Страница:
– Они быстро портятся. Все время приходится менять. Но к его приходу здесь будут свежие. Каждому по одной, мне и ему. Отец в плавании. Собирает добычу, золото. Где-то на севере вроде бы. Там живут варвары и невиданные звери. Он сейчас пропал, но ветры переменчивы. Это он так говорил. Одни ветры поворачивают к лучшему, другие приносят бурю. Но мой отец знает море. Он чует, который из детей Борея готов дохнуть гневом. Только я думаю, он ранен. Потому и задержался.
– Это «Место, чтобы звать отца»?
– Да! Да!
– В таком месте ты играл с другим мальчиком, по имени Кимон, сын правителя.
– Да! Я помню. И его сестру помню. Он был воин, как и я. Рассказывал, что сделает с врагами своего отца, когда они станут его рабами. Он был из мира земляных крепостей, и для него крепость была целым миром.
– А где теперь Мунда? Его сестра?
Он беспокойно оглянулся и передернул плечами:
– Не знаю… Смотри, Антиох! Здесь есть все самое главное.
Он показал мне десяток куколок, сплетенных из прутьев и травы, одетых в обрывки черной кожи или серых шкурок, вырезанных в форме доспехов. Я задумчиво уставился на них. Не скрыты ли в них колоссы? Тут же были крохотные кораблики, слепленные из деревяшек и глины, расставленные цепью, плывущей в волнах мехов и циновок. Одна игрушка стояла отдельно, и герб Иолка, города Ясона, был неумело нарисован на листке, заменявшем парус.
– Здесь все. Все! Все истории моего отца. Смотри. Вот Финей. Я в истории золотого барана больше всего любил слушать про Финея…
Он поднял маленькую оборванную фигурку и, улыбаясь во весь рот, взмахнул ею перед моим носом. Другую руку прятал за спину, а когда открыл ее, в ладони оказалась мертвая летучая мышь, с крылышками, распяленными на прутиках, и пустым, изъеденным гнилью брюшком. Она коршуном налетела на фигурку Финея. Гарпии нападают на слепца, пояснил мальчик, но я и сам уже уловил связь.
– Гам, гам, гам, – щелкал зубами малыш, напуская дохлую мышь на плетеную куколку.
– Финей был слеп и полубезумен, – вдруг заговорил он, оборвав игру. – Но все равно знал, что будет. Он направил моего отца на путь. Иногда, чтобы видеть, не нужны глаза. Довольно снов…
Его глаза ярко блестели. Он еще раз заставил мышь покружить над соломенной куклой, потом опустил игрушки на пол, лег перед корабликами и принялся потихоньку подталкивать их пальцами.
– Вот они плывут. Вот плывут. Видишь, Антиох? Ищут, ищут. Дуй, ветер, дуй! Поднять парус! – выкрикивал он, играя. – Весла на борт, зады за борт! Давайте побыстрей, пока есть время. Одни боги знают, кто глядит на вас из-под воды. Как бы ветер не спал. Ловите ветер. Ясон плывет в великую неизвестность. Мать ждет. Моя мама ждет. Вон она, Антиох, в стране гидры. Видишь? – Соломенная фигурка женщины, закутанная в черную кротовую шкурку, стояла на обломке красного гранита. – Варит свои зелья. Пускает дым, от которого приходят сны. Готовится сбежать от Отравленного правителя, который держит ее в плену.
Он стал напевать:
– Я часто вижу корабли.
– А этот ты не узнал?
– Нет. А что? Вот тебя я узнал.
Видел ли он отца? Сможет ли вообще его узнать? Я осторожно спросил, не заметил ли он чего-нибудь странного в остальных моряках, выглядывавших из-за бортов.
– Обычные призраки, – отвечал он. – В море полно призраков. – Вдруг он вскочил. – Давай съедим сливы. У меня много. Когда отец вернется, я еще достану. И я еще что-то хотел тебе показать. Дикую розу, – добавил он со смешком и бросил в меня спелой сливой. – Вот, лови!
