Хесс Нора. Очарование нежности

   Когда Трэй, взяв ее за руку, потащил за собой, девушке стало стыдно. И чего это она раскапризничалась, как малое дитя? Ничего, не умрет, если одну ночь проведет у Сондерсов на ранчо. Молодой человек схватился за натяну­тую веревку и двинулся вперед. Лэйси на негнущихся, занемевших от холода ногах поспе­шила за ним.
   Когда они вошли в прихожую и на них дохнуло домашним теплом, она едва не упала. В гостиной были Булл Сондерс и Руби. Будто во сне, до нее донесся голос Трэя, обращенный к женщине:
   – Скорее разожги огонь в камине! Мы умираем от холода.
   Булл, хмыкнув, поднялся с кресла:
   – Я знал, что ты когда-нибудь приволо­чешь сюда свою шлюху.
   – А я знал, что ты, вопреки моему запрету, приволочешь сюда свою, – отпарировал тот. —А теперь живо поднимайте свои зады с кресел и дайте нам обогреться.
   Сондерс-младший довел девушку до кресла, где только что сидела Руби, и бережно усадил ее. Встав на колени, он торопливо стал сни­мать с нее обувь. Когда молодой человек, забравшись к ней под юбку, начал стаскивать с нее чулки, она вяло запротестовала. Сняв чул­ки, Трэй внимательно осмотрел кожу на ее ногах.
   – Слава Богу – розовые. Значит, кровь в них движется. А то я боялся, что уже побелели. Тогда все – ты бы без ног осталась. Но, пре­дупреждаю, как только они начнут отходить, боль будет адская.
   Когда молодой человек принялся массиро­вать ей лодыжки и икры, Лэйси убедилась, что он был прав, как никогда. Как только ногам стало немного лучше, появилась такая боль, словно ей в кожу разом впились сотни, тысячи крохотных иголочек. Девушка готова была кри­чать во все горло, но ее останавливало присут­ствие двух главных ее врагов. Им она никак не могла доставить такого удовольствия.
   Однако Трэй все прекрасно понял по ее глазам, в которых застыла мука.
   – Руби, – велел он, – ну-ка быстро прине­си сюда полстакана виски.
   С мрачным видом Руби отправилась на кухню. Когда она принесла виски, молодой человек всучил стакан Лэйси.
   – Пей, – приказал он.
   Та механически поднесла стакан к губам и сделала большой глоток. Жидкость клубком пламени прошла по пищеводу. Девушка закаш­лялась. По щекам полились слезы.
   Трэй недоуменно глядел на нее.
   – Ты что, ни разу в жизни виски не про­бовала? – ошарашенно спросил он.
   – Нет, в таком виде никогда. Если у меня случалась простуда, папа давал мне немного, но в разбавленном виде, с горячей водой и сахаром.
   Трэй покачал головой. Она была первой из знакомых ему проституток, которая не могла пить виски как воду.
   Постепенно боль куда-то отошла, и Лэйси стало даже как-то не по себе в ее тулупчике, который она до сих пор так и не сняла. Виски возымел действие – в голове заклубился легкий туман. Больше всего ей сейчас хотелось улечься в постель, но девушка стеснялась прямо заявить об этом.
   «Этот Трэй… он же наверняка начнет ко мне приставать! Нет, я буду спать здесь, в крес­ле. Боже, до чего же тяжелая у меня голова. И веки слипаются…» – думала она.
   – Мне кажется, твоей женушке, – Булл не мог произнести это слово без злобы, – уже давно пора в кровать.
   Парень бросил на отца испепеляющий взгляд и, взяв Лэйси за руку, помог ей подняться на ноги.
   – Нет, нет, – запротестовала она, пытаясь высвободить руку. – Я буду спать здесь, в крес­ле.
   – Не дури! – коротко бросил он, и не со­бираясь ее отпускать. Вдруг Трэй вскрикнул от боли и неожиданности: детский кулачок Лэйси угодил ему прямо в глаз.
   При виде такой картины Булл разразился смехом, а Руби гнусно захихикала. Парень рывком вытащил жену из кресла и повел ее через небольшой холл. Собственные ноги уже не держали девушку. Остановившись перед тя­желой дубовой дверью, Трэй пнул ее ногой и втолкнул свою захмелевшую супругу в комнату.
