– О, задыхаюсь, дайте воздуха! – возопил Кеннет и снова зашагал по мастерской.
– Ты сам превосходно знаешь, что ты, – презрительно сказала Антония. – Вот почему так отвратительно, что ты появился.
– Да, я тоже так подумал, – сказал Роджер. – Должен сказать, они мне пригодятся. Я был сперва несколько потрясен известием, но теперь вижу, что все не так плохо. Имейте в виду, я вполне разделяю вашу точку зрения.
– Если ты не уберешься отсюда немедленно, в семье будет еще одно убийство! – прошипел Кеннет сквозь зубы.
– Ну-ну, успокойся, – добродушно посоветовал Роджер. – Скоро вы привыкните, что я вернулся. Когда поживешь с мое, просто диву даешься, к чему человек может привыкнуть. А насчет того, чтобы убраться, так я имел в виду побыть здесь денек-другой, прийти в себя.
– Нет! – хором вскричали Кеннет и Антония.
– Все это прекрасно, но если здесь нельзя, куда же мне пойти? – вздохнул Роджер.
– Куда хочешь. Нам все равно, – ответила Антония.
– Да, но, по правде говоря, в данный момент я немного поиздержался.
– У тебя есть двести пятьдесят тысяч фунтов, – с горечью сказал Кеннет.
– Это столько оставил Арнольд? Не может быть! Если бы я знал… – Он умолк и покачал головой.
– Что ты хочешь сказать этим – «если бы я знал»? – спросила Антония.
Он посмотрел на нее своим туманным взглядом:
– Забыл, что хотел сказать. Беда в том, что у меня нет одежды.
– Но какая-то одежда у тебя все же должна быть, – возразила Антония.
– В том-то и дело: вы вправе так думать, и на самом деле, какая-то одежда у меня была, но я заложил чемодан.
– Ну и что? – равнодушно сказала Антония.
– Вот и все, если кратко. Что за смысл держаться за рубашки и всякие там вещи, если их все равно не в чем везти? Понимаете?
– О Боже! – застонал Кеннет. – Я этого не вынесу!
– Мне кажется, это очень неблагоразумно, – сказал Роджер. – В конце концов, это были не твои вещи. Если бы я стал закладывать твои рубашки, у тебя были бы все основания жаловаться. Это уж, знаешь ли, слишком, если свое собственное имущество загнать невозможно. Скажу больше: если я наследую Арнольдовы деньги, у меня будет возможность никому не в ущерб купить много новой одежды. Но пусть вас не тревожит мысль, будто я особенно хочу остаться с вами, потому что я вовсе не возражаю, я мог бы смириться с гостиницей, будь у меня деньги. Предположим, если бы вы мне дали взаймы немного – скажем, пятьдесят фунтов, чтобы я мог пока перебиться.
– Как же, сейчас! – саркастически заметил Кеннет. – Ты никогда в жизни не отдавал долгов!
– Совершенно верно, – согласился Роджер с безупречной вежливостью. – Но я был бы не против того, чтобы отдать вам, будь у меня двести пятьдесят тысяч фунтов.
– Ну, я рисковать не стану, – сказал Кеннет. – Пойди выклянчи у Джайлза. У меня тебе выудить ничего не удастся.
В этот момент дверь открылась, и вошла Мергатройд – она собиралась убрать со стола.
– Ты только посмотри, что случилось, Мергатройд, – шутливо сказала Антония. – Ну разве не пакость?
– Сколько раз я вам говорила, нельзя употреблять такие… – начала Мергатройд, но тут увидела Роджера и вскрикнула.
– Привет, Мергатройд, – сказал Роджер с сонной извиняющейся улыбкой. – Ты все еще жива?
Мергатройд, казалось, онемела. Она проглотила слюну – раз, другой и наконец произнесла глухим голосом:
– Я так и знала. Спросите у мисс Лесли: вчера я видела в своей чашке дурные вести, ясно, как на ладони. Помяните мое слово, говорю я ей, что-то ужасное движется в наш дом.
– Многие люди смеются над гаданием по чайной чашке, – заметил Роджер с любопытством. – Хотя я сам всегда думал: в этом что-то есть. Знак, что ли. Ты мало изменилась. Конечно, потолстела, но я, во всяком случае, тебя бы узнал.
– Я просила бы вас обойтись без замечаний по моему адресу, мистер Роджер! Зачем вы приехали домой, вот что я хотела бы знать? Не то, чтобы мне была особая нужда вас спрашивать. Верно, собрались разнюхивать да выискивать! А еще говорят – гиены! – От гнева голос ее зазвучал громче, и она решительно кончила: – Очень на вас похоже: попытаться унести из-под носа у мистера Кеннета что ему причитается! И молчите! Как по мне, так убирайтесь-ка назад туда, откуда приехали, и поторапливайтесь!
– Да, – сказала Антония, – но у него нет одежды, и он сказал, что останется у нас.
– Только не в этом доме! – заявила Мергатройд.
– Я не буду попадаться на глаза, – заверил ее Роджер. – Ты меня и не заметишь.
– Только если вы окажетесь за дверью, – был мрачный ответ.
Вайолет встала из-за стола и медленно пересекла комнату.
– Не кажется ли вам, что все это немного недостойно? – сказала она спокойно. – Кеннет, дорогой, перестань шагать и попытайся внять голосу разума. В конце концов, не во власти бедного мистера Верикера оказаться мертвым! – Она улыбнулась Роджеру и мило добавила: – Это ужасная пара, не правда ли? Вы не должны обращать внимание на их разговоры. И никто не предложил вам чаю! Хотите чаю?
– Нет, – откровенно сказал Роджер. – Вот если бы в доме было виски с содовой, я бы не отказался.
– Конечно, я сейчас вам налью, раз эти грубияны совсем забыли о своем воспитании, – сказала она.
Кеннет глянул на нее озадаченно:
– Милая девочка, до тебя дошло, что это значит? – спросил он. – Ты хотя бы поняла, кто он?
– Да, дорогой, прекрасно поняла, – отвечала Вайолет, направляясь к буфету и открывая одну из створок. – И если я могу придать этой встрече пристойный вид, то вы, я думаю, тоже. Вы скажите, когда хватит, мистер Верикер?
– Это будет неслыханно, если он скажет, – заметил Кеннет.
– Хорошо, Кеннет, – сказала Вайолет авторитетным тоном. – Вот столько, вы любите так, мистер Верикер?
– Я люблю по-всякому, – просто ответил Роджер. – Забыл ваше имя, но спасибо вам.
– Уильямс, – сказала она. – Вайолет Уильямс. Боюсь, очень обыкновенное имя.
– Да-да, их-то как раз и труднее всего удержать в голове, – сказал Роджер. – Ну, всем – удачи! Ваше здоровье!
