Страница:
Акмед закрыл книгу.
— А теперь — о Джо. Ты знаешь, что в старом мире мы с Грунтором имели определенные отношения с демонами?
— Знаю, — демонстративно вздохнув, проговорила Рапсодия.
— Перестань грубить своему суверену! Я не шучу. Некоторые виды демонов в состоянии привязывать к себе людей так, что их жертвы даже не подозревают об этом. Существует вероятность того, что кто-нибудь из наших здешних знакомых действует по указке сил зла — вольно или невольно. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
В его взгляде появилось такое напряжение, что Рапсодия отвернулась.
— И ты думаешь, что Джо может оказаться жертвой такого демона?
— По правде говоря, я так не думаю, — вздохнув, сказал Акмед. — Но у меня нет и доказательств обратного… Рапсодия, ты слишком доверчива, особенно учитывая обстоятельства, в которых мы оказались. Стараясь восполнить свою потерю, ты готова породниться с половиной мира.
Певица снова посмотрела на него и улыбнулась, хотя подбородок у нее дрожал, словно она с трудом сдерживала слезы.
— Может быть, ты прав. Но однажды я стала сестрой одного человека, и это спасло мне жизнь.
Акмед спрятал улыбку.
— Знаю. Но это еще не значит, что ты выбрала правильный путь. Я ничего не имею против Джо, и Грунтору она нравится… Но я считаю, будет лучше, если мы станем доверять только себе и больше никому. Ты, Грунтор и я…
— Лучше или безопаснее?
— Это одно и то же.
— Для меня — нет! — яростно выкрикнула Рапсодия. — Я не хочу так жить!
— . Дело твое, — пожав плечами, сказал Акмед. — Если будешь вести себя так и дальше, то тебе не придется долго мучиться. Только запомни: существуют вещи похуже смерти. Когда тебя привяжет к себе демонический дух, в особенности тот, что прибыл из древних времен, жизнь с Майклом покажется тебе сладостным раем, а мучения будут длиться вечно.
Рапсодия отодвинула книгу в сторону и поднялась из-за стола:
— Хватит! С меня достаточно. Мне нужно навестить своих пациентов, им пора спать.
Акмед усилием воли заставил себя не злиться. Он считал, что Рапсодия зря тратит время на легкораненых фирболгов — прикладывает обезболивающие травяные повязки к их ранам, поет им песни, чтобы прогнать страх и беспокойство.
— Что ж, надеюсь, ты с пользой проведешь вечер. Я уверен, фирболги ценят твою заботу и обязательно ответят взаимностью, если тебе потребуется их участие.
— Это в каком смысле? — хмуро спросила Певица. Отблески пламени коснулись ее глаз и волос, и они засияли ослепительным огнем.
— . Я пытаюсь сказать, что тебе не следует ждать от них благодарности. Когда ты будешь страдать от ран и боли, кто споет тебе, Рапсодия?
— Ты, разумеется, — ответила она уверенно.
— А не хочешь посмотреть, что в шкатулке? — фыркнув, поинтересовался король фирболгов.
Рапсодия остановилась около двери:
— Не очень. В особенности, если там лежит доказательство того, что лорд Стивен виноват в гибели Серендаира. Еще несколько дней вроде этого — и мне грозит паранойя.
Не обращая внимания на ее слова, Акмед открыл шкатулку и вытащил предмет, завернутый в бархат. Быстро развернув, он поднял его высоко над головой.
Это был рог.
Рапсодия невольно замерла на месте.
— Рог, который открывал Великое Собрание?
— Тот самый.
Рапсодия несколько мгновений молча разглядывала знаменитый рог. Даже пролежав несколько веков под землей, он ослепительно сиял, словно залитый лучами весеннего солнца. Неожиданно Рапсодия ощутила надежду и веру в счастливое будущее, которой лишилась всего несколько мгновений назад.
— Хорошо, — сказала она. — И что мы будем с ним делать?
— Сейчас — ничего, — пожал плечами Акмед. — Может быть, наполним вином, чтобы отпраздновать успех твоей миссии в Роланде. Или украсим им пирог на твой день рождения. А вот еще вариант — мы с Грунтором налакаемся и призовем сюда оставшихся в живых членов Собрания, а потом на них помочимся. Кто знает? Просто я решил, что тебе следует о нем знать.
Рапсодия расхохоталась:
— Спасибо! Может быть, ты научишься на нем играть и будешь сопровождать меня во время обхода пациентов, когда я пою им свои колыбельные песни.
Акмед убрал рог обратно в шкатулку.
— Рапсодия, уверяю тебя, может произойти все, что я перечислил, и даже более того. Но только не это.
50
51
— А теперь — о Джо. Ты знаешь, что в старом мире мы с Грунтором имели определенные отношения с демонами?
— Знаю, — демонстративно вздохнув, проговорила Рапсодия.
— Перестань грубить своему суверену! Я не шучу. Некоторые виды демонов в состоянии привязывать к себе людей так, что их жертвы даже не подозревают об этом. Существует вероятность того, что кто-нибудь из наших здешних знакомых действует по указке сил зла — вольно или невольно. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
В его взгляде появилось такое напряжение, что Рапсодия отвернулась.
— И ты думаешь, что Джо может оказаться жертвой такого демона?
— По правде говоря, я так не думаю, — вздохнув, сказал Акмед. — Но у меня нет и доказательств обратного… Рапсодия, ты слишком доверчива, особенно учитывая обстоятельства, в которых мы оказались. Стараясь восполнить свою потерю, ты готова породниться с половиной мира.
Певица снова посмотрела на него и улыбнулась, хотя подбородок у нее дрожал, словно она с трудом сдерживала слезы.
— Может быть, ты прав. Но однажды я стала сестрой одного человека, и это спасло мне жизнь.
Акмед спрятал улыбку.
— Знаю. Но это еще не значит, что ты выбрала правильный путь. Я ничего не имею против Джо, и Грунтору она нравится… Но я считаю, будет лучше, если мы станем доверять только себе и больше никому. Ты, Грунтор и я…
— Лучше или безопаснее?
— Это одно и то же.
— Для меня — нет! — яростно выкрикнула Рапсодия. — Я не хочу так жить!
— . Дело твое, — пожав плечами, сказал Акмед. — Если будешь вести себя так и дальше, то тебе не придется долго мучиться. Только запомни: существуют вещи похуже смерти. Когда тебя привяжет к себе демонический дух, в особенности тот, что прибыл из древних времен, жизнь с Майклом покажется тебе сладостным раем, а мучения будут длиться вечно.
