Хмелевская Иоанна. Инопланетяне в Гарволине

   — Но не пришельцев! — перебил коллег редактор. — Инопланетяне должны выбрать для приземления какое-нибудь спокойное, небольшое местечко. Ну, напрягитесь! Ничего в голову не приходит? «Космический корабль приземляется в Груйце». Звучит? В Млаве. В Скерневицах.
   — В Гарволине, — подсказал сатирик.
   — Что-то слишком много этих космических кораблей! — саркастически заметил фоторепортёр. — И все одновременно идут на посадку? Представляю, какая толкотня в воздухе.
   — Идиот! — только и сказал редактор. — Не старайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле.
   — А он прав, этот самый магистр, как его… — высказал своё соображение сатирик. — Предположим, какая-нибудь из тарелок приземляется на твоём садовом участке. Американец что делает? Хватает фотоаппарат и делает снимок. А наши? Наши непривычные.
   — Да нет, наши тоже иногда хватаются за фотоаппараты, — не очень уверенно поправил его консультант.
   — Вот именно, что же сделают наши? — нетерпеливо спросил редактор. — Ведь что-то же они станут делать. И мне очень хочется это увидеть… Увидеть, так сказать, другую сторону медали.
   — Почему другую? А первая какая же? — с интересом спросил фоторепортёр.
   — Первая — это пришельцы. Вот они приземляются, выходят из своего космического аппарата. И как набросятся на нас…
   — Особенно плазма.
   — Да отвяжись ты наконец от этой плазмы! Я исхожу из человекоподобных. Тогда как-то легче вообразить их модель поведения. А возможно, и не набросятся. На их месте я прилетел бы сюда за тридевять… световых лет не для того, чтобы набрасываться ни с того ни с сего на местное население.
   — А зачем бы ты прилетел?
   — Для установления дружеских контактов с обитателями другого мира.
   — А если эти существа настроены агрессивно? — не успокаивался фоторепортёр.
   — Холера ясна, с вами невозможно говорить! — разбушевался редактор. — Помечтать не даёте! Воображения ни на грош! Молчать, пся крев! Прилетели, значит, инопланетяне к нам в гости, хотят установить с нами дружеские контакты. Мы тоже не прочь…
   — Но не все же так мирно настроены! Говорят, агрессия родилась раньше человека! — упорствовал фоторепортёр.
   — Теперь он за агрессию уцепился! Империалистов выискал! Может, они ещё негров угнетают?!
   — Насчёт негров я бы не стал зарекаться, — осторожно заметил консультант. — Раз они инопланетяне, значит, живут на какой-то планете, так? А у планеты обязательно должен быть экватор…
   Редактор уже не помнил себя от ярости, зато его коллеги чрезвычайно оживились, и у них тоже явно заработало воображение. Редактор в своей ярости этого, похоже, пока не заметил.
   — Надо же какие кретины у меня сотрудники! При чем тут негры и экваторы? Летят к нам пришельцы, ясно?! Приземляются в… Гарволине, ясно?! Сразу видно, что пришельцы, ни на что не похожие! Никакие не империалисты и в партии не состоят! И я вас спрашиваю — что станут делать наши? Что, я вас спрашиваю? Будут удивляться? Придут в восторг? А может…
   — Лично я сомневаюсь, — осторожно заметил сатирик.
   — Ну и сомневайся себе на здоровье! Хоть повесься, только шевели мозгами! Все вы балбесы и идиоты безмозглые, а я хочу видеть, как наши отнесутся к их появлению. Хочу!
   В голосе редактора прозвучали такая страсть, такие боль и тоска, что проняли наконец толстокожих сотрудников. Каждый из них вдруг почувствовал, что он тоже хочет это видеть. Каждый из них просто жаждал увидеть собственными глазами, как польская общественность отреагирует на высадку в Гарволине пришельцев с далёкой планеты.
   Даже фоторепортёра проняло. Отвернувшись от коллег, он взглянул в окно и вместо толпы, рвущейся в переполненный автобус, увидел в своём воображении огромные толпы народа, рвущиеся к только что приземлившемуся космическому кораблю. Прийти в себя заставил крик пассажира, наполовину защемлённого захлопнувшейся дверцей автобуса. «Вот интересно, а если и в самом деле прилетят, как пробиться через такую толпу, чтобы сделать снимки?» — профессионально подумал он.
