Хейер Джорджетт. Всевластие любви

   – Все шутишь? Ну здравствуй, кузен, – произнес Филипп, протягивая руку Торкилу. Торкил с радостью пожал ее.
   – Как же я рад видеть тебя! Но откуда ты взялся? Мы тебя совсем не ждали! Ты приехал погостить?
   – Всего на пару дней. Да, я вижу, что вы меня не ждали. Я что, явился не вовремя?
   – Нет, что ты! Мы все тебе рады, особенно мама, – хихикая, ответил Торкил. Его глаза встретились с глазами Кейт, и он сказал: – А, вы еще здесь, кузина? Это – Филипп. Филипп, это кузина Кейт.
   Кейт была настолько поражена той неподдельной радостью, с которой Торкил встретил приезд Филиппа, что почти не обратила внимания на искреннее недоумение, прозвучавшее в его голосе, когда он увидел, что она все еще здесь. Вспомнив о том, с какой злостью кузен говорил ей о Филиппе Бруме, она поразилась быстрой смене настроения и отношения Торкила к людям и поздравила себя с тем, что не поверила ни одному его слову.
   – Ах да! – произнес Филипп, отвесив легкий поклон. – Знаменитая кузина Кейт!
   – Я не думаю, что могу претендовать на какое-то родство с вами, сэр, – ответила Кейт, оскорбленная его тоном.
   – Неужели? Почему же?
   – Я всего лишь племянница леди Брум, да и то лишь наполовину. В лучшем или худшем случае я могу быть для вас только свойственницей.
   Резкий тон, которым были произнесены эти слова, казалось, позабавил Филиппа, в его глазах затеплилась улыбка, и он воскликнул:
   – Браво!
   – Филипп, ты уже видел моего отца? – вмешался в разговор Торкил.
   – Нет еще. Пеннимор сказал, что ему нездоровится и что он выйдет только к обеду. Тенби помогает ему одеться, поэтому я решил найти тебя.
   – Да? Я так рад, что ты пришел ко мне, мне так много надо рассказать тебе.
   Кейт тихонько вышла из комнаты, душа ее была в смятении. Хотя она и не верила, что Филипп покушался на жизнь Торкила, тем не менее у нее не было никаких сомнений в том, что Торкил ненавидит Филиппа, и она уже заранее настроилась против него. Однако поведение Торкила поразило ее – он приветствовал приезд Филиппа с неподдельной радостью, а самой ей Филипп понравился. А ведь он вел себя так, будто специально старался вызвать у нее неприязнь, тем не менее, когда Кейт увидела его в дверях, у нее появилось ощущение, что это человек, которому можно доверять и который никогда не предаст. Но в глазах Филиппа она прочитала презрение – и это взбесило ее, впрочем, она была в не меньшей степени уязвлена. «По какому праву, – спрашивала себя Кейт, – он презирает меня? Я не давала ему никакого повода. Да как он посмел?» – с негодованием думала она, распаляясь все больше и больше.
   В этом состоянии уязвленного достоинства и встретила ее леди Брум, поднимавшаяся по лестнице. Она устремила на племянницу проницательный взгляд и, взяв ее за руку, сказала:
   – Куда это ты идешь, Кейт? Я вижу, ты просто вне себя! Это, наверное, мистер Филипп Брум заставил тебя взъерошить перышки? Ну, конечно же, кто же еще! Я уже знаю, что он свалился на наши головы и искренне сожалею об этом! Нам гораздо лучше без него… Ну и как, понравился он тебе?
   – Нет, мэм, не понравился! – ответила Кейт с горячностью, удивившей ее самое. – Я… думаю, что он просто… ужасный тип!
   – Правда? И мне так кажется; даю тебе честное слово, что терпеть его не могу. Но запомни, в этом доме об этом лучше не говорить. Ты ведь знаешь, как сэр Тимоти обожает его! Филипп на него дурно влияет, и я всегда не одобряла его визиты к нам. Это человек непомерного честолюбия, и, если я не ошибаюсь, он надеется унаследовать титул и владения моего мужа. И если я скажу тебе, что осуществлению этих честолюбивых надежд мешает лишь одно – жизнь моего сына, то ты не удивишься, что я отношусь к Филиппу… как бы это выразиться… с опаской. Это первое, что пришло мне на ум, но, пожалуй, это слишком сильно сказано. Лучше скажем так… с осторожностью.