Вторую он целиком запихал себе в рот, брызнув красным соком на щеки и смеясь сквозь непрожеванную мякоть.
Я собирался снова заговорить о Мунде, но на тропе вдруг показалась Ниив, окликнула меня. Кинос тут же надулся:
– Это кто? Я ее не звал!
– Она наш друг. Не сделает ничего плохого, – заверил я мальчика.
Но он кинулся к стоявшей в углу корзине, выхватил из своих запасов две спелые сливы и метко запустил их в северянку. Одна попала прямо в лицо, и девица сердито вскрикнула, но не двинулась с места. Кимон разревелся.
– Я тебя не знаю! – закричал он на Ниив, потом обратил ко мне заплаканные глаза. – Зачем ты ее привел? Я только тебе хотел показать! Это только мое место. «Место, чтобы звать отца!» Антиох, ты же мне рассказывал, что сам потерял отца, когда был маленьким. Я думал, ты мой лучший друг. Это было только для тебя!
Выплеснув обиду, он выбежал из пещеры, метнулся и пропал за шелестящими деревьями.
Ниив стерла с лица сок, подобрала лопнувшую сливу и отправила в рот.
– Это что за щенок? – спросила она, с виду больше интересуясь сливой, чем ответом.
– Сын Ясона. Маленький Сновидец.
– Как, такой маленький? Он должен быть уже взрослым.
– Знаю. Что ты здесь делаешь?
– Не может он быть сыном Ясона, – уперлась она. – Второй сын был немногим старше, а мы нашли взрослого и сердитого мужчину.
– Знаю. Мы в мире призраков. Что ты здесь делаешь?
– Я беспокоилась за тебя. – Она лгала, конечно. Просто не терпелось ей узнать, что я нашел. Я не стал настаивать.
Что-то заставило меня вернуться в пещеру и подобрать соломенную фигурку Финея. Я положил ее на место, но потом собрал всех игрушечных аргонавтов – и укрыл их. На ощупь там была лишь набитая травяной трухой кожа, но внутри могли оказаться колоссы моих друзей.
Лишившись прежнего знания, я не умел определить сразу, так что здравый смысл подсказывал не оставлять ничего на волю случая.
Засунув за пояс смятые куколки, я вместе в Ниив вернулся к бухте, где ждал Арго. Мальчик крался за нами, выглядывая из кустов, но не показался на глаза и не возмутился кражей.
Позже Миеликки шепнула мне:
– Он говорит, это не те души, что ты ищешь.
Едва приняв нас на борт, Арго поднял якорь и вышел на глубину, держась линии утесов. Я ждал, что Ясон станет расспрашивать о мальчике, но он угрюмо молчал. Урта, ворочавший веслом с наслаждением правителя, на время отделавшегося от царственных одеяний, шепнул:
– Кто это был? Тот парнишка?
– Образ второго сына Ясона.
– Так я и думал. Здесь пахнет Греческой землей. И Ясон знает, кого видел, только сам себе не признается. Сказал, мальчик, мол, призрак. Он знает, что искать надо взрослого мужчину. Это и вправду призрак?
– Нет.
– Но и не его сын?
Я не ответил. Не знал ответа. Да, это был сын. Все это был – сын. Все было Маленьким Сновидцем. Поломанные куколки за поясом словно щипали меня. Быть может, я забрал их не только потому, что надеялся найти колоссы. Мне не хотелось покидать остров. В этой удивительной морской твердыне еще многое можно было узнать.
Я не сомневался, что мы побывали на острове Корзинщиков.
Рванул ветер, и Арго покачнулся на волне. Скалы торжественно уходили назад, за их гребнями в густой листве поблескивал полированный мрамор. И вскоре открылась новая бухта. Там ждал нас юноша верхом на белой лошадке, одетый в зеленую тунику с черной каймой. Греческий шлем был сдвинут назад, открывая лицо. Султан гордо ниспадал на спину: рыжая грива дикого коня. На ногах, крепко сжимавших лошадиные бока, блестели серебряные поножи.
