- И зачем ей это было?
- Понятия не имею. Разве что кто-то хотел выжить Баську из прокуратуры. Или мстил.
- А как вы считаете, почему дебоширку убили? И кто?
Жигонь помешивал кофе в чашке и, как мне показалось, добросовестно думал.
- Если бы укокошили Баську, я искал бы преступника, которого Баська упрятала за решетку. Это был бы не первый такой случай и наверняка не последний, мы на передовой невидимого фронта, потому что от прокурора зависит, заводить ли дело и выдавать ли ордер на арест, а Барбара ни на какие комбинации не шла. Есть еще одна возможность...
Он поколебался и отхлебнул кофе. Я уже догадалась, что он скажет, но предпочитала немного помолчать.
- Потому что если одну принимали за другую, - сказал он наконец, существует вероятность, что убийца банальным образом ошибся.
Она ведь вроде как ехала к вам за интервью?
Я кивнула с довольным видом, потому что угадала безошибочно.
- То-то и оно. Заранее договорилась. Вопреки моему желанию, но это уже не имеет значения.
- Черт знает, откуда она звонила, но если она так старательно хотела притворяться Барбарой, то звонить могла из какого-то общественного места. Некий психопат в это поверил и воспользовался случаем, уверенный, что убивает именно Барбару. Идиотское дело, ни за какие сокровища не угадаешь, кого искать: врага Барбары или врага этой, второй. Но скорее уж врага Барбары.
Не завидую я сыщикам.
- Я тоже. С удовольствием помогла бы им, поэтому землю рою и всем жить не даю, в том числе и вам. В конце концов, тут замешаны моя помойка и моя ива. Конечно, ни ива, ни помойка от этого не пострадали, но я - очень даже пострадала. Расскажу-ка я обо всем этом моему придворному комиссару.
Прокурор Яцусь посмотрел на меня с неподдельным интересом:
- А у вас есть такой?
- Есть. Завелся лет пять-шесть назад. Мы оба мечтали разоблачить мерзкие махинации на очень высоком уровне, мафия тогда цвела буйным цветом, может даже колосилась... Мне-то ничего не сделали, а он слетел со своей должности, и долго же ему пришлось отрабатывать свои грехи. Мы с ним бросили действовать в открытую, потому что поняли: надо работать тихой сапой.
Как вы наверняка заметили, один подпоручик и одна я - этого как-то маловато на весь польский народ.
Прокурор Яцусь отлично понимал, о чем я говорю.
- Он уже вернул себе чин?
- Даже повысил его.
- Значит, неглупый мужик. Очень хорошо, вот и расскажите ему все. А я помогу найти дела, которые вела Барбара. Один уголовник грозил ей в открытую, но он, по-моему, еще сидит, что не мешает ему иметь сообщников.
- А вы не могли бы бросить взгляд на материалы этих дел и сами сделать выводы? - попросила я. - К тому же, помимо служебных дел, может, вы что-нибудь знаете о ее частной жизни?
- Чьей?
- Живой Борковской, естественно.
- Довольно мало. На интимные признания у нас времени не было, да Барбара и не очень общительна. У нее двое детей, брак казался вполне счастливым, только под самый конец мне почудилось, что там что-то нечисто. Лично я, будь ее мужем, встал бы на ее сторону, потому что женщина она замечательная, но у меня такое ощущение, что муж сплетням поверил. Баська это пережила тихонько, про себя. И все. Больше я ничего не знаю. Нет, знаю она не выносит чеснока, любит дождь, не любит маниакальной чистоты, не реагирует на навязчивые ухаживания, а в отпуске с удовольствием ловит рыбу. Незаурядное хобби для женщины. Но вряд ли вам эти сведения пригодятся?
- Кроме отношения к чесноку, которое мне решительно нравится. Хотя общеизвестно, что чеснок - панацея от всех болезней и его надо есть за обедом на первое, второе и третье, но неужели панацея должна так кошмарно смердеть?!
- А если есть только на ночь?
- Куда там, воняет и наутро! Человек им просто пропитывается!
- Но доживает до ста лет.
- Тогда почему болгары и греки не доживают до ста лет?
Не успела я оглянуться, как наш разговор перерос в дискуссию о чесноке. Оказалось, Яцусь чеснок очень любит, а Барбара резко ограничивала его аппетиты по этой части, решительно требуя, чтобы на работе он не вонял. Я даже начала подозревать, что Яцусь мог поспособствовать убийству коллеги, дабы жрать чеснок в свое удовольствие, но вовремя вспомнила, что Борковская прокуратуру давно покинула. Не в чесноке тут дело.
- Ну хорошо, лопайте этот ваш чеснок на доброе здоровье днем и ночью, но что вы об убийстве думаете?
- А я вам уже сказал. В прокуратуру дело еще не передали, да оно к нам и не попадет, уедет в городскую прокуратуру, потому что занимается им главный спец по таким вот камерным убийствам, инспектор Бежан...
- Это для меня не новость, - буркнула я.
- Но в прокуратуру его не передадут, пока не решат основной вопрос. У Баськи, безусловно, был мотив, но лично я в ее вину не верю...
Я тоже отказывалась и думать о каком-либо участии настоящей Борковской в кошмарном преступлении, пусть даже косвенном. Что-то нечисто было с этой дублершей, которая полжизни глушила меня музыкой из окошка...
Я оставила Яцуся в покое и вернулась домой, зная ненамного больше, чем раньше.
***
Около девяти утра Бежан получил сигнал, что сожитель покойницы возвращается к жизни.
Бежан сперва намеревался несколько углубить свои знания о месте работы бывшего мужа живой Борковской, но решил, что место работы не убежит, а сведения о покойнице просто бесценны.
Наплевав на рациональную организацию труда и времени, они поехали туда вместе с Гурским.
Вышепоименованный Веслав Выдуй являл воплощение полного отчаяния. Чудовищное похмелье сжигало его нутро. Проявив смекалку и махнув рукой на расходы, Бежан прихватил с собой четыре бутылки пива и четвертинку водки.
Вместе с этими припасами его встретили как ангела-спасителя. И сердечная дружба возникла сама собой.
Без малейшего давления, только периодически подстегиваемый вопросами, несчастный вдовец выплакался в полицейский мундир, после чего поделился воспоминаниями о покойнице. Уже лет семь, как это чудо красоты, эта небесная богиня, эта самая замечательная женщина на земле позволила ему себя соблазнить, неведомо почему. Он ведь что? Ну мускулистый, ну не трус, ну не бедняк, ну квартира есть, ну работящий и любящий, но ведь не Аполлон Полуведерский, орлы покруче на каждом шагу попадаются. А она, божество, с ним осталась! И что только она в нем нашла, а ведь осталась! Он ей пятки целовал и в глазки заглядывал, кабы решила город подпалить, он бы ей спички принес, и вот - нет ее, умерла!
