– Не знаю, сэр, но мне иногда кажется, только потому, что я по воле Господа родилась от законного брака моих добрых родителей, сэр...
   Пенхоллоу расхохотался:
   – Только и всего? Не смеши меня! Бедняга Джимми! – он потрепал ее по бедру и оттолкнул: – Ну ладно, ступай теперь...
   Когда Лавли выходила из комнаты, Пенхоллоу все еще посмеивался...
   Стоило ей оказаться за дверью, она остановилась и прижала руку к груди. Сердце ее заходилось. При этом разговоре она чуть не умерла от страха и тревоги. Она чувствовала себя так, словно пробежала марафонскую дистанцию... Теперь она понимала, что положение Барта очень шаткое, ведь раз Пенхоллоу обо всем знает, он примет все меры, чтобы найти подтверждение своим подозрениям... Теперь она должна быть готова биться за Барта с целым миром. И она понимала, что будет биться, если до этого дойдет. Но она выросла в бедности, в отличие от Барта, и прекрасно представляла себе, что будет ждать их, если Пенхоллоу лишит Барта наследства...
   Сейчас ее первейшей задачей было отыскать Барта и предупредить его, чтобы он ни в коем случае не проговорился о своем намерении жениться на ней. Но она немного сомневалась, окажется ли он на это способен, поскольку его прямая, грубоватая, честная и немного наивная натура не принимала таких поступков... Он всегда смеялся над ее маленькими хитростями, которые она изобретала для собственной защиты, приговаривая, что все женщины рождаются маленькими лгуньями и трудно их винить за прирожденный грех. Но к этому женскому греху он, Барт, вряд ли захочет приобщаться...
   Лавли нужно было убедить его ни в коем случае не раскрываться перед отцом, и это нужно было сделать срочно, еще до того, как Барт попадет зачем-нибудь к отцу. Барт уехал в отдаленный уголок поместья, взяв с собой еды на день, а значит, он может приехать только к чаю в пять часов. Тогда у нее не будет возможности поговорить с ним раньше, чем его встретит Пенхоллоу, который спускался к чаю сам и ревностно следил за присутствием всех домочадцев.
   В холл вошла Фейт, неся огромный неудобный букет цветов и растерянно оглядываясь. Она увидела Лавли, стоящую спиной к двери спальни Адама Пенхоллоу, и девушка тут же ловко солгала:
   – Мэм, я только что разжигала хозяину камин, простите меня... Позвольте я подержу ваши цветы!
   – Нет, я хочу, чтобы ты помогла мне расставить их в вазы в общей комнате! – отвечала Фейт с жалобными нотками в голосе. – Пенхоллоу пригласил сегодня к чаю кучу народу, и кто-то обязательно обратит внимание на цветы... А у меня опять голова не на месте...
   – Оставьте это на меня, а сами лучше прилягте, – посоветовала Лавли сочувственно. – Боюсь, вам будет сейчас нехорошо, мэм!
   – Ну ладно, я действительно пойду прилягу... Не знаю, право, что бы я делала без тебя, Лавли! – благодарно вздохнула Фейт.

Глава десятая

   Несмотря на то, что решение Пенхоллоу собрать за чаем большую компанию не встретило одобрения ни единого человека, все приглашенные, тем не менее пришли, за исключением единственно миссис Венгрен, супруги викария. Ожидали, что Делия Оттери тоже не явится, поскольку она вообще крайне редко бывала в Тревелине, однако она приехала, видимо, по настоянию своего брата Финеаса. Последний, хотя не слишком-то жаловал Пенхоллоу, был страшно любопытен и потому редко отказывался от визита...
   Вероятно, Розамунд приехала, только потому, что ее слезно молил об этом Клиффорд. А викарий приехал исключительно по той причине, что пироги, которые пекла Марта, были значительно жирнее и вкуснее тех, что пекла его невзрачная супруга. Во всяком случае, так решили циничные сыновья Пенхоллоу...
