Страница:
– Да, я кое-что слышал о нем от Минервы. Он оставил вас в долгах, мое дорогое дитя?
– О да, но долги были небольшими! – беспечно сказала Кейт. – И никаких карточных долгов – тут он был на удивление щепетилен. Я продала все побрякушки и еще пару более крупных вещей, чтобы оплатить счета лавочника и рассчитаться со всеми долгами.
– Оставшись при этом без гроша за душой, – вставил Филипп. Кейт улыбнулась:
– Но мне удалось понравиться миссис Астли, и она взяла меня в гувернантки к своим детям. Кроме того, Сара всегда была готова принять меня под свое крылышко. Мне хотелось бы, чтобы вы увидели дом, который по ее наущению купил мистер Нид, чтобы разместить свои фургоны, лошадей и конюшни. Этот дом, который был когда-то постоялым двором, находится недалеко от гостиницы «Бык и Уста», в Сити. Это очень милое местечко! Дом сильно обветшал от времени, но мистер Нид и Джо отремонтировали его и превратили одно крыло в уютное жилище для своей семьи. Вернувшись от миссис Астли, я жила в семье Нидов, пока тетушка не забрала меня к себе в Стейплвуд. Все они были так добры ко мне – и Джо, и его отец, и внуки мистера Нида! – Глаза Кейт неожиданно наполнились слезами; она смахнула их рукой и быстро заговорила: – Я там совсем разбаловалась, но мне очень нравилось жить у Сары. Я знаю, моя тетушка никогда не сможет поверить в то, что мне там действительно нравилось, но… но она никогда не знала, что такое настоящая нужда, и к тому же она ужасно заносчива.
– Вы хотели сказать – невыносимо спесива! – безжалостно поправил ее Филипп.
Кейт была вынуждена признать справедливость этого замечания и не смогла удержаться от того, чтобы не посплетничать.
– Однажды она застала меня за беседой с кучером и сказала, что опускаться до общения с людьми из простонародья – дурной тон, – с усмешкой продолжала Кейт. – А мне интересно разговаривать с простыми людьми, хотя я и не осмелилась признаться ей в этом.
– И мне тоже интересно! – воскликнул Филипп, и на лице его отразилась неподдельная радость. – Я вижу, что мы просто созданы друг для друга! Когда же, наконец, мы поженимся?
– Не знаю! У меня ведь еще не было времени подумать. Да и вам тоже не мешало бы все взвесить, прежде чем делать мне предложение.
– Я все очень тщательно обдумал и взвесил и я уже сделал вам предложение.
– Да, но мы ведь знакомы всего ничего, и вы меня совсем не знаете. Мне кажется, ваше решение слишком поспешно.
– Вы ошибаетесь, моя дорогая! Неужели вы думаете, что мужчина в моем возрасте, с устоявшимися взглядами, будет делать предложение, не обдумав все, как следует?
На лбу Кейт возникла морщинка, и уже серьезным тоном она ответила:
– Всякое бывает. Сколько мужчин, которые к тому же были гораздо старше вас, делали предложение, поддавшись минутному порыву! А потом страшно раскаивались в этом!
– Да, это правда! – мрачно произнес Филипп. – Я и сам знаю одного такого мужчину. Но из всех женщин, которых я знал, лишь с одной вами я хотел бы прожить жизнь, Кейт. Я никогда не пожалею, что связал свою судьбу с вашей, и постараюсь сделать так, чтобы вы тоже об этом не пожалели! Так когда же вы выйдете за меня замуж?
Но прежде чем Кейт успела ответить, до их ушей донесся громкий крик. Кейт в изумлении обернулась, а Филипп без труда узнал голос Гарни Темплкома.
– Черт принес этого Гарни! – в сердцах воскликнул он. – Смогу ли я когда-нибудь остаться с вами наедине?
– Трудно, знаете ли, оставаться наедине, если едешь в экипаже, – заметила Кейт.
– Вы правы, но и в Стейплвуде нас с вами тоже не оставят в покое, – сказал Филипп, останавливая коней. – Уж Минерва-то об этом позаботится, будьте спокойны!
– Но ведь можно уединиться в кустах, – застенчиво напомнила ему Кейт.
– Ну уж нет! Там только и ждешь, что с минуты на минуту появится Минерва или из-за изгороди высунутся любопытные физиономии садовников! Ну, Гарни, чего тебе нужно?
Мистер Темплком, на прекрасной лошади, поравнявшись с экипажем, снял шляпу и поклонился Кейт.
– Здравствуйте, мэм. Рад возобновить знакомство с вами! Я надеялся, что буду иметь удовольствие встретить вас еще раз на верховой прогулке, но вы ведь теперь не ездите верхом, правда?
– Не езжу, поскольку сейчас слишком жарко, – объяснила Кейт, улыбаясь Гарни. – А как поживает ваша сестра? Я надеюсь, что вы и миссис Темплком очень довольны ее выбором. Я хотела послать Долли свои поздравления, но подумала, что наше краткое знакомство не дает мне для этого повода.
– Я плохо разбираюсь во всех этих тонкостях, но ручаюсь, что Долли будет вам весьма признательна. Вы ей очень понравились! Что же касается Амсбери, то я, пожалуй, рад, что Долли станет его женой. Он хороший человек, мы с ним дружим с детства. Ты ведь согласен со мной, Филипп?
– Да, Амсбери – прекрасный парень, – согласился Филипп. – Так что ты хотел мне сказать, Гарни? Я не могу задерживаться – мы опаздываем к обеду.
– Я провожу вас до ворот, – сказал мистер Темплком. – Я только хотел предупредить тебя, что завтра уезжаю в Лондон, и не знаю, когда вернусь. Так что у тебя не получится погостить у меня, друг мой. Представляю, какая там будет скучища, но ничего не поделаешь! Мамаша на меня наседает, говорит, что мой долг – сидеть там при них! Я, видите ли, не должен забывать, что я – глава семьи. И еще она говорит, что мое отсутствие производит неблагоприятное впечатление. Ну что ж, она права. Она устраивает костюмированный бал и требует, чтобы я непременно был там.
– Разумеется, – сказал Филипп. – Хотя бы для того, чтобы убедиться, что дворецкий не разбавляет вино водой, а повар не испортил ветчину!
– Именно так! Впрочем, я не думаю, что Берли разбавляет вино, он ведь совсем не пьет. Но все-таки я понимаю, что от костюмированного бала мне не отвертеться.
– Да, – согласилась Кейт, – я думаю, вашей матушке будет ужасно неудобно, если распорядителем на этом балу будете не вы, а кто-то другой.
– Именно это она и говорит, мэм! Но вся шутка заключается в том, что как только моя матушка заманит меня в Лондон, тут же вся Ломбард-стрит потащится к нам, и мне придется все время принимать гостей! Скажу вам откровенно – я очень люблю Долли, но буду безумно счастлив, когда нам удастся сбыть ее с рук!
