За исключением одного: почему он мертв. Чи вздохнул, кутаясь в одеяло, и поймал себя на том, что мысли его уже переключились на другое дело. Неопознанный труп. Причина смерти – огнестрельная рана в области виска от пули тридцать восьмого калибра. Рост покойника – сто семьдесят сантиметров. Предположительный вес – семьдесят килограммов, судя по тому, что осталось, когда Чи и Ковбой Дэши привезли труп в морг. Кто такой? А черт его знает. Вероятно, навахо. Вероятно, уже не юноша. Несомненно, мужского пола. С этого дела началось знакомство Чи с округом Тьюба-Сити. В первый же день после перевода сюда из Кроунпойнта. «Езжай изучать свой участок», – приказал Ларго, но уже в нескольких километрах к западу от Моуэнкопи Чи услышал по рации голос диспетчера – ему приказано было направляться в Объединенную резервацию.
– Из фактории Горелой Воды поступила информация о мертвом теле, – сообщил диспетчер. – Повидайся с помощником шерифа Дэши. Он встретит тебя.
– В чем дело? – спросил Чи. – Разве это теперь наша территория?
Диспетчер не смог ничего толком объяснить, но когда Чи добрался до фактории Горелой Воды и встретился с помощником шерифа Альбертом Дэши по прозвищу Ковбой, тот все ему растолковал.
– Жмурик – навахо, – сказал он. – Так, по крайней мере, нам сообщили. Предполагают, что его застрелили, и кто-то решил, что надо обратиться в ваше отделение.
Когда они наконец добрались до трупа, то не могли понять, как этот кто-то определил пол покойника и из какого он племени. Труп уже почти разложился, да и падальщики поработали – звери, птицы и насекомые. Остался, можно сказать, мешок с костями, жилами, хрящами и ошметками мышц. Они постояли, поглядели, соображая, зачем кому-то понадобилось снимать сапоги с убитого и ставить их на тропу. Поискали – без успеха – хоть что-нибудь, что помогло бы установить личность покойника или объяснить пулевое отверстие в черепе. А потом Ковбой Дэши сделал то, чего Чи от него никак не ожидал, – он совершил, можно сказать, акт дружелюбия.
Ковбой приготовил мешок для останков, который они привезли с собой, и, когда Чи наклонился, чтобы помочь, только лишь отмахнулся.
– У нас, у хопи, есть свои заскоки, – сказал он, – но в отличие от вас, навахо, мы спокойно обращаемся с мертвыми.
С этими словами Дэши затолкал останки в мешок, а Чи оставалось только выяснить личность убитого и установить, кто его убил и почему потом разул.
Какой-то далекий звук вернул Чи к действительности. Звук донесся оттуда, где на дне ущелья остановилась машина; похоже на удар металла о металл, но слишком глухо и далеко, чтобы определить точно. Затем Чи вновь услышал гул мотора. На этот раз самолет находился к югу от него и летел на восток. Видимо, описывал круг. Отблеск закатившейся луны увенчал оранжевым ореолом гребень Большой горы. На мгновение самолет поднялся так высоко, что одно крыло отразило лунный свет. Он возвращался, завершая круг. Снова пошел почти прямо на Чи, погружаясь во мрак. Сквозь низкий гул мотора донеслось какое-то звяканье. Выпустил шасси? Слишком темно, не рассмотреть. Самолет пронесся в каких-нибудь двухстах метрах. Он снижался и был уже чуть ли не на уровне глаз Чи. Прошел над ущельем Вело и пропал.
Тут же гул мотора стих. Чи нахмурился. Пилот выключил двигатель? Нет, мотор опять заработал еле слышно.
За пять секунд звук распространяется примерно на полтора километра. Даже с такого расстояния и даже после пяти секунд, значительно убавивших громкость, новый звук произвел впечатление раската грома. Или взрыва. Как если бы несколько тонн металла врезались в камень.
Секунду или две, может быть, три царила тишина. Потом до слуха Чи донесся резкий, отрывистый звук – тоже на расстоянии около полутора километров, но слишком характерный, чтобы спутать его с чем-то другим. Звук выстрела.
4
5
6
– Из фактории Горелой Воды поступила информация о мертвом теле, – сообщил диспетчер. – Повидайся с помощником шерифа Дэши. Он встретит тебя.
– В чем дело? – спросил Чи. – Разве это теперь наша территория?
Диспетчер не смог ничего толком объяснить, но когда Чи добрался до фактории Горелой Воды и встретился с помощником шерифа Альбертом Дэши по прозвищу Ковбой, тот все ему растолковал.
– Жмурик – навахо, – сказал он. – Так, по крайней мере, нам сообщили. Предполагают, что его застрелили, и кто-то решил, что надо обратиться в ваше отделение.
Когда они наконец добрались до трупа, то не могли понять, как этот кто-то определил пол покойника и из какого он племени. Труп уже почти разложился, да и падальщики поработали – звери, птицы и насекомые. Остался, можно сказать, мешок с костями, жилами, хрящами и ошметками мышц. Они постояли, поглядели, соображая, зачем кому-то понадобилось снимать сапоги с убитого и ставить их на тропу. Поискали – без успеха – хоть что-нибудь, что помогло бы установить личность покойника или объяснить пулевое отверстие в черепе. А потом Ковбой Дэши сделал то, чего Чи от него никак не ожидал, – он совершил, можно сказать, акт дружелюбия.
Ковбой приготовил мешок для останков, который они привезли с собой, и, когда Чи наклонился, чтобы помочь, только лишь отмахнулся.
– У нас, у хопи, есть свои заскоки, – сказал он, – но в отличие от вас, навахо, мы спокойно обращаемся с мертвыми.
С этими словами Дэши затолкал останки в мешок, а Чи оставалось только выяснить личность убитого и установить, кто его убил и почему потом разул.