   Сатирик же представил другую картину, доставившую ему огромное удовольствие. Всю Польшу охватила паника, стремительно опустели здания райкомов партии и правительственных учреждений, а также секретариата Союза польских писателей. Все обитатели вышеупомянутых учреждений бросились скрываться на всякий случай. Вот знакомый министр присел за уличной тумбой, вот маститый журналист забрался в контейнер с мусором, слышно, как стучит зубами от страха. О, как бы хотелось увидеть все это воочию!
   Консультант по вопросам науки и техники ничего не представлял и ничего в своём воображении не видел, зато совершенно отчётливо почувствовал, что не колеблясь отдал бы две свои зарплаты, лишь бы увидеть то, о чем говорил редактор.
   А редактор тем временем взял себя в руки и почти спокойно, но с глубокой внутренней убеждённостью заявил:
   — Реакцию общественности можно определить только опытным путём. Они должны приземлиться!
   Присутствующие молчали, потрясённые. Первым пришёл в себя консультант, в котором аукнулись некогда приобретённые познания.
   — Ну так что? — спросил он. — Берёмся?
   Внешнее спокойствие редактора мгновенно улетучилось, верх взяли энтузиазм и юношеская одержимость.
   — А как же иначе? — пылко вскричал он. — Ясное дело!
   Вытащив из ящика своего стола блокнот, он принялся лихорадочно листать его, одновременно спеша поделиться с коллегами своими соображениями.
   — Эти, из Центра, непременно помогут нам. Голову даю на отсечение! Может, главное возьмут на себя, у них же больше возможностей. Организуем, значит, приземление космического корабля…
   — В маленьком городке! — подхватил консультант. — Я уже более-менее представляю, как это технически организовать. А как фамилия того типа из отдела космических исследований?
   — Его-то я и ищу, ведь кое-какие специальные сведения нам необходимо получить.
   — Да вы никак спятили? — поворачиваясь к ним, недовольно заметил фоторепортёр. — Интересно, что такое вы собираетесь организовать?
   — Глупый вопрос, неужели ещё не дошло? Мы собираемся устроить настоящее приземление космического корабля, доставившего на нашу Землю гостей с отдалённой планеты другой солнечной системы, и изучить реакцию польской общественности на прилёт космических пришельцев! Надо же когда-нибудь это сделать!
   — Точно! Давно пора! — c восторгом подхватил идею сатирик. — Раз настоящие инопланетяне до сих пор никак не раскачаются… Сколько же можно ждать?
   Фоторепортёр недоверчиво слушал своих коллег. Уж не смеются ли они над ним? Розыгрыш в их среде — обычное явление. Но нет, не похоже, вон как они взволнованы, видно, и вправду ухватились за эту бредовую идею. Впрочем, почему бредовую? Что-то такое в ней есть, надо признаться.
   И фоторепортёр не успел опомниться, как сам стал самым горячим сторонником необычного эксперимента.
   — А знаете, это мысль… Неглупо придумано. Нет, очень даже неглупо. Да что там, гениальная идея! Езус-Мария, вы хоть представляете себе, какие могут получиться фотографии?!
   — Ещё бы! Вот видишь, а то нос воротил.
   Первоначальный скептицизм и недоверие сменились абсолютным энтузиазмом четырех членов здорового коллектива. В конце концов, все они были журналистами, и этому зёрнышку журналистики в глубине их душ не было никакой возможности дать ростки и расцвести на бесплодной почве окружающей их действительности. И теперь это зёрнышко, вернее, четыре зёрнышка вдруг встрепенулись в глубинах их душ, в предвкушении возможного расцвета. Ведь настоящий журналист в своей профессиональной деятельности должен руководствоваться тремя основными принципами: интересоваться, узнавать и публиковать. А тем временем работа данной редакции, как, впрочем, и всех остальных редакций в нашей стране, была так стиснута всевозможными запретами и ограничениями, что у журналистов опускались руки. И вот совершенно неожиданно появляется НЕЧТО…
   — Первая заповедь нашего начинания, — прерывающимся от волнения голосом, весь сияя, заявил редактор, взяв на себя руководство упомянутым начинанием, — делаем все тихо, по договорённости. Запомните!
   — Заявления не пишем? — радостно удивился сатирик.
   — Ни с кем не согласовываем? Не испрашиваем ничьего разрешения? — посыпались вопросы.
   — Опомнитесь! Кто может дать на это разрешение? Не говоря уже о том, что сразу же станет всем известно.