Рапсодия отодвинула книгу в сторону и поднялась из-за стола:
— Хватит! С меня достаточно. Мне нужно навестить своих пациентов, им пора спать.
Акмед усилием воли заставил себя не злиться. Он считал, что Рапсодия зря тратит время на легкораненых фирболгов — прикладывает обезболивающие травяные повязки к их ранам, поет им песни, чтобы прогнать страх и беспокойство.
— Что ж, надеюсь, ты с пользой проведешь вечер. Я уверен, фирболги ценят твою заботу и обязательно ответят взаимностью, если тебе потребуется их участие.
— Это в каком смысле? — хмуро спросила Певица. Отблески пламени коснулись ее глаз и волос, и они засияли ослепительным огнем.
— . Я пытаюсь сказать, что тебе не следует ждать от них благодарности. Когда ты будешь страдать от ран и боли, кто споет тебе, Рапсодия?
— Ты, разумеется, — ответила она уверенно.
— А не хочешь посмотреть, что в шкатулке? — фыркнув, поинтересовался король фирболгов.
Рапсодия остановилась около двери:
— Не очень. В особенности, если там лежит доказательство того, что лорд Стивен виноват в гибели Серендаира. Еще несколько дней вроде этого — и мне грозит паранойя.
Не обращая внимания на ее слова, Акмед открыл шкатулку и вытащил предмет, завернутый в бархат. Быстро развернув, он поднял его высоко над головой.
Это был рог.
Рапсодия невольно замерла на месте.
— Рог, который открывал Великое Собрание?
— Тот самый.
Рапсодия несколько мгновений молча разглядывала знаменитый рог. Даже пролежав несколько веков под землей, он ослепительно сиял, словно залитый лучами весеннего солнца. Неожиданно Рапсодия ощутила надежду и веру в счастливое будущее, которой лишилась всего несколько мгновений назад.
— Хорошо, — сказала она. — И что мы будем с ним делать?
— Сейчас — ничего, — пожал плечами Акмед. — Может быть, наполним вином, чтобы отпраздновать успех твоей миссии в Роланде. Или украсим им пирог на твой день рождения. А вот еще вариант — мы с Грунтором налакаемся и призовем сюда оставшихся в живых членов Собрания, а потом на них помочимся. Кто знает? Просто я решил, что тебе следует о нем знать.
Рапсодия расхохоталась:
— Спасибо! Может быть, ты научишься на нем играть и будешь сопровождать меня во время обхода пациентов, когда я пою им свои колыбельные песни.
Акмед убрал рог обратно в шкатулку.
— Рапсодия, уверяю тебя, может произойти все, что я перечислил, и даже более того. Но только не это.
50
ТРИСТАН СТЮАРД, Верховный лорд-регент Роланда и принц Бетани, стоял у окна своей библиотеки, пытаясь понять, как получилось, что все его советники и остальные регенты, собравшиеся в крепости на традиционную ежегодную встречу, одновременно и дружно сошли с ума.
Сразу после завтрака они по очереди начали являться к нему, мешали работать и настойчиво, пусть и исключительно вежливо, требовали, чтобы он принял посетителя, который сидел в приемной и терпеливо дожидался аудиенции.
Тристан всякий раз отвечал категорическим отказом, ссылаясь на огромное количество дел, необходимость подписать несчетное число договоров, а также на явное несоблюдение протокола. А когда ему сообщили, что посланник прибыл из земель болгов, он и вовсе расхотел иметь с ним что-либо общее.
Однако — вот, пожалуйста, лорд Ивенстрэнд, герцог Авондеррский, занимавший второе по статусу положение после Стивена Наварнского, словно испуганный дятел, тихонько постучал в дверь, а потом, отчаянно смущаясь, заглянул внутрь.
Лорд Тристан тяжело вздохнул:
— Боги, и ты туда же, Мартин!.. Сначала гофмейстер, затем мои советники, а теперь еще и ты. Ну почему вы не даете мне работать?
Ивенстрэнд смущенно откашлялся:
— Ваше высочество, мне представляется, что вы обязательно захотите встретиться с этой посетительницей. Я взял на себя смелость привести ее в ваш кабинет на случай, если вы все-таки измените свое решение и соблаговолите дать ей аудиенцию. — Он посмотрел на регента и опустил глаза.
Лорд Тристан с грохотом захлопнул атлас:
— Хорошо. Я уже понял, что покоя мне не будет. — Сердито хмурясь, он решительно направился к двери и вдруг резко остановился. — Ты, кажется, сказал «посетительница»?
— Да, милорд.
Тристана передернуло. Отвратительно уже то, что болги прислали к нему своего представителя: регент не сомневался, что после того, как тот отправится восвояси, весь замок придется хорошенько проветрить. Но особа женского пола — это уже слишком!..
Он сердито зашагал в сторону своего кабинета.
Гофмейстер замер у правой створки двойной двери, изо всех сил стараясь не смотреть хозяину в глаза и вообще стать незаметным. Он уже успел заметить, что Тристан в ярости. Открыв дверь, он деревянным голосом объявил:
— Милорд! Леди Рапсодия из Илорка!
— Что за чушь? — возмущенно осведомился Тристан. — Такого места нет!
Он влетел в свой кабинет, приготовившись увидеть чудовище. Самозваный король фирболгов — либо трус, либо гений. Наверняка он решил, что, послав в качестве своего представителя женщину, ничем не рискует, понимая, что здесь цивилизованные люди, которые не прикончат ее на месте.
Посланница показалась регенту слишком миниатюрной для фирболга. Она стояла спиной к двери и рассматривала сводчатый потолок, украшенный изысканным резным орнаментом. На ней был простой теплый плащ с капюшоном и, кажется, брюки. Почему-то лорда Тристана нисколько не удивило, что она одета не так, как принято при дворе. Услышав, как он вошел, женщина обернулась и присела в низком изящном реверансе.
— В чем дело? Что вам надо?
Женщина подняла голову, и лорд Тристан замер на месте, ошеломленно глядя на незнакомку. Во-первых, она не была фирболгом. А во-вторых… Ее внешность потрясла его так сильно, что он вообще не мог вымолвить ни слова.
