[15]Кеннет засмеялся и сказал почти весело:
– «Задет, задет, я признаю». [16]А знаете, вы начинаете мне просто нравиться.
– Я мог бы вернуть вам комплимент, если вы бросите попытки меня провести. Вам нравится цитировать «Гамлета» (хотя вы не всегда уверены в источнике), поэтому прибавлю еще одну строку к вашей коллекции: «В свою же сеть кулик попался».
– А, «я сам своим наказан вероломством». [17]Я постараюсь, Озрик, чтобы этот разговор ни на йоту не изменил моего к вам отношения.
Роджер наклонился к Джайлзу и тихо спросил:
– Все это для меня чересчур заумно. Его имя – Озрик? Мне показалось, ты сказал: Харрингтон.
– Иногда ведь можно и перемудрить, мистер Верикер.
– Поверю вам на слово. Но если по чести: вы сегодня пришли посмотреть, как я отнесусь к возвращению блудного сына?
Ханнасайд чуть улыбнулся. Антония, наблюдавшая за ним, хладнокровно сказала:
– «В крови тот и другой». [18]Я так и знала, что сумею рано или поздно вставить эту цитату.
Последняя реплика окончательно смутила Роджера. Он пытался следить за диалогом, но при этих словах отказался от попыток и закрыл глаза.
– Ты не слишком помогаешь следствию, Кеннет, – сказал Джайлз.
– А почему я должен ему помогать? Мне ни к чему разоблачать убийцу, конечно, если это не Роджер. По мне – пусть будет он.
Тут Роджер снова открыл глаза.
– Это очень здравое замечание, – сказал он. – Я имею в виду не то, что касается меня, а остальную часть. Меня тоже не интересует убийца, а если нам это не нужно знать, то зачем же это надо другим? Вот почему я и жалуюсь на полицейских. Вечно они суют свой нос в чужие дела.
– Их нельзя за это ругать, – благоразумно заметила Антония. – Им-то обязательно нужно знать. Но в данный момент мне кажется значительно важнее решить, что делать с тобой. Тебе, Джайлз, хорошо говорить, что ты не можешь дать вперед денег, а нам, пока ты сидишь на этих деньгах, придется отдать Роджеру одежду Кеннета.
– Нет, не надо, – сказал Роджер, снова оживляясь. – Прежде всего, мне не нравятся его рубашки.
Антония сразу встала горой за вкус брата, и, поскольку спор начал быстро развиваться в сторону абстрактных рассуждений о портняжном искусстве, Ханнасайд, как видно, счел за лучшее удалиться. Верикеры обратили на его уход мало внимания, а Джайлз проводил Ханнасайда до входной двери и сказал, что от души ему сочувствует.
– Спасибо, – ответил Ханнасайд. – А Роджер Верикер случайно не был выслан?
– Возможно, – совершенно невозмутимо сказал Джайлз. – Во всяком случае, он свалился нам на голову без единого пенни в кармане.
Ханнасайд посмотрел на Джайлза исподлобья.
– Вы защищаете его интересы, мистер Каррингтон?
– Насколько мне известно – нет.
Когда через несколько минут, проводив суперинтенданта, он вернулся в мастерскую, то услышал, как Вайолет, которая во время визита Ханнасайда тихонько сидела в другом конце комнаты, переворачивая страницы журнала, говорила:
– Я попридержала язык, пока этот человек был здесь, потому что, конечно, понимаю – это не мое дело. Но я была просто потрясена, Кеннет, тем, как ты себя вел. Так глупо, так по-детски. Мы знаем, что не ты убил своего сводного брата, но ты прямо напрашиваешься на неприятности. И я должна сказать, с твоей стороны не слишком любезно и не слишком умно вести себя так жестоко по отношению к мистеру Верикеру.
– Обо мне не беспокойтесь, – сказал Роджер. – Я не обращаю на него внимания, пока он еще не воткнул в меня нож.
– По-моему, это очень великодушно с вашей стороны, мистер Верикер, – сказала Вайолет. – И чтобы ни говорил Кеннет, я надеюсь, вы верите, что я, по крайней мере, не разделяю его чувства. – Она взяла шляпу и перчатки и протянула ему руку. – До свидания, и, пожалуйста, не обращайте внимания на Кеннета и Тони.
– Ты не собираешься его поцеловать? – безжалостно спросила Антония.
– Замолчи, – оборвал ее Кеннет. – Я провожу тебя до дому, Вайолет.
Не успели они покинуть мастерскую, как Роджер с неожиданной проницательностью заметил:
– Я скажу вам, кто она такая: она – авантюристка. Я знавал много из них. Лучше бы Кеннет на ней не женился.
Антония впервые глянула на него дружелюбно.
– Да, она авантюристка, и я готова поспорить на что угодно – она охмурит тебя, чтобы добиться изрядного куша для Кеннета.
– Ну нет, – без обиняков сказал Роджер. И добавил: – Пока у меня самого не слишком большие возможности не то что другим давать – и себе-то помочь. Джайлз, когда я могу получить немного денег?
– Завтра я свяжусь с Гордоном Трулавом, – ответил Джайлз. – Он второй душеприказчик. По-моему, ты не был с ним знаком.
– Нет и не хочу знакомиться, – сказал Роджер. – Я хочу только получить немного денег и не понимаю, почему это невозможно.
– Возможно, – сказал Джайлз. – Я дам тебе знать, как только переговорю с Трулавом.
– Приходи, выпьем чаю, – пригласила Антония. – Кеннет поведет Вайолет на дневной спектакль.
– Приходить необязательно, – сказал Роджер. – Просто позвони мне.
Джайлз не обратил внимания на эту несколько бестактную реплику. Он смотрел на Антонию.
– Ты хочешь, чтобы я пришел, Тони? – сказал он. Она глянула ему прямо в глаза и сказала чистосердечно:
– Да, хочу.
И вот на следующий день Джайлз Каррингтон, сказав нечто туманное своему подозрительному и немного склеротическому родителю, ушел из конторы сразу после половины четвертого и подъехал к квартире своих кузины и кузена, как раз когда суперинтендант Ханнасайд собрался подняться к входной двери.
– Привет! Что привело вас сюда так скоро? Открыли какие-то новые поразительные обстоятельства?
– Да, – сказал Ханнасайд. – Вот именно.
ГЛАВА XV
ГЛАВА XVI
– «Задет, задет, я признаю». [16]А знаете, вы начинаете мне просто нравиться.
– Я мог бы вернуть вам комплимент, если вы бросите попытки меня провести. Вам нравится цитировать «Гамлета» (хотя вы не всегда уверены в источнике), поэтому прибавлю еще одну строку к вашей коллекции: «В свою же сеть кулик попался».
– А, «я сам своим наказан вероломством». [17]Я постараюсь, Озрик, чтобы этот разговор ни на йоту не изменил моего к вам отношения.