   – Это комната моей матери, – голос Трэя прозвучал заметно мягче.
   Словно сквозь пелену Лэйси увидела, что находится в спальне, принадлежавшей, несомненно, женщине. Покрывало в цветочек очень гармонировало с портьерами на окнах. Туалет­ный столик, стол побольше и кресло отлича­лись изяществом, а небольшой камин у стены был облицован белым мрамором.
   Уже много позже она узнала, скольких тру­дов стоило сыну отбить эту комнату у отца, чтобы у матери в этом жутком аду был свой уголок, где она могла находиться в относитель­ном покое и безопасности. Двери здесь были крепкие и замок хоть куда. С того дня, как он был врезан, Булл поставил крест на интимной близости со своей супругой.
   Трэй помог Лэйси снять тулупчик, затем принялся расстегивать пуговицы ее лифа. Она слабо и безрезультатно отбивалась от него. А он только посмеивался.
   – Девочка, да ты лыка не вяжешь, – заключил он. – Поэтому стой себе тихо и дай мне снять с тебя это платье. Потом можешь отправляться в постель.
   Лэйси бросало из стороны в сторону. Ей казалось, что вся комната медленно и плавно кружится. Едва муж стащил с нее платье, как она без сил упала к нему в объятия. Он, хмыкнув, взял Лэйси на руки и отнес на постель, одной рукой исхитрившись откинуть покрывало. Прежде чем укрыть Лэйси одеялом, Трэй пару минут просто стоял и смотрел на нее. Глаза его наслаждались шелковистой кожей ее плеч и восхитительной грудью, наполовину скрытой лифом. Роскошные каштановые кудри, разметавшиеся по подушке, обрамляли нежное, тонкое лицо.
   Глядя на ее полураскрытые во сне губы, Трэй с болью подумал, скольким же мужчинам она предоставляла возможность пользоваться этой красотой.
   Шумно вздохнув, он раздраженно скинул свои сапоги и разделся донага. Осторожно скользнув под одеяло – не дай Бог невзначай коснуться Лэйси, – парень вытянулся на постели. Нет, он не собирался овладевать ею сейчас, в ее теперешнем состоянии. Это должно случиться никак не под влиянием виски. Его законная жена должна отдаться ему трезвой и желать его столь же страстно, как и он.
   Заснул Трэй не сразу. Восхитительный аромат тела Лэйси щекотал его ноздри и будил недвусмысленные желания, настолько сильные, что были минуты, когда ему едва удавалось себя обуздать.
 
   В полудреме Лэйси натянула одеяло на похолодевшие плечи. Как приятно лежать на этом матрасе, словно в перьях утопаешь! «Дей­ствительно, эта кровать Джасперса очень удоб­ная», – подумала девушка. Но она что-то не припоминала, чтобы раньше ей приходилось переживать что-либо подобное.
   Постепенно ноздри ее уловили совершенно непривычный запах. Это был запах природной свежести и умытости. Лэйси насторожилась. «Куда же делся знакомый аромат сушеных лепестков розы, исходящий от жесткой подуш­ки?»
   Пробудившись ото сна, девушка почувство­вала, что в постели она не одна. События прош­лого вечера постепенно складывались в цель­ную картину. И Лэйси вспомнила, как все было. Сначала они пробирались сквозь снежную бурю. Потом Трэй возвращал жизнь ее онемевшим от холода ногам. Потом виски, который он заста­вил ее выпить и… страшное желание спать.
   Она невольно ахнула при воспоминании, как Трэй стаскивал с нее платье и нес на руках в кровать. А вот что было потом, ей вспомнить не удавалось. Что же все-таки произошло? Неужели у них с Трэем что-то было? «Но ведь, если бы произошло, то я бы, наверное, и чувствовала себя не так… ну „там“?.. А „там“ ни­каких новых ощущений – все, как обычно».
