Хол Джоан. Сердцу не прикажешь

   — Иначе говоря, пока она еще не знает, что ее собственный супруг столько времени обкрадывал фирму? — Циничная усмешка искривила губы Лукаса. — В таком случае остается лишь гадать, хватит ли у вашей матери средств, чтобы заплатить все долги супруга, который проигрался в пух и прах.
   Ответом на его слова была кромешная тишина. Впрочем, ничего произносить и не требовалось. Быстрый взгляд, которым обменялись Фриско и Гарольд, говорил лучше всяких слов.
   — Та-ак… — Лукас протянул это слово и приподнял бровь. — Стало быть, она еще не знает о долгах казино, так надо понимать?
   — А вот уж это решительно не ваше дело! — резко заметила Фриско.
   — Ты… ты, стало быть, и об этом разузнал?! — едва сумел выговорить Гарольд, голос которого сделался сиплым и слабым.
   — Разузнал, как видишь, — и Лукас холодно взглянул на Фриско. — И потому никак не могу согласиться с мисс Стайер. Ибо долг вашего отца — это как раз то, что очень даже меня касается. — Он улыбнулся, однако в улыбке этой не было ни грана тепла или сочувствия. — Ведь, насколько я выяснил, он проиграл также и те деньги, которые предназначались в качестве платежей моей компании.
   — Я обещаю, что все деньги, которые тебе полагаются, ты обязательно получишь, — сказал Гарольд. — Мне всего-навсего нужно немного времени.
   — Мне бы не хотелось повторяться, и все же я вынужден, — ответил Лукас. — Время истекло. И теперь для восстановления статус-кво я должен предпринять определенные шаги.
   — Ч-ч… — Гарольд облизал губы, с головой выдав свой страх перед Маканной, который мог одним мановением руки разрушить весь его привычный мир. — Что еще за определенные шаги?
   — Мне казалось, ты знаешь и сам. Потому что в противном случае ты едва ли стал бы с помощью нехитрых трюков затягивать начало нашего разговора.
   — Должно быть, вы имеете в виду грубый захват компании? — встряла Фриско, которой этот фарс стал уже поперек горла.
   — О нет, ничего грубого, — сказал Лукас и улыбнулся в подтверждение своих слов, но от его улыбки у Стайеров мурашки по телу поползли.
   — Грубо или по-дружески, какая, в конце-то концов, разница? — воскликнул Гарольд. — Важно, какой будет результат. А результат, видимо, один и тот же!
   — Не совсем так, — мотнул головой Лукас. — Если я смогу миром взять твою компанию, то она не распадется на куски, а останется единой крупной фирмой.
   Гарольд выглядел вконец убитым.
   — А мне придется уйти?
   — Да.
   — Но ведь не одно поколение кряду эта фирма находилась под контролем нашего семейства, собственно, так было еще в прошлом веке, когда только основали компанию, — протестующе сказала Фриско, влезая в разговор.
   — В таком случае могу лишь заметить, что нынешнему поколению вашей семьи следовало бы лучше заботиться о фирме, — парировал Лукас.
   Что ж, тут-то он, безусловно, прав, на это и возразить нечего, подумала про себя Фриско, однако сочла за благо промолчать. Конечно же, матери ни в коем случае не следовало передавать бразды правления в руки отца. Да и сама она — Фриско и себя не выгораживала — могла бы хоть иногда поинтересоваться, как обстоят дела с семейным бизнесом.
   — Не кажется ли вам, что на данном этапе, когда события зашли так далеко, время для самобичевания уже прошло? — вежливо поинтересовался Лукас, как бы продолжая мысли Фриско.
   — Простите? — она холодно взглянула на Маканну, и голос ее был сдержан и бесстрастен. Будь она проклята, если согласится принять хоть что-нибудь от этого Лукаса Маканны, пусть даже элементарное сочувствие, не говоря уже о том, чтобы позволить ему читать собственные мысли, вне зависимости от того, что именно приходит ей в голову.
