Херберт Фрэнк. Ящик Пандоры (Пандора - 1)

   - Наверное, пришли посмотреть, - предположил Томас.
   - Они ведь не станут приближаться, как думаете?
   Паниль присмотрелся к оранжевой стае. И эти существа - живые, быть может, даже разумные?
   - Они нападают на людей?
   - До сих пор неясно, - ответила Ваэла. - Понимаешь, они наполняют свои мешки водородом и взрываются от малейшей искры. Бывали случаи...
   - Льюис утверждает, что они жертвуют собой, как камикадзе, - заметил Томас. - А по-моему, им просто любопытно.
   - Нас они потопить сумеют? - поинтересовался Паниль.
   Он окинул взглядом горизонт - земли не видно. Он знал, что в ящиках под полом есть запас воды и пищи - он держал фонарь, пока Ваэла перед отлетом проверяла НЗ.
   - Разве что измажут купол сажей, - ответил Томас, не отрываясь от пульта. - Я запустил маяк-локатор, но на его частотах страшные помехи. Радио вроде работает...
   - Но без зонда мы до базы не докричимся, - заключила Ваэла. - Короче, мы потерялись.
   Придерживаясь за стойки, чтобы не упасть, Керро добрался до лестницы и выглянул наружу. С первого взгляда было ясно, что дирижаблики неуклонно приближаются к гондоле. Потом поэт присмотрелся к пусковой стойке зонда, приклепанной к плазмагласу рядом с люком.
   - Ты что там делаешь? - спросил Томас.
   - На катушке осталась почти вся антенна от радиозонда.
   Томас глянул на него снизу вверх из гондолы.
   - И что ты задумал?
   Паниль оглядел дирижаблики, взбитые ветром волны. Его захватило чувство полнейшей свободы, словно вся прежняя жизнь в искусственной среде Корабля была лишь подготовкой к этим минутам. Ни все голозаписи на свете, ни хроники, ни долгие часы учебы не передавали и малой доли открывшейся ему реальности. Но они вооружили Керро знанием. Он обернулся к Томасу:
   - Воздушный змей может поднять антенну достаточно высоко.
   - Змей? - Ваэла уставилась на него сквозь плазмаглас. Воздушные змеи были летучими трупоедами.
   Томас, для которого это слово имело другое значение, задумался.
   - А материал у нас найдется?
   - О чем вы? - поинтересовалась Ваэла.
   Томас объяснил.
   - А-а, праздничные летяги! - воскликнула девушка. Она окинула гондолу взглядом. - Ткань у нас есть. А это что? - Она сорвала с пульта полоску уплотнителя, согнула. - А вот и каркас.
   - Тогда давайте... - проговорил Паниль с лестницы и вдруг умолк.
   На гондолу упала тень. Все разом подняли головы.
   Прямо над капсулой пролетали два огромных дирижаблика, поджав часть щупалец, в то время как остальные волокли по воде здоровые валуны. Один зацепил своим балластом гондолу, и та резко качнулась. Керро вцепился в раму люка, чтобы не свалиться. Валун проплыл мимо, оставляя пенный след на воде.
   - Что они делают? - крикнула Ваэла.
   - Газ, который мы пустили, погубил участок келпа, - ответил Томас. Тебе не кажется, что дирижаблики его защищают?
   - Вон еще летят! - крикнул Паниль.
   Томас и Ваэла глянули, куда он указал. В сотне метров от гондолы поперек ветра шла галсами целая стая золотисто-оранжевых дирижабликов.
   Керро поднялся еще на ступеньку и присел на край люка. Со своего поста он видел, как балластные камни чертят на воде пенные клинья, подскакивают на слоевищах келпа. Широкие паруса дирижабликов хлопали и опадали на каждом повороте, чтобы тут же вновь наполниться ветром. Томас, стоявший внизу у пульта, тоже мог наблюдать их маневры.
   - Только не говорите, что они совсем безмозглые, - заметил он.
   - Может, мы их разозлили? - предположила Ваэла.
