Страница:
– Я запомню это, – пообещала Китти. – Я знаю, что мне еще многому придется научиться. Ведь я никогда в жизни не была в Лондоне. Но я намерена отдать этому все силы, которые у меня есть.
– О, вы будете блистать в свете, и очень скоро. Вам понадобится немного времени, чтобы все освоить! – сказала Мег и прибавила наивно: – Особенно если вы останетесь со мной. Ведь я произвожу здесь настоящий фурор!
– Я и сама это вижу, – чистосердечно сказала Китти.
8
– О, вы будете блистать в свете, и очень скоро. Вам понадобится немного времени, чтобы все освоить! – сказала Мег и прибавила наивно: – Особенно если вы останетесь со мной. Ведь я произвожу здесь настоящий фурор!
– Я и сама это вижу, – чистосердечно сказала Китти.
8
Мистеру Стандену повезло, что мисс Чаринг воспитывалась в правилах жесткой экономии, потому что его сестра, вознамерившись осуществить снабдить Китти куда более шикарным гардеробом, чем тот, который предполагался мистером Пениквиком, насоветовала без счету и оглядки накупить восхитительных нарядов в салоне мадам Фанкон. Иногда ей приходило в голову, что мисс Чаринг может осведомиться о цене предполагаемых покупок. Но уже было договорено, что модистки будут посылать чеки хорошо им известной леди Букхэвен, а мадам Фанкон едва ли упомянет по собственному желанию такую несущественную вещь, как цена. Но как только четырехместная коляска миновала Бертон-стрит и въехала в центр Лондона, где располагались шикарные магазины и ателье, Китти стала проявлять признаки беспокойства. Ее ввели в демонстрационную комнату, где пол был покрыт обюссоновскими коврами, на которых стояли витые золоченые стулья, а на стенах висели огромные зеркала. Китти с горечью поняла, что любое платье, заказанное в этом ателье, будет ей не по карману. Она попыталась сказать об этом Мег, но та только засмеялась и ответила:
– Глупости!
Появилась величественная мадам Фанкон, сама вежливость, с радушной улыбкой. Узнав, что ей выпала честь подобрать для кузины ее милости наряды, подходящие для молодой леди, вступающей в высший свет, она с жаром пустилась в обсуждение деталей с леди Букхэвен.
В это время Китти оглядывалась вокруг; ее взгляд остановился на висевшем в дальнем конце комнаты пышном бальном платье из кружев, нашитых поверх белого сатина. Она еще не оценила целиком все великолепие платья, когда Мег вновь подошла к ней. Но, проследив за направлением ее взгляда, Мег сказала:
– Нет, только не кружева. Когда вы выйдете замуж, то сможете носить такие платья. Но для первого раза мама не позволила бы его надеть.
– О нет! Я просто думала, как оно чудесно. Уверена, что оно ужасно дорогое.
– Н-да! – согласилась Мег с легкой усмешкой. Она и сама недавно купила такой великолепный туалет – месяца три назад. Тогда потребовалась вся лесть, на которую она только была способна, чтобы ее муж согласился оплатить огромную сумму в триста фунтов, которую назвала мадам Фанкон.
– Кружева, действительно, дорогое удовольствие. Но девушки, которые только выходят в свет, всегда носят муслин и батист и имеют, может быть, одно или два шелковых платья – для особо важных случаев. Ну-ну, не огорчайтесь, Китти! Мы все отлично придумали, я обещаю! Мне казалось, что будет лучше сказать мадам Фанкон, что вы моя кузина, поскольку вы не хотите пока объявлять о помолвке. И – вы не обидитесь? – я сказала, что вы вели очень замкнутую жизнь, под неусыпным вниманием строгой и старомодной гувернантки. Потому что она была, конечно, удивлена, увидев на вас давно вышедшую из моды ротонду. Она все прекрасно поняла. Надеюсь, вам это не доставляет неприятных минут. Но ведь я сказала правду. Я бы все равно объяснила как-нибудь в этом роде, даже если бы пришлось сочинять. Но очень приятно сознавать, что ты действительно сказала правду.
На дальнейшую беседу времени уже не было. Мадам Фанкон, дав указания своим помощницам, подошла к двум леди и принялась обсуждать с Мег такие таинственные вещи, как французские декоративные бусинки, мягкая бумажная ткань, типа батиста, муслин, газ, резинки для перчаток и многое другое, не менее достойное углубленного внимания. А потом мисс Чаринг окунулась в чудесный мир, о котором фантазировала все свободное время: помощницы принесли нарядные вещи – на все случаи жизни. Платья были отделаны оборками, на некоторых были нашиты блестки, на других – серебряная отделка. О таких платьях мисс Чаринг мечтала всю жизнь, но никогда не думала, что они смогут ей принадлежать. Это было маленькое чудо: ее фантазии вдруг ожили и ласкали ее взор и руки. Леди Букхэвен объявила, что платья нужно немедленно примерить. Китти, представшая перед зеркалом сначала в элегантном платье для прогулок из крепа сливочного цвета, потом в вечернем платье из муслина, потом в длинном бальном платье с открытыми плечами под бархатной накидкой, преображалась на глазах. Она совсем потеряла голову.
Но очень скоро, благодаря леди Букхэвен, сошла с небес на землю.
Услышав, как ее милость говорит: «Итак, пожалуй, бирюзовое платье с накидкой нам подходит», – Китти повернула голову к мадам и требовательно спросила:
– Сколько стоит платье, которое сейчас на мне? Мадам, не замечая выразительной мимики леди Букхэвен, назвала сумму, от которой чудесный мир фантазии развалился на кусочки. Последний раз Китти позволила себе полюбоваться прелестной особой в бледно-розовом газе, отражавшейся в зеркале, потом отвернулась и, кривя рот, сказала:
– Боюсь, это слишком дорого.
Мадам, переведя наконец взгляд на леди Букхэвен, поняла, но слишком поздно, что не угодила одной из своих самых богатых и знатных заказчиц. Она попыталась исправить ошибку. Мягко подталкивая мисс Чаринг к зеркалу, она начала перечислять все достоинства платья, добавив, что гораздо лучше купить одно дорогое платье, чем три дешевых. Она говорила, что вид мадемуазель в таком платье сразит всех вокруг, как coup de foudre; [1]что, очевидно, она перепутала цену с тем голубым сатиновым платьем, которое совсем не идет мадемуазель; и наконец, чтобы доставить приятное такому посетителю, как ее милость, она скинет цену.
