Страница:
– Ну что ж, если вы так хорошо знаете характер этой женщины, и считаете, что она заслуживает доверия, то я преклоняюсь перед вашими познаниями! – язвительно поклонился Финеас.
– Я не только характер ее знаю, по правде сказать, так что вы преклоняетесь совсем не перед тем, о чем думаете! – отрезал Пенхоллоу.
И Финеасу пришлось это проглотить. Раймонд развернулся и вышел из комнаты, не зная, сколько еще времени будет продолжаться эта мучительная беседа. Была ли у Пенхоллоу другая, тайная цель, но вся эта история здорово повеселила папашу...
А теперь, сидя за столом, по отличному настроению отца Раймонд понял, что тому удалось здорово насолить Финеасу. В сущности, папаша просто тешил свое необузданное самолюбие, причем делал это совершенно по-варварски, ведь он знал наверняка, что брат и сестра Оттери будут завтра сидеть у него за праздничным столом...
–...Итак, кто же будет у тебя на празднике? Опять викарий с супругой, и миссис Венгрен наверняка испортит нам все веселье? – спрашивал тем временем Конрад.
– Черт меня побери, если я сам этого не сделаю! – со зловещей веселостью объявил Пенхоллоу. – Слышишь ты это, Фейт, дорогая?
Фейт спокойно занималась поглощением пищи, поскольку была почти уверена, что очередного кошмара на сей раз не будет... Она кротко подняла глаза и прошептала:
– Конечно, Адам, я слышу...
Тут Рубен Лэннер, который очень неодобрительно наблюдал за тем, как жадно расправляется Пенхоллоу с омаром, заметил, что ракообразные на ужин способны причинить такой вред пищеварению Хозяина, который сделает невозможным его дальнейшее участие в торжестве.
Но это замечание Лэннера привело лишь к тому, то Пенхоллоу дружелюбно послал его куда подальше и потребовал себе новую порцию омара. После этого он решил еще немного позлить Раймонда и объявил на весь зал, что сегодня послал Обри обналичивать чек.
– Что-то ты, папа, пошел рысью! – заметил Барт. – Помнится, не так давно ты уже обналичивал чек?
– А почему тебя это вдруг задело? – неприятно удивился Пенхоллоу. – Если я от кого-нибудь из вас услышу что-нибудь гадкое по этому поводу, то нет ничего проще, как дать все эти три сотни Обри, чтобы он погасил свои долги!
– О Боже мой! – воскликнул Конрад. – Неужели ты снял со счета сразу триста?!
– Да, именно так! – подтвердил Обри. – Но я надеюсь, что хоть кто-нибудь из вас скажет что-нибудь гадкое, и тогда деньги окажутся у меня. Я надеюсь, что вы достаточно любите меня, чтобы оказать мне эту маленькую услугу!..
– Вот уж нет! – заметил Конрад.
– Ну что ж, надеюсь, папа, что ты богат настолько же, насколько сам считаешь, – заметила Чармиэн. – Хотя лично я в этом сомневаюсь.
Пенхоллоу взглядом указал Рубену на свой пустой стакан и повернулся к Раймонду.
– Ну же? Ну? Что же ты не возражаешь мне, как обычно? А? Что случилось-то? Воды в рот набрал?
– Ты прекрасно знаешь мое мнение по данному поводу, – кратко ответил Раймонд.
– Подумать только, я лишился такого прелестного критика! Ладно, а вот этот бокал – за твое здоровье, Клара! – воскликнул Пенхоллоу.
Раймонд поднял глаза именно в тот момент, когда Пенхоллоу пил за здоровье своей сестры, и заметил выражение страшного любопытства на лице Джимми, который вместе с Рубеном прислуживал за столом... Тут же Раймонд внутренне собрался и сумел припомнить, как быстро в комнату Пенхоллоу тогда вбежал Джимми, что наводило на мысль о том, что в течение предшествующего их разговора Джимми просто стоял за дверью и подслушивал... Он посмотрел на Джимми с таким убийственным выражением, что тот сразу же густо покраснел...
Кровь ударила в голову Раймонда, вместе с мыслью, с чудовищной мыслью: Джимми знает!
В комнате шла тем временем оживленная беседа, в которой потрясенный Раймонд не мог принять ни малейшего участия... И лишь когда к нему с каким-то вопросом обратился Барт, Раймонд взял себя в руки и постарался изобразить на своем лице внимание, сам удивляясь тому, как спокойно звучит его голос...
Выпив с полдюжины стаканов бургундского, Пенхоллоу остался наедине со своими сыновьями (женщины благоразумно удалились) и приказал Рубену принести из погреба пару бутылок портвейна урожая 1896 года.
– Можно подумать, что ваш день рождения сегодня? – заметил Рубен неодобрительно, не трогаясь с места.
– Ну и что? Я вовсе не собирался расходовать вино урожая 1896 года на этого паршивого викария и этих Оттери! – заявил Пенхоллоу. – Пойди и достань вино! От него, я знаю, у меня поднимается настроение!
– Но не у вашей печенки... – проворчал Рубен, выходя из комнаты.
Когда Пенхоллоу набрался до требуемой степени, чего обычно как раз страшно боялась его жена, он потребовал перевезти его прямо в кресле в Длинный зал, где сидели женщины. Он был уже пьян настолько, что не мог, как обычно, зорко следить за присутствием всех членов семьи, так что Барт и Клей смогли незаметно улизнуть, причем Барт направился к своей Лавли в классную комнату, а Клей – в бильярдную, где долго и задумчиво катал шары...
К тому моменту как Пенхоллоу стал неспособен вести беседу, обнаружилось, что Джимми исчез не попрощавшись, и нигде невозможно было его отыскать. По этой причине Пенхоллоу велел, чтобы Барт помогал Рубену раздевать его перед сном. Конрад, который, несмотря на свою ревность к Лавли, скорее дал бы разрезать себя на кусочки, чем предал бы своего Барта, сказал со всей серьезностью, что Барт работает над счетами в конторе у Раймонда, и вышел, чтобы его привести. А Рубену удалось так повернуть разгоравшийся гнев хозяина, что Пенхоллоу, вместо того чтобы втоптать отсутствующего Джимми в грязь, нежно заметил напоследок, что никто из братьев не заботится так нежно о своем престарелом отце, как Джимми.
– Весьма странное заявление, особенно в связи с отсутствием Джимми на боевом посту... – пробормотал Юджин.
– А, все вы завидуете Джимми! – пьяно воскликнул Пенхоллоу. – Боитесь, что он вас всех отсюда выкурит...
В комнату вошли Конрад с Бартом, и Юджин удержал во рту свой ответ...
Барт выглядел несколько встрепанным. Еще бы, Конрад застал его сидящим в классной комнате с Лавли на коленях и нарушил их идиллию вызовом к отцу... Барт в негодовании вскочил на ноги, и от вспышки гнева его удержала только Лавли, которая шепнула ему на ушко, что не стоит ввиду их сложного положения дополнительно сердить отца и возбуждать у него разные подозрения...