Какой-то далекий звук вернул Чи к действительности. Звук донесся оттуда, где на дне ущелья остановилась машина; похоже на удар металла о металл, но слишком глухо и далеко, чтобы определить точно. Затем Чи вновь услышал гул мотора. На этот раз самолет находился к югу от него и летел на восток. Видимо, описывал круг. Отблеск закатившейся луны увенчал оранжевым ореолом гребень Большой горы. На мгновение самолет поднялся так высоко, что одно крыло отразило лунный свет. Он возвращался, завершая круг. Снова пошел почти прямо на Чи, погружаясь во мрак. Сквозь низкий гул мотора донеслось какое-то звяканье. Выпустил шасси? Слишком темно, не рассмотреть. Самолет пронесся в каких-нибудь двухстах метрах. Он снижался и был уже чуть ли не на уровне глаз Чи. Прошел над ущельем Вело и пропал.
Тут же гул мотора стих. Чи нахмурился. Пилот выключил двигатель? Нет, мотор опять заработал еле слышно.
За пять секунд звук распространяется примерно на полтора километра. Даже с такого расстояния и даже после пяти секунд, значительно убавивших громкость, новый звук произвел впечатление раската грома. Или взрыва. Как если бы несколько тонн металла врезались в камень.
Секунду или две, может быть, три царила тишина. Потом до слуха Чи донесся резкий, отрывистый звук – тоже на расстоянии около полутора километров, но слишком характерный, чтобы спутать его с чем-то другим. Звук выстрела.
4
Джимми Чи ощутил острый запах бензина. Тяжело дыша, он остановился и осветил фонариком сухое дно ущелья впереди, высматривая источник запаха. Полтора километра от зарослей мимозки он одолел меньше чем за пятнадцать минут, где бегом, где карабкаясь по сухим склонам, огибая кусты и кактусы; гребень горы на фоне лунного сияния возвышался впереди слева. Уже перед самым краем скалы, за которой простиралось ущелье Вепо, он услышал дробный звук стартера, приводящего в движение мотор, и затем вниз по ущелью покатила, удаляясь, машина. Свет фар осветил крутой склон и тут же исчез. В тот момент Чи больше ничего не успел рассмотреть. Теперь луч его фонарика отразился от груды металла, дальше еще одна груда, куда больше. Чи внимательно оглядел ее. Сквозь шум его собственного натужного дыхания пробился посторонний звук. Сверху посыпались комья глины. Кто-то карабкался по скале, торопясь покинуть ущелье. Чи направил фонарик в сторону звуков. Облачко пыли – больше ничего. Тот, кто поднял ее, успел скрыться.
Чи осторожно подошел к обломкам. Очевидно, когда самолет напоролся на скалу, которую круто огибало сухое русло, удар пришелся на левое крыло. Часть крыла смялась, из-за чего самолет развернуло, – и он с маху врезался в скалу под углом около сорока пяти градусов. Луч фонарика отразился от уцелевшего окна кабины. Чи заглянул внутрь и увидел голову курчавого блондина. Голова была наклонена, словно блондин спал. Никаких следов крови, хотя вся передняя часть кабины глубоко въехала внутрь. Там, где полагалось быть грудной клетке, поблескивал металл. Рядом с этим человеком Чи рассмотрел второго, в пилотском кресле. Темные волосы с проседью. На лице кровь. Голова дернулась!
Протиснувшись в рваную дыру на месте дверцы, Чи сдвинул в сторону сломанное пассажирское кресло и добрался до пилота. Он как будто еще дышал. Изгибаясь, чтобы не порезаться о металлические зазубрины, Чи дотянулся и расстегнул влажный и теплый от крови привязной ремень. Пролез дальше между креслами, чтобы посмотреть, что с пилотом. Справа на шее у него была рваная рана. Судя по всему, кровопотеря велика, хотя теперь кровь еле сочилась. Накладывать жгут поздно. Сердцу нечего больше качать…
Чи присел на корточки, обдумывая положение. Пилот умирает. Будь здесь не сплющенная кабина, а операционная с хирургом и аппаратом искусственного кровообращения, этого человека еще можно было бы спасти. По Чи ничем не мог ему помочь.
Однако ничего не делать тоже нельзя. Чи приподнял пилота, вытащил обмякшее тело наружу и осторожно положил его на плотный песок лицом вверх. Поискал пульс на запястье. Пульса не было. Чи выключил фонарик.
В отсутствие луны на дне ущелья Вепо царила кромешная тьма. В черном пространстве над головой мерцали мириады звезд. Жизнь пилота оборвалась. Его чинди воспарила во мраке – еще один призрак, который будет заражать Народ болезнями и делать ночи опасными. Но Чи давно, еще подростком в школе-интернате, перестал бояться призраков.
Привыкая к темноте, глаза сперва различили контуры гребня, отделяющего звездные россыпи от сплошной черноты. Затем проступили очертания вздернутого вверх уцелевшего крыла и базальтовой скалы, о которую разбился самолет. Рукам стало холодно, и Чи засунул их в карманы куртки. Подойдя вплотную к скале, он обогнул ее, размышляя. Чи думал об уехавшей машине, о человеке или людях, сидевших в ней. О людях, которые бросили пилота умирать в одиночестве посреди ночи. В свете звезд ущелье обретало очертания, обозначилась грань между песчаным дном и скальными стенами, угадывался кустарник вдоль подножия скал. Всюду полное безветрие и глухая тишина.
Джим Чи прислонился к базальту, достал из кармана сигарету и спичку. Чиркнул спичкой о камень. Желтая вспышка осветила сероватый песок у ног Чи, лоснящийся черный базальт и белую рубашку еще одного человека. Человек в рубашке сидел на песке раскинув ноги, и пламя спички отразилось в стеклах его очков.
