Хэтчер Робин Ли. Помнишь?..

   Оупэл как будто прочитала ее мысли. Она подошла к ней и кончиками пальцев дотронулась до щеки Фанни.
   – Тогда иди. Пока есть шанс, выбирайся из этого гадюшника. Ты добьешься чего-нибудь в жизни. Будешь настоящая леди. Я была не права, когда сказала, что у тебя не на что смотреть. И я в отношении этого парня тоже была не права, Я надеюсь, он будет хорошо о тебе заботиться. – Она вдруг притянула Фанни к груди и зашептала на ухо:
   – Тебе не нужно здороваться со мной, когда увидишь меня на улице.
   – Нет, я буду здороваться с тобой, – охрипшим от волнения голосом ответила Фанни. – Ты же моя сестра.
   Оупэл отпустила ее так же внезапно, как обняла.
   – А теперь давай уматывай отсюда. Теперь не нужно будет выпроваживать тебя, если ко мне придут гости...
   Она снова принялась за свой туалет, изрядно облила себя ландышевым одеколоном, потом натянула платье, которое с трудом вместило ее полную грудь, и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.
   Фанни оглянулась вокруг, подумав о том, что ее ждет за пределами салуна. Страшно было подумать об этом. Здесь было скверно, но что, если в другом месте будет еще хуже?
   Раздался тихий стук, потом открылась дверь и появился Том.
   – Ты готова?
   Она проглотила застрявший в горле комок.
   – Еще нет. Дай мне еще минутку или две. Я... Мне нужно переодеться.
   Он кивнул и стал закрывать дверь.
   – Фанни? – Он всунул голову в полуоткрытую дверь и посмотрел ей прямо в глаза. – Все будет хорошо. Вот увидишь.
   Она ответила ему улыбкой. Она готова была поверить всему, что он ей скажет. Ведь она любит Тома, даже если он не отвечает ей тем же.
 
   Сара ждала его в гостиной, когда Том вернулся домой. Он расплылся в улыбке, увидев ее, потом повесил на вешалку пальто и стал негромко что-то напевать про себя.
   Его настроение только подхлестнуло Сару, и у нее еще больше испортилось настроение.
   – Ты что-то рано сегодня домой. Много у вас с доктором было визитов?
   – Нет. Я даже и не видел сегодня доктора. – Он поцеловал ее в щеку и направился мимо нее на кухню.
   Как она ни старалась, но просто не могла представить себе брата в компании этих размалеванных красоток. Этель Боннель ошибается.
   Пройдя за ним на кухню, она спросила:
   – И чем ты сегодня занимался весь день?
   – Помогал другу.
   Его ответ не удовлетворил сестру.
   – Другу? Какому другу?
   Том намазал масло на толстый ломоть хлеба.
   – Помнишь, мы с доктором ходили лечить ту больную девушку в салуне?
   У нее екнуло сердце.
   – Ей теперь лучше, но ей нужна была другая работа и другое жилье. Миссис Рэфферти взяла Фанни на работу в ресторане гостиницы.
   – Фанни?
   – Мммм, – ответил он, откусывая кусок хлеба. Сара смотрела на брата и не знала, что делать. Он уже не мальчик. Он молодой человек, у него своя голова на плечах. И все-таки она поступит неправильно, если не напомнит ему быть поосторожнее с выбором знакомств. Ему прежде всего нужно думать о своей карьере доктора.
   – После того как она устроится и привыкнет к новой работе, я хочу пригласить Фанни на ужин. Я бы хотел, чтобы ты и дедушка познакомились с ней.
   – Господи! Ты что, серьезно говоришь о какой-то салунной девице?
   Том насупился.
   – Фанни никакая не салунная девица.
   Она пропустила мимо ушей прозвучавшее в его голосе предупреждение.
   – Том, ты должен думать о том, что ты делаешь. У тебя замечательное будущее, но от докторов ждут крепких моральных устоев. Ты не можешь связываться с такого рода девицей. Что подумают люди?
   – Им вольно думать что им заблагорассудится. – Он бросил недоеденный кусок хлеба на стол. – Фанни – друг, которому нужна была моя помощь. Я не ожидал этого от тебя, Сара.
   Он быстро вышел из кухни, так что она не успела ничего сказать.
   Сара опустилась на стул с прямой спинкой, стоявший рядом с кухонным столом. Том прав, – подумала она, чувствуя стыд. – Но ведь она только заботится о его карьере. Будь она уверена, что он только хотел помочь девушке, она бы ничего больше не сказала. Но в том, как он говорил о Фанни, проскользнуло нечто такое, что заставило Сару подумать, что речь идет здесь больше, чем о дружбе.
   Хотелось надеяться, что она ошибается.

