Хэтчер Робин Ли. Помнишь?..

   – О, как я могу?! Да Грейди съест меня, если я вовремя не появлюсь на работе.
   Том покачал головой.
   – Да нет, я имею в виду не на несколько часов. Я имею в виду насовсем.
   – А куда я пойду? Мне некуда идти.
   – Если я найду тебе другую работу, ты уйдешь отсюда?
   У нее расширились глаза.
   – Ас какой стати вы вдруг сделаете это?
   С какой стати? Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Просто знал, что хочет ей помочь, и это самый лучший способ.
   – Так ты уйдешь, если у тебя будет другая работа? – повторил он свой вопрос.
   – Да. – Она произнесла эти слова негромко, но с надеждой.
   – Тогда я посмотрю, что можно сделать. – Том встал со стула. – Я сообщу тебе.
   Он повернулся уходить.
   – Мистер Мак-Лиод? Почему вы это делаете для меня?
   Он пожал плечами.
   – Просто я так хочу.
   Она улыбнулась. И он снова подумал, что в Фанни Ирвин есть что-то почти прелестное. И снова эта мысль удивила его.
 
   Джереми потер пальцем складку на лбу и положил телеграмму на крышку секретера. Так болела голова, что он не мог сосредоточиться на официальном сообщении шерифа из Бойсе-Сити.
   Он встал со стула и пошел налить себе кофе, потом решил, что ему нужно что-нибудь поесть. Он сегодня еще не выходил за едой, не хотелось. Последнее время он избегал людей. Ему не хотелось, чтобы его поздравляли и благодарили. От этого он чувствовал себя совершенно выбитым из колеи. И от этого его мысли вновь и вновь возвращались к Саре.
   Джереми решительно надел пальто.
   Вот черт! Он не желает думать о Саре Мак-Лиод.
   Он нахлобучил на голову шапку.
   Проклятье, нет на свете ничего, что бы он мог сделать и изменить то, что случилось тогда на ферме.
   Он натянул на руки перчатки.
   Он знает, что лучше всего для них обоих, и сказал ей, чтобы она помалкивала и выходила за Уоррена.
   Открыв дверь, Джереми вышел на улицу, наполненную шумом зимнего дня. Бросив быстрый взгляд вдоль Главной улицы, он перешел на другую ее сторону и вошел в ресторан Зу. К счастью, в три часа пополудни там никого не было.
   Вращающаяся дверь отворилась, и появилась полная, седовласая женщина.
   – Боже, – проговорила Зу Поттер. – Какой сюрприз – видеть вас, мистер Уэсли, а я-то уж думала, вы больше не едите у нас.
   – Нет, мэм. – Он снял шапку и положил на стул рядом с собой. – Просто был очень занят.
   – Ну что же, приятно слышать. Чем могу угостить?
   Джереми поглядел на стоящую у дверей доску с написанным мелом меню.
   – Не осталось ростбифа?
   – Вам повезло.
   – Тогда дайте мне ростбиф.
   – Сию минуту принесу.
   Только она исчезла на кухне, как открылась дверь ресторана и вошла Сара. У Джереми моментально пропал аппетит.
   Сначала она не заметила его. Она поставила на стол корзинку, ту, в которой на прошлой неделе приносила ему ланч, и откинула назад капюшон плаща. Вот когда она заметила его.
   Он увидел, как на ее красивом личике промелькнуло удивление, которое тут же сменилось смятением. Он увидел, как вдруг напряглись ее гордые плечики и едва приметно задрался вверх подбородок.
   – Здравствуй, Джереми.
   Глаза у нее были какие-то другие. Что бы это могло означать?
   – Сара...
   – Я слышала, ты вернулся в город. Невинность, вот что ушло. Вот что было другое.
   – Нужно было вернуться на работу. Она бросила взгляд в сторону кухни.
   – Конечно.
   Ч го он должен был сказать ей? Прости, я вел себя, как последняя скотина? Прости, что попользовался тобой, как дешевкой из дансинга?
   Она взяла корзинку со стола.