– Где ты был, черт тебя побери? – спросил Барта отец. – И не надо мне врать, потому что я и так знаю, на что ты способен!
– Ну так чего же спрашивать меня? – развел руками Барт. – Чего ты от меня-то хочешь? А где Джимми?
– Ты спрашиваешь? – сардонически усмехнулся Юджин. – Как говорят, он пошел развлекаться в деревню. В отличие от некоторых, от которых только этого и ждут все время...
– Заткнись, свинья! – процедил Конрад, сразу же вступаясь за своего близнеца.
– Какой образчик преданности ты являешь собой, милый Кон! – язвительно улыбнулся ему Юджин.
Барт сделал шаг к Юджину, но натолкнулся на твердый взгляд Раймонда, который кивком подбородка указал Барту на кресло с уже полуспящим отцом... Барт вздохнул, подошел к креслу и вместе с Рубеном покатил его прочь из комнаты, в спальню.
– Да, подумать только, что сегодня мы видели только репетицию того, что будет завтра! – заметил Обри, вольготно растягиваясь на софе. – Вам не кажется, братишки, что наш папаша становится с каждым днем все более невыносим?
Глава шестнадцатая
– Я не только характер ее знаю, по правде сказать, так что вы преклоняетесь совсем не перед тем, о чем думаете! – отрезал Пенхоллоу.
И Финеасу пришлось это проглотить. Раймонд развернулся и вышел из комнаты, не зная, сколько еще времени будет продолжаться эта мучительная беседа. Была ли у Пенхоллоу другая, тайная цель, но вся эта история здорово повеселила папашу...
А теперь, сидя за столом, по отличному настроению отца Раймонд понял, что тому удалось здорово насолить Финеасу. В сущности, папаша просто тешил свое необузданное самолюбие, причем делал это совершенно по-варварски, ведь он знал наверняка, что брат и сестра Оттери будут завтра сидеть у него за праздничным столом...
–...Итак, кто же будет у тебя на празднике? Опять викарий с супругой, и миссис Венгрен наверняка испортит нам все веселье? – спрашивал тем временем Конрад.
– Черт меня побери, если я сам этого не сделаю! – со зловещей веселостью объявил Пенхоллоу. – Слышишь ты это, Фейт, дорогая?
Фейт спокойно занималась поглощением пищи, поскольку была почти уверена, что очередного кошмара на сей раз не будет... Она кротко подняла глаза и прошептала:
– Конечно, Адам, я слышу...
Тут Рубен Лэннер, который очень неодобрительно наблюдал за тем, как жадно расправляется Пенхоллоу с омаром, заметил, что ракообразные на ужин способны причинить такой вред пищеварению Хозяина, который сделает невозможным его дальнейшее участие в торжестве.
Но это замечание Лэннера привело лишь к тому, то Пенхоллоу дружелюбно послал его куда подальше и потребовал себе новую порцию омара. После этого он решил еще немного позлить Раймонда и объявил на весь зал, что сегодня послал Обри обналичивать чек.
– Что-то ты, папа, пошел рысью! – заметил Барт. – Помнится, не так давно ты уже обналичивал чек?
– А почему тебя это вдруг задело? – неприятно удивился Пенхоллоу. – Если я от кого-нибудь из вас услышу что-нибудь гадкое по этому поводу, то нет ничего проще, как дать все эти три сотни Обри, чтобы он погасил свои долги!
– О Боже мой! – воскликнул Конрад. – Неужели ты снял со счета сразу триста?!
– Да, именно так! – подтвердил Обри. – Но я надеюсь, что хоть кто-нибудь из вас скажет что-нибудь гадкое, и тогда деньги окажутся у меня. Я надеюсь, что вы достаточно любите меня, чтобы оказать мне эту маленькую услугу!..
– Вот уж нет! – заметил Конрад.
– Ну что ж, надеюсь, папа, что ты богат настолько же, насколько сам считаешь, – заметила Чармиэн. – Хотя лично я в этом сомневаюсь.
Пенхоллоу взглядом указал Рубену на свой пустой стакан и повернулся к Раймонду.
– Ну же? Ну? Что же ты не возражаешь мне, как обычно? А? Что случилось-то? Воды в рот набрал?
– Ты прекрасно знаешь мое мнение по данному поводу, – кратко ответил Раймонд.
– Подумать только, я лишился такого прелестного критика! Ладно, а вот этот бокал – за твое здоровье, Клара! – воскликнул Пенхоллоу.
Раймонд поднял глаза именно в тот момент, когда Пенхоллоу пил за здоровье своей сестры, и заметил выражение страшного любопытства на лице Джимми, который вместе с Рубеном прислуживал за столом... Тут же Раймонд внутренне собрался и сумел припомнить, как быстро в комнату Пенхоллоу тогда вбежал Джимми, что наводило на мысль о том, что в течение предшествующего их разговора Джимми просто стоял за дверью и подслушивал... Он посмотрел на Джимми с таким убийственным выражением, что тот сразу же густо покраснел...
Кровь ударила в голову Раймонда, вместе с мыслью, с чудовищной мыслью: Джимми знает!
В комнате шла тем временем оживленная беседа, в которой потрясенный Раймонд не мог принять ни малейшего участия... И лишь когда к нему с каким-то вопросом обратился Барт, Раймонд взял себя в руки и постарался изобразить на своем лице внимание, сам удивляясь тому, как спокойно звучит его голос...
Выпив с полдюжины стаканов бургундского, Пенхоллоу остался наедине со своими сыновьями (женщины благоразумно удалились) и приказал Рубену принести из погреба пару бутылок портвейна урожая 1896 года.
– Можно подумать, что ваш день рождения сегодня? – заметил Рубен неодобрительно, не трогаясь с места.
– Ну и что? Я вовсе не собирался расходовать вино урожая 1896 года на этого паршивого викария и этих Оттери! – заявил Пенхоллоу. – Пойди и достань вино! От него, я знаю, у меня поднимается настроение!
– Но не у вашей печенки... – проворчал Рубен, выходя из комнаты.
Когда Пенхоллоу набрался до требуемой степени, чего обычно как раз страшно боялась его жена, он потребовал перевезти его прямо в кресле в Длинный зал, где сидели женщины. Он был уже пьян настолько, что не мог, как обычно, зорко следить за присутствием всех членов семьи, так что Барт и Клей смогли незаметно улизнуть, причем Барт направился к своей Лавли в классную комнату, а Клей – в бильярдную, где долго и задумчиво катал шары...