   Пенхоллоу оказал честь Марте и Джимми, позволив им одевать его к приему, так что супруга его не видела, что он собирается надеть... Когда он появился к чаю в своей старой ночной рубашке, Фейт только и подумала, что лучше всего ей было бы не срамиться здесь, а сослаться на неясное, но грозное заболевание и удалиться в свою спальню...
   Пенхоллоу, которого вкатили в зал на коляске, заметил, какой бледной и ожесточенной выглядит Розамунд, и в пику ей велел посадить его прямо напротив нее за столом. От его язвительных замечаний бедняжка Розамунд очень скоро стала напоминать разрумянившийся пирожок с ядовитой начинкой...
   К тому моменту как Конрад ввел в гостиную Делию и Финеаса, Пенхоллоу уже был весел, но весел тем своим зловещим весельем, которое, равно как и его гнев, не предвещало ничего хорошего. Он, дурашливо моргая, принял поданную ему руку Делии и протянул:
   – Так, так... Какое отрадное зрелище для моих больных глаз! О, розовые розы на вашей шляпке невольно возвращают меня к тому времени, когда я впервые вас встретил, Делил! Господи, сколько же лет назад это было? Скажи-ка, Раймонд, сколько тебе нынче лет? Тридцать девять? Значит, это было больше сорока лет назад, Делия!
   Мисс Оттери неожиданно густо покраснела от столь странного напоминания о ее возрасте и пробормотала под нос нечто малопонятное... Фейт стало жалко пожилую леди, слегка молодящуюся в своих нарядах, что было вполне простительной слабостью, и она воскликнула полным симпатии голосом:
   – Делия! Милая, садитесь рядом со мной!
   – Нет-нет! – запротестовал Пенхоллоу. – Делия сядет рядом с Раймондом! Ведь только из-за Раймонда Делия сегодня удостоила нас своим посещением, правда, Делия? Вы всегда с ним были суть едины, правда?
   – О, нет-нет, мне не хотелось бы, чтобы старая тетка доставляла Раймонду неудобства! – пришибленно залепетала Делия. – А меня бы очень устроило сидеть где-нибудь не слишком близко к камину...
   – Так как вы поживаете, дружище? – спросил Финеас, легонько похрустывая пальцами. – Во всяком случае, должен заметить, что это большое счастье – видеть вас в более-менее добром здравии...
   – Я отлично себя чувствую! – гордо заявил Пенхоллоу. – Я еще преподнесу вам сюрпризы, вам всем, включая Лифтона, который только и знает, что пророчить мне какие-то ужасы! А вот вы, Финеас, сохранились похуже, да похуже! От вас только труха осталась, грубо, но это так! А я помню, какой вы были стройный и чертовски привлекательный, и вокруг вас увивались разные девчонки... А еще, помните, я вам продал жеребенка, совсем крошечного, с меня весом...
   – А, как же, как же! – заулыбался Финеас. – Отлично помню эту гнедую кобылку!
   Тут Пенхоллоу отвлекся и вскричал:
   – А поглядите-ка на этого щенка!
   И все повернули головы в сторону несчастного Клея, вошедшего в залу и покрасневшего как маков цвет от всеобщего нелицеприятного внимания...
   Клиффорд пожал руку своему двоюродному братцу, с сожалением осматривая его, а Клей, натужно улыбаясь, говорил ему:
   – Надеюсь, дело еще не решено окончательно, не правда ли? Вы знаете, служба в конторе никогда меня не привлекала. Я всегда склонялся к более артистической, что ли, карьере, надеюсь, вы понимаете, что это такое...
   – Знаете, даже от Обри мне не было так тошно, как от этого Клея! – громогласно заявил Конрад на всю комнату.
   – Благодарю за учтивость! – бросила ему Фейт.
   – Премилая картинка – семья Пенхоллоу за традиционным чаем... – пробормотала, кривя губы, Вивьен.
   – А где же остальные домочадцы? – Финеас оглянулся вокруг. – По-моему, в ваших славных рядах кого-то недостает, точно! Нет Обри, нет Чармиэн! Ну их-то, я понимаю, мы не рассчитывали увидеть наверняка, но где же Ингрэм со своей очаровательной женой?