ГЛАВА XXIII

   Джереми положил листок бумаги на прилавок.
   – Вот мой список. Да, и дай-ка мне несколько вон тех лакричек.
   Лесли улыбнулась ему и полезла на полку за банкой.
   – Ты не лучше Бенджамина Рэфферти. И тот, как появится в магазине, так сразу к банкам с конфетами.
   Джереми пожал плечами и тоже улыбнулся.
   Звякнул колокольчик на двери, и вошел еще один покупатель. Джереми глянул через плечо и увидел Тома Мак-Лиода, направляющегося к прилавку.
   – Привет, Том, – приветливо встретила его Лесли. – Через минуту я займусь тобой.
   – Не спеши. Я зашел только забрать подарок Саре к дню рождения. Ваш муж сказал, что он прибыл вчерашним поездом. А я уж было оставил надежду получить его вовремя.
   – Вот это да. Скоро уже день рождения Сары?
   – Сегодня, – ответил Том. Он посмотрел в сторону Джереми. – Добрый день, депьюти*( Помощник шерифа (англ.)).
 
   Джереми в ответ коротко кивнул, но все его мысли были о сестре Тома. Сегодня день рождения Сары. Интересно, что дарит ей брат. Интересно, что подарил бы ей он, если бы...
   Он заставил себя оборвать подобные мысли. В его планы вовсе не входило покупать подарки для Сары. Об этом нечего и думать. Если бы даже он захотел, вся до последнего цента зарплата нужна ему, чтобы купить самое необходимое. Не успеешь оглянуться, как весна тут как тут, и нужно отложить деньги на семена и еще одну лошадь для пахоты. Как дважды два четыре ясно, что ничего не остается для таких дурацких вещей, как подарки к дню рождения.
   – Вы видели мой подарок? – спросил Том у Лесли, продолжавшей набирать заказ Джереми.
   – Нет. Джордж привез все со станции и поставил в склад.
   – Это велосипед.
   – Велосипед?! Господи Боже мой! У некоторых глаза полопаются. – Она взглянула на Джереми. – Вы можете представить Сару Мак-Лиод, разъезжающей по Мейн-стрит на этой штуковине? Похоже, хочешь не хочешь, а Хоумстед затаскивают в двадцатое столетие.
   Джереми только кивнул, предоставив разговору идти своим чередом и стараясь изо всех сил не думать о Саре, едущей по Мейн-стрит на велосипеде. Но все его попытки не думать о Саре были тщетны.
 
