранный опыт нескольких жизней, знал, что он должен
сохранить эту власть, если намерен был когда-либо бежать с Досади.
Как бы то ни было, глупцы выполняли его приказания (и, следовательно,
Бога) без божественного выговора. Все было прекрасно. Он представлял
подбор мыслей Богу... будучи очень осторожным всегда, где и когда бы он ни
рассматривал собственные мысли. Случалось, Брой чувствовал Бога внутри
себя, даже когда не молился, не готовился здесь, в темноте комнаты пузыря.
Бог мог выглянуть из глаз Броя в любое время - мягко, тихо - исследуя Его
мир и крепость этого мира через ощущения смертного.
"Я хорошо оберегаю Моего слугу".
Теплота этого заверения, которая тогда протекала через Броя, была
похожа на тепло Градуса, когда он был все еще головастиком, цеплявшимся за
спину матери. Это было тепло и чувство безопасности, которое Брой усилил с
глубоким сознанием того, что пришло время другого Градуса; гигантский
серо-зеленый взрослый самец Говачин, ищущий добычу в воде, жадно
пожирающий тех головастиков, которые были недостаточно быстры, был вполне
проворен для побега.
"Я был одним из быстрых".
Память того броска вперед, неистового полета в Градусе научила Броя,
как вести себя с Богом.
В темноте своей комнаты-пузыря Брой содрогнулся. Да, пути Бога были
жестокими. Вооружившись таким образом, слуга Бога мог быть так же жесток,
мог преодолеть известный ему факт, что должен быть как Человеком, так и
Говачином. Ему нужно быть единственным настоящим слугой Бога. Эту мысль он
разделял.
"Берегись, Маккай. Бог сказал мне, откуда ты придешь. Я знаю твои
намерения. Держись крепко на своем трудном пути. Ты рискуешь рассердить
меня".


Инженерия поведения во всех ее проявлениях всегда
вырождается в безжалостное манипулирование. Она доводит
всех (тех, кто манипулирует и кем манипулируют) до
смертельного "массового эффекта". Основное предположение,
что манипулированием отдельными личностями можно достичь
единообразного поведения, было разоблачено как ложное
многими способами, но ничто так не свидетельствовало об
этом, как Говачины на Досади. Так, они показали нам
"Заблуждение Волдена" в предельной форме, объясняющее:
"Взяв любой вид, который воспроизводится смешением генов,
так что каждая особь является уникальным экземпляром, все
попытки наложить матрицу решений, основанную на
предполагаемом единообразии поведения, окажутся
смертельными".
Досадийские документы, справка Бюсаба


Маккай прошел через дверь для прыжка и, как помощники Аритча и сказали,
пришел в себя на песке вскоре после досадийской середины утра. Он взглянул
вверх, намереваясь составить свое первое мнение о Стене Бога и желая
ощутить досадийское чувство огражденности. Все, что он увидел - тонкий
серебристый туман - было неутешительно. Солнечный цикл был более
определенным, чем он ожидал, и несколько звезд третьей величины должны
будут появиться ночью, как он знал из виденных им голографических
репродукций. Маккай не мог бы сказать, что он предполагал увидеть, но
только не эту молочную завесу. Она казалась иллюзорной, слишком слабой для
той силы, которую представляла.
Видимый солнечный диск напомнил ему о другом безотлагательном деле, но
он отложил это дело до исследования окрестностей.
Высокая белая скала? Да, здесь она была слева от него.
Они предупредили его, чтобы он подождал возле этой скалы, где он будет
в относительной безопасности. Ни при каких обстоятельствах он не должен
был отклоняться от этой точки контакта.
"Мы можем рассказать тебе об опасностях на Досади, но слов
недостаточно. Кроме того, на месте всегда обнаруживаются новые грозы".
Сведения, которые он узнал на заседаниях краткого инструктажа в
последние недели, подкрепили это предупреждение. Скала высотой в два
человеческих роста стояла всего в нескольких шагах отсюда, массивная и
отталкивающая. Он передвинулся и прислонился к ней. Ноги постепенно
увязали в песке. Он ощутил незнакомые едкие запахи. Нагретая солнцем
поверхность скалы отдавала свое тепло телу через тонкий зеленый
комбинезон, который его заставили надеть.
Маккай тосковал по своей бронированной одежде с устройствами для
усиления мышц, но такие вещи не разрешались. В качестве компромисса была
разрешена только уменьшенная версии его инструментального набора, и то с
неохотой. Маккай объяснил, что содержимое должно разрушиться, если
кто-либо другой попытается докопаться до секретов набора. Все же они
предупредили, чтобы он никогда не открывал набор в присутствии местного
населения Досади.