   Кейт внимательно посмотрела на тетю, словно пытаясь понять, насколько она искренна.
   – Однажды Торкил рассказал мне, мэм, что он несколько раз чуть не лишился жизни, и все это происходило как раз тогда, когда в вашем имении гостил Филипп. Я не верю, что Филипп Брум покушался на жизнь вашего сына, но… но, может быть, он и вправду хотел его убить?
   Леди Брум поколебалась, прежде чем ответить, а потом сказала:
   – Трудно утверждать что-то определенное. Но, пожалуйста, не говори об этом в его присутствии!
   – Конечно, мэм. – Кейт помолчала, хмуря брови, а потом заговорила вновь; – И все-таки я не понимаю! Мне казалось, что Торкил ненавидит своего кузена лютой ненавистью, но, когда они сегодня встретились, Торкил был безмерно рад!
   – Неужели? Впрочем, это меня нисколько не удивляет, моя дорогая! Настроение Торкила столь переменчиво. Когда он был ребенком, он обожал Филиппа, и, видимо, в нем еще сохранились остатки былой привязанности. Но, поверь мне, к вечеру он уже поссорится с Филиппом!
   Этого не произошло, но отношение Торкила к кузену сильно изменилось, и это бросалось в глаза. Он уже не радовался приезду Филиппа и все чаще и чаще раздражался. Впрочем, по мнению Кейт, в этом был виноват доктор Делаболь. Торкил повел кузена посмотреть лошадей, и доктор под каким-то предлогом увязался за ними. «Как же можно быть таким бестактным!» – подумала Кейт. Ведь ничто не могло сильнее вывести Торкила из себя, чем присутствие доктора! Торкил открыто заявил Делаболю, что не хочет брать его с собой, и, если бы не вмешательство Филиппа, дело кончилось бы скандалом. Филипп напомнил Торкилу, что так вести себя со старшими неприлично, и, хотя Торкил, услышав нравоучение, покраснел до корней волос, он все-таки уступил. Было ясно, что Торкил побаивается Филиппа, что, по мнению Кейт, было совершенно естественно. Люди слабохарактерные всегда пасуют перед людьми с сильной волей, и так же, как леди Брум могла одним словом погасить вспышку гнева у своего сына, так и Филипп подчинял его себе.
   Когда все собрались к обеду, сэр Тимоти вошел в столовую, опираясь на руку Филиппа. Он был безумно рад видеть своего племянника – ласково разговаривал с ним и взирал на него со смешанным чувством гордости и любви. Кейт это вовсе не удивляло, поскольку Филипп относился к своему дяде с неподдельной любовью и обращался с ним с почтительностью, которая была для его сына совершенно немыслима. Контраст между Филиппом и Торкилом был разительным. Торкил обладал прекрасной внешностью, но вел себя как испорченный ребенок. К тем, кто стоял ниже его, он относился с пренебрежением; с матерью и отцом был вежлив, но за этой вежливостью скрывались черствость и равнодушие. Кейт пыталась разглядеть в нем хоть намек на привязанность к родителям, но он снова и снова поражал ее своим равнодушием к ним. Торкил подчинялся матери, потому что боялся ее, а на отца он попросту не обращал внимания. Он совершенно не владел собою – по любому пустяку впадал в ярость и мог целыми днями пребывать в подавленном настроении.
   Филипп же, в отличие от своего кузена, обладал прекрасными манерами и, несмотря на суровый вид, ему достаточно было улыбнуться, и Кейт сразу становилось понятно, за что сэр Тимоти любит его. Внешне в нем не было ничего от денди, хотя одевался он аккуратно и тщательно. В отличие от Торкила, всегда одетого небрежно, костюм Филиппа радовал глаз.
   Когда Кейт вошла в комнату, сэр Тимоти улыбнулся ей и протянул руку.
   – А, вот и она! – воскликнул он. – Идите-ка сюда, моя дорогая, я хочу представить вам моего племянника!
   – Я уже имел честь быть представленным мисс Молверн, сэр.