Заливая горькие слезы Выдуя то пивом, то водкой, правда, экономно, потому что четвертинка - это несерьезно, Бежан выпытывал о совместной жизни с покойной, оставив вопрос опознания тела на потом.
- Да какие там подружки, слишком красивая она для подружек была. Бабы они ж суки завистливые, одна только Улька, и то пряталась и вместе с Фелей ходить по городу не желала, потому что куда там Ульке до Фели, такая выдра щипаная! Феля в кино могла сниматься, в телевизоре показываться и всякое такое... И обед приготовит, и компанию любила, и потанцевать с ней, и погулять... Обстирала, обшила... Второй такой на свете не было, нет и не будет!
Насчет "обстирала-обшила" у Бежана возникли легкие сомнения, потому что квартира клинической чистотой не блистала, а у собеседника наблюдался большой урон среди пуговиц на рубашке. Но нет, оказалось, что пуговицы он сам себе должен был пришивать, Феля на такие мелочи внимания не обращала. Она разными вещами занималась, из квартиры уходила надолго, в одежде была разборчива и придирчива и постоянно что-нибудь новенькое себе покупала. Ну и прекрасно, она ж смотрелась как благородная дама. Вот, пожалуйста...
Тут Выдуй поднял с пола черный пиджак, прижал его к животу, после чего продемонстрировал как выходной наряд Фели. Пиджак действительно был очень элегантный, но с небольшим дефектом: на левом лацкане красовалось огромное пятно, несомненно от мороженого. То ли Феля невнимательно кушала это мороженое, то ли кто-то толкнул ее под локоть, и лакомство приземлилось на наряд.
Выдуй продолжал свои излияния.
Феля велела называть ее Басей, он все ошибался, потому что познакомился с ней как с Фелей. Эта Улька-то? А она с Фелей с давних времен дружит, может со школы еще. А Феля с гонором, даже в вечернюю школу учиться пошла. Что она там закончила, то закончила, ее дело. Никакой босоты в дом не приводила, это здешние соседи брехать здоровы, а у них только приличная компания бывала.
Ну да, Феля ему говорила, когда они вечерами болтали, что она притворяется одной такой бабой, это Улька ее подговорила. Кто-то с телевидения хотел убедиться, что Феля умеет, а Феля, между прочим, ва-аще все умеет. Нет, Ульку он не знает. Улька и Улька, вроде как Уршуля. За эти годы раза два всего видел, потому что встречались Уршуля с Фелей без него. Да кому интересно, как этой Ульки фамилия! Может и говорила когда-то... Не то Близняк, не то Белясик, не то.., нет, не вспомнить. В последнее время Феля на нее сердилась, грозилась сделать все по-своему, и никто ей ничего не запретит. Один раз вернулся он вечером с работы, а Феля скандалит с этой Улькой. Тоже мне подруга, как из козьего хвоста саксофон! Феля выкрикивала что-то насчет бабла, похоже, Улька ее надула. Они сразу замолчали, как только Выдуй вошел, и Улька тут же шмыг-прыг вон из квартиры. А Феля потом говорила, что любишь кататься - люби и саночки возить.
И пусть эта фря не сомневается: Феля из-под нее мягкое кресло-то повыбьет, если что. Но вообще Феля тогда веселая была, аж сияла, а если пару крепких слов в сердцах сказанула, так кому не случается! Никаких врагов у Фели не было, ну вот просто совсем никаких, все ее любили, только эти козлы здесь погавкивали, что она вечерами шумит. Да какой там шум, человек просто отдохнуть решил! Эх, лучшая жена на свете была, пропадет он теперь без нее, ой пропадет!
- Но вообще-то она неплохая подружка была, эта Улька, - смягчился внезапно опьяневший Выдуй и шмыгнул носом. - Денежки Фельке давала, чтобы та себе чего купила. Может, дела какие у них были? Или хотела, чтобы Феля ей за эти деньги что-нибудь сделала? А я не слушал, из-за чего Феля на нее сердилась, а то еще сказала бы, что я нос не в свое дело сую.
Гурский и Бежан покинули наконец обессилевшего от горя вдовца, которому в утешение остались последняя бутылка пива и срочно вызванный для подкрепления сержант Забуй, дабы доставить сожителя в морг для опознания. Оба молчали всю дорогу, до самого отделения. В своем, кабинете Бежан вытащил папку с делом.
- Ничего не понимаю, - недовольно сказал он. - То есть я все понял бы, если бы дело не было таким чудовищно глупым. Просто не верится. Самое простое, что приходит на ум, - это соседи постарались. Кто-нибудь не выдержал грохота и укокошил зловредную бабу. По мы уже почти всех проверили, и никто не подходит. Кроме того, почему аккурат перед домом Хмелевской?
Столько сил потратить, чтобы ее выследить?
- С другой стороны, выходит, что таким образом хотели окончательно закопать Борковскую, - подхватил Гурский. - Но кто? Эта Уля-Бедуля или как ее там...
- Именно поэтому все выглядит так глупо. Никакая не Бедуля, а Белка, она у нас проходит по делу, бывшая секретарша мужа, Уршуля Белка. Она вышла за Борковского замуж, и о ней, очевидно, идет речь. Надо читать материалы дела.
- Она подходит? - спросил Гурский.
Бежан покачал головой:
- Никак. Даже если в тихом омуте.., и так далее, уровень у нее не тот, до подзаборной канавы ей далеко. Ты сравни: Борковский и Выдуй!
- Но чтобы такое совпадение имен и фамилий? - поморщился Гурский.
- После двух Борковских я уже ничему не удивлюсь. Предположим, это не та Уля, не вторая жена Борковского, а какая-нибудь там Бяласик.
И при этом Кордуля или даже.., о! Евлалия! Умом на уровне Фели и Выдуя. И что, неужели она выдумала такую интригу?
- Может, ею кто-нибудь руководил, - упорствовал Роберт.
- То есть все то же самое: придется искать не врага Фели, а врага Борковской. Ведь уже ясно, что представления устраивала Феля, а Выдуй говорит, что по чьему-то заказу...
- А Уля посредничала....
- Если даже и нет, то Уля - единственный человек, который может знать больше. Из рассказов про сцену в "Макдоналдсе" получается, что Уля эту шутницу удерживала и усмиряла. Скажем так: заказчик хотел завершить кампанию по травле, а Феле развлечение понравилось, и она решила играть до конца, к отчаянию подруги. Встречались они украдкой...
- Интересно, почему? Ведь знакомы были давно. Учительница видела их вместе, тогда они своей дружбы не скрывали. И что потом? Враг Барбары Борковской - велел им порвать все контакты? И кое-что еще...