Родственники ничего не ответили. Мергатройд, возмущение которой было направлено на Вайолет, изображавшую из себя хозяйку, вдруг сказала:
– Так что же будем делать, хотела бы я знать?
– Обо мне не заботьтесь, – сказал Роджер. – Я очень неприхотлив. И потом, я не думаю, что задержусь здесь надолго. Я намерен снять себе квартиру.
– Зачем беспокоиться? Разве дом Арнольда тебе мал? – сказал Кеннет.
– Он мне не нравится, – ответил Роджер с удивительной для него решительностью. – Он совершенно не в моем духе. Я вот что подумал: отдам-ка я его тебе и Тони.
– Спасибо. Нам он не нужен.
Мергатройд, пребывавшая в размышлении, сказала немного спокойнее:
– Я думаю, пускай лучше остается. Не то будет таскаться по городу, как настоящий бродяга. Он может спать на раскладушке в кладовке.
– Мне понадобится пара пижам Кеннета, – заявил Роджер.
– Если ты останешься здесь, то я ухожу, – заявил Кеннет.
– Никуда ты не пойдешь, – сказала Антония. – Не собираюсь я с ним одна управляться.
– Хорошо, давай вместе уедем. Поехали сразу в Швецию!
– Не могу. Кто будет смотреть за собаками?
– Проклятые собаки!
– У вас много собак? – спросил Роджер, оглядываясь вокруг. – А какой породы?
– Бультерьеры, – лаконично ответила Антония.
– Как-то мне это не нравится. Однажды меня укусила собака, и мне сказали, что это был бультерьер. Не хочется с ними больше встречаться.
– Давайте впустим собак, – сказал Кеннет, повеселев. – Никогда не знаешь, где твое счастье.
– Что за мальчишество, Кеннет, – вмешалась Вайолет. – Не мне предлагать что-либо, но не кажется ли вам, что следует сообщить о случившемся мистеру Каррингтону?
– Неужели дядя Чарльз еще не умер? – удивился Роджер. – Я не хочу его видеть. Последний раз он наговорил мне разных пакостей, которые я, к счастью, позабыл.
– Ты его и не увидишь, – сказала Антония. – Все наши дела много лет назад были переданы Джайлзу.
– Ах, Джайлзу! – сказал Роджер. – Против него я ничего не имею. Помнится, он был вовсе неплохим малым. Я учился с ним в школе.
– Да, пока тебя не выгнали.
– Ты все спутал, – сказал Роджер. – Это было в Оксфорде. Вот там я действительно попал в беду. Позабыл подробности, но было много разных неприятностей. По правде сказать, мне всю жизнь здорово не везло. Нет, я не жалуюсь.
Видно, Антония сочла удачным предложение Вайолет и отправилась в другой конец мастерской позвонить Джайлзу. Джайлз подошел сам, и Антония, услышав его голос, сказала без всяких предисловий:
– Джайлз, что ты делаешь? Если не занят, лучше приезжай к нам сразу.
– Это нужно? А что случилось?
– Жуткая мерзость. Объявился Роджер!
– Что?!
– Роджер. Он вовсе не умер. Он здесь.
На минуту воцарилось удивленное молчание. Потом Джайлз сказал дрожащим от смеха голосом:
– Какое несчастье!
– Да, это ужасно, – продолжала Антония. – Мы понятия не имеем, что делать.
– Бедняжка Тони. Боюсь, ты ничего не сможешь сделать.
– Тебе хорошо смеяться, а он сказал, что не уйдет, пока ты не одолжишь ему денег. Ты не мог бы принести сразу немного? Он просит пятьдесят фунтов, но я думаю, обойдется и двадцатью. У него совсем нет одежды.
– Как – совсем никакой?
– Да нет, дурак ты, что ли, конечно, он одет! Но у него нет пижам и всего такого.
– Как это на него похоже! – сказал Джайлз.
– Я тоже так думаю, но дело в том, что он нам здесь совершенно не нужен, а он не хочет уходить, пока не получит денег.
– Милая девочка, пожалуй, я сразу ничего не смогу сделать!
– Наверное, ты не захочешь дать ему взаймы, – сказала Антония, теряя надежду.
– Не захочу, – ответил Джайлз.
– Да, я так и подумала. Но понимаешь, такая тоска, если он останется.
– А где он?
– Я же говорю, здесь.
Джайлз с трудом удерживал смех…
– В той же комнате?
– Ну конечно, – нетерпеливо сказала Антония.
– Как ему, должно быть, приятен этот разговор! Тут Роджер, который слушал, по обыкновению, спокойно сказал:
– Передай старику Джайлзу сердечный привет.
– Он хочет, чтобы я передала тебе сердечный привет. Вот он какой.
– Он всегда был таким. Я не могу подняться до подобных высот нежности, но скажи ему: я его поздравляю с тем, что он не умер. Откуда он явился?
– Из Южной Америки, кажется. Я не спрашивала. Во всяком случае, он приехал в Англию вчера. Пожалуйста, приходи!
– Я не смогу вам ничем помочь, даже если приду, Тони. Буду, если можно, после ужина.
Пришлось Антонии смириться. Джайлз, положив трубку, задумался. Потом, улыбаясь, снова взял трубку и позвонил в Скотленд-Ярд.
Суперинтендант Ханнасайд еще не ушел, и через несколько минут Джайлза с ним соединили.
– Это вы, Ханнасайд?
– Да.
– Помните, я предсказывал, что должно случиться нечто неожиданное.
– Помню.
Голос суперинтенданта оживился.
– Так вот, я подумал, вам, может быть, интересно узнать, – сказал Джайлз. – Роджер Верикер вернулся домой.
– Роджер… Кто это?
– Роджер Верикер, – повторил Джайлз. – Тот брат, которого считали умершим семь лет назад!
– Боже правый! – Голос у суперинтенданта был изумленный. – Когда?
– Мне сказали, что он приехал в Англию вчера – кажется, из Южной Америки, но я не уверен. Сейчас он в мастерской. Я пойду туда вечером.
– Вы не возражаете, если и я с вами? – спросил Ханнасайд.
– Ничуть, – весело ответил Джайлз.
ГЛАВА ХIV
– Ты сам превосходно знаешь, что ты, – презрительно сказала Антония. – Вот почему так отвратительно, что ты появился.
– Да, я тоже так подумал, – сказал Роджер. – Должен сказать, они мне пригодятся. Я был сперва несколько потрясен известием, но теперь вижу, что все не так плохо. Имейте в виду, я вполне разделяю вашу точку зрения.
– Если ты не уберешься отсюда немедленно, в семье будет еще одно убийство! – прошипел Кеннет сквозь зубы.