Джим Чи выронил спичку, попятился, вытащил дрожащей рукой фонарик. Сидящий мужчина был одет в темно-серую тройку с аккуратно повязанным синим галстуком. Когда его волокли, каблуки прочертили дорожки на песке, при этом штанины задрались, и над черными носками белела кожа. В свете фонарика покойник выглядел лет на сорок пять – пятьдесят, но смерть и желтый свет старят лица. Руки свисали по бокам, упираясь кистями в песок. Между большим и указательным пальцами правой руки был зажат кусочек белого картона. Опустившись на колени, Чи посветил на него. Это была членская карточка Культурного центра хопи. Держа карточку за самый краешек, Чи высвободил ее из пальцев трупа и перевернул. На обратной стороне было написано: «Хочешь получить товар – обратись сюда».
Чи снова вложил карточку в пальцы мертвеца. Это дело для федеральных властей. И только для федеральных. Совсем не для Джима Чи.
Чи осторожно подошел к обломкам. Очевидно, когда самолет напоролся на скалу, которую круто огибало сухое русло, удар пришелся на левое крыло. Часть крыла смялась, из-за чего самолет развернуло, – и он с маху врезался в скалу под углом около сорока пяти градусов. Луч фонарика отразился от уцелевшего окна кабины. Чи заглянул внутрь и увидел голову курчавого блондина. Голова была наклонена, словно блондин спал. Никаких следов крови, хотя вся передняя часть кабины глубоко въехала внутрь. Там, где полагалось быть грудной клетке, поблескивал металл. Рядом с этим человеком Чи рассмотрел второго, в пилотском кресле. Темные волосы с проседью. На лице кровь. Голова дернулась!
Протиснувшись в рваную дыру на месте дверцы, Чи сдвинул в сторону сломанное пассажирское кресло и добрался до пилота. Он как будто еще дышал. Изгибаясь, чтобы не порезаться о металлические зазубрины, Чи дотянулся и расстегнул влажный и теплый от крови привязной ремень. Пролез дальше между креслами, чтобы посмотреть, что с пилотом. Справа на шее у него была рваная рана. Судя по всему, кровопотеря велика, хотя теперь кровь еле сочилась. Накладывать жгут поздно. Сердцу нечего больше качать…
Чи присел на корточки, обдумывая положение. Пилот умирает. Будь здесь не сплющенная кабина, а операционная с хирургом и аппаратом искусственного кровообращения, этого человека еще можно было бы спасти. По Чи ничем не мог ему помочь.
Однако ничего не делать тоже нельзя. Чи приподнял пилота, вытащил обмякшее тело наружу и осторожно положил его на плотный песок лицом вверх. Поискал пульс на запястье. Пульса не было. Чи выключил фонарик.
В отсутствие луны на дне ущелья Вепо царила кромешная тьма. В черном пространстве над головой мерцали мириады звезд. Жизнь пилота оборвалась. Его чинди воспарила во мраке – еще один призрак, который будет заражать Народ болезнями и делать ночи опасными. Но Чи давно, еще подростком в школе-интернате, перестал бояться призраков.
Привыкая к темноте, глаза сперва различили контуры гребня, отделяющего звездные россыпи от сплошной черноты. Затем проступили очертания вздернутого вверх уцелевшего крыла и базальтовой скалы, о которую разбился самолет. Рукам стало холодно, и Чи засунул их в карманы куртки. Подойдя вплотную к скале, он обогнул ее, размышляя. Чи думал об уехавшей машине, о человеке или людях, сидевших в ней. О людях, которые бросили пилота умирать в одиночестве посреди ночи. В свете звезд ущелье обретало очертания, обозначилась грань между песчаным дном и скальными стенами, угадывался кустарник вдоль подножия скал. Всюду полное безветрие и глухая тишина.
Джим Чи прислонился к базальту, достал из кармана сигарету и спичку. Чиркнул спичкой о камень. Желтая вспышка осветила сероватый песок у ног Чи, лоснящийся черный базальт и белую рубашку еще одного человека. Человек в рубашке сидел на песке раскинув ноги, и пламя спички отразилось в стеклах его очков.
Джим Чи выронил спичку, попятился, вытащил дрожащей рукой фонарик. Сидящий мужчина был одет в темно-серую тройку с аккуратно повязанным синим галстуком. Когда его волокли, каблуки прочертили дорожки на песке, при этом штанины задрались, и над черными носками белела кожа. В свете фонарика покойник выглядел лет на сорок пять – пятьдесят, но смерть и желтый свет старят лица. Руки свисали по бокам, упираясь кистями в песок. Между большим и указательным пальцами правой руки был зажат кусочек белого картона. Опустившись на колени, Чи посветил на него. Это была членская карточка Культурного центра хопи. Держа карточку за самый краешек, Чи высвободил ее из пальцев трупа и перевернул. На обратной стороне было написано: «Хочешь получить товар – обратись сюда».
Чи снова вложил карточку в пальцы мертвеца. Это дело для федеральных властей. И только для федеральных. Совсем не для Джима Чи.
5
Капитан Ларго стоял у настенной карты и прикидывал расстояния.
– Самолет находился здесь. – Он ткнул в карту коротким пальцем. – А ты оставил свою машину здесь? – Новый жест. – Около трех километров. Или чуть меньше.
Джим Чи молчал. Ему уже стало ясно, что происходит нечто необычное.
– Первый доклад от вас поступил в двадцать минут шестого, – произнес человек по фамилии Джонсон. – Допустим, чтобы дойти до машины, вам понадобилось минут сорок. Остаются еще пятьдесят минут с того времени, когда, по вашим словам, разбился самолет.
Джонсон был высокий худой мужчина, рыжий, лицо усеяно веснушками. Джинсовый костюм, черные ковбойские сапоги из какой-то особенной кожи. Холеные светлые усики. Голубые глаза пристально изучали Чи. Они изучали его с самой первой минуты, едва только Чи вошел в участок. Привычку к такому взгляду – холодному, безличному, немигающему – вырабатывают у себя многие полицейские. Чи мысленно напомнил себе, что это одна из тех профессиональных черт, которых ему следует избегать.
– Пятьдесят минут, – сказал Чи. – Ага. Пожалуй что так.