Все это время Гарни ехал рядом с упряжкой Филиппа, но навстречу им двигалась повозка, и он вынужден был немного отстать. Гарни болтал без умолку, а Филипп управлял лошадьми и смотрел все время вперед, поэтому Кейт самой пришлось поддерживать разговор. Чтобы не потерять из виду Гарни, она полуобернулась на сиденье и какое-то время пребывала в неудобной позе. Наконец повозка проехала, Гарни снова догнал их, и Кейт вздохнула с облегчением.
– Послушай, дорогой мой, а что случилось с твоим кучером? – спросил мистер Темплком, удивленный тем, что Филипп сам правит лошадьми.
– Он… э… что-то занемог, – ответил Филипп, бросая гневный взгляд на своего друга, допустившего такую бестактность.
– Занемог… а, да, я понял! – торопливо ответил мистер Темплком. – Так вот, я хотел тебе сказать, что мне необходимо переговорить с тобой, прежде чем я уеду. Давай сделаем так: ты отвезешь мисс Молверн в Стейплвуд и приедешь ко мне, а я угощу тебя холодной бараниной! Только не теряй времени на переодевание. Мне нужен твой совет.
– Прости меня, Гарни, но я не смогу приехать, – заявил Филипп с недовольным видом.
– Ерунда, мой дорогой! Ее светлости ты не нужен, а вы простите его, если он не надолго отлучится, мисс Молверн?
– Конечно же прощу, – ответила Кейт с такой сердечностью, что Филипп бросил на нее гневный взгляд. Кейт сказала ему, понизив голос:
– Пожалуйста, поезжайте. Мне нужно время, чтобы все обдумать, да и кроме того, вы прекрасно знаете, что мы уже не сможем сегодня остаться вдвоем.
Филипп хорошо понимал это, поэтому, поколебавшись немного, отрывисто бросил:
– Ну хорошо, Гарни. Я приеду.
– Отлично, – воскликнул мистер Темплком, ничуть не оскорбленный столь нелюбезным поведением своего друга. – Ну, я поеду – мне нужно предупредить слуг, чтобы поставили на стол еще один прибор. Ваш покорный слуга, мисс Молверн! Надеюсь, что мы еще встретимся, когда я вернусь!
Впереди уже показались ворота Стейплвуда; мистер Темплком помахал им шляпой и поскакал прочь. Кейт с укором спросила Филиппа:
– Почему вы вели себя так грубо с ним?
– Потому что я был зол на него!
– Но нельзя же быть грубым с человеком только потому, что он вас чем-то разозлил, – строго сказала Кейт.
– Можно, если дело касается Гарни. Ему это нипочем! Мы с ним дружим, сколько я себя помню, и даже вместе ходили в школу.
Кейт было хорошо известно, что женщине никогда не понять психологию мужчин. Она выросла среди военных и по своему опыту знала, что молодые мужчины, состоящие в приятельских отношениях, обычно придумывают друг другу не всегда приличные клички и не считают нужным утруждать себя такой ерундой, как вежливость, поэтому она ничего на это не ответила, а только улыбнулась, представив себе, что было бы, если бы две женщины вдруг вздумали вести себя так, как это делают мужчины.
С блеском выполнив поворот и въехав в ворота поместья Стейплвуд, Филипп Брум взглянул на Кейт и тут же спросил:
– Чему вы улыбаетесь, Кейт?
– Я подумала, что мужчины всегда бывают ужасно грубыми со своими друзьями и вежливыми с теми, кого они терпеть не могут!
– Да, и это естественно, – заявил он, а Кейт хихикнула.
– Я не прошу вас объяснить, почему это так, – сказала она. – Ведь даже если вы и приметесь объяснять – в чем я лично сомневаюсь, – я все равно ничего не пойму.
– А я думал, что это совершенно очевидно и без объяснений. Но я не собираюсь тратить оставшееся у нас драгоценное время на разговоры с другом, вместо того чтобы побыть с вами. Кейт, дорогая, выйдете ли вы за меня замуж?
– Думаю… думаю, что выйду. Однако вы должны дать мне время, чтобы все как следует обдумать. Я знаю, что мои слова покажутся вам глупыми, но ваше предложение свалилось на меня как снег на голову, и… и хотя я постаралась бы стать вам хорошей женой, я считаю, что мне не следует принимать ваше предложение.
– Ну, по крайней мере, я добился от вас ответа на один вопрос, – решительным тоном произнес Филипп. – Как вы думаете, сможете ли вы полюбить меня? То есть – дьявольщина! – я хотел спросить, любите ли вы меня? Я не хочу, чтобы вы посчитали меня самовлюбленным глупцом, но…
– О, Филипп, что за ерунду вы говорите? – не удержавшись, воскликнула Кейт. – Конечно же, я люблю вас!
– Это все, что я хотел от вас услышать! – сказал Филипп и хлестнул лошадей. – Завтра, моя дорогая, когда вы все обдумаете, мы обсудим с вами, когда нам удобнее всего будет назначить день свадьбы! Да, я знаю, что вы думаете, как сообщить Минерве эту новость, но не беспокойтесь, я сам это сделаю и тут же заберу вас из-под ее опеки! О Боже! Часы над конюшней бьют шесть! И зачем только вы настояли, чтобы я поехал обедать к Гарни? Давайте я войду в дом вместе с вами, ведь Минерва, наверное, уже рвет и мечет по поводу вашего долгого отсутствия.
– Может быть, она и вправду рвет и мечет, но представляю, как она разозлится, когда увидит нас вместе! – ответила Кейт, собираясь выйти из экипажа. – Она вас терпеть не может, Филипп, так же, как и вы ее. Я с ней договорюсь, будьте спокойны, а вот если появитесь вы, то она точно нас изничтожит, поверьте мне!
– Какая вы смелая, Кейт! – восхищенно произнес Филипп. – Но если в последний момент мужество покинет вас, не раздумывайте долго, зовите меня. Я вас пожалею!
Кейт улыбнулась и, опершись на руки Филиппа, спрыгнула на землю. Она подняла глаза на своего жениха и смущенно посмотрела на него.
– Обещаю вам, что ваша помощь не понадобится. Я не собираюсь сообщать тете, что вы оказали мне честь и сделали предложение. – Говоря это, Кейт высвободила свою руку из рук Филиппа, не хотевшего ее отпускать, и быстро взбежала по ступенькам парадного входа в дом.