   — Даэто я так… Не важно, в общем, — он пожал плечами. — Все это можно было бы обсудить вечером во время ужина.
   «Да, ужин, нечего сказать! — подумала Фриско. — Хрен тебе, а не ужин!»
   Она готова была рассмеяться в лицо этому человеку, но разум подсказал ей иное. Ведь если она согласится поужинать с ним, то в ходе приватной беседы, возможно, убедить Маканну дать отцу шанс.
   — Очень сожалею, но на сегодняшний вечер у меня уже назначена встреча, — сказала Фриско. Ей было интересно, предложит ли Лукас какую-нибудь альтернативу.
   Он предложил.
   — А как насчет завтрашнего вечера?
   Не поворачивая головы, она могла сказать наверняка, что отец сейчас переводит взгляд с дочери на гостя и обратно, не решаясь встрять в разговор. «Бедный папочка, он, вероятно, полагает, что я намерена пожертвовать собой только для того, чтобы покрыть все его темные махинации», — успела подумать Фриско. Ей захотелось расхохотаться, но она сдержалась.
   В некотором смысле, конечно, жертвенная идея не лишена смысла. И хотя самой Фриско вовсе не улыбалось преподнести себя на обеденном блюде этому человеку, она поспешила согласиться, зная, что еще немного — и передумает.
   — А вот завтрашний вечер у меня как раз свободен.
   — Превосходно. Устроит ли вас в семь часов?
   — Фриско, детка, это вовсе не обязательно, — поспешил сказать Гарольд, упреждая ее окончательный ответ. — Поверь, мы с матерью вполне можем уладить все эти затруднения, и потому ты вовсе не должна…
   — Она вообще ничего не должна никому, — резко перебил его Лукас.
   — Я и сама это знаю, — она взглянула на Маканну предельно спокойным взглядом, отчаянно надеясь, что Лукас на сей раз не сумеет прочесть ее мыслей.
   Вскочив со своего кресла, отец подошел и встал напротив дочери.
   — Ты и в самом деле уверена, что хочешь пойти?
   Теперь уже Фриско действительно не знала, плакать ей или смеяться. Потому что вид отца, защитника собственной дочери, в данной ситуации не вызывал ничего, кроме грусти.
   Вид отца реанимировал утихшее было чувство вины. Да, когда-то, когда Фриско была совсем девочкой, отец неизменно приходил ей на помощь при любых затруднениях. Она не могла об этом не помнить, и лицо ее подернулось печалью.
   Напомнив сейчас себе, что, будучи давно уже не девочкой, она тем не менее остается все той же самой Фриско, она мягко улыбнулась, выказывая тем самым сочувствие отцу в его нынешних затруднениях.
   — Папа, речь ведь идет всего лишь об ужине.
   — В ресторане, где будет полно народа, — произнес Лукас официальным тоном, как бы подтверждающим его чистые намерения.
   Озабоченный взгляд Гарольда перекочевал с дочери на мужчину, который сидел подле Фриско. Маканна улыбался. Фриско могла бы поклясться, что зримо различает поднимавшуюся в душе отца волну озабоченности и даже страха.
   Она подумала, что все это становится вовсе уж забавным, и потому решила взять контроль над ситуацией в собственные руки.
   — Вот именно, папа, там будет полно народу. И, кроме того, не забывай, пожалуйста, что я вполне взрослая женщина и отлично могу позаботиться о себе сама. — Она одной половиной рта улыбнулась Маканне, стрельнув в него недобрым взглядом. — И более того, я тебе обещаю, что если вдруг он сделается неуправляемым, то я закричу на весь ресторан.
   Лукас оценил ее юмор и понимающе расхохотался, воочию представив себе подобную сцену.
   Глаза Фриско сузились: смех Лукаса был веселым, очень уж веселым, и при этом таким мужским и сексуальным.
