Страница:
— Вы охотитесь на зайцев с гончими? — поинтересовался Хьюго. — Мы именно так развлекались в Пиренеях.
— Да, мы охотимся на них со сворой гончих. Впрочем, вы скоро сами увидите. Через пару недель сюда доставят щенков. Конечно, в этом сезоне они будут охотиться только на зайчат, но зато они прекрасно научатся делать свое дело. Настоящая охота начнется после Рождества. Знаете, старина Джек может бежать почти с такой же скоростью, как лисица. Зайчиха делает петли и срезает путь, но Джек спокойно может пробежать четыре или даже пять миль.
После этого никаких разговоров о шерсти или сельском хозяйстве больше не возникло. Когда они неспешно ехали по дороге, Антея позволила своей кобыле чуть поотстать, абсолютно уверенная в том, что, если двое мужчин с головой погружены в беседу об охоте, ни один из них не удостоит женщину и словом. Она время от времени тоже ездила на охоту с гончими, но с ума по охоте не сходила, и описания гона зайцев и хитростей, с помощью которых зайцы обманывают собак, или рассуждения о преимуществах гончих, выращенных в Сассексе, и более быстрых грубошерстных гончих, очень скоро наскучили ей. Антея предпочла неспешно следовать за джентльменами, заняв себя собственными мыслями, которые в основном были связаны с ее новым кузеном.
Она находила его весьма загадочным. Конечно, сначала он показался ей глупым, этаким простаком-переростком с неторопливой речью и таким же неспешным умом. Затем она посчитала его или слишком твердолобым, чтобы попять язвительные стрелы, пущенные в него, или же слишком кротким, чтобы дать им должный отпор. Когда Антея в первый раз выступила в его защиту, то поддалась не жалости к неуклюжему созданию, не способному защитить себя, а гневу. Легковозбудимая, Антея сама никогда не боялась ответить на вызов. Ее раздражало, что Хьюго позволил Винсенту сделать из себя мишень для насмешек. Ее быстрый отпор должен был послужить ему тогда примером, однако майор этим примером не воспользовался, лишь слегка удивился. Но как только Антея решила, что Хьюго слишком туп и не заслуживает того, чтобы о нем так долго размышлять, то заметила странный блеск в его глазах и поняла, что, несмотря на замедленную реакцию и позицию непротивления, в уме ему не откажешь. Любопытство ее росло, и с тех пор она стала исподтишка внимательно следить за кузеном. К тому времени, как она повела его в картинную галерею, ее первоначальное мнение о его характере сменилось подозрением, что ее упрямый, как мул, кузен обладает сильным и, возможно, достойным порицания чувством юмора. Конечного суждения Антея еще не вынесла, но одно было несомненным: майор Дэрракотт незлобив и добродушен. И сейчас она ехала за ним и Ричмондом, слушая обрывки их разговора, а ее сердце постепенно смягчалось. Винсенту на его месте очень быстро бы наскучили излияния юноши, он никогда не обременял себя трудом выслушать Ричмонда, как это делал Хьюго. Было бы совсем неплохо, размышляла Антея, если бы Ричмонд перенес свою привязанность с Винсента на Хьюго. Утонченный светский человек может оказаться опасным для восхищающегося им юного кузена, а майору, как подсказывал ей внутренний голос, можно доверять — он не причинит юноше вреда.
К тому времени, как Антея пришла к этому выводу, дорога, что петляла через топь, довела их до Нью-Ромпи и Хайда. Антея насмешливо окликнула мужчин:
— Эй, вы, там! И как далеко вы собираетесь уйти в этом направлении, мечтатели?
Они остановились. И Хьюго, развернув Руфуса, продвинулся на несколько шагов в сторону Антеи. Подъехав к ней, он улыбнулся:
— Мы оба так увлеклись, что совершенно позабыли о вас! Простите!
Его простота была ей приятна, и Антея улыбнулась ему в ответ, сказав:
— Гадкие создания! Вы хотите ехать дальше или мы вернемся?
— Я поступлю, как вы скажете, — ответил он. — Ричмонд рассказывал мне о своей яхте. Он хочет показать мне ее, но может сделать это и в другой раз.
— Нет, почему же? — возразил Ричмонд. — Я поставил ее на якорь только в миле отсюда. У нас полно времени, и мы можем взглянуть на нее именно сейчас.
— Может быть, твоя сестра устала? — предположил Хьюго.
— Кто угодно, только не она. Поехали, Антея!
— Ладно уж, только дайте мне торжественную клятву, что вы лишь на нее посмотрите. Я тебя знаю.
— Что за чушь! Я просто удостоверюсь, что все в порядке. Мы не опоздаем на обед, если это тебя волнует. А теперь, кузен, прыгайте через ров — и мы в Сассексе!
И Ричмонд пустил лошадь легким галопом. На побережье пастбища были скудными, кусты утесника росли прямо из песка, а трава уступила место тростнику. Они вскоре достигли дюн. Лошади взбирались вверх, из-под их копыт скользил песок, и вдруг из ниоткуда, как показалось Хьюго, появилось море.
Огромный Руфус, взобравшись по тропинке, идущей между двух дюн, фыркнул и насторожил уши.
— Ну что ты! — укоризненно предостерег его майор. — Не трусь! Ты же видел море раньше. Вспомни!
Антея, уже поджидавшая его на берегу, произнесла, когда жеребец соскользнул вниз по крутому склону:
— Насколько я понимаю, он чистокровный йоркширец?
Хьюго выдержал ее вопросительный взгляд.
— Нет, все дело в дороге, — доверительно объяснил он. — Он был совсем жеребенком, когда попал ко мне. Понимал только некоторые слова по-испански. Английский он выучил от Джона-Джозефа, увы!
— Я должна познакомиться с Джоном-Джозефом, — заявила Антея. — Он, должно быть, великолепный слуга.
Хьюго задумчиво посмотрел на нее:
— Ну да, конечно.
— Осмелюсь спросить: он с вами, наверное, уже много лет?
— С тех пор, когда я был еще мальчишкой, — подтвердил майор.
— Я так и думала. Вам бы туго без него пришлось, правда, кузен?
В ее глазах танцевала насмешка, в его — притаилась улыбка. Не успел он ответить, как Ричмонд, который нетерпеливо слушал их разговор, заметил:
— Вот то самое место, о котором я вам говорил, кузен Хьюго. Посмотрите, отсюда можно спокойно разглядеть колья для сетей. Сезон путины уже подходит к концу, но уловы еще большие. Когда вытягивают сеть, вся прибрежная полоса покрыта скумбрией. Но не будем стоять тут и терять время попусту. Бухта, где я поставил «Чайку» на якорь, недалеко отсюда, в направлении Камбера.
