Хол Джоан. Сердцу не прикажешь

   Но Лукас не был суеверен. Равно как его не страшила схватка с другим бизнесменом. Впрочем, что бы там ни говорили о нем, а большого пристрастия к сражениям он вообще не испытывал.
   Он занимался бизнесом очень давно, и это стоило ему огромных усилий, огромных жертв. Прежде чем достигнуть своего нынешнего положения, Лукасу часто приходилось идти на разного рода компромиссы.
   Его считали крутым бизнесменом, и он сам знал это. Но если уж на то пошло, вся жизнь — весьма крутая штука. Лукас принимал ее правила игры, не прося ни у кого снисхождения. Однако никому никакой форы также не давал, за крайне редкими исключениями.
   Он готов на все, чтобы сохранить свою компанию, которая вплоть до последнего времени пользовалась превосходной репутацией в деловых кругах.
   Ничего, осталось ждать совсем недолго, думал Лукас. Выйдя из машины, он протянул ключи швейцару. Скоро станет ясно, что угрожает этой самой репутации.

Глава 4

   — Растрата!
   Фриско ходила взад-вперед по шикарному, зеленого цвета ковру в щегольском кабинете отца, ходила так давно, что ворс под ее ногами примялся и на ковре образовалась широкая неровная тропинка. Сложенные на груди руки отказывались лежать спокойно, Фриско постоянно оглаживала ладонями предплечья, желая справиться с нервным ознобом. Она поеживалась при каждой молнии, вздрагивала при всяком раскате грома.
   — Ну, я не стал бы на твоем месте употреблять слово «растрата», — робко заметил ей Гарольд. — А то послушать тебя… послушать… звучит как, я не знаю…
   — Как преступление? — подсказала Фриско, поворачиваясь в сторону огромного окна, занимавшего практически всю стену.
   — Ну, что-то в этом роде.
   Фриско повернула голову и в отчаянии уставилась на отца. За окном сверкнула очередная молния, и Фриско поежилась.
   Никогда прежде она не боялась молний, и грозы ее совершенно не волновали. А порой и приятно возбуждали. Но сегодня она была вне себя.
   Фриско оставила свой офис около полудня, как и обещала, и всю оставшуюся часть рабочего дня провела в бухгалтерии отцовской фирмы, проверяя отчетность по финансам. Конечно же, у нее было слишком мало времени, чтобы спокойно и вдумчиво пройтись по всем компьютерным файлам, однако и просмотренных материалов было более чем достаточно, чтобы понять: давно и усердно отец подворовывал деньги, принадлежавшие компании.
   И ведь только вчера у него хватило мужества признаться, что он попал в неприятнейшую ситуацию! Фриско нервно передернула плечами. Он хоть понимает, что может оказаться за решеткой?
   Отчаяние охватило ее существо: перед ней стоял тот самый человек, которого она с детских лет привыкла считать самим совершенством. Боже, как же все-таки непросто становиться взрослой!
   — Видишь ли, папа, я просто называю вещи своими именами, — усталым голосом сказала Фриско. — Ты совершил растрату, а растрата — это уголовно наказуемое деяние, чтоб ты знал. Не зря растрату называют преступлением «белых воротничков». За такие дела тебя элементарно могут упечь в тюрьму.
   Гарольд попытался было что-то возразить, откашлялся, сглотнул, затем вновь откашлялся, на сей раз громче.
   — Я… я… Твоя мать… Я не имею права оказаться в тюрьме! Пойми же, Фриско, если меня упекут, что тогда будет с твоей матерью?
   — Это разобьет ей сердце! — с ненужной откровенностью выпалила она.
   Отец вздрогнул, в глазах его появилось затравленное выражение.
   — Я обязан что-то предпринять. Хоть что-нибудь! Должен ведь существовать ну хоть какой-то выход из этого положения. — Он облизал пересохшие губы и огляделся, как если бы пытался именно тут, в своем кабинете, отыскать место, где можно было бы пересидеть неприятности.