Роджер наклонился к Джайлзу и тихо спросил:
– Все это для меня чересчур заумно. Его имя – Озрик? Мне показалось, ты сказал: Харрингтон.
– Иногда ведь можно и перемудрить, мистер Верикер.
– Поверю вам на слово. Но если по чести: вы сегодня пришли посмотреть, как я отнесусь к возвращению блудного сына?
Ханнасайд чуть улыбнулся. Антония, наблюдавшая за ним, хладнокровно сказала:
– «В крови тот и другой». [18]Я так и знала, что сумею рано или поздно вставить эту цитату.
Последняя реплика окончательно смутила Роджера. Он пытался следить за диалогом, но при этих словах отказался от попыток и закрыл глаза.
– Ты не слишком помогаешь следствию, Кеннет, – сказал Джайлз.
– А почему я должен ему помогать? Мне ни к чему разоблачать убийцу, конечно, если это не Роджер. По мне – пусть будет он.
Тут Роджер снова открыл глаза.
– Это очень здравое замечание, – сказал он. – Я имею в виду не то, что касается меня, а остальную часть. Меня тоже не интересует убийца, а если нам это не нужно знать, то зачем же это надо другим? Вот почему я и жалуюсь на полицейских. Вечно они суют свой нос в чужие дела.
– Их нельзя за это ругать, – благоразумно заметила Антония. – Им-то обязательно нужно знать. Но в данный момент мне кажется значительно важнее решить, что делать с тобой. Тебе, Джайлз, хорошо говорить, что ты не можешь дать вперед денег, а нам, пока ты сидишь на этих деньгах, придется отдать Роджеру одежду Кеннета.
– Нет, не надо, – сказал Роджер, снова оживляясь. – Прежде всего, мне не нравятся его рубашки.
Антония сразу встала горой за вкус брата, и, поскольку спор начал быстро развиваться в сторону абстрактных рассуждений о портняжном искусстве, Ханнасайд, как видно, счел за лучшее удалиться. Верикеры обратили на его уход мало внимания, а Джайлз проводил Ханнасайда до входной двери и сказал, что от души ему сочувствует.
– Спасибо, – ответил Ханнасайд. – А Роджер Верикер случайно не был выслан?
– Возможно, – совершенно невозмутимо сказал Джайлз. – Во всяком случае, он свалился нам на голову без единого пенни в кармане.
Ханнасайд посмотрел на Джайлза исподлобья.
– Вы защищаете его интересы, мистер Каррингтон?
– Насколько мне известно – нет.
Когда через несколько минут, проводив суперинтенданта, он вернулся в мастерскую, то услышал, как Вайолет, которая во время визита Ханнасайда тихонько сидела в другом конце комнаты, переворачивая страницы журнала, говорила:
– Я попридержала язык, пока этот человек был здесь, потому что, конечно, понимаю – это не мое дело. Но я была просто потрясена, Кеннет, тем, как ты себя вел. Так глупо, так по-детски. Мы знаем, что не ты убил своего сводного брата, но ты прямо напрашиваешься на неприятности. И я должна сказать, с твоей стороны не слишком любезно и не слишком умно вести себя так жестоко по отношению к мистеру Верикеру.
– Обо мне не беспокойтесь, – сказал Роджер. – Я не обращаю на него внимания, пока он еще не воткнул в меня нож.
– По-моему, это очень великодушно с вашей стороны, мистер Верикер, – сказала Вайолет. – И чтобы ни говорил Кеннет, я надеюсь, вы верите, что я, по крайней мере, не разделяю его чувства. – Она взяла шляпу и перчатки и протянула ему руку. – До свидания, и, пожалуйста, не обращайте внимания на Кеннета и Тони.
– Ты не собираешься его поцеловать? – безжалостно спросила Антония.
– Замолчи, – оборвал ее Кеннет. – Я провожу тебя до дому, Вайолет.
Не успели они покинуть мастерскую, как Роджер с неожиданной проницательностью заметил:
– Я скажу вам, кто она такая: она – авантюристка. Я знавал много из них. Лучше бы Кеннет на ней не женился.
Антония впервые глянула на него дружелюбно.
– Да, она авантюристка, и я готова поспорить на что угодно – она охмурит тебя, чтобы добиться изрядного куша для Кеннета.
– Ну нет, – без обиняков сказал Роджер. И добавил: – Пока у меня самого не слишком большие возможности не то что другим давать – и себе-то помочь. Джайлз, когда я могу получить немного денег?
– Завтра я свяжусь с Гордоном Трулавом, – ответил Джайлз. – Он второй душеприказчик. По-моему, ты не был с ним знаком.
– Нет и не хочу знакомиться, – сказал Роджер. – Я хочу только получить немного денег и не понимаю, почему это невозможно.
– Возможно, – сказал Джайлз. – Я дам тебе знать, как только переговорю с Трулавом.
– Приходи, выпьем чаю, – пригласила Антония. – Кеннет поведет Вайолет на дневной спектакль.
– Приходить необязательно, – сказал Роджер. – Просто позвони мне.
Джайлз не обратил внимания на эту несколько бестактную реплику. Он смотрел на Антонию.
– Ты хочешь, чтобы я пришел, Тони? – сказал он. Она глянула ему прямо в глаза и сказала чистосердечно:
– Да, хочу.
И вот на следующий день Джайлз Каррингтон, сказав нечто туманное своему подозрительному и немного склеротическому родителю, ушел из конторы сразу после половины четвертого и подъехал к квартире своих кузины и кузена, как раз когда суперинтендант Ханнасайд собрался подняться к входной двери.
– Привет! Что привело вас сюда так скоро? Открыли какие-то новые поразительные обстоятельства?
– Да, – сказал Ханнасайд. – Вот именно.
ГЛАВА XV
Улыбка исчезла из глаз Джайлза Каррингтона, но голос был по-прежнему ленивый и насмешливый.
– Звучит захватывающе, – сказал он. – Что же произошло?
Они двинулись вверх по лестнице. Огонек вспыхнул в глазах суперинтенданта, он сказал:
– Не волнуйтесь. Ваши клиенты в новых событиях не замешаны.
– Я рад, – произнес Джайлз, нажимая на звонок. – Роджер был в Англии в момент убийства. В этом дело?
– Да, – ответил Ханнасайд. – В этом.
– Бедный Роджер! – сказал Джайлз. – Я так и заподозрил, когда он забыл название судна.
Ханнасайд укоризненно на него глянул.
– Вы так же ужасны, как все они, – строго заметил он. – В ту минуту, когда вы увидели Роджера Верикера, вы не только заподозрили, что он приехал в Англию раньше, чем сказал, но были почти уверены, что он-то и есть тот оборванец, который приходил к Арнольду Верикеру в субботу. Ведь верно?
– Не совсем, – возразил Джайлз. – Я заподозрил это за несколько часов до того, как его увидел. Едва услышал о том, что он появился. Добрый день, Мергатройд. Мисс Тони дома?