— Ну, тогда веди нас, — сказал Хьюго. — Однако место мне кажется не слишком удобным. Как ты добираешься до своей яхты?
— Верхом, конечно. Это, знаете ли, на милю ближе, чем со стороны Рая.
— А что делает твой конь, пока ты в море? — поинтересовался заинтригованный Хьюго.
— О, я оставляю его в Камбере. Там есть постоялый двор, — ответил Ричмонд, не вдаваясь в подробности. — Фактически летом мне удобнее заводить «Чайку» в Макрелью бухту, тогда я могу взять ее в любой день, потому что Джэм Хордел живет в Камбере. Он — мой матрос. Когда я ставлю ее на якорь в бухте Рая, кто-то должен отнести записку Джэму, прежде чем мне выйти в море. Яхта слишком велика, чтобы с ней мог справиться один человек.
Ричмонд отвечал Хьюго через плечо, повернув к нему голову, но Антея, которая в этот момент смотрела вперед, неожиданно сказала:
— Боже правый! Сюда направляется этот надоедливый таможенный офицер. Вот уж вездесущий! Какого черта он тут делает, интересно знать?
— Это знает только бог, — ответил Ричмонд, неприязненно наблюдая за приближением всадника.
— Ради бога, будь повежливей с этим беднягой, — попросила она. — Последний раз я столкнулась с ним, когда прогуливалась с дедушкой, а он был столь опрометчив, что имел наглость заговорить с нами. Офицер получил такой отпор, что теперь, как мне кажется, он считает нас связанными с контрабандистами.
— Жаль, меня с вами тогда не было, — с усмешкой сказал Ричмонд.
— Я с превеликим удовольствием уступила бы тебе свое место. Дедушка тогда был просто ужасен. Добрый день, мистер Оттершоу!
Таможенный офицер, молодой человек с твердо сжатыми губами и с жестким взглядом неглубоко посаженных серых глаз, подъехал к ним и поднял руку в приветственном салюте.
— Добрый день, мэм.
— Куда путь держите, лейтенант? — осведомился Ричмонд. — На поиски контрабанды среди песков, верно? Лично я здесь никогда ничего подозрительного не видел.
Лейтенант ответил безразличным тоном, который соответствовал его прямой спине и неулыбчивой физиономии:
— Нет, сэр. Я еду в Лидд. Видел вашу яхту в Макрельей бухте.
— Да, я хочу показать ее своему кузену. Лейтенант Оттершоу, это майор Дэрракотт из 95-го полка.
— Сэр! — сказал лейтенант, снова отводя руку в салюте.
Хьюго прикоснулся к шляпе в приветственном жесте и произнес с улыбкой:
— Береговая охрана? — Лейтенант слегка поклонился. — Мне говорили, что служба на этом побережье не сахар.
— Так точно, сэр, — подчеркнуто сурово ответил лейтенант. — Но возможно, мы увидим перемены в ближайшем будущем.
— Да, вы установили отличный заслон контрабанде, — заметил Ричмонд. — С таможенным крейсером и конфискацией контрабандных товаров в пользу государства вы к концу года очистите весь Ла-Манш, лейтенант.
— Искоренение нелегальной торговли, сэр, было бы достигнуто, несомненно, скорее, если бы жители прибрежных графств с меньшей симпатией относились бы к негодяям, занимающимся контрабандой.
— Если бы налоги были не столь грабительскими, вам не пришлось бы бороться с контрабандой, — возразил Ричмонд. — Это все вина правительства и чугуноголовых чиновников. Выход у них под носом, но, вместо того чтобы сократить налоги, они бросают деньги на ветер, тратясь на превентивные меры.
— Нет, это не выход, — вмешался Хьюго. — Закон может быть идиотским, но все равно ему следует подчиняться. — Он посмотрел на Оттершоу и вежливо сказал: — Я сам из Западного райдинга [11]. Говорят, в портах процветает контрабанда, я, правда, не слишком об этом осведомлен…
— Если бы только в портах, — горько посетовал Оттершоу.
— Да, у вас тут хлопот полон рот, ведь французский берег отсюда совсем недалеко. Не хотел бы я оказаться на вашем месте — особенно при таком отношении к вам местного населения. Уж мне-то, как никому, известно, что это значит.
— А что, испанцы тоже были враждебно к вам настроены? — спросил Ричмонд. — А я-то думал…
— К нам они относились нормально, но вот к французам… — Хьюго кивнул таможенному офицеру. — Вам здесь нужен целый полк, но я сомневаюсь, что это возможно. Лично я бы сказал, что это — задача целого флота.
— Адмиралтейство, сэр, теперь контролирует блокаду побережья, а крейсера патрулируют по каналу под командованием весьма способного и ревностного офицера. Я счастлив сказать, что прорваться сквозь блокаду с каждым днем становится все более опасным предприятием.
— Господи, да! — воскликнул Ричмонд. — Скоро и в море выходить будет небезопасно. На прошлой педеле мою яхту остановил для осмотра один из сторожевых кораблей. Только одному Богу известно, что подумал обо мне капитан. Он выстрелил из пушки, и ядро чуть было не задело нос моей яхты. Он стал спрашивать, кто я такой, откуда и куда следую и почему не повиновался его приказу, хотя именно этим я был в тот момент и занят. По его же мнению, оказалось, что я проигнорировал сигнал. До сих пор удивляюсь: почему меня не взяли на абордаж?
— На всех судах несут вахту, сэр. И обязанность береговой охраны — обращать особое внимание на любое судно, которое ведет себя подозрительно. Неповиновение приказу, естественно, вызывает сильные подозрения, хотя в вашем случае офицер быстро понял, что они были беспочвенны.
Дав такую суровую отповедь, лейтенант откланялся, церемонно отсалютовав. Он поехал прочь, не сказав больше ни слова и не улыбнувшись.
— Вы когда-нибудь видели такого надутого индюка? — скорбно вопросил Ричмонд. Майор задумчиво посмотрел на кузена.
— Похоже, он к тебе придирается, — как-то странно протянул он. — Вероятно, ты ему пришелся не по нраву, парень.
— Не думаю, что ему по нраву любой из нас, — сказала Антея. — И в этом виноват дедушка! Он был высокомерен до гнусности с этим беднягой. Могу поспорить: все таможенники придерживаются мнения, что все бренди, которое имеется у нас в доме, контрабандное.