Китти позволила себя уговорить. Конечно, ей придется сильно сократить свои дальнейшие траты, но не купить это платье и не поразить в нем всех – она не могла. Даже если всю оставшуюся жизнь ей придется ходить в лохмотьях, кое-кто, увидев ее, навсегда запомнит в этом прекрасном розовом облаке и поймет, что он потерял.
Получилось, что она смогла купить и бирюзовое платье для прогулок с накидкой-плиссе – это оказалось не так дорого, как она боялась. Но она собрала все свои силы, чтобы отрицательно покачать головой, когда ее стали убеждать купить платье из итальянского крепа.
– Китти, – воодушевленно говорила леди Букхэвен, в голову которой пришла замечательная идея, – если вы не хотите покупать его, то это сделаю я, потому что оно очень мне идет! Сначала я думала, что мне не стоит этого делать: только на прошлой неделе я купила платье темно-зеленого цвета, но мама говорит, что я не должна носить этот цвет – и я не буду. У моей мамы отличный вкус. И я думаю я отдам вам темно-зеленое, а себе куплю это. Вот будет здорово!
Таким образом, ко всеобщему удовольствию проблема была решена. Мадам пообещала отправить коробки на Беркли-сквер в этот же самый день; а две леди, каждая из которых думала, что проявила чудеса экономии, поехали дальше к модисткам и галантерейщикам. Китти поразила свою хозяйку предложением заехать в магазин, торгующий тканями, тогда она сможет выбрать материалы, которые ей понравятся, и потом сшить платья, подобные тем, которые она видела у Фанкон. Как любая девушка хорошего воспитания, Мег умела вышивать, но она никогда не шила, а идея сшить себе платье самой никогда не приходила ей в голову. Узнав, что Китти занимается шитьем на протяжении многих лет, она подумала, что жизнь в Арнсайде должно быть действительно была скучной до ужаса, и в порыве сердечной теплоты сказала:
– Ну нет, вам не придется заниматься этим в моем доме, малышка! Малоу – это моя модистка, вы слышали о ней, – найдет швею для вас. Плата будет мизерной. Я знаю это, потому, что мама раньше нанимала шить наряды для Каролины и Фанни. Да, она как раз тот человек, который нам нужен! Я сразу напишу ей записку, как только мы вернемся домой. Вы хотите немедленно поехать в магазин тканей или позже, если вы устали? Мы можем заглянуть к «Лайтоку и Шеру» или к «Ньютону» в Ликестер-сквер? Это очень хорошие магазины. Постойте! Поехали лучше в «Графстон-Хауз»! Амелия Калдербек говорила мне, что там по дешевке можно купить вещи, которые в других магазинах стоят очень дорого. Бедняжка, она вынуждена выкручиваться как может, вы ведь знаете, Калдербек совсем ее разоряет. Самое смешное, что он исповедует принципы экономии жизни Амелии, хотя весь город знает, что он проигрывает тысячи на скачках. Должна признать, я очень рада, что Букхэвен – не игрок. Только подумайте, как это ужасно, никогда не быть уверенной в своем будущем, не знать, то ли ты богата, то ли разорена. Я говорила Джеку, что если он когда-нибудь женится, я буду очень сочувствовать его жене, но я просто шутила, вы понимаете!
– Джек – игрок? – спросила Китти. – Я… я не знала этого. То есть… Фредди говорил, но…
– О да! Я не хочу сказать, что у него такая же адская страсть, как у Калдербека, но он играет у «Валтера», где очень высокие ставки, а он их делает на каждый забег. Он из тех людей, которых Фредди называет «бегущий среди идущих»! Сказать моему кучеру, чтобы он ехал к «Графстон-Хаузу»?
– О да, пожалуйста, если не возражаете! – Китти подождала, пока Мег отдавала приказания, а потом как бы невзначай спросила:
– А Джек в Лондоне? Я еще не видела его!
– Конечно, вы должны знать его лучше, чем всех нас, – сказала Мег. – Он вечно торчит у моего двоюродного дедушки, да? Как он вам? Надеюсь, нравится. Он часто бывает и на Беркли-сквер. Только умоляю, ничего не говорите маме. Ей это совсем не по душе, потому что у него такая скандальная репутация. Но все это, конечно, глупости, и Букхэвен не возражает. Естественно, каждый знает границы положенного, и к тому же родственникам не следует скрывать ничего друг от друга.
Мисс Чаринг все еще думала над словами Мег, когда подъехали к «Графстон-Хаузу».
Одним из школьных развлечений Мег было посещать «Пантеон-базар» под неусыпным контролем гувернантки, и она тратила с большим удовольствие карманные деньги на этом удивительном рынке. Но леди высшего света нечасто посещает «Графстон-Хауз», Мег впервые очутилась здесь. Она склонна была относиться со скептицизмом к магазинам, рекомендованным Амелией Калдербек, но после долгого изучения витрин, конечно же, поддалась общей женской страсти – сделать покупку. Она с таким же увлечением, как Китти, выбирала носки всего лишь за двенадцать шиллингов пара, муслин по три шиллинга и шесть пенсов за один ярд, очень симпатичный блестящий бисер по странно низкой цене – в два шиллинга и два пенса.
Единственным недостатком магазина была его популярность: в нем было полно народу, посетители вынуждены были ждать, пока их обслужат, иногда по двадцать минут.
Из случайно услышанного разговора двух женщин, мечтавших купить черный подкладочный шелк, леди Букхэвен и мисс Чаринг поняли, что в «Графстон-Хауз» лучше приезжать до завтрака; как оказалось, к одиннадцати часам в магазине нельзя было протолкнуться.
– Ну что, придем в следующий раз? – шепотом спросила Мег. – Только боюсь, я не смогу. Может, лучше будет остаться, раз уж мы здесь. Ой, боже мой, взгляните! Ирландский поплин по шести шиллингов ярд. Не то чтобы мне был необходим поплин, но все же…
В то время, как они стояли в очереди и ждали, пока их обслужат, Китти с интересом оглядывалась вокруг. Вдруг она заметила очень красивую девушку, стоящую неподалеку. Китти не могла оторвать от нее глаз; казалось, обладательница таких золотых волос, таких глубоких голубых глаз, такой изящной фигуры должна быть описана в какой-нибудь сказке, а не предстать в переполненном людьми магазине. Девушка выглядела очень юной в своем элегантном наряде с бархатной накидкой, которая хорошо сочеталась с ее большими глазами. Все в ней – с головы до ног выглядело идеально, за исключением выражения лица. Это личико было печально и, даже можно сказать, выражало испуг. Нарядная дама, рассматривавшая муслин на прилавке, внезапно обратилась к ней, но девушка не услышала. Женщина заговорила вновь так резко, что девушка вздрогнула от неожиданности.