– Как же, она ждет вас, сэр, – сказала Мергатройд, широко распахивая двери. – Но убейте, не пойму, кто вас просил снова приводить полицию. Последние дни мы будто без нее жить не можем. Они оба в мастерской, мистер Джайлз.
Джайлз Каррингтон кивнул и прошел через переднюю, суперинтендант – за ним. В мастерской Роджер Верикер явно решал какую-то задачу на клочках бумаги, а Антония, положив подбородок на сложенные руки, наблюдала критически, но довольно дружелюбно, за его выкладками. Когда дверь открылась, она быстро подняла глаза и доверчиво улыбнулась Джайлзу, бросив:
– Привет! А Роджер пытается выработать систему. Но я-то думаю, ничего из этого не выйдет.
– Долго же ты можешь так продумать, – подхватил Джайлз.
Тут Антония увидела суперинтенданта Ханнасайда и удивленно подняла брови.
– А я и не знала, что вы тоже придете, – сказала она. – Лучше бы не приходили, потому что, откровенно говоря, мне до смерти начинает надоедать это семейное преступление. Но если так нужно – что ж, входите.
– Боюсь, что нужно, – сказал Ханнасайд, закрывая дверь. – Я хочу задать несколько вопросов вашему сводному брату.
Роджер, который вздрогнул при виде Ханнасайда, сказал:
– Бесполезно задавать мне в данный момент вопросы, потому что я очень занят. По правде говоря, когда мы отделались от Кеннета, я надеялся провести время спокойно.
Внимание Джайлза привлек черновой набросок на каминной полке.
– Боже правый, как талантливо! – вырвалось у него. – Работа Кеннета?
– Не вижу ничего талантливого, – возразил Роджер. – Если честно, то не будь я человеком добродушным, этот портрет мог бы серьезно меня раздосадовать.
– Да, – согласился Джайлз. – Я… я вполне это допускаю.
– Более того – он совсем на меня не похож, – продолжал Роджер. – Настолько, что Кеннету пришлось объяснить мне, кого он собирался изобразить.
– Пойман взгляд, правда? – заметила Антония. – Кеннет сделал этот эскиз сегодня утром… После того, как заявил, что портретное искусство деградировало. Верно, здорово?
– Зло, – тихо сказал Джайлз. – Право, Тони, это нехорошо.
Ханнасайд, тоже смотревший на эскиз с некоторым удивлением, целиком согласился с Джайлзом и стал размышлять, допустимо ли думать, что человек, который сотворил столь безжалостный портрет, способен на все, даже на убийство. Он перевел взгляд на оригинал и произнес без всяких предисловий:
– Вчера вечером вы сказали мне, мистер Верикер, что высадились в Англии два дня назад.
– Возможно, я в самом деле так сказал, – согласился Роджер. – Но вчера вечером было столько наговорено, что всего сказанного мною я не упомню. Однако спорить не собираюсь – пусть будет по-вашему.
– Так вы продолжаете это утверждать?
– А что? – осторожно спросил Роджер.
– А то, что это неправда, – с безоглядной прямотой бросил суперинтендант.
– Я возражаю, – сказал Роджер. – Заявить так – значит нанести оскорбление, и если вы думаете, что, будучи детективом, можете направо и налево оговаривать людей, то ошибаетесь и скоро убедитесь в этом. – Он задумался, потом мрачно продолжал: – Впрочем, может, и нет, потому что мне кажется, в этой стране нет предела произволу полиции.
– Предел есть, – сказал Ханнасайд. – И ваш двоюродный брат проследит, чтобы я не переступал его. Ваше имя, мистер Верикер, не значится в списках пассажиров ни одного судна, прибывшего из Южной Америки два дня назад.
– Ну, это весьма удивительно, – сказал Роджер. – Но, заявив, что приехал два дня назад, я не утверждал, будто прямо из Южной Америки.
– Вы сказали – из Буэнос-Айреса, – напомнил Ханнасайд.
– Совершенно справедливо, – согласился Роджер. – Так и есть. Конечно, если бы я знал, что вас это интересует, я мог бы сообщить вам все детали. Дело в том, что я выходил на берег в Лиссабоне.
– Господи помилуй, зачем? – спросила Антония.
– Хотел повидаться с одним человеком, – туманно сообщил Роджер.
– По поводу собаки, – насмешливо подсказала Антония.
– Нет, не собаки. По поводу партии попугаев, – сказал Роджер, ловко импровизируя.
– Вы выходили на берег в Лиссабоне, чтобы повидаться с человеком по поводу партии попугаев? – повторил суперинтендант.
– Вот именно, – кивнул Роджер. – Амазонских попугаев. Не этих серых с розовыми хвостами, а зеленых, которые визжат. – Рассказ начал его увлекать; все больше воодушевляясь, он продолжал: – Я думал, что смогу заключить сделку. Вы просто удивитесь, насколько велик спрос на попугаев в Португалии.
– Удивляюсь, – мрачно вставил Ханнасайд.
– Каждый бы удивился, – продолжал Роджер. – Я и сам был удивлен. Но это не так. Идея заключалась в том, чтобы погрузить на корабль партию попугаев для человека, о котором я вам говорил. Но, к несчастью, мы не смогли с ним прийти к соглашению, и поэтому лучше всего было повидаться с ним.
– Надеюсь, вы в конце концов пришли к соглашению, – заметил Ханнасайд с мрачным сарказмом.
– Да нет, – по-прежнему увлеченно продолжал Роджер. – Не пришли, и все это находится в состоянии некоторой неопределенности, потому что он хочет покупать попугаев гуртом, что, конечно, странно. Однако теперь, когда я буду при деньгах, я не стану больше об этом думать.
– Какая, ей-богу, досада, что Кеннет этого не слышит! – воскликнула Антония. – И где же водятся эти попугаи?
– Да везде на Амазонке, – сказал Роджер. – Их надо ловить.
– Я так и вижу, как ты пробираешься через чащу, расставляя силки для попугаев. Да ты просто осел!
– Ну, я бы не стал этого делать сам. Нанял бы людей, – сказал Роджер. – Конечно, если бы это дело разрослось – а я полагаю, так бы оно и было – я собирался выращивать их, как выращивают чернобурых лисиц и других зверей. Если хорошо дело поставить, оно могло бы принести большие деньги, потому что каждый попугай стоит десять фунтов (а хороший частенько и дороже), следовательно, вы сами можете понять, что прибыль на каждом попугае значительная. – Тут он решил, что попугаи отслужили службу, и выбросил их за ненадобностью за борт. – Но, я говорю, теперь, разбогатев, я перестал об этом помышлять. Сейчас они мне ни к чему.
– Вы правы, – сказал Ханнасайд. – Я установил, мистер Верикер, что вы были пассажиром на борту корабля «Прайд оф Лондон», который пришвартовался в Ливерпуле шестнадцатого июня – за день до убийства "вашего брата.