К тому моменту как Пенхоллоу стал неспособен вести беседу, обнаружилось, что Джимми исчез не попрощавшись, и нигде невозможно было его отыскать. По этой причине Пенхоллоу велел, чтобы Барт помогал Рубену раздевать его перед сном. Конрад, который, несмотря на свою ревность к Лавли, скорее дал бы разрезать себя на кусочки, чем предал бы своего Барта, сказал со всей серьезностью, что Барт работает над счетами в конторе у Раймонда, и вышел, чтобы его привести. А Рубену удалось так повернуть разгоравшийся гнев хозяина, что Пенхоллоу, вместо того чтобы втоптать отсутствующего Джимми в грязь, нежно заметил напоследок, что никто из братьев не заботится так нежно о своем престарелом отце, как Джимми.
– Весьма странное заявление, особенно в связи с отсутствием Джимми на боевом посту... – пробормотал Юджин.
– А, все вы завидуете Джимми! – пьяно воскликнул Пенхоллоу. – Боитесь, что он вас всех отсюда выкурит...
В комнату вошли Конрад с Бартом, и Юджин удержал во рту свой ответ...
Барт выглядел несколько встрепанным. Еще бы, Конрад застал его сидящим в классной комнате с Лавли на коленях и нарушил их идиллию вызовом к отцу... Барт в негодовании вскочил на ноги, и от вспышки гнева его удержала только Лавли, которая шепнула ему на ушко, что не стоит ввиду их сложного положения дополнительно сердить отца и возбуждать у него разные подозрения...
– Где ты был, черт тебя побери? – спросил Барта отец. – И не надо мне врать, потому что я и так знаю, на что ты способен!
– Ну так чего же спрашивать меня? – развел руками Барт. – Чего ты от меня-то хочешь? А где Джимми?
– Ты спрашиваешь? – сардонически усмехнулся Юджин. – Как говорят, он пошел развлекаться в деревню. В отличие от некоторых, от которых только этого и ждут все время...
– Заткнись, свинья! – процедил Конрад, сразу же вступаясь за своего близнеца.
– Какой образчик преданности ты являешь собой, милый Кон! – язвительно улыбнулся ему Юджин.
Барт сделал шаг к Юджину, но натолкнулся на твердый взгляд Раймонда, который кивком подбородка указал Барту на кресло с уже полуспящим отцом... Барт вздохнул, подошел к креслу и вместе с Рубеном покатил его прочь из комнаты, в спальню.
– Да, подумать только, что сегодня мы видели только репетицию того, что будет завтра! – заметил Обри, вольготно растягиваясь на софе. – Вам не кажется, братишки, что наш папаша становится с каждым днем все более невыносим?
Глава шестнадцатая
Раймонд долго не мог заснуть этой ночью. Проворочавшись больше часа на кровати, он решил встать и подышать воздухом. Он надел брюки и твидовый жакет, спустился вниз по лестнице и проскользнул в сад, освещенный полной луной.
Он медленно прогуливался по саду с зажатой в зубах трубкой, перемалывая в мозгу невыносимо тяжелые, не поддающиеся осмыслению вещи... Он ходил взад и, вперед по саду, пока ночной холод и усталость не взяли верх, и он отправился назад в свою спальню.
Раймонд уже поднимался по скрипучей деревянной лестнице наверх, когда из своей спальни вышла Чармиэн, держа в руке горящую масляную лампу.
– Кто это?! – резко спросила она.
Поднявшийся сквозняк задул лампу, но она успела заметить Раймонда, уже взявшегося за ручку двери своей спальни.
– Это я, извини, что, разбудил тебя, – сказал Раймонд.
На ней был мужской халат, при виде Раймонда Чармиэн запахнула его и завязала пояс. Коротко, по-мужски подстриженные темные волосы ее были встрепаны.
– Что-нибудь случилось? – спросила Чармиэн.
– Нет, просто бессонница.
– Мне показалось, за обедом ты был словно не в своей тарелке... Ты что, выходил наружу?
– Да. Никак, знаешь ли, не мог уснуть.
– Тебе что, тоже здесь противно?
– Мне? Да нет, почему же?
– Ну да, я забыла, ты ведь всегда питал странную любовь к Тревелину. Как и отец.
– Это точно, – согласился Раймонд.
– Но сейчас я в этом не очень уверена... Скажи, а давно это происходит с отцом?
– Что – это?
– Не будь ослом. Я об отце. Он что – одной ногой в могиле стоит?
Раймонд пожал плечами:
– Во всяком случае, доктор Лифтон так считает.
– Меня не интересует мнение этого старого кретина. Что ты сам-то думаешь?
– Не знаю, я не врач. Но думаю, у него впереди еще много времени...
– По-моему, он сошел с ума, серьезно! – сказала Чармиэн.
– Ну, еще не совсем сошел.
– Послушай, а знаешь ли ты, что он велел Обри изучать лесоводство? Обри! И вдруг лесоводство! И еще – чего это ради он вдруг вызвал Клея из колледжа?
– Он считал, что Клей попусту теряет там время. Это, кстати, верно.
– Да, но какой смысл было отзывать его из Кембриджа, пока он не получил степень?
– Точно так же не было смысла посылать парня в Кембридж. Наверно, тогда ему хотелось просто удалить его с глаз долой. По-моему, тебе лучше снова лечь и постараться уснуть. Иначе ты простудишься.
Раймонд уже открыл дверь в свою спальню, но Чармиэн удержала его:
– Хорошо, мне наплевать на Клея, но скажи на милость, когда это у отца появилась привычка выкидывать на ветер такие деньги?
– Хм! А тебе-то что до этого? – заметил Раймонд. Чармиэн, казалось, не заметила этого восклицания:
– Как ты только позволяешь ему это делать?!
– У меня нет власти заставить отца не делать то, что ему хочется делать! – резко ответил Раймонд. – Спокойной ночи!
Он зашел к себе и запер дверь, но заснуть все-таки не мог, снова и снова прокручивая в голове все заново, все заново...
Ему показалось, что не прошло и минуты с момента, как он закрыл глаза, а чья-то рука уже теребила его за плечо. Он с трудом размежил веки и посмотрел на часы напротив кровати. Было восемь утра. Над ним нависло лицо Рубена Лэннера. По щетинистой щеке старого слуги текли слезы...
– Что такое? – резко спросил Раймонд.
– Хозяин... – губы Рубена кривились от сдерживаемых рыданий. – Он ушел...
– Куда? О чем это ты?
– Он умер, умер... Он лежит в постели холодный...
– Когда это произошло? Каким образом? – Раймонд вскочил на постели.
– Когда? Не знаю, ночью, наверное... А вот КАКИМ ОБРАЗОМ – это ВАМ лучше знать...
– Что ты имеешь в виду?! – сердито прикрикнул Раймонд, ища в предрассветной полутьме свои шлепанцы.
Рубен вытер глаза рукавом.
– Это вы выжимали из него все силы! Вы над ним измывались! И я вам уже говорил, что мы будем знать, чьих рук это дело, если Хозяина вдруг не станет!.. Говорю вам, я же знал, я же знал...