Рапсодия улыбнулась:
— Я прибыла, чтобы передать вам послание от короля Илорка, его величества Акмеда. — Она улыбнулась еще лучезарнее, подумав о других титулах новоиспеченного монарха — Сверкающий Глаз, Пожиратель Земли и Безжалостный, — которые опустила совершенно сознательно. — Он просил меня доставить послание сюда, поскольку вы еще не отправили к его двору своего посла.
Тристан с трудом заставил себя закрыть рот, вдруг сообразив, что не знает, сколько времени так простоял.
— Вы — не фирболг! — выпалил он наконец, чувствуя себя полным болваном.
— Нет, — охотно согласилась женщина. — А я должна быть фирболгом?
Тристан Стюард потряс головой:
— Нисколько. Я хотел сказать, что вы вовсе не должны быть фирболгом. Нет, не должны. — Ему самому собственные слова показались лишенными всякого смысла.
— Благодарю вас.
Рапсодия почтительно улыбнулась, но Тристан заметил, как в зеленых глазах зажглись веселые искорки.
Он сделал глубокий вдох и попытался взять себя в руки.
— Садитесь, пожалуйста. Гофмейстер, возьмите у леди плащ. Не желаете ли подкрепиться?
— Благодарю вас, нет.
Рапсодия опустилась в роскошное кресло из орехового дерева, на которое лорд Тристан указал ей после того, как самолично забрал ее плащ. На короткое мгновение повисло неловкое молчание. Наконец, словно стряхнув остатки наваждения, гофмейстер покачал головой, взял плащ и, низко поклонившись, вышел.
Лорд Тристан поспешно подошел к своему столу и тоже сел, надеясь скрыть весьма заметную реакцию на внешность незнакомки. В конце концов, он ведь публично объявил о своей помолвке с Мадлен Кандеррской!..
— Итак, прежде чем вы сообщите мне о цели своего визита, не могли бы вы просветить меня вот на какой счет: что такое Илорк? Где он находится? И почему вы прибыли сюда от имени короля фирболгов?
Рапсодия спокойно сложила руки на коленях:
— Илорк — это фирболгское название древних намерьенских земель, которые раньше именовались Канриф. Я прибыла сюда от имени моего короля, чтобы доставить вам его послание.
Верховный лорд-регент Роланда с трудом сглотнул, и Рапсодия едва сдержала рвущийся наружу смех. Все мысли и сомнения были написаны у него на лице, и она их читала, точно открытую книгу. Его возмутил тот факт, что она назвала себя подданной короля фирболгов. Впрочем, Рапсодия твердо решила не обращать внимания на глупые предрассудки. Пытаясь устроиться поудобнее, она скрестила ноги, и регент стал пунцового цвета. Стараясь держать себя в руках, Тристан строго спросил:
— Ну и в чем же состоит послание короля фирболгов?
— Речь идет о ежегодной традиции, которую в Роланде принято называть «Весенней чисткой». Ваши солдаты нападают на пограничные деревни и поселения фирболгов и убивают там всех жителей.
— Мне об этом известно. Что дальше?
— «Весенним чисткам» следует положить конец, немедленно и навсегда, начиная с нынешнего года.
Лорд Тристан настолько пришел в себя, что сумел сердито рявкнуть:
— Правда? Очень интересно. А кто он такой, этот ваш выскочка, чтобы приказывать мне, что я должен или не должен делать?
Он прекрасно знает, кто он такой и на что способен, — совершенно спокойно ответила Рапсодия. — Если бы вы слушали меня внимательно, милорд, вы бы тоже знали.
Король Акмед является единоличным правителем земель, принадлежащих фирболгам, и, будучи таковым, возмущен беззаконным и жестоким кровопролитием, в результате которого гибнут ни в чем не повинные граждане его королевства. Должна заметить, что его советники, включая и меня, единодушны с его величеством.
— Граждане? — Регент посмотрел на нее так, словно она лишилась разума. — Вы понимаете, что говорите? Фирболги — исключительно агрессивные чудовища. «Весенняя чистка» является защитной мерой, которая практикуется много веков, — с тех самых пор, как мерзкие отродья захватили намерьенские земли. Таким способом мы пытаемся защититься от кровопролитных пограничных набегов.
Глаза Рапсодии засверкали, и Тристану показалось, что в ее зрачках разгорелся изумрудный огонь.
— Правда? А не скажете ли мне, когда произошел последний из кровопролитных пограничных набегов?
Лорд-регент смотрел на нее и молчал: она спокойно встретила его взгляд. Наконец он обвел глазами кабинет, а затем снова повернулся к посетительнице. Та не шевелилась.
— Ну, мне трудно сказать наверняка… Я уже вам говорил, что «Весенняя чистка» — это традиция, которой вот уже несколько веков, и она дает исключительно эффективные результаты.
Рапсодия больше не улыбалась.
— Теперь мне все ясно. Насилие считается насилием только тогда, когда оно направлено против граждан Роланда. Уничтожение жителей Илорка, с вашей точки зрения, — дело самое обычное.
Тристан изумленно на нее уставился и пробормотал:
— О чем вы говорите? Фирболги — чудовища.
— Ну, это я от вас уже слышала. Вы считаете фирболгов агрессивными чудовищами. И потому армия Роланда под вашим командованием ежегодно уничтожает их деревни и поселения. В результате ВАШИХ набегов лишаются крова и гибнут дети. С другой стороны, вы не в состоянии привести мне хотя бы один пример похожей, пусть даже отдаленно, акции, предпринятой фирболгами и имевшей место во время вашего правления или правления вашего отца. Лорд Тристан Стюард, позвольте мне задать вопрос, который напрашивается сам собой: кого в таком случае следует именовать кровожадными и безжалостными чудовищами?
Верховный лорд-регент вскочил на ноги:
— Как вы смеете? Кем вы себя мните и что дает вам право, дамочка, разговаривать со мной в столь недопустимой манере?
— Повторяю, — тяжело вздохнув, проговорила Рапсодия. — Меня зовут Рапсодия. Я являюсь полномочным представителем его королевского величества Акмеда, суверена Илорка. Мои ответы отличаются четкостью, и в них содержатся логические доводы, следовательно, можно сделать вывод, что я отлично знаю, кто я такая. Должна заметить, милорд, что я совсем не уверена в том, что вы можете сказать о себе то же самое.
— Это в каком же смысле? — с горящими от ярости глазами поинтересовался Тристан.