Роджер откинулся на спинку стула.
– Ну, если вы это установили, то так оно и есть, – согласился он. – Глупо спорить по таким вопросам с детективами, поэтому я сразу вам скажу: насчет попугаев была шутка.
– Я знаю, – ответил Ханнасайд. – Мы скорее продвинемся вперед, если вы впредь воздержитесь от шуток.
– Многие считают спешку проклятием нашего века, – продолжал Роджер. – Не могу сказать, что я сам от нее без ума. Обратите внимание, я вовсе не уверен, что проект с попугаями такой уж пустой. Чем больше я о нем думаю, тем больше мне кажется, что в нем что-то есть. Ну, например, предположим, люди начнут украшать свои шляпы перьями попугаев.
– Мистер Верикер, я ведь не совсем дурак и не верю, что вы такой уж дурак, каким представляетесь. Может, отбросим тему попугаев?
– Как вам угодно, – любезно согласился Роджер.
– Вы готовы подтвердить, что высадились в Ливерпуле шестнадцатого июня?
– Если вы уже вынюхали все у портовых агентов, то нет смысла спрашивать меня, готов ли я подтвердить. Очень жаль, что вы так неуемно любопытны, потому что из-за этого вам приходится тратить попусту уйму времени, чтобы доказать, будто я убил Арнольда, а я вам могу сказать с самого начала, что я его не убивал.
– Если вы так уверены, что я попусту трачу время, мистер Верикер, почему вы скрывали тот факт, что были в Англии семнадцатого июня?
– Вот это то, что я называю глупейшим вопросом, – сказал Роджер. – Совершенно ясно: если бы было известно, что я оказался в этот день в Англии, полицейские гнались бы за мной, как свора ищеек. Ну вдумайтесь, как вы сейчас себя ведете! Не то чтобы я вас ругал, потому что вы совершенно естественно должны так поступать. Но вот именно это я и имел в виду. В один прекрасный день я появляюсь, выхожу на белый свет, а Арнольда на следующий день убивают. Я был бы величайшим идиотом, если бы не понял, кого заподозрят, как только это обнаружится. Я не люблю неприятностей и не люблю полицейских. Более того: я нахожу все такого рода вещи весьма утомительными, потому что не принадлежу к числу людей, согласных напрягать свою память, чтобы вспомнить множество незначительных деталей. У меня от этого болит голова. Я хочу только тишины и покоя.
– И тем не менее, мистер Верикер, я вынужден просить вас вспомнить тот день, когда вы высадились в Англии, и сказать мне, что вы тогда делали.
Роджер вздохнул, но, видимо, более или менее примирился с необходимостью отвечать и сказал устало:
– Ну, я приехал в Лондон. Естественно. Что еще мне было делать?
– В пятницу?
– Если вы навели так много справок, то знаете не хуже меня, что мы причалили поздно, – сказал Роджер.
– Я, конечно, это знаю, и тем не менее вы могли поехать в Лондон в тот же день.
– Ну а я не поехал. Не люблю ночных путешествий. Никогда не любил. Есть люди, которые особенно хорошо спят в поезде. Должен вам сказать, я не из их числа.
– Значит, когда же вы приехали в Лондон?
– На следующий день. Но бесполезно спрашивать меня, в котором часу прибыл поезд, потому что я не помню. Я пообедал в поезде.
– А что вы делали, приехав в Лондон?
На мгновение Роджер задумался, потом спросил:
– Вы знаете, что я делал?
– Но я вас спрашиваю, – ответил Ханнасайд.
– Знаю, что спрашиваете. Понимаете, если бы я знал, что именно вы знаете, было бы гораздо спокойнее. Я хочу сказать, какой смысл мне заявлять вам, будто я пошел в зоопарк, если вы собираетесь доказать, что я провел весь день в Британском музее? Вместе с тем я не хочу говорить вам ничего лишнего. Вы понимаете, в чем для меня сложность?
Но прежде чем Ханнасайд ответил, в разговор вмешался Джайлз Каррингтон:
– Могу ли я дать тебе совет, Роджер?
– По мне – каждый волен делать все, что хочет, – сказал Роджер. – Однако заметь: я не слишком хочу слушать твой совет, потому что, насколько я вижу, вы с суперинтендантом Озриком – нет, не Озриком, но не важно, как его зовут – заодно.
Джайлз игнорировал это замечание.
– Не валяй дурака. Ты имеешь дело не с дураком.
– Это и есть твой совет? – недоверчиво спросил Роджер.
– Да.
– Ну, совет не из ценных. Ты ведь не можешь надеяться, что я, в мои годы, изменю своим привычкам. У меня всегда был дар – смотреть на вещи весело.
– В данном случае веселье, пожалуй, навлечет на тебя беду, – строго сказал Джайлз.
Затуманенные, налитые кровью глаза Роджера на мгновенье стали смекалистыми:
– О нет, ничего не будет! – сказал он. – Ничто не навлечет на меня беду. Конечно, не стану отрицать: может быть много неприятностей. Я полагаю – они будут. Но Тони рассказала мне об этом убийстве, и там все выглядит однозначно. У вас совершенно нет улик, нет даже отпечатков пальцев; вы не знаете, кто был в ту ночь с Арнольдом, то есть вы совершенно ничего не знаете, кроме того, что он убит.
– Одна улика у нас есть, – сказал Ханнасайд. – Оружие, которым его убили.
– Что ж, докажите, что оно мое, и вы окажетесь умнее, чем я предполагал, – парировал Роджер. – Не докажете, потому что оно не мое. Так что же? Вам придется все начать сначала. Так уж лучше сейчас все бросить.
– Спасибо, – сказал Ханнасайд. – Если не возражаете, я еще немного этим займусь. На вашем месте я воспользовался бы советом кузена. Что вы делали, приехав в Лондон?
– То да се, – легкомысленно ответил Роджер.
– Для человека, уверенного, будто ничто не навлечет на него беду, вы чрезвычайно неохотно признаетесь, что отправились к брату, мистер Верикер.
– А, так вы это знали? – кивнул Роджер. – Ну хорошо, должен сказать – тогда все еще легче. Я очень устал уклоняться от ответа. Да, я пошел к Арнольду.
– Вполне естественно, – согласился Ханнасайд.
– Конечно, естественно. У меня не было денег.
– Ах, так. Должен ли я понимать это в том смысле, что вы разделяли нелюбовь к нему вашей сводной сестры и сводного брата?
– Нет, не могу сказать, что я не любил его, – задумчиво проговорил Роджер. – Вопрос об этом не стоял.
– То есть вы были к нему равнодушны?