– Не будь идиотом, Рубен! – грубо сказал Раймонд. – Вчера вечером он был в невероятном состоянии! При чем тут я? Скорее всего, он выпил больше, чем мог вынести! Кто его обнаружил мертвым?
Рубен шел вслед за ним.
– Это Марта, бедняжка, зашла к нему! И видит – холодный и твердый! А сегодня к тому же день его рождения! Я ведь говорил ему, говорил, чтобы он не ел этого омара! На ночь нельзя есть раков... Ведь говорил...
– Заткнись! Не стоит поднимать на ноги весь дом! – урезонил его Раймонд, спускаясь по винтовой лестнице и входя в коридорчик, по которому проходила вчера Фейт...
На подходе к комнате отца он услышал причитания. Марта рыдала над телом Пенхоллоу. Ясно было, что ее вопли уже разбудили всех домочадцев. Дверь в спальню Юджина была распахнута, а Обри как раз вышел из своей комнаты, одетый в экзотическую черную пижаму с серебряными блестками, утомленно вопрошая, какое новое несчастье постигло его – и эту злополучную семью...
– Рубен говорит, что отец умер, – бросил ему Раймонд через плечо. Он не стал ждать ответных восклицаний, но, сходя вниз по лестнице, услышал, как Обри ахнул:
– Как так?! Я не могу поверить в это!
В комнате Пенхоллоу, помимо Марты, которая металась туда-сюда и причитала, стояла также и Вивьен, наспех завернувшаяся в свое ночное кимоно, она с недоумением рассматривала бездыханное тело на кровати и обернулась на звук шагов Раймонда:
– Он умер! – воскликнула она с изумлением, словно всегда считала Пенхоллоу чем-то вечным, как египетский сфинкс.
– Это я уже слышал, – заметил Раймонд. Он пытался взять себя в руки и быстренько осмыслить ситуацию. Он не ожидал такого поворота событий, по крайней мере в ближайшее время. Но в любом случае, он прекрасно понимал, что смерть отца для него – самое важное событие последних лет, а может быть, и всей жизни...
Теперь Пенхоллоу не сможет выболтать секрет рождения Раймонда, но ведь гадкий старик говорил еще про какие-то бумаги, документы... Это надо было бы проверить в менее людной обстановке, и лучше прямо сейчас... Раймонд сурово обвел взглядом присутствующих и заметил Вивьен:
– Вам, милочка, лучше бы подняться к себе и одеться. Она непроизвольным жестом отбросила со лба спутанные волосы:
– Да, да... Но подумайте, ведь он умер! Я не могу поверить в это! Теперь я смогу уехать отсюда! Мы все стали свободны! СВОБОДНЫ!
Марта подняла заплаканное лицо:
– Да как же вам не стыдно! Тут лежит мертвое тело, а вы над ним говорите всякие пакости! И нечего, нечего тут стоять и пялиться на этого человека! Вот уж кто был человек так человек, а не обезьяна вроде вас... Нечего здесь стоять, говорю вам!
Вивьен покраснела и открыла уже было рот для ответной реплики, но Раймонд опередил ее:
– Идите, Вивьен. Лучше сообщите Юджину о том, что произошло. Рубен, уведи отсюда Марту! Нечего разводить здесь сопли! И сразу же пошли Джимми за Лифтоном, ясно?
– Да уж, пошлешь его, этого подлеца! – заворчал Рубен. – Он еще небось в постели валяется!..
– Ну так скинь его с постели! Марта, слышишь, хватит этих криков! Поди там, приляг где-нибудь у себя и успокойся... Где Сибилла?
У Рубена снова полились слезы.
– Она как раз готовила ему завтрак... Именно то, что он так любил... И теперь он уже этого не поест... Боже мой...
– Ну ладно, уведи к ней Марту! – приказал Раймонд. – Если эта свинья Джимми хотя бы одет, пошли его на мотоцикле к Лифтону. Пошевеливайся же!
– Я не оставлю его здесь! – стенала Марта. – Нечего вам его касаться! Только я да Сибилла сможем его прибрать так, как он просил... О!..
– Конечно, и ты сделаешь это, – заметил Раймонд, благоразумно не позволяя себе быть слишком настойчивым, чтобы не вызвать подозрений... – Но только после того, как его осмотрит Лифтон.
– Так-то вы переживаете! – с упреком сказал ему Рубен, но все-таки, поразмыслив здраво, он принялся тихонько уговаривать Марту и вскоре вывел ее из комнаты.
Как только в комнате никого не оказалось, Раймонд затворил двойные двери и вернулся к кровати. Не теряя времени на разглядывание бездыханного тела, он стал в спешке осматривать все ящички в шкафу...
Один из ящиков был туго набит старыми письмами, так что с трудом открывался. Раймонд без колебаний дернул его. В любую секунду мог войти Рубен Лэннер или кто-нибудь еще из членов семьи. Раймонд мог только бегло просматривать бумаги и совать их назад... Среди документов попадались аттестаты Ингрэма и его собственные, какие-то выписки из журналов и еще Бог знает какая чушь... Ворох бумаг, который был в его руках в тот момент, когда чьи-то случайные шаги скрипнули за дверью, он сунул к себе в карман и быстро задвинул ящик. Он забрал также кой-какие свидетельства – родословные собак и породистых лошадей, а также брачный контракт, подписанный Рейчел.
Хотя теперь в его широком кармане была масса прелюбопытнейших документов, которые можно было долго изучать на досуге, именно того, что было ему нужнее всего, Раймонд не нашел.
Он кинулся к другим шкафам, но во всех ящиках там, судя по первому взгляду, была только одежда, да еще – изредка – попадались маникюрные наборы и бритвенные лезвия... Он захлопнул ящики. Раймонд не думал, что отец мог бы запрятать такой документ куда-нибудь в отдельный тайник, и стал склоняться к тому, что тот просто водил его за нос...
Он развернулся и пошел к дверям, и в тот же момент они распахнулись; вошел Рубен.
– Я нашел младшего садовника и послал его в деревню за Лифтоном, – сказал он, шмыгая носом. – Но думаю, теперь Хозяину не поможет ни Лифтон, ни еще кто...
– Понятное дело. Надо, чтобы кто-нибудь сообщил миссис Пенхоллоу. Я пойду наверх, оденусь поприличнее. Пошли ко мне горничную с горячей водой – мне надо побриться. И никого не впускай в комнату до прихода Лифтона.
– Я останусь с ним, конечно, – дрожащим голосом сказал Рубен. – Конечно, вам и миссис Пенхоллоу наплевать, но мой долг – быть здесь! Я его не оставлял при жизни, не оставлю и теперь, вот так-то!
– Поступай как знаешь. Ты поднял с постели Джимми? Где эта свинья?
– Джимми?! – с презрением переспросил Рубен. – Да эта скотина и не придет, как часто не приходил по целым дням! Это уж не впервой!
– Думаю, что бросаться на Джимми ты скоро прекратишь! – мрачно заметил Раймонд.