– Ну-ну, успокойся, – добродушно посоветовал Роджер. – Скоро вы привыкните, что я вернулся. Когда поживешь с мое, просто диву даешься, к чему человек может привыкнуть. А насчет того, чтобы убраться, так я имел в виду побыть здесь денек-другой, прийти в себя.
– Нет! – хором вскричали Кеннет и Антония.
– Все это прекрасно, но если здесь нельзя, куда же мне пойти? – вздохнул Роджер.
– Куда хочешь. Нам все равно, – ответила Антония.
– Да, но, по правде говоря, в данный момент я немного поиздержался.
– У тебя есть двести пятьдесят тысяч фунтов, – с горечью сказал Кеннет.
– Это столько оставил Арнольд? Не может быть! Если бы я знал… – Он умолк и покачал головой.
– Что ты хочешь сказать этим – «если бы я знал»? – спросила Антония.
Он посмотрел на нее своим туманным взглядом:
– Забыл, что хотел сказать. Беда в том, что у меня нет одежды.
– Но какая-то одежда у тебя все же должна быть, – возразила Антония.
– В том-то и дело: вы вправе так думать, и на самом деле, какая-то одежда у меня была, но я заложил чемодан.
– Ну и что? – равнодушно сказала Антония.
– Вот и все, если кратко. Что за смысл держаться за рубашки и всякие там вещи, если их все равно не в чем везти? Понимаете?
– О Боже! – застонал Кеннет. – Я этого не вынесу!
– Мне кажется, это очень неблагоразумно, – сказал Роджер. – В конце концов, это были не твои вещи. Если бы я стал закладывать твои рубашки, у тебя были бы все основания жаловаться. Это уж, знаешь ли, слишком, если свое собственное имущество загнать невозможно. Скажу больше: если я наследую Арнольдовы деньги, у меня будет возможность никому не в ущерб купить много новой одежды. Но пусть вас не тревожит мысль, будто я особенно хочу остаться с вами, потому что я вовсе не возражаю, я мог бы смириться с гостиницей, будь у меня деньги. Предположим, если бы вы мне дали взаймы немного – скажем, пятьдесят фунтов, чтобы я мог пока перебиться.
– Как же, сейчас! – саркастически заметил Кеннет. – Ты никогда в жизни не отдавал долгов!
– Совершенно верно, – согласился Роджер с безупречной вежливостью. – Но я был бы не против того, чтобы отдать вам, будь у меня двести пятьдесят тысяч фунтов.
– Ну, я рисковать не стану, – сказал Кеннет. – Пойди выклянчи у Джайлза. У меня тебе выудить ничего не удастся.
В этот момент дверь открылась, и вошла Мергатройд – она собиралась убрать со стола.
– Ты только посмотри, что случилось, Мергатройд, – шутливо сказала Антония. – Ну разве не пакость?
– Сколько раз я вам говорила, нельзя употреблять такие… – начала Мергатройд, но тут увидела Роджера и вскрикнула.
– Привет, Мергатройд, – сказал Роджер с сонной извиняющейся улыбкой. – Ты все еще жива?
Мергатройд, казалось, онемела. Она проглотила слюну – раз, другой и наконец произнесла глухим голосом:
– Я так и знала. Спросите у мисс Лесли: вчера я видела в своей чашке дурные вести, ясно, как на ладони. Помяните мое слово, говорю я ей, что-то ужасное движется в наш дом.
– Многие люди смеются над гаданием по чайной чашке, – заметил Роджер с любопытством. – Хотя я сам всегда думал: в этом что-то есть. Знак, что ли. Ты мало изменилась. Конечно, потолстела, но я, во всяком случае, тебя бы узнал.
– Я просила бы вас обойтись без замечаний по моему адресу, мистер Роджер! Зачем вы приехали домой, вот что я хотела бы знать? Не то, чтобы мне была особая нужда вас спрашивать. Верно, собрались разнюхивать да выискивать! А еще говорят – гиены! – От гнева голос ее зазвучал громче, и она решительно кончила: – Очень на вас похоже: попытаться унести из-под носа у мистера Кеннета что ему причитается! И молчите! Как по мне, так убирайтесь-ка назад туда, откуда приехали, и поторапливайтесь!
– Да, – сказала Антония, – но у него нет одежды, и он сказал, что останется у нас.
– Только не в этом доме! – заявила Мергатройд.
– Я не буду попадаться на глаза, – заверил ее Роджер. – Ты меня и не заметишь.
– Только если вы окажетесь за дверью, – был мрачный ответ.
Вайолет встала из-за стола и медленно пересекла комнату.
– Не кажется ли вам, что все это немного недостойно? – сказала она спокойно. – Кеннет, дорогой, перестань шагать и попытайся внять голосу разума. В конце концов, не во власти бедного мистера Верикера оказаться мертвым! – Она улыбнулась Роджеру и мило добавила: – Это ужасная пара, не правда ли? Вы не должны обращать внимание на их разговоры. И никто не предложил вам чаю! Хотите чаю?
– Нет, – откровенно сказал Роджер. – Вот если бы в доме было виски с содовой, я бы не отказался.
– Конечно, я сейчас вам налью, раз эти грубияны совсем забыли о своем воспитании, – сказала она.
Кеннет глянул на нее озадаченно:
– Милая девочка, до тебя дошло, что это значит? – спросил он. – Ты хотя бы поняла, кто он?
– Да, дорогой, прекрасно поняла, – отвечала Вайолет, направляясь к буфету и открывая одну из створок. – И если я могу придать этой встрече пристойный вид, то вы, я думаю, тоже. Вы скажите, когда хватит, мистер Верикер?
– Это будет неслыханно, если он скажет, – заметил Кеннет.
– Хорошо, Кеннет, – сказала Вайолет авторитетным тоном. – Вот столько, вы любите так, мистер Верикер?
– Я люблю по-всякому, – просто ответил Роджер. – Забыл ваше имя, но спасибо вам.
– Уильямс, – сказала она. – Вайолет Уильямс. Боюсь, очень обыкновенное имя.
– Да-да, их-то как раз и труднее всего удержать в голове, – сказал Роджер. – Ну, всем – удачи! Ваше здоровье!
Родственники ничего не ответили. Мергатройд, возмущение которой было направлено на Вайолет, изображавшую из себя хозяйку, вдруг сказала:
– Так что же будем делать, хотела бы я знать?
– Обо мне не заботьтесь, – сказал Роджер. – Я очень неприхотлив. И потом, я не думаю, что задержусь здесь надолго. Я намерен снять себе квартиру.
– Зачем беспокоиться? Разве дом Арнольда тебе мал? – сказал Кеннет.
– Он мне не нравится, – ответил Роджер с удивительной для него решительностью. – Он совершенно не в моем духе. Я вот что подумал: отдам-ка я его тебе и Тони.