   Фриско беспомощно посмотрела на него. Чувство жалости боролось в ней с чувством гадливости. Господи, ну как он мог так поддаться своей слабости.
   — Ну так что же мне делать? — воскликнул он, явно начиная паниковать. — Помоги же мне как-нибудь замять это дело!
   — Замять, говоришь? Видишь ли, папа, единственный способ замять содеянное — вернуть те суммы, которые ты прежде брал со счетов фирмы.
   — Но у меня просто нет таких денег!
   — Хочешь сказать, что ты все эти деньги проиграл, так?
   — Д-да, — еле слышно произнес он.
   — Проиграл такие огромные суммы и все-таки не смог отказаться от игры? — От ярости она едва не задохнулась. — Все эти деньги остались в казино? Я правильно понимаю ситуацию?
   — Да, да! Я все это уже сам говорил тебе вчера. — Он выглядел затравленным, готовым пойти на что угодно.
   — Ты также говорил, что брал деньги со счетов компании, — жестко напомнила она. — Я думала — хотела верить, что ты брал деньги в виде кредитов для компании. Мне и в голову не могло прийти, что ты был способен просто взять деньги компании. — Ее просто захлестывал гнев. Ее отец — поверженный кумир. — Черт возьми, папа, это ведь не твоя фирма, чтобы так вот запросто запускать руку в ее кассу. Это фирма мамы! Ты не просто брал — ты воровал!
   — Понимаю, все понимаю… — Он прикрыл глаза. — Ну и что же все-таки теперь делать?! К кому еще я могу обратиться за помощью?
   — Ты должен все ей рассказать.
   При этих словах Фриско он немедленно раскрыл глаза: в его взгляде явно читался страх.
   — Рассказать твоей матери? Но я не могу. Я…
   Она не дала ему договорить.
   — Ты должен пойти и все ей рассказать. Ты обязан сделать это. И тут я тебе не помощник. Все что у меня есть, так это фондовые акции и немного своих личных сбережений. И тебе это отлично известно. Другое дело — мама. У нее достаточно средств, чтобы возместить недостающие на счетах фирмы суммы.
   — Я не могу сказать ей, — возразил он. — Я себе представить это не могу. Ты хоть понимаешь, какой для нее будет удар?!
   — Знаю, и все-таки тебе придется это сделать. — Фриско тяжело вздохнула. Она была очень обижена — не за себя, за мать, единственная вина которой заключалась лишь в том, что она очень уж сильно любила, не сомневаясь ни в чем и никогда не задавая вопросов. — Других вариантов я просто не вижу, папа.
   — Но и это не вариант, — сказал Гарольд, подойдя вплотную к дочери и уставившись в окно. — Да и времени уже совершенно нет. Завтра в девять утра тут будет Лукас Маканна. Говорят, он всегда пунктуален, никогда не опаздывает.
   Лукас Маканна. Фриско совершенно позабыла о нем. Впрочем, это и неудивительно, если учесть, сколько всего произошло сегодня.
   — Тогда отмени встречу, — нетерпеливо сказала она. — Перенеси ее на более позднее время.
   Не дожидаясь, когда она закончит говорить, Гарольд отрицательно замотал головой.
   — Об этом я сам уже думал и утром пытался перенести встречу, звонил ему домой, затем в офис на заводе около Ридинга. Разговаривал с его братом Майклом. Тот сообщил, что Лукас еще вчера, мол, поехал в Филадельфию и что перед отъездом не сообщил, в каком именно отеле намерен остановиться.
   — В таком случае, раз уж встречу никак нельзя отменить, ты должен блефовать изо всех сил, разговаривая с этим Лукасом, — посоветовала Фриско. — И ничего конкретно не сообщай ему до тех пор, пока не переговоришь с матерью.
   — Блефовать с Маканной?! — недоуменно переспросил он, как если бы она предложила ему вытащить из-за спины крылья и лететь, подобно птице. — Ты, должно быть, просто шутишь?