   Боже праведный! Или она совсем спятила?! О чем она думает?!
   Недовольная собой, своим отцом, но прежде всего — разозленная поведением Маканны, Фриско поднялась с дивана, прошла на середину комнаты и, обернувшись, посмотрела на обоих мужчин.
   — Ну так как же, будем считать, что мы договорились касательно главной темы разговора? — И она демонстративно посмотрела на инкрустированные часы, стоявшие на отцовском рабочем столе. — Дело в том, что в 12.30 я договорилась пообедать в центре… — То была сущая ложь, однако (Фриско мысленно пожала плечами) кому-нибудь да нужно первому попытаться сдвинуть дело с мертвой точки.
   — О! — протянул Гарольд, одним этим звуком вполне выдавая свое состояние нервозности. — Ты ничего мне не говорила.
   — Ну, видишь ли… — Фриско теперь буквально пожала плечами, — я полагала, в этом нет никакой необходимости.
   — Да ведь никакой необходимости вас задерживать у нас тоже нет, — сказал Лукас. — Равным образом как и продолжать этот разговор. — И он улыбнулся мудрой, понимающей улыбкой, от которой в душе Фриско шевельнулось беспокойство.
   — Вы хотите сказать… — прозвучавшая в голосе Гарольда радость была столь очевидна и неприкрыта, что за него даже было неловко.
   — Да, именно это я и хотел сказать. Я согласен дать тебе время, — твердо произнес Лукас. Затем в его голосе появились металлические нотки: — Но хочу, Стайер, чтобы ты понял. Это не значит, что я переменил решение. Я намерен сделать так, чтобы ты ушел со своего поста. А на твоем месте буду я, и я приму руководство компанией.
   Лицо Гарольда вытянулось.
   Фриско часто заморгала.
   Не повышая голоса, как ни в чем не бывало, Лукас продолжил:
   — И еще я хотел бы узнать, Фриско, по какому телефону вам можно позвонить, чтобы сговориться насчет завтрашнего вечера.

Глава 7

   — Мне прежде не доводилось тут бывать. Очень симпатичное место. — Фриско сделала небольшой глоток из рюмки с охлажденным «шардоннэ», затем лениво огляделась по сторонам.
   Ее приятно поразило то, что Лукас остановил свой выбор именно на этом ресторане. Он помещался в отреставрированном старинном особняке, расположенном в пригороде, далеко от тех ресторанов, которые принято считать наиболее шикарными в их городе. Тут свет не резал глаза, а приглушенная музыка, оставаясь приятным фоном, не мешала разговору. Вообще вся здешняя атмосфера была очень чинной, очень спокойной, а кухня оказалась просто отменной.
   Круглые столики, покрытые накрахмаленными скатертями, твердые накрахмаленные салфетки, фарфор тонкой работы. Столы располагались на порядочном расстоянии друг от друга, что располагало к приватной беседе.
   Общее впечатление — благородства и элегантности. Такое же впечатление произвел на Фриско винного цвета автомобиль, в котором Лукас привез ее сюда.
   — Тут все едва ли не самое лучшее, что только возможно приобрести за деньги, — заметила она и, поблуждав взглядом, посмотрела на него.
   — Пожалуй. — Он улыбнулся и поднял бокал с каберне в направлении Фриско. — Я так и думал, что вам здесь понравится.
   Скажите, пожалуйста, какая уверенность. Надо было как-то отреагировать на его слова. Но сдерживать давно подступивший смех Фриско более не хотела — и поэтому рассмеялась мягким грудным переливом.
   — Интересно, каким же это образом вы разузнали про этот ресторан? — поинтересовалась она, тем самым несколько подыгрывая Маканне, ибо помнила, что прежде всего и главным образом она приехала сюда и согласилась поужинать, чтобы уладить отцовский вопрос. — Должно быть, по объявлению?