Пока Арго опускал якорь, юный воин крутился по песку, оставляя узорчатый след копыт, а потом ударил пятками и погнал коня в глубину острова.
Я покосился на Ясона. Он видел то же, что и я, но не подавал виду. Презрительно ощерившись, сжимал перила борта побелевшими пальцами.
– Тебе не кажется, что это и есть твой грааль? – спросил я, вспомнив словцо, бывшее в ходу у охотников за сокровищами.
– Что-что?
– Твоя маленькая медная чаша надежд.
– Медная чаша надежд и желаний, – поправил он. – Кратер Аполлона, вместо вина наполненный мечтами. Ты, понятно, подразумеваешь Маленького Сновидца.
– Это был твой сын?
– Нет, – твердо ответил Ясон. – Не он. Не этот. Я его узнаю, когда увижу, и он узнает меня. – Он испытующе взглянул на меня. – Но сдается мне, нам не плыть дальше, пока ты не побываешь на берегу. Надеешься что-нибудь разузнать?
– Надеюсь, – подтвердил я.
– Тогда иди.
Я вброд добрался до белого песка, но не успел выйти на сушу, как Ниив тоже спрыгнула за борт.
Всадник выехал на край обрыва и улыбнулся мне. Шлем он теперь держал в руках. У него были длинные волосы и открытый взгляд: веселый юнец, радующийся новой компании.
– Антиох, чтоб я так жил, смех и слезы! Это ты, Антиох! Сколько лет прошло, а ты все тот же! Разбери-ка мой след на песке, а потом пойдем, посмотришь, что я построил! А это что? – Он склонился над гривой лошадки, с любопытством заглядывая с лицо голой Ниив, которая выходила из воды, держа над головой сухую одежду.
– Моя подружка, – сказал я юноше.
Ниив за моей спиной хмыкнула. Кинос взглянул недоуменно, потом рассмеялся:
– Ах ты бродяга! Она молоденькая. Кажется, понимаю. А если и нет, что за важность? Идемте посмотрите, что я построил. Идите оба.
Ниив обогнала меня и уцепилась за хвост лошади. Кинос вел нас в свои новые, странные владения. Ниив бегло говорила на его языке и по дороге что-то шептала ему, но он прислушивался только, как я пробираюсь по камням, оглядываясь, чтобы я не отстал, хотя не забывал сияющими глазами поглядывать на девушку.
С нашей тропы только раз открылось море и прибрежная полоса. Сверху я различил лик Медузы, вычерченный следами лошадиных копыт. Кинос перехватил мой взгляд.
– Знак моей матери! – крикнул он через плечо. – Не знаю, что он означает, но мне нравится его рисовать. Ей по нраву змеи, и змеиный яд, и странные травы. Мать сберегла меня от великой опасности. Она не раз защищала меня, и брата тоже. Дает нам напиток, который уносит к звездам, Антиох! Мать помогла мне добраться до звезд!
– А где теперь твоя мать? – дерзко спросил я на ходу.
– Давно умерла, будь блаженно ее сердце. Но она спасла мне жизнь. И брату тоже. Какой-то человек принял вид моего отца и хотел убить нас. Это было давно, в великом городе Иолке. Мы были еще детьми.
Он перевернулся в тонком седле, усевшись в странной позе, но вполне уверенно.
– Мать надежно спрятала нас. Брат решил уйти из потайного места, а я согласился остаться, подождать Ясона. Я знаю, он придет за мной. Я звал его. Ты был моему отцу другом. Посмотри же, что я для него построил.
Он снова сел как положено, пнул лошадь в бок и поскакал вперед. Ниив, спотыкаясь, бежала позади. Сообразив, что лошадь может и лягнуть, она оставила в покое хвост несчастной скотины. Я догнал ее, и она тут же повисла на мне:
– Куда мы идем?
У меня не нашлось для нее слов ободрения. Я сказал только:
– Шаг за шагом в место, где темнее, чем в царстве Персефоны.
– Не понимаю. Кто такая Персефона?