   — Кто бы он ни был, папа, он такой же человек, как и все, — и Фриско махнула рукой, давая понять, что особенно робеть перед Маканной не имеет смысла. — И, кроме того, у тебя ведь нет иного выхода, — напомнила она отцу, — ты ведь сам говоришь, что избежать встречи никак нельзя.
   — Ну хорошо, — сказал Гарольд, хотя вид его говорил о прямо противоположном. — Но одному мне с ним не управиться. Нужно, чтобы ты присутствовала при нашем разговоре.
   — Я?! — она отчаянно замотала головой. — Чем же я смогу тебе помочь?
   — Ты окажешь мне моральную поддержку. — Гарольд схватил ее за руку и просительно заглянул в глаза дочери. — Фриско, я прошу тебя.
   Что ей еще оставалось делать? Правый или виноватый, хороший или плохой, сколь угодно глупый и нерасчетливый, он тем не менее оставался ее отцом. И Фриско любила его.
   — Хорошо, папа, я буду рядом с тобой.

Глава 5

   — Ну вот, теперь вы все знаете. — Тим Дженкинс, он же бухгалтерская крыса, поднял глаза от широкогорлого бокала с бренди и посмотрел на Лукаса.
   — Хммм… — промычал Лукас, проглатывая коньяк. Прежде чем проглотить, он долго катал напиток во рту, наслаждаясь его букетом. — Значит, говоришь, получается так, что Стайер не только говенный бизнесмен, но еще и вор вдобавок?
   — И, похоже, к тому же паршиво играет на торгах, это тоже не забудьте, — напомнил Тим и с наслаждением вдохнул аромат бренди, согретого в руках.
   Лукас ухмыльнулся.
   — Не забуду. Прежде чем заявиться к нему в офис, я заранее все разузнал о его так называемых потерях на торгах.
   — В этом я не сомневался. — Тим поежился и сделал большой глоток. «Ну и жуткая улыбочка у этого парня, прямо не по себе делается».
   Лукас прищелкнул языком.
   — Что ж, ты отлично справился с работой, Тим. Я очень признателен тебе.
   Тим попытался улыбнуться боссу, но на лице его появилось лишь жалкое подобие улыбки.
   — Теперь я могу отправляться домой? Потому как в противном случае жена и дети вообще позабудут, как я выгляжу.
   Лукас рассмеялся. Смех его звучал негромко, но в нем чувствовалась страсть. По мнению некоторых женщин, у Лукаса был дьявольски сексуальный смех.
   — Да, можешь отправляться домой. И ни о чем не переживай. Трейси и детишки сразу вспомнят тебя, как только ты заявишься домой с подарками. Я распорядился, чтобы к твоему жалованью добавили недурственный бонус.
   — Спасибо, Лукас. — Хотя Тим был явно польщен, он вовсе не казался удивленным, и это было вполне понятно. Он много лет работал на Лукаса Маканну и знал размеры, до которых может простираться щедрость хозяина в случаях, когда тот бывает доволен чьей-то работой. Впрочем, Тим также отлично знал и размеры гнева, когда Лукас бывал недоволен.
   — Если вы не против, то после ужина я сразу бы и отправился к себе.
   — Вообще-то я заказал для тебя номер здесь же, в этом отеле, — Лукас пожал плечами. — Но если хочешь отправиться домой, я ничего не имею против. — Он улыбнулся мягкой понимающей улыбкой. — С тех пор как ты в последний раз был дома, прошло и вправду немало времени. И никакого при этом женского внимания, так ведь?
   Тим поежился.
   — Именно так, шеф. Слишком много прошло времени, и никакого внимания. Не терпится увидеть семью.
   Лукас приветственно поднял свой бокал.
   — В таком случае будем считать, что все текущие дела мы уже закончили. Очень признателен за все, что ты для меня сделал. Поднимайся и ступай к Трейси и детишкам.
   — Как скажете, босс. — Тим допил оставшееся в бокале бренди и поднялся из-за стола. — Еще раз спасибо за все.