   Ее голос, доносившийся до Керро, звучал глухо, будто из древнего бортового мира. Ветер трепал его кудри и бороду, восторг свободы переполнял его. Пандора была прекрасна!
   - Они красивые! - крикнул он. - Красивые!
   За спиной Томаса раздался треск, и тот, подскочив, оглянулся. Оказалось, что он не выключил радио, когда проверял связь, и динамик теперь трещал не умолкая. Это феномен приписывали и дирижабликам, и келпу, но как они это делали?
   Стая почти достигла гондолы. Возглавлявший ее великан тащил свой балласт прямо на капсулу. Томас затаил дыхание. Сможет ли плаз выдержать такой удар?
   - Они нападают! - взвизгнула Ваэла.
   Паниль почти вылез из люка, опираясь одной ногой на последнюю ступеньку лестницы, а коленом другой - на откинутую крышку.
   - Только посмотрите! - кричал он. - Они изумительны! Великолепны!
   - Затащи этого придурка обратно! - рявкнул Томас стоявшей у лестницы Ваэле.
   Не успел он договорить, как поджатые щупальца головного дирижаблика скользнули по куполу, и огромный валун ударил в плазмаглас прямо перед Ваэлой. Та изо всех сил вцепилась в лестницу и крикнула что-то Панилю, но было поздно. Размахивающего руками поэта сбросило с гондолы. Он ухватился за скользнувшее мимо щупальце дирижаблика, и то рефлекторно дернулось вверх. Остальные подтянулись вслед, заключив тело Паниля почти в непроницаемый кокон. Ваэла видела это лишь урывками - гондолу мотало из стороны в сторону под массированным натиском дирижабликов.
   Они нападали!
   Томаса швырнуло в угол между пультом связи и главной панелью. Он увидел только, как пропали ноги поэта, и услыхал вопль Ваэлы:
   - Они схватили Керро!
   Вашими словами Самость может называться "Аваата". Не дирижаблик, не келп, не электрокелп - но Аваата. Так зовется Великое Я на одном из языков вашего зверского прошлого. Аваата. Отыскав в вас это клеймо, Аваата познает, что мы поем одну песню. Друг через друга Аваата и человек познают Самость. Для Авааты нет повторных измерений - результат определен. Сущность неотделима от качества. Таково же и с человеком.
   Аваата. Но не Аваата.
   Именовать - значит ограничить, подчинить. Именовать, не зная собственных ограничений, - значит ограничивать познание. В лучшем случае это ошибка. В худшем - непонимание, краденое клеймо, гибель. Наименовать ложно и действовать далее, сообразуясь с лживым именем, - значит губить, срезать лист духа и подрубать корень. Все суть либо Я, либо Иное. Именование - лишь вопрос близости.
   Аваата суть всевидовое притяжение, чародейство сращения. Длина волны пространства: человек-томас, человек-керро, человек-джессуп, человек-оукс. Аваата заключает отсутствие у себя органа чувств, потребного для распознавания между человеком и клоном. Аваата не полагает это отсутствие слабостью или аберрацией.
   Аваата суть едино дирижаблик и келп, нераздельна и неслиянна. Клетки отличаются, но составляют Единство. До человека Аваата не разделяла. Все суть Самость. Аваата научит вас видеть "я" Другого, видеть человека в клоне.
   Есть сущности, порождаемые именами. Вы храните их в своей речи и страдаете от горя, причиненного ими.
   Скажите просто - их нет. Не клеймо меняйте, но клеймимое. Изгоните их из бытия своего, изгнав прежде из языка. Не знать ложного - суть знание. Потому учитесь. Учиться - значит расти. Расти - значит жить. Учитесь забывать и тем жить.
   "Дом".
   Так зовете вы это место, человек-керро. Аваата омоет твой язык чистотой, чтобы ты мог просклонять это слово и забыть его. Аваата дарит тебе свободу от ожиданий, чтобы ты научился тем знакам, что воспринимает Аваата и что отказывается принимать.
   Так ты научишься Аваате. Ты выше и ниже, неизменность твоей воли суть неразрывность бытия. Смотри - вот лоза, которой Аваата оплетает твой "дом". Держись за нее. Зачерпни воды и пей.