— Неужели? — изумился Хьюго. — Тогда это все и объясняет!
Глава 8
— Да, мы охотимся на них со сворой гончих. Впрочем, вы скоро сами увидите. Через пару недель сюда доставят щенков. Конечно, в этом сезоне они будут охотиться только на зайчат, но зато они прекрасно научатся делать свое дело. Настоящая охота начнется после Рождества. Знаете, старина Джек может бежать почти с такой же скоростью, как лисица. Зайчиха делает петли и срезает путь, но Джек спокойно может пробежать четыре или даже пять миль.
После этого никаких разговоров о шерсти или сельском хозяйстве больше не возникло. Когда они неспешно ехали по дороге, Антея позволила своей кобыле чуть поотстать, абсолютно уверенная в том, что, если двое мужчин с головой погружены в беседу об охоте, ни один из них не удостоит женщину и словом. Она время от времени тоже ездила на охоту с гончими, но с ума по охоте не сходила, и описания гона зайцев и хитростей, с помощью которых зайцы обманывают собак, или рассуждения о преимуществах гончих, выращенных в Сассексе, и более быстрых грубошерстных гончих, очень скоро наскучили ей. Антея предпочла неспешно следовать за джентльменами, заняв себя собственными мыслями, которые в основном были связаны с ее новым кузеном.
Она находила его весьма загадочным. Конечно, сначала он показался ей глупым, этаким простаком-переростком с неторопливой речью и таким же неспешным умом. Затем она посчитала его или слишком твердолобым, чтобы попять язвительные стрелы, пущенные в него, или же слишком кротким, чтобы дать им должный отпор. Когда Антея в первый раз выступила в его защиту, то поддалась не жалости к неуклюжему созданию, не способному защитить себя, а гневу. Легковозбудимая, Антея сама никогда не боялась ответить на вызов. Ее раздражало, что Хьюго позволил Винсенту сделать из себя мишень для насмешек. Ее быстрый отпор должен был послужить ему тогда примером, однако майор этим примером не воспользовался, лишь слегка удивился. Но как только Антея решила, что Хьюго слишком туп и не заслуживает того, чтобы о нем так долго размышлять, то заметила странный блеск в его глазах и поняла, что, несмотря на замедленную реакцию и позицию непротивления, в уме ему не откажешь. Любопытство ее росло, и с тех пор она стала исподтишка внимательно следить за кузеном. К тому времени, как она повела его в картинную галерею, ее первоначальное мнение о его характере сменилось подозрением, что ее упрямый, как мул, кузен обладает сильным и, возможно, достойным порицания чувством юмора. Конечного суждения Антея еще не вынесла, но одно было несомненным: майор Дэрракотт незлобив и добродушен. И сейчас она ехала за ним и Ричмондом, слушая обрывки их разговора, а ее сердце постепенно смягчалось. Винсенту на его месте очень быстро бы наскучили излияния юноши, он никогда не обременял себя трудом выслушать Ричмонда, как это делал Хьюго. Было бы совсем неплохо, размышляла Антея, если бы Ричмонд перенес свою привязанность с Винсента на Хьюго. Утонченный светский человек может оказаться опасным для восхищающегося им юного кузена, а майору, как подсказывал ей внутренний голос, можно доверять — он не причинит юноше вреда.
К тому времени, как Антея пришла к этому выводу, дорога, что петляла через топь, довела их до Нью-Ромпи и Хайда. Антея насмешливо окликнула мужчин:
— Эй, вы, там! И как далеко вы собираетесь уйти в этом направлении, мечтатели?
Они остановились. И Хьюго, развернув Руфуса, продвинулся на несколько шагов в сторону Антеи. Подъехав к ней, он улыбнулся:
— Мы оба так увлеклись, что совершенно позабыли о вас! Простите!
Его простота была ей приятна, и Антея улыбнулась ему в ответ, сказав:
— Гадкие создания! Вы хотите ехать дальше или мы вернемся?
— Я поступлю, как вы скажете, — ответил он. — Ричмонд рассказывал мне о своей яхте. Он хочет показать мне ее, но может сделать это и в другой раз.
— Нет, почему же? — возразил Ричмонд. — Я поставил ее на якорь только в миле отсюда. У нас полно времени, и мы можем взглянуть на нее именно сейчас.
— Может быть, твоя сестра устала? — предположил Хьюго.
— Кто угодно, только не она. Поехали, Антея!
— Ладно уж, только дайте мне торжественную клятву, что вы лишь на нее посмотрите. Я тебя знаю.
— Что за чушь! Я просто удостоверюсь, что все в порядке. Мы не опоздаем на обед, если это тебя волнует. А теперь, кузен, прыгайте через ров — и мы в Сассексе!
И Ричмонд пустил лошадь легким галопом. На побережье пастбища были скудными, кусты утесника росли прямо из песка, а трава уступила место тростнику. Они вскоре достигли дюн. Лошади взбирались вверх, из-под их копыт скользил песок, и вдруг из ниоткуда, как показалось Хьюго, появилось море.
Огромный Руфус, взобравшись по тропинке, идущей между двух дюн, фыркнул и насторожил уши.
— Ну что ты! — укоризненно предостерег его майор. — Не трусь! Ты же видел море раньше. Вспомни!
Антея, уже поджидавшая его на берегу, произнесла, когда жеребец соскользнул вниз по крутому склону:
— Насколько я понимаю, он чистокровный йоркширец?
Хьюго выдержал ее вопросительный взгляд.
— Нет, все дело в дороге, — доверительно объяснил он. — Он был совсем жеребенком, когда попал ко мне. Понимал только некоторые слова по-испански. Английский он выучил от Джона-Джозефа, увы!
— Я должна познакомиться с Джоном-Джозефом, — заявила Антея. — Он, должно быть, великолепный слуга.
Хьюго задумчиво посмотрел на нее:
— Ну да, конечно.
— Осмелюсь спросить: он с вами, наверное, уже много лет?
— С тех пор, когда я был еще мальчишкой, — подтвердил майор.
— Я так и думала. Вам бы туго без него пришлось, правда, кузен?
В ее глазах танцевала насмешка, в его — притаилась улыбка. Не успел он ответить, как Ричмонд, который нетерпеливо слушал их разговор, заметил:
— Вот то самое место, о котором я вам говорил, кузен Хьюго. Посмотрите, отсюда можно спокойно разглядеть колья для сетей. Сезон путины уже подходит к концу, но уловы еще большие. Когда вытягивают сеть, вся прибрежная полоса покрыта скумбрией. Но не будем стоять тут и терять время попусту. Бухта, где я поставил «Чайку» на якорь, недалеко отсюда, в направлении Камбера.
