Страница:
Он взглянул на нее, глаза его недобро сверкнули.
– Что-то вы становитесь очень горячей, дитя мое, разве не так? Нет, Фредди решительно не в состоянии на вас добро влиять. Но, в любом случае, давайте не ссориться! Я хочу поговорить с вами совсем на другую тему. Вы не получали никаких вестей из Арнсайда?
Она в удивлении повернулась к нему:
– Да, конечно! Фиш пишет мне каждую неделю.
– У вас не создалось впечатления, что там что-то неладно?
– Вовсе нет! – ответила она. – Бедняжка Фиш безумно скучает, тяготится своими новыми обязанностями. Другая бы на ее месте все прокляла, но она – такая добрая, терпеливая, уживчивая. Подагра дядюшки Мэтью делает его несносно капризным, представляю, как ей достается. А почему вам пришло в голову, что там что-то не в порядке?
– Просто потому, что оттуда до меня не доходит никаких вестей. Но раз вы в курсе тамошней жизни, значит, беспокоиться не о чем. А давно я не навещал старика!
Она знала, что это сущая правда, но ничего не сказала. Мистер Веструтер взглянул на нее, и она заметила, что глаза его вновь смеются. О, это обольстительное лукавство во взгляде!
– Уверен, что дядя Мэтью не хотел вас отпускать.
– Да, верно, это ему не понравилось, – призналась Китти. – У него такие странные понятия! Я признательна вам, что вы не приехали. Да я была уверена, что вы не приедете, конечно.
– Нет, почему же? – возразил он. Она быстро взглянула на него, и он добавил осторожно: – Я и предполагать не мог, Китти, что вы захотите, чтобы я сделал вам предложение по приказу вашего опекуна.
– Вот уж нет!
– Как Долфинтон и Хью, – произнес он. – У меня тоже весьма странные понятия, и одно из них – меня нельзя будет вынудить сделать что-нибудь путем шантажа или запугивания. Да, наверное, моему дядюшке следовало знать меня лучше. И вам тоже, Китти.
– Я вас слишком хорошо знаю, дорогой, и была уверена, что вы не приедете.
– Вы меня вовсе не знаете, дитя мое, или сегодня же вас не было бы в Лондоне, – ответил он.
К счастью, что-то за окнами экипажа отвлекло ее, сглаживая неприятное впечатление от его слов. Китти вгляделась и узнала карету леди Леджервуд; она попросила мистера Веструтера остановить лошадей. Экипаж остановился рядом с каретой, и произошел обмен приветствиями. Потом они поехали дальше, и Китти была уже способна говорить естественным голосом и отвечать без неловких пауз. Мистер Веструтер, когда они выехали из парка, вернулся к разговору о дядюшке.
– Все же я не чувствую себя спокойно, хотя вы и сообщили мне о том, что регулярно получаете известия из дому, – произнес он озабоченно. – Но, насколько я понимаю, вы уже собираетесь в Арнсайд?
– Я? Нет! – удивленно отозвалась Китти. Он поглядел на нее, нахмурившись.
– Но ведь я совершенно точно помню, как вы сказали мне, что приехали в город на месяц.
– Да, конечно! Но Мег так любезно пригласила меня остаться с ней на некоторое время, что мне не стоит возвращаться домой. Ведь маленький Эдмунд себя плохо чувствовал, и Мег должна была поддерживать леди Леджервуд. А теперь ей хочется развлечься, тем более, что прошлый сезон она провела весьма уныло. Поэтому я должна остаться помогать Мег в ее затеях, и для меня это – большая удача.
– И дядюшка на это согласен? – спросил Джек.
– Да, и я уверена, что в этом заслуга моей доброй терпеливой мисс Фиш. Только вообразите себе, Джек! Она ведь убедила его прислать мне чек на двадцать пять фунтов. Я думаю, что его подагра на самом деле уже не сильно его беспокоит. Фиш написала мне, что это – благодаря какому-то рецепту, который она нашла в старой книге. Во всяком случае, я никогда не была так ему благодарна. Фредди уговаривает меня, чтобы я попросила дядюшку быть моим банкиром, но я на это пока не решилась.
– Вы изумляете меня! – воскликнул Джек саркастически. – Я предполагал, что все это время он давал вам деньги.
– Нет! – сказала Китти. – Достаточно того, что дядюшка Мэтью выделил мне хорошую сумму на помолвку.
– До чего благородно! Но хватит ли этой суммы, чтобы покрыть ваши изысканные запросы? – произнес он с насмешкой. Он увидел, что она испугалась, и засмеялся. – И ладно, как-нибудь обойдется. Но мне жаль, что вы не едете в Арнсайд, Китти. Я думаю, что вы виноваты перед дядюшкой, оставив его так надолго без вашей заботы.
К этому моменту они уже подъехали к дому леди Букхэвен, и Китти, уже собираясь выйти из экипажа, сказала с упреком:
– Джек! Вам не следует со мной говорить о деньгах. Фредди оплачивает мои счета. Он распоряжается той суммой, которую дядюшка Мэтью дал именно с этой целью.
– О, так вот как? – сказал мистер Веструтер серьезно. – Я начинаю понимать, что недооценивал Фредди.
15
– Что-то вы становитесь очень горячей, дитя мое, разве не так? Нет, Фредди решительно не в состоянии на вас добро влиять. Но, в любом случае, давайте не ссориться! Я хочу поговорить с вами совсем на другую тему. Вы не получали никаких вестей из Арнсайда?
Она в удивлении повернулась к нему:
– Да, конечно! Фиш пишет мне каждую неделю.
– У вас не создалось впечатления, что там что-то неладно?
– Вовсе нет! – ответила она. – Бедняжка Фиш безумно скучает, тяготится своими новыми обязанностями. Другая бы на ее месте все прокляла, но она – такая добрая, терпеливая, уживчивая. Подагра дядюшки Мэтью делает его несносно капризным, представляю, как ей достается. А почему вам пришло в голову, что там что-то не в порядке?
– Просто потому, что оттуда до меня не доходит никаких вестей. Но раз вы в курсе тамошней жизни, значит, беспокоиться не о чем. А давно я не навещал старика!
Она знала, что это сущая правда, но ничего не сказала. Мистер Веструтер взглянул на нее, и она заметила, что глаза его вновь смеются. О, это обольстительное лукавство во взгляде!
– Уверен, что дядя Мэтью не хотел вас отпускать.
– Да, верно, это ему не понравилось, – призналась Китти. – У него такие странные понятия! Я признательна вам, что вы не приехали. Да я была уверена, что вы не приедете, конечно.
– Нет, почему же? – возразил он. Она быстро взглянула на него, и он добавил осторожно: – Я и предполагать не мог, Китти, что вы захотите, чтобы я сделал вам предложение по приказу вашего опекуна.