– Именно, – подхватил Роджер. – Вот точное слово. Хотя должен сказать, сейчас, когда я знаю, сколько у него было денег, я не удивляюсь, что его не любили. Скуп, очень был скуп. Трудно поверить, но я всего-то смог из него выжать пятьдесят фунтов, и те он дал, не желая, чтобы пошли слухи, что его брат ночевал на набережной. Я тогда подумал – ну и нахватался же ты респектабельных идей. Совсем не хотел, чтобы я приходил к нему в дом. Если бы я был человеком обидчивым – слава Богу, это не так! – я бы просто был оскорблен его приемом. Вы не поверите: он дал мне эти жалкие пятьдесят фунтов при условии, что я больше не покажусь ему на глаза.
– Я удивлен, что вы удовлетворились пятьюдесятью фунтами, мистер Верикер.
– Вовсе не удовлетворился, но у меня хватило благоразумия понять: человек вряд ли носит больше пятидесяти фунтов, к тому же я не знал, что он выколотил такую кучу денег из старого рудника.
Тут Антония решительно заявила:
– Послушай, я не хочу придираться к твоему рассказу, но уж если выбирать, кто – Кеннет, ты или я (я имею в виду – убийца), то я предпочту тебя. Поэтому не говори, что ты собирался исчезнуть из Арнольдовой жизни всего за пятьдесят фунтов!
– Конечно, нет! – невозмутимо ответил Роджер. – По правде сказать, это довольно смешная история. Потому что я как следует не решил, сколько можно с Арнольда содрать. Бедняга был крайне огорчен моим появлением, о, очень огорчен! Да и нельзя особо его ругать – ведь у меня в семействе всегда была дурная репутация, и, полагаю, он боялся, что я могу замарать его имя или что-нибудь в этом роде. Естественно, едва я увидел, как он позеленел, я понял: здесь можно попробовать немного вежливенько пошантажировать. И просто удивительно, как легко он поддался. Я сказал, что останусь у него. Ему это вовсе не понравилось. Откровенно говоря, он просто впал в ярость. Однако вскоре успокоился и предложил мне пятьдесят фунтов, чтобы я убрался. Я положил их в карман и сказал, что подумаю. Тогда он выдвинул идею, которую считал очень удачной, хотя мне-то она не понравилась: он обязался дать мне билет в Австралию или другое какое-нибудь место, которое будет мне по вкусу – на другом конце света, и платить мне по двести фунтов в год, пока я там останусь.
– По-моему, хорошая идея.
– Да, но я не хочу ехать в Австралию, – объяснил Роджер.
– А что с деньгами, которые оставил тебе отец? – спросил Джайлз.
Казалось, Роджер немного удивлен:
– Не знаю. Это было давно. Деньги не остаются вечно. Во всяком случае, этих не осталось.
– Боже правый! – воскликнул Джайлз. – Ну ладно, продолжай!
– Забыл, о чем я. От этого разговора ужасно хочется пить, – сказал Роджер, встал и направился через всю комнату к буфету. – Кто-нибудь хочет ко мне присоединиться? – Никто не ответил на его приглашение, и он сказал: – Ну ладно! – и налил себе двойную порцию виски. Потом, вооруженный стаканом, вернулся на место. – Так-то лучше. Значит, о чем я?
– Двести фунтов, чтобы остаться в Австралии, – напомнил Ханнасайд.
– Да, правильно. Ну, я сказал, подумаю, а Арнольд сказал – либо соглашайся, либо отказывайся. Может, я поступил немного опрометчиво, хотя не думаю, так как по всему, что я слышал об Австралии, мне она совсем не подходит, но только я сказал – отказываюсь. Вот и почти все, на этом встреча окончилась. У Арнольда было свидание, он хотел уйти.
– С кем? – быстро спросил Ханнасайд.
– Откуда, скажите на милость, мне знать? Я не спрашивал.
– Вы знаете, где он собирался ужинать?
– Послушайте, – сказал Роджер, – мне кажется, вы совсем не понимаете ситуацию. Это не была дружеская беседа.
– Хорошо, – сказал Ханнасайд. – Что было дальше?
– О, почти ничего! Я сказал Арнольду, что он может подвезти меня до Пикадилли, мы сели в машину и уехали. Он не слишком хотел меня подвозить, но, видно, боялся, как бы я не рассказал дворецкому, кто я такой или что-нибудь в этом роде, если он откажется. По дороге он заявил, что его предложение остается в силе до понедельника, и я могу его обдумать. Однако чем больше я думал, тем меньше мне нравился этот план. Кроме того, у меня были пятьдесят фунтов.
Суперинтендант внимательно за ним наблюдал.
– И что же вы сделали, мистер Верикер?
– Поехал в Монте-Карло, – ответил Роджер.
– В Монте-Карло?! – повторил суперинтендант.
– Кажется, вполне понятно, – сказал Роджер. – Хотел испытать свою систему.
– Вы отказались от возможности получать верные двести фунтов в год ради призрачной надежды – выиграть?
– А что? – спросил Роджер, ласково глядя на Ханнасайда.
Суперинтендант бросил беспомощный взгляд на Джайлза. У Джайлза дрожали губы.
– Вполне в его репертуаре, – сказал тот. Ханнасайд снова повернулся к Роджеру.
– Когда вы уехали в Монте-Карло?
– На следующее утро, – ответил Роджер.
– В воскресенье?
– Возможно, это было воскресенье. Я не заметил.
– Значит, семнадцатого июня ночью вы были в Англии?
– Вот именно, – согласился Роджер. – Если бы я знал, что Арнольда убьют, не стал бы возвращаться, но теперь ничего не поделаешь.
– Где вы провели эту ночь, мистер Верикер? Роджер допил виски и поставил стакан. Его сонный взгляд переходил с одного напряженного лица на другое.
– Ну, это очень трудный вопрос, – признался он.
– Почему же трудный?
– Потому что я не знаю, что сказать, – ответил Роджер.
Суперинтендант сдвинул брови.
– Вы можете сказать, где вы были ночью семнадцатого июня, мистер Верикер!
– Тут вы не правы, – сказал Роджер. – Не могу.
– Почему?
– Потому что не знаю, – просто ответил Роджер.
– Звучит захватывающе, – сказал он. – Что же произошло?
Они двинулись вверх по лестнице. Огонек вспыхнул в глазах суперинтенданта, он сказал:
– Не волнуйтесь. Ваши клиенты в новых событиях не замешаны.
– Я рад, – произнес Джайлз, нажимая на звонок. – Роджер был в Англии в момент убийства. В этом дело?
– Да, – ответил Ханнасайд. – В этом.
– Бедный Роджер! – сказал Джайлз. – Я так и заподозрил, когда он забыл название судна.
Ханнасайд укоризненно на него глянул.
– Вы так же ужасны, как все они, – строго заметил он. – В ту минуту, когда вы увидели Роджера Верикера, вы не только заподозрили, что он приехал в Англию раньше, чем сказал, но были почти уверены, что он-то и есть тот оборванец, который приходил к Арнольду Верикеру в субботу. Ведь верно?
– Не совсем, – возразил Джайлз. – Я заподозрил это за несколько часов до того, как его увидел. Едва услышал о том, что он появился. Добрый день, Мергатройд. Мисс Тони дома?