   Лэйси заставил вздрогнуть знакомый сон­ный голос:
   – Доброго вам утра, миссис Сондерс. Как вы себя сегодня с утра чувствуете? – Трэй тихо рассмеялся. – Полагаю, ни охнуть, ни вздох­нуть…
   Девушка повернулась на бок.
   – С какой это стати я должна плохо себя чувствовать? И вообще, что ты хочешь этим сказать? – спросила она, глядя в его насмеш­ливые, хитрые глаза.
   Посмотрев на ее чуть обиженную и не на шутку обеспокоенную физиономию, молодой человек понял, что ее сейчас мучило.
   Прогнав с лица веселость, он очень серьез­но произнес:
   – Да, ночью у тебя был праздник.
   Кровь отлила от лица девушки. Так, зна­чит, все-таки «было»!
   В Трэе поднялась волна раздражения. Чего она придуривается? Бессчетное число раз Лэйси спала с теми, кого теперь и не вспомнит, а то, что ее законный муж овладел ею ночью, заставляет ее, видите ли, искренне негодовать.
   Рот его искривился в усмешке.
   – Только, ради Бога, не пытайся внушить мне, что у тебя «этого» еще никогда ни с кем не было. Что, это так ужасно отдаться собствен­ному мужу? Тогда я готов заплатить тебе за такую неприятность. Какова твоя такса за ночь?
   Он приподнялся на локте. Простыня съеха­ла вниз, обнажив его тело почти до пояса. Девушка невольно уставилась на его широкую грудь. Завитки темных волос, покрывавшие ее, сужались и тоненькой полоской исчезали под одеялом. Это зрелище настолько захватило ее, что она даже не восприняла его оскорбление.
   – Ты же голый! – негодующе воскликнула Лэйси и попятилась к краю кровати, Трэй, доведенный почти до помешательства ее пове­дением, не помня себя, сграбастал ее и пова­лил на спину, возбужденно шепча:
   – Да как ты можешь обвинять родного мужа в том, что он голый с тобой в постели? Ты ведь в своей жизни уже сотню голых мужиков пере­видала!
   Девушка отчаянно замотала головой, но прежде, чем она успела открыть рот, он уже душил ее своими поцелуями.
   Лэйси попыталась уклониться от его страст­ных, ищущих губ, от его вездесущего языка, но Трэй, сжав ее голову в ладонях, не давал ей даже пошевелиться.
   Поцелуй этот, казалось, длился целую веч­ность. Вдруг девушка ощутила уже знакомую ей слабость, поднимавшуюся откуда-то изнутри. Она понимала, что нужно что-то делать, что нельзя позволять ему так себя вести, когда его сильная рука сбросила с плеча бретельку ее сорочки. По телу девушки прошла волна холо­да. Ненасытные губы покинули ее уста и те­перь ласкали ее грудь: сосок одной из них уже погрузился в сладостный жар его рта…
   Она едва слышно простонала, когда доселе неизвестные ей ощущения окатили ее теплой, восхитительной волной, отдаваясь в каждой клеточке, в каждом нерве. Трэй спустил ее сорочку до самого пояса и вот уже другой со­сок блаженствовал в сладкой неге. Лэйси, не­вольно закинув голову, прижала к себе Трэя. Их разгоряченные тела переплелись. Они обжигали друг друга своим дыханием. К мо­менту, когда он раздел ее совсем, она уже была настолько заворожена, порабощена его ласками. Все куда-то исчезло, унеслось: и ее стойкая неприязнь к нему, вызванная его равнодушием, и то, что он считал ее падшей. Девушка знала лишь одно – в ней росла боль, утолить кото­рую мог лишь один Трэй. Когда молодой чело­век раздвинул ей ноги и встал между ними на колени, она широко раскрытыми глазами уста­вилась на зримое воплощение поднимавшейся в нем мужской силы. «Неужели все мужчины созданы такими?» – подивилась она.
   Трэй склонился над ней. В следующее мгно­вение из груди Лэйси вырвался короткий вскрик. Охваченная сладкой, болезненной сумятицей боли и восторга, она услышала, как он шепотом выругался и тело его внезапно замерло. Бормоча что-то, словно в чем-то ее упрекая, он медленно задвигался, где-то непривыч­но глубоко внутри нее.