– Не важно. Просто смотри и слушай. Ты можешь заметить вещи, которые ускользнут от меня.
– О чем это вы болтаете? – крикнул, оглянувшись, нетерпеливый юнец. В его голосе не прозвучало особого любопытства.
Я ответил, что нам за ним не поспеть. Он ухмыльнулся, придержал лошадку и повел нас через оливковую рощу вдаль от моря.
Немного погодя он соскользнул наземь, отбросил в сторону шлем и встал, с видимым удовольствием разглядывая нас. По-моему, он сразу заметил, что чернота волос Ниив – подделка, зато ее светлые глаза явно волновали его.
– Здесь надо поосторожнее, – предупредил он. – Впереди опасная долина. Держитесь как можно тише. Вы услышите грохот кузницы, но не обращайте на него внимания. Мне следовало бы поступить так же, но, увы, я не сдержался, и теперь в лесах и ущельях бродят весьма неприятные твари.
Ступая по узкой тропке, мы замечали, что за нами следят. Преследователи были осторожны, и лишь изредка мы видели мелькнувшую за кустами пасть, то блестевшую бронзой, то подернутую зеленью меди. Звука кузни я так и не услышал, зато уловил запах окалины и горячие порывы ветра из близких мехов. Шорохи лесных обитателей были едва различимы, но Ниив шепнула мне в ухо:
– Слышится мне, они зовут его по имени.
Добравшись до конца этого неуютного ущелья, Кинос оглянулся с явным облегчением:
– Они так одиноки… Некоторые забредают к пределам этого мира, но вечно их тянет вернуться ко мне.
– Кто это? – спросил я, припомнив медную пасть, схватившую ворона у границы Страны Призраков.
– Дикие друзья, – отвечал он. – Я плохо понимал, что делаю, когда пожелал им появления. Мне так нужны были друзья… Но вот что я хотел вам показать. Глядите…
И он, взяв лошадку под уздцы, провел нас чуть дальше.
Мы вышли из леса к высокой скальной стене, тянувшейся в обе стороны. Скала была исчерчена продольными полосами, напоминавшими доски корабельного борта.
Задохнувшись от удивления, я осознал, что вижу перед собой именно борт корабля.
Кинос ласково коснулся влажной щеки Ниив, потянул ее за длинную прядь и обернулся ко мне, указывая на скалу:
– Узнаешь?
– Корабль?
– Отцовский корабль! Точно как я видел его в гавани: огромный корабль – корабль аргонавтов! Войди в него, Антиох. Войди и вспомни. Вот что я сделал для отца!
Сооружение было невероятной величины. Чем ближе мы подходили, тем дальше оно разрасталось вширь и в вышину. Огромный глаз глядел с носа, ряд круглых щитов вдоль борта являл изображения, в которых удавалось различить гидру, циклопов, шлемы, ящеров, всадников, китов… все жутко искажено – но узнаваемо.
Кинос стреножил лошадь и провел нас к дверце в каменном борту. Мы ступили туда, где на Арго скрывался корабль в корабле, в тайник, где части старых кораблей, составлявших сердце Арго, были вделаны в его киль. Не знаю, знал ли об этом Кинос, но эта часть его гигантского строения изобиловала резными кораблями, флотом в боевом построении, высеченным в камне. Рядом выпрыгивали из каменных волн рыбы, над палубами кружили морские птицы.
Каменные люди сидели на веслах. Каждый был ростом с дерево. Он вырезал их из белого камня. Каждый сжимал кожаный валек весла, но в уключинах не было самих весел.
Мы словно шли через храм великих богов, меж изваяниями могучих напряженных гребцов. На корме, перед гигантской статуей богини, боролся с непокорным веслом кормчий. Его небритое лицо выражало мрачную решимость.
Нельзя было не узнать в нем Ясона. Так же как в узких холодных глазах кормового изваяния нельзя было не узнать Медею.
Кинос поднял руку, указывая на аргонавтов.