- Ну? - поторопил Бежан, потому что Роберт задумчиво умолк.
- Это, наверное, не имеет смысла, - неуверенно протянул тот, - но у меня перед глазами стоят фотографии места преступления. Этот пиджак, который нам Выдуй показывал... Она была в брюках и в одной шелковой блузке, сейчас ноябрь, а не июль. Я, конечно, не знатный модельер, но пиджак, похоже, парный к брюкам...
Почему она его не надела?
- Потому что на нем пятно.
- Так за каким чертом она выбрала брюки от костюма?
- Так я же и говорю, что полная дурость получается, - терпеливо сказал Бежан. - Но что касается пиджака, тут ты прав, надо его в лабораторию отправить, что-нибудь нам про него скажут. Позвони-ка ты Забую, пусть везет этого пьянчужку обратно, предоставит ему наливаться русской водкой, а сам ищет какие-нибудь ключи.
И огнестрельное оружие. Я ему дошлю вдогонку ордер на обыск, но лучше, если он сразу же начнет искать, пока Выдуй недееспособен.
За пять минут Гурский решил вопрос об ордере на обыск, после чего вернулся к разговору.
- А та Уля... - начал он с отвращением.
- Хватит с нас! - перебил подчиненного Бежан. - Давай третью версию разрабатывать - роман Борковского с секретаршей, нынешней женой. У новой жены, по слухам, была подруга - некая Зеня из бухгалтерии...
- Из чего следует, что нужно собирать сплетни на работе?
- И поговорить с Борковскими. Но не вместе. Отдельно. Еще рано, Борковский на работе, жена, может быть, дома, обед варит. Навещу-ка я ее, а ты лети в его контору и отыщи Зеню из бухгалтерии...
***
У моей калитки остановилась какая-то незнакомая женщина. Увидела я ее, потому что собралась побаловаться чайком и торчала у окна, поджидая, когда закипит чайник. Женщина посмотрела на дом, потом внимательно огляделась вокруг, особенно долго разглядывая иву. После чего позвонила у калитки.
На коварную преступницу незнакомка не походила, поэтому я впустила ее, с тревогой вспоминая, не случилось ли мне договориться об очередном интервью, а потом забыть об этом насмерть. Нет, все-таки не было такого, потому что совесть меня не мучила.
Женщина поднялась на крыльцо, и я открыла дверь.
- Что вам угодно?
- Меня зовут Барбара Борковская, - спокойно сказала женщина. - Эта фамилия вам ни о чем не говорит? Меня вроде как застрелили где-то под вашим забором.
- А-а-а! - обрадовалась я. - Ну да, вон там, под ивой! Проходите же!
Уже один ее визит был самой настоящей сенсацией: не каждый день к вам домой заявляются жертвы убийства. Я подумала, что Мартуся станет локти себе кусать, что не приехала сегодня, но ведь не могу же я просить покойницу остаться у меня на ночь.
Страшно заинтригованная, я провела Борковскую в гостиную.
- Можно мне вас кое о чем спросить? - осведомилась она, присев у стола. - Насколько я знаю, меня подозревают в совершении этого убийства, и я хотела бы разобраться в ситуации.
Вы мне поможете?
- С величайшим удовольствием, - ответила я не задумываясь. - Но только я надеюсь на взаимную услугу в виде подробного рассказа. Так что вы хотите узнать?
- Она звонила вам с просьбой дать интервью?
- Звонила.
- И что говорила?
- Глупости, - отрубила я и потянулась за сигаретами. - Я, разумеется, спросила, на какую тему интервью, она сначала сказала, что о писательском процессе, но я отказалась. Тогда она завела пластинку про телевидение, что рассердило меня еще больше. И наконец, она заявила, что мы будем говорить о детективах, я окончательно взбесилась, но она оказалась жутко настырной и намекнула, что у нее есть очень интересная история про каких-то уголовников. После чего назначила день и час, добавила. Что с ней приедет фотокорреспондент, и на этом наша очаровательная беседа закончилась.
Барбару Борковскую слегка передернуло, что меня вовсе не удивило. В конце концов, навязчивая кретинка действовала под ее именем! Зато какой-то уголок моего сознания удивился, почему это мы с ней уселись за обеденным столом, словно собрались пообедать, вместо того чтобы устроиться на диване перед журнальным столиком. Неужели я в спешке посадила ее на первое попавшееся место?
Пересаживать гостью я не стала, чтобы не спугнуть.
- Ужасно, - сказала Борковская. - И она представилась мною?
- Правильно. Именем и фамилией.
- Как обычно. Но ведь... Она что же, пришла сюда пешком?
- Ничего подобного, она приехала на автомобиле, о чем рассказала полицейская собака, которой я полностью доверяю. А почему вы ничего об этом не знаете? Ведь вас уже должны были допросить!
Борковская покачала головой:
- Подозреваемому ничего не рассказывают. Формально меня допрашивали как свидетеля, но фактически как подозреваемую. Я сама тоже ничего на их месте не стала бы рассказывать. Как правило, надо избегать раскрытия подозреваемым даже мельчайших фактов, потому что, если окажется, что подозреваемый что-нибудь знает, он должен сказать, откуда ему эти факты известны.
Бывает, что из-за одной мелочи меняется направление всего следствия. Как я вам уже сказала, я хочу разобраться. Эта женщина приехала сюда не сама. Кто ее привез?
- Не знаю.
- Но ведь это было перед вашими окнами!
- Совершенно верно. Но я находилась в другой части дома. Я вообще не видела улицы, живая изгородь ее заслоняет.
Борковская с минуту смотрела на меня, словно проверяя мою правдивость.
- А другие?.. Не может быть, чтобы никто ничего не видел!
- Ну, все не так плохо, - утешила я ее и рассказала про соседку с ее туей и про машину с блондинкой.
Борковская внимательно слушала, хмуря брови и не спуская с меня глаз.
Я тоже присматривалась к ней. До чего же хороша! Яркая, эффектная, выразительное лицо, но лучше всего роскошные медно-рыжие волосы! Под нее можно подделаться, напялив такой парик.
Вопрос вырвался у меня сам собой:
- А кем она для вас была, эта моя покойница из-под ивы? Этот ваш двойник?
- Понятия не имею, - мрачно ответила Борковская. - Я лично никогда с ней не сталкивалась, только слышала о ее выходках. Еще я видела ее на фото и, может быть, разговаривала с ней по телефону. Наверное, полиция уже знает больше.
- Даже я знаю больше, - легкомысленно призналась я, - хотя мои сведения весьма односторонние и главным образом опираются на акустические впечатления. Минутку. Что же это мы так сидим! Кофе, чай, вино, пиво - чем вас угостить?
- Я за рулем. Если можно, кофе.