Молчание. Ларго пристально рассматривал карту. Джонсон сидел, откинувшись на стуле к стене, положив руки на затылок и не сводя глаз с Чи. Когда он пошевелился, стул скрипнул.
– Пятьдесят минут – немало времени, – произнес Джонсон.
«Немало – для чего?» – подумал Чи. Но промолчал.
– Вы говорите, прежде чем подойти к месту аварии, вы слышали, как машина – может быть, пикап – завелась и отъехала. И когда вы пришли туда, слышали, как кто-то карабкался по склону.
В голосе Джонсона звучали вопросительные потки.
– Именно так, – ответил Чи.
Он поймал многозначительный взгляд Ларго.
– Наши люди представили доклад, во многом совпадающий с вашим, – продолжал Джонсон. – Свои следы вы, естественно, не брали в расчет, а потому заметили следы четырех человек, тогда как наши насчитали пять разных следов. Следы неизвестного, который, по вашим словам, выбрался из ущелья. – Джонсон выпрямил один палец. – Затем остроносые, с гладкой подметкой, ботинки мертвеца. – Он выпрямил второй палец. – Далее, рифленые подметки и ковбойские сапоги. – К двум первым пальцам добавились еще два. – И наконец, сапоги, которые, как мы теперь знаем, были на вас.
Он разогнул большой палец – итого пять – и уставился на Чи, ожидая подтверждения.
– Верно, – сказал Чи, глядя в холодные голубые глаза Джонсона.
– По мнению наших людей, я имею в виду ФБР, ковбойские сапоги несколько раз прошлись по вашим следам, а кое-где вы наступали на их следы, – продолжал Джонсон. – То же самое и с рифлеными подметками.
Чи поразмыслил секунд пять над этими словами.
– Значит, получается, что нас там одновременно было трое, – сказал он.
– Ага, трое, – кивнул Джонсон. – До кучи.
Чи подумал, что сейчас его обвинили в преступлении. Еще он вспомнил чьи-то слова о том, что неполное знание – опасная вещь. Аксиома, которая как нельзя лучше подходит к чтению следов. Даже следопыты иногда забывают, что человек нередко наступает на собственные следы. От этого Чи предостерегал и именно это учил примечать его дядя, брат матери.
– Вы можете как-нибудь это объяснить? – спросил Джонсон.
– Нет, – ответил Чи.
– Вы хотите сказать, что не были там одновременно с теми двумя?
– А вы хотите сказать, что так оно и было? – отозвался Чи. – Из ваших слов получается только, что ФБР не повезло со следопытами.
Глаза Джонсона не выразили ни тени смущения. Чи с любопытством рассматривал его. Лицо твердое, умное, жесткое. Самоуверенное. Чи насмотрелся в жизни таких лиц. Точно такое было у парня из племени хопи, который поставил рекорд Аризонской школы во время марафона в Флагстаффе, и у ковбоя, завоевавшего почетный пояс на родео в Уиндоу-Рок, вообще у всех, кто отлично знал свое дело и отдавал себе в этом отчет и чьи глаза выражали этакую высокомерную самонадеянность. Встречи Джима Чи с федеральной полицией не оставили у него никаких иллюзий насчет ее компетентности. Однако с Джонсоном дело обстояло иначе. Не дай Бог быть преступником, за которым охотится Джонсон…
– Стало быть, вы настаиваете на своем докладе, – заключил Джонсон. – Может, что-нибудь добавите, что могло бы нам помочь?
– Помочь в чем? – спросил Чи. – Разве что научить ваших людей читать следы.
Передние ножки стула с треском опустились на пол. Джонсон опустил руки и встал.
– Рад был познакомиться, парни, – сказал он. – Возможно, мне еще придется потолковать с вами, мистер Чи. Я смогу вас застать здесь?
– Скорее всего, – ответил Чи.
Дверь за Джонсоном закрылась. Ларго продолжал изучать карту.
– Ну, что тебе сказать? – произнес он. – Добавить особо нечего.
– А мне много и не надо, – отозвался Чи. – По всему видно, в Управлении по борьбе с наркотиками считают, что я не случайно оказался в ущелье, когда там сел самолет. Они думают, что я пришел встретить его и вместе с хозяевами рифленых подметок и ковбойских сапог увез наркотики – или что уж там было в самолете. Вот вам и те недостающие пятьдесят минут – они ушли на то, чтобы найти товар и погрузить его в машину. Так, что ли?
– Вроде того, – мягко произнес Ларго.
– Что еще фэбээровцы придумали?
– Как будто все, – ответил Ларго. – Во всяком случае, мне больше ничего не сказали.
– И все-таки они подозревают меня?
– Они подозревают кого-то из местных, – сказал Ларго. – Сдается мне, в Управлении по борьбе с наркотиками считают, что груз не увезли очень уж далеко. Они полагают, его спрятали где-то поблизости.
Джим Чи нахмурился:
– Откуда им это знать?
– А как вообще они все узнают? – отозвался Ларго. – Не удивлюсь, если половина занятых в наркобизнесе числится в их платежных ведомостях и стучит на своих.
– Похоже на то, – согласился Чи.
– Кроме того, у парней из Управления богатая фантазия.
– Это я тоже заметил, – сказал Чи.
– Например, они считают, что ты помогал увозить груз.
– По-твоему, они попали пальцем в небо?
– Скорее всего, – сказал Ларго.
– Спасибо, – сказал Чи. – Джонсон рассказал тебе, кто был в самолете?
– Насколько я понял, пилота они знают. Один из тех, кто постоянно занимается доставкой товара из Мексики для больших акул. Фамилия его Полинг. Что касается пассажира, то его, похоже, еще не опознали. Малого, что лежал на земле, того, которого застрелили, звали Джерри Дженсен. Адвокат из Хьюстона. Вроде бы замешан в наркобизнесе.
– Я не трогал его, – заметил Чи. – Говоришь, застрелили?
– В спину, – ответил Ларго.