– Я вырезал их по памяти, хотя многие исчезли до моего рождения, и я дал им лица других людей. Но смотри: вот Тисамин, а там Антигос. Тот, что с арфой, – Орфей. А там, в львиной шкуре, – Геракл. Я слышал все рассказы отца, запомнил все имена. Я знаю каждого аргонавта, пусть и не со всеми знаком. Видишь ту сидящую фигуру? Это Финей. Я больше всего любил слушать про Финея. Он предал богов. Они ослепили его и мучили, но он не терял надежды. Он знал, что спасение придет. И избавление ему принесут люди, а не боги. Отец оставил его на острове, избавив от мучительниц, но я поместил Финея на корабль. Ну вот. Как ты думаешь, ему понравится?
– Ты мог бы сам узнать. Твой отец в бухте, на своем новом корабле.
Кинос покачал головой, потер руку об руку. Лицо вдруг застыло в тоске.
– Это не мой отец. Меня предупредили остерегаться обмана. Двойник отца преследует меня, желая погубить. Настоящий отец вернется. Я узнаю его, когда увижу. А тому человеку я не причиню вреда, пока он остается на корабле.
Я не успел возразить – Ниив шепнула мне:
– Я вижу Аталанту и Гиласа… но где же ты?
Ее простое замечание заставило забыть о том, что говорил Кинос, – если и вправду этот юноша был сыном Ясона.
Она была права. На скамьях не было фигуры последнего аргонавта – моей фигуры. Я прошелся между рядами гребцов, вглядываясь в каждое лицо, вздрагивая, когда старые друзья словно подмигивали мне, словно оборачивались мне вслед, стараясь сбросить каменную оболочку ради дружеского приветствия.
Антиоха не было. Не было Мерлина. Не было волшебника. Но была одна пустая скамья.
Кинос наблюдал за мной выжидательно и, кажется, с беспокойством. Я крикнул ему:
– Место для меня ты оставил, но оно пустует!
– Оно не пустовало, – откликнулся он. – Честное слово. Твоя статуя была лучше всех. Я так старался! Ты единственный смотрел вперед. У остальных, ты, верно, заметил, глаза опущены.
– И что случилось?
Он подошел ко мне, заговорил тише, взглянул озабоченно:
– В один прекрасный день статуя встала и ушла. Я старался ее догнать, но ты широко шагал, Антиох. Я видел тебя над вершинами деревьев, но ты прошел через лес, и я отстал. Не знаю, куда ты ушел, но мне тебя недоставало. Я хотел сделать просто воспоминание, а сделал живое существо. Не нарочно. По-моему, ты бог, скрытый в человеческом облике. Ты делаешь чудеса. Ты не стареешь.
Но всегда ухожу.
Тут он хлопнул меня по плечу, ухмыльнулся:
– Я делаю тебя снова, если тебе от этого станет веселее. Никогда не видел такого хмурого лица. Разве что в небе перед грозой. Никогда не видел таких красивых глаз!
Это, к моему облегчению, относилось к Ниив…
– Как само море, – добавил он.
Ниив настороженно вскинулась. На загоревшийся взгляд юноши она ответила пощечиной.
– Ты просто тень! – выкрикнула она, выбегая из каменного трюма. – Просто тень! Не человек!
Кинос, опешив, потирал щеку.
– По дороге сюда она говорила со мной совсем иначе. Я что-то не так сказал?
– Все так. Думаю, она просто увидела тебя насквозь. От этого становится немного не по себе.
Он был озадачен.
– Это что-то новое. Разве меня видно насквозь?
Его двусмысленный вопрос застал меня врасплох. Неужели Маленький Сновидец играет со мной?
– Да нет, конечно… Кинос. Просто ты слишком молод. Она ожидала увидеть кого-нибудь постарше.