   — За такое можно и по шее схлопотать, — засомневался сатирик.
   — Я за все отвечаю! — горячо заверил редактор. — И ради такого готов и претерпеть!
   — Ты-то, может, и готов…
   — А ты нет? Смотри какой боязливый. Тебя никто не заставляет, можешь отказаться, ещё не поздно.
   — Нашёл дурака! Такой случай подворачивается! Да, может, у меня второго подобного никогда и не будет.
   Блаженное выражение лица сатирика лучше всяких слов свидетельствовало о его искренних чувствах. Выкаблучивался он лишь в силу застарелой привычки. А теперь, когда услышал, что необыкновенную операцию планируется провести без согласования с вышестоящими органами, все его существо преисполнилось прямо-таки неземным упоением.
   Вдохновение снизошло на всех четырех членов будущей операции. Вдохновение безудержное, не стеснённое никакими рамками и запретами. Фантазия расцветала на глазах, будущая операция обретала плоть и кровь. Стремительный бег фантазии прервало появление до костей промокшего художника. Его следовало поскорей приобщить к тайным намерениям, ибо без художника никакое мероприятие обойтись не может.
   — Янек, а ну-ка давай соображай! — весь дрожа от возбуждения, потребовал редактор. — Слушай внимательно, дорогой: мало того что мы приземляемся, так мы ещё должны сделать то, чего не было в истории человечества — высаживаемся! Соображаешь? Выходит нечто, похожее на человека, но не человек! Так что обдумай одёжку, набросай эскизы костюмчиков. Доходит? Чтобы сразу поняли — это не люди! Чтобы ни у кого ни малейших сомнений, а то, избави Бог, ещё проверять бросятся! И не задавай мне глупых вопросов, на что они похожи, сам пошевели мозгами.
   — Пошевелю, не впервой, — отозвался художник, пытаясь хоть как-то пристроить совершенно промокший плащ. — Я-то набросать могу, да вам такое зачем?
   — Как это зачем? Ты что, надеешься, что мы дождёмся прибытия настоящих космитов? Как же, держи карман шире! Даже если нечто подобное когда-нибудь и случится, уж мы-то наверняка до тех пор не доживём, а так по крайней мере хоть увидим, как оно все произойдёт.
   — Так мы же будем знать, что это понарошку.
   — Ну так что? Знать будем только мы, а все остальные воспримут пришельцев как настоящих. И не придирайся, не требуй от нас слишком многого, ведь реакция людей будет самой что ни на есть настоящей, а это для нас главное. Из-за этого и берёмся за такую задачу.
   — Пойми же, мой ангелочек, — вкрадчиво произнёс сатирик, — спектакль мы устраиваем только для самих себя, а зрители должны поверить, что все происходящее на сцене — взаправду.
   — Вот почему оно и должно выглядеть как настоящее, а мы станем лишь наблюдать за тем, как зрители воспримут организованный нами спектакль, — добавил научный консультант.
   Художник, как всякий нормальный человек, тоже не сразу воспринял новацию. Требовалось время, чтобы она дошла до его сознания. И повторилась история с его коллегами: по мере проникновения новой идеи в сознание недоверие на лице художника постепенно сменялось живым интересом. Вот уже в душе художника запылало пламя вдохновения. Что значит творческая натура!
   Но именно художник, человек вроде бы далёкий от приземлённых бытовых реалий, вернул своих зарвавшихся коллег на грешную землю.
   — А где мы возьмём космический звездолёт? — спросил он. — Эскизы костюмчиков должны соответствовать средству передвижения.
   Этот простой и законный вопрос поставил в тупик его коллег. В своих фантазиях они как-то обошлись без этого пункта программы, перейдя непосредственно к высадке инопланетян. Они, инопланетяне, уже приземлились и вышли… неизвестно из чего. Увлечённые реакцией землян, мечтатели как-то упустили этот существенный момент.
   — Ты говоришь — средство передвижения? — почесал в затылке редактор. — Видишь ли, мы об этом как-то не подумали. — Ракета?..
   — Давайте думать, — предложил научный консультант.
   Фоторепортёр внёс своё предложение:
   — Наш космический корабль должен соответствовать тому, как его представляют себе люди. Главное, исключить все сомнения, тут Адам прав. Ведь существует же литература о космосе, множество произведений научной фантастики, в конце концов, у людей создалось представление…
   — …выработался стереотип космического корабля! — подхватил сатирик. — Вот мы и должны базироваться на таком стереотипе. Кто там писал о пришельцах?