– Ради Бога, Оливия, неужели ты не можешь быть повнимательней? – раздраженно сказала дама. – Сколько раз я должна повторять тебе, что твои вялость и равнодушие никуда не годятся. Уверена, я хоть в лепешку разбейся, покупая тебе наряды, ты даже не скажешь спасибо. Ничего нет противнее в молодой девушке, чем апатия, стыдись!
Девушка вспыхнула и пробормотала что-то в ответ, но что именно, Китти не расслышала. Потом она склонилась над прилавком, но, очевидно, выбранный ею материал совсем не понравился ее спутнице, потому что Китти опять услышала резкий голос:
– Глупости, он же совсем не подходит! Это безвкусно. Ты выводишь меня из себя своим поведением.
Девушка отступила назад, чтобы пропустить дородную даму, и нечаянно задела Китти. Она обернулась и застенчиво стала извиняться. Но Китти живо прервала ее:
– Здесь очень много народу. В этом магазине всегда так?
– О да – вздохнула девушка. – А в «Бедфор-Хауз» даже еще хуже.
– Я не была там. Я впервые приехала в Лондон. А вы живете здесь?
– Да, вернее – нет! Я хочу сказать, что раньше – нет! Я начинаю выезжать в свет, и поэтому мама привезла меня в город.
– Да! Я в похожей ситуации! Все утро мы ездим по магазинам, у меня прямо голова кружится. Город такой большой, и всего так много!
– Вам не нравится ездить по магазинам? – с симпатией спросила девушка.
– Нет! Почему же! Мне никогда в жизни не было так весело и интересно. А вам?
– Сначала мне тоже нравилось примерять платья и шляпки, но это так изматывает: стоять часами, не шевелясь, пока на тебе пришпиливают что-нибудь. И все тобой недовольны за то, что ты пошевелилась, порвала оборку или еще что-то…
Ее мать, услышав их разговор, повернулась и оглядела внимательно Китти. При этом у нее был такой вид, что Китти поняла – ее одежда была оценена в полпенни. Она подозвала к себе девушку, как вдруг в этот момент Мег, до этого рассматривающая индийские льняные платочки, обернулась и сказала:
– Моя дорогая Китти, вам они нравятся? И все по три шиллинга и шесть пенсов? Я собираюсь купить несколько штук.
Дама во все глаза уставилась на Мег, потом приветливо улыбнулась своей сказочной красавице и ласково просюсюкала: «Я не думала, что ты занята, моя дорогая. Я только хотела спросить, нравится ли тебе эта ткань?» Одарив Китти улыбкой, она спросила:
– Моя дочь, наверное, говорила вам, что хождение по магазинам – ужасно скучное занятие. Такая непослушная девочка, не так ли, дружок?
Все это она произнесла, поглядывая на Мег. А Мег вопросительно смотрела то на Китти, то на Оливию и была заметно смущена, что не понимает смысла мизансцены.
– Боже мой! Неужели это леди Букхэвен! Как поживаете? – вдруг воскликнула незнакомая дама. – Я и не надеюсь, что ваша милость меня вспомнит! Я – миссис Броти. Мне выпала честь встретиться с вами у… о, Господи, в следующий раз я забуду собственное имя! Думаю, вы знакомы с моей кузиной леди Баттерстоун? Ваша милость должна позволить мне представить мою дочь.
Все это было проговорено с таким дружелюбием и одновременно настойчивостью, что Мег, не такая опытная в общении, как она воображала, не нашлась, что ответить. Она, конечно же, была знакома с леди Баттерстоун, но она была уверена, что никогда раньше не встречалась с миссис Броти. Она также была уверена, что леди Леджервуд без лишних раздумий поставила бы миссис Броти на место. Но Мег чувствовала, что сама этого сделать не в состоянии. К тому же ей показалось, что Китти знакома с мисс Броти: они так мило болтали, и, определенно, Китти относится к ней с симпатией.
Миссис Броти уверенно повела разговор дальше. Она говорила о Китти так, словно и ее хорошо знала, сравнивала Китти с Оливией, подшучивая над нежеланием обеих девушек ходить по магазинам; она говорила, что сейчас им не следует болтать друг с другом, а будет лучше, если они как-нибудь встретятся и отлично проведут время. Она успела сообщить Мег, что они остановились в «Ханс-Кресент» – «слишком далеко, скажет дорогая леди Букхэвен», ей даже удалось заставить Мег, потрясенную таким фамильярным обращением, высказать надежду, что они познакомятся получше. К этому времени ее покупку завернули, и миссис Броти должна была с сожалением удалиться. Пока она прощалась с Мег, гораздо дольше, чем требуют приличия, Оливия, стоявшая все это время потупив глаза и все больше краснея, быстро взглянула на Китти и произнесла тихим несчастным голосом:
– Умоляю, простите… Я имею в виду… Думаю, мы больше не встретимся. Но хотелось бы…
Китти оборвала ее и возбужденно проговорила:
– Нет, я надеюсь, что мы еще встретимся. Мисс Броти с благодарностью пожала ей руку.
– Спасибо. Вы так добры! Мне бы так этого хотелось… Понимаете, у меня совсем нет друзей в Лондоне! Нет подруг! Ой, мама ждет меня! Я должна идти! До свидания… Рада была…
Конец фразы растаял в воздухе. Оливия слегка поклонилась Мег и пошла за своей матерью к выходу.
– Ну и ну! – сказала Мег. – Китти, кто это такие? Откуда вы их знаете?
– Но я их не знаю, – ответила. Китти, – мы разговорились с мисс Броти, но это произошло совершенно случайно.
– Слава Богу! А я уж было подумала, они ваши друзья. Какая наглая женщина! Жаль, что я ее не осадила. Теперь, если мы встретимся вновь, она заявит, что я ее давнишняя подруга. Не могу понять, почему у леди Баттерстоун – такая вульгарная кузина, и я абсолютно уверена, что мне ее никогда не представляли раньше.
– Мне очень жаль, если я поставила вас в неловкое положение, – искренне ответила Китти. – Но мне стало так жалко мисс Броти, когда я наблюдала за ней. Подумайте только, такая красивая девушка, а та ужасная женщина разговаривала с ней так грубо, и выглядела она такой испуганной и несчастной. А потом я видела, как она страдала из-за вульгарности своей матери, и я заверила ее, что буду рада встретить ее опять. Мег, вы обратили внимание на ее красоту? Она похожа на сказочную принцессу.
– Да, она – прелесть, – согласилась Мег. – Если конечно, ее волосы натурального цвета, а у миссис Броти они не крашеные.