– Значит, картина получается такая, – сказал Чи. – Самолет везет наркотики. Кто-то подъезжает на машине, чтобы забрать товар, верно? Но самолет разбивается. Два парня, что приехали на машине, решают товар присвоить. Убивают партнера выстрелом в спину и оставляют записку владельцу – или покупателям – груза, в которой сообщают, как найти их, чтобы выкупить товар. И увозят добычу. Верно? Однако в Управлении считают, что товар никуда не увозили. Считают, что он спрятан где-то там поблизости. Верно?
– Похоже, Джонсон рассуждает именно так, – сказал Ларго.
– А вот почему он так рассуждает? – спросил Чи.
Ларго смотрел в окно. Казалось, он не расслышал вопроса. Однако в конце концов заговорил:
– Сдается мне, в Управлении знали об этой партии товара. Похоже, они внедрили осведомителя куда надо.
Чи кивнул:
– Ага. Но по какой-то причине, недоступной мне, бедному индейцу, Управление не спешило вмешаться, перехватить самолет и арестовать всех подряд.
Ларго по-прежнему стоял лицом к окну. Потом оглянулся на Чи.
– Черт, – произнес он. – Кто их знает. У федералов свои особые и загадочные методы, они ничего не объясняют племенной полиции навахо. – Он ухмыльнулся: – Особенно когда считают, что один из полицейских-навахо скрывает доказательства.
– И тебе хотелось бы разобраться в этом, – сказал Чи.
– Еще бы, – отозвался Ларго. – Пожалуй, я кое-кого порасспрашиваю.
– Я все думаю об этой карточке, – сказал Чи. – Может быть, именно она навела федеральную полицию на мысль, что товар остался где-то там. Иначе зачем грабитель станет приглашать в Культурный центр хопи? Почему бы ему не назначить контакт в Хьюстоне или где там они орудуют?
– Я ждал, когда это дойдет до тебя, – заметил Ларго. – Если товар присвоил Джим Чи, он не мог знать, как выйти на владельцев. А потому Джим Чи должен был оставить записку с указанием, как связаться с ним.
– В надежде, что это появится в газетах? Я так должен был рассуждать? Разве я не мог предположить, что Управление решит умолчать о записке?
– И такой вариант возможен, – сказал Ларго. – Но если ты о нем подумал, у тебя должно хватить ума сообразить, что они обратятся к адвокатам. У владельца самолета есть все законные основания выяснить причину аварии. Он потребует, чтобы ему показали протокол осмотра, и мы обязаны выполнить это требование. А Джим Чи обязан указать в своем рапорте, что было написано на карточке. Что ты и сделал.
Джим Чи кивнул, хотя вовсе не думал об этом.
– Хитрая бестия этот Джим Чи, – сказал он.
– Мне звонили сорок пять минут назад, – сообщил Ларго. – Из Уиндоу-Рока. Твой приятель опять поработал над ветряком.
– Прошлой ночью? – недоверчиво произнес Чи. – Уже после той аварии?
Ларго пожал плечами:
– Администрация Объединенной резервации разговаривала с Уиндоу-Роком. Все, что мне известно, – кто-то опять сломал ветряк. И в Уиндоу-Роке мечтают, чтобы этому положили конец.
Джим Чи промолчал. Двинулся было к двери. Остановился. Ларго стоял за своим столом, изучая бумаги. Коротышка – грудь бочкой, узкие бедра – так обычно выглядят западные навахо, – бесстрастное лицо. Чи относился к Ларго с уважением, но симпатии не испытывал.
– Капитан, – сказал Чи.
Ларго поднял глаза от бумаг.
– Джонсону не дают покоя те пятьдесят минут у самолета, которые не укладываются в его расчеты. А вам как?
– А никак. – Лицо Ларго ничего не выражало. – Мне известна одна вещь, которой не знает Джонсон. – Он поднял папку в руке. – Мне известно, как медленно ты работаешь.
– Самолет находился здесь. – Он ткнул в карту коротким пальцем. – А ты оставил свою машину здесь? – Новый жест. – Около трех километров. Или чуть меньше.
Джим Чи молчал. Ему уже стало ясно, что происходит нечто необычное.
– Первый доклад от вас поступил в двадцать минут шестого, – произнес человек по фамилии Джонсон. – Допустим, чтобы дойти до машины, вам понадобилось минут сорок. Остаются еще пятьдесят минут с того времени, когда, по вашим словам, разбился самолет.
Джонсон был высокий худой мужчина, рыжий, лицо усеяно веснушками. Джинсовый костюм, черные ковбойские сапоги из какой-то особенной кожи. Холеные светлые усики. Голубые глаза пристально изучали Чи. Они изучали его с самой первой минуты, едва только Чи вошел в участок. Привычку к такому взгляду – холодному, безличному, немигающему – вырабатывают у себя многие полицейские. Чи мысленно напомнил себе, что это одна из тех профессиональных черт, которых ему следует избегать.
– Пятьдесят минут, – сказал Чи. – Ага. Пожалуй что так.
Молчание. Ларго пристально рассматривал карту. Джонсон сидел, откинувшись на стуле к стене, положив руки на затылок и не сводя глаз с Чи. Когда он пошевелился, стул скрипнул.
– Пятьдесят минут – немало времени, – произнес Джонсон.
«Немало – для чего?» – подумал Чи. Но промолчал.
– Вы говорите, прежде чем подойти к месту аварии, вы слышали, как машина – может быть, пикап – завелась и отъехала. И когда вы пришли туда, слышали, как кто-то карабкался по склону.
В голосе Джонсона звучали вопросительные потки.
– Именно так, – ответил Чи.
Он поймал многозначительный взгляд Ларго.
– Наши люди представили доклад, во многом совпадающий с вашим, – продолжал Джонсон. – Свои следы вы, естественно, не брали в расчет, а потому заметили следы четырех человек, тогда как наши насчитали пять разных следов. Следы неизвестного, который, по вашим словам, выбрался из ущелья. – Джонсон выпрямил один палец. – Затем остроносые, с гладкой подметкой, ботинки мертвеца. – Он выпрямил второй палец. – Далее, рифленые подметки и ковбойские сапоги. – К двум первым пальцам добавились еще два. – И наконец, сапоги, которые, как мы теперь знаем, были на вас.