– Вот уж нет!
– Как Долфинтон и Хью, – произнес он. – У меня тоже весьма странные понятия, и одно из них – меня нельзя будет вынудить сделать что-нибудь путем шантажа или запугивания. Да, наверное, моему дядюшке следовало знать меня лучше. И вам тоже, Китти.
– Я вас слишком хорошо знаю, дорогой, и была уверена, что вы не приедете.
– Вы меня вовсе не знаете, дитя мое, или сегодня же вас не было бы в Лондоне, – ответил он.
К счастью, что-то за окнами экипажа отвлекло ее, сглаживая неприятное впечатление от его слов. Китти вгляделась и узнала карету леди Леджервуд; она попросила мистера Веструтера остановить лошадей. Экипаж остановился рядом с каретой, и произошел обмен приветствиями. Потом они поехали дальше, и Китти была уже способна говорить естественным голосом и отвечать без неловких пауз. Мистер Веструтер, когда они выехали из парка, вернулся к разговору о дядюшке.
– Все же я не чувствую себя спокойно, хотя вы и сообщили мне о том, что регулярно получаете известия из дому, – произнес он озабоченно. – Но, насколько я понимаю, вы уже собираетесь в Арнсайд?
– Я? Нет! – удивленно отозвалась Китти. Он поглядел на нее, нахмурившись.
– Но ведь я совершенно точно помню, как вы сказали мне, что приехали в город на месяц.
– Да, конечно! Но Мег так любезно пригласила меня остаться с ней на некоторое время, что мне не стоит возвращаться домой. Ведь маленький Эдмунд себя плохо чувствовал, и Мег должна была поддерживать леди Леджервуд. А теперь ей хочется развлечься, тем более, что прошлый сезон она провела весьма уныло. Поэтому я должна остаться помогать Мег в ее затеях, и для меня это – большая удача.
– И дядюшка на это согласен? – спросил Джек.
– Да, и я уверена, что в этом заслуга моей доброй терпеливой мисс Фиш. Только вообразите себе, Джек! Она ведь убедила его прислать мне чек на двадцать пять фунтов. Я думаю, что его подагра на самом деле уже не сильно его беспокоит. Фиш написала мне, что это – благодаря какому-то рецепту, который она нашла в старой книге. Во всяком случае, я никогда не была так ему благодарна. Фредди уговаривает меня, чтобы я попросила дядюшку быть моим банкиром, но я на это пока не решилась.
– Вы изумляете меня! – воскликнул Джек саркастически. – Я предполагал, что все это время он давал вам деньги.
– Нет! – сказала Китти. – Достаточно того, что дядюшка Мэтью выделил мне хорошую сумму на помолвку.
– До чего благородно! Но хватит ли этой суммы, чтобы покрыть ваши изысканные запросы? – произнес он с насмешкой. Он увидел, что она испугалась, и засмеялся. – И ладно, как-нибудь обойдется. Но мне жаль, что вы не едете в Арнсайд, Китти. Я думаю, что вы виноваты перед дядюшкой, оставив его так надолго без вашей заботы.
К этому моменту они уже подъехали к дому леди Букхэвен, и Китти, уже собираясь выйти из экипажа, сказала с упреком:
– Джек! Вам не следует со мной говорить о деньгах. Фредди оплачивает мои счета. Он распоряжается той суммой, которую дядюшка Мэтью дал именно с этой целью.
– О, так вот как? – сказал мистер Веструтер серьезно. – Я начинаю понимать, что недооценивал Фредди.
15
Так как Фредди, сопровождаемый своим заикающимся другом Стоунхаузом, ужинал в доме на Беркли-сквер перед тем как сопровождать в клуб «Элмак» обеих леди, мисс Чаринг без труда нашла возможность отвести его в сторону и поговорить о деньгах. Ее беспокоили намеки и ухмылки Джека. Фредди готов был к этому разговору, хотя денежные заботы ему надоели. Вид его был столь унылым, что Китти испытала смущение. Он сказал, что регулярно отправлял все счета от модисток и портных на адрес своей сестры, то есть сюда. В его распоряжении все еще имелась небольшая сумма денег, которую он и пожелал отдать Китти. Обеспокоенная тем, что он ее совершенно неверно понял, и стремясь убедить его в этом, Китти как-то выпустила из головы причину своего беспокойства. Она попыталась объяснить ему, что именно кажется ей странным, но он лишь сурово отчитал ее за сумбур, которым она портит ему вечер. Он добавил с иронией, что его обстоятельства делают совершенно ненужной попытку ограбить ее. И Китти окончательно смутилась.
– Да уж, – говорил Фредди своей сестре тем же вечером, – я сумел довольно ловко пресечь ее расспросы! Но это лишь до той поры, Мег, пока ты не допустишь промаха! Вероятно, она попросит тебя показать ей счета. Скажи ей тогда, что счета у меня.
– Но зачем? – спросила та недоуменно.
– Как будто ты не понимаешь? – сказал Фредди холодно. – Кажется, кроме меня, никто в этой семье уже не в состоянии думать. Это безумно утомляет! Даже отец говорил, что он не знает, как обстоят дела семьи… Ладно, я не об этом. Ты скажешь Кит, что я храню счета, чтобы показать их старому джентльмену. Я думаю, что этот ответ ее удовлетворит. А старикан, я думаю, и в самом деле захочет взглянуть на них.
– Будем надеяться, что он этого не сделает! – заметила Мег насмешливо. – Ведь он просто взбесится! Фредди, скажи, когда ты собираешься огласить вашу помолвку? Как странно, что ты до сих пор не поместил объявление об этом в «Газетт». Я думаю, что хотя бы десяток человек должны об этом знать!
– Я не могу объявить этого до той поры, пока не вернется мама из Маргейта, – ответил Фредди твердо. – Ведь нужно устроить прием по этому поводу, а сезон еще не начался, никого в городе нет.
– Ты удивительное существо! Я тебя предупреждаю, что если будешь медлить, Китти предпочтет тебе Долфа – вот тогда ты попляшешь!
– Ни за что она этого не сделает.
– Много ты знаешь. Мой дорогой братец, Долф просто преследует нас! Кстати, это дает повод для сплетен, должна я тебе заметить.
– Я все знаю, оставь Китти в покое! – сказал Фредди.
– Ну что же, хорошо, но если ты не будешь вести себя осмотрительно, она попадет в неприятное положение. – Сказав это, Мег пожала своими хрупкими плечиками, словно желая сбросить с себя тяготившие ее предположения.
Однако Фредди все-таки поинтересовался, что за неприятности могут угрожать Китти. Но она была не в состоянии сказать ничего определенного и делала лишь туманные намеки о дружбе Китти с мисс Броти и ее родственниками. Фредди сказал, что считает всех Броти безумными существами.