– Я и есть старше. Просто это мое самое счастливое время, – резко отозвался он, но тут же смягчился, добавив: – То время жизни, когда все для меня стало проясняться. То, что было историями, рассказами отца и матери, ожило для меня. Его друзья стали не просто именами – живыми людьми. Я почти мог говорить с ними, слышать их рассказы, чувствовать их боль, их радость. Все, чем они были, что видели, стало ясно для меня. Я понял, что лучшая из жизней – прошлая жизнь, с ее воспоминаниями и тайнами. Это и есть тайна жизни! Не знаю, какой еще жизнью стоило бы жить. Тогда-то я по-настоящему начал строить, Антиох. И я хочу, чтобы ты увидел. Плыви дальше! Плыви дальше с человеком, который притворяется моим отцом. Вы все сойдете на берег, когда увидите дворец зеленого мрамора, возвышающийся над равниной за широким берегом. Но остерегайтесь. Тот город осажден.
Он пробежал мимо меня и успел вскочить в седло, пока я добирался до двери. Ударил лошадку пятками и поскакал за Ниив, но девушка бежала, напуганная видением, что открылось ей в Маленьком Сновидце этого острова. Я видел издали, как она выбегает к бухте. Кинос, скрестив руки, стоял на высоком мысу, разочарованно глядя ей вслед. Морской ветер свистел вокруг него, не в силах сдвинуть с места, словно на скале высилась одна из его ребяческих статуй.
Зайдя в глубокую гавань, парус они свернули, в просоленный морем корабль его опустили и мачту вдоль корабля уложили на отдых. На веслах корабль отвели кормою на отмель, якорь сбросили в море, корму привязали к камню и вышли на берег моря.
Голос сказителя, встретившегося мне в странствии, заговорил со мной – образы ушедших времен, слова богами вдохновленного провидца. И я не удивился.
У берега было тесно от ярких кораблей, военных галер, вытащенных кормами на песок, сдвинутых так плотно друг к другу, что не сразу нашелся путь мимо них. Их нарисованные глаза смотрели на нас, словно глаза живых остроносых созданий. Равнина пестрела палатками и кострами, блестела разложенным наготове оружием и доспехами.
Зеленая цитадель сияла красотой, поднимаясь над равниной, раскинувшись на пологом холме в кругах белых стен, в тени высоких башен. Многоцветные знамена развевались над обрывами, скрытыми мерцающей порослью дубов и олив.
Я насчитал в стенах пять ворот – столько же, сколько в Тауровинде.
Арго покачивался на волнах прибоя, плавно продвигаясь вдоль берега. Мы высматривали войско, высадившееся с галер, но нигде не видели признака человека – ни живого, ни тени.
Наша маленькая команда тут же заспорила, где могут скрываться воины.
– В палатках, – неуверенно предположил Рубобост.
– На кораблях, под скамьями, – возразил Урта.
– Прямо в песке, – догадался Гилас. – Выкопать ямы недолго.
– Они уже в городе, – проворчал Ясон. – Скрываются в тени, готовятся нанести удар.
– Или в трофейном корабле, – внес свой вклад в перечень догадок Тисамин. – Вспомните осаду Трои. Одиссей с товарищами пробрался в город, спрятавшись в трофейном корабле, повиснув на ремнях между двойными бортами.
– Это был конь! – вмешался Илькавар. – Огромный деревянный конь. Мне ли не знать! Сколько раз я пел об этом.
Дружный хохот рассердил певца.
– Эту сказочку рассказывали детям, – шепнул я ему. – Корабль был посвящен Посейдону, колебателю моря, морскому коню, богу белогривых волн. Но это был корабль, хитро построенный и перевернутый кверху килем.
Он презрительно рассмеялся:
– Правда? Конь мне больше нравится. К тому же для «коня» легче подобрать рифму, чем для «трофейного корабля».
– Возвращаясь к делу, – напомнила Аталанта, – такое множество кораблей означает большое войско. В этой местности им просто негде скрыться. Но где-то они должны быть? Скорее всего все же прячутся в кораблях.
Но корабли оказались пусты: скрипучие остовы, многие полузатопленные, пропахшие солью и смолой, весла и мачты залиты белым пометом чаек.