   – Прости меня, Лэйси, милая, я ведь и правда не знал. Все теперь будет совсем по-другому, клянусь тебе.
   Сильное тело Трэя артистически равномерно поднималось и опадало, и Лэйси вдруг, во внезапном озарении поняла, что это ей неопи­суемо приятно.
   По тому, как напрягались ее плечи, он все понял и задвигался быстрее, стараясь войти в нее как можно глубже.
   – Забирай меня, Лэйси, – в блаженстве и восторге зашептал он. – Забирай меня всего, без остатка.
   Лэйси подалась ему навстречу. Обхватив ладонями изящные, миниатюрные ягодицы любимой, он еще плотнее прижал ее к себе. Прильнув к Лэйси, Трэй раскачивался над нею, пока тело ее не отозвалось волнами судо­рог. Он задвигался быстро, дерзко, и вот в пароксизме страсти, в судорожном рывке Лэй­си изогнулась, словно бросаясь ему в объятия, и из разверстых уст обоих одновременно вы­рвался восторженный вскрик, возвестивший о пике переживаемого блаженства. Вслед за этим их накрыла волна беспомощности, сладостной и мучительной…
   Не в силах пошевелиться от только что пережитого потрясения, она лежала на спине, и ей казалось, что тело ее стало легким, как пушинка. Пышущая жаром голова Трэя приль­нула к ее плечу. Он тяжело дышал. Она даже чувствовала, как билось его сердце.
   «Что я наделала»? – спросила себя Лэйси. В этом ее безмолвном вопросе застыл упрек.
   «Ты отдала свою невинность человеку, ко­торый тебя не любит, – подсказал ответ ее внутренний голос. – Что ты теперь станешь делать?»
   «Отправлюсь домой и постараюсь позабыть об этом», – подумала она, страшась в душе того момента, когда ей придется встретиться лицом к лицу с Буллом и Руби. Стоны Трэя и скрип кровати слышны были, наверное, даже в Маренго, и эти двое не могли не догадаться о том, что происходило в спальне.
   «А как будет он относиться ко мне теперь? Станет ли опять избегать меня? Посмеется надо мной?» Может, ее невинность – для него всего лишь повод поставить еще одну зарубку на своем ремне?
   Пока Лэйси предавалась этим грустным раздумьям, Трэй, поднявшись на локте и пригладив ладонью влажные волосы, стал смотреть на нее.
   – Почему ты не сказала мне, что ты дев­ственница? Как ты могла терпеть все то, что я говорил тебе? Ты что, собираешься в буду­щем отомстить мне за это? Лэйси, я никогда не хотел причинять тебе боль.
   – Я не думаю ни о какой мести, – тихо ответила она. – Ты же был в полной уверенности, что перед тобой одна из девок Великан­ши Джойси! Мне не хотелось разубеждать тебя. Да ты все равно бы мне не поверил – ты же привык с ходу создавать впечатление о людях.
   – Больше такого не повторится, во всяком случае с тобой, – Трэй улыбнулся и дотронулся до припухшего правого глаза. – Спорить могу, что ты мне синяк поставила.
   Лэйси, приглядевшись, вдруг рассмеялась. Ее муж действительно мог похвастаться настоящим синяком. Как же он объяснит это своим друзьям?
   – А ты ведь довольна, злючка противная, —сказал Трэй, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.
   Лэйси почувствовала, что он снова взвол­нован и, хотя не прочь была опять ощутить на себе присутствие его мужественности, не хоте­ла, чтобы Трэй подумал, что их отношения кардинально изменились. Необходимо было вы­ждать некоторое время и убедиться в том, что он действительно способен кое-что изменить в своем образе жизни и распроститься с той певичкой. Лэйси не верила, что он вдруг воспы­лал к ней любовью, но в его готовности уважительно относиться к своей законной жене она не сомневалась. Нет, Лэйси никогда не уподо­бится тем женщинам, которые сквозь пальцы смотрят на то, что их мужья «ходят на сторо­ну».
   Улучив момент, она оттолкнула Трэя и, прежде чем он успел удержать ее, вскочила на ноги.
   – Не уходи, дорогая, – подлизывался он. – Иди ко мне. Я просто с ума схожу.