   – Ах, какая жалость! А я-то мечтал представить тебя ей. Она наш добрый ангел, луч света в нашем доме!
   Филипп вежливо поклонился. Кейт взяла вялую руку сэра Тимоти, которую он протянул ей, и сказала:
   – Спасибо вам, сэр, но мне ужасно неловко от ваших слов. Кроме того, если мистер Брум увидит, что я вовсе не такая необыкновенная девушка, он разочаруется.
   – Что за официальный тон… мистер Брум, мисс Молверн? – игриво спросил сэр Тимоти. – Разреши мне сказать тебе, Филипп, мы решили, что для тебя она будет кузина Кейт.
   – Да, сэр, именно так я и обратился к ней, но она отказалась признать меня своим родственником. – Филипп повернулся к леди Брум: – Я так понял, что она всего лишь наполовину ваша племянница, Минерва?
   – Она единственная дочь моего сводного брата, – кратко ответила леди Брум.
   – А, вот в чем дело! Должен признаться, я так и не понял степень нашего родства, но она заявила мне, что – в худшем случае – мы с ней всего лишь свойственники!
   – О Боже! Какая разница, в какой степени родства вы состоите! – воскликнул сэр Тимоти, которому этот разговор успел порядком надоесть. Он улыбнулся Кейт, стоявшей у его стула. – Она – моя дочь, присланная мне на старости лет в утешение. Поэтому тебе она приходится кузиной.
   В эту минуту Пеннимор объявил, что обед подан, и Кейт была ему очень благодарна за это. Сэр Тимоти попытался встать со стула, и тут же сильная рука Филиппа подхватила его под локоть и помогла подняться.
   – Спасибо тебе, мой мальчик! – сказал сэр Тимоти. – Теперь я уже не так твердо стою на ногах, как раньше. Ну а теперь дай мне свою руку и пойдем обедать.
   Кейт неожиданно пришла в голову мысль, что Торкил даже не подумал предложить своей помощи отцу, а тому и в голову не пришло попросить его об этом. Торкил стоял у окна, о чем-то глубоко задумавшись, и только когда леди Брум попросила его отвести ее в столовую, он прервал свои раздумья и вернулся к действительности. Подойдя к матери, он недовольно проворчал, что она могла бы попросить Мэтью, а не его.
   Кейт села на свое обычное место по правую руку от сэра Тимоти, а Филипп Брум сел по левую. Они оказались друг против друга. Всякий раз, поднимая глаза, Кейт встречалась взглядом с Филиппом, который, казалось, изучал ее. Это взбесило Кейт, и она решила заставить его опустить взгляд. Наверное, это удалось бы, если бы ей не пришло в голову, как нелепо это выглядит, и у нее вырвался невольный смешок. Все присутствующие повернули голову в сторону Кейт, и она опустила глаза в тарелку. Когда же тетушка спросила, что ее рассмешило, она ответила:
   – Ничего, мэм, простите!
   Торкил, лениво ковырявший вилкой в тарелке, вдруг резко отодвинул ее от себя и спросил:
   – Филипп, ты сыграешь со мной в бильярд после обеда?
   Филипп, слегка нахмурившись, бросил на него взгляд исподлобья.
   – Да, если хочешь, – ответил он.
   – Да, я хочу! Мне надоело играть с Мэтью, он всегда мне поддается! А Кейт – плохой игрок!
   – Тогда ты должен поддаться ей, – лукаво сказал доктор.
   – Нет, не должен, – ответил Торкил, уставившись на него с изумлением. – С чего это я должен ей поддаваться?
   – Ты же рыцарь, мой мальчик, рыцарь.
   – О, Кейт наплевать на всю эту ерунду, правда, кузина?
   – Да, и в этом вам повезло, – весело сказала Кейт.
   – Да… Ах, вы опять смеетесь надо мной!
   – Нет.
   – Я вас обидел? – спросил Торкил удивленно. – Ну простите меня. Если вы захотите присоединиться к нам, я буду рыцарем и позволю вам выиграть!
   – Очень мило с вашей стороны, Торкил, но я собираюсь сыграть партию в триктрак с вашим отцом. – Говоря это, она повернулась к сэру Тимоти и улыбнулась: – Вы ведь не позволите мне выиграть, правда, сэр?
