— Правильно, — поддержал его Геннадий. — Когда вопрос с Киргизией решиться, то вполне можно наведаться сюда второй раз. Благо, что дорогу теперь узнали.
Сима тоже спорить не стала. — Присоединяюсь. Вот только оникса мы так и не нашли, жалко.
— Ничего, — успокоил командир, — обратно пойдем с фонарями. Если попадется по дороге, прихватим. Ты, Сима, сходи и позови нашего спелеолога. Только осторожно. Скажи, что мы отходим.
Обратная дорога заняла меньше времени. Идти со светом оказалось легче. На ходу Геннадий внимательно оглядывал стены пещеры. Повезло, ониксовых натеков тут хватало. Не теряя темпа, он сбил несколько подходящих сталактитов и сунул их в приготовленный мешок. Отряд вернулся к выходу и командир достал рацию, чтобы вызвать их воздушный корабль. Распорядился прихватить с собой трупы. — Пусть думают, что они дезертировали, — пояснил он свои действия. — Отлетим подальше и сбросим в горах. — Погрузка на борт много времени не заняла, и уже через пятнадцать минут они уже были высоко в воздухе.
— На сегодня достаточно, домой полетим, — сообщил командир группы. — Удачно поучилось, что я вас с собой прихватил. Как чувствовал. Сунулись бы мы сдуру в эту дыру, могли людей потерять совершенно зазря. Вам, мадмуазель, особая благодарность. Что пожелаете в награду?
— В награду? Меньше языками чешите о сегодняшних делах. Мне лишняя известность противопоказана.
— Ладно, попробую. Бойцы мало чего слышали, а лейтенанта Завьялов болтать не будет. Правда, лейтенант? И экипаж я предупрежу. Только, если выдастся еще похожий случай, могу я рассчитывать на вашу благосклонную помощь?
— Можете, — пообещала Сима. А Геннадий согласно кивнул.
Обещания эти, как оказалось, выполнить было не суждено. Уже на аэродроме к ним подошел вестовой и передал приказ явиться к командиру полка. — Получена шифрограмма, — сообщил тот с довольно мрачным видом. — Вас отзывают назад. Даже жаль, честное слово. Приятно было работать с такими решительными и компетентными офицерами. Уж не знаю, как оценит ваши действия ваше собственное командование, а я в своих рапортах дал им самую высокую оценку. Завтра в одиннадцать утра пойдет транспортник на Казань, я распоряжусь, чтобы вас приняли на борт. Так быстрее доберетесь, чем через Ташкент. И безопаснее. Хотя, как я уже понял, опасаться надо тем, кто окажется на вашем пути.
— Благодарю, товарищ полковник, нам тоже было приятно с вами взаимодействовать. — Геннадий чуть замялся. — У меня есть личная просьба….
— Знаю, что ты хочешь попросить, — махнул рукой полковник, — за вашим стариком мы присмотрим. Обещаю! Удачи вам! — Геннадий с Симой отдали честь и покинули кабинет. Там дожидался своей очереди на доклад командир их сегодняшней, боевой группы. В глазах его был вопрос. — Отзывают нас, Сергей, завтра отчаливаем, — сообщил Геннадий. — Вот тебе и раз, — расстроился старший лейтенант. — Ладно, потом поговорим, не вздумайте зажать отвальную!
До Казани долетели без проблем. Если, конечно, не считать проблемой жуткое похмелье, которым Геннадий мучался после неумеренных возлияний накануне. Добрались до железнодорожного вокзала. Билетов, как водится, в кассах не оказалось. — Безобразие, — возмутился Геннадий, — поездов на восток идет миллион, а билетов нет! При «демократах», кстати, с этим делом было проще.
— Так и люди ездить стали больше, — мягко возразила Сима. — Пассажирские перевозки снова дотируются, чтобы мобильность населения повысить. Бабульки всякие получили возможность ездить в гости к внукам. Что лучше… облизываться возле касс на недоступные билеты или давиться за ними в очереди?
— Лучше поездов добавить! — ворчливо заметил Геннадий.
Сима пожала плечами. — В этом теперь нет никакого смысла. Когда в серию пойдут грузовые и пассажирские антигравы — железные дороги умрут своей смертью. Энергозатраты на них существенно выше, да и содержание инфраструктуры обходится в копеечку. Подождем, какие наши годы….
— Наверное, ты права. Но ехать нам надо сейчас. Ладно, зайдем к военному коменданту вокзала. Надеюсь, что наши удостоверения произведут на него впечатление.
Пусть и со скрипом, но удалось выжать из военкома два билета на утро следующего дня. — В гостинице на ночь устроимся? — поинтересовалась Сима, оглядывая привокзальную площадь. — Одну я вижу.
— Посмотрим, — неопределенно ответил Геннадий. — У меня в городе кое-какие знакомые есть. Служил я тут. Сделаю пару звонков, а там видно будет. Подожди меня здесь…. — Все в порядке, — сообщил он Симе, вернувшись от таксофона.
— Приятель сейчас на работе, но вечером нас будет ждать. Мы в одном полку служили, тут, под Казанью. Сейчас он в каком-то НИИ работает. Адрес есть, это в микрорайоне Дербышки. От вокзала идет автобус, доберемся легко. А пока по городу погуляем. И надо сдать часть барахла в камеру хранения, эти дыни мне уже руки оттянули.
— Для начала надо перекусить, — предложила Сима, когда они избавились от лишнего груза. — Есть в этом городе приличные рестораны?
— Я знаю несколько, точнее знал. Сейчас, наверное, многое переменилось. Впрочем, можно пойти на улицу Баумана, это местный Бродвей. Там наверняка найдется хоть один. Только рестораны нынче кусаются, тем более тут, в вечно голодном Поволжье…. Ладно, пошли, кутить так, кутить. Послезавтра уже дома будем, жалование получим.
Через полчаса они уже сидели за столиком на втором этаже ресторана и дожидались официанта. Тот, как водится, не слишком спешил к ним подойти. Геннадий раза три пытался привлечь его внимание, но тщетно. Зал был заполнен наполовину. В конце концов, официант подошел и небрежно бросил на стол книжечку меню. — Что будете заказывать? — Геннадий открыл меню и вопросительно посмотрел на Симу. — Все что угодно, кроме баранины. Мне она успела поднадоесть, — ответила та. Геннадий кивнул и углубился в чтение.
— Ну и цены у вас, уважаемый, — официант покривился. — В двух домах отсюда есть столовая, там дешевле, — желчно заметил он. Геннадий заметил, как Сима бросила на халдея внимательный взгляд. — Так, два «столичных» салата, две селяночки, два эскалопа и пару бутылок минеральной воды.