— Вы считаете себя правителем цивилизованных и благородных людей и до определенной степени совершенно правы. Но когда вы именуете чудовищами представителей народа, который строит дома и деревни, делает инструменты и создает семьи, вы прежде всего ставите себя в исключительно неоднозначное положение. В некотором смысле оно даже хуже положения тех несчастных, что гибнут от рук солдат Роланда, поскольку ваши люди превращаются в гораздо более бессердечных чудовищ, нежели те, кого обвиняете во всех мыслимых и немыслимых грехах.
Лорд Тристан изо всех сил стукнул кулаком по столу:
— Достаточно! Убирайтесь! Я не позволю вам наносить мне оскорбления! Вы — очень необычная женщина. Внешне вы похожи на прежних обитателей намерьенских земель, однако ваши манеры говорят о том, что вы ничем не отличаетесь от тех, кого представляете.
Рапсодия поднялась на ноги и одарила его спокойным взглядом:
— Благодарю вас. Насколько я разбираюсь в истории и сути намерьенов, вы, сами того не желая, только что сделали мне комплимент. Я немедленно вас покину, но прежде скажу еще несколько слов.
— Давайте быстрее, пока я не позвал своего гофмейстера.
— В этом не будет никакой необходимости. Я же сказала, что ухожу. Первое: король Акмед просил передать вам, что если вы выполните его требование и не станете предпринимать никаких военных действий нынешней весной, он гарантирует вам, что болги не потревожат ваши земли.
— Болги представляют собой стадо безмозглых животных, которые следуют лишь за своими инстинктами. Превратить их в организованную силу можно не больше, чем научить летать. Более того, я уверен, что ваш король, если он еще будет жив к вашему возвращению и сможет услышать мой возмущенный отказ, все равно не сможет контролировать болгов и заставить их подчиняться.
— Вы имеете право на собственное мнение, милорд, хотя, должна заметить, вы плохо информированы. Позвольте сообщить вам сведения, которые, по-видимому, еще не успели до вас дойти. Впервые за всю свою историю болги объединились, и ими правит король Акмед. Мы занимаемся военной подготовкой и образованием болгов, а также учим их производить предметы, которые, вполне возможно, найдут своих покупателей в Роланде, если вы станете нашими торговыми партнерами.
— Вы не в своем уме.
— Можете думать что вам угодно, но осенью мы намерены собрать первый урожай с виноградников. А также подготовить первую партию оружия, какого, уверена, вы никогда не видели раньше. Кроме того, если вы проявите неосмотрительность и не поверите моим словам, «Весенняя чистка» будет вам дорого стоить.
— Убирайтесь!
Рапсодия повернулась и направилась к двери.
— Благодарю вас за то, что согласились меня принять, ваше высочество. Мне жаль, что вы не пожелали прислушаться к моим словам. Если пожелаете снова встретиться со мной, буду счастлива пойти вам навстречу, несмотря на наш сегодняшний разговор.
— Этого не будет! — ответил лорд гневно. — Вы очень красивая женщина, но ума у вас не больше, чем у кузнечика. Прошу больше меня не беспокоить. Я прикажу моим советникам прогнать вас вон, если вы заявитесь снова.
Улыбаясь, Рапсодия надела плащ.
— Воля ваша, милорд. Надеюсь, вы понимаете, что это означает следующее: когда вы захотите снова меня увидеть, вам придется собственной персоной прибыть в наше королевство. Счастливого вам Нового года!
Она кивнула гофмейстеру и в сопровождении двух стражников покинула кабинет. Лорд Тристан долго смотрел ей вслед, а затем повернулся к гофмейстеру:
— Советников ко мне! Немедленно.
— Слушаюсь, милорд.
Лорд Стивен Наварнский спокойно выслушивал гневную речь лорда-регента. В то утро Стивен отсутствовал во дворце и не имел никакого отношения к инциденту с послом короля фирболгов, о котором столь негодующе распространялся его кузен. Герцог Наварнский занимался организацией обратного марша солдат Тристана, которые подавили восстание в землях Наварна. Он сразу же откликнулся на приглашение Верховного лорда-регента и порадовался тому, что присутствует на этом совете.
Тристан закончил тираду и распустил совет. Стивен остался, чтобы переговорить с кузеном наедине.
— В последнее время возникли кое-какие обстоятельства, Тристан, о которых ты, возможно, не знаешь, — сказал он, стараясь скрыть терзавшие его опасения. — Женщина, столь тебя возмутившая, и ее спутники-болги некоторое время назад спасли Дом Памяти.
— Что? — ничего не понимая, переспросил регент.
— Боюсь, именно так. Кроме того, в Наварне к ним относятся как к самым настоящим героям, поскольку им удалось разыскать и вернуть родителям множество пропавших детей, о которых я докладывал тебе на прошлом совете. Вероятно, чтобы добиться успеха, они прибегли к помощи каких-нибудь демонов.
Тристан Стюард помолчал немного, а затем подошел к окну библиотеки. Налив себе стаканчик вина, он проговорил:
— Интересно.
Когда Рапсодия вернулась в Котелок, Грунтор радостно подхватил ее на руки.
— Ой ужасно волновался, — заявил он, с облегчением заглядывая ей в лицо.
Рапсодия улыбнулась, зная, что великан говорит чистую правду.
— Я в полном порядке, — заверила она и похлопала его по могучему плечу, а затем повернулась к Джо.
— Ну, как все прошло? — спросил Акмед, и они обменялись короткой улыбкой — первой с тех пор, как Певица вернулась.
— Мне удалось сделать два наблюдения.
— Так, слушаю тебя. — Акмед сложил руки на груди и прислонился к стене, а Грунтор подвинул Рапсодии стул.
— Ты уверен, что не обладаешь даром предвидения, Акмед?.. Разговор прошел точно так, как ты и предсказывал, слово в слово.
— Это не предвидение, а предсказуемость, — фыркнув, поправил Акмед.
— И второе. Он встретил меня так, что ты мог спокойно отправиться туда и сам. Результат был бы таким же.
Сразу после завтрака они по очереди начали являться к нему, мешали работать и настойчиво, пусть и исключительно вежливо, требовали, чтобы он принял посетителя, который сидел в приемной и терпеливо дожидался аудиенции.
Тристан всякий раз отвечал категорическим отказом, ссылаясь на огромное количество дел, необходимость подписать несчетное число договоров, а также на явное несоблюдение протокола. А когда ему сообщили, что посланник прибыл из земель болгов, он и вовсе расхотел иметь с ним что-либо общее.