– Как же, она ждет вас, сэр, – сказала Мергатройд, широко распахивая двери. – Но убейте, не пойму, кто вас просил снова приводить полицию. Последние дни мы будто без нее жить не можем. Они оба в мастерской, мистер Джайлз.
Джайлз Каррингтон кивнул и прошел через переднюю, суперинтендант – за ним. В мастерской Роджер Верикер явно решал какую-то задачу на клочках бумаги, а Антония, положив подбородок на сложенные руки, наблюдала критически, но довольно дружелюбно, за его выкладками. Когда дверь открылась, она быстро подняла глаза и доверчиво улыбнулась Джайлзу, бросив:
– Привет! А Роджер пытается выработать систему. Но я-то думаю, ничего из этого не выйдет.
– Долго же ты можешь так продумать, – подхватил Джайлз.
Тут Антония увидела суперинтенданта Ханнасайда и удивленно подняла брови.
– А я и не знала, что вы тоже придете, – сказала она. – Лучше бы не приходили, потому что, откровенно говоря, мне до смерти начинает надоедать это семейное преступление. Но если так нужно – что ж, входите.
– Боюсь, что нужно, – сказал Ханнасайд, закрывая дверь. – Я хочу задать несколько вопросов вашему сводному брату.
Роджер, который вздрогнул при виде Ханнасайда, сказал:
– Бесполезно задавать мне в данный момент вопросы, потому что я очень занят. По правде говоря, когда мы отделались от Кеннета, я надеялся провести время спокойно.
Внимание Джайлза привлек черновой набросок на каминной полке.
– Боже правый, как талантливо! – вырвалось у него. – Работа Кеннета?
– Не вижу ничего талантливого, – возразил Роджер. – Если честно, то не будь я человеком добродушным, этот портрет мог бы серьезно меня раздосадовать.
– Да, – согласился Джайлз. – Я… я вполне это допускаю.
– Более того – он совсем на меня не похож, – продолжал Роджер. – Настолько, что Кеннету пришлось объяснить мне, кого он собирался изобразить.
– Пойман взгляд, правда? – заметила Антония. – Кеннет сделал этот эскиз сегодня утром… После того, как заявил, что портретное искусство деградировало. Верно, здорово?
– Зло, – тихо сказал Джайлз. – Право, Тони, это нехорошо.
Ханнасайд, тоже смотревший на эскиз с некоторым удивлением, целиком согласился с Джайлзом и стал размышлять, допустимо ли думать, что человек, который сотворил столь безжалостный портрет, способен на все, даже на убийство. Он перевел взгляд на оригинал и произнес без всяких предисловий:
– Вчера вечером вы сказали мне, мистер Верикер, что высадились в Англии два дня назад.
– Возможно, я в самом деле так сказал, – согласился Роджер. – Но вчера вечером было столько наговорено, что всего сказанного мною я не упомню. Однако спорить не собираюсь – пусть будет по-вашему.
– Так вы продолжаете это утверждать?
– А что? – осторожно спросил Роджер.
– А то, что это неправда, – с безоглядной прямотой бросил суперинтендант.
– Я возражаю, – сказал Роджер. – Заявить так – значит нанести оскорбление, и если вы думаете, что, будучи детективом, можете направо и налево оговаривать людей, то ошибаетесь и скоро убедитесь в этом. – Он задумался, потом мрачно продолжал: – Впрочем, может, и нет, потому что мне кажется, в этой стране нет предела произволу полиции.
– Предел есть, – сказал Ханнасайд. – И ваш двоюродный брат проследит, чтобы я не переступал его. Ваше имя, мистер Верикер, не значится в списках пассажиров ни одного судна, прибывшего из Южной Америки два дня назад.
– Ну, это весьма удивительно, – сказал Роджер. – Но, заявив, что приехал два дня назад, я не утверждал, будто прямо из Южной Америки.
– Вы сказали – из Буэнос-Айреса, – напомнил Ханнасайд.
– Совершенно справедливо, – согласился Роджер. – Так и есть. Конечно, если бы я знал, что вас это интересует, я мог бы сообщить вам все детали. Дело в том, что я выходил на берег в Лиссабоне.
– Господи помилуй, зачем? – спросила Антония.
– Хотел повидаться с одним человеком, – туманно сообщил Роджер.
– По поводу собаки, – насмешливо подсказала Антония.
– Нет, не собаки. По поводу партии попугаев, – сказал Роджер, ловко импровизируя.
– Вы выходили на берег в Лиссабоне, чтобы повидаться с человеком по поводу партии попугаев? – повторил суперинтендант.
– Вот именно, – кивнул Роджер. – Амазонских попугаев. Не этих серых с розовыми хвостами, а зеленых, которые визжат. – Рассказ начал его увлекать; все больше воодушевляясь, он продолжал: – Я думал, что смогу заключить сделку. Вы просто удивитесь, насколько велик спрос на попугаев в Португалии.
– Удивляюсь, – мрачно вставил Ханнасайд.
– Каждый бы удивился, – продолжал Роджер. – Я и сам был удивлен. Но это не так. Идея заключалась в том, чтобы погрузить на корабль партию попугаев для человека, о котором я вам говорил. Но, к несчастью, мы не смогли с ним прийти к соглашению, и поэтому лучше всего было повидаться с ним.
– Надеюсь, вы в конце концов пришли к соглашению, – заметил Ханнасайд с мрачным сарказмом.
– Да нет, – по-прежнему увлеченно продолжал Роджер. – Не пришли, и все это находится в состоянии некоторой неопределенности, потому что он хочет покупать попугаев гуртом, что, конечно, странно. Однако теперь, когда я буду при деньгах, я не стану больше об этом думать.
– Какая, ей-богу, досада, что Кеннет этого не слышит! – воскликнула Антония. – И где же водятся эти попугаи?
– Да везде на Амазонке, – сказал Роджер. – Их надо ловить.
– Я так и вижу, как ты пробираешься через чащу, расставляя силки для попугаев. Да ты просто осел!
– Ну, я бы не стал этого делать сам. Нанял бы людей, – сказал Роджер. – Конечно, если бы это дело разрослось – а я полагаю, так бы оно и было – я собирался выращивать их, как выращивают чернобурых лисиц и других зверей. Если хорошо дело поставить, оно могло бы принести большие деньги, потому что каждый попугай стоит десять фунтов (а хороший частенько и дороже), следовательно, вы сами можете понять, что прибыль на каждом попугае значительная. – Тут он решил, что попугаи отслужили службу, и выбросил их за ненадобностью за борт. – Но, я говорю, теперь, разбогатев, я перестал об этом помышлять. Сейчас они мне ни к чему.
– Вы правы, – сказал Ханнасайд. – Я установил, мистер Верикер, что вы были пассажиром на борту корабля «Прайд оф Лондон», который пришвартовался в Ливерпуле шестнадцатого июня – за день до убийства "вашего брата.