Поднимаясь к себе в комнату, он вдруг вспомнил, какое внимание было на любопытном лице Джимми в тот момент, когда он прислушивался к их с отцом разговору, и вдруг ощутил страшную тревогу; словно кто-то сжал ему ледяной рукой желудок и не отпускал... Если Джимми знает всю правду, то для него, Раймонда, не будет спокойной жизни, нет... Что с ним делать? Подкупить его? Послать его в колониальные страны? Нет уж, самое надежное – это убрать маленького негодяя. Раймонд воочию представлял себе, как он годами будет находиться под гнетом постоянных вымогательств со стороны Джимми, в постоянном страхе. Внезапная смерть отца, которая могла на первый взгляд показаться очень выгодной ему, повергла его в состояние ужаса...
Да ведь, кроме того, была еще и Марта. Раймонд поражался ее страстным переживаниям по поводу смерти Пенхоллоу, и думал, что при такой преданности никакая взятка не поможет, и все будет зависеть от того, что перед смертью говорил ей Пенхоллоу...
Он зашел к себе, и вскоре же к нему постучалась горничная с кувшином горячей воды. Это была Лавли, одна из наиболее заинтересованных в смерти Пенхоллоу персон, но Раймонд не обнаружил на ее лице следов каких-то особенных страстей, разве что девушка была немного бледнее обычного.
– Я вам принесла воды для бритья, – сказала она спокойно. – Кажется, произошло несчастье...
– Что доктор – приехал? – спросил Раймонд.
– Нет, сэр! – отвечала она, ставя парующий кувшин на мраморный умывальник и накрывая его полотенцем.
– Пусть Рубен сообщит мне, как только приедет доктор. Твоя хозяйка знает, что случилось?
– Она еще спит, мистер Раймонд. Если можно, я скажу ей обо всем, когда подам ей утренний чай, с вашего позволения, сэр.
– Нет, лучше прямо сейчас. И миссис Гастингс тоже надо как-нибудь об этом сообщить.
– Миссис Гастингс встала очень рано. Она ушла в конюшню! – заметила Лавли, направляясь к дверям. – Кстати, и Барт также...
Раймонд заметил, что наглая девчонка опустила «мистер» перед именем Барта. Но он ничего не сказал и принялся бриться.
Потом в зеркале за своей спиной он увидел вошедшего Юджина. Вот уж кто не рад был смерти отца – для Юджина это значило только неприятности и полную перемену привычного образа жизни, чего он терпеть не мог. Юджин все еще был в пижаме и небрит, и его подбородок был иссиня-черным, странным...
– Рай, неужели это правда? – спросил Юджин.
– Бог ты мой, ты же знаешь, что это правда! – в сердцах сказал Раймонд.
– Да, да, Вивьен мне рассказала, но мне так трудно в это поверить! Это кажется просто невозможным! Когда это случилось? Ты что-нибудь знаешь?
– Ничего. Он мертв, вот и все. Юджин зябко передернул плечами.
– Ты можешь опустить детали... – Потом он испытующе взглянул на Раймонда и чуть улыбнулся уголками губ: – А ведь признайся, ты ведь ждал этого, правда? Если так, поздравляю тебя!
Раймонд вытер с лица остатки мыла полотенцем:
– Что ж, спасибо на добром слове.
– Это, вероятно, очень важный день в твоей жизни! – продекламировал Юджин. – Надеюсь, от меня не требуется делать ничего особенного по данному поводу?
– О чем это ты?
– Да так, ничего. Просто я не хотел бы спускаться к общему завтраку. Я очень плохо спал, хочу еще побыть у себя в спальне.
– А ты не слышал ничего ночью?
– Если бы я слышал, я спустился бы! – лаконично заметил Юджин и вышел.
И тут же в комнату к Раймонду ворвался задыхающийся Барт.
– Рай! – закричал он шепотом. – Неужели папаша умер?!
– О да, – заметил Раймонд, застегивая рубашку. – Словно прямо во сне скончался, такое впечатление. Я жду Лифтона.
– Тут у дома стоит машина доктора Рэйма. Но как, когда, кто нашел его?! Кто был с ним?
Раймонд поправил галстук и одернул плащ.
– С ним никого не было. Марта обнаружила, что он мертв, этим утром. Извини, мне нужно идти. Ты говоришь, внизу стоит машина Рэйма?
Тут снова в комнату проникла Лавли:
– Мистер Раймонд, приехал доктор. У доктора Лифтона грипп, и поэтому прибыл доктор Рэйм. Мне кажется, что было бы неплохо, если бы он уделил внимание и миссис Пенхоллоу, после того как сделает все, что надо, внизу... Я боюсь, что миссис Пенхоллоу будет просто в шоке.
– Если миссис Пенхоллоу потребуется врач, я думаю, она сама незамедлительно оповестит об этом всех! – язвительно заметил Раймонд, выходя из комнаты.
Лавли проговорила негромко:
– Барт, милый, я принесу тебе чаю, если хочешь...
– Нет, – он помотал головой... – Что ты, какой тут чай... Знаешь, я ночью проклинал его – папашу... И это я...
Он чуть не плакал.
Лавли положила Барту ладошку на грудь, ничуть не стесняясь онемевшего Юджина.
– Милый Барт, но ведь твои проклятия не могли принести ему никакого вреда, не так ли? – сказала она нежным голоском. – А ты был ему хорошим сыном, все это знают!..
– Ох нет, не был! Не знаю, просто не верю... Я не хотел его смерти, черт возьми, не хотел! Я надеялся и ждал, чтобы он – живой! – благословил нас...
Голос Барта колебался между нервным смехом и рыданием. Он грубым движением ладони отер слезы с глаз и выбежал из комнаты...
– Боюсь, дорогая Лавли, что ты обнаружишь моего братишку Барта ГОРАЗДО более расстроенным этой смертью, чем тебе может показаться! – злобно заметил Юджин.
– Ну, естественно, он огорчен, – хладнокровно отвечала Лавли, поднимая с пола сорочку Раймонда и укладывая ее на место в гардероб. – Вы позволите, сэр?
Юджин посторонился, и Лавли выплыла из комнаты. Он посмотрел ей вслед, потрясенный ее самообладанием, а Лавли преспокойно прошла на кухню забрать поднос с завтраком для своей хозяйки.
Прошлым вечером Фейт впервые за долгое время заснула без помощи снотворного. Она удалилась ко сну сразу вслед за тем, как Пенхоллоу в кресле прикатили в Длинный зал, и проспала всю ночь очень хорошо. Даже головная боль, которую она уже привыкла считать неотъемлемой частью себя, не мучила ее в эту ночь. Перед сном она с легким зевком сказала Лавли, что так на нее, вероятно, подействовал аспирин и что она чувствует себя просто превосходно. На лице у нее появилось выражение глубокого покоя и довольства. Она была усталой, это верно, но без того нервного зуда во всех членах, что не давал ей подолгу уснуть. Сейчас она просто положила голову на подушку, и веки словно закрылись сами собой... Во сне она видела – нет, вовсе не своего мужа... – а маленькую квартирку в Лондоне, где они станут жить с Клеем...