   – Я тоже! – отпарировала она, – мне тоже не по себе. Только по другой причине.
   Трэй смотрел на ее обнаженное стройное тело и на то, как она поспешно надевала на себя все, что он в порыве желания сорвал с нее. Затем перевел взгляд на пятна крови, алевшие на простыне. Это зрелище несколько охладило его пыл и вызвало укоры совести, по той при­чине, что он был так груб с ней.
   – Прости меня, Лэйси, – тихо сказал он. – Сильно болит?
   – Достаточно, – отрезала Лэйси, держа перед собой платье и безуспешно пытаясь раз­гладить на нем складки. Булл Сондерс и Руби наверняка подумают, что их близость гроша ломаного не стоит, раз она даже не удосужи­лась снять с себя платье.
   Трэй, видя, что его жена не в духе, прого­ворил:
   – Моя мать тоже была небольшого роста. Там, в шкафу висят ее платья, может быть, подберешь что-нибудь для себя.
   Лэйси удивленно посмотрела на него. Мэтт говорил ей, что он обожал свою мать.
   – Ты действительно этого хочешь?
   – Ты же моя жена, – без обиняков ответил Трэй. Тон, каким это было сказано, мгновенно убедил Лэйси в том, что вряд ли такое предло­жение последовало бы, будь на ее месте другая женщина.
   Лэйси распахнула двери огромного шифонь­ера. Платьев здесь было не так много, однако все они, без исключения, понравились ей: в них было не стыдно показаться где угодно.
   Она выбрала платье глубокого зеленого цвета с белым атласным воротником и манжетами. Сидело оно на ней отлично, как влитое.
   – Ты такая красивая в нем. Оно так идет тебе. – Повернувшись, Лэйси увидела, как Трэй улыбнулся ей печальной улыбкой.
   – Спасибо, – ответила она. Подойдя к окну, Лэйси раздернула тяжелые портьеры.
   На улице было бело и спокойно. За ночь ветер успокоился. Прекратил падать и снег, но зато теперь его было на целый фут боль­ше. «Да, придется попотеть, прежде чем добе­решься до коттеджа Джасперса», – подумала она.
   – Ты что, подниматься не собираешься? – Лэйси повернулась и посмотрела на мужа, ко­торый продолжал лежать, закинув руки за голо­ву. Ей захотелось попросить его прикрыться.
   – Я не знаю, буду ли я сегодня вообще вставать, – отозвался он. – Прекрасный день, располагающий к тому, чтобы просто повалять­ся в постели. А что ты собираешься делать?
   Не требовалось особой проницательности для того, чтобы понять, как бы Трэй предпочел провести этот день.
   Но, поскольку в намерения Лэйси это не входило, она ответила:
   – Первое – отправиться домой. Потом – обычные дела. А после этого хочу что-нибудь испечь: на той неделе Энни принесла мне поч­ти целый бушель яблок, поэтому я хочу испечь яблочный пирог для Мэтта и для себя. Эко­номка постоянно пичкает его мексиканскими разносолами, а он мечтает о нормальной аме­риканской кухне.
   На мгновение муж опешил, потом уселся в постели.
   – Я не понимаю, что значит «отправиться домой»? – взвинченно спросил он. – Ты уже дома.
   – Дома? И ты называешь домом эту тюрь­му, где даже стены источают злобу? Я бы здесь просто задохнулась и умерла.
   Трэй некоторое время не говорил ни слова.
   – Ты права. Никакой это не дом, – тихо произнес он. – И никогда им не был. Это просто памятник, который соорудил себе Булл Сондерс.
   Вдруг Трэй резко сменил тему:
   – Тебе Мэтт очень нравится, да?
   – Да, он мне действительно нравится. Не могу себе даже представить, что было бы со мной тогда, когда твой отец выставил меня вон. У меня нет ни капельки сомнений в том, что Мэтт спас мне жизнь.
   Помолчав минуту, Трэй сказал:
   – Он ведь тебе в дедушки годится.
   Лэйси рассмеялась.
   – Ну, так уж и в дедушки… Вот в отцы – другое дело!