Наружная дверь в дом, как всегда в летнее время, была открыта, а внутренняя, ведущая из вестибюля в холл, была заперта на задвижку. Кейт осторожно прошла в холл, не особенно, впрочем, надеясь проскользнуть к себе незамеченной. Леди Брум в свое время велела, чтобы кто-нибудь из лакеев постоянно дежурил у входной двери и всегда был готов с поклоном встретить ее или нежданного гостя и принять у него шляпу и пальто. Но сегодня в холле не было никого, и Кейт, боявшаяся, что у дверей ее будет ждать Пеннимор, которому леди Брум поручила отчитать ее, с глубоким облегчением взлетела по лестнице, чтобы сбросить у себя в комнате порядком помявшееся платье и быстренько переодеться в вечерний туалет, который, как она надеялась, приготовила для нее Эллен. Правда, у Кейт мелькнула мысль, что в доме что-то произошло, раз у двери ее не ждал никто из лакеев, но то, что сообщила ей охваченная ужасом Эллен, показалось Кейт совершенно невероятным. Эллен сказала, что в доме все встало с ног на голову, поскольку через час после того, как мисс Кейт ушла, миледи упала в обморок и была отнесена в свою комнату в состоянии полного беспамятства.
– А они говорят – и миссис Торн, и Бетти, и Марта, – что ее светлость никогда до этого не падала в обморок. А Бетти рассказала, что с ее тетушкой было то же самое, – она ни разу в своей жизни не болела, и вдруг ее хватил удар, и она с тех пор так и не поднялась с постели!
Кейт очень удивилась, но не придала большого значения словам своей горничной, поскольку леди Брум не производила впечатления женщины, которую вот-вот хватит удар.
Однако, поразмыслив, она вспомнила, что, посылая ее с никому не нужной запиской, тетя была немного не в себе, поэтому Кейт, к великому разочарованию Эллен, сказала совершенно спокойным голосом:
– Все это чепуха, Эллен! Скорее всего, леди Брум подхватила этот ужасный грипп, который свирепствует в деревне! Ну а теперь поторапливайся! Помоги мне надеть платье. Я и так уже основательно опоздала.
Эллен бросилась помогать ей, заявив, однако, что из-за болезни миледи в доме все смешалось, причем миссис Торн высказала предположение, что эта болезнь – не простое недомогание, а предостережение Господне всем обитателям Стейплвуда. Это заявление так подействовало на воображение повара, что он недоглядел за котлетами из молочной телятины, которые были заказаны к обеду для хозяина, и пережарил их. В результате ему пришлось варить цыпленка, которого он собирается подавать под соусом бешамель, поскольку желудок хозяина слишком нежен для жирного мяса.
Кейт подумала, что повар, не уследивший за котлетами, решил под шумок воспользоваться недомоганием леди Брум, чтобы избежать наказания, но вслух не сказала ничего. Только сейчас до нее дошло, что болезнь леди Брум – событие выходящее из ряда вон, ибо оно дезорганизовало весь налаженный быт этого дома.
Кейт решительно пресекла намерения Эллен рассказать ей о всех случаях неожиданной смерти, которые произошли, если верить словам Эллен, с доброй половиной ее тетушек, дядюшек и кузенов, и вновь повторила, что, по ее мнению, леди Брум свалил не удар, а грипп.
И вскоре предположение Кейт, к величайшему разочарованию Эллен, подтвердилось. Кейт собиралась уже выйти из комнаты и отправиться на поиски Сидлоу, как в дверь постучали, и на пороге появилась она сама. Кейт пригласила ее.
– Входите! Я только что собиралась поискать вас. Я услыхала ужасные новости о здоровье ее светлости. Неужели она подхватила грипп, который свирепствует повсюду?
Кейт прекрасно понимала, что горничная леди Брум относится к ней со смешанным чувством зависти и восхищения ее умением одеваться, хотя Сидлоу и не хотела себе в этом признаваться. Кейт уже давно пришла к выводу, что Сидлоу относится к ней почтительно только потому, что леди Брум, по-видимому, строго-настрого приказала своей преданной рабыне относиться к племяннице уважительно. Поэтому Кейт вовсе не удивилась, когда в ответ на ее вопрос Сидлоу презрительно фыркнула и сказала, что благодарит Бога за то, что мисс наконец-то вернулась домой.
– Да, я опоздала к обеду, – согласилась Кейт. – И мне ужасно неудобно, поскольку ее светлость неожиданно заболела.
– Вы бы все равно ничем ей не помогли, мисс, – заявила Сидлоу, взъерепенившись. – Конечно, не…
– Конечно, не помогла бы, ведь рядом были вы и доктор, – перебила ее Кейт. – Но что же все-таки случилось? У нее грипп?
– Да, по крайней мере, так утверждает доктор, – ответила Сидлоу и при этом снова фыркнула, демонстрируя свое отношение к словам доктора. – И все это из-за того, что не далее как два дня назад ее светлости вздумалось отвезти чашку бульону этому несчастному созданию – ибо у меня язык не поворачивается назвать это существо женщиной! – которое живет в домике, заросшем плющом. Уж как я упрашивала ее не делать этого, да разве она меня послушается! Она только рассмеялась и сказала, что никакая инфекция к ней не прицепится.
– А ведь, – не в силах удержаться вмешалась в разговор Эллен, – мисс Кейт тоже была с ней, и она не подхватила грипп, как вы сами можете убедиться.
– Все это сущие пустяки! – торопливо сказала Кейт, стараясь опередить Сидлоу, которая уже собиралась обрушиться на Эллен с упреками за бестактность. – Я не подвержена инфекционным заболеваниям. И не следует забывать, что я не входила в дом к больной. Эллен, ты можешь идти!
– Из этой деревенщины толку не будет! – заявила Сидлоу с выражением мрачного удовлетворения, после того как незадачливая горничная удалилась. – Я предупреждала миледи, что нечего брать в дом это деревенское чучело!
Кейт решила, что благоразумнее всего пропустить эти слова мимо ушей, и спросила Сидлоу, можно ли ей навестить тетю. Однако Сидлоу решительно воспротивилась этому, заявив, что доктор дал миледи выпить настойку опиума, и она сейчас спит.
– Она сказала мне, мисс, что чувствует себя так, будто ее вздернули на дыбу и вывернули все суставы, а она не из тех, кто любит жаловаться! Что же касается головной боли, то мне даже не надо было говорить, что голова у нее просто раскалывалась, я и сама догадалась об этом, глядя, как она мечется по подушке! И я ничем не смогла снять эту адскую боль – даже припарки к ногам не помогли! Поэтому мне пришлось послать за доктором Делаболем невзирая на то, что миледи противилась этому. Уж я-то знала, что у нее сильный жар!
В дверь снова постучали, Сидлоу самолично открыла ее и спросила:
– Ну, что тебе нужно?
Кейт, увидев, что за дверью стоит Пеннимор, холодно произнесла:
– Достаточно, Сидлоу, вы можете идти.
Сидлоу, побелев от гнева, повернулась к ней и стала глотать ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды. Не обращая на нее никакого внимания, Кейт мягко улыбнулась Пеннимору и спросила:
– Что случилось, Пеннимор?