Лавли раздернула гардины в ее спальне, и Фейт открыла глаза.
– Господи, как же хорошо я выспалась! – промурлыкала Фейт.
Лавли подошла к ее постели с халатиком в руках, и Фейт спросила служанку, который час. Лавли ответила, что сейчас половина девятого, и Фейт, просовывая руки в рукава халата, благодушно удивилась:
– Как поздно, однако! Не стоило тебе позволять мне столько спать, милая!
Лавли налила ей в чашку чай.
– Конечно, мэм, я знаю, но вы так крепко спали, что я пожалела вас будить. Видите ли, мэм, увы, вам предстоит узнать неприятные известия...
Фейт мгновенно вспомнила о том, что сделала вчера, и издала непроизвольный вскрик. На ее воспаленные нервы этот поступок оказал столь странное успокаивающее действие, что она почти забыла о вчерашнем! Но теперь, когда ее покинуло то почти сомнамбулическое состояние, в котором она совершила вчера поход в комнату к мужу, ей показалось все это страшным... Страшным и неестественным настолько, что она готова была поклясться, что сделала все это в забытьи...
Он медленно прогуливался по саду с зажатой в зубах трубкой, перемалывая в мозгу невыносимо тяжелые, не поддающиеся осмыслению вещи... Он ходил взад и, вперед по саду, пока ночной холод и усталость не взяли верх, и он отправился назад в свою спальню.
Раймонд уже поднимался по скрипучей деревянной лестнице наверх, когда из своей спальни вышла Чармиэн, держа в руке горящую масляную лампу.
– Кто это?! – резко спросила она.
Поднявшийся сквозняк задул лампу, но она успела заметить Раймонда, уже взявшегося за ручку двери своей спальни.
– Это я, извини, что, разбудил тебя, – сказал Раймонд.
На ней был мужской халат, при виде Раймонда Чармиэн запахнула его и завязала пояс. Коротко, по-мужски подстриженные темные волосы ее были встрепаны.
– Что-нибудь случилось? – спросила Чармиэн.
– Нет, просто бессонница.
– Мне показалось, за обедом ты был словно не в своей тарелке... Ты что, выходил наружу?
– Да. Никак, знаешь ли, не мог уснуть.
– Тебе что, тоже здесь противно?
– Мне? Да нет, почему же?
– Ну да, я забыла, ты ведь всегда питал странную любовь к Тревелину. Как и отец.
– Это точно, – согласился Раймонд.
– Но сейчас я в этом не очень уверена... Скажи, а давно это происходит с отцом?
– Что – это?
– Не будь ослом. Я об отце. Он что – одной ногой в могиле стоит?
Раймонд пожал плечами:
– Во всяком случае, доктор Лифтон так считает.
– Меня не интересует мнение этого старого кретина. Что ты сам-то думаешь?
– Не знаю, я не врач. Но думаю, у него впереди еще много времени...
– По-моему, он сошел с ума, серьезно! – сказала Чармиэн.
– Ну, еще не совсем сошел.
– Послушай, а знаешь ли ты, что он велел Обри изучать лесоводство? Обри! И вдруг лесоводство! И еще – чего это ради он вдруг вызвал Клея из колледжа?
– Он считал, что Клей попусту теряет там время. Это, кстати, верно.
– Да, но какой смысл было отзывать его из Кембриджа, пока он не получил степень?
– Точно так же не было смысла посылать парня в Кембридж. Наверно, тогда ему хотелось просто удалить его с глаз долой. По-моему, тебе лучше снова лечь и постараться уснуть. Иначе ты простудишься.
Раймонд уже открыл дверь в свою спальню, но Чармиэн удержала его:
– Хорошо, мне наплевать на Клея, но скажи на милость, когда это у отца появилась привычка выкидывать на ветер такие деньги?
– Хм! А тебе-то что до этого? – заметил Раймонд. Чармиэн, казалось, не заметила этого восклицания:
– Как ты только позволяешь ему это делать?!
– У меня нет власти заставить отца не делать то, что ему хочется делать! – резко ответил Раймонд. – Спокойной ночи!
Он зашел к себе и запер дверь, но заснуть все-таки не мог, снова и снова прокручивая в голове все заново, все заново...
Ему показалось, что не прошло и минуты с момента, как он закрыл глаза, а чья-то рука уже теребила его за плечо. Он с трудом размежил веки и посмотрел на часы напротив кровати. Было восемь утра. Над ним нависло лицо Рубена Лэннера. По щетинистой щеке старого слуги текли слезы...
– Что такое? – резко спросил Раймонд.
– Хозяин... – губы Рубена кривились от сдерживаемых рыданий. – Он ушел...
– Куда? О чем это ты?
– Он умер, умер... Он лежит в постели холодный...
– Когда это произошло? Каким образом? – Раймонд вскочил на постели.
– Когда? Не знаю, ночью, наверное... А вот КАКИМ ОБРАЗОМ – это ВАМ лучше знать...
– Что ты имеешь в виду?! – сердито прикрикнул Раймонд, ища в предрассветной полутьме свои шлепанцы.
Рубен вытер глаза рукавом.
– Это вы выжимали из него все силы! Вы над ним измывались! И я вам уже говорил, что мы будем знать, чьих рук это дело, если Хозяина вдруг не станет!.. Говорю вам, я же знал, я же знал...
– Не будь идиотом, Рубен! – грубо сказал Раймонд. – Вчера вечером он был в невероятном состоянии! При чем тут я? Скорее всего, он выпил больше, чем мог вынести! Кто его обнаружил мертвым?
Рубен шел вслед за ним.
– Это Марта, бедняжка, зашла к нему! И видит – холодный и твердый! А сегодня к тому же день его рождения! Я ведь говорил ему, говорил, чтобы он не ел этого омара! На ночь нельзя есть раков... Ведь говорил...
– Заткнись! Не стоит поднимать на ноги весь дом! – урезонил его Раймонд, спускаясь по винтовой лестнице и входя в коридорчик, по которому проходила вчера Фейт...
На подходе к комнате отца он услышал причитания. Марта рыдала над телом Пенхоллоу. Ясно было, что ее вопли уже разбудили всех домочадцев. Дверь в спальню Юджина была распахнута, а Обри как раз вышел из своей комнаты, одетый в экзотическую черную пижаму с серебряными блестками, утомленно вопрошая, какое новое несчастье постигло его – и эту злополучную семью...
– Рубен говорит, что отец умер, – бросил ему Раймонд через плечо. Он не стал ждать ответных восклицаний, но, сходя вниз по лестнице, услышал, как Обри ахнул:
– Как так?! Я не могу поверить в это!