Пока Ясон сбрасывал морской якорь, Рубобост привязал Арго к берегу, проплыв между двумя галерами, раздвигая плечом сдвинутые борта и кулаком загнав в песок колышек. Потом мы все вышли на берег, при оружии, готовые встретить врага. Те, у кого не было своих щитов, позаимствовали лежавшие на берегу. Я взял копьецо меньше моего роста. Выбранное Ниив было вдвое длиннее. Она покачивалась под его тяжестью, но не выпускала из рук.
– Мне хочется держаться подальше, – объяснила она, когда я посоветовал ей выбрать что-нибудь полегче. Думаю, она подразумевала: подальше от острого конца. – А если понадобится, чтоб оно полетело, научу его летать.
Мы двинулись к холму с дворцом из зеленого мрамора. Я застыл на минуту, благоговейно разглядывая могучие стены, и тут со мной поравнялся Ясон. Я заметил, что он встал рядом, но не обернулся, бормоча про себя слова старого сказителя, так чудесно описавшего осаду и падение Трои – событие старины даже для Ясона. Город был известен под разными именами, но «Троя» употреблялось чаще.
– «Кто из коварных богов помогает тебе, хитроумный?»
У меня на уме были Кинос и Медея. Но Ясон услышал мой шепот.
Рука старого воина стиснула мое плечо, нестареющие глаза сверкнули сквозь прорези присвоенного шлема.
– Точь-в-точь моя мысль, только я думал о тебе. Да только, сдается, хитроумие тебя покинуло.
Он догадывался, что меня покинули чары.
– Верно. Вернется. Пока важнее – что мы найдем за этими стенами?
– Моего сына, – произнес он, не отрывая взгляда от склона холма. – Он должен быть там.
«Медею», – подумал я, хотя, лишенный своего «хитроумия», уже ни в чем не мог быть уверен. Но порадовался, уловив в прикосновении его рук предложение мира.
Все аргонавты, кроме Тисамина, сошли с корабля. Тисамин сам предложил остаться. Он угадывал, как не терпится Арго вернуться домой, и надеялся, что, пока хоть один из нас остается на борту, корабль не отойдет от причала.
Мне же думалось, что, пока Ниив на берегу, Хозяйка Севера нас не оставит. Не могла они покинуть свою маленькую колдунью так далеко от дома. Остальные уже подходили к первым воротам и готовились подняться по отлогому склону к тому, что ожидало нас. И тут послышался собачий лай. Мы отступили, высматривая безопасное место, а стая бронзовых псов вылетела за ворота и растянулась перед нами рычащей и лающей цепью. Я насчитал двадцать псов, каждый высотой по пояс мужчине. Сталкиваясь телами, они громко звенели, а при каждом движении скрипели и визжали, как несмазанные петли. Вслед за ними галопом вылетел бронзовый жеребец с пустым седлом и болтающимися поводьями.
Он взглянул на меня, ударил копытом и повернулся ко мне боком.
Я подошел к лошади. Ясон пытался последовать за мной, но четверка псов тут же сорвалась с места, угрожая растерзать его в клочья. Он торопливо попятился. Но меня собаки пропустили, и я вскочил на холодную спину странного коня.
Обхватив его холодную твердую шею, я вскачь миновал все ворота внешних стен и оказался перед дворцом. Мелькнули спиральные башни, высокие колоннады храмов, и вот уже бронзовый скакун остановился так внезапно, что выбросил меня из седла. Я растянулся на земле перед его пышущими паром ноздрями, а оно склонил голову, поглядывая на меня немигающим, но дружелюбным взглядом.
У меня болели бедра и ныли пятки, натруженные усилием замедлить его бег.
– Добро пожаловать, Антиох, – мягко и неторопливо сказал знакомый голос.
– Это «Место, чтобы звать отца»?
– Да! Да!
– В таком месте ты играл с другим мальчиком, по имени Кимон, сын правителя.
– Да! Я помню. И его сестру помню. Он был воин, как и я. Рассказывал, что сделает с врагами своего отца, когда они станут его рабами. Он был из мира земляных крепостей, и для него крепость была целым миром.
– А где теперь Мунда? Его сестра?