Он разогнул большой палец – итого пять – и уставился на Чи, ожидая подтверждения.
– Верно, – сказал Чи, глядя в холодные голубые глаза Джонсона.
– По мнению наших людей, я имею в виду ФБР, ковбойские сапоги несколько раз прошлись по вашим следам, а кое-где вы наступали на их следы, – продолжал Джонсон. – То же самое и с рифлеными подметками.
Чи поразмыслил секунд пять над этими словами.
– Значит, получается, что нас там одновременно было трое, – сказал он.
– Ага, трое, – кивнул Джонсон. – До кучи.
Чи подумал, что сейчас его обвинили в преступлении. Еще он вспомнил чьи-то слова о том, что неполное знание – опасная вещь. Аксиома, которая как нельзя лучше подходит к чтению следов. Даже следопыты иногда забывают, что человек нередко наступает на собственные следы. От этого Чи предостерегал и именно это учил примечать его дядя, брат матери.
– Вы можете как-нибудь это объяснить? – спросил Джонсон.
– Нет, – ответил Чи.
– Вы хотите сказать, что не были там одновременно с теми двумя?
– А вы хотите сказать, что так оно и было? – отозвался Чи. – Из ваших слов получается только, что ФБР не повезло со следопытами.
Глаза Джонсона не выразили ни тени смущения. Чи с любопытством рассматривал его. Лицо твердое, умное, жесткое. Самоуверенное. Чи насмотрелся в жизни таких лиц. Точно такое было у парня из племени хопи, который поставил рекорд Аризонской школы во время марафона в Флагстаффе, и у ковбоя, завоевавшего почетный пояс на родео в Уиндоу-Рок, вообще у всех, кто отлично знал свое дело и отдавал себе в этом отчет и чьи глаза выражали этакую высокомерную самонадеянность. Встречи Джима Чи с федеральной полицией не оставили у него никаких иллюзий насчет ее компетентности. Однако с Джонсоном дело обстояло иначе. Не дай Бог быть преступником, за которым охотится Джонсон…
– Стало быть, вы настаиваете на своем докладе, – заключил Джонсон. – Может, что-нибудь добавите, что могло бы нам помочь?
– Помочь в чем? – спросил Чи. – Разве что научить ваших людей читать следы.
Передние ножки стула с треском опустились на пол. Джонсон опустил руки и встал.
– Рад был познакомиться, парни, – сказал он. – Возможно, мне еще придется потолковать с вами, мистер Чи. Я смогу вас застать здесь?
– Скорее всего, – ответил Чи.
Дверь за Джонсоном закрылась. Ларго продолжал изучать карту.
– Ну, что тебе сказать? – произнес он. – Добавить особо нечего.
– А мне много и не надо, – отозвался Чи. – По всему видно, в Управлении по борьбе с наркотиками считают, что я не случайно оказался в ущелье, когда там сел самолет. Они думают, что я пришел встретить его и вместе с хозяевами рифленых подметок и ковбойских сапог увез наркотики – или что уж там было в самолете. Вот вам и те недостающие пятьдесят минут – они ушли на то, чтобы найти товар и погрузить его в машину. Так, что ли?
– Вроде того, – мягко произнес Ларго.
– Что еще фэбээровцы придумали?
– Как будто все, – ответил Ларго. – Во всяком случае, мне больше ничего не сказали.
– И все-таки они подозревают меня?
– Они подозревают кого-то из местных, – сказал Ларго. – Сдается мне, в Управлении по борьбе с наркотиками считают, что груз не увезли очень уж далеко. Они полагают, его спрятали где-то поблизости.
Джим Чи нахмурился:
– Откуда им это знать?
– А как вообще они все узнают? – отозвался Ларго. – Не удивлюсь, если половина занятых в наркобизнесе числится в их платежных ведомостях и стучит на своих.
– Похоже на то, – согласился Чи.
– Кроме того, у парней из Управления богатая фантазия.
– Это я тоже заметил, – сказал Чи.
– Например, они считают, что ты помогал увозить груз.
– По-твоему, они попали пальцем в небо?
– Скорее всего, – сказал Ларго.
– Спасибо, – сказал Чи. – Джонсон рассказал тебе, кто был в самолете?
– Насколько я понял, пилота они знают. Один из тех, кто постоянно занимается доставкой товара из Мексики для больших акул. Фамилия его Полинг. Что касается пассажира, то его, похоже, еще не опознали. Малого, что лежал на земле, того, которого застрелили, звали Джерри Дженсен. Адвокат из Хьюстона. Вроде бы замешан в наркобизнесе.
– Я не трогал его, – заметил Чи. – Говоришь, застрелили?
– В спину, – ответил Ларго.
– Значит, картина получается такая, – сказал Чи. – Самолет везет наркотики. Кто-то подъезжает на машине, чтобы забрать товар, верно? Но самолет разбивается. Два парня, что приехали на машине, решают товар присвоить. Убивают партнера выстрелом в спину и оставляют записку владельцу – или покупателям – груза, в которой сообщают, как найти их, чтобы выкупить товар. И увозят добычу. Верно? Однако в Управлении считают, что товар никуда не увозили. Считают, что он спрятан где-то там поблизости. Верно?
– Похоже, Джонсон рассуждает именно так, – сказал Ларго.
– А вот почему он так рассуждает? – спросил Чи.
Ларго смотрел в окно. Казалось, он не расслышал вопроса. Однако в конце концов заговорил:
– Сдается мне, в Управлении знали об этой партии товара. Похоже, они внедрили осведомителя куда надо.
Чи кивнул:
– Ага. Но по какой-то причине, недоступной мне, бедному индейцу, Управление не спешило вмешаться, перехватить самолет и арестовать всех подряд.