В комнате Пенхоллоу, помимо Марты, которая металась туда-сюда и причитала, стояла также и Вивьен, наспех завернувшаяся в свое ночное кимоно, она с недоумением рассматривала бездыханное тело на кровати и обернулась на звук шагов Раймонда:
– Он умер! – воскликнула она с изумлением, словно всегда считала Пенхоллоу чем-то вечным, как египетский сфинкс.
– Это я уже слышал, – заметил Раймонд. Он пытался взять себя в руки и быстренько осмыслить ситуацию. Он не ожидал такого поворота событий, по крайней мере в ближайшее время. Но в любом случае, он прекрасно понимал, что смерть отца для него – самое важное событие последних лет, а может быть, и всей жизни...
Теперь Пенхоллоу не сможет выболтать секрет рождения Раймонда, но ведь гадкий старик говорил еще про какие-то бумаги, документы... Это надо было бы проверить в менее людной обстановке, и лучше прямо сейчас... Раймонд сурово обвел взглядом присутствующих и заметил Вивьен:
– Вам, милочка, лучше бы подняться к себе и одеться. Она непроизвольным жестом отбросила со лба спутанные волосы:
– Да, да... Но подумайте, ведь он умер! Я не могу поверить в это! Теперь я смогу уехать отсюда! Мы все стали свободны! СВОБОДНЫ!
Марта подняла заплаканное лицо:
– Да как же вам не стыдно! Тут лежит мертвое тело, а вы над ним говорите всякие пакости! И нечего, нечего тут стоять и пялиться на этого человека! Вот уж кто был человек так человек, а не обезьяна вроде вас... Нечего здесь стоять, говорю вам!
Вивьен покраснела и открыла уже было рот для ответной реплики, но Раймонд опередил ее:
– Идите, Вивьен. Лучше сообщите Юджину о том, что произошло. Рубен, уведи отсюда Марту! Нечего разводить здесь сопли! И сразу же пошли Джимми за Лифтоном, ясно?
– Да уж, пошлешь его, этого подлеца! – заворчал Рубен. – Он еще небось в постели валяется!..
– Ну так скинь его с постели! Марта, слышишь, хватит этих криков! Поди там, приляг где-нибудь у себя и успокойся... Где Сибилла?
У Рубена снова полились слезы.
– Она как раз готовила ему завтрак... Именно то, что он так любил... И теперь он уже этого не поест... Боже мой...
– Ну ладно, уведи к ней Марту! – приказал Раймонд. – Если эта свинья Джимми хотя бы одет, пошли его на мотоцикле к Лифтону. Пошевеливайся же!
– Я не оставлю его здесь! – стенала Марта. – Нечего вам его касаться! Только я да Сибилла сможем его прибрать так, как он просил... О!..
– Конечно, и ты сделаешь это, – заметил Раймонд, благоразумно не позволяя себе быть слишком настойчивым, чтобы не вызвать подозрений... – Но только после того, как его осмотрит Лифтон.
– Так-то вы переживаете! – с упреком сказал ему Рубен, но все-таки, поразмыслив здраво, он принялся тихонько уговаривать Марту и вскоре вывел ее из комнаты.
Как только в комнате никого не оказалось, Раймонд затворил двойные двери и вернулся к кровати. Не теряя времени на разглядывание бездыханного тела, он стал в спешке осматривать все ящички в шкафу...
Один из ящиков был туго набит старыми письмами, так что с трудом открывался. Раймонд без колебаний дернул его. В любую секунду мог войти Рубен Лэннер или кто-нибудь еще из членов семьи. Раймонд мог только бегло просматривать бумаги и совать их назад... Среди документов попадались аттестаты Ингрэма и его собственные, какие-то выписки из журналов и еще Бог знает какая чушь... Ворох бумаг, который был в его руках в тот момент, когда чьи-то случайные шаги скрипнули за дверью, он сунул к себе в карман и быстро задвинул ящик. Он забрал также кой-какие свидетельства – родословные собак и породистых лошадей, а также брачный контракт, подписанный Рейчел.
Хотя теперь в его широком кармане была масса прелюбопытнейших документов, которые можно было долго изучать на досуге, именно того, что было ему нужнее всего, Раймонд не нашел.
Он кинулся к другим шкафам, но во всех ящиках там, судя по первому взгляду, была только одежда, да еще – изредка – попадались маникюрные наборы и бритвенные лезвия... Он захлопнул ящики. Раймонд не думал, что отец мог бы запрятать такой документ куда-нибудь в отдельный тайник, и стал склоняться к тому, что тот просто водил его за нос...
Он развернулся и пошел к дверям, и в тот же момент они распахнулись; вошел Рубен.
– Я нашел младшего садовника и послал его в деревню за Лифтоном, – сказал он, шмыгая носом. – Но думаю, теперь Хозяину не поможет ни Лифтон, ни еще кто...
– Понятное дело. Надо, чтобы кто-нибудь сообщил миссис Пенхоллоу. Я пойду наверх, оденусь поприличнее. Пошли ко мне горничную с горячей водой – мне надо побриться. И никого не впускай в комнату до прихода Лифтона.
– Я останусь с ним, конечно, – дрожащим голосом сказал Рубен. – Конечно, вам и миссис Пенхоллоу наплевать, но мой долг – быть здесь! Я его не оставлял при жизни, не оставлю и теперь, вот так-то!
– Поступай как знаешь. Ты поднял с постели Джимми? Где эта свинья?
– Джимми?! – с презрением переспросил Рубен. – Да эта скотина и не придет, как часто не приходил по целым дням! Это уж не впервой!
– Думаю, что бросаться на Джимми ты скоро прекратишь! – мрачно заметил Раймонд.
Поднимаясь к себе в комнату, он вдруг вспомнил, какое внимание было на любопытном лице Джимми в тот момент, когда он прислушивался к их с отцом разговору, и вдруг ощутил страшную тревогу; словно кто-то сжал ему ледяной рукой желудок и не отпускал... Если Джимми знает всю правду, то для него, Раймонда, не будет спокойной жизни, нет... Что с ним делать? Подкупить его? Послать его в колониальные страны? Нет уж, самое надежное – это убрать маленького негодяя. Раймонд воочию представлял себе, как он годами будет находиться под гнетом постоянных вымогательств со стороны Джимми, в постоянном страхе. Внезапная смерть отца, которая могла на первый взгляд показаться очень выгодной ему, повергла его в состояние ужаса...
Да ведь, кроме того, была еще и Марта. Раймонд поражался ее страстным переживаниям по поводу смерти Пенхоллоу, и думал, что при такой преданности никакая взятка не поможет, и все будет зависеть от того, что перед смертью говорил ей Пенхоллоу...
Он зашел к себе, и вскоре же к нему постучалась горничная с кувшином горячей воды. Это была Лавли, одна из наиболее заинтересованных в смерти Пенхоллоу персон, но Раймонд не обнаружил на ее лице следов каких-то особенных страстей, разве что девушка была немного бледнее обычного.