Однако — вот, пожалуйста, лорд Ивенстрэнд, герцог Авондеррский, занимавший второе по статусу положение после Стивена Наварнского, словно испуганный дятел, тихонько постучал в дверь, а потом, отчаянно смущаясь, заглянул внутрь.
Лорд Тристан тяжело вздохнул:
— Боги, и ты туда же, Мартин!.. Сначала гофмейстер, затем мои советники, а теперь еще и ты. Ну почему вы не даете мне работать?
Ивенстрэнд смущенно откашлялся:
— Ваше высочество, мне представляется, что вы обязательно захотите встретиться с этой посетительницей. Я взял на себя смелость привести ее в ваш кабинет на случай, если вы все-таки измените свое решение и соблаговолите дать ей аудиенцию. — Он посмотрел на регента и опустил глаза.
Лорд Тристан с грохотом захлопнул атлас:
— Хорошо. Я уже понял, что покоя мне не будет. — Сердито хмурясь, он решительно направился к двери и вдруг резко остановился. — Ты, кажется, сказал «посетительница»?
— Да, милорд.
Тристана передернуло. Отвратительно уже то, что болги прислали к нему своего представителя: регент не сомневался, что после того, как тот отправится восвояси, весь замок придется хорошенько проветрить. Но особа женского пола — это уже слишком!..
Он сердито зашагал в сторону своего кабинета.
Гофмейстер замер у правой створки двойной двери, изо всех сил стараясь не смотреть хозяину в глаза и вообще стать незаметным. Он уже успел заметить, что Тристан в ярости. Открыв дверь, он деревянным голосом объявил:
— Милорд! Леди Рапсодия из Илорка!
— Что за чушь? — возмущенно осведомился Тристан. — Такого места нет!
Он влетел в свой кабинет, приготовившись увидеть чудовище. Самозваный король фирболгов — либо трус, либо гений. Наверняка он решил, что, послав в качестве своего представителя женщину, ничем не рискует, понимая, что здесь цивилизованные люди, которые не прикончат ее на месте.
Посланница показалась регенту слишком миниатюрной для фирболга. Она стояла спиной к двери и рассматривала сводчатый потолок, украшенный изысканным резным орнаментом. На ней был простой теплый плащ с капюшоном и, кажется, брюки. Почему-то лорда Тристана нисколько не удивило, что она одета не так, как принято при дворе. Услышав, как он вошел, женщина обернулась и присела в низком изящном реверансе.
— В чем дело? Что вам надо?
Женщина подняла голову, и лорд Тристан замер на месте, ошеломленно глядя на незнакомку. Во-первых, она не была фирболгом. А во-вторых… Ее внешность потрясла его так сильно, что он вообще не мог вымолвить ни слова.
Рапсодия улыбнулась:
— Я прибыла, чтобы передать вам послание от короля Илорка, его величества Акмеда. — Она улыбнулась еще лучезарнее, подумав о других титулах новоиспеченного монарха — Сверкающий Глаз, Пожиратель Земли и Безжалостный, — которые опустила совершенно сознательно. — Он просил меня доставить послание сюда, поскольку вы еще не отправили к его двору своего посла.
Тристан с трудом заставил себя закрыть рот, вдруг сообразив, что не знает, сколько времени так простоял.
— Вы — не фирболг! — выпалил он наконец, чувствуя себя полным болваном.
— Нет, — охотно согласилась женщина. — А я должна быть фирболгом?
Тристан Стюард потряс головой:
— Нисколько. Я хотел сказать, что вы вовсе не должны быть фирболгом. Нет, не должны. — Ему самому собственные слова показались лишенными всякого смысла.
— Благодарю вас.
Рапсодия почтительно улыбнулась, но Тристан заметил, как в зеленых глазах зажглись веселые искорки.
Он сделал глубокий вдох и попытался взять себя в руки.
— Садитесь, пожалуйста. Гофмейстер, возьмите у леди плащ. Не желаете ли подкрепиться?
— Благодарю вас, нет.
Рапсодия опустилась в роскошное кресло из орехового дерева, на которое лорд Тристан указал ей после того, как самолично забрал ее плащ. На короткое мгновение повисло неловкое молчание. Наконец, словно стряхнув остатки наваждения, гофмейстер покачал головой, взял плащ и, низко поклонившись, вышел.
Лорд Тристан поспешно подошел к своему столу и тоже сел, надеясь скрыть весьма заметную реакцию на внешность незнакомки. В конце концов, он ведь публично объявил о своей помолвке с Мадлен Кандеррской!..
— Итак, прежде чем вы сообщите мне о цели своего визита, не могли бы вы просветить меня вот на какой счет: что такое Илорк? Где он находится? И почему вы прибыли сюда от имени короля фирболгов?
Рапсодия спокойно сложила руки на коленях:
— Илорк — это фирболгское название древних намерьенских земель, которые раньше именовались Канриф. Я прибыла сюда от имени моего короля, чтобы доставить вам его послание.
Верховный лорд-регент Роланда с трудом сглотнул, и Рапсодия едва сдержала рвущийся наружу смех. Все мысли и сомнения были написаны у него на лице, и она их читала, точно открытую книгу. Его возмутил тот факт, что она назвала себя подданной короля фирболгов. Впрочем, Рапсодия твердо решила не обращать внимания на глупые предрассудки. Пытаясь устроиться поудобнее, она скрестила ноги, и регент стал пунцового цвета. Стараясь держать себя в руках, Тристан строго спросил:
— Ну и в чем же состоит послание короля фирболгов?
— Речь идет о ежегодной традиции, которую в Роланде принято называть «Весенней чисткой». Ваши солдаты нападают на пограничные деревни и поселения фирболгов и убивают там всех жителей.
— Мне об этом известно. Что дальше?
— «Весенним чисткам» следует положить конец, немедленно и навсегда, начиная с нынешнего года.
Лорд Тристан настолько пришел в себя, что сумел сердито рявкнуть:
— Правда? Очень интересно. А кто он такой, этот ваш выскочка, чтобы приказывать мне, что я должен или не должен делать?
Он прекрасно знает, кто он такой и на что способен, — совершенно спокойно ответила Рапсодия. — Если бы вы слушали меня внимательно, милорд, вы бы тоже знали.
Король Акмед является единоличным правителем земель, принадлежащих фирболгам, и, будучи таковым, возмущен беззаконным и жестоким кровопролитием, в результате которого гибнут ни в чем не повинные граждане его королевства. Должна заметить, что его советники, включая и меня, единодушны с его величеством.