Китти не могла позволить, чтобы оставались сомнения в истинности цвета волос миссис Броти, и уже была готова броситься их защищать, когда продавщица за прилавком прервала их разговор, спросив, что покупает Мег. Семья Броти была забыта, и они погрузились в обсуждение волнующего вопроса, какой муслин выбрать: узорчатый или в клеточку?
Обе леди были совсем измучены, когда они добрались до Беркли-сквер. Но огромное количество свертков и коробок, лежавших в карете, говорило, что их труд был потрачен не зря. Слуга отнес все покупки в дом; и если Скелтон, дворецкий, и был удивлен, увидев на коробках названия далеко не самых шикарных магазинов, то он был слишком вышколен, чтобы каким-то образом выразить свои чувства.
Особняк Букхэвенов на Беркли-сквер представлял собой величественное здание. Но меблирован был не стильно, поскольку Мег так и не смогла убедить лорда убрать все старинные стулья и столы, которые в свое время приобретали его предки.
Мег сразу же провела Китти в приготовленную для нее уютную спальню, которую согревал огонь в современном камине, предусмотрительно разведенный до их приезда. Перед камином стояла софа, на которой лежал халат Китти: очевидно, кто-то уже распаковал ее вещи. Мег предложила полежать часок-другой, сказав, что можно позвонить в колокольчик, если ей что-нибудь понадобится. Потом Мег удалилась в свою собственную комнату – отдыхать, как советовал ей доктор.
Вспомнив, что Мег была в интересном положении, Китти искренне пожелала, чтобы сегодняшняя утомительная поездка не сказалась на ее здоровье. Сама Китти так устала, что не успела положить голову на подушку, как тут же уснула. Проснулась она, когда огонь в камине почти погас и в комнате было довольно темно. Она встала и подумала, сколько же она проспала? В дверь постучали, и в комнату осторожно вошла хозяйка. Мег воскликнула.
– О! почему вы не позвонили, чтобы сюда принесли свечи? – Голос Мег ни в коем случае не звучал устало. – Вы спали? Неужели я разбудила вас? Извините меня, Китти, но я прошу вас зайти ко мне. Там – Малоу, мы выбираем вещи, которые я никогда не носила и которые, возможно, подойдут вам. Вы ведь не обидитесь? Мы вскоре будем сестрами, поэтому глупо церемониться! Приходите!
Китти смогла только поблагодарить ее; она были очень рада, что в комнате царил полумрак и Мег не видела, как покраснело ее лицо. Она предпочла бы, чтобы Стандены отталкивали ее, чем постоянно заставляли чувствовать вину, проявляя столько доброты. Но осложнений, связанных с запоздалым признанием, оказалось бы слишком много, – и Китти вновь отбросила эту мысль. Спустя несколько минут, когда краска исчезла с ее лица, Китти последовала за Мег в ее комнату этажом ниже. Там она увидела столько прелестных платьев, что мгновенно забыла, что была самозванкой. И ее нельзя винить в этом. Модистка Мег была женщиной средних лет, работавшая у Станденов уже очень давно; она много слышала о мистере Пениквике и не видела ничего необычного или достойного презрения в обстоятельствах, в которых оказалась мисс Чаринг.
К некоторому удивлению Мег, она с самозабвением начала обсуждать вопрос, какие платья, шляпки и накидки будет лучше всего извлечь на свет божий, чтобы мисс Чаринг могла их примерить. Леди Букхэвен не должна была знать, что ее модистка под неусыпным контролем леди Леджервуд постоянно ломала голову над тем, как удержать ее франтоватую, но неопытную клиентку от появления в свете в дорогих нарядах, которые ей совершенно не шли. Одного ее взгляда на мисс Чаринг было достаточно, чтобы убедиться, что зеленый, желтый и насыщенный красный, к которым леди Букхэвен питала слабость, очень пойдут ее смуглой гостье. Мечтая избавить Мег от нарядов, появление в которых немедленно обрушит на голову несчастной модистки поток возмущений леди Леджервуд, мисс Малоу предложила перешить некоторые платья, если они не подойдут более крепкой фигуре мисс Чаринг. Когда Китти отрицательно покачала головой при виде вечернего платья вишневого бархата, отделанного тесемками и рюшами, модистка отвела ее немного в сторону и сказала:
– Примите его, мисс. Леди Леджервуд будет вам так благодарна! Мисс Маргарет – леди Букхэвен, хотела я сказать, – никогда не следует носить вишневый.
Китти, которая сама не очень хорошо разбиралась в тонах, была вынуждена признать справедливость этого утверждения. В конце концов, она стала счастливой обладательницей удивительной красоты вечернего платья, зеленого платья, желтой мантии из сатина, отделанного кружевами, пышного платья из лилового батиста, пучка страусовых перьев, покрашенных в золотистый цвет, нескольких шарфиков, ридикюлей и палантинов.
На следующий день личный парикмахер Мег приехал на Беркли-сквер. Несмотря на постоянные вмешательства то леди Букхэвен, то мисс Малоу, ему удалось сделать Китти прическу, удовлетворившую все стороны. Мисс Чаринг, посмотрев на свое отражение в зеркале, не узнала себя. Красивая брюнетка с локонами, заколотыми на макушке, смотрела на нее в упор, а несколько завитых прядей в нарочитом беспорядке обрамляли это почти незнакомое лицо.
На остаток дня Мег отправилась на вечеринку к друзьям, а Китти, сопровождаемая мисс Малоу, вновь поехала за покупками. Огромная брешь была сделана в пятидесятифунтовом чеке, который дал ей Фредди, но она утешала себя, что деньги были потрачены не зря. Вечером она предстала перед Мег в зеленом платье, подаренном ее щедрой хозяйкой, в туфельках из датского сатина, на запястье одной руки небрежно покачивался ридикюль из расшитого шелка, красивая шаль леди Леджервуд была заколота на плече, а весь наряд довершало маленькое ожерелье из жемчуга – единственная драгоценность, которую она унаследовала от своей матери француженки. Мистер Пениквик в последний момент обнаружил существование этого ожерелья и подарил его ей, умоляя не потерять. Тем самым утром Китти показала его Мег и Фредди, а в результате, когда ее жених пришел на Беркли-сквер поужинать с двумя леди, он принес с собой аккуратную коробочку из ювелирного магазина «Джеффри», в которой лежали очень симпатичные жемчужные сережки.
(Если ты не знаешь, что подарить Китти на помолвку, Фредди, я могу тебе сказать, что ей необходимо, – подсказала брату Мег, встретив его на Бонд-стрит, и таким образом напомнила ему о его обязанностях).
– О, Фредди, – прошептала мисс Чаринг, глядя на переливающееся на свету сокровище, – нет, нет, нет!