– Спасибо. Нам он не нужен.
Мергатройд, пребывавшая в размышлении, сказала немного спокойнее:
– Я думаю, пускай лучше остается. Не то будет таскаться по городу, как настоящий бродяга. Он может спать на раскладушке в кладовке.
– Мне понадобится пара пижам Кеннета, – заявил Роджер.
– Если ты останешься здесь, то я ухожу, – заявил Кеннет.
– Никуда ты не пойдешь, – сказала Антония. – Не собираюсь я с ним одна управляться.
– Хорошо, давай вместе уедем. Поехали сразу в Швецию!
– Не могу. Кто будет смотреть за собаками?
– Проклятые собаки!
– У вас много собак? – спросил Роджер, оглядываясь вокруг. – А какой породы?
– Бультерьеры, – лаконично ответила Антония.
– Как-то мне это не нравится. Однажды меня укусила собака, и мне сказали, что это был бультерьер. Не хочется с ними больше встречаться.
– Давайте впустим собак, – сказал Кеннет, повеселев. – Никогда не знаешь, где твое счастье.
– Что за мальчишество, Кеннет, – вмешалась Вайолет. – Не мне предлагать что-либо, но не кажется ли вам, что следует сообщить о случившемся мистеру Каррингтону?
– Неужели дядя Чарльз еще не умер? – удивился Роджер. – Я не хочу его видеть. Последний раз он наговорил мне разных пакостей, которые я, к счастью, позабыл.
– Ты его и не увидишь, – сказала Антония. – Все наши дела много лет назад были переданы Джайлзу.
– Ах, Джайлзу! – сказал Роджер. – Против него я ничего не имею. Помнится, он был вовсе неплохим малым. Я учился с ним в школе.
– Да, пока тебя не выгнали.
– Ты все спутал, – сказал Роджер. – Это было в Оксфорде. Вот там я действительно попал в беду. Позабыл подробности, но было много разных неприятностей. По правде сказать, мне всю жизнь здорово не везло. Нет, я не жалуюсь.
Видно, Антония сочла удачным предложение Вайолет и отправилась в другой конец мастерской позвонить Джайлзу. Джайлз подошел сам, и Антония, услышав его голос, сказала без всяких предисловий:
– Джайлз, что ты делаешь? Если не занят, лучше приезжай к нам сразу.
– Это нужно? А что случилось?
– Жуткая мерзость. Объявился Роджер!
– Что?!
– Роджер. Он вовсе не умер. Он здесь.
На минуту воцарилось удивленное молчание. Потом Джайлз сказал дрожащим от смеха голосом:
– Какое несчастье!
– Да, это ужасно, – продолжала Антония. – Мы понятия не имеем, что делать.
– Бедняжка Тони. Боюсь, ты ничего не сможешь сделать.
– Тебе хорошо смеяться, а он сказал, что не уйдет, пока ты не одолжишь ему денег. Ты не мог бы принести сразу немного? Он просит пятьдесят фунтов, но я думаю, обойдется и двадцатью. У него совсем нет одежды.
– Как – совсем никакой?
– Да нет, дурак ты, что ли, конечно, он одет! Но у него нет пижам и всего такого.
– Как это на него похоже! – сказал Джайлз.
– Я тоже так думаю, но дело в том, что он нам здесь совершенно не нужен, а он не хочет уходить, пока не получит денег.
– Милая девочка, пожалуй, я сразу ничего не смогу сделать!
– Наверное, ты не захочешь дать ему взаймы, – сказала Антония, теряя надежду.
– Не захочу, – ответил Джайлз.
– Да, я так и подумала. Но понимаешь, такая тоска, если он останется.
– А где он?
– Я же говорю, здесь.
Джайлз с трудом удерживал смех…
– В той же комнате?
– Ну конечно, – нетерпеливо сказала Антония.
– Как ему, должно быть, приятен этот разговор! Тут Роджер, который слушал, по обыкновению, спокойно сказал:
– Передай старику Джайлзу сердечный привет.
– Он хочет, чтобы я передала тебе сердечный привет. Вот он какой.
– Он всегда был таким. Я не могу подняться до подобных высот нежности, но скажи ему: я его поздравляю с тем, что он не умер. Откуда он явился?
– Из Южной Америки, кажется. Я не спрашивала. Во всяком случае, он приехал в Англию вчера. Пожалуйста, приходи!
– Я не смогу вам ничем помочь, даже если приду, Тони. Буду, если можно, после ужина.
Пришлось Антонии смириться. Джайлз, положив трубку, задумался. Потом, улыбаясь, снова взял трубку и позвонил в Скотленд-Ярд.
Суперинтендант Ханнасайд еще не ушел, и через несколько минут Джайлза с ним соединили.
– Это вы, Ханнасайд?
– Да.
– Помните, я предсказывал, что должно случиться нечто неожиданное.
– Помню.
Голос суперинтенданта оживился.
– Так вот, я подумал, вам, может быть, интересно узнать, – сказал Джайлз. – Роджер Верикер вернулся домой.
– Роджер… Кто это?
– Роджер Верикер, – повторил Джайлз. – Тот брат, которого считали умершим семь лет назад!
– Боже правый! – Голос у суперинтенданта был изумленный. – Когда?
– Мне сказали, что он приехал в Англию вчера – кажется, из Южной Америки, но я не уверен. Сейчас он в мастерской. Я пойду туда вечером.
– Вы не возражаете, если и я с вами? – спросил Ханнасайд.
– Ничуть, – весело ответил Джайлз.
ГЛАВА ХIV
Перед самым ужином Вайолет сделала вид, будто собирается уходить, но ее легко уговорили остаться. Кеннет сказал, что, поскольку ей, видно, очень нравится Роджер, пускай остается развлекать его, так как ни он, ни Тони не в состоянии этим заниматься. Она приняла его слова благосклонно, только слегка улыбнулась равнодушной улыбкой и продолжала задавать Роджеру вежливые вопросы о путешествии. Но вскоре, когда Мергатройд, весьма неохотно, повела Роджера в его временное жилище, Вайолет сделала Верикерам выговор: ей жаль Роджера, которого так приняли, заявила она, и потому она почувствовала необходимость что-то сделать, дабы сгладить неловкость. Ну, что касается Роджера, заметила Антония, то с него как с гуся вода; замечание было настолько точное, что даже Вайолет не стала его опровергать. Антония нашла более достойным внимания ее второе соображение: показывая так явно свое отвращение, говорила Вайолет, Кеннет начнет выглядеть очень подозрительно. Антония была склонна с этим согласиться, но Кеннет с места в карьер стал возражать: такое отношение к Роджеру как раз последовательно и скорее приведет в замешательство полицию, чем убедит ее, что он убийца Арнольда. Возник спор, в разгар которого в комнату вернулся Роджер, и поскольку Кеннет в пылу препирательств лиц не различал, он стал немедленно излагать Роджеру суть дела.