   Сара поднялась с ленчем на подносе в спальню деда. Открыв дверь, она увидела, что дедушка сидит в мягком кресле у окна. У нее сжалось сердце, когда она взглянула на него. Казалось, он постарел на несколько лет после Рождества. Страшно было подумать, что можно его потерять. Он всегда был ее якорем.
   – Я принесла тебе ленч, – весело произнесла она, пытаясь скрыть свое волнение.
   Серые глаза дедушки внимательно следили за ней, пока она шла от двери к его креслу. Когда она поставила поднос рядом с ним, он сказал:
   – Совершенно не понимаю мужчин в нашей долине. В мое время у твоих дверей нельзя было бы пробиться. Ты же красавица у меня, принцесса.
   – Дедушка, ты судишь обо мне пристрастно.
   – Нет. – Он покачал головой – Просто у меня отличные глаза. Может, я и стар, но не слеп.
   – Она поцеловала его в лоб.
   – Мне и не нужно, чтобы у моих дверей было море мужчин, у меня есть ты.
   – В нашем доме чертовски тихо. Когда была жива твоя бабушка, в твой день рождения у нас всегда собирались гости.
   – Двадцать один год – уже большой возраст для такой ерунды, – сказала она и присела на маленькую табуреточку у его ног. – Мне вполне достаточно, что я с тобой и Томом.
   Он пристально посмотрел на нее, будто пытаясь заглянуть в ее душу.
   – Ты действительно не грустишь по Уоррену. – Это не был вопрос, это было утверждение.
   – Нет, не грущу – Она сложила руки на коленях и смотрела на них – Бабушка Дори не очень часто ошибалась, но в отношении меня и Уоррена она ошиблась. Он хороший человек, но... – Она беспомощно пожала плечами, не зная, как все это объяснить.
   – Ты просто не любила его, – закончил за нее дедушка.
   Она подняла на него глаза, удивленная тем, как быстро он понял и согласился.
   – Я очень много лет любил твою бабушку. Я знаю, чего ты ищешь. – Он вздохнул – Так хотелось бы увидеть тебя замужем и счастливой прежде, чем я уйду.
   – Ты никуда от нас не уйдешь, – с некоторым нажимом уверила она его, постаравшись улыбнуться.
   Дедушка усмехнулся:
   – Конечно, если сумею отвертеться. Но во всяком случае это будет не просто.
   Ей очень хотелось рассказать ему про Джереми, но она не могла это сделать. Ей очень хотелось поделиться с кем-нибудь, с кем-то посоветоваться. Можно было бы посоветоваться с Роуз, но она боялась сказать что-нибудь лишнее. Боялась, что кто-нибудь догадается о всей правде, как догадался Уоррен.
   – Гдe Том? – спросил дедушка, взяв в руку ложку и окунув ее в миску с супом.
   – Наверное, с доктором. – Сара надеялась, что он не пошел проведать Фанни, но промолчала об этом. Вряд ли дедушка знает про Тома и девушку из салуна. Пусть он так и останется в неведении.
   Хэнк нахмурился.
   – Вы с братом поцапались? Она слабо улыбнулась.
   – Чуть-чуть, – солгала она. – Так, ничего серьезного.
   – Вы оба никогда не можете долго дуться друг на друга. Я помню, когда он был совсем малышом, ты была совсем как маленькая мама, всегда смотрела за ним.
   Она кивнула, в голове у нее пронеслись воспоминания о Томе. Она обожала его с первого же момента, как увидела младенцем. Между ними всегда была большая близость. Возможно, потому, что в юном возрасте они потеряли родителей, но, как бы то ни было, их связывали такие узы, которые не ослабевали даже на расстоянии.
   Встретившись с ним поутру, она извинилась перед ним за сказанное накануне. Она надеялась, что он простит ее, но уверенности в этом не было. Он ушел из дома, позабыв поздравить ее с днем рождения. Такое случилось впервые с тех пор, как они были маленькими детьми. Не потому ли, что он на нее сердится?
   Она поклялась себе, что не будет больше слушать сплетен Этель Боннель, не будет совать нос куда не положено. Том не поставит свое будущее под угрозу, связавшись с девицей из салуна. Он слишком рассудителен, чтобы сделать такую глупость. Том – само благоразумие. Это Сара вечно витает в облаках.
   Дедушка прав. Они с Томом никогда не могли долго сердиться друг на друга. Все между ними наладится. Просто не может не наладиться.
 