   — Из наших — Лем, — ответил научный консультант. — А начал Уэллс. Ещё Брэдбери писал. Вот я только не очень хорошо помню, что они там наплели о внешнем виде космического корабля. И ещё этот писал… как его. На букву «Г»…
   — Гораций? — услужливо подсказал сатирик.
   — Да пошёл ты! — обиделся консультант.
   — Ты же хотел на «Г».
   — Надо же, вылетело из памяти… Ну тот самый, который первым начал. Выстрелил людьми из пушки на луну.
   — Жюль Верн, — сказал редактор. — И в самом деле на букву «Г».
   — Ты что, офонарел? — возмутился фоторепортёр. — Собираешься наших тоже из пушки выстреливать?
   — И подумать только, это говорит человек с высшим техническим образованием, — укоризненно качая головой, проговорил сатирик.
   Консультант вышел из себя.
   — Да отвяжитесь вы, чего пристали! Я же просто размышляю вслух… Нужно придумать такое, что способно свободно передвигаться во всех направлениях, и в вертикальном, и в горизонтальном. Способно приземлиться на небольшой площадке. Способно взлететь без разбега… И вообще это должен быть воздушный корабль!
   — Что ты говоришь! — удивился фоторепортёр и с издёвкой добавил: — А я думал — подводная лодка.
   А сатирик недоверчиво поинтересовался:
   — Наше средство передвижения должно свободно перемещаться как по вертикали, так и по горизонтали и, скажешь ещё, быть может, неподвижно зависать в воздухе? Интересно, где ты такое возьмёшь?
   — Вот я и не знаю. Говорю же, надо подумать. Самолёт отпадает. Воздушный шар? А может, что-нибудь этакое… реактивное?
   В голосе их технического советника компаньоны явственно уловили растерянность и поняли — надо подключаться. Редактор напряжённо наморщил лоб.
   — Парашют? Планёр? Дельтаплан? Авиетка? — бормотал он.
   Художник в немом изумлении наблюдал за своими озабоченными коллегами. Поскольку в редакцию он прибыл последним, гениальная идея ещё не успела оглушить его так, как прочих, и у него сохранилась способность соображать.
   — Вы что, спятили все? — чуть ли не с ужасом поинтересовался он. — Умственное затмение нашло на вас? Ведь давно выдумано такое средство передвижения. Самый обыкновенный вертолёт! Геликоптер!
   В полном остолбенении целых десять секунд коллеги молча взирали на художника. Наконец, сатирик, схватившись за живот, захохотал дьявольским смехом, консультант ударил себя по лбу, а редактор расцвёл, как майский ландыш.
   — Янек, ты просто гений! — с чувством воскликнул он.
   Гениальное замечание художника внесло свежую струю в разработку технических деталей операции. Правда, пресса располагала собственным вертолётом, но размеры его были явно недостаточными для осуществления задуманного. Этот факт сбил с толку мечтателей, но ненадолго. Решили — вертолёт одолжат у военных.
   Затем разгорелась дискуссия по вопросу внешнего вида средства передвижения. И тут возникли непредвиденные проблемы.
   — Так ты уверен, что он потеряет управляемость? — в сотый раз допытывался фоторепортёр.
   Технический консультант в сотый раз подтверждал:
   — И не только управляемость. Если мы хотим, чтобы он летел беззвучно… если выключить звук, боюсь, лететь вообще не сможет. Уж слишком многого вы хотите от вертолёта!
   Технические трудности не обескуражили автора проекта.
   — Значит, надо сделать так, как мы и задумали, — толковал коллегам редактор. — Пролетит минимальное расстояние по прямой, столько, сколько требуется для того, чтобы взлететь и сесть. Стартует… Надо подумать, но взлетать будет из какого— нибудь укрытого места.
   И опять разгорелась дискуссия, теперь насчёт того, откуда вертолёту взлетать. И где садиться. В ходе бурного обсуждения решили: самым идеальным местом для приземления будет центральная, так называемая рыночная площадь в Гарволине, на которой располагается к тому же автовокзал. И в самом деле выбранное место соответствовало самым строгим требованиям.