Пеннимор был слишком хорошо воспитан, чтобы хотя бы выражением глаз выдать свое торжество. Он вел себя так, словно Сидлоу не существует, и, когда она, ворча, покидала комнату, он даже бровью не повел. Ровным, спокойным голосом он произнес:
– Меня послал сэр Тимоти, мисс, чтобы попросить вас оказать ему честь, отобедав с ним. В его комнате, мисс.
– Как это мило с его стороны! – воскликнула Кейт. Ей вовсе не улыбалось провести весь вечер в компании с Торкилом и доктором, и она произнесла эти слова с искренней благодарностью. – Прошу вас, скажите сэру Тимоти, что я ему очень признательна за приглашение и сейчас же приду к нему!
Пеннимор поклонился:
– Обед для сэра Тимоти будет подан немедленно, мисс. Мы немного запоздали сегодня из-за неожиданной болезни ее светлости. Некоторые слуги, как это ни прискорбно, позабыли о своих обязанностях!
– Да, мне уже дали это понять, – ответила Кейт, и глаза ее лукаво сверкнули.
На лице Пеннимора внезапно промелькнула гримаса отвращения.
– Да, мисс. К несчастью, у миссис Торн очень слабые нервы. Прислуга, конечно же, всегда берет пример с экономки, и если та впадает в панику, то трудно винить подчиненных в том, что они совершенно потеряли голову. А повар, как это всегда бывает, иностранец, а с иностранца и взятки гладки, – добавил он, но не возмущенным, а скорее снисходительным тоном. Произнеся эту тираду, Пеннимор слегка поклонился и ушел.
Кейт, приехав в Стейплвуд, очень быстро поняла, что старшие слуги разделились на два лагеря – один сохранял преданность сэру Тимоти, в другом же собрались приверженцы леди Брум. Пеннимор и Тенби, камердинер сэра Тимоти, возглавили первый лагерь, в который, помимо них, входили еще два лакея, кучер и главный конюх; Сидлоу же и миссис Торн, прибывшие в Стейплвуд вместе со своей хозяйкой, были горячими приверженками леди Брум. Уолли, подумала Кейт, был, вне всякого сомнения, тоже из этого лагеря, как, по-видимому, и Баджер. Слуги, возглавлявшие два лагеря, жили в постоянной вражде, и хотя они скрывали взаимную неприязнь под личиной утонченной вежливости, их вражда от этого не становилась слабее. Кейт, уязвленная высокомерием Сидлоу, не могла удержаться от смешка, представив себе, как бесится Сидлоу после того, как она столь бесцеремонно выставила ее из комнаты за ее бестактность в отношении Пеннимора. Но тут же Кейт стала ругать себя за то, что была столь жестока с Сидлоу, ведь та искренне любила миледи и не находила себе места от беспокойства.
Выйдя из комнаты, Кейт обнаружила, что Сидлоу ждет ее в галерее. Тело Сидлоу было напряжено до предела; она сделала несколько шагов навстречу Кейт и произнесла ледяным голосом:
– Боюсь, мисс Кейт, что я, не спросив у вас разрешения, взяла на себя смелость открыть дверь Пеннимору, чем вызвала ваше недовольство. Надеюсь, вы будете так добры, что простите меня за это!
– Конечно же прощу, – ответила Кейт, и на лице ее промелькнула улыбка. – Ведь вы очень беспокоитесь о ее светлости, правда? Обещаю вам забыть об этом случае! Но, умоляю вас, не впадайте в отчаяние. Поверьте, моя тетя уже завтра будет себя чувствовать гораздо лучше. Я болела гриппом всего один раз в жизни, когда мне было десять лет, и, помнится, в первые сутки мне было так плохо, что я сказала няне, что умираю!
Сидлоу немного расслабилась и даже позволила себе хихикнуть, но, услышав то, что сказала дальше Кейт, она вновь напряглась. А сказала Кейт следующее:
– Надеюсь, вы, не задумываясь, обратитесь ко мне, если вам захочется немного отдохнуть, – я очень хочу быть полезной своей тетушке и с удовольствием посижу у ее постели, пока вы будете отдыхать.
– Благодарю вас, мисс, – ледяным голосом произнесла Сидлоу. – Но я не думаю, что у меня возникнет нужда в вашей помощи.
Кейт предполагала, что предложение будет отвергнуто, поэтому не стала настаивать, а только кивнула и начала спускаться вниз по лестнице.
Глава 14
– О да, но долги были небольшими! – беспечно сказала Кейт. – И никаких карточных долгов – тут он был на удивление щепетилен. Я продала все побрякушки и еще пару более крупных вещей, чтобы оплатить счета лавочника и рассчитаться со всеми долгами.
– Оставшись при этом без гроша за душой, – вставил Филипп. Кейт улыбнулась:
– Но мне удалось понравиться миссис Астли, и она взяла меня в гувернантки к своим детям. Кроме того, Сара всегда была готова принять меня под свое крылышко. Мне хотелось бы, чтобы вы увидели дом, который по ее наущению купил мистер Нид, чтобы разместить свои фургоны, лошадей и конюшни. Этот дом, который был когда-то постоялым двором, находится недалеко от гостиницы «Бык и Уста», в Сити. Это очень милое местечко! Дом сильно обветшал от времени, но мистер Нид и Джо отремонтировали его и превратили одно крыло в уютное жилище для своей семьи. Вернувшись от миссис Астли, я жила в семье Нидов, пока тетушка не забрала меня к себе в Стейплвуд. Все они были так добры ко мне – и Джо, и его отец, и внуки мистера Нида! – Глаза Кейт неожиданно наполнились слезами; она смахнула их рукой и быстро заговорила: – Я там совсем разбаловалась, но мне очень нравилось жить у Сары. Я знаю, моя тетушка никогда не сможет поверить в то, что мне там действительно нравилось, но… но она никогда не знала, что такое настоящая нужда, и к тому же она ужасно заносчива.
– Вы хотели сказать – невыносимо спесива! – безжалостно поправил ее Филипп.
Кейт была вынуждена признать справедливость этого замечания и не смогла удержаться от того, чтобы не посплетничать.
– Однажды она застала меня за беседой с кучером и сказала, что опускаться до общения с людьми из простонародья – дурной тон, – с усмешкой продолжала Кейт. – А мне интересно разговаривать с простыми людьми, хотя я и не осмелилась признаться ей в этом.
– И мне тоже интересно! – воскликнул Филипп, и на лице его отразилась неподдельная радость. – Я вижу, что мы просто созданы друг для друга! Когда же, наконец, мы поженимся?
– Не знаю! У меня ведь еще не было времени подумать. Да и вам тоже не мешало бы все взвесить, прежде чем делать мне предложение.