— Селянки нет, есть борщ и рассольник, — злорадно сообщил официант. — А вместо эскалопа могу предложить рубленый бифштекс или шницель. Спиртное заказывать будете? — Геннадий опять вопросительно посмотрел на Симу, которая продолжала изучать взглядом работника местного общепита, стоящего рядом в развязной позе и с выражением превосходства на лице. — Сима, что ты хочешь?
— Что я хочу? А хочу я пойти в ближайшее отделение Службы Социальной Профилактики и написать там заявление на этого типа. Думаю, что он представляет опасность для общества. Пусть они разберутся, откуда такой взялся и чем живет. Если повезет, то в скором времени он будет работать официантом в лагерной столовой где-нибудь на Колыме. Как ваша фамилия, кстати?
Спесивое выражение исчезло с лица официанта мгновенно, он согнулся в подобострастном поклоне. — Прошу прощения, я себя сегодня плохо чувствую, нервы, понимаете. Еще раз извините. Все сделаю в лучшем виде.
Геннадий проводил его взглядом. — Из пушки по воробьям! Здорово ты его напугала, как помчался…. Держу пари, что и селянка и эскалопы нам обеспечены.
— Я его не пугала, — тихо сказала Сима, — перед уходом спрошу у директора его фамилию и имя, а потом мы заглянем в местный офис «чистильщиков».
— Хм, ты серьезно? Признаюсь, халдеев я и сам не люблю, но это чересчур… тем более, что он понял….
— Ничего он не понял! Испугался, да, но не понял! Ты видел, с какой скоростью совершился переход от наглого хамства к подобострастной угодливости? Это не лечится! Вот если бы он после моей угрозы продолжал хамить, то я еще могла подумать, что не все с ним потеряно. А так… обычный холуй, ностальгирующий о жирных чаевых, которые ему перепадали при «хозяевах». Помнишь, сколько их в «перестройку» выползло? Все эти «художники», мечтающие о меценатах, наемные борзописцы на фуршетах и прочая нечисть.
— Хм, а ты уверена, что правильно поставила диагноз? Ты общалась с человеком всего пять минут и уверенно выносишь приговор. А может он и в самом деле плохо себя чувствует, или дома неприятности?
Взгляд, которым его одарила Сима, живо напомнил Геннадию эпизод детства, когда он обменял свой велосипед на бездомного щенка, которого соседские мальчишки собирались повесить в подвале. Его мать тогда также посмотрела на него. — Хороший ты человек, Гена, умный, добрый, смелый, решительный, когда того требует обстановка. За это ты мне и понравился. Но психолог из тебя хреновый. А голова замусорена интеллигентскими бреднями. Не беспокойся, в Сибирь его не пошлют, закроют визу в сферу обслуживания и все дела. Ничего страшного, в сельском хозяйстве и на заводах не хватает рабочих рук. Там ему просто не перед кем будет спесью наливаться. А если начнет, то быстро окоротят.
У столика возник будущий колхозник и, угодливо щебеча, принялся расставлять тарелки и разливать минералку по фужерам. — Жестокая ты Сима, женщину это не красит, — сообщил Геннадий, когда халдей умчался.
— Жесткая я, а не жестокая. Что вполне соответствует тому стилю жизни, по которому теперь будет жить наша страна.
— Что? Поясни-ка подробнее, может, я чего не понял?
— Поясняю, ибо вижу, что ты и в самом деле не понимаешь. Ты, милый, похоже, начитался фантастики и думаешь, что Верховный собирается строить в России Общество Всеобщего Благоденствия по сценарию «Полдня» братьев Стругацких? Это не так! Это самое «благоденствие» людям противопоказано. Он строит Солидарное Общество, а это уже совсем другой коленкор. Никаких тебе воздушных замков. От каждого потребуется постоянное напряжение сил и интеллекта. А нарушителям солидарных стереотипов поведение придется туго. Вот так!
— Хм, любопытно, а чем тебе мир «Полдня» не нравится? И у каких авторов есть описание солидарного общества?
— Ладно, попробую объяснить. Если разобраться, то с симпатией показанное и проработанное в деталях солидарное общество в фантастике можно встретить довольно редко. Даже в советской, если не путать с коммунистическим обществом. Взять, например, Стругацких. В их обществе «Полдня» никаким солидаризмом и не пахнет. Это мир симпатичных, махровых индивидуалистов, по мере способностей «с пользой» развлекающихся за общественный счет. Откуда берутся ресурсы на все эти интеллектуальные игрища? Бог весть, о том не говорится. По крайней мере, нет никаких указаний на то, что этих ресурсов не хватает и их приходиться делить. А Солидаризм, по сути, это механизм выживания в условиях жесткой нехватки ресурсов и разноплановых внешних угроз. Ситуация, кстати, очень жизненная.
Из старых мэтров Солидаризм можно найти разве только у Ефремова. Там чувствуется, что ресурсы вещь немаловажная. Чтобы набрать анамезона на лишний космический рейд всей планете приходится на годик сократить энергопотребление. Для всяких там индивидуалистов, ломающих солидарные стереотипы поведения, предусмотрено место ссылки — Остров Забвения. Да и то, по некоторым намекам можно понять, что для обеспечения всей этой идиллии пришлось, таки, серьезно почистить человеческий генофонд.
Из новых могу назвать Хольма ван Зайчика с его Евразийской Симфонией. Его Ордусь — общество, несомненно, солидарное. При всей его культуре и мягкости, для излишне шустрых индивидуалистов там заботливо приготовлены большие и малые прутняки и прочие средства «вразумления». А могут еще и подмышки побрить.
Вот, собственно, и все. В прочей отечественной фантастике солидарные модели либо размыты и находятся на втором плане, либо несут явно негативный оттенок. Нечто жесткое, тупое, инертное, давящее, мешающее Замечательным Героям нести Свет и Свободу в массы. С каким наслаждение эти Герои бьют морду Тупому Быдлу, которое имеет наглость толковать о всяких там традициях, обычаях и прочих допотопных излишествах.
В забугорной фантастике — не лучше. Солидарное Общество с симпатией показано разве только у Энн Маккефри: «Драконы Перна», «Сурс». Там явно мерещится знакомое, российское «государево тягло и служба». Ступени иерархии различаются не столько Правами, сколько Обязанностями. В условиях постоянной внешней угрозы.
Да, еще забыла симпатичный Барраяр, из саги о Форкосиганах. Тоже Солидарное Общество, сложившееся в сложных условиях изоляции (имеются намеки на российские корни). Но оно по ходу пьесы постепенно разрушается под напором «Общегалактических ценностей».