– Китти, это глупо! – воскликнула Мег, очень увлеченная делами молодых людей. – Как будто Фредди не сделал бы тебе подарок к помолвке! Как жаль, что пока вы не объявили о вашей помолвке, он не может подарить тебе кольцо! Что ты хочешь выбрать для нее, Фредди? Бриллианты, я полагаю?
– О, вы не должны. Действительно, не должны, – страстно проговорила Китти, и краска бросилась ей в лицо.
– Да нет же, Китти! – запротестовал Станден, тоже смущенный. – Это сущий пустяк! Уверяю вас!
Потом он повернулся к сестре, возмутясь ее предположением, будто у него хватит ума выбрать бриллианты для девушки, которой лучше носить рубины и изумруды. Пока спорили о достоинствах этих драгоценных камней, вошел Скелтон и объявил, что ужин подан. Китти, воспользовавшись моментом, когда Мег направилась в столовую, тихонько шепнула на ухо Фредди:
– Глупости!
Появилась величественная мадам Фанкон, сама вежливость, с радушной улыбкой. Узнав, что ей выпала честь подобрать для кузины ее милости наряды, подходящие для молодой леди, вступающей в высший свет, она с жаром пустилась в обсуждение деталей с леди Букхэвен.
В это время Китти оглядывалась вокруг; ее взгляд остановился на висевшем в дальнем конце комнаты пышном бальном платье из кружев, нашитых поверх белого сатина. Она еще не оценила целиком все великолепие платья, когда Мег вновь подошла к ней. Но, проследив за направлением ее взгляда, Мег сказала:
– Нет, только не кружева. Когда вы выйдете замуж, то сможете носить такие платья. Но для первого раза мама не позволила бы его надеть.
– О нет! Я просто думала, как оно чудесно. Уверена, что оно ужасно дорогое.
– Н-да! – согласилась Мег с легкой усмешкой. Она и сама недавно купила такой великолепный туалет – месяца три назад. Тогда потребовалась вся лесть, на которую она только была способна, чтобы ее муж согласился оплатить огромную сумму в триста фунтов, которую назвала мадам Фанкон.
– Кружева, действительно, дорогое удовольствие. Но девушки, которые только выходят в свет, всегда носят муслин и батист и имеют, может быть, одно или два шелковых платья – для особо важных случаев. Ну-ну, не огорчайтесь, Китти! Мы все отлично придумали, я обещаю! Мне казалось, что будет лучше сказать мадам Фанкон, что вы моя кузина, поскольку вы не хотите пока объявлять о помолвке. И – вы не обидитесь? – я сказала, что вы вели очень замкнутую жизнь, под неусыпным вниманием строгой и старомодной гувернантки. Потому что она была, конечно, удивлена, увидев на вас давно вышедшую из моды ротонду. Она все прекрасно поняла. Надеюсь, вам это не доставляет неприятных минут. Но ведь я сказала правду. Я бы все равно объяснила как-нибудь в этом роде, даже если бы пришлось сочинять. Но очень приятно сознавать, что ты действительно сказала правду.
На дальнейшую беседу времени уже не было. Мадам Фанкон, дав указания своим помощницам, подошла к двум леди и принялась обсуждать с Мег такие таинственные вещи, как французские декоративные бусинки, мягкая бумажная ткань, типа батиста, муслин, газ, резинки для перчаток и многое другое, не менее достойное углубленного внимания. А потом мисс Чаринг окунулась в чудесный мир, о котором фантазировала все свободное время: помощницы принесли нарядные вещи – на все случаи жизни. Платья были отделаны оборками, на некоторых были нашиты блестки, на других – серебряная отделка. О таких платьях мисс Чаринг мечтала всю жизнь, но никогда не думала, что они смогут ей принадлежать. Это было маленькое чудо: ее фантазии вдруг ожили и ласкали ее взор и руки. Леди Букхэвен объявила, что платья нужно немедленно примерить. Китти, представшая перед зеркалом сначала в элегантном платье для прогулок из крепа сливочного цвета, потом в вечернем платье из муслина, потом в длинном бальном платье с открытыми плечами под бархатной накидкой, преображалась на глазах. Она совсем потеряла голову.
Но очень скоро, благодаря леди Букхэвен, сошла с небес на землю.
Услышав, как ее милость говорит: «Итак, пожалуй, бирюзовое платье с накидкой нам подходит», – Китти повернула голову к мадам и требовательно спросила:
– Сколько стоит платье, которое сейчас на мне? Мадам, не замечая выразительной мимики леди Букхэвен, назвала сумму, от которой чудесный мир фантазии развалился на кусочки. Последний раз Китти позволила себе полюбоваться прелестной особой в бледно-розовом газе, отражавшейся в зеркале, потом отвернулась и, кривя рот, сказала:
– Боюсь, это слишком дорого.
Мадам, переведя наконец взгляд на леди Букхэвен, поняла, но слишком поздно, что не угодила одной из своих самых богатых и знатных заказчиц. Она попыталась исправить ошибку. Мягко подталкивая мисс Чаринг к зеркалу, она начала перечислять все достоинства платья, добавив, что гораздо лучше купить одно дорогое платье, чем три дешевых. Она говорила, что вид мадемуазель в таком платье сразит всех вокруг, как coup de foudre; [1]что, очевидно, она перепутала цену с тем голубым сатиновым платьем, которое совсем не идет мадемуазель; и наконец, чтобы доставить приятное такому посетителю, как ее милость, она скинет цену.
Китти позволила себя уговорить. Конечно, ей придется сильно сократить свои дальнейшие траты, но не купить это платье и не поразить в нем всех – она не могла. Даже если всю оставшуюся жизнь ей придется ходить в лохмотьях, кое-кто, увидев ее, навсегда запомнит в этом прекрасном розовом облаке и поймет, что он потерял.
Получилось, что она смогла купить и бирюзовое платье для прогулок с накидкой-плиссе – это оказалось не так дорого, как она боялась. Но она собрала все свои силы, чтобы отрицательно покачать головой, когда ее стали убеждать купить платье из итальянского крепа.
– Китти, – воодушевленно говорила леди Букхэвен, в голову которой пришла замечательная идея, – если вы не хотите покупать его, то это сделаю я, потому что оно очень мне идет! Сначала я думала, что мне не стоит этого делать: только на прошлой неделе я купила платье темно-зеленого цвета, но мама говорит, что я не должна носить этот цвет – и я не буду. У моей мамы отличный вкус. И я думаю я отдам вам темно-зеленое, а себе куплю это. Вот будет здорово!