   Ты суть эффект наблюдателя.
   Керро Паниль, переводы из "Авааты".
   И сказал Господь Бог: вот, Адам стал
   как один из Нас, зная добро и зло; и теперь
   как бы не простер он руки своей, и не взял
   также от дерева жизни, и не вкусил, и не
   стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из
   сада Едемского, чтобы возделывать землю, из
   которой он взят. И изгнал Адама, и поставил
   на востоке у сада Едемского херувима и
   пламенный меч обращающийся, чтобы охранять
   путь к дереву жизни.*
   Христианская "Книга мертвых", из корабельных
   архивов.
   [Бытие, 3, 22-24.]
   Последней связной мыслью Керро Паниля было осознание того, что головной дирижаблик, пролетающий в двух метрах над его головой, несказанно красив. Море и ветер обнимали его, он видел, как шевелятся спутанные короткие щупальца и тянутся длинные, те, что, как он знал, привязывали это величественное создание к балластному камню. А потом его тряхнуло, и он невольно уцепился за единственную подвернувшуюся опору - те самые щупальца.
   Керро изучал дирижаблики в теории и знал, что существа эти считаются взрывчатыми, галлюциногенными и ядовитыми для корабельников. Но к реальности все это ни в малой степени его не подготовило. Когда рука его коснулась плоти дирижаблика, мысли Керро заполнило быстро нарастающее электрическое жужжание. Во рту стояла железистая горечь. Ноздри обжигал мускусный аромат неведомых цветов. Но сильней всего страдали его уши - бряцание кимвалов и звон струн состязались с криками птиц и ревом рогов, а на заднем плане тысячи голосов гремели стройным хором.
   А потом отказало чувство равновесия.
   И тишина.
   Органы чувств словно отключились разом.
   "Я умер? Или это все взаправду?"
   "Ты жив, человек-керро".
   Голос походил на голос Корабля. Он был спокоен, слегка насмешлив и слышался не ушами, но мозгом.
   "Откуда мне знать?"
   "Ты ведь поэт".
   "Кто... кто ты?"
   "Я то, что ты зовешь дирижабликом. Я спасла тебя из моря".
   "Прекрасный..."
   "Да! Прекрасный, великолепный, величественный дирижаблик!"
   В голосе звучала гордость и одновременно - все то же веселье.
   "Ты назвала меня... человек-керро".
   "Да, человек-керро-поэт".
   "Почему я должен поверить, что мне это не мерещится, из-за того, что я поэт?"
   "Ты доверяешь своим чувствам".
   Слова эти как будто отворили дверцу. Керро ощутил цепкую хватку щупалец, порывы ветра на обнаженной коже, вестибулярный аппарат подсказывал ему, что дирижаблик кренится, меняя галс. Перед глазами маячила мутно-золотая стена, и Керро знал, что лежит на спине в колыбели щупалец, а над ним нависает тело дирижаблика.
   "Что ты сделала со мной?"
   "Коснулась твоей души".
   "Как..."
   И снова Керро пережил жестокую атаку на все органы чувств разом, но теперь в ней просматривался ритм. Он ощущал модулированные сигналы, слишком краткие, чтобы восприниматься сознательно. Перед глазами мелькали разрозненные картинки, и Керро знал, что смотрит на океан глазами дирижаблика... и видит капсулу, с которой свалился. Он цеплялся за эти ощущения, как за ускользающий рассудок, потому что за гранью восприятия маячило безумие...
   И снова штурм прервался с пугающей внезапностью.
   Керро лежал, тяжело дыша. Это было все равно что воспринять в один миг все прекраснейшие стихи, когда-либо написанные человеком.
   "Ты - мой первый поэт, и через тебя я познаю их всех".
   Керро почувствовал в этих словах зерно изначальной истины.
   "Что ты делаешь со мной?" - спросил он, так же, как мысленно говорил с Кораблем.
   "Стремлюсь предотвратить гибель человек и Самости".