М-да, и чего это писатели так не любят Солидаризм? А ты как думаешь?
— Думаю потому, что скучно писать о таком обществе.
— Молодец, голова у тебя работает! Действительно, старая коллизия — добродетель скучна, а грех сладок. Что интересного можно написать о нормальных людях, которые честно работают и растят детей? Ни адюльтеров, ни скандалов, ни нетрадиционной любви, ни Наполеоновских комплексов — тоска смертная. Плюс то, что у большинства писателей мозги с червоточинкой — профессиональная болезнь. Вот и приходится читать о «высоких» и «сложных» чувствах импотентов и латентных педерастов, о «метущейся душе» страдающих шизофренией интеллигентов, о терзаниях обуреваемых жаждой власти индивидуалистов. Одним словом, писать о солидаризме действительно скучно, а вот скучен ли он сам? Как ты считаешь, при Сталине людям было скучно?
Геннадий задумался. — Ну, я бы этого не сказал.
— Именно! Трудно — было, страшно — было, а вот скучно — не было! Так вот, в новой России будет еще веселее. Можешь не сомневаться, скучать никому не придется, а элите… в особенности! Ей, болезной, спокойствие противопоказано — загниет. — Сима замолчала и принялась за салат, а Геннадий за поиски аргументов. Симина короткая речь вызвала в его душе внутреннее неприятие. Когда официант принес селянку и удалился, он поинтересовался.
— А чем тебя спокойная жизнь не устраивает? По-моему, растить детей и работать так гораздо удобнее.
— М-м-м, — Сима вытерла рот салфеткой. — В том и дело, не создан человек для спокойной жизни, деградировать начинает. На чем и сгорел Светский Союз.
— Хочешь сказать, что рвать друг другу глотки за деньги и барахло, как было на Западе, лучше?
— Нет, этот сценарий и есть результат деградации. Следствие, так сказать. На самом деле, человек создан для борьбы за выживание в сложных условиях. Борьбы коллективной, солидарной, он должен чувствовать локоть товарищей, их уважение, поддержку, заботу. Человек — солидарист по природе, а вот индивидуализм является генетической аномалией, которая вызвана вырождением, эволюционным откатом. Состоящий из индивидуалистов социум — нежизнеспособен, уничтожит сам себя. Вот так! Если Власть действительно желает добра своему народу, то она не о создании условий для легкой жизни должна заботиться, а в должном «тонусе» его держать.
— В войнах истреблять, голодом морить и не лечить? — ехидно спросил Геннадий.
— А уж это насколько ума хватит. Наука на месте не стоит. Можно попробовать и другие методы. Может, получится. А если нет, то сойдут и те, что ты перечислил. Тут и думать не надо, все произойдет автоматически, когда процесс деградации зайдет слишком далеко. И вообще, дай поесть спокойно, пофилософствовать мы и в другом месте можем, суп остынет. А я горячий люблю.
— Это я заметил, любишь ты… погорячее. Ладно, ешь.
В Дербышки добрались на автобусе. До этого, вместо запланированной ранее экскурсии в казанский кремль, пришлось искать контору «чистильщиков», где Сима на бумаге изложила свои претензии к паршивой овце местного общепита.
Улица с незатейливым названием Парковая шла круто вверх по склону холма. Пятиэтажку, где проживал приятель, нашли без труда и поднялись на четвертый этаж. — Привет, Ген, сто лет не виделись. Каким ветром в наши края? И кто это с тобой тут? Жена?
— Здравствую, Валерий. А это Сима, сослуживица моя. Мы в командировке, проездом, не было билетов на сегодня, вот и выпал случай заглянуть.
— А без случая ты, конечно, не зашел бы? Да? Ладно, проходите, я вас с женой познакомлю. Жена, миловидная блондинка, для процедуры знакомства, временно покинула кухню. Оттуда же выбежал упитанный карапуз лет шести отроду. — А это сын мой — Пашка, — с гордостью сообщил хозяин. — А ну, покажись гостям. — Малыш застеснялся и попытался укрыться за матерью. — Ладно, еще покажется, вы пока руки мойте и сразу за стол. Чем богаты, как говорится. — Геннадий кивнул и передал хозяину свою лепту: одну из дынь, за которой специально пришлось зайти в камеру хранения, пакет с фруктами и, разумеется, бутылку. — А вы, как я погляжу, с юга возвращаетесь? — спросил Валерий. — Из Крыма? Хотя, нет. Такие дыни растут только в Средней Азии. — Геннадий спорить не стал. — Угадал, из Узбекистана.
Стол в гостиной уже был накрыт, стояла немудреная закуска: сыр, колбаска. Хозяин налил по первой. — Давайте, пока котлеты жарятся, за встречу, и, — он бросил взгляд на Симу, — за знакомство. — Буквально через минуту появилась хозяйка с блюдом котлет и картошки, от котлет аппетитно пахло. Геннадий похвалил, а хозяйка только махнула рукой. — Делаем, что можем. С продуктами в городе плоховато. Фарш покупной, магазинный, там и мяса-то, наверное, нет, судя по цене. — Геннадий попробовал котлету. — Вкусно! Чем он вам не нравится? — Не знаю, не знаю, у моего коллеги жена на мясокомбинате работает. Такого понарассказывала. Им привозят на завод сухие хлопья в мешках, замачивают, они разбухают, и получается этот фарш. А хлопья эти делают из опилок, соломы и еще неизвестно чего. Для этого специальный завод построили в районе. — Ну а хлеб теперь из рыбной чешуи, — пародируя Высоцкого, пропел Валерий. — Слушай больше всяких баб, они тебе еще не то расскажут!
— Ваша жена права, — сообщила Сима. — Эти хлопья — текстурированный искусственный белок. Имитирует волокна мяса. В виде более мелких гранул его еще добавляют в сосиски и колбасу, а тонко размолотый в молочные продукты. Это новая технология, такой белок можно получать практически из любой органики. В России уже построили шесть заводов по его производству и это только начало.
— Что я тебе говорила? — с победным видом провозгласила женщина. — Химия чистейшая, а ты утверждал, что быть такого не может. Не будет, мол, нынешнее правительство народ травить.
— Ваш муж тоже прав, этот продукт совершенно безопасен. Более того, он даже полезнее большинства натуральных белковых продуктов. Вы можете, есть его без опаски. — Хозяйка с сомнением покачала головой. — Верится с трудом. Химия, она и есть, химия. Лучше куска мяса ничего не придумать.
— Если он есть, этот кусок, и по цене доступен всем, — тихо сказала Сима, приступая к котлетам.