   – Если это будет в моих силах, дорогая! Но твое мастерство растет так быстро, что ты скоро начнешь меня обставлять. – Он взглянул на племянника: – Ты должен знать, Филипп, что Кейт каждый вечер развлекает меня игрой в пикет или триктрак.
   – Неужели? Как мило с ее стороны! – сухо заметил Филипп.

Глава 7

   Когда Торкил и Филипп, сыграв партию в бильярд, вернулись в гостиную, сэр Тимоти уже собирался отправиться спать, а Кейт убирала принадлежности для игры в триктрак. Сэр Тимоти, опиравшийся на руку своего камердинера, задержался, чтобы узнать, чем закончилась игра в бильярд. Торкил пожал плечами и рассмеялся:
   – О, он разбил меня в пух и прах! Мне сегодня не везло,
   – Вот как? Но неужели ты и вправду надеялся победить Филиппа? Мы раньше с ним часто играли вдвоем, ведь это я научил его играть в бильярд, а я отнюдь не последний игрок, не правда ли, Филипп?
   – Да, сэр, вы были хорошим игроком, слишком хорошим для меня!
   Сэр Тимоти разулыбался.
   – Поначалу, конечно. Но потом, я думаю, мы с ним сравнялись в мастерстве. Кейт, не убирай триктрак! Сыграйте-ка лучше партию с Филиппом, – сказал он и добавил: – Она играет очень хорошо. Надо тебе сказать, что сегодня она три раза обыграла меня!
   – Мне просто повезло, сэр, но последнюю игру выиграли вы, и я больше не хочу испытывать судьбу, играя с мистером Брумом. Я тоже иду спать.
   – Боитесь, кузина Кейт?
   – Нет, сэр, просто хочу спать.
   Филипп слегка поклонился.
   – Надеюсь, завтра вечером смогу сразиться с вами.
   – De buena gana!
   В глазах Филиппа вспыхнул интерес, а меж бровей залегла морщинка.
   – Где вы научились говорить по-испански, кузина? – спросил он.
   – Мой отец был военным, сэр, и я провела детство на Пиренейском полуострове, – ответила она и повернулась к леди Брум, испрашивая у нее разрешения удалиться под предлогом легкой головной боли.
   Леди Брум великодушно отпустила ее, и Кейт ушла, чувствуя себя, к своему удивлению, несколько подавленной. Эллен, болтая без умолку, помогла ей раздеться, но и ее болтовня не улучшила настроения Кейт. Эллен восторгалась мистером Филиппом Брумом. Как жаль, что он не является сыном сэра Тимоти! Все так считают, даже Пеннимор!
   Кейт отпустила горничную, но не стала ложиться спать. Она поняла, что настроение ее испортилось из-за мистера Филиппа Брума. Вот уж действительно глупость! Надо во что бы то ни стало восстановить душевное равновесие. У Филиппа, конечно же, не было никаких причин относиться к ней с симпатией, но вместе с тем не было и причин испытывать к ней неприязнь. А то, что она ему не понравилась, было видно сразу. «И какое мне дело до того, как он ко мне относится?» – подумала Кейт. Но как ни убеждала себя Кейт в том, что ей решительно все равно, ей было обидно и грустно, что Филипп относится к ней с неприязнью. И сколь бы неприятна ни была эта мысль, ей пришлось признаться самой себе, что Филипп Брум с первого же взгляда расположил ее к себе.
 
   На следующий день она проснулась в дурном настроении, поскольку за всю ночь не сомкнула глаз, ворочаясь с боку на бок. Спустившись к завтраку, она обнаружила в столовой одного Филиппа. Кейт от неожиданности остановилась на пороге, но, быстро взяв себя в руки, весело поприветствовала его и прошла на свое место. Филипп изучал блюдо с ветчиной, но при появлении Кейт встал и поздоровался с ней.
   – Налить вам кофе, кузина? – спросил он.
   – Нет, сэр, спасибо, я больше люблю чай, – вежливо ответила она.