   Во-первых, сам Гарволин. Идеальный городок для проведения эксперимента. Не очень большой, но и не сказать, что совсем маленький. Не центр мировой культуры, но и не отсталая, заброшенная дыра. Пусть не связан с крупными городами железнодорожной линией, зато связан отличным шоссе, по которому курсируют рейсовые автобусы. Базарная площадь достаточных размеров, центр города, окружённая магазинами и прочими злачными местами, тут же, как уже было сказано, автобусная станция, где всегда толпится народ.
   Во-вторых. Со всех сторон Гарволин окружают леса, в них легко найти хорошо укрытое место, где можно спрятать вертолёт и откуда он может взлететь. Окрестные леса хорошо знал фоторепортёр и вызвался завтра же поискать там подходящую полянку.
   — Но имейте в виду, все должно содержаться в величайшей тайне! — веско заявил редактор. — Никто не должен ничего знать о готовящемся эксперименте, иначе он просто теряет смысл. Все поняли? Никаких друзей, никаких жён, никому ни словечка. А главное, как огня остерегайтесь прессы.
   — А мне казалось, пресса — это мы, — заметил сатирик.
   — Надеюсь, вы меня поняли! — загремел редактор. — Забыть о друзьях-приятелях, жёнах и детях! Никому ни словечка!
   — Но ты представляешь, что может получиться? — настаивал сатирик. — Пресса, телевидение, все информационные агентства сразу подхватят… Ведь это же международная сенсация столетия! «Таймс»! «Франс-Пресс»! «Шпигель»!
   — Международный скандал столетия, — поправил его фоторепортёр. — Слушайте, влетит нам. Нет, мы не можем идти на такое.
   Никакие возражения коллег не могли заставить редактора отказаться от осуществления заветной мечты. Не испытывая ни малейших сомнений, он твёрдо заявил:
   — А мы дадим dementi, опровержение, пояснение, как хотите. Свалим все на изучение общественного мнения. На следующий же день все средства массовой информации сообщат правду, и ничего нам не будет. А сейчас за работу, друзья! Столько всего предстоит сделать. Янек, костюмы первым делом!
 
 
   И в двух государственных учреждениях закипела вдохновенная работа. В Центре по изучению общественного мнения в тайну были посвящены лишь три человека: заместитель директора, заместитель главного бухгалтера и один социолог из отдела срочных и нетипичных исследований. Зама никак нельзя было обойти не только потому, что он все-таки возглавлял организацию в отсутствие директора. Благодаря ему новаторское предприятие становилось легальным, а заму оставалось лишь принять к сведению уже закрутившуюся карусель, его просто поставили в известность перед свершившимся фактом. Поразмыслив, зам смирился и решил, в случае чего, заявить, что в данной ситуации он предпочёл быть в курсе развивающихся событий, а не пустить их на самотёк. Он всегда считал, что пресса, с одной стороны, совершенно безответственное учреждение, хотя, с другой стороны, и чрезвычайно влиятельное. Здравый смысл возобладал, и зам покорился нажиму, выразив согласие на необычный эксперимент.
   Заместитель главного бухгалтера был по натуре человеком угрюмым, молчаливым, необщительным. Ко всему на свете он относился с недоверием и подозрением, никогда ни с кем не делился никакими соображениями и сведениями, так что ему спокойно можно было доверить тайну. А заниматься финансовой стороной дела все равно ведь кому-то надо было.
   Что же касается социолога, то его кандидатура с самого начала не вызывала никаких сомнений. Это был тот самый человек из Центра, с которым редактор пообщался по телефону и который с таким энтузиазмом одобрил бредовую идею редактора. Когда ему позвонили и сообщили, что вопрос решён и эксперимент будет ставиться, социолог впал в эйфорию и по секрету признался редактору, что самой горячей мечтой его было увидеть приземление неземных существ. Недаром редактор инстинктивно почувствовал в нем родственную душу!
   Редактор встретился с социологом в кафе на Кредитовой, где вряд ли им мог помешать какой-нибудь непрошеный знакомый, ибо поблизости ни один из них не жил. Сели за столик в самом дальнем уголке, и редактор принялся посвящать социолога во все подробности намечаемой операции. На всякий случай они говорили шёпотом. Введя социолога в курс дела, редактор в общих чертах описал предполагаемый внешний вид человекообразных астронавтов, а потом опять же шёпотом поделился сразу вставшими перед экспериментаторами проблемами технического и транспортного порядка. Одни сплошные проблемы! Взять хотя бы вертолёт.