   — Да, между прочим… — произнес Лукас, вынуждая Тима замереть в полушаге от стола. — Очаровательной супруге передавай от меня привет.
   — Непременно передам, — пообещал Тим. — Доброй вам ночи, сэр.
   Проводив Тима взглядом, Лукас подумал о том, что у него еще масса дел сегодня.
   Опустив пустой бокал на стол, он расплатился по счету за ужин и покинул ресторан.
   Нужно было позвонить в Атлантик-Сити одному парню, у которого тесные связи с казино и который в неоплатном долгу перед Лукасом.
   На губах Лукаса играла едва заметная улыбка, когда он вышел из лифта на своем этаже. Улыбка относилась к тому, что в кои-то веки он намеревался звонить за счет абонента.
   — Стайер? — не слишком веселый смех раздался в телефонной трубке, которую Лукас плотно прижимал к уху. — Да едва ли отыщется тут хоть один человек, который не слышал бы о нем.
   — Стало быть, он уже сумел прославиться? — уточнил Лукас, наслаждаясь тем приятным чувством, которое возникает, когда сбываются предположения.
   — Если без экивоков, то он клинический идиот. Совсем не понимает, когда нужно выходить из игры. — И вновь в ухо Лукаса потек смешок собеседника. — Черт, если бы ты только видел, как он делает ставки! Таким, как он, вообще следовало бы запретить приближаться к столу. Но никогда не ссылайся, если будешь повторять мои слова, на меня. Иначе я вынужден буду сказать, что в жизни подобного не произносил.
   — И в голову не придет, — добродушно протянул Лукас. — И насколько же глубоко увяз наш общий друг?
   — Тут на миллион, и еще на полмиллиона в одном заведении. — Чуть посмеявшись, он продолжил: — Но я знаю еще парочку казино в Лас-Вегасе, которым он также задолжал в общей сложности под три четверти миллиончика.
   — Значит, всего около двух миллионов?
   — Я бы даже сказал, почти что три. Хочешь, чтобы я выяснил поточнее?
   — Это не обязательно. Для меня ориентировочной цифры вполне достаточно, — заверил его Лукас. — Спасибо, дружище.
   Положив трубку, он прищелкнул языком, как бы отмечая ту прихотливую идею, которая только что пришла ему в голову.
   Что ж, пришло время точить нож для кастрирования.

Глава 6

   — Лукас! Входи же, входи и познакомься с моей дочерью.
   Фриско была напряжена, что свидетельствовало о ее раздражении. Во-первых, отец так и не рассказал матери о случившемся. И, во-вторых, она считала, что отец выбрал неправильный тон для начала разговора.
   Стоя возле окна, повернувшись спиной к офису, она попыталась собраться, придать своему лицу бесстрастное выражение. Только почувствовав себя готовой, Фриско обернулась, чтобы взглянуть на легендарного человека.
   — Фриско, подойди же и поприветствуй Лукаса Маканну. — Хотя улыбка Гарольда была гостеприимной и широкой, в глазах его читалась отчаянная мольба. — Лукас, познакомься, это моя дочь Фриско.
   — Рада познакомиться с вами, мистер Маканна, — послушно произнесла Фриско, переведя взгляд с напряженного лица отца на бесстрастное лицо человека, входившего в кабинет.
   «Черт, ну и живая легенда, нечего сказать, — подумала она. — Хотя, собственно, кто знает, как именно должен выглядеть человек, сделавшийся еще при жизни легендой?»
   И тут же решила, что «живая легенда» должен выглядеть именно так, как выглядит Лукас Маканна. Именно таким он должен быть: высоким, подтянутым, стройным, с фигурой и повадками профессионального спортсмена, ушедшего из большого спорта, но еще не вышедшего из своей лучшей формы. Причем именно смуглым: чтобы черные волосы и темные глаза дополнялись загорелой кожей лица. Первое впечатление, которое он производил, — впечатление силы, самоуверенности и ярко выраженной чувственности.