   — Нет. — Его улыбка сделалась шире, придав лицу несколько, пожалуй, коварное выражение. — Несколько месяцев тому назад я заключил одну сделку, и мои деловые партнеры пригласили меня сюда. Они также пытались сделать мне приятное.
   — Также? — Фриско нахмурилась. — Не вполне вас понимаю.
   — Я вижу.
   Фриско даже и не пыталась скрыть свое удивление.
   Лукас переменил тему разговора.
   — Между прочим, мне очень понравился ваш особняк. Там все так мило. Это первый дом в Рэндоре, где я побывал.
   — Спасибо, — сказала она и, не желая оставлять тему непроясненной, посчитала нужным заметить: — Только это вовсе не мой дом. Там живут родители.
   — Стало быть, вы?..
   — О, давно уже не живу. Как только окончила колледж, так сразу и переехала.
   — В таком случае, где же именно вы обитаете?
   — В центре города.
   — А где именно? — не унимался Лукас. — Вы живете одна?
   То напряжение, которое почувствовала Фриско, когда вчера увидела Лукаса в кабинете отца, потихоньку исчезало. И вот теперь, едва только он принялся расспрашивать ее о личной жизни, как настороженность вернулась. Не отдавая себе в том отчета, Фриско выпрямилась за столом и произнесла весьма официально:
   — Не понимаю, почему вас это интересует.
   — А вот и напрасно, напрасно, — произнес он мягким голосом с едва слышными металлическими нотками. — Я ведь говорю не просто так, о чем ни попадя, а о делах. О своих и о делах вашего отца. — Взгляд его сделался сардоническим. — Следует ли мне напоминать вам о том, что никто вас не приглашал влезать в наши дела, вы вмешались по собственной своей инициативе.
   Ах ты мразь… Впрочем, ничего такого вслух Фриско не произнесла, но, напротив, заставила себя улыбнуться непослушными губами.
   — Ну а теперь, после того как мы кое-что расставили по своим местам, — и Лукас ответил ей обаятельной улыбкой, — теперь я хотел бы от вас услышать, где именно вы живете. И постоянно ли вы в одном и том же месте?
   Будь у нее такая возможность, Фриско готова была немедленно уничтожить этого человека или хотя бы послать куда подальше. Но она сидела тихо, держа эмоции под контролем.
   — У меня собственная квартира, — сказала она низким и вместе с тем твердым, уверенным голосом. Затем, еще более понизив голос, жестко произнесла: — И я живу одна.
   В глазах Лукаса явно читалось недоумение, а также желание съехидничать.
   — Надо же: ответили — и ровным счетом ничего с вами не случилось! Так ведь?
   Фриско взялась за гладкую ножку наполненной вином рюмки. Именно в эту минуту к их столику подошел официант, и Фриско не стала отвечать. Хотя ей и хотелось как следует врезать Маканне. Словом, Бог миловал. Она мрачно проследила за тем, как перед ней была поставлена тарелка супа.
   И только после того как она поставила рюмку и взялась за ложку — только тогда до нее дошло, что внимательно наблюдавший за ее лицом Маканна ничего не пропустил.
   — Очень рад, что вы решили не швырять в меня рюмкой с вином, — сказал он, явно наслаждаясь ситуацией. — Потому как это мой любимый костюм.
   — Шли бы вы ко всем чертям вместе с вашим любимым костюмом, — пробурчала она, зачерпнув ложкой суп из лобстера. Фриско надеялась, что Маканна не расслышал слов. Но и тут вновь ошиблась.
   — Что ж, рано или поздно именно туда я и намерен отправиться, — с ухмылкой произнес он. — Полагаю, там меня ждет веселенькая компания мне подобных.
   — И все тоже в красивых костюмах? — поинтересовалась Фриско, широко раскрыв глаза, что должно было означать простодушно-детское недоумение. Следом она отправила ложку в рот.
   — Хммм… — произнес Лукас в ответ, поскольку рот его также был занят. — Там кого только не будет! И в брюках, и в платьях, — произнес он наконец. — Вы так не думаете?