Ларго по-прежнему стоял лицом к окну. Потом оглянулся на Чи.
– Черт, – произнес он. – Кто их знает. У федералов свои особые и загадочные методы, они ничего не объясняют племенной полиции навахо. – Он ухмыльнулся: – Особенно когда считают, что один из полицейских-навахо скрывает доказательства.
– И тебе хотелось бы разобраться в этом, – сказал Чи.
– Еще бы, – отозвался Ларго. – Пожалуй, я кое-кого порасспрашиваю.
– Я все думаю об этой карточке, – сказал Чи. – Может быть, именно она навела федеральную полицию на мысль, что товар остался где-то там. Иначе зачем грабитель станет приглашать в Культурный центр хопи? Почему бы ему не назначить контакт в Хьюстоне или где там они орудуют?
– Я ждал, когда это дойдет до тебя, – заметил Ларго. – Если товар присвоил Джим Чи, он не мог знать, как выйти на владельцев. А потому Джим Чи должен был оставить записку с указанием, как связаться с ним.
– В надежде, что это появится в газетах? Я так должен был рассуждать? Разве я не мог предположить, что Управление решит умолчать о записке?
– И такой вариант возможен, – сказал Ларго. – Но если ты о нем подумал, у тебя должно хватить ума сообразить, что они обратятся к адвокатам. У владельца самолета есть все законные основания выяснить причину аварии. Он потребует, чтобы ему показали протокол осмотра, и мы обязаны выполнить это требование. А Джим Чи обязан указать в своем рапорте, что было написано на карточке. Что ты и сделал.
Джим Чи кивнул, хотя вовсе не думал об этом.
– Хитрая бестия этот Джим Чи, – сказал он.
– Мне звонили сорок пять минут назад, – сообщил Ларго. – Из Уиндоу-Рока. Твой приятель опять поработал над ветряком.
– Прошлой ночью? – недоверчиво произнес Чи. – Уже после той аварии?
Ларго пожал плечами:
– Администрация Объединенной резервации разговаривала с Уиндоу-Роком. Все, что мне известно, – кто-то опять сломал ветряк. И в Уиндоу-Роке мечтают, чтобы этому положили конец.
Джим Чи промолчал. Двинулся было к двери. Остановился. Ларго стоял за своим столом, изучая бумаги. Коротышка – грудь бочкой, узкие бедра – так обычно выглядят западные навахо, – бесстрастное лицо. Чи относился к Ларго с уважением, но симпатии не испытывал.
– Капитан, – сказал Чи.
Ларго поднял глаза от бумаг.
– Джонсону не дают покоя те пятьдесят минут у самолета, которые не укладываются в его расчеты. А вам как?
– А никак. – Лицо Ларго ничего не выражало. – Мне известна одна вещь, которой не знает Джонсон. – Он поднял папку в руке. – Мне известно, как медленно ты работаешь.
6
Джейк Вест стоял за прилавком, объясняя хитроумные правила наложенного платежа девушке-навахо, которая собиралась купить что-то по каталогу Сирса. Увидев Чи, он кивнул и улыбнулся, однако явно не спешил заканчивать разговор с покупательницей. Ничего другого Чи и не ожидал. Прислонясь к холодильной камере, он не спеша размышлял и краем уха слушал, как на крыльце, прямо напротив распахнутой двери, три человека толковали о колдунах. Этими тремя были: женщина-навахо средних лет (из семейства Гиши, решил про себя Чи), женщина-навахо постарше и старик-навахо, которого первая женщина называла Хостин Яззи – Дядюшка Яззи. Говорила в основном она, и достаточно громко, чтобы ее услышали глуховатые собеседники. Речь шла о колдовстве в районе Черной месы и ущелья Вепо. Как правило, во время засухи и прочих невзгод – а для навахо Объединенной резервации этот год и впрямь выдался тяжелым – люди судачат именно о таких вещах. Обычный набор сплетен. Кто-то в сумерках охотился на горного барана и увидел подозрительного человека, а тот вдруг превратился в сову и улетел. Одна девушка из семейства Гиши услышала, что лошади в конюшне тревожно бьют копытами. Вышла проверить, в чем дело, увидела собаку и выстрелила в нее из мелкашки двадцать второго калибра, а собака превратилась в человека и исчезла во мраке. А то еще один старик в горах услышал ночью шум на крыше своего хогана и тут же увидел, как что-то упало из дымохода. Может быть, просто мусор; а может быть, порошок, который колдуны готовят из трупов. Чи углубился в свои размышления, но вдруг услышал, как Дядюшка Яззи говорит: «Сдается мне, что колдун приготовил порошок из трупа человека, которого он же и убил», – и опять внимательно прислушался. Женщина из семейства Гиши сказала: «Похоже на то», – после чего беседующие переключились на другие темы. Чи оперся поудобнее о холодильную камеру, обдумывая версию о колдуне, убившем человека. Если сейчас выйти на крыльцо и спросить об этом Дядюшку Яззи, тот, скорее всего, промолчит. Местные навахо его не знают. Они не станут говорить о колдовстве с незнакомцем, который, быть может, и есть тот самый страшный колдун.
По магазину раскатывался хохот Веста – в его косматой бороде блестели зубы. Он перегнулся через прилавок, и рядом с ним девочка выглядела совсем крохотной. Чи прикинул, что он весит килограммов сто тридцать, а то и все сто сорок – сплошные мышцы и жир. Туловище походило на бочку, из-за чего Вест казался низкорослым, пока не становился рядом с вами. Та часть лица, которую не скрывали борода и усы, напоминала лунный ландшафт – сплошные оспины. Только лоб, переходящий в лысину, был гладким – тихое озерко розовой кожи в окружении вьющихся седых зарослей.