   Джереми в жизни не заходил в магазин дамской одежды и не понимал, что заставило его зайти в него сейчас.
   – А, депьюти Уэсли, привет, – проговорила Маделайн Гонт, выйдя в магазин из-за тяжелой бархатной портьеры в задней части торгового зала. – Чем могу служить?
   Он растерялся.
   – Я... Я просто узнать, нет ли у вас каких-нибудь проблем...
   – Да нет. – Она подняла бровь, словно видя его насквозь. – Какие такие проблемы вы имеете в виду?
   – Так, ничего особенного. Просто чтобы знать. Она кивнула.
   – Мы все очень рады, что вы у нас помощник шерифа. Меня бросает в дрожь, только подумаю, что могло бы стать с Сарой Мак-Лиод, если бы вы ее не спасли.
   Сара. День рождения Сары!
   Он посмотрел в сторону магазинной витрины.
   – Я... я... Я тут думаю об одной шляпке... Той, что в витрине.
   – О да. «Эйвери». Это очень красивый капор, вам не кажется?
   Она быстро подбежала к окну и, сняв с витрины синюю с желтым шляпу, вернулась к нему.
   – Только взгляните, какая чудесная работа. Модное соломенное плетение, отличные шелковые ленты. Видите, бархатные цветы совсем как живые. Конечно, она не годится для зимы, но я просто не могла больше держать ее на складе. Ее цвета напоминают мне о весне, а я так устала от холода и снега, что мне подумалось, что и другим будет приятно посмотреть на нее.
   Бледно-желтые ленты точь-в-точь подходили к волосам Сары. Голубые цветы были того же цвета, как и ее глаза.
   – Сколько она стоит? – спросил он, не в силах совладать с собой.
   – Два доллара семьдесят пять центов, – ответила она, взглянув на маленькую бирку с ценой, пришпиленную сзади.
   – Я возьму ее.
   Он сунул руку в карман и вытащил деньги. Маделайн Гонт умирала от любопытства, пытаясь догадаться, для кого предназначена шляпка.
   – Это будет прелестным подарком для вашей молодой леди.
   Ему бы следовало сказать ей, чтобы она оставила шляпку у себя, и пулей вылететь из магазина, как собака, которой привязали к хвосту фейерверк.
   Но он этого не сделал.
   Джереми заплатил за шляпку и принес в свою унылую комнату над тюрьмой. Присев на край кровати, он смотрел на соломенную шляпку с лентами и цветами и представлял себе, как бы она выглядела на головке у Сары, и в то же время не переставал удивляться тому, что купил подарок к дню рождения женщины, которую всеми фибрами своей души хочет забыть.
 
   Том сердито выругался, когда ключ сорвался с гайки и ударил его по коленке.
   – Клянусь, если бы мой друг в интернате сказал мне, что эту штуку придется собирать, он ни за что не уговорил бы меня купить ее.
   Доктор Варни ухмыльнулся:
   – Да, если ты не поторопишься сообразить, как это делается, день рождения твоей сестры уйдет в прошлое.
   – Да я почти все сделал. – Том прищурился, чтобы лучше видеть в полутемном сарае доктора. – Осталось только подтянуть вот этот последний болт и гайку. И он готов к езде.
   – Хммм. Боюсь, я доверяю велосипеду не больше, чем одному из этих экипажей с мотором, о которых мне доводилось читать.
   Том поднял на доктора глаза.
   – А вы когда-нибудь видели автомобиль, доктор?
   – Нет, и ничуть не жалею об этом.
   – Но вы не можете себе представить, насколько важными они станут для врачей в местностях, вроде нашей. Представьте себе, вы едете со скоростью двенадцать или пятнадцать мил в час. Подумайте, насколько быстрее мы сможем попасть к нашим больным!
   – Если раньше не разобьемся, – с откровенным неодобрением сказал доктор Варни.
   Том рассмеялся.
   – Вот увидите. Пройдет совсем немного лет, и автомобилем будут пользоваться повсюду.
   – Они никогда не заменят лошадь с коляской. Разве можно доверяться машине так же, как благородному животному?
   Том покачал головой и, встав на ноги, взялся за ручки велосипеда. Он знал, что спорить с доктором Варни о современных изобретениях – дело бесполезное. Что касается медицины, врач следил за всеми новшествами. Он читал все последние медицинские журналы и книги и готов был разделять новые идеи и нововведения в науке врачевания. Но относительно всего другого он был таким же консерватором, как и дед Тома. Возможно, даже больше.
   – Отойдите-ка, – сказал Том, перебрасывая ногу через велосипед. – Давайте покажу вам, как эта вещь работает.
   Немного терпения, думал Том, и он убедит доктора в том, что не всему новому суждено уничтожить цивилизацию. Он уверен: Сара будет в восторге.
 