   – Ингрэм появится к чаю! – заявил Пенхоллоу раздраженно. – Но я не вижу ничего очаровательного в его жене, кроме того, что она, в отличие от некоторых, все-таки сподобилась родить двух похотливых мальчишек! Она не слишком-то хорошо выглядит, ну да в ее-то годы лучшего и ждать не приходится, так что ее отсутствие никого особенно не расстроило бы! Во всяком случае, как хозяйка и как жена она моей Рейчел и в подметки не годится!
   Этим выстрелом Пенхоллоу убил двух зайцев. Фейт густо покраснела от подобного упоминания имени Рейчел, а Розамунд Гастингс, родившая мужу, увы, трех дочерей и ни одного сына, окаменела на своем стуле.
   Появление Ингрэма с Майрой вызвало некоторое оживление. Игнрэм, как всегда, был дружелюбен и щедр на комплименты всем, а Майра была очень шумна и болтлива... Это позволило Барту незаметно остановиться возле буфета, где орудовала Лавли, и тихонько перемолвиться с нею.
   – Может быть, в классной комнате? – спросил он. Она украдкой приложила палец к губам, а потом, поймав на себе взгляд старика Пенхоллоу, ответила Барту обычным голосом:
   – Вы найдете эти блюдца в моей комнате, сэр!
   – Что-что? – изумился Барт, не привыкший к подобным ухищрениям, однако потом тоже заметил взгляд отца и сконфуженно пробормотал: – Ах да, да, конечно. Спасибо, Лавли.
   – Ах, так вот он какой, наш Бартоломью! – воскликнул Финеас, обращая внимание на него. – Каким ты стал великаном, малыш!
   – М-да, было бы, вероятно, бестактным напоминать дядюшке Финеасу, что вот уже шесть-семь последних лет рост и комплекция наших близнецов не меняются! – заметил Юджин на ухо сидящей рядом Кларе.
   – Ради Бога, не усугубляй этого идиотского положения! – прошипела Клара. – Позвольте, Фейт, я вас заменю на разливании... вы только мешаете общему разговору... А викарию вообще не нужно ничего наливать в чашку... Смею сказать, я уверена, что его не будет...
   – Господи, вот уж действительно беда – разливать чай и кофе на такую громадную семью! – воскликнула Делия, вовсе не желая обидеть Фейт. – Впрочем, я помню, Рейчел всегда это удавалось... Нет, я не хочу сказать, что... Я не хочу никого обидеть, но... Одним словом...
   – Что? Вы заговорили о Рейчел? – навострил уши Пенхоллоу. – Да, вот уж девчонка была в свое время – нет слов! И крутая была – ужас! Не правда ли, Делия?
   – Ах, она всегда была так мила, так мила! – залепетала Делия.
   – Нет уж, извините, милой она уж ни за что не желала быть! – воскликнул Пенхоллоу и повернулся к своей второй жене. – Не подумай, дорогая, что это говорится для того, чтобы обидеть тебя!
   И в этот момент Ингрэм вдруг осознал, что здесь неожиданным образом присутствует и его сводный братец Клей.
   – Хэлло, мальчик! Я тебя и не приметил! Как жизнь?
   – Спасибо, у меня все нормально, – отвечал Клей. Ингрэм с некоторым сожалением окинул взглядом сутулую фигуру Клея, потом схватил его за плечо и почувствовал в ладони дряблые мускулишки...
   – Черт побери, Клей! У моего Берти мышцы покрепче твоих будут! Что за дела? Эй, Раймонд! Тебе надо позаниматься с парнем! У него физическое истощение от умственного перенапряжения, по-моему!
   Вообще-то старший сын Ингрэма был всего двумя годами младше Клея, и замечание Ингрэма оттого еще более отдаляло его от Клея, во всяком случае, в отношении возраста и интересов...
   В этот момент Рубен Лэннер ввел в зал викария. Мистер Венгрен с широкой, доброжелательной улыбкой поздоровался с присутствующими и без долгих слов уселся на то место, которое ему было указано.