   – Я принесла миссис Поттер кое-какие вещи для завтрашнего рождественского вечера.
   Он вспомнил, как она выглядела неделю назад, стоя на деревянном тротуаре и разговаривая с ним, когда он выехал из конюшни. Она тогда смотрела на него снизу вверх, меховая опушка капюшона обрамляла ее красивое личико, а ручки были спрятаны в муфту.
   «Увидимся на рождественском празднике, да? Если не придешь, по тебе будут скучать».
   Он обратил внимание на то, что на этот раз она не спросила, придет ли он на праздник. Возможно, она не хочет его видеть там. Он ее не упрекал.
   Сара отвела глаза.
   – Ну ладно, я занесу эти вещи на кухню. До свидания, Джереми.
   Он не ответил.
   Она сделала несколько шагов, потом повернулась к нему. Закусив нижнюю губу, словно обдумывая важное решение, она наконец резко тряхнула головой. Очевидно, решение было принято, она пересекла комнату и встала перед ним.
   – Джереми. – Голос ее звучал негромко. – Ты... Я... – Она снова закусила нижнюю губу. – Я думаю, я... – Она огорченно вздохнула и быстро договорила: – Мы должны попробовать быть хотя бы друзьями.
   Не успел он придумать, что сказать в ответ, как она стремительно повернулась и исчезла на кухне, и только раскачивающаяся дверь напоминала, что она только что была здесь.
 
   У Сары еще бешено колотилось сердце, когда она выскользнула из задней двери ресторана. Быстрым шагом она задами миновала конюшни и салун, затем свернула на тропку, ведущую к задней двери их дома.
   Войдя в дом, она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, закрыв глаза и крепко сжав губы. Она знала, что встретиться с Джереми будет нелегко, но это слово не передает того вихря чувств, который она почувствовала, подойдя близко к Джереми и заглянув в его темные глаза.
   Ей вдруг захотелось утешить его. Сердце ее разрывалось о нем. Ей хотелось сказать ему, что в том, что произошло между ними, вовсе не его, а ее вина. Она желала, чтобы это случилось. Это был ее выбор. Ей так хотелось обнимать его, целовать и... и все такое прочее..
   Она хотела сказать ему, что любит его.
   Нет, это не может быть любовь. Любви нужно время, чтобы вырасти. Так говорили ей всегда. Нет, она не влюблена в него. Она не может быть влюблена. Просто она поддалась этим... этим незнакомым чувствам, которые пробудил он. «А чувство – вещь преходящая», – говорили ей всегда. Оно пройдет. Оно должно пройти!
   «Друзьями»... Вот кем ей хочется видеть их. Дружба – это то, что прочно и крепко.
   Но хватит ли с нее дружбы?

ГЛАВА XIX

   – Ты не можешь не пойти на рождественский праздник, – настаивал Уоррен. – Съедутся люди со всей округи, за много миль. Ты новый помощник шерифа. Они захотят встретиться с тобой, если еще не познакомились. – Он стукнул Джереми по плечу. – Кроме того, большинство из них слышало, как ты спас Сару. Такие новости распространяются молниеносно, даже когда всех завалил снег. Ты теперь очень важная персона в наших местах.
   Джереми отвернулся от брата и пошелестел бумагами на своем столе.
   – У них есть дела поважнее. Только неделя, как большинство из них были похоронены под снегом. Многие потеряли скот. Пройдет немало времени, пока они оправятся от этого снегопада, – недовольно пробурчал он. – По мне, так сидеть бы им дома и выбросить из головы этот проклятый праздник.
   – Может быть, и так, но все равно все они будут здесь. Послушай, Джереми. Сегодня вечером я собираюсь сделать очень важное объявление. Мне бы хотелось, чтобы мой брат был там.
   Он обернулся. Уоррен не представляет, что он хочет от него. Но что он мог сказать? Извини, Уоррен. Я не могу прийти. Я переспал с твоей невестой и предпочел бы не видеть ее.
   Он выругался про себя, потом спросил:
   – А ты не можешь сказать мне сейчас, что ты собираешься объявить?