   Том был прав. Сара пришла в восторг от сюрприза к дню рождения. Но, что более важно, у нее стало легко на душе оттого, что он простил ее за все то, что она сказала. Ей не хотелось, чтобы что-нибудь омрачило остаток его каникул в Хоумстеде.
   В последующие за ее днем рождения недели до Сары доходили слухи, что Том продолжал наведываться к помощнице повара в гостиницу Рэфферти. Но брат больше не поднимал вопрос о том, чтобы привести Фанни Ирвин на ужин, а Сара не напоминала. Она предпочитала сохранять с братом хорошие отношения и продолжала полагаться на его здравый рассудок. Кроме того, к первому апреля он уедет в Бостон, и она не сомневалась, что, как только он расстанется с Хоумстедом, девушка быстро вылетит у него из головы.
   С наступлением Нового года здоровье дедушки пошло на поправку, и это весьма успокоило Сару. Хэнк Мак-Лиод стал опять принимать старых друзей и вести с ними длинные дискуссии о политике и возможности того, что Хоумстед сделают центром графства. Сара подозревала, что дедушка по ночам пробирался к себе в кабинет за сигарой, невзирая на строжайшее предписание доктора Варни забыть о них.
   По мере того как жизнь входила в свою колею, у Сары оставалось больше времени думать о Джереми, но решение ее дилеммы не приходило ей в голову, как и несколько недель до этого. Так как он не хотел, чтобы она приносила ему ленч в контору шерифа или приходила к нему туда, она изучила часы, когда он обычно совершал обход города, и стала совершать ежедневный моцион в то же самое время. Встретиться с ним на улице было самым пустяковым делом. Она неизменно приветствовала его приветливой улыбкой и выражением любви в глазах, но он либо не замечал, что она чувствует, либо отказывался замечать. Она подозревала, что из этих двух предположений справедливо последнее.
   Но Сара не теряла надежды, даже когда не оставалось сомнений, что Джереми всячески старается избегать ее. Сердце подсказывало ей, что это судьба свела их вместе. Она была уверена, что Джереми – это тот человек, о котором она мечтала всю жизнь. Как иначе объяснить то, что ее тянуло к нему с момента первой их встречи? Она решила быть терпеливой. Сара готова была ждать, если нужно, годы, пока он ответит на ее любовь.