— Граждане? — Регент посмотрел на нее так, словно она лишилась разума. — Вы понимаете, что говорите? Фирболги — исключительно агрессивные чудовища. «Весенняя чистка» является защитной мерой, которая практикуется много веков, — с тех самых пор, как мерзкие отродья захватили намерьенские земли. Таким способом мы пытаемся защититься от кровопролитных пограничных набегов.
Глаза Рапсодии засверкали, и Тристану показалось, что в ее зрачках разгорелся изумрудный огонь.
— Правда? А не скажете ли мне, когда произошел последний из кровопролитных пограничных набегов?
Лорд-регент смотрел на нее и молчал: она спокойно встретила его взгляд. Наконец он обвел глазами кабинет, а затем снова повернулся к посетительнице. Та не шевелилась.
— Ну, мне трудно сказать наверняка… Я уже вам говорил, что «Весенняя чистка» — это традиция, которой вот уже несколько веков, и она дает исключительно эффективные результаты.
Рапсодия больше не улыбалась.
— Теперь мне все ясно. Насилие считается насилием только тогда, когда оно направлено против граждан Роланда. Уничтожение жителей Илорка, с вашей точки зрения, — дело самое обычное.
Тристан изумленно на нее уставился и пробормотал:
— О чем вы говорите? Фирболги — чудовища.
— Ну, это я от вас уже слышала. Вы считаете фирболгов агрессивными чудовищами. И потому армия Роланда под вашим командованием ежегодно уничтожает их деревни и поселения. В результате ВАШИХ набегов лишаются крова и гибнут дети. С другой стороны, вы не в состоянии привести мне хотя бы один пример похожей, пусть даже отдаленно, акции, предпринятой фирболгами и имевшей место во время вашего правления или правления вашего отца. Лорд Тристан Стюард, позвольте мне задать вопрос, который напрашивается сам собой: кого в таком случае следует именовать кровожадными и безжалостными чудовищами?
Верховный лорд-регент вскочил на ноги:
— Как вы смеете? Кем вы себя мните и что дает вам право, дамочка, разговаривать со мной в столь недопустимой манере?
— Повторяю, — тяжело вздохнув, проговорила Рапсодия. — Меня зовут Рапсодия. Я являюсь полномочным представителем его королевского величества Акмеда, суверена Илорка. Мои ответы отличаются четкостью, и в них содержатся логические доводы, следовательно, можно сделать вывод, что я отлично знаю, кто я такая. Должна заметить, милорд, что я совсем не уверена в том, что вы можете сказать о себе то же самое.
— Это в каком же смысле? — с горящими от ярости глазами поинтересовался Тристан.
— Вы считаете себя правителем цивилизованных и благородных людей и до определенной степени совершенно правы. Но когда вы именуете чудовищами представителей народа, который строит дома и деревни, делает инструменты и создает семьи, вы прежде всего ставите себя в исключительно неоднозначное положение. В некотором смысле оно даже хуже положения тех несчастных, что гибнут от рук солдат Роланда, поскольку ваши люди превращаются в гораздо более бессердечных чудовищ, нежели те, кого обвиняете во всех мыслимых и немыслимых грехах.
Лорд Тристан изо всех сил стукнул кулаком по столу:
— Достаточно! Убирайтесь! Я не позволю вам наносить мне оскорбления! Вы — очень необычная женщина. Внешне вы похожи на прежних обитателей намерьенских земель, однако ваши манеры говорят о том, что вы ничем не отличаетесь от тех, кого представляете.
Рапсодия поднялась на ноги и одарила его спокойным взглядом:
— Благодарю вас. Насколько я разбираюсь в истории и сути намерьенов, вы, сами того не желая, только что сделали мне комплимент. Я немедленно вас покину, но прежде скажу еще несколько слов.
— Давайте быстрее, пока я не позвал своего гофмейстера.
— В этом не будет никакой необходимости. Я же сказала, что ухожу. Первое: король Акмед просил передать вам, что если вы выполните его требование и не станете предпринимать никаких военных действий нынешней весной, он гарантирует вам, что болги не потревожат ваши земли.
— Болги представляют собой стадо безмозглых животных, которые следуют лишь за своими инстинктами. Превратить их в организованную силу можно не больше, чем научить летать. Более того, я уверен, что ваш король, если он еще будет жив к вашему возвращению и сможет услышать мой возмущенный отказ, все равно не сможет контролировать болгов и заставить их подчиняться.
— Вы имеете право на собственное мнение, милорд, хотя, должна заметить, вы плохо информированы. Позвольте сообщить вам сведения, которые, по-видимому, еще не успели до вас дойти. Впервые за всю свою историю болги объединились, и ими правит король Акмед. Мы занимаемся военной подготовкой и образованием болгов, а также учим их производить предметы, которые, вполне возможно, найдут своих покупателей в Роланде, если вы станете нашими торговыми партнерами.
— Вы не в своем уме.
— Можете думать что вам угодно, но осенью мы намерены собрать первый урожай с виноградников. А также подготовить первую партию оружия, какого, уверена, вы никогда не видели раньше. Кроме того, если вы проявите неосмотрительность и не поверите моим словам, «Весенняя чистка» будет вам дорого стоить.
— Убирайтесь!
Рапсодия повернулась и направилась к двери.
— Благодарю вас за то, что согласились меня принять, ваше высочество. Мне жаль, что вы не пожелали прислушаться к моим словам. Если пожелаете снова встретиться со мной, буду счастлива пойти вам навстречу, несмотря на наш сегодняшний разговор.
— Этого не будет! — ответил лорд гневно. — Вы очень красивая женщина, но ума у вас не больше, чем у кузнечика. Прошу больше меня не беспокоить. Я прикажу моим советникам прогнать вас вон, если вы заявитесь снова.
Улыбаясь, Рапсодия надела плащ.
— Воля ваша, милорд. Надеюсь, вы понимаете, что это означает следующее: когда вы захотите снова меня увидеть, вам придется собственной персоной прибыть в наше королевство. Счастливого вам Нового года!
Она кивнула гофмейстеру и в сопровождении двух стражников покинула кабинет. Лорд Тристан долго смотрел ей вслед, а затем повернулся к гофмейстеру:
— Советников ко мне! Немедленно.
— Слушаюсь, милорд.