   Очень разумно. Но Керро никак не мог подобрать ответ. Все, что приходило ему в голову, казалось ничтожным. Отрава из гондолы убивала келп и дирижабликам, зарождавшимся в море, это определенно не нравилось. И все же дирижаблик спас человека. Керро пришло в голову, что этот неслышный голос сможет объяснить ему отношения между келпом и дирижабликами.
   Но, прежде чем он сформулировал ответ, сознание его заполнила нераздельная вспышка:
   "Дирижаблик-я-келп-я-воедино".
   Как в тот раз, когда Корабль спросил его о Боге. Керро ощутил касание той же изначальной истины.
   "Поэт знает... - Мысль кружила в его сознании, пока Керро и сам не запутался, кому она принадлежит - ему или дирижаблику. - Поэт знает... поэт знает..".
   Керро купался в этих словах, покуда не осознал, что беседует с дирижабликом на неизвестном ему языке. Мысли рождались... он понимал их... но ни один из известных ему языков не соответствовал логической структуре их диалога.
   "Человек-керро, ты говоришь на забытом языке своего зверского прошлого. Как ты говоришь на нем, я говорю языком скалы".
   Прежде чем Керро успел ответить, щупальца ослабили хватку. Ощущение было самое необыкновенное: он был одновременно самим собой и щупальцами и цеплялся за Аваату, как цепляются за остатки здравого рассудка. Только любопытство спасало его от безумия. Что за любопытный опыт! Какие стихи он породит! Керро ощутил, что несется высоко над морем, и засмотрелся на пену, окаймлявшую огромные листовидные слоевища. Страха не было, только неутолимое любопытство. Он упивался всем, что видел, чтобы сохранить и передать остальным.
   Ветер бил в лицо. Керро вдыхал его, видел, чувствовал. Он узрел под собою сплошную массу дирижабликов, и на глазах его они разошлись, точно лепестки огромного цвета, открывая гондолу внизу - сверкающий купол и оранжевые лепестки.
   Щупальца ласково и уверенно опустили его в сердцевину цветка, в разверстый люк гондолы, и последовали за Керро, расплетаясь по стенкам. Он знал, что находится внутри, вместе с Ваэлой и Томасом, - и все же видел с высоты, как вновь смыкаются лепестки.
   Его окружало апельсиновое сияние, и сквозь плазовые стенки Керро видел, как дирижаблики опутывают гондолу щупальцами.
   На разум его вновь обрушилась волна ощущений, но в этот раз она была слабей, и в промежутках между наплывами он сохранял ясность мысли. Да, Томас и Ваэла были рядом - оцепеневшие, не то в ужасе, не то без сознания.
   "Помоги им, Аваата!"
   Даже боги, казалось бы, бессмертные,
   живы, лишь покуда нужны смертным.
   Завет Оукса.
   Оукс забулькал и захрапел во сне. Туша его распласталась по подушкам на длинном диване, стоявшем под фреской на крытой галерее в Редуте. Сквозь плаз сочились багровые лучи встающей над морем Реги.
   Легата отодвинулась от Оукса, осторожно вытянула рукав своего комбинезона из-под его голого бедра. Ступив на прозрачный плазовый пол, она глянула на искрящиеся под деньсторонним светом гребни волн. Море бурлило, на горизонте волны сливались в сплошную белопенную черту. Ничем не сдерживаемое буйство казалось Легате отвратительным.
   "Может, я просто не создана для естественной среды".
   Она натянула комбинезон и застегнула "молнию". Оукс продолжал храпеть и фыркать во сне.
   "Я могла бы удавить его прямо в этих подушках и бросить тело демонам. Кто бы заподозрил?"
   Никто, кроме Льюиса.
   Она едва не воплотила эту идею в жизнь. Всю ночь Оукс изощрялся над ней. Один раз она уже обхватила его грудную клетку, покуда он трудился, потея и бормоча что-то, но так и не заставила себя убить. Даже Оукса.
   Волны накатывали на берег. Этим утром вода поднялась высоко, земля сильней дрожала под ударами прибоя, и в гуле слышался скрежет камня о камень. Должно быть, снаружи стоит настоящий грохот, если шум так хорошо слышен здесь.