   – А где ваша супруга? – язвительно вопросил Пенхоллоу.
   – Увы! – улыбка викария стала еще шире, и он сделал размашистый жест рукой... – Она передавала со мной тяжкий груз извинений за свое отсутствие... Этот немилосердный восточный ветер снова вызвал у нее приступ ее старого недуга, и она... одним словом, она просто не способна была подняться с постели.
   – Вот-вот! – торжествующе констатировал Пенхоллоу. – Нет, я считаю, что напрасно отправил к вам своего сына Джимми!
   Когда викарий оправился от шока, он нашел в себе силы обратиться к сидящей рядом Розамунд:
   – О, миссис Гастингс! Как поживаете? Как там ваш цветник из трех прелестных девчушек?
   – Ладно-ладно, не надо болтать ерунды! – небрежно встрял Пенхоллоу. – С этими девчушками ничего не случится, попомните мое слово! Но тебе, Розамунд, надо что-то делать с младшенькой, у нее ведь щели между передними зубами!
   – Это верно! – подключилась Клара, довольная случаем уколоть невестку. – Надо ставить пластинку, другого выхода нет! Я помню, мы сделали такую для Чармиэн, и сейчас ее зубы просто великолепны!
   Ингрэм тут же с добродушным хохотком припомнил все те причудливые способы использования зубной пластинки, которые применяла Чармиэн в детстве, а Розамунд, презрительно осмотрев собравшихся, уселась с викарием на софу и завела с ним долгий и невероятно светский разговор о садовом хозяйстве.
   Клиффорд, помявшись, присоединился к сидящим за столом и, обменявшись несколькими милыми словами со своей матерью, обратился к Клею с вопросом, с чего тот все же думает начать в его конторе.
   – Я же вам говорил, ничего еще не решено! – нервно отвечал ему Клей. – Кроме того, смею заметить, со мной никто не советовался по этому поводу, и я вовсе не желаю этого! Я не хочу сказать, что я не благодарен вам за то, что вы согласились меня принять, однако я буду вам очень мало полезен, и я молю Бога, чтобы вы как-нибудь убедили в этом моего отца!
   – Да-да, но ведь никогда не знаешь, на что ты способен, пока не попробуешь... – только и сказал мягкий сердцем Клиффорд. Заметив Раймонда, стоящего у буфета неподалеку, он поспешил ускользнуть в его сторону с радостным восклицанием:
   – О, Раймонд! Сколько лет, сколько зим! Как твои жеребята?
   Раймонд спокойно, с достоинством поставил свою чашку на стол, после чего ответил, но не Клиффорду, а в сторону:
   – Знаете ли, тетя Делия, у меня есть несколько прекрасных жеребцов, которые уже показали себя на скачках!
   – О да, Ингрэм говорил мне о каком-то невероятном жеребце... Хотелось бы на него посмотреть. А нет ли чего-нибудь поспокойнее для меня, старушки?
   – Очень может быть. Пойдемте хоть сейчас в стойла, посмотрите.
   Завязалась захватывающая беседа о статях и мастях лошадей. Когда в нее встрял Клиффорд, Клей вздохнул с облегчением: «Слава тебе, Господи...»
   Эта беседа о лошадях, совершенно естественная для хозяев, всех Пенхоллоу, привела наконец к тому, что было решено осмотреть конезавод.
   Старика Пенхоллоу торжественно погрузили в его лимузин, а Барта послали в гараж за машиной для гостей – викария, Финеаса и Делии.
   Делил, после краткой заминки с отнекиванием и извинениями, согласилась ехать, но только в двухместной машине Раймонда. При этом она робко, но настойчиво напоминала Раймонду, что он обещал лично показать ей свои конюшни...
   Единственными, кто воздержался от этой экскурсии, были Юджин и его супруга Вивьен.