Наконец-то стол между нами обрел какой-то смысл. Пересказывая Борковской все известные мне сведения, я подумала, что делаю огромную глупость: она выслушает, скажет спасибо и уйдет себе, а я ничего не узнаю. На фиг мне сдалось такое следствие! Уж она-то обо всей истории узнала гораздо раньше, чем я, и волей-неволей должна была составить себе хоть какое-то мнение обо всем этом безобразии. Пусть и она, черт побери, что-нибудь расскажет!
- Есть три возможности. По крайней мере, я вижу три возможности, попыталась я ее разговорить. - Первая - ее убила я, чтобы избавиться от назойливой журналистки. Вторая - ее убили вы, чтобы положить конец мерзкой травле. Третья - ее убил некто, кто полагал, что убивает вас, или надеялся, что на вас падет подозрение. Меня, слава богу, исключили в самом начале...
- Когда, почему и каким образом вас исключили? - перебила она.
- Провели следственный эксперимент на месте преступления. Направление выстрела - мне пришлось бы выскочить на самую середину улицы, пропустить жертву вперед и только потом выстрелить. В общем, изрядно попотеть. Причем на глазах водителя той самой пропавшей машины.
Жертва ведь не торчала бы как пень посреди улицы и не ждала бы, пока автомобиль уедет.
Дорога здесь прямая, в обе стороны видно далеко.
К тому же собака сообщила, что меня посреди улицы очень давно не было. Чистая правда: я из дому только на машине выезжаю Показания собаки окончательно решили вопрос в мою пользу.
Да и огнестрельного оружия, ни длинноствольного, ни короткоствольного, у меня не было и нет.
Будь у меня длинноствольное огнестрельное оружие, жертва уже давно нюхала бы цветочки со стороны корней, потому что я влепила бы ей хороший заряд в окно в стародавние времена...
Борковская кивнула и подхватила:
- Я тоже отпадаю, по причине алиби, но я могла кого-нибудь нанять, я сейчас подробнее расскажу, голому что здесь и кроется моя проблема. Но у нас есть третья возможность - одураченный убийца, который, вероятно, слышал, как жертва разговаривала с вами по телефону. Он приехал пораньше, подождал в укрытии, а потом выстрелил. Тут много укромных местечек, где легко спрятаться. Но этой версии противоречит то, что вы уже сказали. Что с водителем машины?
Если бы она пришла пешком, одна...
- Насчет "пешком" можете выбросить из головы окончательно и бесповоротно, - перебила я. - По воздуху она летать не умела, а собака была категорична, и я ей верю.
- Я тоже. Но, простите, мы с вами говорим сплошные глупости. Если ее сюда привезли на машине, а именно в этом я хотела убедиться, то на роль убийцы годится лишь один человек - водитель этой машины. И больше никто...
Мысли у меня в голове так и замельтешили.
Невинный случайный свидетель давно бы уже объявился. Впрочем, нет, ничего подобного, он сидел бы тише воды, ниже травы из страха, что убийство пришьют ему. Чепуха, он отреагировал бы уже в первый момент, машинально. Пассажирка вышла из машины, раздался звук выстрела, баба падает на землю, а он что? Спокойно уезжает? Да черт с ним, с выстрелом, пусть ничего не было слышно, но женщина-то упала! А если это сердечный приступ или эпилепсия?! Нет, не мог человек просто так уехать...
- Остается вопрос, кто этот водитель, - продолжала Борковская. Убийца, которого наняла я, или тот самый таинственный некто, о котором мы ничего не знаем. Покойница, если принять во внимание ее активность, могла сидеть в печенках не только у меня...
- Хотя бы у соседей, - подсказала я. - Но соседи убили бы эту гадюку поздней весной или летом, а не осенью, когда все окна закрыты.
Люди не настолько злопамятны и трудолюбивы, чтобы выслеживать ее все лето.
- Поэтому я очень хочу знать, кто сидел за рулем. Если этот вопрос не решится, на мне до конца дней моих будет висеть подозрение в убийстве.
- Блондинка... - вслух рассуждала я. - Анекдоты анекдотами, но ведь невозможно, чтобы даже самая глупая блондинка в мире... Да что я говорю, это наверняка был мужик в парике!
Хотя нет, глупость: если жертва с ним вместе ехала, то они что, договорились, что он будет изображать блондинку? Кому это нужно?
- Изучить, что делала жертва до момента убийства, с кем она села в машину, - задача полиции, - сердито сказала Борковская. - Но у меня лично есть кое-какие подозрения, которые кажутся мне настолько бессмысленными, что я даже не знаю, что с ними делать. Я себя чувствую полной дурой, даже когда пытаюсь облечь их в слова. Это просто невозможно!
- Ничего страшного, высказывайтесь. Если в ваших подозрениях действительно нет смысла, я буду молчать как камень.
Борковская колебалась.
- Понимаете, я могу быть предвзятой...
Человек, сидевший за рулем, знал, кого везет. Он видел эту женщину вблизи, разговаривал с ней лицом к лицу. Но если он охотился за мной, то должен был понять, что она - не я.
- А так как он отлично знал, что она - не вы, то специально укокошил ее, чтобы подозрение пало на вас, - резюмировала я. - Достойный финал всей это травле. Что скажете?
Борковская досадливо отмахнулась:
- Да согласна я! Убийца мог бросить на меня подозрение, а мог наплевать на меня и просто избавиться от той. А может, решил убить одним выстрелом двух зайцев. Но кто он?!
- Или ваш враг, или ее.
- Но она ведь не села бы в машину к своему врагу? Значит, враг мой...
- А у вас есть враг? - оживилась я. - Кого вы подозреваете?
Борковская молчала.
- Мне казалось, что у меня был враг, но это уже в прошлом, - наконец неохотно призналась она. - Мне мерещится что-то уж совершенно необъяснимое... Надо все обдумать. Давайте вернемся к нашему разговору. Вы уже три раза сказали нечто странное: о вашем "акустическом" знакомстве с убитой, о соседях и о том, что готовы были выстрелить ей в окно. Что это значит? Я не поняла.
- Я раньше жила в одном дворе с убитой, и мои окна были ровно напротив ее окон. Ночами она обожала на всю громкость включать то, что некоторые считают музыкой.
Борковская продолжала вопросительно смотреть на меня, и я поведала ей о собственных муках и страданиях, о терзаниях соседей, о наших подозрениях, что молодая дама завела ухажера в местном отделении полиции, который предупреждал ее о приближении патрульной машины, чтобы она успела свернуть свою акустическую оргию.
Борковская слушала меня так, словно моими устами пели ангелы.
- Где это было? - спросила она взволнованно. - Где вы жили?
Ничего секретного в своем прошлом месте жительства я не видела и охотно назвала.