   — Думаю, отчего же. — Суп из лобстера оказался вкуснейшим, такой, что язык можно проглотить. Фриско зачерпнула очередную ложку. — Восхитительно приготовлено.
   — Ум-хум… — Лукас даже не посмотрел в свою тарелку; вместо этого он неотрывно разглядывал Фриско, причем взгляд его напоминал взгляд чудовища, которое подумает-подумает, да и проглотит заживо.
   Нервы у Фриско были натянуты как гитарная струна. Интересно, о чем сейчас думает этот человек? И тут ее вдруг осенило. Ну конечно же! Она вдруг поняла: напряжение, которое росло в ее душе, придавало ей больше сексуальной привлекательности. И чуткий Маканна, подпадая под ее чары, дошел уже до точки плавления. Да, он был причиной ее растущего возбуждения и сам же включился в эту игру.
   Да, ситуация, нечего сказать… Что-то новенькое. Говоря по совести, могла ли она сказать, что раньше кто-либо или что-либо возбуждало ее по-настоящему? Ей практически был вовсе не знаком тот внутренний жар, который возникал сейчас между ними, как между двумя полюсами. Ощущение для нее совершенно новое и оттого несколько страшноватое.
   — Ну так как же мы со всем этим поступим?
   Вопрос произвел на Фриско эффект удара. Она осторожно положила ложку на скатерть рядом с тарелкой супа. Затем облизала губы. Сложила руки на коленях, пальцы к пальцам.
   — Как мы поступим — с чем именно?
   Голос ее предательски дрогнул.
   Лукас усмехнулся.
   О, черт побери… Этой своей улыбочкой Лукас Маканна запросто мог бы покорить целый мир. Если бы, конечно, поставил перед собой такую задачу.
   — Ну, все эти неприятности с вашим отцом, — Лукас поморщился. — Хотя это трудно назвать просто неприятностями, скорее серьезные проблемы. И вам это отлично известно. Не надо быть пророком, чтобы предположить дальнейший ход событий. Какой бы способ выпутаться из этой ситуации он ни избрал, у него все равно ни черта не выйдет. Про таких, как он, говорят: не сумеет найти свой зад даже при помощи обеих рук.
   — Погодите, погодите! — воскликнула она, чувствуя, что сейчас самое время возразить ему и тем самым как бы защитить отца. Хотя в глубине души Фриско и сама думала точно так же.
   — Нет уж, теперь вы погодите! — И Лукас энергично тряхнул головой. — Я не мастак обходить острые углы. И потому скажу напрямик: нравится вам это или не нравится, однако ваш отец паршивый бизнесмен.
   Фриско сочла за лучшее промолчать, потому что спорить с очевидным едва ли имело смысл.
   — Ладно… — Он совершенно справедливо расценил ее молчание за капитуляцию. — Так вот я и спрашиваю, как именно мы собираемся выпутываться из этого дерьма? Из того дерьма, что он навалил?
   — Да, но ведь моя мать… — начала было Фриско.
   — Перестаньте фантазировать и спуститесь на землю, — перебил он ее. — Насколько я могу судить, в самом лучшем случае ваша мать сможет разве что восполнить те суммы, которые он, так сказать, позаимствовал. — Лукас сделал небольшую паузу, затем продолжил: — Между прочим, ваша мать — замечательная женщина.
   У Фриско от всех треволнений начиналась головная боль.
   — Да, она очень красивая женщина и замечательной души человек. — В тоне Фриско чувствовалась непреклонность. — Будет ужасно, если все это обрушится на нее.
   — Ну, я никогда не стремлюсь усложнять жизнь женщинам, — счел нужным ответить Лукас. — Это относится ко всем: к молодым и не совсем молодым дамам.
   — Но раз вы намерены осложнить жизнь моего отца… — она не договорила.