   Остальные весело поехали к конюшням и долго наслаждались ржанием и прыжками лошадей... Фейт оставалась сидеть в машине, чувствуя невыносимую головную боль от топота коней и грубых разговоров о спаривании, приплоде и прочих гадких вещах...
   Конюх Вине подвел к Раймонду стройного молодого жеребца, и Раймонд, оборотясь к Клею, проронил:
   – А вот и для тебя конек сыскался. Он тебе подойдет.
   Клей пробормотал:
   – Отличный экстерьер, это верно...
   Но про себя он подумал, что с такой лошадью он долго не проживет на белом свете, если только ему не удастся смыться из Тревелина. Он воображал себе, что будет, если на этого резвого жеребчика только попробовать надеть седло...
   – Нет, он, пожалуй, слишком норовист для Клея! – вступился добрый Барт. – Может быть, предложить ему ту полукровку, которую Конрад купил недавно на ярмарке в Тэвистоке?
   – Нет, она просто совершенно дикая! – возразил Конрад. – Я сомневаюсь, что Клей удержит ее.
   Клей не мог признаться в том, что страшно боится этих лошадей, хотя даже его братья Кон и Барт иногда смеясь говорили, что какой-то жеребец их пугает, но это бывало крайне редко и всегда вызывало язвительные насмешки папаши Пенхоллоу.
   В голове Клея родилась невероятная и прекрасная в своей фантастичности идея: сказать во всеуслышание, что он терпеть не может лошадей, ненавидит охоту, ни разу не брал уверенно даже самый низенький барьер и не способен подъехать к изгороди, не подумав о том, как он станет валяться потом со сломанной шеей... Он понимал, что не скажет всего этого, однако желание было огромное.
   Финеас стоял рядом о Ингрэмом, давая свои оценки пробегающим мимо лошадям, Клиффорд терпеливо объяснял своей безучастной супруге достоинства новой конюшни, а викарий стоял у лимузина, беседуя со стариком Пенхоллоу об охоте и всяких мужских делах. Делия, одной рукой придерживая свою широкополую шляпку, а другой крепко вцепившись в локоть Раймонда, наблюдала за действом, иногда отрывочно и восторженно вскрикивая или задавая совершенно дурацкие вопросы.
   Пенхоллоу время от времени высказывал что-нибудь обидное в адрес Ингрэма и Раймонда, хотя лучших знатоков лошадей не было, пожалуй, во всей Англии. Но старик всегда действовал назло: про любимую лошадь Раймонда он сказал, что у нее узковата грудь, а про жеребца, купленного недавно Ингрэмом, заявил, что вся его породистость кончается ниже колен... Братья обменялись многозначительными взглядами, после чего Ингрэм попытался поспорить с отцом, а Раймонд презрительно отвернулся.
   Когда в конюшне обсудили все, что могли, гости и хозяева снова расселись по машинам и поехали на конезавод. Там в аналогичных развлечениях прошло еще около часа. Когда Пенхоллоу с оскорбительным для слуха собственной жены цинизмом принялся обсуждать с кузнецом Моганом склонность к спариванию у разных кобыл, гости наконец вспомнили о том, что не грех бы вернуться домой.
   Когда вся большая компания прибыла назад в Тревелин, она сразу же стала рассасываться. Викарий выразил пожелание прогуляться до своего дома несколько миль пешком, Пенхоллоу велел Клиффорду пройти с ним в его комнату поговорить, а младший садовник был командирован отвезти домой Финеаса и Делию. Барт незаметно улизнул в классную комнату на свидание с Лавли. Фейт поспешила наверх в свою спальню смачивать одеколоном разламывающиеся от боли виски. А Ингрэм, сообщив Раймонду о том, что, по его мнению, папаша просто гробит себя, повернулся к Майре и предложил ей ехать домой тотчас же.