"Самая опасная вещь, которую ты можешь сделать, - это недооценить
кого-либо из досадийцев".
Маккай, оглядываясь вокруг, видел не Досади. Далеко по ту сторону
пыльного ландшафта, усеянного желтыми кустами и коричневыми скалами, он
различал туманные пики Чу, поднимающиеся из своего речного каньона. Волны
нагретого воздуха колебались над низким кустарником, придавая городу
магический вид.
Маккай счел затруднительным думать о Чу в контексте того, что он узнал
в течение курса инструктажа, который Говачин преподал ему. Те волшебные
чистые пики простирались до небес из грязи, где "ты можешь купить все!..
все без исключения".
Помощники Аритча зашили крупную сумму досадийской валюты в складки его
одежды, но в то же время заставили его вынести предостережения о "любой
открытой демонстрации богатства", от которых волосы вставали дыбом.
Персонал дверей для прыжка дал большинство наиболее настоятельных
предупреждений, добавив:
"Возможно, вам придется подождать несколько часов. Мы не уверены.
Только оставайтесь недалеко от той скалы, где вы будете в относительной
безопасности. Мы сделали защитные приспособления, которые должны работать.
Не ешьте и не пейте ничего, пока не доберетесь до города. Вы будете
немного больны от перемены питания некоторое время, но ваше тело должно
приспособиться".
"ДОЛЖНО приспособиться?"
"Дайте ему время".
Маккай спросил об особых опасностях, к которым он должен быть наиболее
бдительным.
"Держитесь подальше от любых местных досадийцев, исключая ваши
контакты. Более того, даже не проявляйте угрозу к кому бы то ни было".
"Что, если я приму снотворное и вздремну?"
Посовещавшись, они ответили:
"Вы знаете, это могло бы быть самым безопасным поступком. Кто бы ни
осмелился там задремать снаружи, скорее всего обречен, если только не
находится под хорошей защитой. Конечно, будет определенный риск, но он
всегда присутствует на Досади. Но любому из них, небрежному настолько,
чтобы дремать там снаружи, нужно быть чрезвычайно хитрым".
Маккай опять огляделся вокруг. Пронзительный свист и низкий скребущий
звук, как от песка по дереву, донесся с той стороны высокой скалы. Маккай
тихо проложил себе кружной путь туда, где он мог увидеть источник этих
звуков. Свистела желтая ящерица, почти сливающаяся с кустами, под которыми
она притаилась. Скребущий звук исходил с той стороны, которая привлекала
внимание ящерицы. Его источником, вероятно, была небольшая дыра под другим
кустом. Маккай подумал, что он вызвал в ящерице только слабое любопытство
к себе. Что-то возле дыры и исходящий из нее звук требовали много
сосредоточенного внимания.
Что-то шевелилось в темноте дыры.
Ящерица притаилась, продолжая свистеть.
Черное создание размером с кулак Маккая появилось из дыры, метнувшись
вперед, увидело ящерицу. Крылья взметнулись с боков незнакомца, и он
прыгнул вверх, но было слишком поздно. С быстротой, изумившей Маккая,
ящерица бросилась вперед, свившись клубком вокруг своей жертвы. В животе
ящерицы открылась щель, скрыв черное создание. Издав последний скребущий
звук, черное существо исчезло в ящерице.
Все это время ящерица продолжала свистеть. Все еще свистя, она вползла
в дыру, из которой появилась добыча.
"Животные на Досади более редки, чем может показаться", - говорил
учитель Маккая.
Ему захотелось сейчас же узнать, что он только что видел.
Свист прекратился.
Ящерица и ее добыча напомнили Маккаю, что, как он и был предупрежден,
не было времени, чтобы подготовить его к каждой новой детали на Досади.
Теперь он притаился и еще раз осмотрел ближайшие окрестности.
Крохотные прыгающие существа, похожие на насекомых, населяли узкую
полоску тени у подножия белой скалы. Зеленые цветы открывались и
закрывались на стеблях желтых кустов. Вся почва вокруг, казалось, состоит
из песка и глины, но когда он пригляделся, то увидел прожилки голубых и
красных оттенков. Повернувшись спиной к городу, Маккай увидел вдалеке
горы: багряная ломаная линия на фоне серебряного неба. Дождь сокращал
область видимости в том направлении. Он видел штрихи более темной зелени,
простирающейся из глубин. Воздух имел горький привкус.
Маккай еще раз окинул широким взором окрестности, разыскивая
какие-нибудь признаки угрозы. Он ничего не смог обнаружить! Он зажал в
ладони инструмент из своего набора, небрежно прислоненного, и потянулся,
поворачиваясь к Чу. Когда Маккай мельком взглянул на инструмент, тот
показал ему сонарный барьер - заграждение из помех, мешающее звуковой
локации - над городом. Рассеянно почесавшись, чтобы скрыть свое движение,
он вернул инструмент в набор. Птицы летели в серебряном небе над сонарным
барьером.