– Я все очень тщательно обдумал и взвесил и я уже сделал вам предложение.
– Да, но мы ведь знакомы всего ничего, и вы меня совсем не знаете. Мне кажется, ваше решение слишком поспешно.
– Вы ошибаетесь, моя дорогая! Неужели вы думаете, что мужчина в моем возрасте, с устоявшимися взглядами, будет делать предложение, не обдумав все, как следует?
На лбу Кейт возникла морщинка, и уже серьезным тоном она ответила:
– Всякое бывает. Сколько мужчин, которые к тому же были гораздо старше вас, делали предложение, поддавшись минутному порыву! А потом страшно раскаивались в этом!
– Да, это правда! – мрачно произнес Филипп. – Я и сам знаю одного такого мужчину. Но из всех женщин, которых я знал, лишь с одной вами я хотел бы прожить жизнь, Кейт. Я никогда не пожалею, что связал свою судьбу с вашей, и постараюсь сделать так, чтобы вы тоже об этом не пожалели! Так когда же вы выйдете за меня замуж?
Но прежде чем Кейт успела ответить, до их ушей донесся громкий крик. Кейт в изумлении обернулась, а Филипп без труда узнал голос Гарни Темплкома.
– Черт принес этого Гарни! – в сердцах воскликнул он. – Смогу ли я когда-нибудь остаться с вами наедине?
– Трудно, знаете ли, оставаться наедине, если едешь в экипаже, – заметила Кейт.
– Вы правы, но и в Стейплвуде нас с вами тоже не оставят в покое, – сказал Филипп, останавливая коней. – Уж Минерва-то об этом позаботится, будьте спокойны!
– Но ведь можно уединиться в кустах, – застенчиво напомнила ему Кейт.
– Ну уж нет! Там только и ждешь, что с минуты на минуту появится Минерва или из-за изгороди высунутся любопытные физиономии садовников! Ну, Гарни, чего тебе нужно?
Мистер Темплком, на прекрасной лошади, поравнявшись с экипажем, снял шляпу и поклонился Кейт.
– Здравствуйте, мэм. Рад возобновить знакомство с вами! Я надеялся, что буду иметь удовольствие встретить вас еще раз на верховой прогулке, но вы ведь теперь не ездите верхом, правда?
– Не езжу, поскольку сейчас слишком жарко, – объяснила Кейт, улыбаясь Гарни. – А как поживает ваша сестра? Я надеюсь, что вы и миссис Темплком очень довольны ее выбором. Я хотела послать Долли свои поздравления, но подумала, что наше краткое знакомство не дает мне для этого повода.
– Я плохо разбираюсь во всех этих тонкостях, но ручаюсь, что Долли будет вам весьма признательна. Вы ей очень понравились! Что же касается Амсбери, то я, пожалуй, рад, что Долли станет его женой. Он хороший человек, мы с ним дружим с детства. Ты ведь согласен со мной, Филипп?
– Да, Амсбери – прекрасный парень, – согласился Филипп. – Так что ты хотел мне сказать, Гарни? Я не могу задерживаться – мы опаздываем к обеду.
– Я провожу вас до ворот, – сказал мистер Темплком. – Я только хотел предупредить тебя, что завтра уезжаю в Лондон, и не знаю, когда вернусь. Так что у тебя не получится погостить у меня, друг мой. Представляю, какая там будет скучища, но ничего не поделаешь! Мамаша на меня наседает, говорит, что мой долг – сидеть там при них! Я, видите ли, не должен забывать, что я – глава семьи. И еще она говорит, что мое отсутствие производит неблагоприятное впечатление. Ну что ж, она права. Она устраивает костюмированный бал и требует, чтобы я непременно был там.
– Разумеется, – сказал Филипп. – Хотя бы для того, чтобы убедиться, что дворецкий не разбавляет вино водой, а повар не испортил ветчину!
– Именно так! Впрочем, я не думаю, что Берли разбавляет вино, он ведь совсем не пьет. Но все-таки я понимаю, что от костюмированного бала мне не отвертеться.
– Да, – согласилась Кейт, – я думаю, вашей матушке будет ужасно неудобно, если распорядителем на этом балу будете не вы, а кто-то другой.
– Именно это она и говорит, мэм! Но вся шутка заключается в том, что как только моя матушка заманит меня в Лондон, тут же вся Ломбард-стрит потащится к нам, и мне придется все время принимать гостей! Скажу вам откровенно – я очень люблю Долли, но буду безумно счастлив, когда нам удастся сбыть ее с рук!
Все это время Гарни ехал рядом с упряжкой Филиппа, но навстречу им двигалась повозка, и он вынужден был немного отстать. Гарни болтал без умолку, а Филипп управлял лошадьми и смотрел все время вперед, поэтому Кейт самой пришлось поддерживать разговор. Чтобы не потерять из виду Гарни, она полуобернулась на сиденье и какое-то время пребывала в неудобной позе. Наконец повозка проехала, Гарни снова догнал их, и Кейт вздохнула с облегчением.
– Послушай, дорогой мой, а что случилось с твоим кучером? – спросил мистер Темплком, удивленный тем, что Филипп сам правит лошадьми.
– Он… э… что-то занемог, – ответил Филипп, бросая гневный взгляд на своего друга, допустившего такую бестактность.
– Занемог… а, да, я понял! – торопливо ответил мистер Темплком. – Так вот, я хотел тебе сказать, что мне необходимо переговорить с тобой, прежде чем я уеду. Давай сделаем так: ты отвезешь мисс Молверн в Стейплвуд и приедешь ко мне, а я угощу тебя холодной бараниной! Только не теряй времени на переодевание. Мне нужен твой совет.
– Прости меня, Гарни, но я не смогу приехать, – заявил Филипп с недовольным видом.
– Ерунда, мой дорогой! Ее светлости ты не нужен, а вы простите его, если он не надолго отлучится, мисс Молверн?
– Конечно же прощу, – ответила Кейт с такой сердечностью, что Филипп бросил на нее гневный взгляд. Кейт сказала ему, понизив голос:
– Пожалуйста, поезжайте. Мне нужно время, чтобы все обдумать, да и кроме того, вы прекрасно знаете, что мы уже не сможем сегодня остаться вдвоем.
Филипп хорошо понимал это, поэтому, поколебавшись немного, отрывисто бросил:
– Ну хорошо, Гарни. Я приеду.
– Отлично, – воскликнул мистер Темплком, ничуть не оскорбленный столь нелюбезным поведением своего друга. – Ну, я поеду – мне нужно предупредить слуг, чтобы поставили на стол еще один прибор. Ваш покорный слуга, мисс Молверн! Надеюсь, что мы еще встретимся, когда я вернусь!
Впереди уже показались ворота Стейплвуда; мистер Темплком помахал им шляпой и поскакал прочь. Кейт с укором спросила Филиппа:
– Почему вы вели себя так грубо с ним?