Джим Чи познакомился с Вестом в самом начале своей работы в этом районе – в тот самый день, когда он приезжал забирать неопознанный труп. А на другой день диспетчер передал Джиму Чи, чтобы тот заглянул в факторию Горелой Воды – дескать, Вест желает что-то сообщить. Это что-то было всего лишь предположением о тайнике, где подпольный торговец спиртным хранит свой товар. Как раз в тот день Чи увидел – своими собственными глазами – Джозефа Мушкета. Нечасто полицейский сталкивается лицом к лицу с грабителем накануне взлома.
Чи припарковал машину, вошел в факторию и увидел, что Вест беседует в своей конторе с молодым парнем в красной рубашке. Вест крикнул что-то вроде: «Подожди минутку», – парень тут же вышел из конторы и проследовал мимо Чи к выходу. Вест стоял в дверях конторы, провожая его злобным взглядом.
– Ну и сукин сын, – произнес Вест. – Я уволил его.
– Непохоже, чтобы он сильно расстроился, – отозвался Чи.
– Вот именно, – сказал Вест. – Я даю человеку работу, чтобы его освободили под честное слово, а этот ублюдок приходит на службу, когда ему вздумается. Да и то нечасто. А еще сдается мне, что он нечист на руку.
– Будешь заявлять?
– Ладно уж, – ответил Вест. – Он дружил с моим сыном. Тот всегда не слишком удачно выбирал друзей.
На следующее утро в полиции снова раздался звонок. Кто-то взломал кладовку, где Вест держал драгоценности, сданные в залог, и увел около сорока самых дорогих украшений. Ключи были только у Веста и Джозефа Мушкета.
После этого Чи кое-что разузнал о Весте. Он заведовал факторией Горелой Воды двадцать лет. Прибыл то ли из Финикса, то ли из Лос-Анджелеса – разное говорили – и одно время был женат – взял жену из племени хопи, но сейчас с ней не живет. От первого брака у него есть сын, а может, и два. У Веста довольно хорошая репутация, насколько вообще можно говорить о репутациях заведующих факториями. Его имя не значилось среди известных капитану Ларго подпольных торговцев спиртным, его не уличали в скупке краденого, он прилично платил за оставляемые в залог драгоценности, брал относительно сносные проценты и как будто одинаково хорошо ладил с покупателями навахо и хопи. От хопи Чи слышал, что Вест слывет у них повака – человеком с двумя сердцами. В повака живут две души – животного и человека. Таков сложный подход хопи к понятию «колдун». Чи справился у двух знакомых хопи, что они думают по этому поводу. Один ответил, что все это глупости, ведь только люди клана Тумана могли быть повака, а в селениях хопи таких почти не осталось. Другая хопи – пожилая женщина – допускала, что у Веста могут быть два сердца, но вот то, что он колдун, – едва ли.
По магазину раскатывался хохот Веста – в его косматой бороде блестели зубы. Он перегнулся через прилавок, и рядом с ним девочка выглядела совсем крохотной. Чи прикинул, что он весит килограммов сто тридцать, а то и все сто сорок – сплошные мышцы и жир. Туловище походило на бочку, из-за чего Вест казался низкорослым, пока не становился рядом с вами. Та часть лица, которую не скрывали борода и усы, напоминала лунный ландшафт – сплошные оспины. Только лоб, переходящий в лысину, был гладким – тихое озерко розовой кожи в окружении вьющихся седых зарослей.
Джим Чи познакомился с Вестом в самом начале своей работы в этом районе – в тот самый день, когда он приезжал забирать неопознанный труп. А на другой день диспетчер передал Джиму Чи, чтобы тот заглянул в факторию Горелой Воды – дескать, Вест желает что-то сообщить. Это что-то было всего лишь предположением о тайнике, где подпольный торговец спиртным хранит свой товар. Как раз в тот день Чи увидел – своими собственными глазами – Джозефа Мушкета. Нечасто полицейский сталкивается лицом к лицу с грабителем накануне взлома.
Чи припарковал машину, вошел в факторию и увидел, что Вест беседует в своей конторе с молодым парнем в красной рубашке. Вест крикнул что-то вроде: «Подожди минутку», – парень тут же вышел из конторы и проследовал мимо Чи к выходу. Вест стоял в дверях конторы, провожая его злобным взглядом.
– Ну и сукин сын, – произнес Вест. – Я уволил его.
– Непохоже, чтобы он сильно расстроился, – отозвался Чи.
– Вот именно, – сказал Вест. – Я даю человеку работу, чтобы его освободили под честное слово, а этот ублюдок приходит на службу, когда ему вздумается. Да и то нечасто. А еще сдается мне, что он нечист на руку.
– Будешь заявлять?
– Ладно уж, – ответил Вест. – Он дружил с моим сыном. Тот всегда не слишком удачно выбирал друзей.
На следующее утро в полиции снова раздался звонок. Кто-то взломал кладовку, где Вест держал драгоценности, сданные в залог, и увел около сорока самых дорогих украшений. Ключи были только у Веста и Джозефа Мушкета.
После этого Чи кое-что разузнал о Весте. Он заведовал факторией Горелой Воды двадцать лет. Прибыл то ли из Финикса, то ли из Лос-Анджелеса – разное говорили – и одно время был женат – взял жену из племени хопи, но сейчас с ней не живет. От первого брака у него есть сын, а может, и два. У Веста довольно хорошая репутация, насколько вообще можно говорить о репутациях заведующих факториями. Его имя не значилось среди известных капитану Ларго подпольных торговцев спиртным, его не уличали в скупке краденого, он прилично платил за оставляемые в залог драгоценности, брал относительно сносные проценты и как будто одинаково хорошо ладил с покупателями навахо и хопи. От хопи Чи слышал, что Вест слывет у них повака – человеком с двумя сердцами. В повака живут две души – животного и человека. Таков сложный подход хопи к понятию «колдун». Чи справился у двух знакомых хопи, что они думают по этому поводу. Один ответил, что все это глупости, ведь только люди клана Тумана могли быть повака, а в селениях хопи таких почти не осталось. Другая хопи – пожилая женщина – допускала, что у Веста могут быть два сердца, но вот то, что он колдун, – едва ли.