   Попеняв себе за подобные мысли и еще больше за то, что испытала невольную легкую дрожь, Фриско двинулась навстречу гостю, издалека протянув руку.
   — Привет, — Лукас удивленно выгнул бровь. — Мисс?.. Или, может быть, миссис?..
   — Мисс Стайер, — представилась она, и в тот самый момент, когда ее ладонь оказалась в руке Лукаса, Фриско почувствовала себя зверьком, угодившим в капкан. Его рукопожатие было сильным и уверенным. — Но я буду вовсе не против, если, отставив церемонии, вы запросто будете называть меня Фриско.
   — Ну а я в таком случае просто Лукас.
   «Ты и есть просто Лукас», — подумала она неожиданно для себя; когда он завершил рукопожатие, Фриско почувствовала, что дышать сразу сделалось легче.
   — Очень приятно, — сказала она, отлично понимая, что говорит явную ложь. Ей все это не нравилось, особенно томное чувство, которое она испытывала в те секунды, пока ее ладонь находилась в его руке. — Слышала о вас. — Эти слова были сущей правдой. Впрочем, Фриско сочла за благо не добавлять, что ей вовсе было не по нутру то, что доводилось слышать про Лукаса.
   — В самом деле? — Его брови приподнялись, обозначая не то недоумение, не то сомнение. — Признаюсь, что о вас мне как-то не доводилось ранее слышать. — Он повернулся к ее отцу. — Я что-то не припомню, Гарольд, упоминал ты хоть однажды, что у тебя есть дочь?
   — А разве я не говорил? — в голосе Гарольда явственно проступило волнение.
   — Во всяком случае, мне ты никогда не говорил, — и Лукас посмотрел ей прямо в глаза. — И в каком же, позвольте поинтересоваться, качестве вы трудитесь в сей фирме?
   Под этим проницательным умным взглядом Фриско почувствовала себя не в своей тарелке, но гнев ее поутих. Она должна постоянно держать себя в руках, чтобы, не дай Бог, не позволить себе в разговоре с Лукасом какой-нибудь резкости. И уж совершенно необходимо как-то справиться с этой предательской дрожью.
   — Я вообще в этой фирме не работаю, мистер Маканна, — ответила она, не сумев скрыть некоторой резкости в голосе.
   — Вот как? В таком случае могу я узнать, почему…
   Сразу поняв его вопрос, она не дала ему договорить, избавляя Маканну от необходимости подбирать слова.
   — А присутствую я здесь по просьбе своего отца. Скажем так: просто в качестве наблюдателя. Вам понятно?
   — Нет, не очень. — Он чуть обозначил улыбку. Улыбка получилась жесткая, эдакий острый шип, каким природа наделяет иные растения. — Но это не имеет значения. Я вовсе не против вашего присутствия.
   И на том спасибо. Пришедшую ей на ум острую реплику Фриско сочла за благо оставить при себе. Впрочем, вне зависимости от того, согласился бы он терпеть здесь ее присутствие или нет, она все равно никуда отсюда не ушла бы. Фриско одарила Лукаса очаровательнейшей улыбкой — и ничего не произнесла вслух.
   — Почему бы всем нам не расположиться поудобнее? — по-хозяйски предложил Гарольд, явно уловив напряжение, возникшее между гостем и дочерью. Он сделал приглашающий жест рукой в направлении белых кожаных кресел и кожаных пуфиков, поставленных вокруг кофейного, с мраморной столешницей, стола. Рядом же находилось широкое окно. Гарольд не чурался хорошей обстановки, долженствующей подчеркивать финансовое преуспевание.
   — Поскольку час еще весьма ранний, я заказал кофе и сладкие пирожные.
   Изобразив на лице гримасу, относившуюся к названному угощению, Лукас отступил в сторону, пропуская вперед себя Фриско.
   Решив не терять самообладания при любом повороте событий, она снисходительно улыбнулась отцу и прошла к дивану, дав возможность мужчинам расположиться в креслах.
   В одно из кресел уселся отец.