— Ну, тогда веди нас, — сказал Хьюго. — Однако место мне кажется не слишком удобным. Как ты добираешься до своей яхты?
— Верхом, конечно. Это, знаете ли, на милю ближе, чем со стороны Рая.
— А что делает твой конь, пока ты в море? — поинтересовался заинтригованный Хьюго.
— О, я оставляю его в Камбере. Там есть постоялый двор, — ответил Ричмонд, не вдаваясь в подробности. — Фактически летом мне удобнее заводить «Чайку» в Макрелью бухту, тогда я могу взять ее в любой день, потому что Джэм Хордел живет в Камбере. Он — мой матрос. Когда я ставлю ее на якорь в бухте Рая, кто-то должен отнести записку Джэму, прежде чем мне выйти в море. Яхта слишком велика, чтобы с ней мог справиться один человек.
Ричмонд отвечал Хьюго через плечо, повернув к нему голову, но Антея, которая в этот момент смотрела вперед, неожиданно сказала:
— Боже правый! Сюда направляется этот надоедливый таможенный офицер. Вот уж вездесущий! Какого черта он тут делает, интересно знать?
— Это знает только бог, — ответил Ричмонд, неприязненно наблюдая за приближением всадника.
— Ради бога, будь повежливей с этим беднягой, — попросила она. — Последний раз я столкнулась с ним, когда прогуливалась с дедушкой, а он был столь опрометчив, что имел наглость заговорить с нами. Офицер получил такой отпор, что теперь, как мне кажется, он считает нас связанными с контрабандистами.
— Жаль, меня с вами тогда не было, — с усмешкой сказал Ричмонд.
— Я с превеликим удовольствием уступила бы тебе свое место. Дедушка тогда был просто ужасен. Добрый день, мистер Оттершоу!
Таможенный офицер, молодой человек с твердо сжатыми губами и с жестким взглядом неглубоко посаженных серых глаз, подъехал к ним и поднял руку в приветственном салюте.
— Добрый день, мэм.
— Куда путь держите, лейтенант? — осведомился Ричмонд. — На поиски контрабанды среди песков, верно? Лично я здесь никогда ничего подозрительного не видел.
Лейтенант ответил безразличным тоном, который соответствовал его прямой спине и неулыбчивой физиономии:
— Нет, сэр. Я еду в Лидд. Видел вашу яхту в Макрельей бухте.
— Да, я хочу показать ее своему кузену. Лейтенант Оттершоу, это майор Дэрракотт из 95-го полка.
— Сэр! — сказал лейтенант, снова отводя руку в салюте.
Хьюго прикоснулся к шляпе в приветственном жесте и произнес с улыбкой:
— Береговая охрана? — Лейтенант слегка поклонился. — Мне говорили, что служба на этом побережье не сахар.
— Так точно, сэр, — подчеркнуто сурово ответил лейтенант. — Но возможно, мы увидим перемены в ближайшем будущем.
— Да, вы установили отличный заслон контрабанде, — заметил Ричмонд. — С таможенным крейсером и конфискацией контрабандных товаров в пользу государства вы к концу года очистите весь Ла-Манш, лейтенант.
— Искоренение нелегальной торговли, сэр, было бы достигнуто, несомненно, скорее, если бы жители прибрежных графств с меньшей симпатией относились бы к негодяям, занимающимся контрабандой.
— Если бы налоги были не столь грабительскими, вам не пришлось бы бороться с контрабандой, — возразил Ричмонд. — Это все вина правительства и чугуноголовых чиновников. Выход у них под носом, но, вместо того чтобы сократить налоги, они бросают деньги на ветер, тратясь на превентивные меры.
— Нет, это не выход, — вмешался Хьюго. — Закон может быть идиотским, но все равно ему следует подчиняться. — Он посмотрел на Оттершоу и вежливо сказал: — Я сам из Западного райдинга [11]. Говорят, в портах процветает контрабанда, я, правда, не слишком об этом осведомлен…
— Если бы только в портах, — горько посетовал Оттершоу.
— Да, у вас тут хлопот полон рот, ведь французский берег отсюда совсем недалеко. Не хотел бы я оказаться на вашем месте — особенно при таком отношении к вам местного населения. Уж мне-то, как никому, известно, что это значит.
— А что, испанцы тоже были враждебно к вам настроены? — спросил Ричмонд. — А я-то думал…
— К нам они относились нормально, но вот к французам… — Хьюго кивнул таможенному офицеру. — Вам здесь нужен целый полк, но я сомневаюсь, что это возможно. Лично я бы сказал, что это — задача целого флота.
— Адмиралтейство, сэр, теперь контролирует блокаду побережья, а крейсера патрулируют по каналу под командованием весьма способного и ревностного офицера. Я счастлив сказать, что прорваться сквозь блокаду с каждым днем становится все более опасным предприятием.
— Господи, да! — воскликнул Ричмонд. — Скоро и в море выходить будет небезопасно. На прошлой педеле мою яхту остановил для осмотра один из сторожевых кораблей. Только одному Богу известно, что подумал обо мне капитан. Он выстрелил из пушки, и ядро чуть было не задело нос моей яхты. Он стал спрашивать, кто я такой, откуда и куда следую и почему не повиновался его приказу, хотя именно этим я был в тот момент и занят. По его же мнению, оказалось, что я проигнорировал сигнал. До сих пор удивляюсь: почему меня не взяли на абордаж?
— На всех судах несут вахту, сэр. И обязанность береговой охраны — обращать особое внимание на любое судно, которое ведет себя подозрительно. Неповиновение приказу, естественно, вызывает сильные подозрения, хотя в вашем случае офицер быстро понял, что они были беспочвенны.
Дав такую суровую отповедь, лейтенант откланялся, церемонно отсалютовав. Он поехал прочь, не сказав больше ни слова и не улыбнувшись.
— Вы когда-нибудь видели такого надутого индюка? — скорбно вопросил Ричмонд. Майор задумчиво посмотрел на кузена.
— Похоже, он к тебе придирается, — как-то странно протянул он. — Вероятно, ты ему пришелся не по нраву, парень.
— Не думаю, что ему по нраву любой из нас, — сказала Антея. — И в этом виноват дедушка! Он был высокомерен до гнусности с этим беднягой. Могу поспорить: все таможенники придерживаются мнения, что все бренди, которое имеется у нас в доме, контрабандное.
— Неужели? — изумился Хьюго. — Тогда это все и объясняет!