   – Нет, – ухмыльнулся Уоррен. – Ты – моя единственная родня. Тебе нужно быть там.
   Джереми подумал, что не видел брата таким возбужденным с самого детства. Особенно он никогда не видел, чтобы Уоррен так вел себя по отношению к нему, как будто и в самом деле хотел наладить с ним отношения. Ну как мог Джереми отказать ему? В особенности после того, что он сделал.
   – Ладно, я приду.
   Уоррен опять потрепал его по плечу.
   – Спасибо.
   После ухода брата Джереми опустился на стул и закрыл лицо руками, оперевшись локтями на стол.
   Как мог он допустить, чтобы так случилось? Как он мог так поступить с Уорреном? Как мог он так поступить с Сарой?
 
   Эдди Райдер отряхнула передник, оглядев с удовлетворением помещение хоумстедской общинной церкви. Уилл и Престон, ее муж и семнадцатилетний сын, сдвинули скамьи с центра комнаты и расставили их вдоль стен. Там, где обычно стоит кафедра проповедника, высился длинный стол, покрытый праздничной красной скатертью, а посредине стола поставили огромную хрустальную миску для пунша. Чуть позже стол будет завален всевозможной снедью, а миска наполнена искристым пуншем.
   – Мама, – раздался голос ее дочери Ларк, – где ты хочешь, чтобы Янси поставил дерево?
   Эдди повернулась. У дверей стояла ее старшая дочь Ларк и качала на руках маленького внука Эдди. При виде их сердце Эдди запело.
   – Я думаю, здесь, – сказала она, отвечая на вопрос Ларк. Она показала на самый дальний от печи угол комнаты позади стола.
   Почти в тот же момент ее зять втащил красивую сосну, еще обсыпанную нерастаявшим снегом. Помещение церкви немедленно наполнилось сильным запахом хвои.
   – Спасибо, Янси. – Эдди наблюдала за тем, как он устанавливал дерево там, где она ему показала. – Ты выбрал такое чудесное дерево.
   – Это не такое уж трудное дело, когда у тебя под рукой их целый лес, совсем рядом с домом. И, кроме того, мне помогала Кати. – Он оглянулся на свою шестилетнюю дочку. – Ведь это ты выбрала дерево, сладкая моя?
   Кати кивнула. Улыбнувшись, она показала, что у нее нет двух передних зубов.
   – Да, это я его выбрала.
   – Поможешь мне украсить его, Кати?
   Эдди взяла ящик с бархатными бантиками и позвала на помощь младшую дочь:
   – Наоми, ты мне тоже нужна. Мы опаздываем. Скоро уже начнет собираться народ.
   Через пятнадцать минут Янси позвал своих ребят и пошел с ними в гостиницу, чтобы приготовиться к рождественскому празднику. Уилл с Престоном и Наоми ждали у дверей, пока Эдди в последний раз обвела комнату взглядом.
   – Нам нужно поторапливаться, Эдди, – напомнил ей муж.
   – Знаю, – ответила она, но продолжала оглядывать комнату.
   Уилл подошел к ней и обнял сзади.
   – Я только что подумала, – тихо объяснила она, – сколько же лет мы украшаем церковь для праздника. В тот первый год Престон только еще начинал ходить. Помнишь? – Она обернулась к мужу. Виски Уилла засеребрились, но он все еще был, по мнению Эдди, самым красивым мужчиной в городе. Даже после восемнадцати лет замужества она не переставала удивляться тому, что он остановил свой выбор на ней, хотя мог выбрать себе жену намного красивее Эдди Шервуд, старой девы, учительницы из Коннектикута.
   Он наклонился и поцеловал ее в шею.
   – Помню. И каждый год ты сентиментальничаешь по поводу прошедших лет. – Он нежно, с любовью улыбнулся. – А теперь давай поторопимся в гостиницу, чтобы ты успела нарядиться в то прелестное зеленое платье, которое приберегла для этого случая. Я уже давно мечтаю потанцевать с тобой.
 
   – Миссис Райдер, вы просто превзошли себя, – говорила Сара час спустя, оглядывая чудесные рождественские украшения, которые расцветили помещение церкви.