- Понятия не имею. Разве что кто-то хотел выжить Баську из прокуратуры. Или мстил.
- А как вы считаете, почему дебоширку убили? И кто?
Жигонь помешивал кофе в чашке и, как мне показалось, добросовестно думал.
- Если бы укокошили Баську, я искал бы преступника, которого Баська упрятала за решетку. Это был бы не первый такой случай и наверняка не последний, мы на передовой невидимого фронта, потому что от прокурора зависит, заводить ли дело и выдавать ли ордер на арест, а Барбара ни на какие комбинации не шла. Есть еще одна возможность...
Он поколебался и отхлебнул кофе. Я уже догадалась, что он скажет, но предпочитала немного помолчать.
- Потому что если одну принимали за другую, - сказал он наконец, существует вероятность, что убийца банальным образом ошибся.
Она ведь вроде как ехала к вам за интервью?
Я кивнула с довольным видом, потому что угадала безошибочно.
- То-то и оно. Заранее договорилась. Вопреки моему желанию, но это уже не имеет значения.
- Черт знает, откуда она звонила, но если она так старательно хотела притворяться Барбарой, то звонить могла из какого-то общественного места. Некий психопат в это поверил и воспользовался случаем, уверенный, что убивает именно Барбару. Идиотское дело, ни за какие сокровища не угадаешь, кого искать: врага Барбары или врага этой, второй. Но скорее уж врага Барбары.
Не завидую я сыщикам.
- Я тоже. С удовольствием помогла бы им, поэтому землю рою и всем жить не даю, в том числе и вам. В конце концов, тут замешаны моя помойка и моя ива. Конечно, ни ива, ни помойка от этого не пострадали, но я - очень даже пострадала. Расскажу-ка я обо всем этом моему придворному комиссару.
Прокурор Яцусь посмотрел на меня с неподдельным интересом:
- А у вас есть такой?
- Есть. Завелся лет пять-шесть назад. Мы оба мечтали разоблачить мерзкие махинации на очень высоком уровне, мафия тогда цвела буйным цветом, может даже колосилась... Мне-то ничего не сделали, а он слетел со своей должности, и долго же ему пришлось отрабатывать свои грехи. Мы с ним бросили действовать в открытую, потому что поняли: надо работать тихой сапой.
Как вы наверняка заметили, один подпоручик и одна я - этого как-то маловато на весь польский народ.
Прокурор Яцусь отлично понимал, о чем я говорю.
- Он уже вернул себе чин?
- Даже повысил его.
- Значит, неглупый мужик. Очень хорошо, вот и расскажите ему все. А я помогу найти дела, которые вела Барбара. Один уголовник грозил ей в открытую, но он, по-моему, еще сидит, что не мешает ему иметь сообщников.
- А вы не могли бы бросить взгляд на материалы этих дел и сами сделать выводы? - попросила я. - К тому же, помимо служебных дел, может, вы что-нибудь знаете о ее частной жизни?
- Чьей?
- Живой Борковской, естественно.
- Довольно мало. На интимные признания у нас времени не было, да Барбара и не очень общительна. У нее двое детей, брак казался вполне счастливым, только под самый конец мне почудилось, что там что-то нечисто. Лично я, будь ее мужем, встал бы на ее сторону, потому что женщина она замечательная, но у меня такое ощущение, что муж сплетням поверил. Баська это пережила тихонько, про себя. И все. Больше я ничего не знаю. Нет, знаю она не выносит чеснока, любит дождь, не любит маниакальной чистоты, не реагирует на навязчивые ухаживания, а в отпуске с удовольствием ловит рыбу. Незаурядное хобби для женщины. Но вряд ли вам эти сведения пригодятся?
- Кроме отношения к чесноку, которое мне решительно нравится. Хотя общеизвестно, что чеснок - панацея от всех болезней и его надо есть за обедом на первое, второе и третье, но неужели панацея должна так кошмарно смердеть?!
- А если есть только на ночь?
- Куда там, воняет и наутро! Человек им просто пропитывается!
- Но доживает до ста лет.
- Тогда почему болгары и греки не доживают до ста лет?
Не успела я оглянуться, как наш разговор перерос в дискуссию о чесноке. Оказалось, Яцусь чеснок очень любит, а Барбара резко ограничивала его аппетиты по этой части, решительно требуя, чтобы на работе он не вонял. Я даже начала подозревать, что Яцусь мог поспособствовать убийству коллеги, дабы жрать чеснок в свое удовольствие, но вовремя вспомнила, что Борковская прокуратуру давно покинула. Не в чесноке тут дело.
- Ну хорошо, лопайте этот ваш чеснок на доброе здоровье днем и ночью, но что вы об убийстве думаете?
- А я вам уже сказал. В прокуратуру дело еще не передали, да оно к нам и не попадет, уедет в городскую прокуратуру, потому что занимается им главный спец по таким вот камерным убийствам, инспектор Бежан...
- Это для меня не новость, - буркнула я.
- Но в прокуратуру его не передадут, пока не решат основной вопрос. У Баськи, безусловно, был мотив, но лично я в ее вину не верю...
Я тоже отказывалась и думать о каком-либо участии настоящей Борковской в кошмарном преступлении, пусть даже косвенном. Что-то нечисто было с этой дублершей, которая полжизни глушила меня музыкой из окошка...
Я оставила Яцуся в покое и вернулась домой, зная ненамного больше, чем раньше.
***
Около девяти утра Бежан получил сигнал, что сожитель покойницы возвращается к жизни.
Бежан сперва намеревался несколько углубить свои знания о месте работы бывшего мужа живой Борковской, но решил, что место работы не убежит, а сведения о покойнице просто бесценны.
Наплевав на рациональную организацию труда и времени, они поехали туда вместе с Гурским.
Вышепоименованный Веслав Выдуй являл воплощение полного отчаяния. Чудовищное похмелье сжигало его нутро. Проявив смекалку и махнув рукой на расходы, Бежан прихватил с собой четыре бутылки пива и четвертинку водки.
Вместе с этими припасами его встретили как ангела-спасителя. И сердечная дружба возникла сама собой.
Без малейшего давления, только периодически подстегиваемый вопросами, несчастный вдовец выплакался в полицейский мундир, после чего поделился воспоминаниями о покойнице. Уже лет семь, как это чудо красоты, эта небесная богиня, эта самая замечательная женщина на земле позволила ему себя соблазнить, неведомо почему. Он ведь что? Ну мускулистый, ну не трус, ну не бедняк, ну квартира есть, ну работящий и любящий, но ведь не Аполлон Полуведерский, орлы покруче на каждом шагу попадаются. А она, божество, с ним осталась! И что только она в нем нашла, а ведь осталась! Он ей пятки целовал и в глазки заглядывал, кабы решила город подпалить, он бы ей спички принес, и вот - нет ее, умерла!