   — Понимаете, такое дело, — шептал редактор, озираясь по сторонам и задыхаясь от волнения, из-за чего постепенно выдувал весь пепел из пепельницы в чашку с кофе собеседника, — у нас вертолёт есть, но он слишком мал, на двух человек рассчитан, ну, от силы трое поместятся. Значит, надо раздобывать вертолёт. Лучше всего попросить у военных, но ведь этого же не сделаешь тайком! А официально… сами понимаете.
   Услышав о такой непреодолимой трудности на пути эксперимента, и без того донельзя взволнованный социолог до того разволновался, что от его свистящего шёпота остаток пепла покрыл тонким слоем кофе в чашке редактора. А было от чего разволноваться.
   — Посссслушайте же, — шептал он в полном восторге. — Ведь мой родной брат — военный лётчик. И даже вертолётчик. Полковник авиации.
   — Это просто чудо! — воскликнул на весь зал, позабыв о конспирации, редактор и одним духом осушил свою чашку кофе с пеплом.
   За подозрительной парочкой в углу уже давно наблюдал весь персонал кафе. Теперь они окончательно решили, что это акулы валютного бизнеса обсуждают свои тёмные делишки.
 
 
   Секретарша отдела срочных и нетипичных исследований неожиданно вошла в кабинет своего начальника, социолога Рончека. Она давно и хорошо знала пана Здися, спокойного, уравновешенного человека, поэтому теперь была немало удивлена, увидев следующую картину: сидя за своим письменным столом, пан Здислав, вместо того чтобы спокойно есть завтрак, держал в левой руке бутерброд с плавленым сырком, а в правой — блюдечко из-под стакана. Плавным движением он поднимал блюдечко вверх, слегка наклонял, затем осторожно ставил на середину стола. Несколько раз повторив эти действия, он сопровождал их странными звуками.
   — Гооооп! — говорил он, поднимая блюдечко вверх, и, ставя его на стол, с упоением заканчивал: — И фррррр! Гооооп и фррррр!
   Секретарша остолбенела. Не столько слова, монотонные и не очень понятные, сколько полное невыразимого блаженства выражение лица социолога заставило девушку предположить самое страшное. Она хотела что-то сказать, но язык не повиновался ей, а потом, показалось бестактным делать какие— либо замечания человеку, который считал, что его никто не видит. Секретарша на цыпочках удалилась из комнаты и бесшумно прикрыла за собой дверь. Её лицо выражало предельную озабоченность.
 
 
   Фоторепортёр ответственно подошёл к заданию и уже битый час промерял шагами лесные полянки в окрестностях Гарволина. К счастью, никто его не видел. Обмеры Януш производил под зонтиком, поскольку уже третий день шли упорные дожди, а будущим астронавтам было невтерпёж.
   Редактор специально отправил младшего коллегу в лесную глушь, подальше от людей, ибо фоторепортёр чуть было не нанёс непоправимый вред их ещё не начавшемуся эксперименту, буквально поставив его на грань срыва. Внимательно осмотрев вертолёт, принадлежащий местной прессе, молодой человек ни с того ни с сего принялся расспрашивать о лётных характеристиках наших военных вертолётов, причём делал это излишне настырно. Особенно его интересовала вместимость военных вертолётов. Естественно, у людей сразу же зародились нехорошие подозрения. Впрочем, сообщать куда надо не стали, уж слишком явно действовал шпион. Но бережёного Бог бережёт, вот редактор счёл целесообразным отправить излишне любопытного коллегу куда подальше.
   Фоторепортёр добросовестно взялся за порученное ему ответственное дело. Среди осмотренных полянок одна показалась ему подходящей как по габаритам, так и по скрытности расположения. Впрочем, решил фоторепортёр, надо будет обязательно показать её пилоту вертолёта, тот специалист, он пусть и решает.
 
 
   С полной ответственностью отнёсся к своей задаче и художник. Предварительно изучив все имеющиеся в распоряжении редакции фотографии на космические темы, он счёл их явно недостаточными. Хорошо бы полистать специальные журналы, да где их взять? Ну пускай не специальные, можно просто заграничные журналы самого широкого профиля. Вспомнив, что такие есть в дамской парикмахерской и дамском ателье, он не поленился лично посетить упомянутые учреждения и полистать журналы, вызвав живой интерес посетительниц этих заведений. Потом на всякий случай посетил музей Войска Польского и, только вооружившись знаниями, засел за работу. Сделал несколько набросков, выбрал из них самые лучшие и позвал жену.