   Комнату уже заполнили люди, приехавшие в Хоумстед со всей долины, чтобы провести ночь со своими соседями. Около дерева музыканты тихо играли рождественский псалм. Люди постарше расселись на скамьях вдоль стен. Женатые пары и холостые одиночки стояли группками, обсуждая события, происшедшие с тех пор как они виделись в последний раз. Дети носились туда-сюда и то и дело пытались стащить печенье с тарелки, стоящей на краю стола.
   – Мне нравится это делать, – ответила Эдди с улыбкой. Потом она задала вопрос:
   – А где же ваш дедушка и брат?
   – Дедушка сегодня вечером немного устал. Том остался с ним. Они оба решили, что я одна пойду и пожелаю всем счастливого Рождества.
   – Мы все рады, что ты пришла. Передай мои самые лучшие пожелания шерифу Мак-Лиоду, ладно, Сара? И скажи, я надеюсь, что он скоро почувствует себя лучше. Очень жаль, что его нет с нами.
   – Конечно, скажу.
   Вернулся Уоррен, задержавшийся, вешая пелерину Сары.
   – Хочешь пуншу? – спросил он, поздоровавшись с Эдди.
   Сара покачала головой, не взглянув на него. Она чувствовала себя виноватой уже за одно то, что пришла сюда с Уорреном. Если бы она знала, что он возвратится сегодня из столицы, она бы подготовилась к тому, чтобы сказать, что отменяет свадьбу и отказывается от обручения. Но он неожиданно появился на пороге ее дома, буквально за несколько минут перед ее уходом в церковь.
   «Скажу ему, когда он будет провожать меня домой, – заверила она себя. – Я скажу ему, что не могу выйти за него замуж. Я сделаю так, чтобы этот фарс не занял больше одной минуты.
   – Знаешь, мне очень хочется пить. – Уоррен взял ее за руку, извинившись перед Эдди Райдер, и повел Сару через толпу к миске с пуншем. Налив две чашки, он подал одну Саре, как будто не слышал, как она сказала, что не хочет пунша.
   Сара еле сдержала раздражение. Ведь это Уоррен имел полное право сердиться на нее. Даже ненавидеть и презирать ее. Он просто ничего еще не знал. Она хотела надеяться, что он никогда не узнает всей правды.
   – Вон Джереми. – Он поднял руку и помахал брату.
   У Сары упало сердце, перехватило дыхание. Она не повернула головы, чтобы посмотреть на него через комнату, ей не хотелось видеть его. Вместо этого она посмотрела на Уоррена и почувствовала, как тяжелеет бремя вины, навалившееся на ее плечи. Еще совсем недавно он был только вежлив со своим братом, не больше. А сейчас улыбается ему и с удовольствием зовет его присоединиться к ним.
   Сара старалась помочь этим людям стать одной семьей, забыть про споры, вставшие между ними много лет назад. И вот в одну ночь, одним бездумным поступком она, наверное, навсегда разрушила их вновь обретенную дружбу.
   У нее затуманились глаза, и она опустила взгляд на чашку, которую держала в руке. Зачем она это сделала? Что нашло на нее? Она не может объяснить все случившееся бураном. Она не может винить Джереми за все его попытки согреть ее. Она не может винить ничего и никого, кроме себя самой. Она не знала, что то, что она делает, плохо. Она могла бы остановить его. Он же просил ее остановить его. Почему же она не послушалась?
   Она подняла глаза и увидела Джереми, направлявшегося к ним. И сердце подсказало ей ответ. «Потому что я люблю его».
   Это была правда, и отрицать этого она больше не могла. Она полюбила его как только увидела. И не имеет значения, разумно это или нет. Не имеет значения, что любовь не должна случаться таким образом. Не имеет значения, если она так мало знает о нем. Она знала его в своем сердце, всем своим сердцем. Она любит его.
   – Я рад, что ты пришел, Джереми, – произнес Уоррен и протянул брату руку.
   «И я тоже, Джереми». Но эта мысль не принесла радости, одну только печаль и смятение.