– Потому что я был зол на него!
– Но нельзя же быть грубым с человеком только потому, что он вас чем-то разозлил, – строго сказала Кейт.
– Можно, если дело касается Гарни. Ему это нипочем! Мы с ним дружим, сколько я себя помню, и даже вместе ходили в школу.
Кейт было хорошо известно, что женщине никогда не понять психологию мужчин. Она выросла среди военных и по своему опыту знала, что молодые мужчины, состоящие в приятельских отношениях, обычно придумывают друг другу не всегда приличные клички и не считают нужным утруждать себя такой ерундой, как вежливость, поэтому она ничего на это не ответила, а только улыбнулась, представив себе, что было бы, если бы две женщины вдруг вздумали вести себя так, как это делают мужчины.
С блеском выполнив поворот и въехав в ворота поместья Стейплвуд, Филипп Брум взглянул на Кейт и тут же спросил:
– Чему вы улыбаетесь, Кейт?
– Я подумала, что мужчины всегда бывают ужасно грубыми со своими друзьями и вежливыми с теми, кого они терпеть не могут!
– Да, и это естественно, – заявил он, а Кейт хихикнула.
– Я не прошу вас объяснить, почему это так, – сказала она. – Ведь даже если вы и приметесь объяснять – в чем я лично сомневаюсь, – я все равно ничего не пойму.
– А я думал, что это совершенно очевидно и без объяснений. Но я не собираюсь тратить оставшееся у нас драгоценное время на разговоры с другом, вместо того чтобы побыть с вами. Кейт, дорогая, выйдете ли вы за меня замуж?
– Думаю… думаю, что выйду. Однако вы должны дать мне время, чтобы все как следует обдумать. Я знаю, что мои слова покажутся вам глупыми, но ваше предложение свалилось на меня как снег на голову, и… и хотя я постаралась бы стать вам хорошей женой, я считаю, что мне не следует принимать ваше предложение.
– Ну, по крайней мере, я добился от вас ответа на один вопрос, – решительным тоном произнес Филипп. – Как вы думаете, сможете ли вы полюбить меня? То есть – дьявольщина! – я хотел спросить, любите ли вы меня? Я не хочу, чтобы вы посчитали меня самовлюбленным глупцом, но…
– О, Филипп, что за ерунду вы говорите? – не удержавшись, воскликнула Кейт. – Конечно же, я люблю вас!
– Это все, что я хотел от вас услышать! – сказал Филипп и хлестнул лошадей. – Завтра, моя дорогая, когда вы все обдумаете, мы обсудим с вами, когда нам удобнее всего будет назначить день свадьбы! Да, я знаю, что вы думаете, как сообщить Минерве эту новость, но не беспокойтесь, я сам это сделаю и тут же заберу вас из-под ее опеки! О Боже! Часы над конюшней бьют шесть! И зачем только вы настояли, чтобы я поехал обедать к Гарни? Давайте я войду в дом вместе с вами, ведь Минерва, наверное, уже рвет и мечет по поводу вашего долгого отсутствия.
– Может быть, она и вправду рвет и мечет, но представляю, как она разозлится, когда увидит нас вместе! – ответила Кейт, собираясь выйти из экипажа. – Она вас терпеть не может, Филипп, так же, как и вы ее. Я с ней договорюсь, будьте спокойны, а вот если появитесь вы, то она точно нас изничтожит, поверьте мне!
– Какая вы смелая, Кейт! – восхищенно произнес Филипп. – Но если в последний момент мужество покинет вас, не раздумывайте долго, зовите меня. Я вас пожалею!
Кейт улыбнулась и, опершись на руки Филиппа, спрыгнула на землю. Она подняла глаза на своего жениха и смущенно посмотрела на него.
– Обещаю вам, что ваша помощь не понадобится. Я не собираюсь сообщать тете, что вы оказали мне честь и сделали предложение. – Говоря это, Кейт высвободила свою руку из рук Филиппа, не хотевшего ее отпускать, и быстро взбежала по ступенькам парадного входа в дом.
Наружная дверь в дом, как всегда в летнее время, была открыта, а внутренняя, ведущая из вестибюля в холл, была заперта на задвижку. Кейт осторожно прошла в холл, не особенно, впрочем, надеясь проскользнуть к себе незамеченной. Леди Брум в свое время велела, чтобы кто-нибудь из лакеев постоянно дежурил у входной двери и всегда был готов с поклоном встретить ее или нежданного гостя и принять у него шляпу и пальто. Но сегодня в холле не было никого, и Кейт, боявшаяся, что у дверей ее будет ждать Пеннимор, которому леди Брум поручила отчитать ее, с глубоким облегчением взлетела по лестнице, чтобы сбросить у себя в комнате порядком помявшееся платье и быстренько переодеться в вечерний туалет, который, как она надеялась, приготовила для нее Эллен. Правда, у Кейт мелькнула мысль, что в доме что-то произошло, раз у двери ее не ждал никто из лакеев, но то, что сообщила ей охваченная ужасом Эллен, показалось Кейт совершенно невероятным. Эллен сказала, что в доме все встало с ног на голову, поскольку через час после того, как мисс Кейт ушла, миледи упала в обморок и была отнесена в свою комнату в состоянии полного беспамятства.
– А они говорят – и миссис Торн, и Бетти, и Марта, – что ее светлость никогда до этого не падала в обморок. А Бетти рассказала, что с ее тетушкой было то же самое, – она ни разу в своей жизни не болела, и вдруг ее хватил удар, и она с тех пор так и не поднялась с постели!
Кейт очень удивилась, но не придала большого значения словам своей горничной, поскольку леди Брум не производила впечатления женщины, которую вот-вот хватит удар.
Однако, поразмыслив, она вспомнила, что, посылая ее с никому не нужной запиской, тетя была немного не в себе, поэтому Кейт, к великому разочарованию Эллен, сказала совершенно спокойным голосом:
– Все это чепуха, Эллен! Скорее всего, леди Брум подхватила этот ужасный грипп, который свирепствует в деревне! Ну а теперь поторапливайся! Помоги мне надеть платье. Я и так уже основательно опоздала.
Эллен бросилась помогать ей, заявив, однако, что из-за болезни миледи в доме все смешалось, причем миссис Торн высказала предположение, что эта болезнь – не простое недомогание, а предостережение Господне всем обитателям Стейплвуда. Это заявление так подействовало на воображение повара, что он недоглядел за котлетами из молочной телятины, которые были заказаны к обеду для хозяина, и пережарил их. В результате ему пришлось варить цыпленка, которого он собирается подавать под соусом бешамель, поскольку желудок хозяина слишком нежен для жирного мяса.