– Я имею в виду, что они безумно навязчивы! И этому не видно конца!
– Боже правый, это так! Это может произойти и с Оливией. Она станет навязываться в точно такой же манере, как и ее мать, нашей милой Китти. Нет! О, Фредди, эта отвратительная мисс Скортон пригласила ее поужинать в «Ханс-Кресент», и она говорит, что пойдет, потому что не хочет, чтобы та думала, что она – гордячка.
– Боже мой, Мег, я хотел бы думать, что ты сможешь этому помешать! – воскликнул Фредди с отвращением. – Надо пригласить гостей и попросить ее быть дома, потому что одной тебе будет трудно. Скажу тебе откровенно: у тебя волосы и впрямь длиннее ума!
– Ладно тебе, – произнесла Мег и задумалась. – Я не могу этого сделать потому, что сегодня вечером занята. Навещаю одну из старых тетушек Букхэвенов. Поэтому пусть Китти делает то, что считает нужным!
Фредди посмотрел на нее с укором, но она поправляла свой шарф и отвела глаза.
– По-моему, Мег, вас втягивают во что-то дурное, – сказал он.
– Боже милостивый, во что?
– Не знаю. Ты должна сама это чувствовать. Вними голосу сердца! Надеюсь, что, пообедав в «Ханс-Кресент», Кит не попадет в дурную историю. Но предупредить ее все равно следует. Ты когда-нибудь видела этих Скортонов, Мег? Ну а я их видел. Поглядев на них, Кит может проникнуться отвращением к их обществу.
Итак, в назначенный день городской экипаж доставил мисс Чаринг к отелю «Ханс-Кресент». Из дверей выскочил Томас Скортон и отпустил кучера, пылко заверив Китти, что ему не составит труда самому доставить ее на Беркли-сквер. Она поколебалась немного, но делать было нечего. Мистер Скортон поведал ей, что они уже разработали целую программу вечера. Они вышли в вестибюль, где их встретила Оливия и повела наверх раздеваться. По пути она оживленно болтала. Она сообщила Китти, что миссис Броти проводит теперь вечера дома. Это была неплохая новость. Оливия, глаза которой блестели, словно звезды, сказала что ее кузен Том заказал ложу в Опере, где сегодня устраивается бал-маскарад, а ее дорогая, милая тетушка Мэтти согласилась сопровождать их, если они так решительно настроены бесшабашно повеселиться. В свое время тетя очень любила подобные развлечения.
– И, дорогая мисс Чаринг, ну не ужасно ли это было с моей стороны? – я решилась написать вашему кузену, шевалье, и сообщила, что мы рассчитываем на его общество. И я попросила его поехать с нами. Именно в эту минуту он беседует в гостиной с моей тетушкой. Я не совершила ошибки?
– Нет, нет! Но маскарад! Я не одета для выезда на бал. Ведь если это маскарад, то нужны костюмы? Как жаль, Оливия, что вы не сказали мне об этом раньше.
– Это не имеет значения! Никто из нас не намерен одеваться в маскарадные костюмы – только домино и маски. Для вас я уже приготовила костюм домино, хотя моя тетушка и предупредила, что скорее всего вам не позволят поехать вместе с нами, если леди Букхэвен узнает об этом. Она утверждает, что люди из высшего света презирают подобного рода развлечения. Но я знаю, что вы не обращаете внимания на эти условности. К тому же на нас будут маски, и никто нас не узнает.
Узнав, что ей придется надеть домино и маску, Китти успокоилась. Она предпочла бы ехать в многолюдное место без бдительной опеки мисс Скортон, но была вынуждена признать, что, наверно, слишком многого хочет. Если она откажется ехать вместе со всеми в Оперу, то это разрушит их планы, испортит удовольствие Оливии. Она сдержала свое недовольство, и на ее лице появилось выражение благодарности, хотя втайне она надеялась, что с Томом Скортоном ей не придется танцевать слишком часто.
Когда девушки спускались вниз, в гостиную, Оливия сказала скромно, но так, будто неожиданная радость не могла удержать ее от порыва откровенности:
– Знаете ли, мисс Чаринг, но я вообразила и очень тревожилась, что наскучила шевалье. Он нас давно не посещал! Конечно, это чепуха – всего десять дней, но они длились так долго! А он рад, что пришел к нам сегодня! Ну не глупо ли с моей стороны?
Китти, шедшая впереди, обернулась, увидела, как девушка залилась румянцем, и воскликнула, смеясь:
– Нет, пожалуйста, откройтесь, Оливия! Вы влюблены в Камилла? Я заметила, что он сильно вами увлечен с самой первой встречи! По-моему, я должна пожелать вам счастья!
Смущенная Оливия, пряча глаза, сказала:
– О нет… Это, наверное, невозможно! Мне еще давно показалось, что он хочет мне что-то сказать. Но я испугалась. Когда наши отношения прервались, я поняла, это от того, что я ему не ровня!
– Ну уж если он такой сноб, то очень хорошо от него отделаться! – ответила Китти.
– Нет, нет, как только вы можете говорить подобные вещи! Он джентльмен! Я полностью осознаю разницу в нашем положении и вряд ли могу надеяться на то, что его чувство ко мне может быть таким, какое он внушил мне, дорогая мисс Чаринг!
Они уже подошли к гостиной, и продолжать разговор стало невозможно. Китти была этому рада, потому что вспомнила, как часто ее кузен в последнее время бывал в обществе Марии Ялдинг. Оливия открыла дверь в гостиную. Их встретил гул голосов. Все уже были в сборе. Китти сразу заметила шевалье, который сидел лицом к двери: глаза его засияли при виде Оливии. Невозможно было ошибиться в подлинности страсти, которая отразилась в них и в улыбке, заигравшей на его лице. В следующую секунду он поднялся и склонился в поклоне. Китти улыбнулась и кивнула ему, затем двинулась дальше, чтобы приветствовать миссис Скортон, которая стояла у софы, грузная, аляповатая, в ярко-красном свободном одеянии и высоком тюрбане с розами и перьями.
Никто не сомневался в добром характере миссис Скортон, и мало кто взялся бы отрицать ее вульгарность. Она тепло пожала руку Китти и повергла ее в смущение, поблагодарив за то, что Китти снизошла к ним. Она добавила весело:
– Оливия говорила, чтобы я не приглашала вас, но я заметила ей: «Чепуха, дорогая! Я думаю, мисс Чаринг не столь уж высокородная особа, чтобы не насладиться маскарадом, как и все прочие!» Смею надеяться, что «Элмак» – хорошее место. Сама я в клубе никогда не бывала, но сдается мне, там чуточку скучно и чопорно, а я всегда любила простоту и веселье, думаю, вы тоже! Ну а теперь я должна вам всех представить, и тогда мы все будем себя хорошо чувствовать. Наверное, нет нужды знакомить вас с моими девочками, а тем более с вашим собственным кузеном! Но вот мистер Мэлхэм, моя дорогая, а это – мисс Чаринг. Вы слышали, мистер Мэлхэм сделал предложение Сьюки. Забавно конечно, что Сьюки выйдет замуж раньше своей сестры. Я вовсе не хочу потерять Лиззи, что, впрочем, она знает, но мы все подшучиваем над ней по этому поводу. А это – мистер Боттисфорд. Мы называем его запросто, Боттлз.