Глава 8
Времени на осмотр яхты оставалось не так много, как хотелось бы владельцу судна. Вся компания припозднилась бы к обеду, если бы Ричмонд обнаружил у Хьюго чувства сродни его, однако тот, хотя и делал толковые замечания, когда ему демонстрировали те или иные совершенства судна, плохо разбирался в морском деле и проявил немедленную готовность оставить берег, как только Антея стала выказывать первые признаки беспокойства. И снова Ричмонд разочаровался в майоре. Совершенно неразумно было ожидать осведомленности от человека, выросшего в далеком от моря городке, однако Ричмонд обнаружил в своем кузене полное отсутствие всякого энтузиазма. Причину же того он понял, лишь когда Хьюго признался, что каждый раз, когда он выходит в море, его начинает тошнить. Ричмонд, как большинство отличных моряков, придерживался того мнения, что морская болезнь — всего лишь игра воображения. Тошнить не будет, если об этом не думать. Он ответил с сочувствием, столь же фальшивым, как восхищение Хьюго точеными линиями «Чайки», и попытался не думать о майоре плохо.
Но Хьюго так просто не проведешь. Когда он ехал домой с Антеей (Ричмонд оставил их, чтобы навестить своего матроса-помощника в Камбере), то сказал печально, покачав головой:
— Я упал в его глазах ниже ватерлинии.
Антея рассмеялась:
— Да, но, знаете ли, еще не все потеряно! Вам стоит лишь рассказать ему о своих приключениях на Пиренейском полуострове — и вы тут же завоюете его восхищение.
— Не-е-е, я не тот, кем можно восхищаться.
— Однако вы — военный, а Ричмонд с ума сходит по армии. Вам не нравится рассказывать о боевых походах? Хотелось бы мне, чтобы вы поведали об этом побольше, но, похоже, вам все равно.
— Я расскажу Ричмонду все, что он захочет узнать, но с моей стороны это будет неправильно: ведь это против желания вашей матушки и его светлости.
— А я-то все гадаю: почему вы так мало рассказываете? Не обращайте внимания на дедушку. А что касается мамы… полагаю, вам тоже не следует с ней считаться. Бедняжка будет в полном смятении, если Ричмонду удастся переубедить дедушку, но она скоро примирится с этим, обещаю вам. У нее самый славный характер. Я же считаю, что ничто другое для Ричмонда просто не подходит. Мне это не нравится, но мы не имеем права принуждать его заниматься тем, к чему у него душа не лежит. Вы же сами так говорили, кузен.
— Ага, говорил. Но это всего лишь мое личное мнение. И если его светлость попросит меня, я выскажу то же самое и ему, но он не спрашивает. И не мое дело настраивать Ричмонда против него и давать советы, которые никому не нужны. — Хьюго печально улыбнулся и добавил: — Ему не легче будет, если я стану навязывать милорду свое мнение. Если я буду столь бесцеремонен, дедушка даст мне хороший отпор, и не мне винить его за эта. Насколько я понял, милорд прислушивается только к мнению Винсента. Если парень нуждается в помощи, почему он не обратится к Винсенту? Похоже, тот симпатизирует ему и, по всей видимости, хочет протянуть свою руку.
— Ничего подобного, — отвечала Антея. — Винсент, мой дорогой Хьюго, не любит никого, кроме себя. При одной мысли навлечь на себя гнев дедушки лишь ради того, чтобы оказать услугу Ричмонду, он просто вытаращит глаза от изумления.
Хьюго помолчал, а затем сказал:
— Меня удивляет, почему Ричмонд так стремится в армию. Он бы должен сходить с ума по флоту, при его-то любви к морю.
— Ричмонд почему-то всегда стремился именно в армию, — стала объяснять Антея. — И если его спрашивают, почему он не хочет стать моряком, всегда говорит, что такой вопрос не имеет смысла. Увлечение морскими прогулками, по его мнению, еще не значит, что человек желает стать профессиональным моряком.
— Возможно, он прав. Однако он так восхищенно говорит о своем судне… Как он его называет? Яхтой?
— Да, или яликом. Хотя, на мой взгляд, судно для этого слишком велико.
— Зачем ему понадобилась посудина таких размеров? — полюбопытствовал Хьюго. — Ему бы больше пришлось по вкусу суденышко, которым он мог бы управлять в одиночку.
— Я до определенной степени согласна, но это не пришлось бы по вкусу дедушке, — пояснила Антея. И нужно отдать ему должное: если уж он был вынужден подарить Ричмонду яхту, то был прав, когда выбрал такую, с которой тому в одиночку не управиться. Не хочу сказать, что Ричмонд не умеет управлять судном, но ведь никогда нельзя сказать, что взбредет ему в голову. А что, если он пойдет на какой-нибудь глупый риск? Видите ли, опасность доставляет ему удовольствие. Вы и представить не можете, от каких дурных предчувствий нам пришлось бы страдать.
— Ага, нет никаких сомнений, парень способен на любые выходки, и чем сильнее риск, тем для него лучше. Неплохо бы накинуть на Ричмонда узду.
— Да, — согласилась Антея. — Но иногда я думаю… видите ли, его никогда не держали в узде, как вы изволили выразиться. Папа умер, когда Ричмонд был совсем маленьким, а дедушка всегда ему потворствовал, поэтому никто никогда ничего ему не запрещал. У брата было два гувернера, но только первый пытался добиться от мальчика послушания. Его же преемник, очень быстро сообразив, как обстоят дела, благоразумно согласился со всеми идеями дедушки. Боюсь, Ричмонд не многому от него научился.
— Ну, я и сам не питал особой любви к книгам, — заметил Хьюго. — Жаль, что парня не укротили, когда он был еще малышом, однако, насколько я понимаю, нет особой необходимости за него переживать. Лично я бы сказал, что парень на удивление послушен, хотя есть от чего взбрыкнуть.
— Ричмонд никогда не перечит дедушке. Он… да, полагаю, он послушен. Он всегда поступает так, как хочет того дедушка. Мама верно говорит: у Ричмонда золотой характер, он никогда не дуется, не выказывает своего недовольства. Вот только… он как будто всегда подчиняется, но при этом поступает по-своему.
— Тогда, возможно, ему удастся и в армию попасть?
Антея покачала головой:
— Только не это! Он мне сам сказал. Говорит, что не смог заставить дедушку переменить решение. Хотелось бы мне… — Она замолкла, слегка удивленная и раздосадованная тем, что с такой доверчивостью рассказывает почти незнакомому ей человеку семейные тайны. — Но мы слишком увлеклись. Если не поторопимся, нам на голову обрушится град упреков за опоздание к обеду. — И Антея пустила свою кобылу легким галопом.