Кейт подумала, что повар, не уследивший за котлетами, решил под шумок воспользоваться недомоганием леди Брум, чтобы избежать наказания, но вслух не сказала ничего. Только сейчас до нее дошло, что болезнь леди Брум – событие выходящее из ряда вон, ибо оно дезорганизовало весь налаженный быт этого дома.
Кейт решительно пресекла намерения Эллен рассказать ей о всех случаях неожиданной смерти, которые произошли, если верить словам Эллен, с доброй половиной ее тетушек, дядюшек и кузенов, и вновь повторила, что, по ее мнению, леди Брум свалил не удар, а грипп.
И вскоре предположение Кейт, к величайшему разочарованию Эллен, подтвердилось. Кейт собиралась уже выйти из комнаты и отправиться на поиски Сидлоу, как в дверь постучали, и на пороге появилась она сама. Кейт пригласила ее.
– Входите! Я только что собиралась поискать вас. Я услыхала ужасные новости о здоровье ее светлости. Неужели она подхватила грипп, который свирепствует повсюду?
Кейт прекрасно понимала, что горничная леди Брум относится к ней со смешанным чувством зависти и восхищения ее умением одеваться, хотя Сидлоу и не хотела себе в этом признаваться. Кейт уже давно пришла к выводу, что Сидлоу относится к ней почтительно только потому, что леди Брум, по-видимому, строго-настрого приказала своей преданной рабыне относиться к племяннице уважительно. Поэтому Кейт вовсе не удивилась, когда в ответ на ее вопрос Сидлоу презрительно фыркнула и сказала, что благодарит Бога за то, что мисс наконец-то вернулась домой.
– Да, я опоздала к обеду, – согласилась Кейт. – И мне ужасно неудобно, поскольку ее светлость неожиданно заболела.
– Вы бы все равно ничем ей не помогли, мисс, – заявила Сидлоу, взъерепенившись. – Конечно, не…
– Конечно, не помогла бы, ведь рядом были вы и доктор, – перебила ее Кейт. – Но что же все-таки случилось? У нее грипп?
– Да, по крайней мере, так утверждает доктор, – ответила Сидлоу и при этом снова фыркнула, демонстрируя свое отношение к словам доктора. – И все это из-за того, что не далее как два дня назад ее светлости вздумалось отвезти чашку бульону этому несчастному созданию – ибо у меня язык не поворачивается назвать это существо женщиной! – которое живет в домике, заросшем плющом. Уж как я упрашивала ее не делать этого, да разве она меня послушается! Она только рассмеялась и сказала, что никакая инфекция к ней не прицепится.
– А ведь, – не в силах удержаться вмешалась в разговор Эллен, – мисс Кейт тоже была с ней, и она не подхватила грипп, как вы сами можете убедиться.
– Все это сущие пустяки! – торопливо сказала Кейт, стараясь опередить Сидлоу, которая уже собиралась обрушиться на Эллен с упреками за бестактность. – Я не подвержена инфекционным заболеваниям. И не следует забывать, что я не входила в дом к больной. Эллен, ты можешь идти!
– Из этой деревенщины толку не будет! – заявила Сидлоу с выражением мрачного удовлетворения, после того как незадачливая горничная удалилась. – Я предупреждала миледи, что нечего брать в дом это деревенское чучело!
Кейт решила, что благоразумнее всего пропустить эти слова мимо ушей, и спросила Сидлоу, можно ли ей навестить тетю. Однако Сидлоу решительно воспротивилась этому, заявив, что доктор дал миледи выпить настойку опиума, и она сейчас спит.
– Она сказала мне, мисс, что чувствует себя так, будто ее вздернули на дыбу и вывернули все суставы, а она не из тех, кто любит жаловаться! Что же касается головной боли, то мне даже не надо было говорить, что голова у нее просто раскалывалась, я и сама догадалась об этом, глядя, как она мечется по подушке! И я ничем не смогла снять эту адскую боль – даже припарки к ногам не помогли! Поэтому мне пришлось послать за доктором Делаболем невзирая на то, что миледи противилась этому. Уж я-то знала, что у нее сильный жар!
В дверь снова постучали, Сидлоу самолично открыла ее и спросила:
– Ну, что тебе нужно?
Кейт, увидев, что за дверью стоит Пеннимор, холодно произнесла:
– Достаточно, Сидлоу, вы можете идти.
Сидлоу, побелев от гнева, повернулась к ней и стала глотать ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды. Не обращая на нее никакого внимания, Кейт мягко улыбнулась Пеннимору и спросила:
– Что случилось, Пеннимор?
Пеннимор был слишком хорошо воспитан, чтобы хотя бы выражением глаз выдать свое торжество. Он вел себя так, словно Сидлоу не существует, и, когда она, ворча, покидала комнату, он даже бровью не повел. Ровным, спокойным голосом он произнес:
– Меня послал сэр Тимоти, мисс, чтобы попросить вас оказать ему честь, отобедав с ним. В его комнате, мисс.
– Как это мило с его стороны! – воскликнула Кейт. Ей вовсе не улыбалось провести весь вечер в компании с Торкилом и доктором, и она произнесла эти слова с искренней благодарностью. – Прошу вас, скажите сэру Тимоти, что я ему очень признательна за приглашение и сейчас же приду к нему!
Пеннимор поклонился:
– Обед для сэра Тимоти будет подан немедленно, мисс. Мы немного запоздали сегодня из-за неожиданной болезни ее светлости. Некоторые слуги, как это ни прискорбно, позабыли о своих обязанностях!
– Да, мне уже дали это понять, – ответила Кейт, и глаза ее лукаво сверкнули.
На лице Пеннимора внезапно промелькнула гримаса отвращения.
– Да, мисс. К несчастью, у миссис Торн очень слабые нервы. Прислуга, конечно же, всегда берет пример с экономки, и если та впадает в панику, то трудно винить подчиненных в том, что они совершенно потеряли голову. А повар, как это всегда бывает, иностранец, а с иностранца и взятки гладки, – добавил он, но не возмущенным, а скорее снисходительным тоном. Произнеся эту тираду, Пеннимор слегка поклонился и ушел.
Кейт, приехав в Стейплвуд, очень быстро поняла, что старшие слуги разделились на два лагеря – один сохранял преданность сэру Тимоти, в другом же собрались приверженцы леди Брум. Пеннимор и Тенби, камердинер сэра Тимоти, возглавили первый лагерь, в который, помимо них, входили еще два лакея, кучер и главный конюх; Сидлоу же и миссис Торн, прибывшие в Стейплвуд вместе со своей хозяйкой, были горячими приверженками леди Брум. Уолли, подумала Кейт, был, вне всякого сомнения, тоже из этого лагеря, как, по-видимому, и Баджер. Слуги, возглавлявшие два лагеря, жили в постоянной вражде, и хотя они скрывали взаимную неприязнь под личиной утонченной вежливости, их вражда от этого не становилась слабее. Кейт, уязвленная высокомерием Сидлоу, не могла удержаться от смешка, представив себе, как бесится Сидлоу после того, как она столь бесцеремонно выставила ее из комнаты за ее бестактность в отношении Пеннимора. Но тут же Кейт стала ругать себя за то, что была столь жестока с Сидлоу, ведь та искренне любила миледи и не находила себе места от беспокойства.