Роджера это ничуть не смутило, он внимательно все выслушал и обстоятельно ответил:
– Ты хочешь сказать, если ты будешь твердить, как это мерзко, что я вернулся домой, то полиция решит: нож в Арнольда всадил ты?
– Нет, так думает Вайолет. А я говорю, если я притворюсь, что мне это все равно, они скорее меня заподозрят.
– Ну, я не знаю, – сказал Роджер. – Могут, конечно и заподозрить, но с полицейскими никакая осмотрительность не поможет. В свое время у меня с самыми разными полицейскими было много неприятностей. Иногда мне кажется, английские полицейские самые наихудшие, других я, правда, не так хорошо знаю. Между прочим, это ты убил Арнольда? Не хочу быть назойливым, просто интересно.
– И что, по-твоему, я отвечу? – отрезал Кеннет.
– Вот правильно, – сказал Роджер. – С моей стороны очень глупо. Я просто хотел сказать, если ты, то тебе должно быть досадно, что я вернулся. Ты зря истратил время.
– Если я не убью и тебя тоже, – задумчиво сказал Кеннет.
– Ты так не говори, – сказал Роджер. А то оглянуться не успеешь, как и убьешь. Я всегда терпеть не мог импульсивных людей, всегда.
Кеннет задумчиво его разглядывал.
– Самое лучшее, конечно, было бы свалить это убийство на тебя, – произнес он. – В данный момент не очень понимаю, как это сделать, но что-то можно придумать.
– Неплохая идея, – заметила Антония. – Даже мотив убийства не придется выдумывать, он есть.
– Ну, мне это не нравится, – сказал Роджер, и в его голосе появилась тревога. – Впрочем, тут не о чем и думать, потому что, как я уже говорил, я только вчера приехал в Англию.
– И ведь вот еще, – продолжала Антония, повеселев. – Там был заграничный кинжал или стилет (я забыла, что именно), которым пользуются в Испании и в Южной Америке. Так говорили на инквесте.
– А ты мне не сказала, – упрекнул ее Кеннет. – Это очень важно. Естественно, именно такое оружие Роджер и применил бы.
– Тут ты ошибаешься, – сказал Роджер. – Вот уж никогда я не стал бы применять это оружие. По-моему, резать людей ни к чему. Во многих краях, в которых я был, такое часто случается, но – как бы это сказать – сам не станешь этого делать. Я, во всяком случае. И потом, я ничего не знал об убийстве, пока вы мне не сказали. На самом деле, я как раз подумал, что и сейчас мало о нем знаю. И даже его не одобряю.
Однако Кеннета не так-то легко было отвлечь от избранного направления мысли, и он продолжал ее развивать, пока не подали ужин. Мергатройд молча им прислуживала и лишь изредка бросала враждебные взгляды на Роджера. Позднее она призналась Антонии, что можно было бы и сохранять добрые отношения с Роджером:
– Потому что, какие бы ни были у него проступки, мисс Тони, а я бы до завтра не кончила, коли стала бы их перечислять, человек он не злой. Вот что я о нем скажу.
– Не подумай, будто я стану жить на иждивении у Роджера, – ответила Антония.
– Никогда не зарекайтесь, – сказала Мергатройд. Джайлз Каррингтон появился в квартире только в девять часов, и, впустив его и узнав его попутчика, Мергатройд презрительно фыркнула и сказала, мол, коли пришла беда – отворяй ворота.
Небольшая компания, собравшаяся в мастерской, не очень сладилась, несмотря на старания Вайолет. Ей удалось заставить Кеннета прекратить свои попытки объяснить тот способ, благодаря которому Роджер, находясь в открытом море, мог тем не менее совершить убийство, но она не могла убедить его ни принять участие в общем разговоре, который пыталась поддержать, ни быть вежливым со своим сводным братом. Она старалась направить Роджера на разговор о путешествиях, а Кеннет, который неизменно раздражался, когда она награждала вниманием другого мужчину, отравлял удовольствие от воспоминаний Роджера, вставляя по временам замечания, что он не верит ни слову из этих рассказов. Он сидел ссутулившись в самом большом кресле, и в его печальных глазах можно было прочесть гнев: из бессвязных рассказов Роджера он проявил интерес к одному: как прекрасная испанка дважды пыталась его убить.
Антония откровенно скучала; она свернулась калачиком на диване и читала роман, а две собаки сидели у ее ног. Когда дверь открылась, и вошел Джайлз, она отложила книгу и с облегчением воскликнула:
– Слава Богу! Теперь ты скажешь нам, как от него избавиться. Привет! А зачем ты привел полицию?
Кеннет, перестав хмуриться, вскочил со словами:
– Ты видишь, Роджер, как справедлива моя теория! Они уже пришли за тобой.
Роджер тоже встал, вид у него был весьма встревоженный.
– Если этот дом будет осаждать полиция, я вынужден буду уехать, – сказал он. – Я не боюсь, что мне будет неудобно – раскладушка хорошая, я уже попробовал, дело не в этом. То есть, я хочу сказать, я спал и в худших условиях. Но я не люблю полицейских. Есть люди, которые то же испытывают к кошкам. При одном приближении мурашки бегут по коже. Но заметьте: против кошек я не возражаю. Вовсе нет. По мне, если уж из-за какого животного страдать, я бы выбрал кошку.
– А я нет, – сказала Антония, которая случайно услышала эту фразу. – Они бесчувственные, хотя, я полагаю, кошки бывают разные.
– Вот именно, – подхватил Роджер. – Но не говори мне, будто полицейские бывают разные, потому что это неправда. Меня всегда поражало, зачем людям нужны полицейские, ну, разве чтобы стоять на перекрестках и крутить руками, но и это я всегда считал работой, которую не хуже, а то и лучше может делать любой.
– Пожалуйста, не мели чушь, – сказала Антония. – Люди могут подумать, ты выбираешь себе любимую кошку. А если другие будут управлять движением транспорта, то они и будут полицейскими – я не вижу большой разницы.
Роджер, внимательно следивший за ее рассуждениями, сказал:
– Тут где-то ошибка. Я не знаю где и не собираюсь доискиваться, но для меня это звучит как-то неубедительно.
Слабая надежда Ханнасайда, что в семействе Верикеров хоть Роджер окажется нормальным, исчезла. Он вздохнул и переключил внимания на Кеннета.
Антония не успела ничего ответить, так как в разговор вступил Джайлз:
– Погоди, Тони. Ну, Роджер, как живешь? Когда ты приехал?