ГЛАВА XXIV

   – Ты сегодня утром какая-то бледная и осунувшаяся, – заметил Хэнк, обращаясь к Саре, когда она ставила банку варенья на середину стола. – Ты что, плохо себя чувствуешь?
   Она покачала головой.
   – Так, немножко устала. Я плохо спала ночью.
   – Ну, ничего, позавтракай поплотнее, – дед подвинул к ней блюдо с яичницей, – и у тебя опять порозовеют щечки.
   Сара с трудом проглотила подступившую к горлу желчь.
   – Думаю, мне нужно на воздух, – прошептала она и побежала к задней двери. Она схватила с вешалки у двери старое пальтишко, но надела его, только когда выскочила на улицу.
   Потепление еще вчера превратило снег в холодное месиво, но студеный ночной воздух снова прихватил его, и теперь тропинка покрылась скользкой кочковатой наледью. Сара спотыкалась, два раза чуть было не шлепнулась, пока добежала до уборной. Она едва успела войти в нее, как ее вырвало.
   Когда спазмы прекратились, она села на пол, прижав ноги к груди. Лбом уперлась в коленки. Она слышала, как в дверь постучали, но не ответила, не будучи уверенной, что сможет говорить.
   – Сара? – тихо позвал Том. – С тобой все в порядке?
   Она шмыгнула носом и вытерла появившиеся слезы.
   – Да, – хриплым голосом ответила она.
   Ее брат открыл дверь уборной и посмотрел на нее. Ничего не говоря, он подал ей носовой платок.
   – Спасибо. – Она высморкалась. – Не знаю прямо, что такое со мной.
   – Может быть, лучше показаться доктору?
   – Нет, не надо. Мне уже лучше. Она начала подниматься на ноги.
   Подхватив ее под руку, Том помог ей встать. Внимательно, с беспокойством посмотрев на нее серыми глазами, он сказал:
   – Тебя стошнило не в первый раз, Сара. Вчера утром я тоже слышал.
   – Да ничего, – повторила она, когда они снова вышли на солнце. – Правда.
   – Я бы чувствовал себя спокойнее, если бы доктор...
   – Ради Бога, Том Мак-Лиод. Я не старая рухлядь. Немного сидра с золой, чтобы привести в порядок желудок, и буду как новенькая.
   Он всмотрелся в нее чуть подольше и потом позволил себе легкую улыбку.
   – Ну что же, это звучит обнадеживающе.
   Она глубоко вдохнула свежего зимнего воздуха и тоже улыбнулась. Ей не хотелось, чтобы он заметил ее неуверенность. Он не знал, что ее рвало последнюю неделю каждое утро. У нее пропал аппетит, куда-то ушла энергия, и каждый день после ленча, совсем как дедушка, она теперь должна была прилечь.
   Но она не могла позволить себе болеть. Том должен уехать в Бостон в конце марта. Не хотелось даже думать, что станет с его учебой, карьерой, если с ней стрясется что-нибудь серьезное. Она знала брата. Он будет вынужден остаться в Хоумстеде, чтобы заботиться о ней и дедушке.
   Одной рукой взяв ее за руку, а другой поддерживая за спину, Том не спеша довел Сару до дому.
   – Осторожно, – ласково предупредил он ее, ведя по неровной дорожке.
   – Вы собираетесь быть столь предупредительными со всеми пациентами, доктор Мак-Лиод?
   – Только с такими очаровательными, как вы, мисс Мак-Лиод.
   Когда они подошли к задней двери дома, Саре стало значительно лучше. Она решила, что глупо тревожиться безо всякой на то причины. Это было просто небольшое расстройство желудка. Она выпьет сидра с золой и через час-другой будет в полном порядке.
 
   Домашнее снадобье бабушки Дори действительно помогло. Еще не прошли утренние часы, а Сара почувствовала прилив энергии. Она выбивала пыль, подметала и чистила до тех пор, пока не навела в доме безукоризненную чистоту. Наконец она решила испечь пирог с сидром, любимый дедушкин десерт. Собравшись делать тесто, она обнаружила, что у нее мало муки и сахара.
   – Дедуля, – сказала она, заглянув в кабинет, – я пошла в магазин. Тебе что-нибудь принести?
   Хэнк опустил книгу, которую читал.
   – Я не уверен, что ты принесешь мне пару моих любимых сигар.
   Она сморщила носик.
   – Нет. Я и не подумаю лишать твоих друзей удовольствия тайком притаскивать их тебе.
   Она слышала его смешок, когда выходила из кабинета, и сама, не удержавшись, засмеялась. Дедушка неисправим, решила Сара, но она ни за что не стала бы менять в нем что-нибудь.
   Во второй половине дня на улице заметно потеплело. Солнце висело желтым шаром на кристально чистом небе. С крыш падали сосульки. Казалось, все вокруг обещало весну, но Сара знала, насколько это обманчиво. Зима никогда не сдавала позиций до середины марта, а то и апреля.
   Она пошла не привычной дорогой в магазин, пересекая улицу, которая стала морем мокрого снега и грязи, а по деревянному тротуару вдоль улицы. Ступая по деревянному настилу, она раздумывала над своей вечной проблемой: Джереми Уэсли.
   Как заставить его полюбить ее, если он столь успешно умудряется не попадать ей на глаза? На прошлой неделе ей ни разу не удалось встретиться с ним в городе. Даже в воскресенье. Он взял манеру становиться в задних рядах в церкви и, как только кончалась служба, незаметно выскальзывать за дверь, когда она еще не успевала даже встать со скамьи.
   Подходя к магазину, она посмотрела на другую сторону улицы, где находилась контора шерифа. Всеми силами души она желала, чтобы двери конторы открылись и Джереми вышел на улицу, но этого не произошло. Двери остались закрытыми, и Саре не удалось увидеть его даже уголком глаза.
   Но когда она вошла в магазин, то увидела Джереми стоящим неподалеку от прилавка. Сердце у нее застучало, как всегда случалось, если он был рядом.
   Как будто чувствуя ее присутствие, он повернулся, и их взгляды встретились.
   Я люблю тебя, Джереми. Почему же ты не замечаешь, что я чувствую?
 