Майор же, последовав ее примеру, однако, заметил:
— Ага, поспешим! Я не знаю, что и сказать, — я имею в виду то, что вы мне сейчас поведали…
Она покраснела:
— О. Я уверена, вы не скажете ничего лишнего.
— Но если у меня случится приступ болтливости…
— Вряд ли это произойдет, — оборвала его Антея. — Вы, знаете ли, не слишком словоохотливы.
— Все дело в том, что мне приходится следить за своей речью, — объяснил Хьюго. — А это значительное препятствие для разговоров.
— Уж точно! Как глупо с моей стороны. Но до сих пор это вам так хорошо удавалось, что мне простительно не помнить, как тяжко вам вести разговоры на правильном английском языке.
— Ага, — согласился майор с видимой гордостью. — Но я же справился, верно? Видите ли, я старался изо всех сил.
Тут они оказались у ворот, ведущих в парк. И пока Антея ждала, когда Хьюго откроет их, задумчиво, но не без удовольствия рассматривала его.
— Точно так же, когда вы впервые появились в нашем доме. Вы прекрасно справились и довольно долгое время держались без йоркширского выговора. Вы заслуживаете самого высокого доверия, поскольку, уверяю вас, никто никогда бы не догадался, что вы родом из Йоркшира. До самой середины обеда, когда у вас возник рецидив, и вы утратили благоприобретенные навыки, и болезнь стала быстро прогрессировать…
Хьюго издал подавленный вздох:
— Немного увлекся, верно? Со мной всегда так, когда я напуган.
— Но вам прекрасно удалось скрыть это от всех нас, — ободряюще заметила Антея. — По вашему виду никак нельзя было сказать, что вы чего-то боитесь.
— Откуда вы знаете, какой у меня был вид, — вы ведь глаз не подняли от своей тарелки, — поддел ее майор.
— И, тем не менее, я прекрасно видела, какой у вас был вид, — заупрямилась Антея. — Должна сказать, что сейчас вы тоже совсем не напуганы, хотя, конечно, судя по выговору, должны бы. Неужели вас напугали истории о привидениях?
— Дело не в этом. Я думаю лишь о том, какой тарарам поднимется, если мы задержим старикана с обедом. При одной мысли об этом меня бросает в пот, поэтому прекратите свои издевки, барышня, и проезжайте через ворота.
Она повиновалась, но спросила:
— Простите, как вы меня назвали?
— У меня просто сорвалось с языка, — поспешно извинился Хьюго, закрыл ворота и добавил, стараясь выпутаться из затруднительной ситуации: — Мы в Йоркшире всегда называем кузин «барышнями». А Ричмонда я хотел бы звать «парнем», как тоже принято в Йоркшире.
— Это, — серьезно сказала Антея, — наглая ложь, сэр!
— Вы нравы: так оно и есть, — сказал он, сдаваясь.
Антея не могла удержаться от смеха и посоветовала Хьюго, когда они снова пустили своих лошадей легким галопом:
— Вместо того чтобы морочить мне голову, кузен, вы бы лучше подумали, как вам избавиться от дурной привычки. Нельзя же все время говорить с йоркширским выговором.
— Ага, похоже, нельзя, — согласился майор. — Нужно от него избавляться, верно?
— Вот уж верно.
— Может, Клод мне поможет? — с надеждой предположил он.
На секунду возникла опасность, что ее чувства возьмут верх над разумом, но, на счастье, в этот самый момент их прервал повелительный оклик. Лорд Дэрракотт в сопровождении Винсента тоже возвращался домой через парк. Он подъехал быстрой рысью, держась в седле столь же прямо, как и его внук, и потребовал отчета о том, где были Антея и Хьюго. Его манеры, как всегда, ни в коей мере не предполагали кроткого нрава, но Антея тотчас же поняла, что старик доволен. Хьюго же, хотя и несколько засмущался, когда на него так бесцеремонно набросились с расспросами, сумел неплохо свое смущение скрыть. Не все ответы Хьюго удовлетворили его светлость, поскольку майор слабо разбирался в предметах первостепенной важности для землевладельца. И хотя невежество наследника выводило лорда Дэрракотта из терпения, его светлость не был сильно разочарован. У всех возникло такое ощущение, что милорд стал смотреть на своего наследника почти одобрительным взглядом.
Ускользнув от своего безжалостного предка, майор поднялся наверх переодеться. Когда он уже приближался к своей спальне, до его ушей донеслась громкая ругань, а когда подошел к двери, обнаружил, что комната подверглась нежданному вторжению.
Два джентльмена одного сословия, но одетые по-разному, ссорились друг с другом. Общая картина сильно смахивала на схватку помоечных котов. Оба были одеты как лакеи, однако старший, мужчина средних лет, тучного телосложения, с суровым лицом, тщательно избегал всяческих украшений или цветовых пятен, которые могли бы оживить его скромное одеяние. Молодой же не только воткнул булавку в шейный платок, но добавил еще смелый штрих к своей внешности, надев полосатый жилет, который мог бы вынести разве что самый снисходительный хозяин. Когда майор замер в остолбенении на пороге, тот угрожающе шипел:
— Премного вам благодарен, мистер Кримплшэм! Какое снисхождение с вашей стороны!
— Не стоит благодарности, мистер Полифант! — снизошел Кримплшэм. — Все люди должны помогать друг другу. Знаю, какого труда вам стоит нанести блеск на пару сапог… не блеск, а скорее то, что, я бы сказал, только похоже на блеск… У меня сердце разрывается при одной мысли о том, как вы утруждаетесь над задачей, которая не заняла бы и двух минут моего времени. Это просто сноровка, мистер Полифант, которая у одних есть, а у других — нет.
— И вы поступили правильно, когда стали культивировать в себе эту сноровку, мистер Кримплшэм! Могу торжественно поклясться, что и сам бы этим занялся, если бы у меня был один-единственный талант! — цедил сквозь зубы Полифант. — Но, я повторяю раз за разом, слишком начищенная обувь хоть и производит хорошее впечатление, зато отвлекает взгляд от плохо выглаженных сорочек!
— Мистер Полифант, начищенные мной сапоги наверняка отвлекут внимание от пятна, оставленного утюгом на шейном платке!
— Да будет вам известно, мистер Кримплшэм, — ответил Полифант с дрожью в голосе, — упомянутое вами пятно было от супа!