– Я начинаю уставать от этого вопроса, – сказал Роджер, пожимая ему руку. – Я без конца повторяю: приехал вчера; рад твоему приходу, потому что попал в крайне затруднительное положение. Я поиздержался. Говорят, ты один из душеприказчиков Арнольда и можешь дать мне вперед денег. Сколько ты принес?
– Я ничего не принес, – сказал Джайлз. – Я не могу так, на авось, давать деньги.
Интерес, промелькнувший в глазах Роджера, мгновенно погас. Он снова погрузился в свою обычную апатию, упавшим голосом заметив, что если так, то непонятно, зачем Джайлз беспокоился и приходил.
– Не то, чтобы я не хотел тебя видеть, – прибавил он. – Просто, мне кажется, нет особого смысла.
– Если ему удастся освободить нас от тебя, в этом будет большой смысл, – свирепо заявил Кеннет. – Садитесь, мой друг суперинтендант, садитесь! Что можно предложить вам? Виски? Легкое пиво?
Суперинтендант отверг и то, и другое.
– Простите, что нарушаю… семейный вечер, – сказал он, – но…
– Вовсе нет, – возразил Кеннет. Мы счастливы вас видеть. В меньшей степени мой сводный брат, но это, возможно, потому, что у него затуманенное сознание. Но все остальные – в восхищении. Не правда ли, Вайолет? Между прочим, дорогая, мне кажется, ты не знакома с нашим другом суперинтендантом. Суперинтендант – моя невеста, мисс Уильямс. – Вайолет слегка поклонилась и одарила Ханнасайда машинальной улыбочкой, предназначавшейся у нее для стоящих ниже на социальной лестнице. Потом, повернувшись к Кеннету, тихим голосом сказала, что ей надо уйти. Он мгновенно отменил ее решение, и тогда, в качестве компромисса, она тактично удалилась в другой конец комнаты, объявив, что нужно открыть окно.
Тем временем Джайлз представил Роджеру суперинтенданта, и Ханнасайд стал весело объяснять официальную цель своего прихода.
– Я полагаю, вам уже сообщили, мистер Верикер, что ваш брат, мистер Арнольд Верикер, в прошлую субботу был заколот в Эшли-Грин, – начал он, – и потому я уверен, что вы…
– Да, мне об этом сообщили, – ответил Роджер, – но это не имеет ко мне никакого отношения. Естественно, я был поражен. По правде сказать, я сперва не поверил.
– Очевидно, было ужасное потрясение, – сочувственно сказал Ханнасайд.
– Ну да. Если бы сказали, что он застрелен или умер, сунув голову в газовую духовку, тогда другое дело – в наши дни в этом нет ничего удивительного. Но ножом в спину – это для Англии очень необычно. Мгновенно возвращает меня в Колумбию.
– В самом деле? Вы только что из Колумбии?
– О, нет, – уклонился Роджер. – Но я однажды был там, очень недолго. Мне в Колумбии не понравилось, вы не поверите, как часто там пускают в ход нож. По крайней мере, так было в мои времена, может, сейчас и переменилось.
– Мне всегда казалось, те края не слишком цивилизованны, – заметил Ханнасайд. – Хотя говорят, Южная Америка – страна будущего.
– Мало ли что говорят, – угрюмо отозвался Роджер. Ханнасайд упорствовал.
– Из каких краев вы прибыли? – спросил он.
– Из Буэнос-Айреса, – сказал Роджер. – Но нет смысла делать туда запрос относительно меня, потому что я жил под чужим именем. Удобнее, – добавил он в порядке объяснения.
– Понятно, – сказал Ханнасайд. – Итак, вы только что вернулись. Когда вы высадились на сушу?
– Вчера, – сказал Роджер, подозрительно наблюдая за ним.
Ханнасайд улыбнулся.
– Мне это представляется удивительно хорошим алиби, – заметил он беспечно. – На каком плыли корабле?
– Ну, это я забыл, – сказал Роджер, – если вообще знал, в чем сомневаюсь. По правде говоря, я мало интересуюсь кораблями. Есть люди, которые едва вступив на борт, заводят дружбу с главным инженером, чтобы иметь возможность спуститься в трюм и посмотреть на машинное отделение, а оно на самом деле просто отвратительное, вонючее помещение. Я вовсе не таков.
Джайлз, который в это время полушутя-полусерьезно расспрашивал Антонию, помирилась ли она с Мезурьером, повернул голову и сказал:
– Ты, без сомнения, должен вспомнить название корабля.
– Никаких «должен». Я могу забыть и более важные вещи. Хотя не поручусь, что потом не вспомню. Очень часто потом вспоминаю – и, самое удивительное – то, что было много лет назад.
– Это будет полезно, – вставил Кеннет, зажигая сигарету. Вот ты сглупил, сказав, какое носил имя! Мог бы сейчас его позабыть.
– О, нет, его – не мог, – сказал Роджер с неожиданной горечью. – Если тебя годами звали Фишер, ты никогда это имя не забудешь.
– У меня возникла ужасная мысль, – неожиданно сказала Антония. – Ты женат?
– Даже если и не женат, – оборвал ее Кеннет. – Самый факт, что он жив, все опрокидывает.
– Не совсем, – возразила Антония. – В конце концов, он должен умереть на много лет раньше тебя, потому, что ему уже сейчас почти сорок. Конечно, если у него целые орды детей, тогда все провалилось.
– Об этом не волнуйтесь, – сказал Роджер, – потому что я не женат. В свое время я наделал много глупостей, но женить себя все-таки не позволил.
– Превосходно, – съязвил Кеннет. – Так и видишь вереницу жаждущих девиц…
– Пожалуйста, не остри, – взмолился Роджер. – Просто несносная привычка. Я хочу только одного: жить спокойно, но какой может быть покой, когда вы такие умники и полиция снует туда-сюда, как…
– А я хочу только одного, – свирепо перебил его Кеннет, – чтобы ты продолжал покоиться в могиле.
– Это что, антипатия? Или вы сделали для себя открытие, мистер Верикер, что обретение большого состояния – не такая бессмысленная вещь, как нам внушали?
В ровном голосе суперинтенданта звучала ирония, и от этого Кеннет не столько пришел в замешательство, сколько насторожился, и его угрюмость мгновенно исчезла. В глазах остался вызов, а на губах снова заиграла проказливая улыбка.
– «Удар, отчетливый удар!». [14]И все же, мой друг суперинтендант, вы заподозрите меня еще больше, если я сделаю вид, будто мне все равно, наследую я богатство Арнольда или нет.
– Возможно, – признал Ханнасайд. – Но вы должны обдумать, не заподозрю ли я, что вы изображаете большее раздражение, чем чувствуете, чтобы втереть мне очки? – Он помолчал и, поскольку Кеннет ему сразу не ответил, мягко добавил: – «Опять удар. Ведь вы согласны?»