   Она пристально посмотрела на мужа:
   – Уж не думаешь ли ты, что у меня с ним роман?
   Трэй отвел глаза:
   – Я очень многим ему обязан за то, что он тогда заботится о тебе.
   – То, что он заботится обо мне, никакого отношения к тебе не имеет. Мэтт из тех людей, которые мимо бродячей собаки не пройдут, не накормив ее.
   – А я, по-твоему, пройду? – он сердито поднял брови.
   – Понятия не имею, на какие подвиги ты способен. Я ведь тебя не знаю.
   – Могла бы и знать, если бы хотела.
   – Я не собираюсь ничего узнавать. Если сочтешь нужным, сам себя проявишь.
   – Ты имеешь в виду то самое условие, которое мне поставила?
   – Именно.
   – Значит, ты не уступаешь, женщина?
   – Нет, если уверена, что права.
   – А права ты, разумеется, всегда? – ворч­ливо переспросил Трэй.
   Лэйси широко улыбнулась ему:
   – Большей частью да.
   Молодой человек опустил ноги на пол и поднялся с кровати. Она невольно ахнула —разгуливает перед ней в чем мать родила, и хоть бы что! Он прошел в другой конец комна­ты, где лежали его вещи, и стал одеваться.
   – Привыкай видеть меня в моем естествен­ном обличье, женушка, – усмехнулся Трэй, видя ее смущение. – Тебе еще очень много раз при­дется наблюдать меня в таком виде. Придет время, и ты будешь знать мое тело не хуже своего собственного.
   Лэйси лишь многозначительно хмыкнула в ответ и занялась своей прической. Одевшись, Трэй сказал:
   – Подожди пока здесь, я схожу упакую свои вещи.
   Лэйси настороженно посмотрела на него:
   – А зачем?
   – По-моему, ясно зачем, – ответил Трэй. – Если ты не желаешь жить у меня, то я буду жить у тебя.
   – Так не получится, – Лэйси оставила в покое прическу. – Я с тобой нигде не желаю жить – ни у тебя, ни у себя.
   – Послушай, Лэйси, – терпеливо заговорил он. – Теперь мы по-настоящему муж и жена и поэтому не можем жить порознь.
   Молодой человек примирительно улыбнул­ся ей:
   – Так ведь можно лучше узнать друг друга. – Ты имеешь в виду тело? – Она холодно посмотрела на него и, прежде чем Трэй успел ответить, вышла из комнаты.
   Он бросился вслед за ней. Проходя мимо сидевших у камина в гостиной Булла и Руби, Лэйси невольно замедлила шаг. «Вот черт! Не удалось исчезнуть незамеченной», – подумала она.
   При виде ее Булл злобно усмехнулся:
   – Меня удивляет, что вы оба еще на ногах стоите, после такой ночи. Подозреваю, что постельные баталии отняли у вас все силы.
   Молодой супруг, взяв Лэйси за руку, повел ее в кухню. Колкости своего папочки он пропустил бы мимо ушей, если бы тот не затронул одну пикантную тему.
   – Трэй, помнишь, ты обещал мне кое-что? Ты сказал, что, если твоя потаскуха переедет сюда, я опять могу привести женщину. Ну вот, теперь твоя баба здесь, стало быть, мне пора отправляться в город за своей.
   Лэйси замерла, открыв рот, а Трэй, резко повернувшись к отцу, процедил сквозь сжатые от злости зубы:
   – Заткни глотку, старый черт! Лэйси – моя жена, а не потаскуха. Попробуй еще хоть раз назвать ее так, и я тебе расквашу физиономию.
   Помолчав, он добавил:
   – Кстати, она здесь оставаться и не думает, так что договор остается в силе – никаких женщин!
   Булл молча подавил в себе гнев, решив, что лучше с Трэем сейчас не связываться.
   – Как только позавтракаем, я сразу же от­везу тебя домой, – сказал Трэй.
   Они поели яичницу с беконом и выпили кофе.
   – Давай надевай тулупчик, а я пойду зай­мусь лошадьми.
   – А где моя одежда?
   – В прихожей. Я вчера вечером развесил ее у печки, чтобы подсохла.