Роджер откинулся на спинку стула.
– Ну, если вы это установили, то так оно и есть, – согласился он. – Глупо спорить по таким вопросам с детективами, поэтому я сразу вам скажу: насчет попугаев была шутка.
– Я знаю, – ответил Ханнасайд. – Мы скорее продвинемся вперед, если вы впредь воздержитесь от шуток.
– Многие считают спешку проклятием нашего века, – продолжал Роджер. – Не могу сказать, что я сам от нее без ума. Обратите внимание, я вовсе не уверен, что проект с попугаями такой уж пустой. Чем больше я о нем думаю, тем больше мне кажется, что в нем что-то есть. Ну, например, предположим, люди начнут украшать свои шляпы перьями попугаев.
– Мистер Верикер, я ведь не совсем дурак и не верю, что вы такой уж дурак, каким представляетесь. Может, отбросим тему попугаев?
– Как вам угодно, – любезно согласился Роджер.
– Вы готовы подтвердить, что высадились в Ливерпуле шестнадцатого июня?
– Если вы уже вынюхали все у портовых агентов, то нет смысла спрашивать меня, готов ли я подтвердить. Очень жаль, что вы так неуемно любопытны, потому что из-за этого вам приходится тратить попусту уйму времени, чтобы доказать, будто я убил Арнольда, а я вам могу сказать с самого начала, что я его не убивал.
– Если вы так уверены, что я попусту трачу время, мистер Верикер, почему вы скрывали тот факт, что были в Англии семнадцатого июня?
– Вот это то, что я называю глупейшим вопросом, – сказал Роджер. – Совершенно ясно: если бы было известно, что я оказался в этот день в Англии, полицейские гнались бы за мной, как свора ищеек. Ну вдумайтесь, как вы сейчас себя ведете! Не то чтобы я вас ругал, потому что вы совершенно естественно должны так поступать. Но вот именно это я и имел в виду. В один прекрасный день я появляюсь, выхожу на белый свет, а Арнольда на следующий день убивают. Я был бы величайшим идиотом, если бы не понял, кого заподозрят, как только это обнаружится. Я не люблю неприятностей и не люблю полицейских. Более того: я нахожу все такого рода вещи весьма утомительными, потому что не принадлежу к числу людей, согласных напрягать свою память, чтобы вспомнить множество незначительных деталей. У меня от этого болит голова. Я хочу только тишины и покоя.
– И тем не менее, мистер Верикер, я вынужден просить вас вспомнить тот день, когда вы высадились в Англии, и сказать мне, что вы тогда делали.
Роджер вздохнул, но, видимо, более или менее примирился с необходимостью отвечать и сказал устало:
– Ну, я приехал в Лондон. Естественно. Что еще мне было делать?
– В пятницу?
– Если вы навели так много справок, то знаете не хуже меня, что мы причалили поздно, – сказал Роджер.
– Я, конечно, это знаю, и тем не менее вы могли поехать в Лондон в тот же день.
– Ну а я не поехал. Не люблю ночных путешествий. Никогда не любил. Есть люди, которые особенно хорошо спят в поезде. Должен вам сказать, я не из их числа.
– Значит, когда же вы приехали в Лондон?
– На следующий день. Но бесполезно спрашивать меня, в котором часу прибыл поезд, потому что я не помню. Я пообедал в поезде.
– А что вы делали, приехав в Лондон?
На мгновение Роджер задумался, потом спросил:
– Вы знаете, что я делал?
– Но я вас спрашиваю, – ответил Ханнасайд.
– Знаю, что спрашиваете. Понимаете, если бы я знал, что именно вы знаете, было бы гораздо спокойнее. Я хочу сказать, какой смысл мне заявлять вам, будто я пошел в зоопарк, если вы собираетесь доказать, что я провел весь день в Британском музее? Вместе с тем я не хочу говорить вам ничего лишнего. Вы понимаете, в чем для меня сложность?
Но прежде чем Ханнасайд ответил, в разговор вмешался Джайлз Каррингтон:
– Могу ли я дать тебе совет, Роджер?
– По мне – каждый волен делать все, что хочет, – сказал Роджер. – Однако заметь: я не слишком хочу слушать твой совет, потому что, насколько я вижу, вы с суперинтендантом Озриком – нет, не Озриком, но не важно, как его зовут – заодно.
Джайлз игнорировал это замечание.
– Не валяй дурака. Ты имеешь дело не с дураком.
– Это и есть твой совет? – недоверчиво спросил Роджер.
– Да.
– Ну, совет не из ценных. Ты ведь не можешь надеяться, что я, в мои годы, изменю своим привычкам. У меня всегда был дар – смотреть на вещи весело.
– В данном случае веселье, пожалуй, навлечет на тебя беду, – строго сказал Джайлз.
Затуманенные, налитые кровью глаза Роджера на мгновенье стали смекалистыми:
– О нет, ничего не будет! – сказал он. – Ничто не навлечет на меня беду. Конечно, не стану отрицать: может быть много неприятностей. Я полагаю – они будут. Но Тони рассказала мне об этом убийстве, и там все выглядит однозначно. У вас совершенно нет улик, нет даже отпечатков пальцев; вы не знаете, кто был в ту ночь с Арнольдом, то есть вы совершенно ничего не знаете, кроме того, что он убит.
– Одна улика у нас есть, – сказал Ханнасайд. – Оружие, которым его убили.
– Что ж, докажите, что оно мое, и вы окажетесь умнее, чем я предполагал, – парировал Роджер. – Не докажете, потому что оно не мое. Так что же? Вам придется все начать сначала. Так уж лучше сейчас все бросить.
– Спасибо, – сказал Ханнасайд. – Если не возражаете, я еще немного этим займусь. На вашем месте я воспользовался бы советом кузена. Что вы делали, приехав в Лондон?
– То да се, – легкомысленно ответил Роджер.
– Для человека, уверенного, будто ничто не навлечет на него беду, вы чрезвычайно неохотно признаетесь, что отправились к брату, мистер Верикер.
– А, так вы это знали? – кивнул Роджер. – Ну хорошо, должен сказать – тогда все еще легче. Я очень устал уклоняться от ответа. Да, я пошел к Арнольду.
– Вполне естественно, – согласился Ханнасайд.
– Конечно, естественно. У меня не было денег.
– Ах, так. Должен ли я понимать это в том смысле, что вы разделяли нелюбовь к нему вашей сводной сестры и сводного брата?
– Нет, не могу сказать, что я не любил его, – задумчиво проговорил Роджер. – Вопрос об этом не стоял.
– То есть вы были к нему равнодушны?