— Ну, мистер Полифант, вам лучше знать! И если уж на то пошло, никто другой не переживает за вас больше моего. Тем не менее, если бы я проявил такую небрежность и позволил мистеру Винсенту Дэрракотту спуститься к ужину в шейном платке не первой свежести, я никогда не смог бы смотреть людям в глаза!
— Когда мистер Клод Дэрракотт вышел из моих рук, мистер Кримплшэм, его шейный платок был без единого пятнышка! — заявил Полифант, бледный от гнева. — А если вы позволяете себе измышления…
— Какого черта вы делаете в моей комнате? — прогремел бас майора, положивший конец препирательствам.
Но Хьюго так просто не проведешь. Когда он ехал домой с Антеей (Ричмонд оставил их, чтобы навестить своего матроса-помощника в Камбере), то сказал печально, покачав головой:
— Я упал в его глазах ниже ватерлинии.
Антея рассмеялась:
— Да, но, знаете ли, еще не все потеряно! Вам стоит лишь рассказать ему о своих приключениях на Пиренейском полуострове — и вы тут же завоюете его восхищение.
— Не-е-е, я не тот, кем можно восхищаться.
— Однако вы — военный, а Ричмонд с ума сходит по армии. Вам не нравится рассказывать о боевых походах? Хотелось бы мне, чтобы вы поведали об этом побольше, но, похоже, вам все равно.
— Я расскажу Ричмонду все, что он захочет узнать, но с моей стороны это будет неправильно: ведь это против желания вашей матушки и его светлости.
— А я-то все гадаю: почему вы так мало рассказываете? Не обращайте внимания на дедушку. А что касается мамы… полагаю, вам тоже не следует с ней считаться. Бедняжка будет в полном смятении, если Ричмонду удастся переубедить дедушку, но она скоро примирится с этим, обещаю вам. У нее самый славный характер. Я же считаю, что ничто другое для Ричмонда просто не подходит. Мне это не нравится, но мы не имеем права принуждать его заниматься тем, к чему у него душа не лежит. Вы же сами так говорили, кузен.
— Ага, говорил. Но это всего лишь мое личное мнение. И если его светлость попросит меня, я выскажу то же самое и ему, но он не спрашивает. И не мое дело настраивать Ричмонда против него и давать советы, которые никому не нужны. — Хьюго печально улыбнулся и добавил: — Ему не легче будет, если я стану навязывать милорду свое мнение. Если я буду столь бесцеремонен, дедушка даст мне хороший отпор, и не мне винить его за эта. Насколько я понял, милорд прислушивается только к мнению Винсента. Если парень нуждается в помощи, почему он не обратится к Винсенту? Похоже, тот симпатизирует ему и, по всей видимости, хочет протянуть свою руку.
— Ничего подобного, — отвечала Антея. — Винсент, мой дорогой Хьюго, не любит никого, кроме себя. При одной мысли навлечь на себя гнев дедушки лишь ради того, чтобы оказать услугу Ричмонду, он просто вытаращит глаза от изумления.
Хьюго помолчал, а затем сказал:
— Меня удивляет, почему Ричмонд так стремится в армию. Он бы должен сходить с ума по флоту, при его-то любви к морю.
— Ричмонд почему-то всегда стремился именно в армию, — стала объяснять Антея. — И если его спрашивают, почему он не хочет стать моряком, всегда говорит, что такой вопрос не имеет смысла. Увлечение морскими прогулками, по его мнению, еще не значит, что человек желает стать профессиональным моряком.
— Возможно, он прав. Однако он так восхищенно говорит о своем судне… Как он его называет? Яхтой?
— Да, или яликом. Хотя, на мой взгляд, судно для этого слишком велико.
— Зачем ему понадобилась посудина таких размеров? — полюбопытствовал Хьюго. — Ему бы больше пришлось по вкусу суденышко, которым он мог бы управлять в одиночку.
— Я до определенной степени согласна, но это не пришлось бы по вкусу дедушке, — пояснила Антея. И нужно отдать ему должное: если уж он был вынужден подарить Ричмонду яхту, то был прав, когда выбрал такую, с которой тому в одиночку не управиться. Не хочу сказать, что Ричмонд не умеет управлять судном, но ведь никогда нельзя сказать, что взбредет ему в голову. А что, если он пойдет на какой-нибудь глупый риск? Видите ли, опасность доставляет ему удовольствие. Вы и представить не можете, от каких дурных предчувствий нам пришлось бы страдать.
— Ага, нет никаких сомнений, парень способен на любые выходки, и чем сильнее риск, тем для него лучше. Неплохо бы накинуть на Ричмонда узду.
— Да, — согласилась Антея. — Но иногда я думаю… видите ли, его никогда не держали в узде, как вы изволили выразиться. Папа умер, когда Ричмонд был совсем маленьким, а дедушка всегда ему потворствовал, поэтому никто никогда ничего ему не запрещал. У брата было два гувернера, но только первый пытался добиться от мальчика послушания. Его же преемник, очень быстро сообразив, как обстоят дела, благоразумно согласился со всеми идеями дедушки. Боюсь, Ричмонд не многому от него научился.
— Ну, я и сам не питал особой любви к книгам, — заметил Хьюго. — Жаль, что парня не укротили, когда он был еще малышом, однако, насколько я понимаю, нет особой необходимости за него переживать. Лично я бы сказал, что парень на удивление послушен, хотя есть от чего взбрыкнуть.
— Ричмонд никогда не перечит дедушке. Он… да, полагаю, он послушен. Он всегда поступает так, как хочет того дедушка. Мама верно говорит: у Ричмонда золотой характер, он никогда не дуется, не выказывает своего недовольства. Вот только… он как будто всегда подчиняется, но при этом поступает по-своему.
— Тогда, возможно, ему удастся и в армию попасть?
Антея покачала головой:
— Только не это! Он мне сам сказал. Говорит, что не смог заставить дедушку переменить решение. Хотелось бы мне… — Она замолкла, слегка удивленная и раздосадованная тем, что с такой доверчивостью рассказывает почти незнакомому ей человеку семейные тайны. — Но мы слишком увлеклись. Если не поторопимся, нам на голову обрушится град упреков за опоздание к обеду. — И Антея пустила свою кобылу легким галопом.
Майор же, последовав ее примеру, однако, заметил:
— Ага, поспешим! Я не знаю, что и сказать, — я имею в виду то, что вы мне сейчас поведали…
Она покраснела:
— О. Я уверена, вы не скажете ничего лишнего.
— Но если у меня случится приступ болтливости…
— Вряд ли это произойдет, — оборвала его Антея. — Вы, знаете ли, не слишком словоохотливы.