От изложения подробностей их миссии в Узбекистан Геннадий уклонился, ловко переведя разговор на живописание экзотических нюансов восточного бытия. Этих нюансов вполне хватило для интересной беседы. Хозяину же, работающему на Казанском оптико-механическом заводе мастером, скрывать и вовсе было нечего.
— Район у нас спокойный, можно сказать — интеллигентный. По сути, всего два предприятия: мой КОМЗ, и Государственный Институт Прикладной Оптики, где жена трудится. Она у меня научный работник, ЛИТМО закончила в Петербурге. Все друг друга знают. При «демократах» туго нам пришлось, тоска зеленая. Заказов не было, финансирования, соответственно, тоже. Ты-то молодой, по специальности поработать не успел, сравнивать не можешь. А я еще кусок «застоя» застал, хорошее было время. А потом практически до нищеты дошел, никак в рынок вписаться не мог. Нас же этому не учили, учили, как передовую технику создавать. Когда меня в армию призвали, танки с консервации снимать…. Помнишь, как мы тогда намучились? Так вот, я к тому времени уже всякую надежду потерял. Когда мятеж начался, на все было наплевать. Лучше уж пуля в лоб, чем медленное подыхание.
— А сейчас как? — спросил Геннадий.
— Более-менее, жировать — не жируем, а работать потихоньку начали. Заказы появились, часть народа, кто совсем не сгинул, вернулась на завод. У жены в НИИ тоже работа пошла. Только рассказать не могу, секретность, сам понимаешь.
Сима, которая до этого сидела тихо, вмешалась. — Я в китайском журнале по военной технике статью видела, как раз про этот институт. Он на сканирующих инфракрасных приборах специализируются. Ночные прицелы и все такое. Особенно мне понравились теплопеленгаторы, предупреждающие о приближении к самолету атакующих ракет по излучению факела их двигателей. В статье были фотографии и примерные ТТХ. Насколько я поняла, до перестройки успели разработать варианты для вертолетов и штурмовиков, с ориентацией в нижнюю полусферу. И для истребителей, на заднюю полусферу, с установкой в килях. Сейчас, пишут, работы на эту тему возобновлены. Они, в самом деле, эффективны или это обычный газетный треп?
Присутствующие уставились на Симу. Хозяйка помялась и, наконец, выдавила, — это надо у военных спросить.
— Понятно, им виднее, — кивнула Сима и вернулась к еде, под осуждающим взглядом Геннадия. После некоторой паузы все, как, сговорившись, перешли на более безопасные темы. Валерий рассказал пару анекдотов на грани пошлости, а его жена в красках изложила запутанную ситуацию с мужьями и женами, которая сложилась в институте еще в советское время. Совместная научная работа и замкнутое существование привели к тому, что многие успели поменять супругов, и не по одному разу. Теперь в этом деле сам черт ногу сломит, в одной лаборатории частенько работает по несколько бывших жен и мужей.
— Представляете, нам выдавали такие компьютерные распечатки по зарплате, там статьи приходов/расходов были обозначены кодами. Для расшифровки этих кодов имелись специальные книжечки. Чтобы каждый мог понять, что ему начислили и что удержали. В них были позиции: алименты первой жене и алименты второй жене. Потом нам выдали новые. Появились алименты третьей жене и алименты четвертой жене, а после этого две пустые позиции. На всякий случай, наверное. Все дружно рассмеялись. Рюмка за рюмкой, просидели далеко заполночь.
Колесные пары стучали знакомую песню. Неизвестно почему, но под этот стук Геннадия всегда тянуло на философские рассуждения, так сказать, о смысле бытия. Вот и сейчас, глядя на начинающуюся за вагонным окном осень, он опять задумался. Соседи по купе сошли на предыдущей станции, а новые пока не подсели. Его попутчица и соратница мирно устроилась на верхней полке купе и спала на боку сном праведника, компенсируя недосып за две последние ночи. Геннадий задержал взгляд на ее спокойном лице. — Что ни говори, а с этой девушкой что-то не так. Ну ладно, экстрасенсорные способности, как говорится, налицо. А ведь я всегда считал такие штуки выдумками журналистов и шарлатанов. Теперь, делать нечего, приходится поверить. Память бездонная, но это случается не так редко, случаев зафиксировано много. Информированность потрясающая, но вкупе с памятью и неуемным любопытством вполне может быть. Все равно не сходится! Еще имеют место быть странные навыки. Этого в книжках не прочитаешь, долгая практика нужна. Уровень подготовки явно противоречит скромной биографии. Откуда это у нее? По-хорошему, надо составить об этих противоречиях рапорт и направить его по инстанциям, чтобы ТАМ разобрались в этом феномене. Но делать этого я, разумеется, не буду. Зачем? На шпионку она совершенно не походит. Может досье у нее липовое, легенда для нас, олухов? А вот это может быть! Тогда, получается, начальство в курсе, а нас проинформировать не удосужились. Вот мы рот и разеваем от удивления. Эта гипотеза вполне объясняет уверенное поведение Симы в этой Ферганской эпопее, у нее, наверное, были серьезные полномочия, хоть она их и не афишировала. Прямо суперагент, блин, какой-то. Куда там Джеймсу Бонду. Где ее, интересно, готовили? Хм, тут есть серьезный плюс, под трибунал за превышение полномочий и прочие художества нас не отдадут. Как ей вообще удалось подбить меня на эти авантюры? Затмение разума, не иначе. Влюбился, как пацан.
Геннадий опять посмотрел на Симу. Та продолжала спокойно лежать на полке, но глаза уже были открыты и внимательно смотрели на его самого.
— Что, милый, грустные думы одолевают? Правильно, хорошенько подумать завсегда полезно. Тем более, когда голова работает. Ты верно решил, не стоит этот рапорт подавать, ни к чему это. И… спасибо, я тоже тебя люблю.
Геннадия аж в жар бросило. — Так ты что? Еще и мысли мои читаешь, телепатка хренова?
— Ага, испугался? Поделом, нечего было честных девушек соблазнять! Ладно, не паникуй, не читаю я твоих мыслей. А вот с привычкой шевелить губами, когда беседуешь, сам с собой, придется расстаться. Чревато!
— Хм, а я шевелю? Не замечал за собой такого.
— Ну, у тебя это не особо выражено, но для специалиста достаточно.
— А ты, разумеется, специалист? — с иронией спросил Геннадий. — И какие еще у тебя специальности имеются? Я смотрю, чем дальше, тем их больше открывается. Предел будет?
— Не-а, — весело сообщила Сима. — О безграничных возможностях человека слышать приходилось? Вот я и есть тот самый человек. Как в старом анекдоте про генерального секретаря.