   Их взгляды встретились, и она подумала, что в его темных глазах, как в зеркале, она видит собственную вину.
   Джереми увидел в ее глазах еще что-то, помимо вины. Он видел взгляд, который так напугал его там, на ферме. Взгляд женщины, которая хотела, чтобы он был чем-то, чем он не может быть. Он приказал себе не думать об этом.
   Уоррен широко улыбнулся.
   – Я же говорил тебе, что на праздник в Хоумстед съедутся все. Через тридцать минут тут будет не протолкнуться.
   Джереми молча кивнул и оглядел комнату, радуясь возможности больше не смотреть на Сару.
   – Я бы хотел представить тебя кое-кому, – произнес его брат.
   Сара негромко проговорила:
   – Пойду-ка я к Роуз с Ларк. Извините.
   Она ускользнула прежде, чем Уоррен смог что-нибудь сказать.
   Уоррен на мгновение насупился, наблюдая, как она уходит от них, но, повернувшись к Джереми, только передернул плечами.
   – Пошли. Буду представлять тебя. У меня ведь брат-герой.
   Зная правду и презирая себя за нее, Джереми внутренне содрогнулся.
 
   Приблизительно через два часа снедь исчезла со стола, а миска с пуншем опустела. Трое музыкантов наигрывали на скрипке, гитаре и губной гармошке. Толпа немного поредела, и в середине комнаты образовалось пространство, где несколько пар могли танцевать.
   Саре удалось ускользнуть от Уоррена и Джереми во второй раз, и она пристроилась рядом с несколькими сидевшими дамами постарше. О чем они болтали между собой, она не слушала. Как она ни старалась, ее мысли неизменно возвращались к Джереми. Даже не поднимая глаз, не поворачивая головы, она, казалось, знала точно, где он находится. Знать это было мучительно.
   – Сара?
   Она посмотрела и с удивлением увидела стоящего рядом с ней Уоррена.
   – Пойдем со мной.
   В ней все восстало против него, но, когда он потянул ее за локоть и поднял на ноги, ей ничего другого не оставалось как последовать за ним. Он провел ее через всю комнату, туда, где у пузатой печки стоял Джереми, ловко повернув ее, Уоррен поставил ее так, что она оказалась между двумя братьями, затем встал спиной к печке и лицом к толпе.
   В тот момент, когда музыканты ненадолго прервались, Уоррен громко обратился к присутствующим:
   – Люди! Пожалуйста, минуточку внимания! Мало-помалу шум голосом стих. Все устремили взоры на троицу. Сара чувствовала себя ужасно неловко, стоя между двумя мужчинами. Одного из них ей полагалось любить, другого любила она.
   – Я бы хотел сообщить вам всем одну новость. Сердечко Сары забилось в груди. Зловещее чувство страха мгновенно разлилось по венам.
   – Некоторые из вас, очевидно, слышали, что на этой неделе я ездил в Бойсе-Сити. Вам интересно будет узнать, что там нет ни снежинки на земле.
   По залу пробежал шумок.
   Уоррен поднял руки, чтобы еще раз привлечь их внимание.
   – Для тех из вас, кто последние годы не бывал там, могу сообщить, что столица растет и процветает. Это потрясающее место. – Он взглянул на Сару. – Вот почему я принял предложение мистера Кубицки войти с ним в партнерство. Вы все слышали о «Кубицки и компании». Так вот, отныне это «Кубицки, Уэсли и компания». Мы будем делать хорошую, доступную мебель и поставлять ее по всей стране. Сразу после свадьбы на той неделе мы с Сарой переезжаем в Бойсе-Сити. Я уже договорился о покупке для нас нового дома.
   Сара повернулась и посмотрела на него, не в силах произнести ни слова.
   А потом уже не было никакой возможности что-нибудь сказать ему. Вокруг него собрались горожане, все поздравляли Уоррена с удачей и сожалели, что они с Сарой уезжают из Хоумстеда.
   В какой-то момент Сара встретилась взглядом с Джереми. «Это к лучшему», – прочитала она в его взгляде. Он повернулся и пошел прочь.