   Маканна воздержался.
   К вящему неудовольствию Фриско, он, обойдя кресло, опустился на диван возле нее, проделав все это с особенной грациозностью.
   — Что ж, тут очень даже симпатично и удобно. Прекрасный офис, но вот… — В этот самый момент раздался стук в дверь, отчетливый и вместе с тем деликатный.
   — А, вот и наш кофе! — Гарольд вскочил с кресла, причем на лице обозначилась такая радость, как если бы он был уже осужден, и тут вдруг принесли решение губернатора об отсрочке приговора.
   Чувствуя раздражение из-за того, что отец так неловко пытался отдалить то, что рано или поздно все равно должно было наступить (и это несмотря на то, что сама же советовала отцу тянуть, насколько это возможно, время), еще более раздражаясь от столь близкого присутствия рядом с ней мужчины, Фриско мрачно проследила за тем, как в кабинет был ввезен сервировочный столик.
   Кофе по крайней мере издавал отличный аромат, это она успела отметить. Хотя общая атмосфера в офисе все меньше нравилась ей.
   — С сахаром, Лукас? — спросил Гарольд после того, как вежливо поблагодарил и отпустил официантку, принесшую заказ.
   — Я пью черный, без сахара.
   «Вот и манера поведения такая же, — подумала Фриско, — черная и без сахара». Она краем глаза ухватила его строгий профиль с решительными чертами.
   — Ну а я пью со сливками и сахаром. Пол-ложечки, — она сверкнула приятной улыбкой, адресованной отцу.
   — Я помню. — Гарольд возвратил дочери улыбку. — И если не ошибаюсь, ты любишь к кофе круассаны с маслом, так кажется?
   — Да, обычно именно так, — и она, превозмогая себя, вновь улыбнулась. Ей уже порядком поднадоел весь этот спектакль с улыбками и показной вежливостью. Тем более что все это лишь оттягивало момент начала собственно деловых разговоров. — Но сегодня просто кофе.
   — У вас разгрузочный день? — Лукас всем корпусом обернулся в ее сторону и с головы до ног — при этом весьма нахально, как показалось Фриско, — оглядел ее фигуру.
   Хотя раздражение усилилось, Фриско твердо намеревалась оставаться предельно спокойной. И потому улыбнулась и мягко ответила:
   — Нет.
   — Рад слышать это.
   Ответ Лукаса несколько сбил ее с толку.
   — В самом деле? И почему же, позвольте узнать?
   Маканна улыбнулся. О, она уже ненавидела его улыбочку, причем ненавидела главным образом потому, что испытывала непонятное волнение и странную дрожь внутри. То и другое вызывало у нее недоумение.
   — Почему? — его бровь вновь взлетела дугой. — Ну хотя бы потому, что я намеревался просить вас сегодня отужинать со мной вдвоем, — нарочито бесстрастным голосом объяснил он. — И потому мне вовсе не улыбалось бы сидеть и уминать за обе щеки, видя, как моя дама со скучным лицом ковыряет вилкой салат.
   Пойти с ним поужинать?! Да в своем ли уме этот человек?! Ей неприятно находиться рядом с ним в этом кабинете, не говоря уже о том, чтобы… Ну и самонадеянность! Лишившись дара речи, Фриско несколько мгновений сидела и тупо смотрела на него.
   Тишину нарушил отец.
   — Ну а ты, Лукас, съешь что-нибудь с кофе?
   — Нет, спасибо, — улыбка исчезла с лица Маканны, и губы его вытянулись в ниточку. — Полагаю, что сейчас самое время начать обсуждение наших проблем.
   — Да, конечно, конечно, — поспешил согласиться Гарольд и тотчас же попробовал немного оттянуть неприятный для себя момент. — Пейте кофе, пока он совсем не остыл. — Слова он сопроводил такой широкой улыбкой, что ее фальшивость нельзя было не заметить. — Ну а я все-таки кусочек сыра отведаю.