Китти поняла, что удовольствия ей этот вечер не доставит. Она сделала поочередно реверансы джентльменам, а миссис Скортон радостно поведала программу развлечений. После ужина им предстоит сыграть в лотерею, это займет у них час, а потом все отправятся в Оперу на бал-маскарад.
– Том проводит вас домой, когда еще не будет слишком поздно. Обещаю это, потому что я не хочу, чтобы кто-то из моих девочек задерживался там позже полуночи. Хотя и я, и вы очень любим маскарад, не стоит позволять себе развлекаться допоздна!
После этого она попросила Китти занять место у огня, а сама, пораженная в свое время домом леди Букхэвен, лишь однажды удостоенная чести побывать там, обрушила на свою изумленную гостью град вопросов, жалких и неуместных. Ей не терпелось узнать, много ли комнат в доме, на сколько приборов можно накрыть стол для гостей, как много прислуги у леди Букхэвен, бывают у нее приемы каждый вечер или нет, есть ли в доме француженка-горничная? Казалось, ее расспросам не будет конца, но, по счастью, их беседу прервал колокольчик, и все общество направилось ужинать.
У стола к ним присоединился мистер Скортон, о чьем существовании Китти до сих пор не подозревала. Он был такой же плотный, как и его жена, но далеко не столь любезен. Знакомясь с Китти, но что-то пробормотал, что при желании можно было истолковать как приветствие, а жена весело пояснила, что ее муж не переносит никакие приемы и присоединился к ним только затем, чтобы поужинать. С этими ободряющими словами она указала Китти на стул рядом с ним, а сама расположилась во главе стола, попросив шевалье сесть рядом, и выразила надежду, что у ее гостей хороший аппетит.
Последнее было просто необходимо. Миссис Скортон была щедрой хозяйкой. Когда съели суп, лакей, которому помогали две служанки, поставил перед хозяином блюдо с отварной ножкой ягненка и шпинатом, перед хозяйкой – блюдо с жареным говяжьим филе, расставил по столу тарелки с жареной рыбой, фрикасе из цыпленка, овощами и многочисленные соусники. Все оживленно беседовали, кроме мистера Скортона, который употребил всю свою энергию на поглощение еды. Его сын, склонившись к Китти, развлекал ее бесконечными историями о том, как он покупал и продавал лошадей – с большой для себя выгодой. Некоторые подробности, касающиеся лошадиных статей, казались Китти за столом не вполне уместными. Она вздыхала, но ее собеседник был слишком увлечен, чтобы почувствовать смущение гостьи.
Когда на просьбы миссис Скортон наполнить тарелки едой никто уже не откликнулся, появилась перемена. Внесли жареных цыплят, голубей и большое блюдо с яблочным пирогом.
Затем появился десерт: пирожные, засахаренные фрукты, нежные марципаны.
Мисс Чаринг уже, кажется, начинало мутить от этого изобилия, а миссис Скортон уговаривала ее отведать меренгов или хотя бы кусочек савойского торта. А Элиза выпытывала у Китти, сколько бывает перемен за столом у леди Букхэвен. Когда она узнала, что леди Букхэвен удовлетворяется значительно меньшим количеством блюд, она не скрыла своего удивления. Миссис Скортон с радостью подумала, что стол ее лучше, чем у баронессы.
После трапезы общество вернулось в гостиную, где уже был готов карточный столик; когда же нашли коробочку с билетиками, все, кроме мистера Скортона, удалившегося к себе, начали играть в лотерею. Так как за обедом они провели почти два часа, на игру осталось не так много времени: не успела она их захватить, как уже надо было отправляться в Оперу. Китти дали маску, костюм домино цвета спелой вишни и усадили в карету рядом с хозяйкой. В город ехали в двух экипажах, был тесно. Но Китти радовалась тому, что на время была избавлена от общества Элизы и мистера Боттисфорда, пользовавшихся репутацией остряков, а это обстоятельство делало их общество более чем утомительным.
Все то время, что она провела за обедом, Китти наблюдала за Камиллом. Ее неприятно поразила его неестественность. Веселость кузена казалась наигранной, скрывающей ощущение внутреннего беспокойства, надвигающейся беды. Она решила побеседовать с ним тет-а-тет в течение вечера. Подозрение, что он прибыл в Лондон с единственной целью – найти богатую невесту, все больше завладевало ей. Она сама не знала, кого ей винить – себя ли – за неосторожное знакомство с Оливией Броти, или кузена – за меркантильность, из-за которой он ухаживал за леди Марией, когда сердце его целиком принадлежало Оливии.
Вступив в зал Оперы, где она еще ни разу не была, Китти была потрясена. Роскошь, хрустальные канделябры и люстры, тысячи свечей в огромном зале! Над просторным партером нависало четыре яруса лож, задрапированных бордовым бархатом, окаймленным золотой бахромой. Сцена, на которой уже начинался маскарад, занимала часть зала: роскошные декорации изображали таинственный мир арабских сказок, так что английские деревенские танцы, венские вальсы, французская кадриль и котильон разворачивались на фоне силуэтов восточного города. Хотя до полуночи еще было далеко, здание уже было переполнено, и можно было видеть самые различные костюмы – от простого домино до роскошного камзола времен Тюдоров. Почти на всех были маски, но некоторые смелые дамы и джентльмены обходились без них и вели себя, как казалось воспитанной в деревне Китти, с отталкивающей развязностью.
Том Скортон, готовый изливать свое красноречие на любого, кто только пожелал бы его слушать, увлек свою матушку, сестер и гостей в ложу, чтобы похвастаться, как ловко он сумел ее купить. Однако радоваться особо не стоило, потому что обитатели ложи были открыты для жадных взоров ловеласов, которые в непринужденной атмосфере маскарада вели себя с легкой настырностью, навязывались с любезностями. Никто из дочерей миссис Скортон этим обстоятельством не был смущен. Элиза же зашла так далеко, что обменивалась репликами с щеголеватым незнакомцем, выряженным Карлом I; Сьюзанн же согласилась на танец с каким-то вертлявым арлекином. Шевалье вскоре увел Оливию из ложи; Китти осталась, а потом вынуждена была пойти с Томом и протанцевать с ним несколько котильонов. Когда они вернулись в ложу, то обнаружили, что там никого нет. Том радостно сказал, что, вероятно, матушка пошла в фойе, чтобы чем-нибудь там освежиться. Китти вовсе не нравилось находиться с Томом наедине, и вообще она уже тяготилась шумным сборищем, все больше жалея, что приняла приглашение миссис Скортон. По счастью, вскоре к ним присоединились Сьюзанн и мистер Мэлхэм, и Китти постаралась сделать все от нее зависящее, чтобы не портить своим унынием общее веселье.