   — О да! В этом отношении я намерен проявить упорство. Больше того, я действительно намерен завладеть этой компанией.
   — Но ведь уже более столетия она принадлежит родственникам с материнской стороны и теперь — моей матери! — Ее протестующее восклицание напоминало крик о помощи. — Это станет для нее ударом, непоправимым ударом.
   — Стало быть…
   Появившийся официант убрал грязную посуду со стола и затем, двигаясь ловко и уверенно, несколькими быстрыми движениями поставил тарелки с антре^[2] и закуской.
   — Семга великолепно приготовлена.
   Намеренная поддержать вежливый разговор, Фриско выдавила улыбку в ответ на слова Лукаса.
   — Да, вы правы. Да и ваш стейк замечательно выглядит.
   Маканна прищелкнул языком.
   Фриско беззвучно вздохнула. Нелегко, очень нелегко чувствовать отвращение к мужчине, который обладал таким сокрушительным оружием ближнего боя, как, например, обезоруживающая улыбка, заразительный смех и очаровательная усмешка.
   — Да, так на чем это мы прервали наш разговор? — уточнил он, легко разрезая отменный кусок стейка толщиной в два пальца, словно перед ним на тарелке лежало нежнейшее желе.
   — Мы говорили о моей матери. — Голос Фриско звучал напряженно, и с этим она решительно ничего не могла поделать. Будь это в ее власти, она пошла бы на все, за исключением разве что убийства, лишь бы только защитить свою мать. — Вы хотели сказать о том, насколько тяжело ей будет пережить потерю компании.
   — Да, так вот о вашей матери. — Лукас положил в рот кусок мяса, тщательно прожевал его и, лишь проглотив, продолжил: — Что я намеревался вам сказать. Мы вместе должны будем подумать, как лучше всего выйти из создавшейся ситуации, чтобы не доставить неприятностей вашей матери.
   При этих словах Фриско чуть не поперхнулась тем крошечным кусочком семги, который как раз положила в рот. То есть как это — не доставить неприятностей?! Будучи не в состоянии произнести хоть слово, она в немом недоумении уставилась на него. Как же в принципе такое возможно: лишить человека семейного бизнеса и при этом не доставить неприятностей?
   — Именно, именно. Я сказал то, что и хотел сказать. — С этими словами он отправил в рот очередной кусок стейка и с явным наслаждением принялся жевать. Затем проглотил, запил вином и лишь тогда продолжил: — И дело вовсе не в том, что я передумал и согласен пойти на попятную. — Глаза, тон, выражение лица — все подтверждало, что намерения Маканны тверды и изменению не подлежат. — Я действительно намерен заменить вашего отца на посту главы фирмы. Если я этого не сделаю сам или если не поставлю кого-нибудь вместо него, он приведет компанию к полнейшему краху.
   Опустив глаза, Фриско негромко сказала:
   — Это я и сама понимаю.
   — Вот и прекрасно, что понимаете, — Лукас выдохнул, как если бы свалил с плеч тяжелую ношу.
   Впрочем, для Фриско оставалось загадкой, почему он испытывает облегчение только лишь потому, что она согласилась с вполне очевидной вещью. Уж этот-то вопрос не располагал к полемике.
   — Может, мы и сумеем найти какой-нибудь выход.
   Фриско ушам своим не могла поверить. Неужели он это серьезно?.. Она покрутила головой, испытывая явное недоумение. Спроси же его, дура!
   — Какой-нибудь выход, позволяющий все провернуть так, чтобы ситуация эта не доставила неприятностей моей матери?!
   — Я бы даже так сказал: чтобы она вовсе ни о чем не узнала.
   Да серьезно ли он говорит?!
   Фриско прикусила губу, стараясь не сделать лишнего движения, чтобы не спугнуть невероятную возможность. Но… если честно…
   — И как же вы это себе представляете?