– Именно, – подхватил Роджер. – Вот точное слово. Хотя должен сказать, сейчас, когда я знаю, сколько у него было денег, я не удивляюсь, что его не любили. Скуп, очень был скуп. Трудно поверить, но я всего-то смог из него выжать пятьдесят фунтов, и те он дал, не желая, чтобы пошли слухи, что его брат ночевал на набережной. Я тогда подумал – ну и нахватался же ты респектабельных идей. Совсем не хотел, чтобы я приходил к нему в дом. Если бы я был человеком обидчивым – слава Богу, это не так! – я бы просто был оскорблен его приемом. Вы не поверите: он дал мне эти жалкие пятьдесят фунтов при условии, что я больше не покажусь ему на глаза.
– Я удивлен, что вы удовлетворились пятьюдесятью фунтами, мистер Верикер.
– Вовсе не удовлетворился, но у меня хватило благоразумия понять: человек вряд ли носит больше пятидесяти фунтов, к тому же я не знал, что он выколотил такую кучу денег из старого рудника.
Тут Антония решительно заявила:
– Послушай, я не хочу придираться к твоему рассказу, но уж если выбирать, кто – Кеннет, ты или я (я имею в виду – убийца), то я предпочту тебя. Поэтому не говори, что ты собирался исчезнуть из Арнольдовой жизни всего за пятьдесят фунтов!
– Конечно, нет! – невозмутимо ответил Роджер. – По правде сказать, это довольно смешная история. Потому что я как следует не решил, сколько можно с Арнольда содрать. Бедняга был крайне огорчен моим появлением, о, очень огорчен! Да и нельзя особо его ругать – ведь у меня в семействе всегда была дурная репутация, и, полагаю, он боялся, что я могу замарать его имя или что-нибудь в этом роде. Естественно, едва я увидел, как он позеленел, я понял: здесь можно попробовать немного вежливенько пошантажировать. И просто удивительно, как легко он поддался. Я сказал, что останусь у него. Ему это вовсе не понравилось. Откровенно говоря, он просто впал в ярость. Однако вскоре успокоился и предложил мне пятьдесят фунтов, чтобы я убрался. Я положил их в карман и сказал, что подумаю. Тогда он выдвинул идею, которую считал очень удачной, хотя мне-то она не понравилась: он обязался дать мне билет в Австралию или другое какое-нибудь место, которое будет мне по вкусу – на другом конце света, и платить мне по двести фунтов в год, пока я там останусь.
– По-моему, хорошая идея.
– Да, но я не хочу ехать в Австралию, – объяснил Роджер.
– А что с деньгами, которые оставил тебе отец? – спросил Джайлз.
Казалось, Роджер немного удивлен:
– Не знаю. Это было давно. Деньги не остаются вечно. Во всяком случае, этих не осталось.
– Боже правый! – воскликнул Джайлз. – Ну ладно, продолжай!
– Забыл, о чем я. От этого разговора ужасно хочется пить, – сказал Роджер, встал и направился через всю комнату к буфету. – Кто-нибудь хочет ко мне присоединиться? – Никто не ответил на его приглашение, и он сказал: – Ну ладно! – и налил себе двойную порцию виски. Потом, вооруженный стаканом, вернулся на место. – Так-то лучше. Значит, о чем я?
– Двести фунтов, чтобы остаться в Австралии, – напомнил Ханнасайд.
– Да, правильно. Ну, я сказал, подумаю, а Арнольд сказал – либо соглашайся, либо отказывайся. Может, я поступил немного опрометчиво, хотя не думаю, так как по всему, что я слышал об Австралии, мне она совсем не подходит, но только я сказал – отказываюсь. Вот и почти все, на этом встреча окончилась. У Арнольда было свидание, он хотел уйти.
– С кем? – быстро спросил Ханнасайд.
– Откуда, скажите на милость, мне знать? Я не спрашивал.
– Вы знаете, где он собирался ужинать?
– Послушайте, – сказал Роджер, – мне кажется, вы совсем не понимаете ситуацию. Это не была дружеская беседа.
– Хорошо, – сказал Ханнасайд. – Что было дальше?
– О, почти ничего! Я сказал Арнольду, что он может подвезти меня до Пикадилли, мы сели в машину и уехали. Он не слишком хотел меня подвозить, но, видно, боялся, как бы я не рассказал дворецкому, кто я такой или что-нибудь в этом роде, если он откажется. По дороге он заявил, что его предложение остается в силе до понедельника, и я могу его обдумать. Однако чем больше я думал, тем меньше мне нравился этот план. Кроме того, у меня были пятьдесят фунтов.
Суперинтендант внимательно за ним наблюдал.
– И что же вы сделали, мистер Верикер?
– Поехал в Монте-Карло, – ответил Роджер.
– В Монте-Карло?! – повторил суперинтендант.
– Кажется, вполне понятно, – сказал Роджер. – Хотел испытать свою систему.
– Вы отказались от возможности получать верные двести фунтов в год ради призрачной надежды – выиграть?
– А что? – спросил Роджер, ласково глядя на Ханнасайда.
Суперинтендант бросил беспомощный взгляд на Джайлза. У Джайлза дрожали губы.
– Вполне в его репертуаре, – сказал тот. Ханнасайд снова повернулся к Роджеру.
– Когда вы уехали в Монте-Карло?
– На следующее утро, – ответил Роджер.
– В воскресенье?
– Возможно, это было воскресенье. Я не заметил.
– Значит, семнадцатого июня ночью вы были в Англии?
– Вот именно, – согласился Роджер. – Если бы я знал, что Арнольда убьют, не стал бы возвращаться, но теперь ничего не поделаешь.
– Где вы провели эту ночь, мистер Верикер? Роджер допил виски и поставил стакан. Его сонный взгляд переходил с одного напряженного лица на другое.
– Ну, это очень трудный вопрос, – признался он.
– Почему же трудный?
– Потому что я не знаю, что сказать, – ответил Роджер.
Суперинтендант сдвинул брови.
– Вы можете сказать, где вы были ночью семнадцатого июня, мистер Верикер!
– Тут вы не правы, – сказал Роджер. – Не могу.
– Почему?
– Потому что не знаю, – просто ответил Роджер.
ГЛАВА XVI
Воцарилось удивленное молчание. Он улыбнулся, как бы извиняясь, и, воспользовавшись изумлением слушателей, встал, наполнил стакан и заметил:
– Тони, нужно бы купить еще виски. Я подумал, стоит об этом напомнить.
К суперинтенданту вернулся дар речи.
– Не знаете, где провели ночь семнадцатого июня? – повторил он.
– Не знаю, – ответил Роджер.
– Послушайте, мистер Верикер, так дело не пойдет. В голосе Ханнасайда послышались гневные нотки, но Роджер пропустил это мимо ушей.
– Тони, нужно бы купить еще виски. Я подумал, стоит об этом напомнить.
К суперинтенданту вернулся дар речи.
– Не знаете, где провели ночь семнадцатого июня? – повторил он.
– Не знаю, – ответил Роджер.
– Послушайте, мистер Верикер, так дело не пойдет. В голосе Ханнасайда послышались гневные нотки, но Роджер пропустил это мимо ушей.