   Пенхоллоу, как и следовало ожидать, был страшно измучен этой поездкой и долгим приемом и оттого был в ужасном настроении. Но ничто не могло ему помешать расставить все точки над «и» насчет Клея. Для того он и завлек к себе несчастного Клиффорда. Как только его раздели, уложили в постель и он наконец освежился двумя здоровенными глотками виски, он немедленно послал Джимми за Клеем. Пенхоллоу в совершенно непререкаемом тоне объяснил Клею прелести работы нотариуса, после чего отпустил с миром его и Клиффорда. Но вместо того чтобы отойти ко сну, решил поговорить еще и с Бартом, дела которого вызывали у него еще большее беспокойство.
   На кухне снова настойчиво зазвенел звонок, и Джимми, вздыхая, направился с новым поручением... Поскольку Барт заперся с Лавли в классной комнате, Джимми вернулся к Пенхоллоу с сообщением, что Барта в доме нет. В том настроении, в котором сейчас был старик Пенхоллоу, никакие препятствия не могли его остановить. Он немедленно велел собрать всех людей, которых только можно найти, и разыскать Барта во что бы то ни стало. По дому стали бегать Рубен, Сибилла, Джимми, кухарки и горничные, крича на все лады: «Мистер Барт! Мистер Барт!» – отчего члены семьи, надеявшиеся хоть немного отдохнуть от шумного приема, пришли в полное расстройство. Нигде в этом доме не было покоя...
   Наконец Барт вылез из классной комнаты, улучив момент, когда рядом никого не было, и тихонько прошел в спальню отца.
   Он прекрасно знал, зачем его зовет отец, и готов был в предстоящем нелегком разговоре целиком и полностью следовать указаниям, которые он успел получить от предусмотрительной Лавли. Но папаша Пенхоллоу с порога начал выкрикивать грязные ругательства в его адрес и, кроме всего прочего, заявил, что прекрасно знал с самого начала, где Барт скрывался с «этой девкой».
   Барт, по правде говоря, не ожидал от своего отца подобных выражений в адрес Лавли, и его подбородок слегка задрожал...
   – Какого черта вы так выражаетесь о девушке? – сказал Барт, преодолевая страх.
   – Заткнись, щенок! – прогремел Пенхолоу. – Я прекрасно знаю, зачем и почем говорю! Я же прекрасно знаю, что ты пришел прямиком от Лавли Трюитьен!
   – Ну и что?! – заорал в ответ Барт. – Что из того, если даже и так?! Ну?
   Пенхоллоу насмешливо смерил его взглядом и продолжил в более спокойном тоне:
   – Все зависит от того, чем вы там занимались, парочка молодых идиотов! По дому ходит странная история, будто ты предложил этой девке жениться на ней!
   Барт так пнул ногой край полена, высовывающегося из камина, что оттуда полетел сноп искр.
   – Ну ладно, я все знаю об этом! – злобно сказал он. – Этот слух распустил Джимми Ублюдок, и мне казалось, что вы, отец, не опуститесь до того, чтобы выслушивать эту злобную вонючку!
   – Хорошо, пусть я опустился до этого, но все-таки послушай меня, – сказал Пенхоллоу. – Я не имел бы ничего против, если бы ты просто вставил этой девке пару-тройку раз, и будь я на твоем месте и в твоем возрасте, я бы поступил точно так же. Но нечего болтать о женитьбе! Да, она неплохо выглядит, хорошо говорит и правильно все делает, но это не значит, что она тебе пара! Она смазлива, но если Сибилла хотя бы наполовину не врет, то ее мать переспала с полком, прежде чем вышла замуж за Трюитьена и стала примерной матроной! В ней течет поганая кровь, Барт, не заблуждайся на ее счет!
   – В этом смысле и во мне может течь поганая кровь! – заметил Барт.
   – Ладно-ладно! – усмехнулся Пенхоллоу. – Не надо таких намеков... Если даже в тебе и есть дикая кровь, не надо дичать до такой степени, чтобы брать в жены девку с кухни... Она просто дурит тебе голову! Наберись духу и скажи ей все как есть, и тогда все станет на свои места!
   – Она не из тех девушек, о ком вы говорите, отец, – сказал Барт. – И она мне голову не дурит.
   – Ну хорошо, если это так, то тогда какого черта ты ломаешь всю эту комедию? – прищурился Пенхоллоу.