   – Но чая, похоже, нет. Я сейчас вызову Пеннимора, – сказал Филипп. – Давайте пока я отрежу вам ветчины.
   – Нет, сэр, спасибо, я больше люблю хлеб с маслом.
   Губы Филиппа скривились в презрительной усмешке.
   – Вы ведете себя совсем как кисейная барышня. Что-то на вас не похоже!
   Кейт вспыхнула от возмущения:
   – Я вовсе не кисейная барышня!
   – Я это знал, – ответил Филипп, садясь на свое место. – Или, точнее сказать, я так думал. – И, не дав ей времени ответить, вдруг резко спросил: – Почему вы вчера за обедом рассмеялись?
   Кейт быстро взглянула на него, в ее глазах вспыхнул озорной огонек.
   – Да я уже и забыла!
   – Нет, не забыли!
   – Ну если вам так хочется знать, сэр, то я рассмеялась потому, что мы с вами напоминали двух котов, старающихся переглядеть друг друга, – честно призналась Кейт.
   Губы Филиппа снова скривились в усмешке.
   – Неужели я глядел на вас, не отрываясь? Прошу простить меня, но моей вины тут нет. Я не был готов к встрече со столь совершенным творением природы.
   – Думаю, что и вы простите меня, сэр, я тоже не была готова к столь экстравагантным комплиментам! А я-то думала, что вы человек, не лишенный здравого смысла!
   – А я такой и есть, – невозмутимо ответил Филипп.
   – Трудно в это поверить, слушая ваши цветистые банальности!
   – Неужели вы не верите, что вы и вправду совершенное творение природы?
   – Нет, конечно же, я так не думаю!
   – Так вы что, считаете себя дурнушкой? – с любопытством спросил Филипп. Кейт усмехнулась:
   – Нет, я так не считаю. Доброе утро, Пеннимор!
   – Доброе утро, мисс, – ответил Пеннимор, ставя перед ней чайник и блюдо с лепешками. – Есть ли у вас какие-нибудь распоряжения для Уолли?
   – Нет, нет, сегодня будет слишком жарко и кататься в такую погоду – удовольствие маленькое. По крайней мере, для меня.
   – Да, мисс, сегодня очень душно. Я не удивлюсь, если к обеду соберется гроза.
   – О, надеюсь, грозы не будет.
   – Вы что, боитесь грозы? – спросил Филипп, когда Пеннимор вышел из комнаты.
   – Да, немного. Однажды в Испании во время очень сильной грозы на моих глазах молнией убило человека. – Кейт замолчала, по ее телу пробежала дрожь. Выдавив из себя улыбку, она добавила: – С тех пор я стала ужасно пугливой!
   Филипп изучающе посмотрел на нее, но ничего не сказал. В этот момент в комнату вошла леди Брум, и разговор Филиппа и Кейт прервался. Вслед за леди Брум пришел и Торкил, который осведомился у присутствующих относительно планов на день. Узнав, что пока еще никто ничего не придумал, он заявил, что он, Кейт и Филипп должны отправиться на пикник в весьма отдаленное от Стейплвуда место, как догадалась по его описанию Кейт. Леди Брум тут же наложила вето на предложение сына. Ее поддержал и Филипп, заявивший, что он вовсе не желает уезжать далеко от дома в такой жаркий и душный день.
   – Если же верить словам Пеннимора – а я склонен им верить, – сказал он, бросив через плечо взгляд в окно, – к вечеру соберется гроза.
   – Ну и что же из того! – нетерпеливо воскликнул Торкил. – От грозы всегда можно где-нибудь укрыться.
   – Это не для меня! – сказал Филипп.
   – И не для меня тоже! – заявила Кейт. – Кроме того, для прогулки верхом сегодня слишком жарко. Я уже говорила об этом Пеннимору, так что умоляю вас избавить меня от этого пикника, Торкил! Может быть, как-нибудь в другой раз!
   Торкил с грохотом поставил свою чашку на блюдце.
   – Что бы я ни предложил, – сказал он дрожащим голосом, – я всегда слышу один и тот же ответ! Всегда! – Он вскочил со стула и так резко отодвинул его, что он упал, и опрометью бросился к двери.