Под покровительством Фредди и Джека она, вероятно, сумела бы насладиться этим ярким празднеством; с ними ей было бы весело наблюдать из ложи нарядную, находящуюся в постоянном движении толпу, и она была бы уверена, что ни один нахал не станет к ней приставать. Как ни была Китти наивна, она поняла, что посещать маскарады девушкам ее круга не следует. Теперь ей стало понятно, что Фредди был совершенно прав, говоря, что общение с родственниками Оливии может привести к неприятностям. Она получила хороший урок. По своей мягкосердечности она не жалела о том, подружилась с Оливией, но весьма сожалела, что позволила ввести себя в общество ее родных. В первый раз она осознала справедливость предостережений Мег и была склонна думать о ней с гораздо большим уважением, чем прежде.
Через некоторое время она заметила кузена с Оливией. Китти была поражена тем, насколько они чужды были атмосфере маскарада. Из-под маски выглядывало бледное личико Оливии, а всегда улыбающиеся губы шевалье были крепко сжаты. Оливия села в кресло в глубине ложи, сославшись на жару и усталость; после минутного колебания шевалье пригласил Китти на вальс. Но когда он вывел ее на танцевальную площадку, его вид был так уныл, что этого не могла замаскировать напускная веселость. Тогда Китти сказала:
– Вы не возражаете, Камилл, если мы просто прогуляемся? Мне не хочется танцевать. Я весь вечер искала возможности побеседовать с вами. Оливия совершенно права, здесь очень жарко.
Он ответил печально:
– Как хотите! – и вывел ее из людного зала в фойе. Там они нашли два свободных кресла, поставленных рядом, и Китти приступила к расспросам.
– Скажите пожалуйста, Камилл, что случилось. Почему вы так грустны?
На минуту он уронил голову на руки и ответил, с трудом выжимая каждое слово:
– Я сумасшедший, зачем я пришел сюда? Мне нельзя поддаваться искушению. Но я не смог устоять. Сумасшествие! Я виноват!
Испуганная, Китти воскликнула:
– Боже правый, что это значит?
Он сорвал с себя маску нетерпеливым движением, провел рукой по лицу и сказал, сдерживая нервный смех:
– Мне нужно быть откровенным, моя маленькая кузина. Я хочу, чтобы вы знали правду! Я не могу получить руку этого ангела. Я – негодяй, просто негодяй, что позволил себе зайти так далеко. Я – негодяй и безумец!
– Как вы знаете, Камилл, я – наполовину француженка, – сказала Китти. – Но французский язык знаю недостаточно, чтобы все понять. Объясните, что происходит.
– Прощай, надежда! – сказал шевалье.
Китти эта фраза показалась похожей на те, что говорит мисс Фишгард в наиболее сентиментальные минуты, и она едва не рассмеялась. Поборов в себе это желание, Китти спросила:
– Почему?
Он ответил, сделав жест, означающий безнадежность положения:
– Мне дали право увидеть рай! Я недостоин этого блаженства!
– Я очень хочу, Камилл, чтобы вы выражались более ясно, – сказала Китти, уже достаточно раздраженная. – Если вы считаете, что Оливия – рай, но что она – не для вас, объясните, почему вы так говорите? Вы поссорились?
– Тысячу раз нет! – запротестовал он энергично. – Разве мог бы я поссориться с ангелом? Сама мысль об этом является святотатством.
– Все это правда, но Оливия – не ангел, а славная девушка, – заметила Китти. – Что вас удерживает от того, чтобы сделать предложение? Отсутствие приданого или опасение, что ваша семья ее не примет? Я согласна, миссис Броти – ужасная женщина, но…
– Меня не сможет принять миссис Броти! – прервал он ее.
В голове у нее мелькнуло, что кузен пьян. Она с тревогой поглядела на него и сказала:
– Слушайте, Камилл, что с вами? Возможно, вы не столь богаты, как отвратительный Генри Осфорд, но я убеждена, и Оливия мне говорила то же самое, – миссис Броти смотрит на вас благосклонно.
Он коротко рассмеялся.
– Дело не в этом, моя дорогая кузина! Она смотрит благосклонно на шевалье. Но вы-то, вы единственная должны знать, что шевалье – нет!
Теперь она была окончательно убеждена, что кузен много выпил, поэтому произнесла с тревогой:
– Камилл, мне кажется, вы не понимаете, что говорите. Нет шевалье? Но разве вы – не шевалье д'Эврон?
Он напряженно поглядел на нее и сделал безнадежный жест рукой.
– Я в ваших руках! Но вы же моя кузина! Мне казалось невозможным, чтобы вы не знали правды. Я был вам признателен за ваше молчание. Когда мистер Веструтер сказал, что вы желаете возобновить со мной знакомство, я обрадовался и испугался. Но я – игрок, это моя профессия. Невозможно отказаться от заманчивого расклада. Я пошел в дом баронессы, поставив на кон все. – Что-то похожее на улыбку появилось на его лице, и он произнес с грустью: – Буду с вами откровенен, моя дорогая кузина. Вы молчали: и я поверил что обыграл судьбу. Но какой же я фат! Вы просто не знали всей правды!
– Да уж, – говорил Фредди своей сестре тем же вечером, – я сумел довольно ловко пресечь ее расспросы! Но это лишь до той поры, Мег, пока ты не допустишь промаха! Вероятно, она попросит тебя показать ей счета. Скажи ей тогда, что счета у меня.
– Но зачем? – спросила та недоуменно.
– Как будто ты не понимаешь? – сказал Фредди холодно. – Кажется, кроме меня, никто в этой семье уже не в состоянии думать. Это безумно утомляет! Даже отец говорил, что он не знает, как обстоят дела семьи… Ладно, я не об этом. Ты скажешь Кит, что я храню счета, чтобы показать их старому джентльмену. Я думаю, что этот ответ ее удовлетворит. А старикан, я думаю, и в самом деле захочет взглянуть на них.
– Будем надеяться, что он этого не сделает! – заметила Мег насмешливо. – Ведь он просто взбесится! Фредди, скажи, когда ты собираешься огласить вашу помолвку? Как странно, что ты до сих пор не поместил объявление об этом в «Газетт». Я думаю, что хотя бы десяток человек должны об этом знать!