   – Я не ломаю комедию! – Барт с трудом заставил себя посмотреть в распаленное, красное лицо отца. – Я действительно намерен на ней жениться, и будь все проклято!
   Пенхоллоу прикрыл глаза, словно на секунду потерял сознание, потом с удивлением открыл их и одним глотком допил виски из стакана, зажатого в кулаке... Потом он откинулся на подушки и негромко спросил:
   – Так ты говоришь, собираешься на ней жениться? Ну что ж, посмотрим.
   – Вы не сможете остановить меня.
   Это, кажется, рассмешило Пенхоллоу. Он оскалился:
   – На свете есть много вещей, которые я могу сделать, мальчик, ты и не догадываешься, что это за вещи! Одним словом, ты не можешь жениться на племяннице моего дворецкого, а если ты этого еще не знал, так знай! Я прекрасно понимаю, как эта девка тобой крутит – она, конечно же, внушила тебе, что ты ее не заполучишь никак иначе, как только надев на палец кольцо! Но не верь ей, мальчик! Тебе нет нужды связывать себя с этой маленькой расчетливой шлюшкой! А если уж она так крепка в своих расчетах, то помни, что на свете много хороших девушек! Сделай так, и все будет в порядке. Кроме того, старый Рубен вовсе не одобрит, если ты спутаешься с его племянницей, не надо огорчать старика! В конце концов, черт возьми, мы с ним вместе выросли.
   – Я собираюсь жениться на ней! – упрямо повторил Барт.
   Это явное неповиновение снова вывело Пенхоллоу из себя. Он принялся поносить и проклинать сына на все лады, и вся комната словно ходуном заходила от громовых его выкриков. Затем он принялся насмехаться над Бартом, потерявшим контроль над собой, над его незрелостью, доверчивостью...
   И вдруг Пенхоллоу замолк. Его лицо налилось багровой краской, и он слегка захрипел. Но это состояние длилось всего несколько мгновений. Потом Пенхоллоу понял, что уже не в состоянии криком принудить Барта к тому, что тот делать не желает. Этот парень слишком походил своим упрямством на своего отца...
   – Ладно, хватит! – сказал Пенхоллоу утомленно. – Подойди-ка сюда.
   – Чего вам? – грубовато спросил Барт, еще не остывший после обмена ругательствами.
   – Да подойди же, говорю тебе! – вскричал Пенхоллоу, снова распаляясь.
   Барт поколебался несколько секунд, а потом подошел к кровати отца. Тот ухватил его за руку и насильно заставил присесть на край постели.
   – Черт бы тебя драл, ты самый лучший из всей моей своры! – сказал Пенхоллоу любовно. – У тебя ни черта нет в башке, и ты охамел до крайности, но в тебе больше моего, чем в любом из них! И потому тебе, Барт, нет толку со мной спорить и ссориться. Я намерен прожить подольше, чем обещает мне доктор Лифтон.
   Барта тронуло это признание. Он сказал примирительно:
   – Вовсе я не хочу с вами ссориться, папаша. Но я не хочу, чтобы мне указывали в этом вопросе... Ведь я же не ребенок, в конце концов. Я знаю, что мне нужно, и Лавли – именно то, что мне нужно.
   – Но это в случае, если я отдам тебе Треллик! – заметил Пенхоллоу сухо. – А если не отдам?
   – Я как-нибудь выдержу.
   – Не говори ерунды! Неужто ты намереваешься пойти куда-нибудь на службу? Если так, то ты просто глупый упрямец, вот и все!
   – Я построю себе конюшни для тренинга лошадей.
   – А откуда ты возьмешь деньги на это, глупыш? Я не дам тебе ни пенса!
   – Еще не знаю, но только не думайте, папаша, что вы можете мной управлять, угрожая лишить меня наследства. Я неплохо знаю работу с лошадьми, чтобы найти себе работу везде, где этим занимаются.
   – А что по этому поводу скажет наша мисс Лавли Трюитьен? – полюбопытствовал Пенхоллоу.