   "Работа волн и скал - делать песок, - подумала она. - Почему я не могу трудиться так же... безоговорочно?"
   Ответ пришел тут же, словно она уже несчетное число раз спрашивала себя об этом. "Потому что скала не умирает, когда ее перемалывает в песок. Это перемена, а не погибель".
   Ее взгляд, взгляд художника, искал хоть малую толику порядка в пейзажах за плазмагласом, но находил лишь хаос, прекрасный, но пугающий. Что за контраст с миром и порядком корабельных аграриумов!
   На пустыре по левую руку виднелось взлетное поле для челноков и вздутая полоса крутого перехода от станции к Редуту. Это была идея Льюиса - вынести взлетное поле за пределы периметра, чтобы перекрыть туннель, если агрессор явится из Колонии.
   Легата обнаружила, что скучает по мерному качанию слоевищ келпа в заливе, но келп отступал... отступал.
   По спине ее пробежали мурашки.
   "Несколько суток", - обещал Оукс.
   Она закрыла глаза и увидела собственную фреску и указующий перст, направленный прямо ей в душу.
   "Ты убиваешь меня!" - говорил он.
   Как бы отчаянно ни трясла Легата головой, голос не унимался. Против своей воли она подошла к раздатчику и добыла себе рюмку. Пальцы ее не дрогнули. Потягивая спиртное, она вернулась к плазовой стенке и смотрела, смотрела, как волны пробивают себе дорогу через пляж к прибрежным скалам. Прежняя отметка высокой воды осталась в дюжине метров от нынешней. "Интересно, - подумала Легата, - не стоит ли разбудить Оукса?"
   Над пляжем близ взлетного поля внезапно опустился почти до земли, сбросив запас газа, одинокий дирижаблик. Из караулки выскочила женщина-часовой, вскинула на плечо тяжелую лазпушку, но заколебалась. Легата затаила дыхание, ожидая вспышки оранжевого пламени и гулкого взрыва. Но женщина стрелять не стала. Она опустила оружие и только следила за хрупким дирижабликом, пока тот не обогнул охраняемую территорию.
   Легата перевела дух.
   "Что случится, когда нам некого будет убивать?"
   Когда она смотрела на пейзаж за окном, мечты Оукса о планете-саде теряли всякую привлекательность. Когда он говорил об этом, все казалось таким естественным, таким близким, но...
   "Как же Комната ужасов?"
   Это был симптом болезни. В отсутствие нервоедов и рвачей... или келпа... не пойдут ли люди друг против друга, сбиваясь в племена?
   Вдалеке проплыл еще один дирижаблик.
   "Он мыслит".
   И исчезающий келп. Оукс не ошибся - она читала отчеты неудачных экспедиций по изучению подводного мира.
   "Он тоже мыслит".
   Там, в глубине, таился разум, тянувшийся к Легате из-за пределов ее тюрьмы, ее царства фантазии, куда Оукс в недоверии своем никогда не ступит.
   "Восемьдесят процентов площади планеты покрыто водой, а мы даже не знаем, что там творится!"
   Она позавидовала ученым, рисковавшим своими жизнями (и терявшим их) на морском дне. Что они открыли там?
   Два огромных валунов на берегу столкнулись с грохотом. Легата подпрыгнула от неожиданности и глянула на залив. Воды начали отступать, так же поспешно, как только что накатывали.
   "Странно".
   К барьеру скал под стенами Редута прибило не одну тонну валунов, и большую часть из них Легата видела внизу. Многие поражали размерами.
   "Какая мощь таится в волнах..."
   - Легата...
   Резкий голос Оукса, внезапное его прикосновение испугали Легату. Пальцы ее сжались, и рюмка лопнула. Легата недоуменно уставилась на свои изрезанные пальцы, стекающую кровь, застрявшие в ладони осколки стекла.
   - Садись сюда, милая моя.