Роджера это ничуть не смутило, он внимательно все выслушал и обстоятельно ответил:
– Ты хочешь сказать, если ты будешь твердить, как это мерзко, что я вернулся домой, то полиция решит: нож в Арнольда всадил ты?
– Нет, так думает Вайолет. А я говорю, если я притворюсь, что мне это все равно, они скорее меня заподозрят.
– Ну, я не знаю, – сказал Роджер. – Могут, конечно и заподозрить, но с полицейскими никакая осмотрительность не поможет. В свое время у меня с самыми разными полицейскими было много неприятностей. Иногда мне кажется, английские полицейские самые наихудшие, других я, правда, не так хорошо знаю. Между прочим, это ты убил Арнольда? Не хочу быть назойливым, просто интересно.
– И что, по-твоему, я отвечу? – отрезал Кеннет.
– Вот правильно, – сказал Роджер. – С моей стороны очень глупо. Я просто хотел сказать, если ты, то тебе должно быть досадно, что я вернулся. Ты зря истратил время.
– Если я не убью и тебя тоже, – задумчиво сказал Кеннет.
– Ты так не говори, – сказал Роджер. А то оглянуться не успеешь, как и убьешь. Я всегда терпеть не мог импульсивных людей, всегда.
Кеннет задумчиво его разглядывал.
– Самое лучшее, конечно, было бы свалить это убийство на тебя, – произнес он. – В данный момент не очень понимаю, как это сделать, но что-то можно придумать.
– Неплохая идея, – заметила Антония. – Даже мотив убийства не придется выдумывать, он есть.
– Ну, мне это не нравится, – сказал Роджер, и в его голосе появилась тревога. – Впрочем, тут не о чем и думать, потому что, как я уже говорил, я только вчера приехал в Англию.
– И ведь вот еще, – продолжала Антония, повеселев. – Там был заграничный кинжал или стилет (я забыла, что именно), которым пользуются в Испании и в Южной Америке. Так говорили на инквесте.
– А ты мне не сказала, – упрекнул ее Кеннет. – Это очень важно. Естественно, именно такое оружие Роджер и применил бы.
– Тут ты ошибаешься, – сказал Роджер. – Вот уж никогда я не стал бы применять это оружие. По-моему, резать людей ни к чему. Во многих краях, в которых я был, такое часто случается, но – как бы это сказать – сам не станешь этого делать. Я, во всяком случае. И потом, я ничего не знал об убийстве, пока вы мне не сказали. На самом деле, я как раз подумал, что и сейчас мало о нем знаю. И даже его не одобряю.
Однако Кеннета не так-то легко было отвлечь от избранного направления мысли, и он продолжал ее развивать, пока не подали ужин. Мергатройд молча им прислуживала и лишь изредка бросала враждебные взгляды на Роджера. Позднее она призналась Антонии, что можно было бы и сохранять добрые отношения с Роджером:
– Потому что, какие бы ни были у него проступки, мисс Тони, а я бы до завтра не кончила, коли стала бы их перечислять, человек он не злой. Вот что я о нем скажу.
– Не подумай, будто я стану жить на иждивении у Роджера, – ответила Антония.
– Никогда не зарекайтесь, – сказала Мергатройд. Джайлз Каррингтон появился в квартире только в девять часов, и, впустив его и узнав его попутчика, Мергатройд презрительно фыркнула и сказала, мол, коли пришла беда – отворяй ворота.
Небольшая компания, собравшаяся в мастерской, не очень сладилась, несмотря на старания Вайолет. Ей удалось заставить Кеннета прекратить свои попытки объяснить тот способ, благодаря которому Роджер, находясь в открытом море, мог тем не менее совершить убийство, но она не могла убедить его ни принять участие в общем разговоре, который пыталась поддержать, ни быть вежливым со своим сводным братом. Она старалась направить Роджера на разговор о путешествиях, а Кеннет, который неизменно раздражался, когда она награждала вниманием другого мужчину, отравлял удовольствие от воспоминаний Роджера, вставляя по временам замечания, что он не верит ни слову из этих рассказов. Он сидел ссутулившись в самом большом кресле, и в его печальных глазах можно было прочесть гнев: из бессвязных рассказов Роджера он проявил интерес к одному: как прекрасная испанка дважды пыталась его убить.
Антония откровенно скучала; она свернулась калачиком на диване и читала роман, а две собаки сидели у ее ног. Когда дверь открылась, и вошел Джайлз, она отложила книгу и с облегчением воскликнула:
– Слава Богу! Теперь ты скажешь нам, как от него избавиться. Привет! А зачем ты привел полицию?
Кеннет, перестав хмуриться, вскочил со словами:
– Ты видишь, Роджер, как справедлива моя теория! Они уже пришли за тобой.
Роджер тоже встал, вид у него был весьма встревоженный.
– Если этот дом будет осаждать полиция, я вынужден буду уехать, – сказал он. – Я не боюсь, что мне будет неудобно – раскладушка хорошая, я уже попробовал, дело не в этом. То есть, я хочу сказать, я спал и в худших условиях. Но я не люблю полицейских. Есть люди, которые то же испытывают к кошкам. При одном приближении мурашки бегут по коже. Но заметьте: против кошек я не возражаю. Вовсе нет. По мне, если уж из-за какого животного страдать, я бы выбрал кошку.
– А я нет, – сказала Антония, которая случайно услышала эту фразу. – Они бесчувственные, хотя, я полагаю, кошки бывают разные.
– Вот именно, – подхватил Роджер. – Но не говори мне, будто полицейские бывают разные, потому что это неправда. Меня всегда поражало, зачем людям нужны полицейские, ну, разве чтобы стоять на перекрестках и крутить руками, но и это я всегда считал работой, которую не хуже, а то и лучше может делать любой.
– Пожалуйста, не мели чушь, – сказала Антония. – Люди могут подумать, ты выбираешь себе любимую кошку. А если другие будут управлять движением транспорта, то они и будут полицейскими – я не вижу большой разницы.
Роджер, внимательно следивший за ее рассуждениями, сказал:
– Тут где-то ошибка. Я не знаю где и не собираюсь доискиваться, но для меня это звучит как-то неубедительно.
Слабая надежда Ханнасайда, что в семействе Верикеров хоть Роджер окажется нормальным, исчезла. Он вздохнул и переключил внимания на Кеннета.
Антония не успела ничего ответить, так как в разговор вступил Джайлз:
– Погоди, Тони. Ну, Роджер, как живешь? Когда ты приехал?