   Когда он, укутавшись так, что видны были одни глаза, отправился в сарай, Лэйси осталась с Буллом и Руби. Она знала, что раз Трэя нет, то они набросятся на нее, как стая голодных волков.
   Ждать пришлось недолго, едва она пересту­пила порог гостиной, как услышала:
   – Чего это ты не хочешь остаться? – хо­лодно спросил Булл, сверля ее своими глазка­ми. – Только не пытайся убедить меня в том, что этот дом тебя не устраивает. Я слышал в городе, что ты со своим папочкой в каком-то паршивом фургоне разъезжала, торгуя всякими снадобьями.
   Прежде чем она успела что-либо ответить, вмешалась Руби:
   – Да ты должна на коленях благодарить Сондерсов за то, что они готовы тебя принять! А если бы умела нос по ветру держать, то и поладила бы с Буллом. А что до Трэя, так он всю жизнь тебе рога ставить будет. Когда ты ему опостылеешь, он снова побежит к своей Сэлли Джо. Трэй не собирается отка­зываться от удовольствия ради какой-то кост­лявой твари.
   Не успела Лэйси и рта раскрыть, как заго­ворил Булл.
   – Руби правду говорит: Трэя хлебом не корми, только дай приударить за бабенкой. И все норовит тех оседлать, что поздоровее. А ты… – он критически оглядел ее худенькую фигурку, – тебя с ним больше чем на пару ночей, и не хватит. От тебя ничего не оста­нется.
   – В конце концов и Лэйси дали слово. Сверк­нув своими зелеными глазами, она сказала:
   – Меня меньше всего волнует, с кем спит или будет спать Трэй Сондерс.
   – Она повернулась к Руби:
   – Он может спать и со шлюхами, и с то­бой. Всем известно, что ты спала и с сыном, и с отцом.
   Лэйси снова повернулась к Буллу:
   – Да, я действительно считаю, что этот дом мне не подходит, потому что здесь с первого дня живут ненависть и боль. Коттедж Джасперса, где всего-то три комнатки, – дворец по сравнению с этой холодной усыпальницей. Мы с отцом жили в фургоне, но у нас всегда цари­ли мир и согласие. А в этом доме ничего тако­го нет. То немногое, что было, умерло вместе с вашей женой.
   – Я люблю этот дом, – Булл даже привстал с кресла. – Я на протяжении многих лет созда­вал его!
   – Вот оно что! – ответила Лэйси. – В та­ком случае, вы не знаете, что такое любовь. Вы воздвигли этот дом в качестве монумента само­му себе, чтобы показать всему миру, какой вы богатый и могущественный.
   Никто не заметил, как появился Трэй. Он так и остался стоять у двери, слушая эту перебранку. Все головы тут же повернулись к нему, когда Трэй сухо произнес:
   – Ну как, вправила она тебе мозги? Ты что, и после этого хочешь, чтобы Лэйси поселилась здесь?
   Булл вперил в Лэйси яростный взгляд.
   – Пусть здесь лучше поселится змея грему­чая, – сказал он.
   – Вот-вот, такое соседство тебе бы при­шлось по вкусу, не сомневаюсь в этом, – мрач­но улыбнулся сын. – Я всегда подозревал, что у тебя в роду одни змеи были.
 
   Когда молодая жена, застегнув свой овчин­ный тулупчик на все пуговицы и повязав шаль, взяла мужа под руку и они вместе вышли на улицу, в спину им вперили недобрые взоры двое ненавидевших их людей.

ГЛАВА 12

   Трэй предпочел сесть на своего выносливо­го, низкорослого мустанга – ему, в отличие от жеребца, не грозило увязнуть в огромных суг­робах. Лэйси оседлала Гнедую и, как и прош­лым вечером, старалась не отставать от мужа. От холода у нее стучали зубы.
   Когда Трэй спрыгнул, чтобы помочь мус­тангу пробиться через снег в три фута толщи­ной, молодая женщина подумала, уж не пере­гнула ли она палку, решив во что бы то ни стало вернуться в коттедж Джасперса. Впро­чем, иного выхода и не было – дома ее ждал некормленый скот и птица, а также недоеная корова.