   Здесь путь ему преградил направлявшийся в столовую доктор Делаболь, который только что вошел в комнату. Он взял Торкила за руку и спросил:
   – Куда ты бежишь, Торкил? Что случилось? Что тебя огорчило? Ну-ну, успокойся, мой мальчик, не стоит так расстраиваться! У тебя разболится голова, и я вынужден буду уложить тебя в постель!
   – Вернись за стол, сын мой! – строго приказала леди Брум. – Ты ведешь себя как ребенок, поэтому и с тобой обращаются как с ребенком. Пора тебе научиться вести себя подобающим образом! Подними стул!
   Торкил всхлипнул; белый как полотно, он повернулся к матери и уставился на нее горящими от ярости глазами. Но, как обычно, ему пришлось опустить глаза под непреклонным взглядом матери. Кейт наклонилась и подняла стул Торкила. Похлопав по сиденью, она улыбнулась Торкилу и ласково сказала:
   – Садитесь!
   Кузен перевел свой пылающий взгляд на Кейт и с подозрением посмотрел на нее. Но, увидев, что она смотрит на него с сочувствием, он послушался и сел, пробормотав при этом:
   – Ну хорошо! Только ради вас, кузина!
   – В награду вы получите лепешку, – весело сказала Кейт. – И я намажу ее маслом для вас!
   Торкил ничего не ответил. Однако когда Кейт протянула ему лепешку, он все так же молча взял ее и принялся есть.
   Леди Брум повернулась к Филиппу и о чем-то заговорила с ним. Кейт, понизив голос, принялась успокаивать Торкила, а доктор, предоставленный самому себе, с неизменно присущим ему аппетитом принялся поглощать свой завтрак.
 
   Встретив Филиппа через час в холле, Кейт собиралась пройти мимо него, лишь небрежно кивнув, но он остановил ее и спросил, куда она направляется.
   – Хочу срезать несколько роз, сэр. Те, что я поставила в вазы вчера, от духоты завяли, и их уже ничем не вернешь к жизни.
   – Если позволите, я пойду с вами. Буду нести вашу корзинку! – сказал Филипп, забирая ее у Кейт. – А где же Торкил?
   – Думаю, что они с Уолли уехали кататься.
   – Бедный Уолли!
   Кейт промолчала.
   – Похоже, вы знаете секрет, как управлять Торкилом, кузина, – произнес Филипп, когда они пересекали лужайку, направляясь к розарию. – Примите мои поздравления!
   – У меня нет никакого секрета. Просто у меня есть опыт общения с избалованными детьми.
   – Так значит, вы правда были гувернанткой? Когда я вас увидел, то подумал, что Гарни опять меня разыграл.
   Кейт взглянула на Филиппа с удивлением:
   – Неужели мистер Темплком рассказал вам, что я была гувернанткой?
   Филипп кивнул.
   – Интересно, зачем он это сделал?
   – Он думал, что мне это будет интересно. И он был прав.
   Удивлению Кейт не было предела.
   – Я и представить себе не могу, с чего бы вдруг вас могло это заинтересовать!
   – Неужели не можете? – Брови Филиппа поползли вверх, а в голосе прозвучала насмешка.
   – Нет. Хотя…
   – Что «хотя»? – спросил Филипп, видя, что Кейт не решается договорить.
   Какое-то мгновение Кейт колебалась, но потом с легкой усмешкой все-таки призналась:
   – Ну, я собиралась сказать, что вас, наверное, удивило, как это у моей тетушки оказалась такая бедная родственница! Но все дело в том, что она узнала о моем существовании всего лишь месяц назад!
   – Мне трудно в это поверить.
   – Это истинная правда. Понимаете, мой отец рассорился со своей семьей в то время, когда тетя Минерва еще училась в школе, и… они прекратили всякие отношения.
   – А как же тогда Минерва узнала о вашем существовании?
   – Моя старая няня написала ей, объяснив, в каком положении я оказалась.
   – Теперь мне все понятно.
   – И тогда моя тетушка свалилась как снег на голову, – продолжала Кейт, не обращая внимания на усмешку, скривившую губы Филиппа. – Я была так возмущена, что чуть было не рассорилась со своей бедной Сарой. Но она, как оказалось позже, поступила правильно. Ибо моя тетя пригласила меня погостить у нее и просто подавила меня своей добротой. – Кейт замолчала, а потом добавила не без некоторого, впрочем, усилия: – Я догадываюсь, что вы ее не любите, но не говорите об этом мне, пожалуйста!