   Джереми замечал и именно по этой причине чувствовал, как его охватывает знакомая паника. Почему она упорно хочет видеть его каким-то другим? Достойный человек давным-давно сделал бы ей в приличествующей форме предложение. Почему она не хочет понять, что он вовсе не достойный человек? В нем нет ничего стоящего. Он никогда не сможет быть тем, за кого она его принимает, таким, каким она его хочет видеть. Пора бы ей это понять. Пора бы ей возненавидеть его.
   – Добрый день, Джереми. – Сара пошла в его сторону, минуя столы и бочки, загромождавшие центр зала.
   – Мисс Мак-Лиод.
   Она посмотрела в сторону прилавка на Джорджа Блейка.
   – Привет, Джордж.
   – Добрый день, Сара. Как поживает дедушка?
   – Ему намного лучше. Он спрашивал сигар, ну, тех, которые ему запретил курить доктор Варни.
   Джордж улыбнулся.
   – Так у меня несколько штук отложено для него.
   – Я уверена, скоро за ними кто-нибудь заглянет. – Она покачала головой. – Запиши-ка их на мой счет.
   Пока Сара говорила, Джереми не мог отвести от нее взгляда. Он думал о том, как красиво смотрелась бы на ее головке желто-синяя шляпка, собирающая сейчас пыль под его койкой. Она быстро взглянула на него и улыбнулась тепло и искренне.
   – Дедушке виднее. Он никого не хочет слушать, и я уже и не пытаюсь остановить его.
   До чего же она красива. Он вспомнил ее всю – ... запах, как приникала она к нему в полутемной спальне его дома... Он вспомнил о Саре многое, что стремился забыть и не вспоминать.
   Если бы только все было по-другому...
   Он перехватил эту мысль прежде, чем успел ее закончить. Все было совсем не по-другому. Он не был другим. Он оторвался от лица Сары, как только Джордж подал ему брезентовую сумку с продуктами, которые он заказывал.
   – Пожалуйста. Здесь все.
   – Спасибо, Джордж, – проговорил Джереми, бросив лишь мельком взгляд на Сару.
   – Прощайте, мисс Мак-Лиод.
   Его холодность, казалось, не произвела на Сару никакого впечатления.
   – До свиданья, Джереми. Заходите к нам, поприветствуйте дедушку. Я уверена, ему было бы интересно услышать, как идут у вас дела.
   – Попробую, – самое большее, что он смог пообещать, выходя из магазина.
   Но слова Сары и взгляд ее глаз долго еще оставались с ним.
 
   Том облокотился на длинный кухонный стол и наблюдал, как Фанни мыла посуду в большой лохани, полной горячей мыльной воды.
   Ее шатеновые волосы были забраны под кипенно-белую шапочку, а огромный белый передник скрывал почти полностью блузку с длинным рукавом и темно-синюю юбку.
   – Мистер Пенни вчера научил меня печь макаронный пирог, а завтра ждет с поездом устриц. Он сказал, что покажет мне, как их подавать. Говорит, царская еда. В жисть... – Она посмотрела на него и поправилась: – В жизни не ела устриц. А ты?