   Но Сара знала, что это не к лучшему. Знала она и то, что не поедет в Бойсе-Сити с Уорреном.
   Она останется в Хоумстеде.

ГЛАВА XX

   – Ты сегодня какая-то тихая, – заметил Уоррен, когда Сара открыла дверь своего дома.
   Она посмотрела на него, ужасно боясь момента, который наступил.
   – Думаю, тебе следует зайти.
   – Ты уверена? Похоже, твой дедушка и Том уже улеглись спать.
   – Уверена. Нам нужно поговорить.
   Она вошла в прихожую, и ее пальчики уже принялись расстегивать плащ.
   Как только закрылась дверь, Уоррен зашел ей за спину и снял плащ с ее плеч, повесив его на вешалку, куда повесил и свое пальто. Не ожидая его, Сара прошла прямо в гостиную. Взяв кочергу, она пошевелила дрова в камине, потом подбросила еще несколько поленьев.
   Когда она выпрямилась и повернулась, то увидела, что Уоррен стоит в дверях гостиной.
   – Проходи и садись, Уоррен, – сказала она ему и сама села в глубокое кресло.
   Он нахмурился.
   – Ты, Сара, весь вечер вела себя очень странно. Ты что-то скрываешь от меня? Может быть, дедушке хуже, чем ты делаешь вид?
   – Это не о дедушке. Это о нас.
   – О нас?!
   Оказалось, что это гораздо труднее, чем она думала. Это правда, что она никогда не любила Уоррена и никогда не притворялась, что любит, но всегда относилась к нему хорошо. Признавала за ним все его хорошие качества, все, что, вкупе с советами бабушки, казалось, было достаточным для счастливой семейной жизни. Теперь она знала, что этого недостаточно, но знала и то, что сказать так – значит, обидеть его.
   Уоррен уселся на диване напротив нее.
   – Я тебя слушаю, Сара. Она глубоко вздохнула.
   – Я не еду с тобой в Бойсе.
   – Этого не может быть, ты не можешь не ехать. – Он произнес это тоном взрослого, объясняющего что-то ребенку. – Место женщины с ее мужем, а место мужчины там, где он лучше может позаботиться о семье.
   Она сжала кулаки на коленях.
   – Я не собираюсь быть твоей женой. Ошеломленный, он молча смотрел на нее. Сара опустила взгляд.
   – Я... Прости меня, Уоррен. Я думала, что могу выйти за тебя, но я не могу, Я была бы очень плохой женой для тебя. Я знаю это уже не первый день. Просто не знала, как сказать тебе об этом.
   – Не может быть, чтобы ты так поступила, – недоверчиво проговорил он. – До свадьбы всего три дня. Я всем сказал, что мы переезжаем жить в Бойсе. Что они скажут?
   Она еще раз посмотрела на него. Выражение на его лице изменилось, посуровело и сделалось неумолимым. Она вдруг поняла, как много обиды и злости хранил он против брата на протяжении многих лет. Теперь он затаит и на нее еще более страшную обиду. Она слишком сильно ранила его гордость, чтобы он мог забыть или простить. Она для него будет врагом на веки вечные.
   – Я ничего не могу сделать по поводу того, что будут говорить люди, – сказала она наконец. – Я только знаю, что сделала бы ошибку, если бы вышла за тебя. Я... Я сделаю тебя несчастным, Уоррен. Я не такая женщина, которая нужна тебе. Он вскочил на ноги.
   – Откуда тебе знать, что мне нужно? Я выбрал тебя, так как хотел тебя, так как знал, что ты будешь для меня прекрасной женой. Я ждал тебя пять лет.
   «Но ты не любишь меня».
   – Я знаю, – прошептала она.
   – Я проявлял терпимость. – Он зашагал по комнате. – Я все понимал и никаким образом не давил на тебя.
   – Уоррен...
   Внезапно он остановился перед ней и поднял из кресла.
   – Я слишком долго хотел тебя, чтобы теперь выпустить. Ты – моя.