   Филипп нахмурился и внимательно посмотрел на Кейт.
   – Нет-нет, я этого не скажу! – Он отступил, пропуская ее вперед. В тисовой изгороди, окружавшей розарий, был сделан проход в виде арки, и Кейт прошла туда. – Вы покорили сердца всех обитателей Стейплвуда, кузина Кейт! Даже моего дяди!
   – Я уверена, что вы преувеличиваете.
   – Нет, это именно так. Я только и слышу, что похвалы в ваш адрес.
   – Очевидно, вы надеетесь, что я буду благодарна вам за лесть. Но я вам не верю! – заявила Кейт и, положив в корзинку две срезанные розы, двинулась дальше.
   – Ну и зря! Я говорю правду! И примите мои комплименты!
   Кейт повернулась к нему, в глазах ее вспыхнул гнев.
   – Вы переходите все границы, сэр! Я вижу, что не понравилась вам, поэтому, умоляю вас, не надо мне льстить!
   – Прошу прощения. Но с чего это вы решили, что не понравились мне? Признаюсь, когда я ехал сюда, я был готов к тому, что вы не вызовете у меня особой симпатии, но, знаете, вы меня поразили – вы совершенно необычная девушка!
   – Не понимаю, почему вы были готовы невзлюбить меня, если, конечно, не думали, что я пытаюсь завоевать благосклонность вашего дядюшки, чтобы… чтобы обеспечить себе сладкую жизнь за его счет! Признайтесь, ведь именно так вы и думали!
   – Нет, не совсем так.
   – Нет… – Кейт с негодованием фыркнула, но потом вдруг рассмеялась и сказала: – И все-таки трудно поверить, что вы так не думали. Но разрешите заверить вас, сэр, что у меня и в мыслях этого не было.
   – В таком случае мне вас искренне жаль, – сказал Филипп. Он кинул взгляд через плечо и сардонически улыбнулся. – Ну, я так и думал, Минерва очень скоро узнает, о чем мы тут с вами беседовали. – Он подождал, пока леди Брум приблизится к ним, и приветствовал ее с необычной сердечностью: – Присоединяйтесь к нам, Минерва! Я пытался улестить кузину Кейт, но не слишком преуспел в этом!
   – Так тебе и надо! Кейт, любовь моя, когда ты кончишь срезать розы, иди домой и помоги мне по хозяйству. О Боже, какая же здесь духотища! А ты забыла надеть шляпу и рискуешь опалить лицо. Нет ничего хуже для кожи лица, чем прямые солнечные лучи! А кое-кто утверждает, что свежий воздух губителен для женской красоты – от него кожа грубеет. Правда, я с этим не согласна, но вот ветра действительно следует избегать. В жаркий солнечный день я всегда надеваю вуаль или беру с собой зонтик, как сейчас.
   – И кто осмелился бы порицать вас за это, мэм? – заявил Филипп. – Тень от зонтика вам очень к лицу!
   – Теперь ты пытаешься улестить меня, Филипп? Зря теряешь время.
   – Нет, я только отмечаю, какой у вас тонкий вкус, не зря же вы выбрали именно розовый зонтик!
   Минерва бросила на него неприязненный взгляд.
   – Ты хочешь сказать, что мое лицо при дневном свете выглядит ужасно?
   – Ничего подобного у меня и в мыслях не было, – запротестовал Филипп. – Я не такой грубиян, как вы думаете, Минерва.
   Леди Брум прикусила губу, но ничего не ответила. Они пошли вслед за Кейт, а когда та закончила срезать розы, леди Брум увела ее в дом и дала ей несколько незначительных поручений. Освободилась Кейт только тогда, когда Филипп уже ушел куда-то. Поскольку дела, которые были поручены Кейт, показались ей сущим пустяком, она не могла избавиться от мысли, что тетушка специально увела ее, чтобы помешать беседе с Филиппом. Кейт недоумевала, зачем она это сделала.