Лорд Стивен Наварнский спокойно выслушивал гневную речь лорда-регента. В то утро Стивен отсутствовал во дворце и не имел никакого отношения к инциденту с послом короля фирболгов, о котором столь негодующе распространялся его кузен. Герцог Наварнский занимался организацией обратного марша солдат Тристана, которые подавили восстание в землях Наварна. Он сразу же откликнулся на приглашение Верховного лорда-регента и порадовался тому, что присутствует на этом совете.
Тристан закончил тираду и распустил совет. Стивен остался, чтобы переговорить с кузеном наедине.
— В последнее время возникли кое-какие обстоятельства, Тристан, о которых ты, возможно, не знаешь, — сказал он, стараясь скрыть терзавшие его опасения. — Женщина, столь тебя возмутившая, и ее спутники-болги некоторое время назад спасли Дом Памяти.
— Что? — ничего не понимая, переспросил регент.
— Боюсь, именно так. Кроме того, в Наварне к ним относятся как к самым настоящим героям, поскольку им удалось разыскать и вернуть родителям множество пропавших детей, о которых я докладывал тебе на прошлом совете. Вероятно, чтобы добиться успеха, они прибегли к помощи каких-нибудь демонов.
Тристан Стюард помолчал немного, а затем подошел к окну библиотеки. Налив себе стаканчик вина, он проговорил:
— Интересно.
Когда Рапсодия вернулась в Котелок, Грунтор радостно подхватил ее на руки.
— Ой ужасно волновался, — заявил он, с облегчением заглядывая ей в лицо.
Рапсодия улыбнулась, зная, что великан говорит чистую правду.
— Я в полном порядке, — заверила она и похлопала его по могучему плечу, а затем повернулась к Джо.
— Ну, как все прошло? — спросил Акмед, и они обменялись короткой улыбкой — первой с тех пор, как Певица вернулась.
— Мне удалось сделать два наблюдения.
— Так, слушаю тебя. — Акмед сложил руки на груди и прислонился к стене, а Грунтор подвинул Рапсодии стул.
— Ты уверен, что не обладаешь даром предвидения, Акмед?.. Разговор прошел точно так, как ты и предсказывал, слово в слово.
— Это не предвидение, а предсказуемость, — фыркнув, поправил Акмед.
— И второе. Он встретил меня так, что ты мог спокойно отправиться туда и сам. Результат был бы таким же.
51
В САМОМ СЕРДЦЕ намерьенских земель, за пределами Пустоши, за каньоном, скрытый от посторонних глаз высокими горными кряжами, лежал Кралдурж, Королевство Призраков, темное, жуткое место, куда не решался заходить ни один болг.
В легендах ничего не говорилось о том, какие страшные события там произошли, но память о них производила на болгов неизгладимое впечатление. Неохотно, шепотом, они рассказывали об огромных полях, усеянных костями; о демонах, пожиравших несчастных, которые по недомыслию туда забредали; о том, что там прямо из земли бьют фонтаны крови, а злые ветры отнимают жизнь у каждого, кто оказывается поблизости.
Рапсодия совершенно случайно обнаружила скалы, окружавшие это зловещее место, когда собирала детей, оставшихся после очередного сражения сиротами. И вот теперь они с Акмедом пробирались по труднодоступным внутренним районам Зубов, пытаясь отыскать его снова.
Довольно долго они бесцельно блуждали в горах. Наконец терпение Акмеда лопнуло. Он закрыл глаза и сосредоточился на узкой, заросшей травой тропинке, по которой вот уже много веков никто не ходил. Ее он заметил среди неприступных кряжей и направил свой внутренний взор вдоль ее извивов.
Тропинка привела его на открытое поле, буйно поросшее травой. В самом его центре высился похожий на холм курган — и больше ничего.
— Мне жаль тебя огорчать, но я не вижу ни демонов, ни фонтанов крови.
— Вот и хорошо, — вздохнув, проговорила Рапсодия. — С меня хватило этих радостей в Доме Памяти. Но все равно хотелось бы взглянуть на поле собственными глазами. Нужно понять, почему болги так отчаянно его боятся. Кроме того, я прихватила с собой целую кучу семян. Нет смысла тащить их назад.
— Ладно.
Акмед достал квеллан и осторожно шагнул на тропинку между скалами. Рапсодия шла за ним, стараясь не отставать и держа в руках лук.
Гулкое эхо их шагов ударялось в стены каньона, предупреждая невидимых врагов, которые вполне могли поджидать незваных гостей. Впрочем, выбравшись на скрытое от посторонних глаз поле, они действительно не нашли там ничего особенного.
Край горного кряжа, защищавшего поле, был таким высоким, что даже ветер редко сюда пробирался. Он лишь завывал над горными пиками, жалуясь на свою несчастную судьбу. Акмед и Рапсодия улыбнулись друг другу. Даже самый отважный болг вполне мог принять его пронзительные стоны за голоса демонов. Однако Рапсодия сразу почувствовала, что место это пронизано печалью, болью и горем.
Она наклонилась и прикоснулась к земле. Возможно, в прежние времена здесь хоронили тех, кто погиб в намерьенских войнах. Впрочем, в манускриптах Гвиллиама об этом ничего не говорилось.
Акмед принялся изучать окрестности. С вершины кургана просматривалось все поле, замкнутое со всех сторон в кольцо неприступных скал.
Акмед коротко кивнул, и Рапсодия поняла, что может заняться своими делами, пока он исследует местность. Подойдя к вершине кургана, Певица достала из заплечной сумки холщовый мешочек с семенами, инструменты и флейту. Хиген лучше подошел бы для ее целей, но она оставила его около Дома Памяти.
Рапсодия поискала глазами Акмеда, чтобы убедиться, что тот находится в поле зрения, а затем начала копать землю, стараясь определить тип почвы под буйными зарослями травы. К своему великому изумлению, под тонким слоем камней она обнаружила прогретый первыми весенними лучами солнца суглинок и плодородную почву, богатую питательными веществами. Ей казалось, что земля здесь должна быть голой и безжизненной.
Рапсодия прикоснулась к зарослям травы и вызвала к жизни свой внутренний огонь. Коричневые сорняки тут же вспыхнули и моментально сгорели.
Она вытащила мертвый куст вместе с корнями и вскопала землю, чтобы посадить анютины глазки, которые так любила. Намерьены привезли с собой семена этих цветов, считавшихся символом успокоения. Их часто высаживали на могилах или на поле боя в память о тех, кто отдал жизнь в сражении. Рапсодия выбрала их совершенно сознательно — к середине лета они накроют разноцветным ковром курган, и через несколько лет весь каньон превратится в яркое красочное поле.