Заливая горькие слезы Выдуя то пивом, то водкой, правда, экономно, потому что четвертинка - это несерьезно, Бежан выпытывал о совместной жизни с покойной, оставив вопрос опознания тела на потом.
- Да какие там подружки, слишком красивая она для подружек была. Бабы они ж суки завистливые, одна только Улька, и то пряталась и вместе с Фелей ходить по городу не желала, потому что куда там Ульке до Фели, такая выдра щипаная! Феля в кино могла сниматься, в телевизоре показываться и всякое такое... И обед приготовит, и компанию любила, и потанцевать с ней, и погулять... Обстирала, обшила... Второй такой на свете не было, нет и не будет!
Насчет "обстирала-обшила" у Бежана возникли легкие сомнения, потому что квартира клинической чистотой не блистала, а у собеседника наблюдался большой урон среди пуговиц на рубашке. Но нет, оказалось, что пуговицы он сам себе должен был пришивать, Феля на такие мелочи внимания не обращала. Она разными вещами занималась, из квартиры уходила надолго, в одежде была разборчива и придирчива и постоянно что-нибудь новенькое себе покупала. Ну и прекрасно, она ж смотрелась как благородная дама. Вот, пожалуйста...
Тут Выдуй поднял с пола черный пиджак, прижал его к животу, после чего продемонстрировал как выходной наряд Фели. Пиджак действительно был очень элегантный, но с небольшим дефектом: на левом лацкане красовалось огромное пятно, несомненно от мороженого. То ли Феля невнимательно кушала это мороженое, то ли кто-то толкнул ее под локоть, и лакомство приземлилось на наряд.
Выдуй продолжал свои излияния.
Феля велела называть ее Басей, он все ошибался, потому что познакомился с ней как с Фелей. Эта Улька-то? А она с Фелей с давних времен дружит, может со школы еще. А Феля с гонором, даже в вечернюю школу учиться пошла. Что она там закончила, то закончила, ее дело. Никакой босоты в дом не приводила, это здешние соседи брехать здоровы, а у них только приличная компания бывала.
Ну да, Феля ему говорила, когда они вечерами болтали, что она притворяется одной такой бабой, это Улька ее подговорила. Кто-то с телевидения хотел убедиться, что Феля умеет, а Феля, между прочим, ва-аще все умеет. Нет, Ульку он не знает. Улька и Улька, вроде как Уршуля. За эти годы раза два всего видел, потому что встречались Уршуля с Фелей без него. Да кому интересно, как этой Ульки фамилия! Может и говорила когда-то... Не то Близняк, не то Белясик, не то.., нет, не вспомнить. В последнее время Феля на нее сердилась, грозилась сделать все по-своему, и никто ей ничего не запретит. Один раз вернулся он вечером с работы, а Феля скандалит с этой Улькой. Тоже мне подруга, как из козьего хвоста саксофон! Феля выкрикивала что-то насчет бабла, похоже, Улька ее надула. Они сразу замолчали, как только Выдуй вошел, и Улька тут же шмыг-прыг вон из квартиры. А Феля потом говорила, что любишь кататься - люби и саночки возить.
И пусть эта фря не сомневается: Феля из-под нее мягкое кресло-то повыбьет, если что. Но вообще Феля тогда веселая была, аж сияла, а если пару крепких слов в сердцах сказанула, так кому не случается! Никаких врагов у Фели не было, ну вот просто совсем никаких, все ее любили, только эти козлы здесь погавкивали, что она вечерами шумит. Да какой там шум, человек просто отдохнуть решил! Эх, лучшая жена на свете была, пропадет он теперь без нее, ой пропадет!
- Но вообще-то она неплохая подружка была, эта Улька, - смягчился внезапно опьяневший Выдуй и шмыгнул носом. - Денежки Фельке давала, чтобы та себе чего купила. Может, дела какие у них были? Или хотела, чтобы Феля ей за эти деньги что-нибудь сделала? А я не слушал, из-за чего Феля на нее сердилась, а то еще сказала бы, что я нос не в свое дело сую.
Гурский и Бежан покинули наконец обессилевшего от горя вдовца, которому в утешение остались последняя бутылка пива и срочно вызванный для подкрепления сержант Забуй, дабы доставить сожителя в морг для опознания. Оба молчали всю дорогу, до самого отделения. В своем, кабинете Бежан вытащил папку с делом.
- Ничего не понимаю, - недовольно сказал он. - То есть я все понял бы, если бы дело не было таким чудовищно глупым. Просто не верится. Самое простое, что приходит на ум, - это соседи постарались. Кто-нибудь не выдержал грохота и укокошил зловредную бабу. По мы уже почти всех проверили, и никто не подходит. Кроме того, почему аккурат перед домом Хмелевской?
Столько сил потратить, чтобы ее выследить?
- С другой стороны, выходит, что таким образом хотели окончательно закопать Борковскую, - подхватил Гурский. - Но кто? Эта Уля-Бедуля или как ее там...
- Именно поэтому все выглядит так глупо. Никакая не Бедуля, а Белка, она у нас проходит по делу, бывшая секретарша мужа, Уршуля Белка. Она вышла за Борковского замуж, и о ней, очевидно, идет речь. Надо читать материалы дела.
- Она подходит? - спросил Гурский.
Бежан покачал головой:
- Никак. Даже если в тихом омуте.., и так далее, уровень у нее не тот, до подзаборной канавы ей далеко. Ты сравни: Борковский и Выдуй!
- Но чтобы такое совпадение имен и фамилий? - поморщился Гурский.
- После двух Борковских я уже ничему не удивлюсь. Предположим, это не та Уля, не вторая жена Борковского, а какая-нибудь там Бяласик.
И при этом Кордуля или даже.., о! Евлалия! Умом на уровне Фели и Выдуя. И что, неужели она выдумала такую интригу?
- Может, ею кто-нибудь руководил, - упорствовал Роберт.
- То есть все то же самое: придется искать не врага Фели, а врага Борковской. Ведь уже ясно, что представления устраивала Феля, а Выдуй говорит, что по чьему-то заказу...
- А Уля посредничала....
- Если даже и нет, то Уля - единственный человек, который может знать больше. Из рассказов про сцену в "Макдоналдсе" получается, что Уля эту шутницу удерживала и усмиряла. Скажем так: заказчик хотел завершить кампанию по травле, а Феле развлечение понравилось, и она решила играть до конца, к отчаянию подруги. Встречались они украдкой...
- Интересно, почему? Ведь знакомы были давно. Учительница видела их вместе, тогда они своей дружбы не скрывали. И что потом? Враг Барбары Борковской - велел им порвать все контакты? И кое-что еще...