   В эту минуту он был только врачом, и за это Легата была ему благодарна. Оукс вынул осколки, потом обмотал ее руку клеткопластырем из раздатчика у комконсоли, чтобы остановить кровотечение. Прикосновения его были уверенными, но осторожными. Закончив, он потрепал Легату по плечу.
   - Вот так. Тебе бы...
   Прерывая его, зажужжала консоль.
   - Колонии конец. - Это был Льюис.
   - Что значит - конец? - взвился Оукс. - Как может вся...
   - С пролетающего челнока виден только кратер на месте Первой лаборатории. Всюду кишат демоны, люки, ведущие на нижние уровни, взорваны... - Льюис пожал крохотными на экранчике консоли плечиками.
   - Это... это же тысячи людей. И все... мертвы?
   Легата не могла смотреть Льюису в лицо даже на экране. Она тихонько обошла диван и встала у плазовой стены.
   - За герметичными люками еще может кто-то оставаться, - ответил Льюис. - Как спаслись мы, когда...
   - Я знаю, как вы тут спасались! - взревел Оукс. - Что ты предлагаешь?
   - Я не предлагаю ничего.
   Оукс, заскрипев зубами, треснул по консоли кулаком.
   - А тебе не кажется, что Мердоку можно поручить вытащить оставшихся?
   - С какой стати рисковать челноками? Рисковать последним верным человеком?
   - Ну да, да... Говоришь, кратер?
   - Одни развалины. Похоже, там поработали лазпушками и резаками по пластали.
   - Они... там челноков не осталось?
   - Перед отлетом мы вывели из строя все.
   - Да-да, конечно, - пробормотал Оукс. - Цеппелины?
   - Ничего.
   - Вы с Мердоком вроде бы утверждали, что очистили комплекс Первой? Все оттуда вывезли?
   - Похоже, бунтовщики решили, что там остался запас "порыва". Они захватили оставшееся радио. Требовали помощи... от корабля.
   - Они не... - Оукс не смог договорить.
   - Корабль не откликался. Мы следили.
   Тело босса сотряс тяжелый вздох.
   - Сколько человек мы потеряли? - поинтересовалась Легата, не оборачиваясь.
   - Один Корабль знает! - Льюис запрокинул голову и расхохотался.
   Оукс прервал связь.
   Легата стиснула кулаки.
   - Как он может смеяться вот так...
   Она покачала головой.
   - Нервы, - буркнул Оукс. - Истерика.
   - Это не истерика! Он же в восторге!
   - Успокойся, Легата. Тебе надо отдохнуть. Дел у нас еще много, а мне нужна твоя помощь. Мы спасли Редут. У нас остались почти все запасы продовольствия и куда меньше едоков. Радуйся лучше, что ты жива.
   "Эта тревога в его голосе, во взгляде..." Почти можно поверить, что он ее любит.
   - Легата... - Оукс потянулся к ней.
   Она отстранилась.
   - Колония погибла. Следующие на очереди - келп и дирижаблики. А потом кто? Я? - Она слышала свой голос, но слова слетали с языка будто против ее воли.
   - Ну, Легата! Если ты плохо переносишь алкоголь, тебе лучше не пить. Он покосился на осколки стекла. - Особенно в такой ранний час.
   Легата метнулась прочь, слыша, как Оукс по интеркому вызывает клона-уборщика, и ей казалось, будто все ее надежды разбились этим утром, а осколки потерялись в стеклянном блеске волн.
   "Что могу я с ним сделать?"
   Человек, знаешь ли ты, как интересны
   слова твои? У Авааты нет бога. Откуда он у
   вас? У Авааты есть Самость и есть вселенная
   пребывания. У вас же есть Бог. Где вы нашли
   его?
   Керро Паниль, переводы из "Авааты".
   Томасу и Ваэле показалось, что дирижаблики возвращаются для новой атаки. Раджа попытался закрыть люк и обнаружил, что тот заклинило. Ваэла то требовала, чтобы он поторопился, то спрашивала, не видать ли Керро.
   В небе стояли оба солнца, и вода блестела, как зеркало. Гондолу так мотало по волнам, что у Ваэлы кружилась голова.
   - Что они с ним сделают? - воскликнула она.