Маккай удивился: "Почему сонарный барьер?!"
Барьер мог остановить диких животных, но не людей. Учителя Маккая
говорили, что сонарный барьер не пропускал вредителей-паразитов. Это
объяснение не удовлетворяло Маккая.
"Животные более редки, чем кажется".
Несмотря на Стену Бога, солнце было горячим. Маккай поискал затененную
сторону скалы. Расположившись там, он взглянул на маленький белый диск,
прикрепленный к зеленому отвороту на левой стороне груди: ОР40331-D404.
Это была стандартная надпись на Галаче, смеси языков Согласования.
- На Досади они разговаривают только на Галаче. Они могут выявить
акцент в твоей речи, но не будут это исследовать, - так утверждали люди
Аритча. Они объясняли, что этот значок определял Маккая как вольнонаемного
рабочего, имеющего квалификацию в области чуть выше средней, но все еще
участника Объединения Труда и подчиненного распределению вне своей
квалификации. - Это ставит тебя на три иерархические ступени от края, -
сказали они.
Это был его личный выбор. Дно социальной системы всегда располагало
своими собственными каналами связи, изобилующими информацией, основанной
на точных данных, инстинкте, материи снов и на том, что умышленно исходило
из вершины. Что бы ни случилось на Досади, природа этого проявится в
бессознательных процессах Объединения Труда. Находясь в Объединении Труда,
Маккай мог перехватить этот поток проявлений.
"Я буду ткачом", - говорил он, объясняя, что это было хобби, которым он
увлекался много лет.
Выбор позабавил его учителей. Маккай не мог понять причины их веселья.
"Это не имеет сейчас никакого значения. Любой выбор так же хорош, как и
другой".
Они настояли, чтобы он сконцентрировался на том, что он делал в то
время, изучая жестикуляцию на Досади. Действительно, это был лихорадочный
период на Тандалуре после того, как Аритч настоял (с наиболее разумными
аргументами), что наилучшим поступком для его Легума было лично
отправиться на Досади. В ретроспективе аргументы оставались убедительными,
но Маккай был удивлен. По некоторой причине, которую ему не удалось
установить, предполагалось, что он будет привлекать меньше СВЕРХЗРЕНИЯ к
эксперименту, наблюдая через инструменты и шпионские возможности
Калебанца, который охранял место.
Маккаю все еще было непонятно, как они хотели заставить его таскать
каштаны из огня, но было ясно, что они нашли способ.
Аритч таинственно пояснил:
"Ты являешься лучшим шансом Досади выжить и нашим собственным лучшим
шансом... понять".
Они предполагали, что их Легум спасет Досади, одновременно реабилитируя
Говачинов. Задачей Легума было победить ради своего клиента, но это должно
было иметь очень странные подробности, с сохранением клиентом абсолютной
власти разрушения над находящейся под угрозой планетой.
На Тандалуре Маккаю было разрешено время от времени немного вздремнуть.
И даже потом его сон был беспокойным, часть его сознания с адской
отчетливостью представляла, где он находился: преследующие и совершенно
расстраивающие его непонятные шумы из-за стен - где-то булькала вода,
всегда вода.
Когда он тренировался в качестве Легума, ЭТО БЫЛО ОДНИМ ИЗ ПЕРВЫХ его
приспособлений: неопределенные ритмы беспокойной воды. Градус - главный
бассейн и убежище для самок, место, где Говачин выращивал тех
головастиков, которые выживали после хищного отбора самцом-родителем -
Градус всегда оставался основным укреплением для Говачина. Существовала
поговорка "Если вы не понимаете Градус, то вы не понимаете Говачина".
Как говорится, прямо в точку.
Но там всегда была вода, стоячая вода, нервирующе шлепающая о стены.
Доносившийся звук был неритмичным, но это было абсолютным ключом к
Говачину, спокойному, но в то же время всегда разному.
Для коротких дистанций плавающие трубки обеспечивали Говачину легкость.
Длинные дистанции они преодолевали с помощью двери для прыжка или в
свистящих реактивных автомобилях, которые передвигались на магнитных
подушках. Прибытие и отбытие таких автомобилей беспокоило сон Маккая в
течение всего периода аварийного курса на Досади. Иногда, отчаянно устав,
его тело требовало отдыха, и он просыпался от голосов. А тонкая примесь
других звуков - автомобилей, волн - делала подслушивание затруднительным.
Проснувшись ночью, Маккай должен был напрягаться, чтобы уловить смысл. Он
чувствовал себя шпионом, вслушивающимся в важные "нити, ищущим каждый