Таким образом, ко всеобщему удовольствию проблема была решена. Мадам пообещала отправить коробки на Беркли-сквер в этот же самый день; а две леди, каждая из которых думала, что проявила чудеса экономии, поехали дальше к модисткам и галантерейщикам. Китти поразила свою хозяйку предложением заехать в магазин, торгующий тканями, тогда она сможет выбрать материалы, которые ей понравятся, и потом сшить платья, подобные тем, которые она видела у Фанкон. Как любая девушка хорошего воспитания, Мег умела вышивать, но она никогда не шила, а идея сшить себе платье самой никогда не приходила ей в голову. Узнав, что Китти занимается шитьем на протяжении многих лет, она подумала, что жизнь в Арнсайде должно быть действительно была скучной до ужаса, и в порыве сердечной теплоты сказала:
– Ну нет, вам не придется заниматься этим в моем доме, малышка! Малоу – это моя модистка, вы слышали о ней, – найдет швею для вас. Плата будет мизерной. Я знаю это, потому, что мама раньше нанимала шить наряды для Каролины и Фанни. Да, она как раз тот человек, который нам нужен! Я сразу напишу ей записку, как только мы вернемся домой. Вы хотите немедленно поехать в магазин тканей или позже, если вы устали? Мы можем заглянуть к «Лайтоку и Шеру» или к «Ньютону» в Ликестер-сквер? Это очень хорошие магазины. Постойте! Поехали лучше в «Графстон-Хауз»! Амелия Калдербек говорила мне, что там по дешевке можно купить вещи, которые в других магазинах стоят очень дорого. Бедняжка, она вынуждена выкручиваться как может, вы ведь знаете, Калдербек совсем ее разоряет. Самое смешное, что он исповедует принципы экономии жизни Амелии, хотя весь город знает, что он проигрывает тысячи на скачках. Должна признать, я очень рада, что Букхэвен – не игрок. Только подумайте, как это ужасно, никогда не быть уверенной в своем будущем, не знать, то ли ты богата, то ли разорена. Я говорила Джеку, что если он когда-нибудь женится, я буду очень сочувствовать его жене, но я просто шутила, вы понимаете!
– Джек – игрок? – спросила Китти. – Я… я не знала этого. То есть… Фредди говорил, но…
– О да! Я не хочу сказать, что у него такая же адская страсть, как у Калдербека, но он играет у «Валтера», где очень высокие ставки, а он их делает на каждый забег. Он из тех людей, которых Фредди называет «бегущий среди идущих»! Сказать моему кучеру, чтобы он ехал к «Графстон-Хаузу»?
– О да, пожалуйста, если не возражаете! – Китти подождала, пока Мег отдавала приказания, а потом как бы невзначай спросила:
– А Джек в Лондоне? Я еще не видела его!
– Конечно, вы должны знать его лучше, чем всех нас, – сказала Мег. – Он вечно торчит у моего двоюродного дедушки, да? Как он вам? Надеюсь, нравится. Он часто бывает и на Беркли-сквер. Только умоляю, ничего не говорите маме. Ей это совсем не по душе, потому что у него такая скандальная репутация. Но все это, конечно, глупости, и Букхэвен не возражает. Естественно, каждый знает границы положенного, и к тому же родственникам не следует скрывать ничего друг от друга.
Мисс Чаринг все еще думала над словами Мег, когда подъехали к «Графстон-Хаузу».
Одним из школьных развлечений Мег было посещать «Пантеон-базар» под неусыпным контролем гувернантки, и она тратила с большим удовольствие карманные деньги на этом удивительном рынке. Но леди высшего света нечасто посещает «Графстон-Хауз», Мег впервые очутилась здесь. Она склонна была относиться со скептицизмом к магазинам, рекомендованным Амелией Калдербек, но после долгого изучения витрин, конечно же, поддалась общей женской страсти – сделать покупку. Она с таким же увлечением, как Китти, выбирала носки всего лишь за двенадцать шиллингов пара, муслин по три шиллинга и шесть пенсов за один ярд, очень симпатичный блестящий бисер по странно низкой цене – в два шиллинга и два пенса.
Единственным недостатком магазина была его популярность: в нем было полно народу, посетители вынуждены были ждать, пока их обслужат, иногда по двадцать минут.
Из случайно услышанного разговора двух женщин, мечтавших купить черный подкладочный шелк, леди Букхэвен и мисс Чаринг поняли, что в «Графстон-Хауз» лучше приезжать до завтрака; как оказалось, к одиннадцати часам в магазине нельзя было протолкнуться.
– Ну что, придем в следующий раз? – шепотом спросила Мег. – Только боюсь, я не смогу. Может, лучше будет остаться, раз уж мы здесь. Ой, боже мой, взгляните! Ирландский поплин по шести шиллингов ярд. Не то чтобы мне был необходим поплин, но все же…
В то время, как они стояли в очереди и ждали, пока их обслужат, Китти с интересом оглядывалась вокруг. Вдруг она заметила очень красивую девушку, стоящую неподалеку. Китти не могла оторвать от нее глаз; казалось, обладательница таких золотых волос, таких глубоких голубых глаз, такой изящной фигуры должна быть описана в какой-нибудь сказке, а не предстать в переполненном людьми магазине. Девушка выглядела очень юной в своем элегантном наряде с бархатной накидкой, которая хорошо сочеталась с ее большими глазами. Все в ней – с головы до ног выглядело идеально, за исключением выражения лица. Это личико было печально и, даже можно сказать, выражало испуг. Нарядная дама, рассматривавшая муслин на прилавке, внезапно обратилась к ней, но девушка не услышала. Женщина заговорила вновь так резко, что девушка вздрогнула от неожиданности.
– Ради Бога, Оливия, неужели ты не можешь быть повнимательней? – раздраженно сказала дама. – Сколько раз я должна повторять тебе, что твои вялость и равнодушие никуда не годятся. Уверена, я хоть в лепешку разбейся, покупая тебе наряды, ты даже не скажешь спасибо. Ничего нет противнее в молодой девушке, чем апатия, стыдись!
Девушка вспыхнула и пробормотала что-то в ответ, но что именно, Китти не расслышала. Потом она склонилась над прилавком, но, очевидно, выбранный ею материал совсем не понравился ее спутнице, потому что Китти опять услышала резкий голос:
– Глупости, он же совсем не подходит! Это безвкусно. Ты выводишь меня из себя своим поведением.
Девушка отступила назад, чтобы пропустить дородную даму, и нечаянно задела Китти. Она обернулась и застенчиво стала извиняться. Но Китти живо прервала ее:
– Здесь очень много народу. В этом магазине всегда так?