– Я не могу объявить этого до той поры, пока не вернется мама из Маргейта, – ответил Фредди твердо. – Ведь нужно устроить прием по этому поводу, а сезон еще не начался, никого в городе нет.
– Ты удивительное существо! Я тебя предупреждаю, что если будешь медлить, Китти предпочтет тебе Долфа – вот тогда ты попляшешь!
– Ни за что она этого не сделает.
– Много ты знаешь. Мой дорогой братец, Долф просто преследует нас! Кстати, это дает повод для сплетен, должна я тебе заметить.
– Я все знаю, оставь Китти в покое! – сказал Фредди.
– Ну что же, хорошо, но если ты не будешь вести себя осмотрительно, она попадет в неприятное положение. – Сказав это, Мег пожала своими хрупкими плечиками, словно желая сбросить с себя тяготившие ее предположения.
Однако Фредди все-таки поинтересовался, что за неприятности могут угрожать Китти. Но она была не в состоянии сказать ничего определенного и делала лишь туманные намеки о дружбе Китти с мисс Броти и ее родственниками. Фредди сказал, что считает всех Броти безумными существами.
– Я имею в виду, что они безумно навязчивы! И этому не видно конца!
– Боже правый, это так! Это может произойти и с Оливией. Она станет навязываться в точно такой же манере, как и ее мать, нашей милой Китти. Нет! О, Фредди, эта отвратительная мисс Скортон пригласила ее поужинать в «Ханс-Кресент», и она говорит, что пойдет, потому что не хочет, чтобы та думала, что она – гордячка.
– Боже мой, Мег, я хотел бы думать, что ты сможешь этому помешать! – воскликнул Фредди с отвращением. – Надо пригласить гостей и попросить ее быть дома, потому что одной тебе будет трудно. Скажу тебе откровенно: у тебя волосы и впрямь длиннее ума!
– Ладно тебе, – произнесла Мег и задумалась. – Я не могу этого сделать потому, что сегодня вечером занята. Навещаю одну из старых тетушек Букхэвенов. Поэтому пусть Китти делает то, что считает нужным!
Фредди посмотрел на нее с укором, но она поправляла свой шарф и отвела глаза.
– По-моему, Мег, вас втягивают во что-то дурное, – сказал он.
– Боже милостивый, во что?
– Не знаю. Ты должна сама это чувствовать. Вними голосу сердца! Надеюсь, что, пообедав в «Ханс-Кресент», Кит не попадет в дурную историю. Но предупредить ее все равно следует. Ты когда-нибудь видела этих Скортонов, Мег? Ну а я их видел. Поглядев на них, Кит может проникнуться отвращением к их обществу.
Итак, в назначенный день городской экипаж доставил мисс Чаринг к отелю «Ханс-Кресент». Из дверей выскочил Томас Скортон и отпустил кучера, пылко заверив Китти, что ему не составит труда самому доставить ее на Беркли-сквер. Она поколебалась немного, но делать было нечего. Мистер Скортон поведал ей, что они уже разработали целую программу вечера. Они вышли в вестибюль, где их встретила Оливия и повела наверх раздеваться. По пути она оживленно болтала. Она сообщила Китти, что миссис Броти проводит теперь вечера дома. Это была неплохая новость. Оливия, глаза которой блестели, словно звезды, сказала что ее кузен Том заказал ложу в Опере, где сегодня устраивается бал-маскарад, а ее дорогая, милая тетушка Мэтти согласилась сопровождать их, если они так решительно настроены бесшабашно повеселиться. В свое время тетя очень любила подобные развлечения.
– И, дорогая мисс Чаринг, ну не ужасно ли это было с моей стороны? – я решилась написать вашему кузену, шевалье, и сообщила, что мы рассчитываем на его общество. И я попросила его поехать с нами. Именно в эту минуту он беседует в гостиной с моей тетушкой. Я не совершила ошибки?
– Нет, нет! Но маскарад! Я не одета для выезда на бал. Ведь если это маскарад, то нужны костюмы? Как жаль, Оливия, что вы не сказали мне об этом раньше.
– Это не имеет значения! Никто из нас не намерен одеваться в маскарадные костюмы – только домино и маски. Для вас я уже приготовила костюм домино, хотя моя тетушка и предупредила, что скорее всего вам не позволят поехать вместе с нами, если леди Букхэвен узнает об этом. Она утверждает, что люди из высшего света презирают подобного рода развлечения. Но я знаю, что вы не обращаете внимания на эти условности. К тому же на нас будут маски, и никто нас не узнает.
Узнав, что ей придется надеть домино и маску, Китти успокоилась. Она предпочла бы ехать в многолюдное место без бдительной опеки мисс Скортон, но была вынуждена признать, что, наверно, слишком многого хочет. Если она откажется ехать вместе со всеми в Оперу, то это разрушит их планы, испортит удовольствие Оливии. Она сдержала свое недовольство, и на ее лице появилось выражение благодарности, хотя втайне она надеялась, что с Томом Скортоном ей не придется танцевать слишком часто.
Когда девушки спускались вниз, в гостиную, Оливия сказала скромно, но так, будто неожиданная радость не могла удержать ее от порыва откровенности:
– Знаете ли, мисс Чаринг, но я вообразила и очень тревожилась, что наскучила шевалье. Он нас давно не посещал! Конечно, это чепуха – всего десять дней, но они длились так долго! А он рад, что пришел к нам сегодня! Ну не глупо ли с моей стороны?
Китти, шедшая впереди, обернулась, увидела, как девушка залилась румянцем, и воскликнула, смеясь:
– Нет, пожалуйста, откройтесь, Оливия! Вы влюблены в Камилла? Я заметила, что он сильно вами увлечен с самой первой встречи! По-моему, я должна пожелать вам счастья!
Смущенная Оливия, пряча глаза, сказала:
– О нет… Это, наверное, невозможно! Мне еще давно показалось, что он хочет мне что-то сказать. Но я испугалась. Когда наши отношения прервались, я поняла, это от того, что я ему не ровня!
– Ну уж если он такой сноб, то очень хорошо от него отделаться! – ответила Китти.
– Нет, нет, как только вы можете говорить подобные вещи! Он джентльмен! Я полностью осознаю разницу в нашем положении и вряд ли могу надеяться на то, что его чувство ко мне может быть таким, какое он внушил мне, дорогая мисс Чаринг!
Они уже подошли к гостиной, и продолжать разговор стало невозможно. Китти была этому рада, потому что вспомнила, как часто ее кузен в последнее время бывал в обществе Марии Ялдинг. Оливия открыла дверь в гостиную. Их встретил гул голосов. Все уже были в сборе. Китти сразу заметила шевалье, который сидел лицом к двери: глаза его засияли при виде Оливии. Невозможно было ошибиться в подлинности страсти, которая отразилась в них и в улыбке, заигравшей на его лице. В следующую секунду он поднялся и склонился в поклоне. Китти улыбнулась и кивнула ему, затем двинулась дальше, чтобы приветствовать миссис Скортон, которая стояла у софы, грузная, аляповатая, в ярко-красном свободном одеянии и высоком тюрбане с розами и перьями.