— Все дело в том, что мне приходится следить за своей речью, — объяснил Хьюго. — А это значительное препятствие для разговоров.
— Уж точно! Как глупо с моей стороны. Но до сих пор это вам так хорошо удавалось, что мне простительно не помнить, как тяжко вам вести разговоры на правильном английском языке.
— Ага, — согласился майор с видимой гордостью. — Но я же справился, верно? Видите ли, я старался изо всех сил.
Тут они оказались у ворот, ведущих в парк. И пока Антея ждала, когда Хьюго откроет их, задумчиво, но не без удовольствия рассматривала его.
— Точно так же, когда вы впервые появились в нашем доме. Вы прекрасно справились и довольно долгое время держались без йоркширского выговора. Вы заслуживаете самого высокого доверия, поскольку, уверяю вас, никто никогда бы не догадался, что вы родом из Йоркшира. До самой середины обеда, когда у вас возник рецидив, и вы утратили благоприобретенные навыки, и болезнь стала быстро прогрессировать…
Хьюго издал подавленный вздох:
— Немного увлекся, верно? Со мной всегда так, когда я напуган.
— Но вам прекрасно удалось скрыть это от всех нас, — ободряюще заметила Антея. — По вашему виду никак нельзя было сказать, что вы чего-то боитесь.
— Откуда вы знаете, какой у меня был вид, — вы ведь глаз не подняли от своей тарелки, — поддел ее майор.
— И, тем не менее, я прекрасно видела, какой у вас был вид, — заупрямилась Антея. — Должна сказать, что сейчас вы тоже совсем не напуганы, хотя, конечно, судя по выговору, должны бы. Неужели вас напугали истории о привидениях?
— Дело не в этом. Я думаю лишь о том, какой тарарам поднимется, если мы задержим старикана с обедом. При одной мысли об этом меня бросает в пот, поэтому прекратите свои издевки, барышня, и проезжайте через ворота.
Она повиновалась, но спросила:
— Простите, как вы меня назвали?
— У меня просто сорвалось с языка, — поспешно извинился Хьюго, закрыл ворота и добавил, стараясь выпутаться из затруднительной ситуации: — Мы в Йоркшире всегда называем кузин «барышнями». А Ричмонда я хотел бы звать «парнем», как тоже принято в Йоркшире.
— Это, — серьезно сказала Антея, — наглая ложь, сэр!
— Вы нравы: так оно и есть, — сказал он, сдаваясь.
Антея не могла удержаться от смеха и посоветовала Хьюго, когда они снова пустили своих лошадей легким галопом:
— Вместо того чтобы морочить мне голову, кузен, вы бы лучше подумали, как вам избавиться от дурной привычки. Нельзя же все время говорить с йоркширским выговором.
— Ага, похоже, нельзя, — согласился майор. — Нужно от него избавляться, верно?
— Вот уж верно.
— Может, Клод мне поможет? — с надеждой предположил он.
На секунду возникла опасность, что ее чувства возьмут верх над разумом, но, на счастье, в этот самый момент их прервал повелительный оклик. Лорд Дэрракотт в сопровождении Винсента тоже возвращался домой через парк. Он подъехал быстрой рысью, держась в седле столь же прямо, как и его внук, и потребовал отчета о том, где были Антея и Хьюго. Его манеры, как всегда, ни в коей мере не предполагали кроткого нрава, но Антея тотчас же поняла, что старик доволен. Хьюго же, хотя и несколько засмущался, когда на него так бесцеремонно набросились с расспросами, сумел неплохо свое смущение скрыть. Не все ответы Хьюго удовлетворили его светлость, поскольку майор слабо разбирался в предметах первостепенной важности для землевладельца. И хотя невежество наследника выводило лорда Дэрракотта из терпения, его светлость не был сильно разочарован. У всех возникло такое ощущение, что милорд стал смотреть на своего наследника почти одобрительным взглядом.
Ускользнув от своего безжалостного предка, майор поднялся наверх переодеться. Когда он уже приближался к своей спальне, до его ушей донеслась громкая ругань, а когда подошел к двери, обнаружил, что комната подверглась нежданному вторжению.
Два джентльмена одного сословия, но одетые по-разному, ссорились друг с другом. Общая картина сильно смахивала на схватку помоечных котов. Оба были одеты как лакеи, однако старший, мужчина средних лет, тучного телосложения, с суровым лицом, тщательно избегал всяческих украшений или цветовых пятен, которые могли бы оживить его скромное одеяние. Молодой же не только воткнул булавку в шейный платок, но добавил еще смелый штрих к своей внешности, надев полосатый жилет, который мог бы вынести разве что самый снисходительный хозяин. Когда майор замер в остолбенении на пороге, тот угрожающе шипел:
— Премного вам благодарен, мистер Кримплшэм! Какое снисхождение с вашей стороны!
— Не стоит благодарности, мистер Полифант! — снизошел Кримплшэм. — Все люди должны помогать друг другу. Знаю, какого труда вам стоит нанести блеск на пару сапог… не блеск, а скорее то, что, я бы сказал, только похоже на блеск… У меня сердце разрывается при одной мысли о том, как вы утруждаетесь над задачей, которая не заняла бы и двух минут моего времени. Это просто сноровка, мистер Полифант, которая у одних есть, а у других — нет.
— И вы поступили правильно, когда стали культивировать в себе эту сноровку, мистер Кримплшэм! Могу торжественно поклясться, что и сам бы этим занялся, если бы у меня был один-единственный талант! — цедил сквозь зубы Полифант. — Но, я повторяю раз за разом, слишком начищенная обувь хоть и производит хорошее впечатление, зато отвлекает взгляд от плохо выглаженных сорочек!
— Мистер Полифант, начищенные мной сапоги наверняка отвлекут внимание от пятна, оставленного утюгом на шейном платке!
— Да будет вам известно, мистер Кримплшэм, — ответил Полифант с дрожью в голосе, — упомянутое вами пятно было от супа!
— Ну, мистер Полифант, вам лучше знать! И если уж на то пошло, никто другой не переживает за вас больше моего. Тем не менее, если бы я проявил такую небрежность и позволил мистеру Винсенту Дэрракотту спуститься к ужину в шейном платке не первой свежести, я никогда не смог бы смотреть людям в глаза!
— Когда мистер Клод Дэрракотт вышел из моих рук, мистер Кримплшэм, его шейный платок был без единого пятнышка! — заявил Полифант, бледный от гнева. — А если вы позволяете себе измышления…
— Какого черта вы делаете в моей комнате? — прогремел бас майора, положивший конец препирательствам.