– О да – вздохнула девушка. – А в «Бедфор-Хауз» даже еще хуже.
– Я не была там. Я впервые приехала в Лондон. А вы живете здесь?
– Да, вернее – нет! Я хочу сказать, что раньше – нет! Я начинаю выезжать в свет, и поэтому мама привезла меня в город.
– Да! Я в похожей ситуации! Все утро мы ездим по магазинам, у меня прямо голова кружится. Город такой большой, и всего так много!
– Вам не нравится ездить по магазинам? – с симпатией спросила девушка.
– Нет! Почему же! Мне никогда в жизни не было так весело и интересно. А вам?
– Сначала мне тоже нравилось примерять платья и шляпки, но это так изматывает: стоять часами, не шевелясь, пока на тебе пришпиливают что-нибудь. И все тобой недовольны за то, что ты пошевелилась, порвала оборку или еще что-то…
Ее мать, услышав их разговор, повернулась и оглядела внимательно Китти. При этом у нее был такой вид, что Китти поняла – ее одежда была оценена в полпенни. Она подозвала к себе девушку, как вдруг в этот момент Мег, до этого рассматривающая индийские льняные платочки, обернулась и сказала:
– Моя дорогая Китти, вам они нравятся? И все по три шиллинга и шесть пенсов? Я собираюсь купить несколько штук.
Дама во все глаза уставилась на Мег, потом приветливо улыбнулась своей сказочной красавице и ласково просюсюкала: «Я не думала, что ты занята, моя дорогая. Я только хотела спросить, нравится ли тебе эта ткань?» Одарив Китти улыбкой, она спросила:
– Моя дочь, наверное, говорила вам, что хождение по магазинам – ужасно скучное занятие. Такая непослушная девочка, не так ли, дружок?
Все это она произнесла, поглядывая на Мег. А Мег вопросительно смотрела то на Китти, то на Оливию и была заметно смущена, что не понимает смысла мизансцены.
– Боже мой! Неужели это леди Букхэвен! Как поживаете? – вдруг воскликнула незнакомая дама. – Я и не надеюсь, что ваша милость меня вспомнит! Я – миссис Броти. Мне выпала честь встретиться с вами у… о, Господи, в следующий раз я забуду собственное имя! Думаю, вы знакомы с моей кузиной леди Баттерстоун? Ваша милость должна позволить мне представить мою дочь.
Все это было проговорено с таким дружелюбием и одновременно настойчивостью, что Мег, не такая опытная в общении, как она воображала, не нашлась, что ответить. Она, конечно же, была знакома с леди Баттерстоун, но она была уверена, что никогда раньше не встречалась с миссис Броти. Она также была уверена, что леди Леджервуд без лишних раздумий поставила бы миссис Броти на место. Но Мег чувствовала, что сама этого сделать не в состоянии. К тому же ей показалось, что Китти знакома с мисс Броти: они так мило болтали, и, определенно, Китти относится к ней с симпатией.
Миссис Броти уверенно повела разговор дальше. Она говорила о Китти так, словно и ее хорошо знала, сравнивала Китти с Оливией, подшучивая над нежеланием обеих девушек ходить по магазинам; она говорила, что сейчас им не следует болтать друг с другом, а будет лучше, если они как-нибудь встретятся и отлично проведут время. Она успела сообщить Мег, что они остановились в «Ханс-Кресент» – «слишком далеко, скажет дорогая леди Букхэвен», ей даже удалось заставить Мег, потрясенную таким фамильярным обращением, высказать надежду, что они познакомятся получше. К этому времени ее покупку завернули, и миссис Броти должна была с сожалением удалиться. Пока она прощалась с Мег, гораздо дольше, чем требуют приличия, Оливия, стоявшая все это время потупив глаза и все больше краснея, быстро взглянула на Китти и произнесла тихим несчастным голосом:
– Умоляю, простите… Я имею в виду… Думаю, мы больше не встретимся. Но хотелось бы…
Китти оборвала ее и возбужденно проговорила:
– Нет, я надеюсь, что мы еще встретимся. Мисс Броти с благодарностью пожала ей руку.
– Спасибо. Вы так добры! Мне бы так этого хотелось… Понимаете, у меня совсем нет друзей в Лондоне! Нет подруг! Ой, мама ждет меня! Я должна идти! До свидания… Рада была…
Конец фразы растаял в воздухе. Оливия слегка поклонилась Мег и пошла за своей матерью к выходу.
– Ну и ну! – сказала Мег. – Китти, кто это такие? Откуда вы их знаете?
– Но я их не знаю, – ответила. Китти, – мы разговорились с мисс Броти, но это произошло совершенно случайно.
– Слава Богу! А я уж было подумала, они ваши друзья. Какая наглая женщина! Жаль, что я ее не осадила. Теперь, если мы встретимся вновь, она заявит, что я ее давнишняя подруга. Не могу понять, почему у леди Баттерстоун – такая вульгарная кузина, и я абсолютно уверена, что мне ее никогда не представляли раньше.
– Мне очень жаль, если я поставила вас в неловкое положение, – искренне ответила Китти. – Но мне стало так жалко мисс Броти, когда я наблюдала за ней. Подумайте только, такая красивая девушка, а та ужасная женщина разговаривала с ней так грубо, и выглядела она такой испуганной и несчастной. А потом я видела, как она страдала из-за вульгарности своей матери, и я заверила ее, что буду рада встретить ее опять. Мег, вы обратили внимание на ее красоту? Она похожа на сказочную принцессу.
– Да, она – прелесть, – согласилась Мег. – Если конечно, ее волосы натурального цвета, а у миссис Броти они не крашеные.
Китти не могла позволить, чтобы оставались сомнения в истинности цвета волос миссис Броти, и уже была готова броситься их защищать, когда продавщица за прилавком прервала их разговор, спросив, что покупает Мег. Семья Броти была забыта, и они погрузились в обсуждение волнующего вопроса, какой муслин выбрать: узорчатый или в клеточку?
Обе леди были совсем измучены, когда они добрались до Беркли-сквер. Но огромное количество свертков и коробок, лежавших в карете, говорило, что их труд был потрачен не зря. Слуга отнес все покупки в дом; и если Скелтон, дворецкий, и был удивлен, увидев на коробках названия далеко не самых шикарных магазинов, то он был слишком вышколен, чтобы каким-то образом выразить свои чувства.
Особняк Букхэвенов на Беркли-сквер представлял собой величественное здание. Но меблирован был не стильно, поскольку Мег так и не смогла убедить лорда убрать все старинные стулья и столы, которые в свое время приобретали его предки.