— Суперменка, значит. Точнее, супервумен.
Сима тоже спорить не стала. — Присоединяюсь. Вот только оникса мы так и не нашли, жалко.
— Ничего, — успокоил командир, — обратно пойдем с фонарями. Если попадется по дороге, прихватим. Ты, Сима, сходи и позови нашего спелеолога. Только осторожно. Скажи, что мы отходим.
Обратная дорога заняла меньше времени. Идти со светом оказалось легче. На ходу Геннадий внимательно оглядывал стены пещеры. Повезло, ониксовых натеков тут хватало. Не теряя темпа, он сбил несколько подходящих сталактитов и сунул их в приготовленный мешок. Отряд вернулся к выходу и командир достал рацию, чтобы вызвать их воздушный корабль. Распорядился прихватить с собой трупы. — Пусть думают, что они дезертировали, — пояснил он свои действия. — Отлетим подальше и сбросим в горах. — Погрузка на борт много времени не заняла, и уже через пятнадцать минут они уже были высоко в воздухе.
— На сегодня достаточно, домой полетим, — сообщил командир группы. — Удачно поучилось, что я вас с собой прихватил. Как чувствовал. Сунулись бы мы сдуру в эту дыру, могли людей потерять совершенно зазря. Вам, мадмуазель, особая благодарность. Что пожелаете в награду?
— В награду? Меньше языками чешите о сегодняшних делах. Мне лишняя известность противопоказана.
— Ладно, попробую. Бойцы мало чего слышали, а лейтенанта Завьялов болтать не будет. Правда, лейтенант? И экипаж я предупрежу. Только, если выдастся еще похожий случай, могу я рассчитывать на вашу благосклонную помощь?
— Можете, — пообещала Сима. А Геннадий согласно кивнул.
Обещания эти, как оказалось, выполнить было не суждено. Уже на аэродроме к ним подошел вестовой и передал приказ явиться к командиру полка. — Получена шифрограмма, — сообщил тот с довольно мрачным видом. — Вас отзывают назад. Даже жаль, честное слово. Приятно было работать с такими решительными и компетентными офицерами. Уж не знаю, как оценит ваши действия ваше собственное командование, а я в своих рапортах дал им самую высокую оценку. Завтра в одиннадцать утра пойдет транспортник на Казань, я распоряжусь, чтобы вас приняли на борт. Так быстрее доберетесь, чем через Ташкент. И безопаснее. Хотя, как я уже понял, опасаться надо тем, кто окажется на вашем пути.
— Благодарю, товарищ полковник, нам тоже было приятно с вами взаимодействовать. — Геннадий чуть замялся. — У меня есть личная просьба….
— Знаю, что ты хочешь попросить, — махнул рукой полковник, — за вашим стариком мы присмотрим. Обещаю! Удачи вам! — Геннадий с Симой отдали честь и покинули кабинет. Там дожидался своей очереди на доклад командир их сегодняшней, боевой группы. В глазах его был вопрос. — Отзывают нас, Сергей, завтра отчаливаем, — сообщил Геннадий. — Вот тебе и раз, — расстроился старший лейтенант. — Ладно, потом поговорим, не вздумайте зажать отвальную!
До Казани долетели без проблем. Если, конечно, не считать проблемой жуткое похмелье, которым Геннадий мучался после неумеренных возлияний накануне. Добрались до железнодорожного вокзала. Билетов, как водится, в кассах не оказалось. — Безобразие, — возмутился Геннадий, — поездов на восток идет миллион, а билетов нет! При «демократах», кстати, с этим делом было проще.
— Так и люди ездить стали больше, — мягко возразила Сима. — Пассажирские перевозки снова дотируются, чтобы мобильность населения повысить. Бабульки всякие получили возможность ездить в гости к внукам. Что лучше… облизываться возле касс на недоступные билеты или давиться за ними в очереди?
— Лучше поездов добавить! — ворчливо заметил Геннадий.
Сима пожала плечами. — В этом теперь нет никакого смысла. Когда в серию пойдут грузовые и пассажирские антигравы — железные дороги умрут своей смертью. Энергозатраты на них существенно выше, да и содержание инфраструктуры обходится в копеечку. Подождем, какие наши годы….
— Наверное, ты права. Но ехать нам надо сейчас. Ладно, зайдем к военному коменданту вокзала. Надеюсь, что наши удостоверения произведут на него впечатление.
Пусть и со скрипом, но удалось выжать из военкома два билета на утро следующего дня. — В гостинице на ночь устроимся? — поинтересовалась Сима, оглядывая привокзальную площадь. — Одну я вижу.
— Посмотрим, — неопределенно ответил Геннадий. — У меня в городе кое-какие знакомые есть. Служил я тут. Сделаю пару звонков, а там видно будет. Подожди меня здесь…. — Все в порядке, — сообщил он Симе, вернувшись от таксофона.
— Приятель сейчас на работе, но вечером нас будет ждать. Мы в одном полку служили, тут, под Казанью. Сейчас он в каком-то НИИ работает. Адрес есть, это в микрорайоне Дербышки. От вокзала идет автобус, доберемся легко. А пока по городу погуляем. И надо сдать часть барахла в камеру хранения, эти дыни мне уже руки оттянули.
— Для начала надо перекусить, — предложила Сима, когда они избавились от лишнего груза. — Есть в этом городе приличные рестораны?
— Я знаю несколько, точнее знал. Сейчас, наверное, многое переменилось. Впрочем, можно пойти на улицу Баумана, это местный Бродвей. Там наверняка найдется хоть один. Только рестораны нынче кусаются, тем более тут, в вечно голодном Поволжье…. Ладно, пошли, кутить так, кутить. Послезавтра уже дома будем, жалование получим.
Через полчаса они уже сидели за столиком на втором этаже ресторана и дожидались официанта. Тот, как водится, не слишком спешил к ним подойти. Геннадий раза три пытался привлечь его внимание, но тщетно. Зал был заполнен наполовину. В конце концов, официант подошел и небрежно бросил на стол книжечку меню. — Что будете заказывать? — Геннадий открыл меню и вопросительно посмотрел на Симу. — Все что угодно, кроме баранины. Мне она успела поднадоесть, — ответила та. Геннадий кивнул и углубился в чтение.
— Ну и цены у вас, уважаемый, — официант покривился. — В двух домах отсюда есть столовая, там дешевле, — желчно заметил он. Геннадий заметил, как Сима бросила на халдея внимательный взгляд. — Так, два «столичных» салата, две селяночки, два эскалопа и пару бутылок минеральной воды.
— Селянки нет, есть борщ и рассольник, — злорадно сообщил официант. — А вместо эскалопа могу предложить рубленый бифштекс или шницель. Спиртное заказывать будете? — Геннадий опять вопросительно посмотрел на Симу, которая продолжала изучать взглядом работника местного общепита, стоящего рядом в развязной позе и с выражением превосходства на лице. — Сима, что ты хочешь?
— Что я хочу? А хочу я пойти в ближайшее отделение Службы Социальной Профилактики и написать там заявление на этого типа. Думаю, что он представляет опасность для общества. Пусть они разберутся, откуда такой взялся и чем живет. Если повезет, то в скором времени он будет работать официантом в лагерной столовой где-нибудь на Колыме. Как ваша фамилия, кстати?
Спесивое выражение исчезло с лица официанта мгновенно, он согнулся в подобострастном поклоне. — Прошу прощения, я себя сегодня плохо чувствую, нервы, понимаете. Еще раз извините. Все сделаю в лучшем виде.
Геннадий проводил его взглядом. — Из пушки по воробьям! Здорово ты его напугала, как помчался…. Держу пари, что и селянка и эскалопы нам обеспечены.
— Я его не пугала, — тихо сказала Сима, — перед уходом спрошу у директора его фамилию и имя, а потом мы заглянем в местный офис «чистильщиков».
— Хм, ты серьезно? Признаюсь, халдеев я и сам не люблю, но это чересчур… тем более, что он понял….
— Ничего он не понял! Испугался, да, но не понял! Ты видел, с какой скоростью совершился переход от наглого хамства к подобострастной угодливости? Это не лечится! Вот если бы он после моей угрозы продолжал хамить, то я еще могла подумать, что не все с ним потеряно. А так… обычный холуй, ностальгирующий о жирных чаевых, которые ему перепадали при «хозяевах». Помнишь, сколько их в «перестройку» выползло? Все эти «художники», мечтающие о меценатах, наемные борзописцы на фуршетах и прочая нечисть.
— Хм, а ты уверена, что правильно поставила диагноз? Ты общалась с человеком всего пять минут и уверенно выносишь приговор. А может он и в самом деле плохо себя чувствует, или дома неприятности?
Взгляд, которым его одарила Сима, живо напомнил Геннадию эпизод детства, когда он обменял свой велосипед на бездомного щенка, которого соседские мальчишки собирались повесить в подвале. Его мать тогда также посмотрела на него. — Хороший ты человек, Гена, умный, добрый, смелый, решительный, когда того требует обстановка. За это ты мне и понравился. Но психолог из тебя хреновый. А голова замусорена интеллигентскими бреднями. Не беспокойся, в Сибирь его не пошлют, закроют визу в сферу обслуживания и все дела. Ничего страшного, в сельском хозяйстве и на заводах не хватает рабочих рук. Там ему просто не перед кем будет спесью наливаться. А если начнет, то быстро окоротят.
У столика возник будущий колхозник и, угодливо щебеча, принялся расставлять тарелки и разливать минералку по фужерам. — Жестокая ты Сима, женщину это не красит, — сообщил Геннадий, когда халдей умчался.
— Жесткая я, а не жестокая. Что вполне соответствует тому стилю жизни, по которому теперь будет жить наша страна.
— Что? Поясни-ка подробнее, может, я чего не понял?
— Поясняю, ибо вижу, что ты и в самом деле не понимаешь. Ты, милый, похоже, начитался фантастики и думаешь, что Верховный собирается строить в России Общество Всеобщего Благоденствия по сценарию «Полдня» братьев Стругацких? Это не так! Это самое «благоденствие» людям противопоказано. Он строит Солидарное Общество, а это уже совсем другой коленкор. Никаких тебе воздушных замков. От каждого потребуется постоянное напряжение сил и интеллекта. А нарушителям солидарных стереотипов поведение придется туго. Вот так!
— Хм, любопытно, а чем тебе мир «Полдня» не нравится? И у каких авторов есть описание солидарного общества?
— Ладно, попробую объяснить. Если разобраться, то с симпатией показанное и проработанное в деталях солидарное общество в фантастике можно встретить довольно редко. Даже в советской, если не путать с коммунистическим обществом. Взять, например, Стругацких. В их обществе «Полдня» никаким солидаризмом и не пахнет. Это мир симпатичных, махровых индивидуалистов, по мере способностей «с пользой» развлекающихся за общественный счет. Откуда берутся ресурсы на все эти интеллектуальные игрища? Бог весть, о том не говорится. По крайней мере, нет никаких указаний на то, что этих ресурсов не хватает и их приходиться делить. А Солидаризм, по сути, это механизм выживания в условиях жесткой нехватки ресурсов и разноплановых внешних угроз. Ситуация, кстати, очень жизненная.
Из старых мэтров Солидаризм можно найти разве только у Ефремова. Там чувствуется, что ресурсы вещь немаловажная. Чтобы набрать анамезона на лишний космический рейд всей планете приходится на годик сократить энергопотребление. Для всяких там индивидуалистов, ломающих солидарные стереотипы поведения, предусмотрено место ссылки — Остров Забвения. Да и то, по некоторым намекам можно понять, что для обеспечения всей этой идиллии пришлось, таки, серьезно почистить человеческий генофонд.
Из новых могу назвать Хольма ван Зайчика с его Евразийской Симфонией. Его Ордусь — общество, несомненно, солидарное. При всей его культуре и мягкости, для излишне шустрых индивидуалистов там заботливо приготовлены большие и малые прутняки и прочие средства «вразумления». А могут еще и подмышки побрить.
Вот, собственно, и все. В прочей отечественной фантастике солидарные модели либо размыты и находятся на втором плане, либо несут явно негативный оттенок. Нечто жесткое, тупое, инертное, давящее, мешающее Замечательным Героям нести Свет и Свободу в массы. С каким наслаждение эти Герои бьют морду Тупому Быдлу, которое имеет наглость толковать о всяких там традициях, обычаях и прочих допотопных излишествах.
В забугорной фантастике — не лучше. Солидарное Общество с симпатией показано разве только у Энн Маккефри: «Драконы Перна», «Сурс». Там явно мерещится знакомое, российское «государево тягло и служба». Ступени иерархии различаются не столько Правами, сколько Обязанностями. В условиях постоянной внешней угрозы.
Да, еще забыла симпатичный Барраяр, из саги о Форкосиганах. Тоже Солидарное Общество, сложившееся в сложных условиях изоляции (имеются намеки на российские корни). Но оно по ходу пьесы постепенно разрушается под напором «Общегалактических ценностей».
М-да, и чего это писатели так не любят Солидаризм? А ты как думаешь?
— Думаю потому, что скучно писать о таком обществе.
— Молодец, голова у тебя работает! Действительно, старая коллизия — добродетель скучна, а грех сладок. Что интересного можно написать о нормальных людях, которые честно работают и растят детей? Ни адюльтеров, ни скандалов, ни нетрадиционной любви, ни Наполеоновских комплексов — тоска смертная. Плюс то, что у большинства писателей мозги с червоточинкой — профессиональная болезнь. Вот и приходится читать о «высоких» и «сложных» чувствах импотентов и латентных педерастов, о «метущейся душе» страдающих шизофренией интеллигентов, о терзаниях обуреваемых жаждой власти индивидуалистов. Одним словом, писать о солидаризме действительно скучно, а вот скучен ли он сам? Как ты считаешь, при Сталине людям было скучно?
Геннадий задумался. — Ну, я бы этого не сказал.
— Именно! Трудно — было, страшно — было, а вот скучно — не было! Так вот, в новой России будет еще веселее. Можешь не сомневаться, скучать никому не придется, а элите… в особенности! Ей, болезной, спокойствие противопоказано — загниет. — Сима замолчала и принялась за салат, а Геннадий за поиски аргументов. Симина короткая речь вызвала в его душе внутреннее неприятие. Когда официант принес селянку и удалился, он поинтересовался.
— А чем тебя спокойная жизнь не устраивает? По-моему, растить детей и работать так гораздо удобнее.
— М-м-м, — Сима вытерла рот салфеткой. — В том и дело, не создан человек для спокойной жизни, деградировать начинает. На чем и сгорел Светский Союз.
— Хочешь сказать, что рвать друг другу глотки за деньги и барахло, как было на Западе, лучше?
— Нет, этот сценарий и есть результат деградации. Следствие, так сказать. На самом деле, человек создан для борьбы за выживание в сложных условиях. Борьбы коллективной, солидарной, он должен чувствовать локоть товарищей, их уважение, поддержку, заботу. Человек — солидарист по природе, а вот индивидуализм является генетической аномалией, которая вызвана вырождением, эволюционным откатом. Состоящий из индивидуалистов социум — нежизнеспособен, уничтожит сам себя. Вот так! Если Власть действительно желает добра своему народу, то она не о создании условий для легкой жизни должна заботиться, а в должном «тонусе» его держать.
— В войнах истреблять, голодом морить и не лечить? — ехидно спросил Геннадий.
— А уж это насколько ума хватит. Наука на месте не стоит. Можно попробовать и другие методы. Может, получится. А если нет, то сойдут и те, что ты перечислил. Тут и думать не надо, все произойдет автоматически, когда процесс деградации зайдет слишком далеко. И вообще, дай поесть спокойно, пофилософствовать мы и в другом месте можем, суп остынет. А я горячий люблю.
— Это я заметил, любишь ты… погорячее. Ладно, ешь.
В Дербышки добрались на автобусе. До этого, вместо запланированной ранее экскурсии в казанский кремль, пришлось искать контору «чистильщиков», где Сима на бумаге изложила свои претензии к паршивой овце местного общепита.
Улица с незатейливым названием Парковая шла круто вверх по склону холма. Пятиэтажку, где проживал приятель, нашли без труда и поднялись на четвертый этаж. — Привет, Ген, сто лет не виделись. Каким ветром в наши края? И кто это с тобой тут? Жена?
— Здравствую, Валерий. А это Сима, сослуживица моя. Мы в командировке, проездом, не было билетов на сегодня, вот и выпал случай заглянуть.
— А без случая ты, конечно, не зашел бы? Да? Ладно, проходите, я вас с женой познакомлю. Жена, миловидная блондинка, для процедуры знакомства, временно покинула кухню. Оттуда же выбежал упитанный карапуз лет шести отроду. — А это сын мой — Пашка, — с гордостью сообщил хозяин. — А ну, покажись гостям. — Малыш застеснялся и попытался укрыться за матерью. — Ладно, еще покажется, вы пока руки мойте и сразу за стол. Чем богаты, как говорится. — Геннадий кивнул и передал хозяину свою лепту: одну из дынь, за которой специально пришлось зайти в камеру хранения, пакет с фруктами и, разумеется, бутылку. — А вы, как я погляжу, с юга возвращаетесь? — спросил Валерий. — Из Крыма? Хотя, нет. Такие дыни растут только в Средней Азии. — Геннадий спорить не стал. — Угадал, из Узбекистана.
Стол в гостиной уже был накрыт, стояла немудреная закуска: сыр, колбаска. Хозяин налил по первой. — Давайте, пока котлеты жарятся, за встречу, и, — он бросил взгляд на Симу, — за знакомство. — Буквально через минуту появилась хозяйка с блюдом котлет и картошки, от котлет аппетитно пахло. Геннадий похвалил, а хозяйка только махнула рукой. — Делаем, что можем. С продуктами в городе плоховато. Фарш покупной, магазинный, там и мяса-то, наверное, нет, судя по цене. — Геннадий попробовал котлету. — Вкусно! Чем он вам не нравится? — Не знаю, не знаю, у моего коллеги жена на мясокомбинате работает. Такого понарассказывала. Им привозят на завод сухие хлопья в мешках, замачивают, они разбухают, и получается этот фарш. А хлопья эти делают из опилок, соломы и еще неизвестно чего. Для этого специальный завод построили в районе. — Ну а хлеб теперь из рыбной чешуи, — пародируя Высоцкого, пропел Валерий. — Слушай больше всяких баб, они тебе еще не то расскажут!
— Ваша жена права, — сообщила Сима. — Эти хлопья — текстурированный искусственный белок. Имитирует волокна мяса. В виде более мелких гранул его еще добавляют в сосиски и колбасу, а тонко размолотый в молочные продукты. Это новая технология, такой белок можно получать практически из любой органики. В России уже построили шесть заводов по его производству и это только начало.
— Что я тебе говорила? — с победным видом провозгласила женщина. — Химия чистейшая, а ты утверждал, что быть такого не может. Не будет, мол, нынешнее правительство народ травить.
— Ваш муж тоже прав, этот продукт совершенно безопасен. Более того, он даже полезнее большинства натуральных белковых продуктов. Вы можете, есть его без опаски. — Хозяйка с сомнением покачала головой. — Верится с трудом. Химия, она и есть, химия. Лучше куска мяса ничего не придумать.
— Если он есть, этот кусок, и по цене доступен всем, — тихо сказала Сима, приступая к котлетам.