Никто не сомневался в добром характере миссис Скортон, и мало кто взялся бы отрицать ее вульгарность. Она тепло пожала руку Китти и повергла ее в смущение, поблагодарив за то, что Китти снизошла к ним. Она добавила весело:
– Оливия говорила, чтобы я не приглашала вас, но я заметила ей: «Чепуха, дорогая! Я думаю, мисс Чаринг не столь уж высокородная особа, чтобы не насладиться маскарадом, как и все прочие!» Смею надеяться, что «Элмак» – хорошее место. Сама я в клубе никогда не бывала, но сдается мне, там чуточку скучно и чопорно, а я всегда любила простоту и веселье, думаю, вы тоже! Ну а теперь я должна вам всех представить, и тогда мы все будем себя хорошо чувствовать. Наверное, нет нужды знакомить вас с моими девочками, а тем более с вашим собственным кузеном! Но вот мистер Мэлхэм, моя дорогая, а это – мисс Чаринг. Вы слышали, мистер Мэлхэм сделал предложение Сьюки. Забавно конечно, что Сьюки выйдет замуж раньше своей сестры. Я вовсе не хочу потерять Лиззи, что, впрочем, она знает, но мы все подшучиваем над ней по этому поводу. А это – мистер Боттисфорд. Мы называем его запросто, Боттлз.
Китти поняла, что удовольствия ей этот вечер не доставит. Она сделала поочередно реверансы джентльменам, а миссис Скортон радостно поведала программу развлечений. После ужина им предстоит сыграть в лотерею, это займет у них час, а потом все отправятся в Оперу на бал-маскарад.
– Том проводит вас домой, когда еще не будет слишком поздно. Обещаю это, потому что я не хочу, чтобы кто-то из моих девочек задерживался там позже полуночи. Хотя и я, и вы очень любим маскарад, не стоит позволять себе развлекаться допоздна!
После этого она попросила Китти занять место у огня, а сама, пораженная в свое время домом леди Букхэвен, лишь однажды удостоенная чести побывать там, обрушила на свою изумленную гостью град вопросов, жалких и неуместных. Ей не терпелось узнать, много ли комнат в доме, на сколько приборов можно накрыть стол для гостей, как много прислуги у леди Букхэвен, бывают у нее приемы каждый вечер или нет, есть ли в доме француженка-горничная? Казалось, ее расспросам не будет конца, но, по счастью, их беседу прервал колокольчик, и все общество направилось ужинать.
У стола к ним присоединился мистер Скортон, о чьем существовании Китти до сих пор не подозревала. Он был такой же плотный, как и его жена, но далеко не столь любезен. Знакомясь с Китти, но что-то пробормотал, что при желании можно было истолковать как приветствие, а жена весело пояснила, что ее муж не переносит никакие приемы и присоединился к ним только затем, чтобы поужинать. С этими ободряющими словами она указала Китти на стул рядом с ним, а сама расположилась во главе стола, попросив шевалье сесть рядом, и выразила надежду, что у ее гостей хороший аппетит.
Последнее было просто необходимо. Миссис Скортон была щедрой хозяйкой. Когда съели суп, лакей, которому помогали две служанки, поставил перед хозяином блюдо с отварной ножкой ягненка и шпинатом, перед хозяйкой – блюдо с жареным говяжьим филе, расставил по столу тарелки с жареной рыбой, фрикасе из цыпленка, овощами и многочисленные соусники. Все оживленно беседовали, кроме мистера Скортона, который употребил всю свою энергию на поглощение еды. Его сын, склонившись к Китти, развлекал ее бесконечными историями о том, как он покупал и продавал лошадей – с большой для себя выгодой. Некоторые подробности, касающиеся лошадиных статей, казались Китти за столом не вполне уместными. Она вздыхала, но ее собеседник был слишком увлечен, чтобы почувствовать смущение гостьи.
Когда на просьбы миссис Скортон наполнить тарелки едой никто уже не откликнулся, появилась перемена. Внесли жареных цыплят, голубей и большое блюдо с яблочным пирогом.
Затем появился десерт: пирожные, засахаренные фрукты, нежные марципаны.
Мисс Чаринг уже, кажется, начинало мутить от этого изобилия, а миссис Скортон уговаривала ее отведать меренгов или хотя бы кусочек савойского торта. А Элиза выпытывала у Китти, сколько бывает перемен за столом у леди Букхэвен. Когда она узнала, что леди Букхэвен удовлетворяется значительно меньшим количеством блюд, она не скрыла своего удивления. Миссис Скортон с радостью подумала, что стол ее лучше, чем у баронессы.
После трапезы общество вернулось в гостиную, где уже был готов карточный столик; когда же нашли коробочку с билетиками, все, кроме мистера Скортона, удалившегося к себе, начали играть в лотерею. Так как за обедом они провели почти два часа, на игру осталось не так много времени: не успела она их захватить, как уже надо было отправляться в Оперу. Китти дали маску, костюм домино цвета спелой вишни и усадили в карету рядом с хозяйкой. В город ехали в двух экипажах, был тесно. Но Китти радовалась тому, что на время была избавлена от общества Элизы и мистера Боттисфорда, пользовавшихся репутацией остряков, а это обстоятельство делало их общество более чем утомительным.
Все то время, что она провела за обедом, Китти наблюдала за Камиллом. Ее неприятно поразила его неестественность. Веселость кузена казалась наигранной, скрывающей ощущение внутреннего беспокойства, надвигающейся беды. Она решила побеседовать с ним тет-а-тет в течение вечера. Подозрение, что он прибыл в Лондон с единственной целью – найти богатую невесту, все больше завладевало ей. Она сама не знала, кого ей винить – себя ли – за неосторожное знакомство с Оливией Броти, или кузена – за меркантильность, из-за которой он ухаживал за леди Марией, когда сердце его целиком принадлежало Оливии.
Вступив в зал Оперы, где она еще ни разу не была, Китти была потрясена. Роскошь, хрустальные канделябры и люстры, тысячи свечей в огромном зале! Над просторным партером нависало четыре яруса лож, задрапированных бордовым бархатом, окаймленным золотой бахромой. Сцена, на которой уже начинался маскарад, занимала часть зала: роскошные декорации изображали таинственный мир арабских сказок, так что английские деревенские танцы, венские вальсы, французская кадриль и котильон разворачивались на фоне силуэтов восточного города. Хотя до полуночи еще было далеко, здание уже было переполнено, и можно было видеть самые различные костюмы – от простого домино до роскошного камзола времен Тюдоров. Почти на всех были маски, но некоторые смелые дамы и джентльмены обходились без них и вели себя, как казалось воспитанной в деревне Китти, с отталкивающей развязностью.