Мег сразу же провела Китти в приготовленную для нее уютную спальню, которую согревал огонь в современном камине, предусмотрительно разведенный до их приезда. Перед камином стояла софа, на которой лежал халат Китти: очевидно, кто-то уже распаковал ее вещи. Мег предложила полежать часок-другой, сказав, что можно позвонить в колокольчик, если ей что-нибудь понадобится. Потом Мег удалилась в свою собственную комнату – отдыхать, как советовал ей доктор.
Вспомнив, что Мег была в интересном положении, Китти искренне пожелала, чтобы сегодняшняя утомительная поездка не сказалась на ее здоровье. Сама Китти так устала, что не успела положить голову на подушку, как тут же уснула. Проснулась она, когда огонь в камине почти погас и в комнате было довольно темно. Она встала и подумала, сколько же она проспала? В дверь постучали, и в комнату осторожно вошла хозяйка. Мег воскликнула.
– О! почему вы не позвонили, чтобы сюда принесли свечи? – Голос Мег ни в коем случае не звучал устало. – Вы спали? Неужели я разбудила вас? Извините меня, Китти, но я прошу вас зайти ко мне. Там – Малоу, мы выбираем вещи, которые я никогда не носила и которые, возможно, подойдут вам. Вы ведь не обидитесь? Мы вскоре будем сестрами, поэтому глупо церемониться! Приходите!
Китти смогла только поблагодарить ее; она были очень рада, что в комнате царил полумрак и Мег не видела, как покраснело ее лицо. Она предпочла бы, чтобы Стандены отталкивали ее, чем постоянно заставляли чувствовать вину, проявляя столько доброты. Но осложнений, связанных с запоздалым признанием, оказалось бы слишком много, – и Китти вновь отбросила эту мысль. Спустя несколько минут, когда краска исчезла с ее лица, Китти последовала за Мег в ее комнату этажом ниже. Там она увидела столько прелестных платьев, что мгновенно забыла, что была самозванкой. И ее нельзя винить в этом. Модистка Мег была женщиной средних лет, работавшая у Станденов уже очень давно; она много слышала о мистере Пениквике и не видела ничего необычного или достойного презрения в обстоятельствах, в которых оказалась мисс Чаринг.
К некоторому удивлению Мег, она с самозабвением начала обсуждать вопрос, какие платья, шляпки и накидки будет лучше всего извлечь на свет божий, чтобы мисс Чаринг могла их примерить. Леди Букхэвен не должна была знать, что ее модистка под неусыпным контролем леди Леджервуд постоянно ломала голову над тем, как удержать ее франтоватую, но неопытную клиентку от появления в свете в дорогих нарядах, которые ей совершенно не шли. Одного ее взгляда на мисс Чаринг было достаточно, чтобы убедиться, что зеленый, желтый и насыщенный красный, к которым леди Букхэвен питала слабость, очень пойдут ее смуглой гостье. Мечтая избавить Мег от нарядов, появление в которых немедленно обрушит на голову несчастной модистки поток возмущений леди Леджервуд, мисс Малоу предложила перешить некоторые платья, если они не подойдут более крепкой фигуре мисс Чаринг. Когда Китти отрицательно покачала головой при виде вечернего платья вишневого бархата, отделанного тесемками и рюшами, модистка отвела ее немного в сторону и сказала:
– Примите его, мисс. Леди Леджервуд будет вам так благодарна! Мисс Маргарет – леди Букхэвен, хотела я сказать, – никогда не следует носить вишневый.
Китти, которая сама не очень хорошо разбиралась в тонах, была вынуждена признать справедливость этого утверждения. В конце концов, она стала счастливой обладательницей удивительной красоты вечернего платья, зеленого платья, желтой мантии из сатина, отделанного кружевами, пышного платья из лилового батиста, пучка страусовых перьев, покрашенных в золотистый цвет, нескольких шарфиков, ридикюлей и палантинов.
На следующий день личный парикмахер Мег приехал на Беркли-сквер. Несмотря на постоянные вмешательства то леди Букхэвен, то мисс Малоу, ему удалось сделать Китти прическу, удовлетворившую все стороны. Мисс Чаринг, посмотрев на свое отражение в зеркале, не узнала себя. Красивая брюнетка с локонами, заколотыми на макушке, смотрела на нее в упор, а несколько завитых прядей в нарочитом беспорядке обрамляли это почти незнакомое лицо.
На остаток дня Мег отправилась на вечеринку к друзьям, а Китти, сопровождаемая мисс Малоу, вновь поехала за покупками. Огромная брешь была сделана в пятидесятифунтовом чеке, который дал ей Фредди, но она утешала себя, что деньги были потрачены не зря. Вечером она предстала перед Мег в зеленом платье, подаренном ее щедрой хозяйкой, в туфельках из датского сатина, на запястье одной руки небрежно покачивался ридикюль из расшитого шелка, красивая шаль леди Леджервуд была заколота на плече, а весь наряд довершало маленькое ожерелье из жемчуга – единственная драгоценность, которую она унаследовала от своей матери француженки. Мистер Пениквик в последний момент обнаружил существование этого ожерелья и подарил его ей, умоляя не потерять. Тем самым утром Китти показала его Мег и Фредди, а в результате, когда ее жених пришел на Беркли-сквер поужинать с двумя леди, он принес с собой аккуратную коробочку из ювелирного магазина «Джеффри», в которой лежали очень симпатичные жемчужные сережки.
(Если ты не знаешь, что подарить Китти на помолвку, Фредди, я могу тебе сказать, что ей необходимо, – подсказала брату Мег, встретив его на Бонд-стрит, и таким образом напомнила ему о его обязанностях).
– О, Фредди, – прошептала мисс Чаринг, глядя на переливающееся на свету сокровище, – нет, нет, нет!
– Китти, это глупо! – воскликнула Мег, очень увлеченная делами молодых людей. – Как будто Фредди не сделал бы тебе подарок к помолвке! Как жаль, что пока вы не объявили о вашей помолвке, он не может подарить тебе кольцо! Что ты хочешь выбрать для нее, Фредди? Бриллианты, я полагаю?
– О, вы не должны. Действительно, не должны, – страстно проговорила Китти, и краска бросилась ей в лицо.
– Да нет же, Китти! – запротестовал Станден, тоже смущенный. – Это сущий пустяк! Уверяю вас!
Потом он повернулся к сестре, возмутясь ее предположением, будто у него хватит ума выбрать бриллианты для девушки, которой лучше носить рубины и изумруды. Пока спорили о достоинствах этих драгоценных камней, вошел Скелтон и объявил, что ужин подан. Китти, воспользовавшись моментом, когда Мег направилась в столовую, тихонько шепнула на ухо Фредди: