Хол Джоан. Сердцу не прикажешь

   По мере того как автомобиль его набирал скорость, у Лукаса все более и более явственно обозначалось чувство утраты, как если бы там, позади, он оставил часть своей души.
   Именно души, а вовсе не физического тела. Все части его тела, особенно наиболее уязвимые, были на месте.
   Сравнительно краткий поцелуй, да и не поцелуи даже, а так, легкое касание губами ее губ, возбудил Маканну, чудовищно возбудил, прямо-таки распалил все его естество. Хотя был вполне безобидным поцелуем.
   Ой ли? Так уж и безобидным?
   Возможно, Фриско поцелуй и показался безобидным, потому как она совершенно не отреагировала на него, — но в тот момент, когда Лукас коснулся губами ее губ, все прочее, кроме этой женщины, перестало для него существовать.
   Черт побери, что же в таком случае будет с ним, когда появится возможность заняться с Фриско любовью?!
   Мысль эта возбуждала… но вместе с тем и отрезвляла.
   Его длинные пальцы крепко сжимали руль автомобиля. Он так хотел эту женщину, что от сильнейшего желания даже в паху заболело. Ах, до чего же он хотел заняться с ней любовью…
   Именно с ней. Ему вовсе не нужно было пассивное женское тело, отдающееся из чувства долга, отдающееся как бы во исполнение пункта совместного соглашения.
   При одной только мысли о том, что Фриско будет лежать, как бревно, позволяя ему делать с собой все, что ему захочется, — при одной только этой мысли у Лукаса холодели руки. Проклятье, сейчас первым делом ему необходимо облегчить себя при помощи какой-нибудь проститутки. Прежде к такого рода услугам ему не приходилось прибегать. Впрочем, прежде у него даже и мыслей-то подобных не возникало.
   Вопрос в том, суждено ему или нет дожить до того счастливого дня, когда Фриско сама захочет разделить с ним постель и все радости совместной любви?
   От этих мыслей боль в паху перекинулась и на желудок: поднявшись, она как будто потеряла свою остроту, сделавшись тупой и ноющей.
   Лукасу пришлось крепко стиснуть зубы, пока он подъехал наконец к отелю «Адаме Марк».
   Поднявшись в номер, он принялся, подобно загнанному зверю, расхаживать из угла в угол, последними словами ругая себя за всю эту историю.
   Но как же ему было заранее предвидеть, что желание отнять у ее отца гибнущую компанию может привести к ситуации, которая, подобно пущенному с горы снежному кому, с каждой секундой делается все более стремительной и грозной.
   Черт возьми, ведь даже в самых страшных снах ему не могло привидеться, что Фриско окажется способной настаивать на замужестве.
   И ведь он моментально понял, зачем ей все это понадобилось. Не исключено, что она говорила правду, утверждая, что ей требуются некоторые гарантии защиты от возможного увольнения из компании. Но даже если и так, это была далеко не вся правда. Сейчас Лукас был совершенно уверен, что, делая свое предложение, она втайне была уверена, что получит отказ.
   И ведь, говоря по совести, ему и следовало бы отказать ей.
   Проклятие!
   Ну и влип ты, Лукас Маканна! И все из-за желания затащить женщину к себе в постель.
   Впрочем, и это не так, урезонил себя Маканна. Ему в постели нужна была не вообще женщина, но именно эта женщина, именно Фриско.
   Если бы кто-нибудь сказал ему несколько недель назад, что он будет способен так далеко зайти лишь для того, чтобы переспать с женщиной, — Лукас рассмеялся бы этому человеку в лицо.
   Он как-никак был бизнесменом, бизнесменом милостью Божьей, а не каким-нибудь придурком. И прекрасно понимал, что этим миром правят деньги, а вовсе не пустые эмоции.
   Действительно ли понимал?
   Лукас нахмурился. Он вспомнил, сколько мужчин, да что там мужчин — сколько царств было разрушено исключительно по причине эмоций: из-за жадности, физического влечения. Ну и, конечно же, из-за любви.
   Лукас вплотную подошел к окну и смотрел, решительно ничего не видя, на искусно подсвеченный город.
   Любовь.
   Он задумался о том, что значило это слово. Как бы там ни было, но, к счастью, эта самая любовь ничего общего не имела с его нынешней ситуацией. Так Лукас, во всяком случае, пытался себя убедить. Правда, он готов был признаться, что за те часы, что он провел наедине с Фриско, у него появилась явно выраженная симпатия к этой женщине. Признавал он и то, что симпатия усиливала влечение. Но далее простой симпатии дело не заходило.
   Да так ли?..
   Внезапно чувство легкой неуверенности охватило Маканну. А не взять ли да и послать куда подальше собственную неуверенность вместе с этой Фриско?
   Но не слишком ли поздно он спохватился?
   Он встряхнул головой, отгоняя подобного рода мысли. Слишком, слишком поздно. Все зашло очень уж далеко. Машина оказалась приведена в действие.
   Не ограничившись приобретением дополнительного количества акций, которые служащие «Острого лезвия» спешно сбрасывали, видя, что биржевая стоимость бумаг неизменно понижается, он также распорядился о переводе весьма значительных сумм со своего личного счета на покрытие тех платежей компании, тянуть с которыми далее было невозможно. И кроме того, он начал переговоры с владельцами тех казино, которым особенно крупно задолжал Гарольд: была обсуждена общая ситуация и сделаны первые шаги для возвращения долгов.
   Ну а кроме всего прочего, был еще ведь и сам Гарольд, который спал и видел, как ему протягивают золотой зонтик, он хватается за него и чистенький, с безупречной репутацией и без единого долга, благополучно уходит в отставку с поста руководителя «Острого лезвия».
   Идиот трусливый.
   Лукас тяжело вздохнул, припомнив сейчас, что не кто-нибудь иной, а он сам придумал весь этот план, обеспечивающий Гарольду выход сухим из воды. И сделал это исключительно ради того, чтобы заполучить «Острое лезвие».
   Правда, немного подумав, Лукас вынужден был признать, что это не совсем так. Ведь он вполне мог завладеть компанией без всех этих громоздких махинаций.
   Лукас хотел Фриско Бэй Стайер. Именно ради нее он предпринял столь сложные ходы — и теперь оказался заложником собственного же плана.
   Ну и имечко же у нее…
   Улыбка чуть тронула его плотно сжатые губы. Да, вполне дурацкое имя, но ему оно почему-то нравилось. И женщина ему также очень нравилась. Они заключили сделку.
   Женитьба.
   Фактически насильственная женитьба к тому же.
   При одной этой мысли усмешка, задержавшаяся на губах, сменилась гримасой отвращения, адресованого самому себе. Как бы там сам он ни назвал все это — будь то деловое соглашение или же замужество по соображениям целесообразности, — факт оставался фактом: ему пришлось надавить на Фриско, принудить ее к согласию.
   Может, у него в этот момент поехала крыша?
   Недобро осклабившись, Лукас смотрел в ночную темноту.
   Черт бы все это побрал! Никогда ранее в своей жизни ему не приходилось опускаться до того, чтобы ради женского согласия и женской же готовности пойти с ним на близость прибегать к принуждению, не говоря уже о деньгах. Если он хотел какую-нибудь женщину, то подключал свое обаяние и просто-напросто соблазнял ее. Только и всего.
   Так что у Фриско были все основания презирать и даже ненавидеть его. И хотя в эту последнюю неделю она старалась быть внешне предельно любезной в общении с ним, внутренне она его, без сомнения, презирала, если не ненавидела.
   Стараясь отгородиться от подобных мыслей, он зажмурился.
   И ведь он решительно не хотел, чтобы отношение Фриско к нему основывалось на презрении и ненависти.
   Как бы ни жалко было потраченного времени, усилий и немалых денег, судя по всему, имело смысл отказаться от своего замысла, превратившегося сейчас в какой-то фарс.
   Приняв это решение, Лукас почувствовал некоторое облегчение. На целых полминуты.
   Фриско по его требованию оставила свою работу. Через несколько часов она отправится на Гавайи.
   Маканна славился своим умением быстро и безошибочно находить оптимальный выход практически из любой ситуации. Ну что же делать? Думать, думать надо, — подстегнул он сам себя. Именно что — надо.
   Может, пересмотреть условия сделки? Убрать тот пункт, который ему в наибольшей степени отвратителен?
   Он приоткрыл глаза.
   Если он пойдет на изменение своего предложения, если вместо замужества, положенного в основу обусловленного партнерства, предложить ей более равные условия, никак не соотнесенные с какими бы то ни было узами и путами, может, в этом случае у них с Фриско и могло бы что-то получиться?
   Может, в этом случае Фриско перестанет его ненавидеть? А со временем сможет даже полюбить? Как знать заранее?..
   Да, именно так ему и следует поступить. Попытка не пытка. Ох, до чего же он хочет эту женщину! А когда они будут трудиться сообща как равные и независимые партнеры, кто знает, что может произойти.
   Справедлива пословица: «Надежда умирает последней».
   Придя к такому решению, Лукас отвернулся от окна и принялся раздеваться. Он позвонил бы Фриско прямо сейчас, но было слишком поздно. Не самое подходящее время обсуждать изменение планов. Что ж, придется набраться терпения, дождаться утра. С ней нужно будет переговорить раньше, чем она уедет в аэропорт.
 
   Еще не рассвело, а телефон, поставленный на ночном столике, уже вовсю трезвонил. Звук аппарата, впрочем, не разбудил Лукаса, который так и не сумел сомкнуть глаз всю ночь.
   — Слушаю вас, — произнес Маканна, на втором сигнале подняв телефонную трубку. Вопреки здравому смыслу он надеялся, что звонит Фриско. Хотя был уверен, что это не она.
   Уверенность вполне оправдалась.
   — У меня неприятности, Лукас, — без преамбулы прозвучал голос его брата Майкла.
   — Что такое? — требовательно спросил он, тотчас же усаживаясь на постели.
   — Только что мне позвонили из местного участка, — голос Майкла был напряжен. — Полиция арестовала Роба. Его остановили, когда он поддатый управлял автомобилем. И при нем обнаружили ты сам знаешь что.
   — Что?! — Лукас прыжком соскочил с постели и машинально принял боксерскую стойку, как если бы ему был нанесен сильный удар в корпус. — Роба?! Слушай, тут, должно быть, какая-то ошибка.
   — Не верить полицейским нет оснований, — сказал Майкл. — Мне сообщили, что Роб был обнаружен в своей машине за рулем. Тачка соскочила с дороги и врезалась в дерево. Он…
   — Он ранен?! — поспешил уточнить Лукас.
   — Офицер, с которым я разговаривал, уверяет, что у Роба лишь несколько царапин да синяков. — Майкл вздохнул, и вздох был отчетливо слышен в трубке Лукас са. — Худо другое. Он был под кайфом, и при нем обнаружили марихуану. Я…
   — Ты сам-то видел его? Разговаривал с ним?! — не удержался Лукас.
   — Нет. Как только узнал, так сразу же решил позвонить тебе. Но сначала позвонил Бену. Он ведь как-никак ведет все дела нашей корпорации. Так вот Бен посоветовал немедленно связаться с адвокатом, специализирующимся на ведении уголовных дел. Сказал, что адвокат должен обо всем позаботиться.
   — Боже праведный… адвокат по уголовщине…
   Лукас вздохнул, представив своего младшего брата. Роб внешне производил впечатление этакого беспечного красавчика, плейбоя и бездельника. Мало кто знал, что под этим фасадом кроется душа уверенного в себе, жесткого бизнесмена.
   Лукас сразу же почувствовал, что здесь что-то не так, ой, не так… Роб не из тех, кто нажирается и залезает в тачку с карманами, набитыми марихуаной.
   Или же именно из тех?
   Проклятый мир, в котором люди так до конца и не могут узнать друг друга.
   До какого-то времени Маканна был уверен, что отлично знает обоих своих братьев. Пока они были пацанами, вместе росли, вместе играли, он и вправду знал их, как самого себя. Другое дело, что с тех пор прошло много времени, Майкл и Роб больше уже не те пацаны, какими были когда-то. Они были мужчинами, каждому шел четвертый десяток, каждый был зрелым и независимым.
   Во всяком случае, Лукас именно так думал о них. Хотя оба брата решили в конце концов работать в его компании и, стало быть, работали на Лукаса, сам он практически ничего не знал об их личной жизни, их настроениях.
   Почувствовав вдруг, что едва ли он вообще знает что-нибудь конкретное о своих братьях, Лукас нахмурился. Такого рода открытие было для него в новинку.
   — Лукас? — нарушил его размышления голос Майкла.
   — Ладно, я выезжаю, — сказал Лукас, разрешая сомнения в пользу немедленного действия. — Буду у вас, как только смогу.
   Он положил трубку, руки, однако, не отрывая. Немного поколебался, звонить или не звонить в такой час Фриско. Бросил взгляд на циферблат установленных в спальне часов. Скоро рассветет. Поскольку ей надо рано вылетать, она или уже проснулась, или проснется в самое ближайшее время.
   Впрочем, нет. Лукас отрицательно покачал головой и убрал руку с телефона. У него сейчас времени в обрез, и потому незачем ей объяснять, как и почему решил он изменить условия их партнерства. Вот вернется она с Гавайских островов, тогда и узнает. Время терпит.
   Сейчас нужно успеть самое главное, решил он, направляясь к платяному шкафу, где у него стоял чемодан. С тех самых пор как Лукасу исполнилось восемнадцать лет, главной его заботой была забота о братьях.

Глава 17

   — Вы можете себе представить? В середине апреля — и вдруг снег! — ворчливым тоном произнес таксист и показал рукой за окно машины, в которое летели снежинки. — Что за дьявольщина вселилась в весну, кто бы объяснил?
   Вот именно, кто бы объяснил, подумала Фриско, испытывая удовольствие от того, что в кабине тихо и тепло, а также от мысли, что там, куда она направляется, никакого снега нет и быть не может.
   — Да, такое трудно объяснить. — Ответила она и посмотрела за окно. По случаю воскресенья и раннего часа улицы оставались практически безлюдными.
   — Куда-нибудь уезжаете? — продолжал словоохотливый таксист. — Отдыхать или, может, по делам?
   Фриско машинально подумала о том, что отдых — это ведь тоже весьма важное дело, которым не стоит пренебрегать. Вслух же этого не произнесла.
   — Вообще-то я в отпуске, — и она поймала взгляд таксиста в зеркале заднего вида. — Вот и решила отправиться на две недели на Гавайи, хочу немного погреться на тамошнем солнышке.
   — Как я вам завидую, — с горестной улыбкой признался он и сожалеюще прищелкнул языком. — Вы уж там за меня полчасика позагорайте, ладно?
   — Непременно. — Она заметила, что снегопад сделался обильнее, и слегка нахмурилась. — Лишь бы только вылеты не отменили.
   — Не переживайте, это для нынешних самолетов не помеха, — уверенно обнадежил он ее, как если бы мог решать, разрешать вылет или отменять. — К тому же весенний снег как начался, так и кончится.
   — Дай-то Бог. Потому как очень бы не хотелось загорать в аэропорту, — призналась Фриско, когда таксист затормозил напротив входа в отделение «Юнайтед Эрлайнз».
   — Вот попомните мои слова, — не унимался водитель такси. Он проворно вышел из машины и, открыв багажник, принялся вытаскивать ее поклажу. — Все будет в порядке, и вы улетите по расписанию. Готов спорить.
   И ведь так оно и получилось.
   Когда время вплотную приблизилось к отлету, снегопад вдруг прекратился, и самолет, на котором летела Фриско, поднялся практически по расписанию.
   За все время полета до Сан-Франциско единственным достойным упоминания событием оказался завтрак, на удивление вкусный и сытный.
   Перекусив, Фриско откинула спинку кресла и попыталась устроиться с максимально возможным комфортом. Ей хотелось немного подремать, однако, несмотря на все потуги, заснуть так и не удалось.
   Уснуть не давали воспоминания о Маканне и его поцелуе. По этой же самой причине Фриско не сомкнула глаз и предыдущую ночь.
   В Сан-Франциско произошла трехчасовая остановка. Минуты казались часами, часы — бесконечностью, как это случается, когда приходится сидеть и ждать. В довершение ко всему самолет вылетел на сорок пять минут позднее, чем должен был.
   Чувствуя себя измученной, уставшей, испытывая необходимость хоть немного поспать и превыше всего мечтая о том прекрасном мгновении, когда полет завершится, — Фриско предприняла новую попытку расслабиться. И вновь ее ожидало разочарование.
   Едва только она закрывала глаза, как в голову тотчас же лезли мысли о Маканне, а в памяти воскресало его улыбающееся лицо.
   Оставив надежду забыться хоть ненадолго, Фриско продолжала сидеть с закрытыми глазами, притворяясь спящей. Она не гнала теперь прочь мыслей о Маканне.
   Более того, она сконцентрировалась на размышлениях о нем, точнее говоря, на воспоминании об одном вполне конкретном эпизоде.
   На его поцелуе.
   Да, так что же она могла сказать о поцелуе? Она призадумалась, поудобнее улеглась в кресле. О поцелуе… Ну, собственно говоря, нежное касание его губ о ее губы и поцелуем-то не назовешь.
   В таком случае спрашивается: отчего же поцелуй произвел на нее столь сильное и неизгладимое впечатление? Почему поцелуй, каким бы на самом деле он ни был, так сильно взволновал ее? Взволновал настолько, что она провела бессонную ночь.
   Фриско поерзала в кресле: как ни устраивалась, поза оказывалась неудобной. А мозг продолжал свою работу, отказываясь погружаться в глубины сна.
   Вот странно: такой, казалось бы, легкий и почти лишенный страсти поцелуй Лукаса произвел сокрушительное действие. Это Фриско не могла отрицать. Поцелуй, что называется, потряс до основания все ее существо.
   Прямо-таки поразительно! Она попыталась думать о чем-нибудь другом. Но получалось так, что у подсознания в этот час были свои намерения, не вполне совпадавшие с желаниями Фриско. Воспользовавшись ее слабостью и усталостью, подкорка с готовностью принялась навязывать мозгу свои темы, свои образы.
   Дело, собственно, даже не только в том, что поцелуй произвел на нее сокрушительное впечатление; он также усилил — или, может, правильнее было бы сказать — обострил чувство ожидания, то самое чувство, которое Фриско испытывала всякий раз, когда принималась думать о главной составной части заключенной с Маканной сделки: о том, что придется делить ложе с Лукасом.
   Фриско сглотнула, пытаясь хоть как-то справиться с горловым спазмом, затем чуть развела ноги, желая ослабить жар, бушевавший между бедер.
   — Может быть, мисс желает подушку?
   Фриско открыла глаза. Перед ней стоял молодой привлекательный стюард с заботливым выражением лица. Весьма ему благодарная уже за то, что отвлек ее от беспощадных мучительных раздумий, она замешкалась, прежде чем ответить.
   — Или одеяло? — предложил стюард.
   — Да… нет, нет, не надо, — Фриско сопроводила свои слова мягкой улыбкой. — Благодарю вас.
   — К вашим услугам. — Стюард в ответ мило улыбнулся, продемонстрировав превосходные, безупречно белые зубы. — Извините, если прервал ваши размышления.
   Спасибо, что прервали, мысленно ответила ему Фриско. Вслух же, однако, этого не произнесла. Краткое вторжение прервало течение внутреннего монолога. Рядом послышался негромкий звук, по которому она безошибочно узнала, что сзади подъезжает раздаточная тележка. А стало быть, еще какое-то время мысли Фриско будут отвлечены.
   — Интересно, что они подадут на сей раз?
   Вопрос прозвучал из уст прежде молчавшего, тихого пожилого джентльмена, сидевшего по соседству. Готовая ухватиться за любую соломинку, лишь бы не возвращаться к тягостным мыслям, она не преминула воспользоваться этой возможностью и, обернувшись к соседу, сказала:
   — Наверняка сказать не берусь, — тут Фриско картинно потянула носом, — но как будто бы пахнет рыбой.
   Ее обоняние оказалось безупречным. Развозили два блюда: цыплят по-полинезийски и запеченную рыбу.
   Как сосед, так и сама Фриско остановили свой выбор на цыплятах.
   — Я всегда готов отведать что угодно новое, — сказал мужчина, с удовольствием вдыхая идущий от блюда аромат. Повернув голову, он вежливо улыбнулся Фриско. — Практически все что угодно, только не рыбу. — Его карие глаза сверкнули насмешливым огнем. — Ловить рыбу я с удовольствием ловлю, но вот чтобы ее есть — Боже сохрани.
   Искренне заинтригованная, Фриско улыбнулась.
   — Наши цыплята превосходно пахнут, правда ведь?
   Сосед положил небольшой кусок в рот, пожевал, затем прикрыл глаза и тихо протянул:
   — Ммм… — После чего поддел очередной кусок нежного белого мяса. — Очень вкусно. — Он принялся молча жевать. Проглотив, отложил вилку, протянул руку и представился: — Меня зовут Уилл Дейтон. — Он присовокупил радужную улыбку. — На Гавайях мои внуки, вот я и решил слетать к ним. Так сказать — проведать.
   — А я Фриско Стайер. Лечу отдохнуть, у меня сейчас отпуск. — Она пожала протянутую ей руку. — Ваши внуки что же, постоянно живут на Гавайских островах?
   — Да, знаете. Фирма, где трудится мой сын, перевела его в прошлом году в Гонолулу. — Он выразительно приподнял бровь. — Ужасно скучаю без внуков. С тех самых пор, как скончалась моя супруга, весь интерес у меня сосредоточился на этих малышах. — Он сделал выразительное лицо. — Супруга, бывало, очень любила рыбалку. Я тоже нередко составлял ей компанию. А тут вот, стоило внукам уехать на другой край земли, и рыбачить враз расхотелось. Хотя прежде я любил.
   Прожевав и проглотив очередной кусок, Фриско поспешила вставить:
   — Мне очень жаль. То есть, я хочу сказать, жаль, что умерла ваша супруга.
   — Благодарю вас. Конечно же, мне ее не хватает, это все так… — он сделал плечами неопределенное движение. — Мы с ней прожили целых сорок лет, и я могу лишь благодарить Господа за такую милость, оказанную мне.
   — Сорок лет… — Фриско улыбнулась. — Мои родители тридцать три года вместе. И мне казалось, что это практически целая вечность. А уж сорок лет… Сорок лет вдвоем прожить — это действительно целая жизнь.
   — Наверное, молодой особе вроде вас именно так и представляется, — он ответил ей улыбкой, в которой было превосходство жизненного опыта и тень грусти. — Но только поверьте мне на слово, мисс Стайер, годы летят стремительно, причем всякий следующий быстрее, чем предыдущий. Вы и глазом моргнуть не успеете, как жизнь промчится. И потому следует в полной мере наслаждаться всякой прожитой минутой.
   Расправившись с цыплятами, Фриско призадумалась над словами соседа. Что ж, он дал хороший совет. Во всяком случае, тут было о чем пораскинуть мозгами. Действительно, ведь годы уходили чрезвычайно быстро. Боже, ведь с тех пор как она закончила колледж, минуло уже целых десять лет. Может ли она сказать себе, что в полной мере насладилась этим временем? Едва ли. Она слишком была поглощена своей работой, своей карьерой. И чего же в итоге добилась?
   Ну, приобрела небольшую, хотя и чертовски дорогую квартиру.
   А что еще? Ни тебе мужа, ни тебе детей. И стало быть, в более солидном возрасте никаких надежд на то, что общение с внуками может скрасить ее старость. Раньше ей представлялось, что работа — вот главное в жизни, потому Фриско и отдавалась целиком своей профессиональной деятельности. Она была убеждена, что карьера и семья суть антиподы: либо одно, либо другое. Ибо карьера как бы изначально исключает семью, и наоборот. Ее тогдашний выбор был вполне осознанным.
   Рассматривая замужество как вариант цивилизованного рабства, обставленного прилюдно данными обязательствами, она предпочла идти своим собственным путем, не будучи обремененной мужем или детьми. Единственная продолжительная связь с мужчиной лишь укрепила Фриско во мнении, что совмещать работу и семью — все равно что пытаться размешать масло в воде до полного растворения. То есть вещь немыслимая.
   Не могла она тогда представить себе, что после долгих лет, потраченных на достижение профессионального успеха, придя к определенному материальному благополучию, она вдруг почувствует неудовлетворенность, пустоту, одиночество.
   Фриско сейчас раздумывала о том, что наверняка есть немало женщин, отличных от Джо и ей подобных мужененавистниц, которые в один прекрасный момент готовы бросить работу и вообще забыть о карьере, всецело отдавшись семье, мужу, заботам о детях.
   Конечно же, в этой жизни могут быть и другие альтернативы, но…
   — Скажите, мисс, могу я забрать у вас поднос?
   — Что? — Вздрогнув от неожиданности, Фриско подняла голову и увидела улыбчивого стюарда. Затем опустила глаза и, к немалому своему удивлению, обнаружила, что поднос, лежавший перед ней, оказался совершенно пустым. — Ну… да, конечно же, — и она протянула пластиковый поднос.
   — Вы унеслись мыслями очень далеко, насколько я мог заметить, — сказал ее сосед Уилл Дентон, сопроводив реплику отеческой улыбкой.
   — Да, всякое приходит в голову… — призналась Фриско и вежливо улыбнулась в ответ. — В последнее время есть над чем поразмышлять.
   Он прищелкнул языком.
   — Да, судя по всему, вам совершенно необходимо отдохнуть.
   — Вы правы, — с готовностью поддержала она его, подумав в то же время, что более всего ей необходимо прекратить вести с собой диалог.
   — Вы позволите мне угостить вас? Чтобы, так сказать, освежить горло? — поинтересовался Дентон, кивнув в сторону тележки, уставленной спиртным. — Выпьем за ваш отпуск, чтобы он удался, и за мой визит к внукам.
   Поначалу Фриско хотела было отказаться, но передумала. А почему бы, собственно говоря, и не выпить? Поможет скоротать время, да и мысли не так будут одолевать, может статься…
   — Спасибо, мистер Дентон, с большим удовольствием.
   — Называйте меня просто Уилл, — попросил он, когда тележка поравнялась с их креслами. — Что бы вы предпочли?