Том Скортон, готовый изливать свое красноречие на любого, кто только пожелал бы его слушать, увлек свою матушку, сестер и гостей в ложу, чтобы похвастаться, как ловко он сумел ее купить. Однако радоваться особо не стоило, потому что обитатели ложи были открыты для жадных взоров ловеласов, которые в непринужденной атмосфере маскарада вели себя с легкой настырностью, навязывались с любезностями. Никто из дочерей миссис Скортон этим обстоятельством не был смущен. Элиза же зашла так далеко, что обменивалась репликами с щеголеватым незнакомцем, выряженным Карлом I; Сьюзанн же согласилась на танец с каким-то вертлявым арлекином. Шевалье вскоре увел Оливию из ложи; Китти осталась, а потом вынуждена была пойти с Томом и протанцевать с ним несколько котильонов. Когда они вернулись в ложу, то обнаружили, что там никого нет. Том радостно сказал, что, вероятно, матушка пошла в фойе, чтобы чем-нибудь там освежиться. Китти вовсе не нравилось находиться с Томом наедине, и вообще она уже тяготилась шумным сборищем, все больше жалея, что приняла приглашение миссис Скортон. По счастью, вскоре к ним присоединились Сьюзанн и мистер Мэлхэм, и Китти постаралась сделать все от нее зависящее, чтобы не портить своим унынием общее веселье.
Под покровительством Фредди и Джека она, вероятно, сумела бы насладиться этим ярким празднеством; с ними ей было бы весело наблюдать из ложи нарядную, находящуюся в постоянном движении толпу, и она была бы уверена, что ни один нахал не станет к ней приставать. Как ни была Китти наивна, она поняла, что посещать маскарады девушкам ее круга не следует. Теперь ей стало понятно, что Фредди был совершенно прав, говоря, что общение с родственниками Оливии может привести к неприятностям. Она получила хороший урок. По своей мягкосердечности она не жалела о том, подружилась с Оливией, но весьма сожалела, что позволила ввести себя в общество ее родных. В первый раз она осознала справедливость предостережений Мег и была склонна думать о ней с гораздо большим уважением, чем прежде.
Через некоторое время она заметила кузена с Оливией. Китти была поражена тем, насколько они чужды были атмосфере маскарада. Из-под маски выглядывало бледное личико Оливии, а всегда улыбающиеся губы шевалье были крепко сжаты. Оливия села в кресло в глубине ложи, сославшись на жару и усталость; после минутного колебания шевалье пригласил Китти на вальс. Но когда он вывел ее на танцевальную площадку, его вид был так уныл, что этого не могла замаскировать напускная веселость. Тогда Китти сказала:
– Вы не возражаете, Камилл, если мы просто прогуляемся? Мне не хочется танцевать. Я весь вечер искала возможности побеседовать с вами. Оливия совершенно права, здесь очень жарко.
Он ответил печально:
– Как хотите! – и вывел ее из людного зала в фойе. Там они нашли два свободных кресла, поставленных рядом, и Китти приступила к расспросам.
– Скажите пожалуйста, Камилл, что случилось. Почему вы так грустны?
На минуту он уронил голову на руки и ответил, с трудом выжимая каждое слово:
– Я сумасшедший, зачем я пришел сюда? Мне нельзя поддаваться искушению. Но я не смог устоять. Сумасшествие! Я виноват!
Испуганная, Китти воскликнула:
– Боже правый, что это значит?
Он сорвал с себя маску нетерпеливым движением, провел рукой по лицу и сказал, сдерживая нервный смех:
– Мне нужно быть откровенным, моя маленькая кузина. Я хочу, чтобы вы знали правду! Я не могу получить руку этого ангела. Я – негодяй, просто негодяй, что позволил себе зайти так далеко. Я – негодяй и безумец!
– Как вы знаете, Камилл, я – наполовину француженка, – сказала Китти. – Но французский язык знаю недостаточно, чтобы все понять. Объясните, что происходит.
– Прощай, надежда! – сказал шевалье.
Китти эта фраза показалась похожей на те, что говорит мисс Фишгард в наиболее сентиментальные минуты, и она едва не рассмеялась. Поборов в себе это желание, Китти спросила:
– Почему?
Он ответил, сделав жест, означающий безнадежность положения:
– Мне дали право увидеть рай! Я недостоин этого блаженства!
– Я очень хочу, Камилл, чтобы вы выражались более ясно, – сказала Китти, уже достаточно раздраженная. – Если вы считаете, что Оливия – рай, но что она – не для вас, объясните, почему вы так говорите? Вы поссорились?
– Тысячу раз нет! – запротестовал он энергично. – Разве мог бы я поссориться с ангелом? Сама мысль об этом является святотатством.
– Все это правда, но Оливия – не ангел, а славная девушка, – заметила Китти. – Что вас удерживает от того, чтобы сделать предложение? Отсутствие приданого или опасение, что ваша семья ее не примет? Я согласна, миссис Броти – ужасная женщина, но…
– Меня не сможет принять миссис Броти! – прервал он ее.
В голове у нее мелькнуло, что кузен пьян. Она с тревогой поглядела на него и сказала:
– Слушайте, Камилл, что с вами? Возможно, вы не столь богаты, как отвратительный Генри Осфорд, но я убеждена, и Оливия мне говорила то же самое, – миссис Броти смотрит на вас благосклонно.
Он коротко рассмеялся.
– Дело не в этом, моя дорогая кузина! Она смотрит благосклонно на шевалье. Но вы-то, вы единственная должны знать, что шевалье – нет!
Теперь она была окончательно убеждена, что кузен много выпил, поэтому произнесла с тревогой:
– Камилл, мне кажется, вы не понимаете, что говорите. Нет шевалье? Но разве вы – не шевалье д'Эврон?
Он напряженно поглядел на нее и сделал безнадежный жест рукой.
– Я в ваших руках! Но вы же моя кузина! Мне казалось невозможным, чтобы вы не знали правды. Я был вам признателен за ваше молчание. Когда мистер Веструтер сказал, что вы желаете возобновить со мной знакомство, я обрадовался и испугался. Но я – игрок, это моя профессия. Невозможно отказаться от заманчивого расклада. Я пошел в дом баронессы, поставив на кон все. – Что-то похожее на улыбку появилось на его лице, и он произнес с грустью: – Буду с вами откровенен, моя дорогая кузина. Вы молчали: и я поверил что обыграл судьбу. Но какой же я фат! Вы просто не знали всей правды!