– Я начинаю уставать от этого вопроса, – сказал Роджер, пожимая ему руку. – Я без конца повторяю: приехал вчера; рад твоему приходу, потому что попал в крайне затруднительное положение. Я поиздержался. Говорят, ты один из душеприказчиков Арнольда и можешь дать мне вперед денег. Сколько ты принес?
– Я ничего не принес, – сказал Джайлз. – Я не могу так, на авось, давать деньги.
Интерес, промелькнувший в глазах Роджера, мгновенно погас. Он снова погрузился в свою обычную апатию, упавшим голосом заметив, что если так, то непонятно, зачем Джайлз беспокоился и приходил.
– Не то, чтобы я не хотел тебя видеть, – прибавил он. – Просто, мне кажется, нет особого смысла.
– Если ему удастся освободить нас от тебя, в этом будет большой смысл, – свирепо заявил Кеннет. – Садитесь, мой друг суперинтендант, садитесь! Что можно предложить вам? Виски? Легкое пиво?
Суперинтендант отверг и то, и другое.
– Простите, что нарушаю… семейный вечер, – сказал он, – но…
– Вовсе нет, – возразил Кеннет. Мы счастливы вас видеть. В меньшей степени мой сводный брат, но это, возможно, потому, что у него затуманенное сознание. Но все остальные – в восхищении. Не правда ли, Вайолет? Между прочим, дорогая, мне кажется, ты не знакома с нашим другом суперинтендантом. Суперинтендант – моя невеста, мисс Уильямс. – Вайолет слегка поклонилась и одарила Ханнасайда машинальной улыбочкой, предназначавшейся у нее для стоящих ниже на социальной лестнице. Потом, повернувшись к Кеннету, тихим голосом сказала, что ей надо уйти. Он мгновенно отменил ее решение, и тогда, в качестве компромисса, она тактично удалилась в другой конец комнаты, объявив, что нужно открыть окно.
Тем временем Джайлз представил Роджеру суперинтенданта, и Ханнасайд стал весело объяснять официальную цель своего прихода.
– Я полагаю, вам уже сообщили, мистер Верикер, что ваш брат, мистер Арнольд Верикер, в прошлую субботу был заколот в Эшли-Грин, – начал он, – и потому я уверен, что вы…
– Да, мне об этом сообщили, – ответил Роджер, – но это не имеет ко мне никакого отношения. Естественно, я был поражен. По правде сказать, я сперва не поверил.
– Очевидно, было ужасное потрясение, – сочувственно сказал Ханнасайд.
– Ну да. Если бы сказали, что он застрелен или умер, сунув голову в газовую духовку, тогда другое дело – в наши дни в этом нет ничего удивительного. Но ножом в спину – это для Англии очень необычно. Мгновенно возвращает меня в Колумбию.
– В самом деле? Вы только что из Колумбии?
– О, нет, – уклонился Роджер. – Но я однажды был там, очень недолго. Мне в Колумбии не понравилось, вы не поверите, как часто там пускают в ход нож. По крайней мере, так было в мои времена, может, сейчас и переменилось.
– Мне всегда казалось, те края не слишком цивилизованны, – заметил Ханнасайд. – Хотя говорят, Южная Америка – страна будущего.
– Мало ли что говорят, – угрюмо отозвался Роджер. Ханнасайд упорствовал.
– Из каких краев вы прибыли? – спросил он.
– Из Буэнос-Айреса, – сказал Роджер. – Но нет смысла делать туда запрос относительно меня, потому что я жил под чужим именем. Удобнее, – добавил он в порядке объяснения.
– Понятно, – сказал Ханнасайд. – Итак, вы только что вернулись. Когда вы высадились на сушу?
– Вчера, – сказал Роджер, подозрительно наблюдая за ним.
Ханнасайд улыбнулся.
– Мне это представляется удивительно хорошим алиби, – заметил он беспечно. – На каком плыли корабле?
– Ну, это я забыл, – сказал Роджер, – если вообще знал, в чем сомневаюсь. По правде говоря, я мало интересуюсь кораблями. Есть люди, которые едва вступив на борт, заводят дружбу с главным инженером, чтобы иметь возможность спуститься в трюм и посмотреть на машинное отделение, а оно на самом деле просто отвратительное, вонючее помещение. Я вовсе не таков.
Джайлз, который в это время полушутя-полусерьезно расспрашивал Антонию, помирилась ли она с Мезурьером, повернул голову и сказал:
– Ты, без сомнения, должен вспомнить название корабля.
– Никаких «должен». Я могу забыть и более важные вещи. Хотя не поручусь, что потом не вспомню. Очень часто потом вспоминаю – и, самое удивительное – то, что было много лет назад.
– Это будет полезно, – вставил Кеннет, зажигая сигарету. Вот ты сглупил, сказав, какое носил имя! Мог бы сейчас его позабыть.
– О, нет, его – не мог, – сказал Роджер с неожиданной горечью. – Если тебя годами звали Фишер, ты никогда это имя не забудешь.
– У меня возникла ужасная мысль, – неожиданно сказала Антония. – Ты женат?
– Даже если и не женат, – оборвал ее Кеннет. – Самый факт, что он жив, все опрокидывает.
– Не совсем, – возразила Антония. – В конце концов, он должен умереть на много лет раньше тебя, потому, что ему уже сейчас почти сорок. Конечно, если у него целые орды детей, тогда все провалилось.
– Об этом не волнуйтесь, – сказал Роджер, – потому что я не женат. В свое время я наделал много глупостей, но женить себя все-таки не позволил.
– Превосходно, – съязвил Кеннет. – Так и видишь вереницу жаждущих девиц…
– Пожалуйста, не остри, – взмолился Роджер. – Просто несносная привычка. Я хочу только одного: жить спокойно, но какой может быть покой, когда вы такие умники и полиция снует туда-сюда, как…
– А я хочу только одного, – свирепо перебил его Кеннет, – чтобы ты продолжал покоиться в могиле.
– Это что, антипатия? Или вы сделали для себя открытие, мистер Верикер, что обретение большого состояния – не такая бессмысленная вещь, как нам внушали?
В ровном голосе суперинтенданта звучала ирония, и от этого Кеннет не столько пришел в замешательство, сколько насторожился, и его угрюмость мгновенно исчезла. В глазах остался вызов, а на губах снова заиграла проказливая улыбка.
– «Удар, отчетливый удар!». [14]И все же, мой друг суперинтендант, вы заподозрите меня еще больше, если я сделаю вид, будто мне все равно, наследую я богатство Арнольда или нет.
– Возможно, – признал Ханнасайд. – Но вы должны обдумать, не заподозрю ли я, что вы изображаете большее раздражение, чем чувствуете, чтобы втереть мне очки? – Он помолчал и, поскольку Кеннет ему сразу не ответил, мягко добавил: – «Опять удар. Ведь вы согласны?»