Когда она достала из мешка новую порцию семян, ветер снова отчаянно завыл у нее над головой. Она запела песнь утешения и сострадания, стараясь подарить покой израненной земле.
Рапсодия медленно двигалась по кургану, сажая цветы, когда лопатка вдруг выскользнула у нее из руки и исчезла в земле. Девушка удивленно уставилась на ямку — казалось, она совсем небольшая. Может быть, Рапсодия случайно попала в какое-нибудь углубление в земле?
Подозвав Акмеда, она принялась разгребать влажную землю руками. К тому времени, когда король подошел, Рапсодия обнаружила тонкую трещину с углублением посередине, в котором и исчезла ее лопатка.
— Смотри, — обратилась она к Акмеду. Он опустил оружие. — Она сожрала мою лопатку!
— Ее много веков никто не беспокоил, и, наверное, она проголодалась.
Рапсодия заглянула в трещину:
— Дна не видно.
— Дай я посмотрю.
Акмед наклонился над трещиной и заглянул в крошечное отверстие. Рапсодия была права — ему тоже не удалось разглядеть, где кончалось углубление. Тогда он закрыл глаза и призвал на помощь свое внутреннее зрение.
В легендах ничего не говорилось о том, какие страшные события там произошли, но память о них производила на болгов неизгладимое впечатление. Неохотно, шепотом, они рассказывали об огромных полях, усеянных костями; о демонах, пожиравших несчастных, которые по недомыслию туда забредали; о том, что там прямо из земли бьют фонтаны крови, а злые ветры отнимают жизнь у каждого, кто оказывается поблизости.
Рапсодия совершенно случайно обнаружила скалы, окружавшие это зловещее место, когда собирала детей, оставшихся после очередного сражения сиротами. И вот теперь они с Акмедом пробирались по труднодоступным внутренним районам Зубов, пытаясь отыскать его снова.
Довольно долго они бесцельно блуждали в горах. Наконец терпение Акмеда лопнуло. Он закрыл глаза и сосредоточился на узкой, заросшей травой тропинке, по которой вот уже много веков никто не ходил. Ее он заметил среди неприступных кряжей и направил свой внутренний взор вдоль ее извивов.
Тропинка привела его на открытое поле, буйно поросшее травой. В самом его центре высился похожий на холм курган — и больше ничего.
— Мне жаль тебя огорчать, но я не вижу ни демонов, ни фонтанов крови.
— Вот и хорошо, — вздохнув, проговорила Рапсодия. — С меня хватило этих радостей в Доме Памяти. Но все равно хотелось бы взглянуть на поле собственными глазами. Нужно понять, почему болги так отчаянно его боятся. Кроме того, я прихватила с собой целую кучу семян. Нет смысла тащить их назад.
— Ладно.
Акмед достал квеллан и осторожно шагнул на тропинку между скалами. Рапсодия шла за ним, стараясь не отставать и держа в руках лук.
Гулкое эхо их шагов ударялось в стены каньона, предупреждая невидимых врагов, которые вполне могли поджидать незваных гостей. Впрочем, выбравшись на скрытое от посторонних глаз поле, они действительно не нашли там ничего особенного.
Край горного кряжа, защищавшего поле, был таким высоким, что даже ветер редко сюда пробирался. Он лишь завывал над горными пиками, жалуясь на свою несчастную судьбу. Акмед и Рапсодия улыбнулись друг другу. Даже самый отважный болг вполне мог принять его пронзительные стоны за голоса демонов. Однако Рапсодия сразу почувствовала, что место это пронизано печалью, болью и горем.
Она наклонилась и прикоснулась к земле. Возможно, в прежние времена здесь хоронили тех, кто погиб в намерьенских войнах. Впрочем, в манускриптах Гвиллиама об этом ничего не говорилось.
Акмед принялся изучать окрестности. С вершины кургана просматривалось все поле, замкнутое со всех сторон в кольцо неприступных скал.
Акмед коротко кивнул, и Рапсодия поняла, что может заняться своими делами, пока он исследует местность. Подойдя к вершине кургана, Певица достала из заплечной сумки холщовый мешочек с семенами, инструменты и флейту. Хиген лучше подошел бы для ее целей, но она оставила его около Дома Памяти.
Рапсодия поискала глазами Акмеда, чтобы убедиться, что тот находится в поле зрения, а затем начала копать землю, стараясь определить тип почвы под буйными зарослями травы. К своему великому изумлению, под тонким слоем камней она обнаружила прогретый первыми весенними лучами солнца суглинок и плодородную почву, богатую питательными веществами. Ей казалось, что земля здесь должна быть голой и безжизненной.
Рапсодия прикоснулась к зарослям травы и вызвала к жизни свой внутренний огонь. Коричневые сорняки тут же вспыхнули и моментально сгорели.
Она вытащила мертвый куст вместе с корнями и вскопала землю, чтобы посадить анютины глазки, которые так любила. Намерьены привезли с собой семена этих цветов, считавшихся символом успокоения. Их часто высаживали на могилах или на поле боя в память о тех, кто отдал жизнь в сражении. Рапсодия выбрала их совершенно сознательно — к середине лета они накроют разноцветным ковром курган, и через несколько лет весь каньон превратится в яркое красочное поле.
Когда она достала из мешка новую порцию семян, ветер снова отчаянно завыл у нее над головой. Она запела песнь утешения и сострадания, стараясь подарить покой израненной земле.
Рапсодия медленно двигалась по кургану, сажая цветы, когда лопатка вдруг выскользнула у нее из руки и исчезла в земле. Девушка удивленно уставилась на ямку — казалось, она совсем небольшая. Может быть, Рапсодия случайно попала в какое-нибудь углубление в земле?
Подозвав Акмеда, она принялась разгребать влажную землю руками. К тому времени, когда король подошел, Рапсодия обнаружила тонкую трещину с углублением посередине, в котором и исчезла ее лопатка.
— Смотри, — обратилась она к Акмеду. Он опустил оружие. — Она сожрала мою лопатку!
— Ее много веков никто не беспокоил, и, наверное, она проголодалась.
Рапсодия заглянула в трещину:
— Дна не видно.
— Дай я посмотрю.
Акмед наклонился над трещиной и заглянул в крошечное отверстие. Рапсодия была права — ему тоже не удалось разглядеть, где кончалось углубление. Тогда он закрыл глаза и призвал на помощь свое внутреннее зрение.