   - Да Корабль их знает!
   Томас рванул крышку люка, но та даже не шевельнулась. Во время первой атаки, когда капсулу дергало из стороны в сторону, что-то попало в механизм.
   Томас вгляделся в летящие против ветра дирижаблики. Один поджал щупальца под самый газовый мешок - может, держит там Паниля? Гондолу тем временем отнесло от погибшего келпа в живую зеленую поросль. Под блестящими слабо подергивающимися слоевищами не было видно воды.
   - Они возвращаются! - крикнула Ваэла.
   Томас оставил надежду справиться с люком и нырнул обратно в гондолу.
   - Держись за кресло! - сказал он Ваэле и последовал собственному совету, не сводя глаз с надвигающейся оранжевой лавины.
   - Что они делают? - прошептала Ваэла.
   Вопрос был, конечно, риторический. Оба подводника видели, как в последний миг дирижаблики замедлили ход и, словно по сигналу, отвернули мембраны парусов от ветра, заключая гондолу в объятия щупалец.
   Ваэла выскочила из кресла, но, прежде чем она успела сделать хоть шаг, как стая дирижабликов рассредоточилась, и в люк опустился Керро Паниль.
   Девушка попыталась уклониться от скользнувших ему вслед цепких щупалец, но они нашли ее. Колкие сухие кончики скользнули по ее лицу, и внезапно Ваэлу охватила какая-то пьяная развязность. Она ощущала свое тело, осознавала, где находится - в гондоле, повисшей в колыбели из сплетенных щупалец, - но все это не имело значения по сравнению с радостью, что волной бежала по всем ее жилам. И она понимала, что источником этого восторга был Паниль, а не дирижаблики.
   "Аваата? Что такое Аваата?"
   Мысль вроде бы принадлежала ей, но решить было трудно.
   Верх путался с низом. Все вокруг плыло.
   "Я схожу с ума!"
   Все жуткие байки о ядовитых, вызывающих бред дирижабликах всплыли в памяти враз, и Ваэла хотела завизжать, но голос не подчинялся ей.
   А радость все лилась в нее, и Паниль нашептывал что-то успокоительное на ухо.
   - Все хорошо, Лини...
   "Откуда он взял эту кличку? Меня так в детстве звали! Ненавижу!"
   - Не надо ненавидеть себя, Лини.
   От радости было некуда деться. Ваэла расхохоталась, но сама себя не слышала.
   Внезапно наваждение отступило. Она поняла, что Керро Паниль лежит рядом с нею, нагой, прижавшись горячим боком.
   "Где моя одежда?"
   Неважно.
   "У меня галлюцинации".
   А все Томас виноват. Это он приказал ей соблазнить поэта. Она отдалась мечте, стальному жару вошедшего в нее Керро, его ласкам. И цепкие щупальца непрестанно скользили по ее телу, исследуя его, одаряя видениями взрывающихся звезд. Это тоже было неважно - всего лишь бредовые видения. Остался только восторг, экстаз.
   Для Керро Паниля медленный ток ощущений прервался, когда он увидел Ваэлу. Он ощущал одновременно свое тело и тело дирижаблика. Ветер бил в его паруса. А потом он услышал песню, неспешный сладострастный гимн, и тело его двигалось в унисон танцу гибких щупалец. Его тянуло к Ваэле. Руки поэта коснулись ее плеч, ее волнующей плоти. Он снимал с нее комбинезон, а она не пыталась ни помочь, ни помешать ему, и только покачивала бедрами в такт чувственному пению, не остановившись, даже когда комбинезон соскользнул с нее.
   И удивительней всего было вот что: Керро видел ее прекрасное тело и в то же время взлетающий над морем прекрасный оранжево-золотой дирижаблик, и Хали, раскинувшуюся в теплом золотом сиянии под кедрами корабельного сада. Изумление наполняло его, когда он скинул собственные одежды, и притянул Ваэлу к себе.
   "Корабль? Корабль, это ли женщина, ради которой я берег себя?"
   - Почему ты призываешь Корабль, когда можешь спросить собственное человечество?