   — Ну… — он сделал гримасу, выражавшую неопределенность на сей счет. Впрочем, и эта гримаса ему очень шла. — Пока у меня есть лишь общее подобие идеи, мне все еще нужно продумать, прокрутить, так сказать, в мозгу. Что займет некоторое время. — Одарив ее хитрой ухмылкой, Лукас вонзил вилку в одну из лежавших у него на тарелке картофелин, поверх которой он заранее положил сметану и масло.
   У Фриско было такое ощущение, что даже глядя на то, как он чревоугодничает, она рискует пополнеть. Сама же она понемногу ела салатовые листья с винегретом, впрочем, эта еда не доставляла ей удовольствия.
   Приблизительно полчаса спустя Фриско покидала ресторан, испытывая чувство неудовлетворенности. Съела она едва ли половину ужина, а кроме того, за весь вечер ей ни на йоту не удалось понять характер Лукаса Маканны. И никакой идеи относительно того, что делать дальше для спасения семейного бизнеса. Последнее обстоятельство весьма расстраивало Фриско, лишало ее привычной уверенности.
   — Куда поедем? Назад в особняк, что в Рэндоре, или, может?.. — поинтересовался Лукас, усадив ее в автомобиль.
   — Именно в Рэндор, я решила все выходные провести с родителями.
   Фриско не потрудилась объяснить более детально. Какое, в конце концов, Маканне дело до того, что ее приезд в родительский дом оказался незапланированным. В равной степени его решительно не касалось то, что Фриско обедала в пятницу вместе с матерью, чтобы как-то свести на нет все то, что она наговорила в отцовском офисе, да и вообще осталась в родительском доме, чтобы своим присутствием поддержать предков.
   Назад в Рэндор ехали молча. Лукас выглядел несколько задумчивым и даже мрачноватым, ну а Фриско, все еще ощущая воздействие испытанного сексуального возбуждения, была вовсе не настроена выводить Лукаса из молчаливого настроения.
   — Фриско, — голос его прозвучал мягко, в интонации не было ни капли вопросительности. Он не спрашивал, но всего лишь произносил ее имя.
   У нее холодок пробежал между лопаток.
   — Что? — она осторожно взглянула на него.
   — Да нет, ничего особенного. Просто произнес ваше имя.
   Изумительно… Всю жизнь самые разные люди приставали к ней, интересуясь ее именем. К тому моменту, когда ей исполнился двадцать один год, ей все это настолько надоело, что она вполне серьезно подумывала о том, чтобы официально сменить имя на какое-нибудь более подходящее. Передумала лишь потому, что это вряд ли понравилось бы матери.
   Фриско вздохнула.
   — Похоже, я не первый заинтересовался вашим именем… — В его голосе слышался вопрос.
   — Так оно и есть, — ее слова прозвучали ровно и спокойно.
   — Ну так и что же это такое?
   Вопрос сбил ее с толку.
   — Это вы о чем?
   — Да о вашем имени, Фриско. Это ведь скорее всего сокращение. От какого имени, хотел бы я знать.
   — От имени Фриско. — И она тяжело вздохнула. — Вот так. Придется вам поверить и принять как должное, что мое полное имя Фриско Бэй Стайер. — Сказав это, она подождала, каким же будет ответ. Впрочем, реакция последовала незамедлительно.
   Маканна расхохотался, то есть буквально разразился гомерическим хохотом, который тотчас же заполнил весь автомобильный салон. От громогласного его ржания Фриско испытала приступ негодования.
   — Восхитительно!
   — А вы-то что переживаете, вам ведь не жить с этим именем.
   — Тут вы правы. — Он попытался успокоиться, придать своему лицу ровное и сочувственное выражение, — однако попытка не удалась. В его темных глазах так и прыгали дьявольские огоньки, а губы выпятились как бы в ответ на возможный с ее стороны подвох. — Не знаю, будет ли для вас это хоть в какой-то степени утешением, хотя мне бы того хотелось, — но мне ваше имя чрезвычайно нравится.