- Ну? - поторопил Бежан, потому что Роберт задумчиво умолк.
- Это, наверное, не имеет смысла, - неуверенно протянул тот, - но у меня перед глазами стоят фотографии места преступления. Этот пиджак, который нам Выдуй показывал... Она была в брюках и в одной шелковой блузке, сейчас ноябрь, а не июль. Я, конечно, не знатный модельер, но пиджак, похоже, парный к брюкам...
Почему она его не надела?
- Потому что на нем пятно.
- Так за каким чертом она выбрала брюки от костюма?
- Так я же и говорю, что полная дурость получается, - терпеливо сказал Бежан. - Но что касается пиджака, тут ты прав, надо его в лабораторию отправить, что-нибудь нам про него скажут. Позвони-ка ты Забую, пусть везет этого пьянчужку обратно, предоставит ему наливаться русской водкой, а сам ищет какие-нибудь ключи.
И огнестрельное оружие. Я ему дошлю вдогонку ордер на обыск, но лучше, если он сразу же начнет искать, пока Выдуй недееспособен.
За пять минут Гурский решил вопрос об ордере на обыск, после чего вернулся к разговору.
- А та Уля... - начал он с отвращением.
- Хватит с нас! - перебил подчиненного Бежан. - Давай третью версию разрабатывать - роман Борковского с секретаршей, нынешней женой. У новой жены, по слухам, была подруга - некая Зеня из бухгалтерии...
- Из чего следует, что нужно собирать сплетни на работе?
- И поговорить с Борковскими. Но не вместе. Отдельно. Еще рано, Борковский на работе, жена, может быть, дома, обед варит. Навещу-ка я ее, а ты лети в его контору и отыщи Зеню из бухгалтерии...
***
У моей калитки остановилась какая-то незнакомая женщина. Увидела я ее, потому что собралась побаловаться чайком и торчала у окна, поджидая, когда закипит чайник. Женщина посмотрела на дом, потом внимательно огляделась вокруг, особенно долго разглядывая иву. После чего позвонила у калитки.
На коварную преступницу незнакомка не походила, поэтому я впустила ее, с тревогой вспоминая, не случилось ли мне договориться об очередном интервью, а потом забыть об этом насмерть. Нет, все-таки не было такого, потому что совесть меня не мучила.
Женщина поднялась на крыльцо, и я открыла дверь.
- Что вам угодно?
- Меня зовут Барбара Борковская, - спокойно сказала женщина. - Эта фамилия вам ни о чем не говорит? Меня вроде как застрелили где-то под вашим забором.
- А-а-а! - обрадовалась я. - Ну да, вон там, под ивой! Проходите же!
Уже один ее визит был самой настоящей сенсацией: не каждый день к вам домой заявляются жертвы убийства. Я подумала, что Мартуся станет локти себе кусать, что не приехала сегодня, но ведь не могу же я просить покойницу остаться у меня на ночь.
Страшно заинтригованная, я провела Борковскую в гостиную.
- Можно мне вас кое о чем спросить? - осведомилась она, присев у стола. - Насколько я знаю, меня подозревают в совершении этого убийства, и я хотела бы разобраться в ситуации.
Вы мне поможете?
- С величайшим удовольствием, - ответила я не задумываясь. - Но только я надеюсь на взаимную услугу в виде подробного рассказа. Так что вы хотите узнать?
- Она звонила вам с просьбой дать интервью?
- Звонила.
- И что говорила?
- Глупости, - отрубила я и потянулась за сигаретами. - Я, разумеется, спросила, на какую тему интервью, она сначала сказала, что о писательском процессе, но я отказалась. Тогда она завела пластинку про телевидение, что рассердило меня еще больше. И наконец, она заявила, что мы будем говорить о детективах, я окончательно взбесилась, но она оказалась жутко настырной и намекнула, что у нее есть очень интересная история про каких-то уголовников. После чего назначила день и час, добавила. Что с ней приедет фотокорреспондент, и на этом наша очаровательная беседа закончилась.
Барбару Борковскую слегка передернуло, что меня вовсе не удивило. В конце концов, навязчивая кретинка действовала под ее именем! Зато какой-то уголок моего сознания удивился, почему это мы с ней уселись за обеденным столом, словно собрались пообедать, вместо того чтобы устроиться на диване перед журнальным столиком. Неужели я в спешке посадила ее на первое попавшееся место?
Пересаживать гостью я не стала, чтобы не спугнуть.
- Ужасно, - сказала Борковская. - И она представилась мною?
- Правильно. Именем и фамилией.
- Как обычно. Но ведь... Она что же, пришла сюда пешком?
- Ничего подобного, она приехала на автомобиле, о чем рассказала полицейская собака, которой я полностью доверяю. А почему вы ничего об этом не знаете? Ведь вас уже должны были допросить!
Борковская покачала головой:
- Подозреваемому ничего не рассказывают. Формально меня допрашивали как свидетеля, но фактически как подозреваемую. Я сама тоже ничего на их месте не стала бы рассказывать. Как правило, надо избегать раскрытия подозреваемым даже мельчайших фактов, потому что, если окажется, что подозреваемый что-нибудь знает, он должен сказать, откуда ему эти факты известны.
Бывает, что из-за одной мелочи меняется направление всего следствия. Как я вам уже сказала, я хочу разобраться. Эта женщина приехала сюда не сама. Кто ее привез?
- Не знаю.
- Но ведь это было перед вашими окнами!
- Совершенно верно. Но я находилась в другой части дома. Я вообще не видела улицы, живая изгородь ее заслоняет.
Борковская с минуту смотрела на меня, словно проверяя мою правдивость.
- А другие?.. Не может быть, чтобы никто ничего не видел!
- Ну, все не так плохо, - утешила я ее и рассказала про соседку с ее туей и про машину с блондинкой.
Борковская внимательно слушала, хмуря брови и не спуская с меня глаз.
Я тоже присматривалась к ней. До чего же хороша! Яркая, эффектная, выразительное лицо, но лучше всего роскошные медно-рыжие волосы! Под нее можно подделаться, напялив такой парик.
Вопрос вырвался у меня сам собой:
- А кем она для вас была, эта моя покойница из-под ивы? Этот ваш двойник?
- Понятия не имею, - мрачно ответила Борковская. - Я лично никогда с ней не сталкивалась, только слышала о ее выходках. Еще я видела ее на фото и, может быть, разговаривала с ней по телефону. Наверное, полиция уже знает больше.
- Даже я знаю больше, - легкомысленно призналась я, - хотя мои сведения весьма односторонние и главным образом опираются на акустические впечатления. Минутку. Что же это мы так сидим! Кофе, чай, вино, пиво - чем вас угостить?
- Я за рулем. Если можно, кофе.