   Он грубо поцеловал ее, не обращая внимания на ее приглушенные протесты.
   Сара отталкивала его, а он все больнее сжимал ее в объятиях. Ее охватила паника.
   Неожиданно он отпустил ее.
   – Я не позволю тебе сделать это, Сара. Я не позволю тебе расстроить этим наши жизни. Ты будешь моей женой и поедешь со мной в Бойсе.
   – Нет. Нет. Я не люблю тебя, Уоррен! И не выйду за тебя.
   – В браке есть вещи поважнее, чем любовь. От охватившего ее гнева Сара повысила голос:
   – Не для меня. Я выйду за человека, которого люблю, или не выйду замуж вообще.
   Уоррен отступил на шаг назад. Выражение его лица изменилось, когда он стал всматриваться в нее, раздражение сменилось разочарованием, потом мелькнула догадка и, наконец, уверенность.
   – Боже мой, – прошептал он.
   Она повернулась к нему спиной и, подойдя к камину, стала смотреть на теплящийся в очаге огонь. Почему он не ушел? – задавала она себе вопрос. – Почему не хочет просто принять ее решение? Он ее любит не больше, чем она его. Считает любовь ненужным чувством. Она так не считает.
   – Это Джереми, да? – лишенным эмоций голосом спросил Уоррен.
   В языках пламени мелькнуло лицо Джереми, и в сердце ее отозвалось сочувствие к Уоррену, хотя она и покачала головой, не находя в себе сил громко произнести слова отрицания.
   Она не слышала, как Уоррен подошел к ней, поэтому для нее было полной неожиданностью, когда он схватил ее за плечо и резко развернул лицом к себе.
   – Ты думаешь, что влюбилась в Джереми, да? – От ярости он почти кричал и до боли сжимал ее руки выше локтя. – Что произошло между вами на ферме на прошлой неделе?
   – Ничего, – сказала она и почувствовала, как покраснела. Она вызывающе подняла подбородок, надеясь, что он не сможет прочитать в ее глазах правду.
   Он долго разглядывал ее, а потом вдруг отпустил, как будто обжегшись.
   – Я убью этого мерзавца, – выдавил он сквозь сжатые зубы, и она поняла, ч го он увидел то, что она больше всего на свете хотела от него скрыть.
   Сара попыталась удержать его.
   – Уоррен, подожди!
   Но он, не обращая на нее внимания, направился к двери и, громко хлопнув ею, вышел из дома.
 
   Джереми сидел на краю своей койки и смотрел на тлевшие в печи угли. Стоявшая на табуретке лампа была прикручена и тусклым светом освещала его скудно обставленную комнату.
   Она уезжает. Уезжает с Уорреном. Это самое лучшее для всех. Ему не придется видеть ее с Уорреном, не придется вспоминать то, что нужно забыть – вкус ее рта, душистый запах ее волос, милую прелесть ее улыбки.
   Нет, это к лучшему, что Уоррен женится на ней и увезет с собой. Лучше для всех. И, в первую очередь, для Сары. Джереми нечего предложить ей. Нечего.
   Сара...
   Он провел рукой по голове и тихо выругался. Все те годы, прошедшие после смерти Милли, он почти не думал о женщинах, с которыми встречался. Так почему же переменить сложившуюся привычку должна была женщина, принадлежащая его брату?
   Он услышал шаги по лестнице, ведущей в его комнату, и перевел взгляд на дверь в тот же момент, как она открылась.
   – Ты – сукин сын! – заорал Уоррен, кинувшись на него через всю комнату.
   Кулак Уоррена врезался в скулу Джереми раньше, чем тот успел защититься. Удар сбил Джереми с койки. Стоя на четвереньках, он посмотрел на брата.
   – Вставай! – потребовал Уоррен.
   – Я не собираюсь с тобой драться.
   – Вставай, ты, никчемный, лживый ублюдок! Поднимайся, чтобы я мог вернуть тебе все сполна.
   Джереми сел опять на койку. Он не проронил ни слова. Да и что он мог сказать в свою защиту? Он знал, что заслуживает наказание.