   Чтобы не зарычать от злости, Фриско поспешила запить созревший в груди рык глотком кофе. На ее взгляд, отец очень уж разошелся, акцентируя внимание на политесе. Судя по глазам Лукаса Маканны, он был того же мнения.
   У него был такой взгляд, словно бы Лукас сам толком не знал, что лучше: расхохотаться или выматериться вслух. Впрочем, он не сделал ни того, ни другого. Следуя примеру Фриско, он также взял чашку и отпил кофе.
   Затем, после долгой и напряженной паузы, Гарольд прожевал наконец сыр. Маканна, не желая более тратить время попусту, заговорил, сразу же перейдя к существу дела.
   — Ты задолжал с платежами за три судна с нашей сталью, Гарольд.
   — О да, я помню об этом, — нервно заговорил он, опустил чашку на мраморную столешницу и, не рассчитав движений, громко стукнул донцем о стол. — В самое ближайшее время я рассчитаюсь с тобой полностью. — Он нервно облизал пересохшие губы. — Если ты согласишься подождать буквально чуть-чуть, я непременно… — большего он сказал не успел.
   Маканна прервал поток слов.
   — Твое время вышло, — голос Лукаса прозвучал жестко и безжалостно. — И я не могу более ждать.
   — Минуточку, не торопитесь, — протестующе возразила Фриско. Но большего и ей сказать не удалось.
   — Нет уж, я и так слишком долго ждал, — и Лукас перевел тяжелый взгляд с отца на дочь. — Вы в курсе того, что ваш отец систематически залезал в деньги, принадлежащие компании? — Маканна поморщился и, не дав ей ответить, продолжил: — Ну разумеется, разумеется, вы в курсе. Иначе вы не сидели бы здесь. Так ведь?
   Первым ее желанием было тотчас же заступиться за отца и категоричнейшим образом отрицать возможность подобного обвинения. Однако этого жеста она не могла себе позволить. Фриско почувствовала себя загнанной в угол. Она оказалась в западне, которую сотворил отец своими же собственными руками. И чувство загнанности было отвратительным.
   — Да, — призналась она сдавленным от напряжения голосом. — Да, я в курсе дел, но…
   — Да перестаньте вы с вашими «но»! — резко оборвал ее Лукас. — Ведь все это было специально придумано, так ведь? — Он раздраженно указал на сервировочный столик. — Я ведь отлично понимаю, что вы все это разыгрывали исключительно для того, чтобы выиграть время. Разве не так?
   — Но нам и вправду нужно лишь немного времени, лишь самую малость! — воскликнул Гарольд.
   В голосе его звучала такая откровенная мольба, что Фриско даже передернуло.
   — Только лишь немного времени, несколько дней. В самом крайнем случае — неделю.
   — И что же вы намерены сделать за эту самую неделю? — скептически поинтересовался Лукас. — Ну будет у вас эта неделя, и что дальше? — Явно понимая риторический характер собственного вопроса, Маканна не стал дожидаться ответа. — Знаешь, Стайер, я ведь далеко не дурак. И я привык делать домашнее задание. Почему, собственно, мне и стало известно, что перед тобой стена. Ни тебе кредитов, ни иных способов раздобыть требуемые суммы.
   — А вот тут-то вы, мистер Маканна, очень даже заблуждаетесь, — возразила Фриско, испытывая явное удовлетворение от возможности возразить ему. — У моего отца есть возможность раздобыть требуемые средства.
   Скептический взгляд Лукаса был сейчас устремлен на нее. Глаза Лукаса, казалось, проникали в самую ее душу.
   — У вас, что ли, он получит деньги?!
   Уничижительный тон Маканны показался ей обидным, хотя она и понимала, что его недоумение было более чем оправданным.
   — Нет, почему же, не у меня, — сказала она, более всего желая, чтобы у нее и вправду имелись необходимые деньги. О, с каким удовольствием она осадила бы тогда нахала! — Моя мать вполне способна возместить недостающие суммы. И вот именно это она и намерена сделать, смею вас уверить.