От изложения подробностей их миссии в Узбекистан Геннадий уклонился, ловко переведя разговор на живописание экзотических нюансов восточного бытия. Этих нюансов вполне хватило для интересной беседы. Хозяину же, работающему на Казанском оптико-механическом заводе мастером, скрывать и вовсе было нечего.
— Район у нас спокойный, можно сказать — интеллигентный. По сути, всего два предприятия: мой КОМЗ, и Государственный Институт Прикладной Оптики, где жена трудится. Она у меня научный работник, ЛИТМО закончила в Петербурге. Все друг друга знают. При «демократах» туго нам пришлось, тоска зеленая. Заказов не было, финансирования, соответственно, тоже. Ты-то молодой, по специальности поработать не успел, сравнивать не можешь. А я еще кусок «застоя» застал, хорошее было время. А потом практически до нищеты дошел, никак в рынок вписаться не мог. Нас же этому не учили, учили, как передовую технику создавать. Когда меня в армию призвали, танки с консервации снимать…. Помнишь, как мы тогда намучились? Так вот, я к тому времени уже всякую надежду потерял. Когда мятеж начался, на все было наплевать. Лучше уж пуля в лоб, чем медленное подыхание.
— А сейчас как? — спросил Геннадий.
— Более-менее, жировать — не жируем, а работать потихоньку начали. Заказы появились, часть народа, кто совсем не сгинул, вернулась на завод. У жены в НИИ тоже работа пошла. Только рассказать не могу, секретность, сам понимаешь.
Сима, которая до этого сидела тихо, вмешалась. — Я в китайском журнале по военной технике статью видела, как раз про этот институт. Он на сканирующих инфракрасных приборах специализируются. Ночные прицелы и все такое. Особенно мне понравились теплопеленгаторы, предупреждающие о приближении к самолету атакующих ракет по излучению факела их двигателей. В статье были фотографии и примерные ТТХ. Насколько я поняла, до перестройки успели разработать варианты для вертолетов и штурмовиков, с ориентацией в нижнюю полусферу. И для истребителей, на заднюю полусферу, с установкой в килях. Сейчас, пишут, работы на эту тему возобновлены. Они, в самом деле, эффективны или это обычный газетный треп?
Присутствующие уставились на Симу. Хозяйка помялась и, наконец, выдавила, — это надо у военных спросить.
— Понятно, им виднее, — кивнула Сима и вернулась к еде, под осуждающим взглядом Геннадия. После некоторой паузы все, как, сговорившись, перешли на более безопасные темы. Валерий рассказал пару анекдотов на грани пошлости, а его жена в красках изложила запутанную ситуацию с мужьями и женами, которая сложилась в институте еще в советское время. Совместная научная работа и замкнутое существование привели к тому, что многие успели поменять супругов, и не по одному разу. Теперь в этом деле сам черт ногу сломит, в одной лаборатории частенько работает по несколько бывших жен и мужей.
— Представляете, нам выдавали такие компьютерные распечатки по зарплате, там статьи приходов/расходов были обозначены кодами. Для расшифровки этих кодов имелись специальные книжечки. Чтобы каждый мог понять, что ему начислили и что удержали. В них были позиции: алименты первой жене и алименты второй жене. Потом нам выдали новые. Появились алименты третьей жене и алименты четвертой жене, а после этого две пустые позиции. На всякий случай, наверное. Все дружно рассмеялись. Рюмка за рюмкой, просидели далеко заполночь.
Колесные пары стучали знакомую песню. Неизвестно почему, но под этот стук Геннадия всегда тянуло на философские рассуждения, так сказать, о смысле бытия. Вот и сейчас, глядя на начинающуюся за вагонным окном осень, он опять задумался. Соседи по купе сошли на предыдущей станции, а новые пока не подсели. Его попутчица и соратница мирно устроилась на верхней полке купе и спала на боку сном праведника, компенсируя недосып за две последние ночи. Геннадий задержал взгляд на ее спокойном лице. — Что ни говори, а с этой девушкой что-то не так. Ну ладно, экстрасенсорные способности, как говорится, налицо. А ведь я всегда считал такие штуки выдумками журналистов и шарлатанов. Теперь, делать нечего, приходится поверить. Память бездонная, но это случается не так редко, случаев зафиксировано много. Информированность потрясающая, но вкупе с памятью и неуемным любопытством вполне может быть. Все равно не сходится! Еще имеют место быть странные навыки. Этого в книжках не прочитаешь, долгая практика нужна. Уровень подготовки явно противоречит скромной биографии. Откуда это у нее? По-хорошему, надо составить об этих противоречиях рапорт и направить его по инстанциям, чтобы ТАМ разобрались в этом феномене. Но делать этого я, разумеется, не буду. Зачем? На шпионку она совершенно не походит. Может досье у нее липовое, легенда для нас, олухов? А вот это может быть! Тогда, получается, начальство в курсе, а нас проинформировать не удосужились. Вот мы рот и разеваем от удивления. Эта гипотеза вполне объясняет уверенное поведение Симы в этой Ферганской эпопее, у нее, наверное, были серьезные полномочия, хоть она их и не афишировала. Прямо суперагент, блин, какой-то. Куда там Джеймсу Бонду. Где ее, интересно, готовили? Хм, тут есть серьезный плюс, под трибунал за превышение полномочий и прочие художества нас не отдадут. Как ей вообще удалось подбить меня на эти авантюры? Затмение разума, не иначе. Влюбился, как пацан.
Геннадий опять посмотрел на Симу. Та продолжала спокойно лежать на полке, но глаза уже были открыты и внимательно смотрели на его самого.
— Что, милый, грустные думы одолевают? Правильно, хорошенько подумать завсегда полезно. Тем более, когда голова работает. Ты верно решил, не стоит этот рапорт подавать, ни к чему это. И… спасибо, я тоже тебя люблю.
Геннадия аж в жар бросило. — Так ты что? Еще и мысли мои читаешь, телепатка хренова?
— Ага, испугался? Поделом, нечего было честных девушек соблазнять! Ладно, не паникуй, не читаю я твоих мыслей. А вот с привычкой шевелить губами, когда беседуешь, сам с собой, придется расстаться. Чревато!
— Хм, а я шевелю? Не замечал за собой такого.
— Ну, у тебя это не особо выражено, но для специалиста достаточно.
— А ты, разумеется, специалист? — с иронией спросил Геннадий. — И какие еще у тебя специальности имеются? Я смотрю, чем дальше, тем их больше открывается. Предел будет?
— Не-а, — весело сообщила Сима. — О безграничных возможностях человека слышать приходилось? Вот я и есть тот самый человек. Как в старом анекдоте про генерального секретаря.
— Суперменка, значит. Точнее, супервумен.