Выйдя из комнаты, Кейт обнаружила, что Сидлоу ждет ее в галерее. Тело Сидлоу было напряжено до предела; она сделала несколько шагов навстречу Кейт и произнесла ледяным голосом:
– Боюсь, мисс Кейт, что я, не спросив у вас разрешения, взяла на себя смелость открыть дверь Пеннимору, чем вызвала ваше недовольство. Надеюсь, вы будете так добры, что простите меня за это!
– Конечно же прощу, – ответила Кейт, и на лице ее промелькнула улыбка. – Ведь вы очень беспокоитесь о ее светлости, правда? Обещаю вам забыть об этом случае! Но, умоляю вас, не впадайте в отчаяние. Поверьте, моя тетя уже завтра будет себя чувствовать гораздо лучше. Я болела гриппом всего один раз в жизни, когда мне было десять лет, и, помнится, в первые сутки мне было так плохо, что я сказала няне, что умираю!
Сидлоу немного расслабилась и даже позволила себе хихикнуть, но, услышав то, что сказала дальше Кейт, она вновь напряглась. А сказала Кейт следующее:
– Надеюсь, вы, не задумываясь, обратитесь ко мне, если вам захочется немного отдохнуть, – я очень хочу быть полезной своей тетушке и с удовольствием посижу у ее постели, пока вы будете отдыхать.
– Благодарю вас, мисс, – ледяным голосом произнесла Сидлоу. – Но я не думаю, что у меня возникнет нужда в вашей помощи.
Кейт предполагала, что предложение будет отвергнуто, поэтому не стала настаивать, а только кивнула и начала спускаться вниз по лестнице.
Глава 14
Кейт никогда раньше не бывала в восточном крыле, но когда она миновала дверь, отделившую его от Большого зала, и Тенби проводил ее в салон, известный как хозяйская комната, она сразу поняла, что сэр Тимоти, предоставив жене распоряжаться остальной частью дома, по-видимому, запретил ей касаться убранства его собственных апартаментов. Комната была не то чтобы запущенна, но перегружена мебелью, как будто сэр Тимоти втиснул в нее все любимые вещи, нимало не заботясь о правильном их размещении, столь любезном сердцу леди Брум. Когда Тенби ввел Кейт в комнату, сэр Тимоти восседал в старомодном кресле-качалке, разговаривая с доктором Делаболем. При виде гостьи он поднялся и шагнул ей навстречу. Заметив ее оценивающий взгляд, он негромко спросил:
– Больше похоже на родной дом, а, Кейт?
Она рассмеялась:
– Вы правы, сэр! Добрый вечер, доктор Делаболь! Я слышала от Сидлоу, что тетя заразилась инфлюэнцей, которая появилась в округе, и чувствует себя очень плохо. Я надеюсь, ее недомогание не надолго?
– О нет, нет! – уверил он. – Но это, знаете ли, серьезная болезнь, очень серьезная! Весьма вероятно, она сляжет, и мы должны изо всех сил постараться уговорить ее не перетруждать себя: она обязана смириться с необходимостью провести в постели по меньшей мере неделю. Насколько я знаю ее светлость, это будет совсем непросто! – Он засмеялся. – Вы можете не поверить, но, когда я вывел ее из обморочного состояния, она немедленно попыталась вскочить на ноги и убеждала меня, что ничего страшного не произошло! А когда наша добрая Сидлоу сказала ей, что у нее был обморок, она фыркнула, добавив: «Чушь! Я никогда не падаю в обморок!» Однако, поскольку она обнаружила, что не в состоянии держаться на ногах, нам было дозволено отвести ее в спальню и уложить в постель. Большая удача, что удалось уговорить ее лечь, несмотря на то, что она не верит в свой обморок! Я как раз рассказывал сэру Тимоти, что я дал ей успокоительное средство, и она сейчас спит. Я еще раз зайду к ней вечером, но думаю, она проспит несколько часов. Да и Сидлоу будет находиться при ней: у нее, вы знаете, в спальне миледи есть раскладная кровать. На Сидлоу вполне можно положиться.
– О да! В этом не может быть сомнений, – сказала Кейт. – Она решительно возразила, когда я предложила ей свою помощь! Впрочем, я этого ожидала: точно так же поступила бы моя нянюшка, если бы кто-нибудь предложил ей помощь в подобном случае!
– О, я бы на вашем месте не ходил в ее комнату, мисс Кейт. Это очень заразная болезнь, и какой смысл в том, чтобы еще и вы заболели!
– Больше похоже на родной дом, а, Кейт?
Она рассмеялась:
– Вы правы, сэр! Добрый вечер, доктор Делаболь! Я слышала от Сидлоу, что тетя заразилась инфлюэнцей, которая появилась в округе, и чувствует себя очень плохо. Я надеюсь, ее недомогание не надолго?
– О нет, нет! – уверил он. – Но это, знаете ли, серьезная болезнь, очень серьезная! Весьма вероятно, она сляжет, и мы должны изо всех сил постараться уговорить ее не перетруждать себя: она обязана смириться с необходимостью провести в постели по меньшей мере неделю. Насколько я знаю ее светлость, это будет совсем непросто! – Он засмеялся. – Вы можете не поверить, но, когда я вывел ее из обморочного состояния, она немедленно попыталась вскочить на ноги и убеждала меня, что ничего страшного не произошло! А когда наша добрая Сидлоу сказала ей, что у нее был обморок, она фыркнула, добавив: «Чушь! Я никогда не падаю в обморок!» Однако, поскольку она обнаружила, что не в состоянии держаться на ногах, нам было дозволено отвести ее в спальню и уложить в постель. Большая удача, что удалось уговорить ее лечь, несмотря на то, что она не верит в свой обморок! Я как раз рассказывал сэру Тимоти, что я дал ей успокоительное средство, и она сейчас спит. Я еще раз зайду к ней вечером, но думаю, она проспит несколько часов. Да и Сидлоу будет находиться при ней: у нее, вы знаете, в спальне миледи есть раскладная кровать. На Сидлоу вполне можно положиться.
– О да! В этом не может быть сомнений, – сказала Кейт. – Она решительно возразила, когда я предложила ей свою помощь! Впрочем, я этого ожидала: точно так же поступила бы моя нянюшка, если бы кто-нибудь предложил ей помощь в подобном случае!
– О, я бы на вашем месте не ходил в ее комнату, мисс Кейт. Это очень заразная болезнь, и какой смысл в том, чтобы еще и вы заболели!