– Я вам принесла воды для бритья, – сказала она спокойно. – Кажется, произошло несчастье...
– Что доктор – приехал? – спросил Раймонд.
– Нет, сэр! – отвечала она, ставя парующий кувшин на мраморный умывальник и накрывая его полотенцем.
– Пусть Рубен сообщит мне, как только приедет доктор. Твоя хозяйка знает, что случилось?
– Она еще спит, мистер Раймонд. Если можно, я скажу ей обо всем, когда подам ей утренний чай, с вашего позволения, сэр.
– Нет, лучше прямо сейчас. И миссис Гастингс тоже надо как-нибудь об этом сообщить.
– Миссис Гастингс встала очень рано. Она ушла в конюшню! – заметила Лавли, направляясь к дверям. – Кстати, и Барт также...
Раймонд заметил, что наглая девчонка опустила «мистер» перед именем Барта. Но он ничего не сказал и принялся бриться.
Потом в зеркале за своей спиной он увидел вошедшего Юджина. Вот уж кто не рад был смерти отца – для Юджина это значило только неприятности и полную перемену привычного образа жизни, чего он терпеть не мог. Юджин все еще был в пижаме и небрит, и его подбородок был иссиня-черным, странным...
– Рай, неужели это правда? – спросил Юджин.
– Бог ты мой, ты же знаешь, что это правда! – в сердцах сказал Раймонд.
– Да, да, Вивьен мне рассказала, но мне так трудно в это поверить! Это кажется просто невозможным! Когда это случилось? Ты что-нибудь знаешь?
– Ничего. Он мертв, вот и все. Юджин зябко передернул плечами.
– Ты можешь опустить детали... – Потом он испытующе взглянул на Раймонда и чуть улыбнулся уголками губ: – А ведь признайся, ты ведь ждал этого, правда? Если так, поздравляю тебя!
Раймонд вытер с лица остатки мыла полотенцем:
– Что ж, спасибо на добром слове.
– Это, вероятно, очень важный день в твоей жизни! – продекламировал Юджин. – Надеюсь, от меня не требуется делать ничего особенного по данному поводу?
– О чем это ты?
– Да так, ничего. Просто я не хотел бы спускаться к общему завтраку. Я очень плохо спал, хочу еще побыть у себя в спальне.
– А ты не слышал ничего ночью?
– Если бы я слышал, я спустился бы! – лаконично заметил Юджин и вышел.
И тут же в комнату к Раймонду ворвался задыхающийся Барт.
– Рай! – закричал он шепотом. – Неужели папаша умер?!
– О да, – заметил Раймонд, застегивая рубашку. – Словно прямо во сне скончался, такое впечатление. Я жду Лифтона.
– Тут у дома стоит машина доктора Рэйма. Но как, когда, кто нашел его?! Кто был с ним?
Раймонд поправил галстук и одернул плащ.
– С ним никого не было. Марта обнаружила, что он мертв, этим утром. Извини, мне нужно идти. Ты говоришь, внизу стоит машина Рэйма?
Тут снова в комнату проникла Лавли:
– Мистер Раймонд, приехал доктор. У доктора Лифтона грипп, и поэтому прибыл доктор Рэйм. Мне кажется, что было бы неплохо, если бы он уделил внимание и миссис Пенхоллоу, после того как сделает все, что надо, внизу... Я боюсь, что миссис Пенхоллоу будет просто в шоке.
– Если миссис Пенхоллоу потребуется врач, я думаю, она сама незамедлительно оповестит об этом всех! – язвительно заметил Раймонд, выходя из комнаты.
Лавли проговорила негромко:
– Барт, милый, я принесу тебе чаю, если хочешь...
– Нет, – он помотал головой... – Что ты, какой тут чай... Знаешь, я ночью проклинал его – папашу... И это я...
Он чуть не плакал.
Лавли положила Барту ладошку на грудь, ничуть не стесняясь онемевшего Юджина.
– Милый Барт, но ведь твои проклятия не могли принести ему никакого вреда, не так ли? – сказала она нежным голоском. – А ты был ему хорошим сыном, все это знают!..
– Ох нет, не был! Не знаю, просто не верю... Я не хотел его смерти, черт возьми, не хотел! Я надеялся и ждал, чтобы он – живой! – благословил нас...
Голос Барта колебался между нервным смехом и рыданием. Он грубым движением ладони отер слезы с глаз и выбежал из комнаты...
– Боюсь, дорогая Лавли, что ты обнаружишь моего братишку Барта ГОРАЗДО более расстроенным этой смертью, чем тебе может показаться! – злобно заметил Юджин.
– Ну, естественно, он огорчен, – хладнокровно отвечала Лавли, поднимая с пола сорочку Раймонда и укладывая ее на место в гардероб. – Вы позволите, сэр?
Юджин посторонился, и Лавли выплыла из комнаты. Он посмотрел ей вслед, потрясенный ее самообладанием, а Лавли преспокойно прошла на кухню забрать поднос с завтраком для своей хозяйки.
Прошлым вечером Фейт впервые за долгое время заснула без помощи снотворного. Она удалилась ко сну сразу вслед за тем, как Пенхоллоу в кресле прикатили в Длинный зал, и проспала всю ночь очень хорошо. Даже головная боль, которую она уже привыкла считать неотъемлемой частью себя, не мучила ее в эту ночь. Перед сном она с легким зевком сказала Лавли, что так на нее, вероятно, подействовал аспирин и что она чувствует себя просто превосходно. На лице у нее появилось выражение глубокого покоя и довольства. Она была усталой, это верно, но без того нервного зуда во всех членах, что не давал ей подолгу уснуть. Сейчас она просто положила голову на подушку, и веки словно закрылись сами собой... Во сне она видела – нет, вовсе не своего мужа... – а маленькую квартирку в Лондоне, где они станут жить с Клеем...
Лавли раздернула гардины в ее спальне, и Фейт открыла глаза.
– Господи, как же хорошо я выспалась! – промурлыкала Фейт.
Лавли подошла к ее постели с халатиком в руках, и Фейт спросила служанку, который час. Лавли ответила, что сейчас половина девятого, и Фейт, просовывая руки в рукава халата, благодушно удивилась:
– Как поздно, однако! Не стоило тебе позволять мне столько спать, милая!
Лавли налила ей в чашку чай.
– Конечно, мэм, я знаю, но вы так крепко спали, что я пожалела вас будить. Видите ли, мэм, увы, вам предстоит узнать неприятные известия...
Фейт мгновенно вспомнила о том, что сделала вчера, и издала непроизвольный вскрик. На ее воспаленные нервы этот поступок оказал столь странное успокаивающее действие, что она почти забыла о вчерашнем! Но теперь, когда ее покинуло то почти сомнамбулическое состояние, в котором она совершила вчера поход в комнату к мужу, ей показалось все это страшным... Страшным и неестественным настолько, что она готова была поклясться, что сделала все это в забытьи...