Наконец-то стол между нами обрел какой-то смысл. Пересказывая Борковской все известные мне сведения, я подумала, что делаю огромную глупость: она выслушает, скажет спасибо и уйдет себе, а я ничего не узнаю. На фиг мне сдалось такое следствие! Уж она-то обо всей истории узнала гораздо раньше, чем я, и волей-неволей должна была составить себе хоть какое-то мнение обо всем этом безобразии. Пусть и она, черт побери, что-нибудь расскажет!
- Есть три возможности. По крайней мере, я вижу три возможности, попыталась я ее разговорить. - Первая - ее убила я, чтобы избавиться от назойливой журналистки. Вторая - ее убили вы, чтобы положить конец мерзкой травле. Третья - ее убил некто, кто полагал, что убивает вас, или надеялся, что на вас падет подозрение. Меня, слава богу, исключили в самом начале...
- Когда, почему и каким образом вас исключили? - перебила она.
- Провели следственный эксперимент на месте преступления. Направление выстрела - мне пришлось бы выскочить на самую середину улицы, пропустить жертву вперед и только потом выстрелить. В общем, изрядно попотеть. Причем на глазах водителя той самой пропавшей машины.
Жертва ведь не торчала бы как пень посреди улицы и не ждала бы, пока автомобиль уедет.
Дорога здесь прямая, в обе стороны видно далеко.
К тому же собака сообщила, что меня посреди улицы очень давно не было. Чистая правда: я из дому только на машине выезжаю Показания собаки окончательно решили вопрос в мою пользу.
Да и огнестрельного оружия, ни длинноствольного, ни короткоствольного, у меня не было и нет.
Будь у меня длинноствольное огнестрельное оружие, жертва уже давно нюхала бы цветочки со стороны корней, потому что я влепила бы ей хороший заряд в окно в стародавние времена...
Борковская кивнула и подхватила:
- Я тоже отпадаю, по причине алиби, но я могла кого-нибудь нанять, я сейчас подробнее расскажу, голому что здесь и кроется моя проблема. Но у нас есть третья возможность - одураченный убийца, который, вероятно, слышал, как жертва разговаривала с вами по телефону. Он приехал пораньше, подождал в укрытии, а потом выстрелил. Тут много укромных местечек, где легко спрятаться. Но этой версии противоречит то, что вы уже сказали. Что с водителем машины?
Если бы она пришла пешком, одна...
- Насчет "пешком" можете выбросить из головы окончательно и бесповоротно, - перебила я. - По воздуху она летать не умела, а собака была категорична, и я ей верю.
- Я тоже. Но, простите, мы с вами говорим сплошные глупости. Если ее сюда привезли на машине, а именно в этом я хотела убедиться, то на роль убийцы годится лишь один человек - водитель этой машины. И больше никто...
Мысли у меня в голове так и замельтешили.
Невинный случайный свидетель давно бы уже объявился. Впрочем, нет, ничего подобного, он сидел бы тише воды, ниже травы из страха, что убийство пришьют ему. Чепуха, он отреагировал бы уже в первый момент, машинально. Пассажирка вышла из машины, раздался звук выстрела, баба падает на землю, а он что? Спокойно уезжает? Да черт с ним, с выстрелом, пусть ничего не было слышно, но женщина-то упала! А если это сердечный приступ или эпилепсия?! Нет, не мог человек просто так уехать...
- Остается вопрос, кто этот водитель, - продолжала Борковская. Убийца, которого наняла я, или тот самый таинственный некто, о котором мы ничего не знаем. Покойница, если принять во внимание ее активность, могла сидеть в печенках не только у меня...
- Хотя бы у соседей, - подсказала я. - Но соседи убили бы эту гадюку поздней весной или летом, а не осенью, когда все окна закрыты.
Люди не настолько злопамятны и трудолюбивы, чтобы выслеживать ее все лето.
- Поэтому я очень хочу знать, кто сидел за рулем. Если этот вопрос не решится, на мне до конца дней моих будет висеть подозрение в убийстве.
- Блондинка... - вслух рассуждала я. - Анекдоты анекдотами, но ведь невозможно, чтобы даже самая глупая блондинка в мире... Да что я говорю, это наверняка был мужик в парике!
Хотя нет, глупость: если жертва с ним вместе ехала, то они что, договорились, что он будет изображать блондинку? Кому это нужно?
- Изучить, что делала жертва до момента убийства, с кем она села в машину, - задача полиции, - сердито сказала Борковская. - Но у меня лично есть кое-какие подозрения, которые кажутся мне настолько бессмысленными, что я даже не знаю, что с ними делать. Я себя чувствую полной дурой, даже когда пытаюсь облечь их в слова. Это просто невозможно!
- Ничего страшного, высказывайтесь. Если в ваших подозрениях действительно нет смысла, я буду молчать как камень.
Борковская колебалась.
- Понимаете, я могу быть предвзятой...
Человек, сидевший за рулем, знал, кого везет. Он видел эту женщину вблизи, разговаривал с ней лицом к лицу. Но если он охотился за мной, то должен был понять, что она - не я.
- А так как он отлично знал, что она - не вы, то специально укокошил ее, чтобы подозрение пало на вас, - резюмировала я. - Достойный финал всей это травле. Что скажете?
Борковская досадливо отмахнулась:
- Да согласна я! Убийца мог бросить на меня подозрение, а мог наплевать на меня и просто избавиться от той. А может, решил убить одним выстрелом двух зайцев. Но кто он?!
- Или ваш враг, или ее.
- Но она ведь не села бы в машину к своему врагу? Значит, враг мой...
- А у вас есть враг? - оживилась я. - Кого вы подозреваете?
Борковская молчала.
- Мне казалось, что у меня был враг, но это уже в прошлом, - наконец неохотно призналась она. - Мне мерещится что-то уж совершенно необъяснимое... Надо все обдумать. Давайте вернемся к нашему разговору. Вы уже три раза сказали нечто странное: о вашем "акустическом" знакомстве с убитой, о соседях и о том, что готовы были выстрелить ей в окно. Что это значит? Я не поняла.
- Я раньше жила в одном дворе с убитой, и мои окна были ровно напротив ее окон. Ночами она обожала на всю громкость включать то, что некоторые считают музыкой.
Борковская продолжала вопросительно смотреть на меня, и я поведала ей о собственных муках и страданиях, о терзаниях соседей, о наших подозрениях, что молодая дама завела ухажера в местном отделении полиции, который предупреждал ее о приближении патрульной машины, чтобы она успела свернуть свою акустическую оргию.
Борковская слушала меня так, словно моими устами пели ангелы.
- Где это было? - спросила она взволнованно. - Где вы жили?
Ничего секретного в своем прошлом месте жительства я не видела и охотно назвала.