Он беспокойно оглянулся и передернул плечами:
– Не знаю… Смотри, Антиох! Здесь есть все самое главное.
Он показал мне десяток куколок, сплетенных из прутьев и травы, одетых в обрывки черной кожи или серых шкурок, вырезанных в форме доспехов. Я задумчиво уставился на них. Не скрыты ли в них колоссы? Тут же были крохотные кораблики, слепленные из деревяшек и глины, расставленные цепью, плывущей в волнах мехов и циновок. Одна игрушка стояла отдельно, и герб Иолка, города Ясона, был неумело нарисован на листке, заменявшем парус.
– Здесь все. Все! Все истории моего отца. Смотри. Вот Финей. Я в истории золотого барана больше всего любил слушать про Финея…
Он поднял маленькую оборванную фигурку и, улыбаясь во весь рот, взмахнул ею перед моим носом. Другую руку прятал за спину, а когда открыл ее, в ладони оказалась мертвая летучая мышь, с крылышками, распяленными на прутиках, и пустым, изъеденным гнилью брюшком. Она коршуном налетела на фигурку Финея. Гарпии нападают на слепца, пояснил мальчик, но я и сам уже уловил связь.
– Гам, гам, гам, – щелкал зубами малыш, напуская дохлую мышь на плетеную куколку.
– Финей был слеп и полубезумен, – вдруг заговорил он, оборвав игру. – Но все равно знал, что будет. Он направил моего отца на путь. Иногда, чтобы видеть, не нужны глаза. Довольно снов…
Его глаза ярко блестели. Он еще раз заставил мышь покружить над соломенной куклой, потом опустил игрушки на пол, лег перед корабликами и принялся потихоньку подталкивать их пальцами.
– Вот они плывут. Вот плывут. Видишь, Антиох? Ищут, ищут. Дуй, ветер, дуй! Поднять парус! – выкрикивал он, играя. – Весла на борт, зады за борт! Давайте побыстрей, пока есть время. Одни боги знают, кто глядит на вас из-под воды. Как бы ветер не спал. Ловите ветер. Ясон плывет в великую неизвестность. Мать ждет. Моя мама ждет. Вон она, Антиох, в стране гидры. Видишь? – Соломенная фигурка женщины, закутанная в черную кротовую шкурку, стояла на обломке красного гранита. – Варит свои зелья. Пускает дым, от которого приходят сны. Готовится сбежать от Отравленного правителя, который держит ее в плену.
Он стал напевать:
Он выглядел совершенно счастливым, пока возился со своими игрушками. Я спросил, видел ли он корабль в бухте, но мальчик пожал плечами:
Мамины чары, оружье отца
В долгие ночи меня хранят.
Чары летят,
Мечи звенят.
Что-то будет?
Пусть все будет хорошо!
– Я часто вижу корабли.
– А этот ты не узнал?
– Нет. А что? Вот тебя я узнал.
Видел ли он отца? Сможет ли вообще его узнать? Я осторожно спросил, не заметил ли он чего-нибудь странного в остальных моряках, выглядывавших из-за бортов.
– Обычные призраки, – отвечал он. – В море полно призраков. – Вдруг он вскочил. – Давай съедим сливы. У меня много. Когда отец вернется, я еще достану. И я еще что-то хотел тебе показать. Дикую розу, – добавил он со смешком и бросил в меня спелой сливой. – Вот, лови!
Вторую он целиком запихал себе в рот, брызнув красным соком на щеки и смеясь сквозь непрожеванную мякоть.
Я собирался снова заговорить о Мунде, но на тропе вдруг показалась Ниив, окликнула меня. Кинос тут же надулся:
– Это кто? Я ее не звал!
– Она наш друг. Не сделает ничего плохого, – заверил я мальчика.
Но он кинулся к стоявшей в углу корзине, выхватил из своих запасов две спелые сливы и метко запустил их в северянку. Одна попала прямо в лицо, и девица сердито вскрикнула, но не двинулась с места. Кимон разревелся.
– Я тебя не знаю! – закричал он на Ниив, потом обратил ко мне заплаканные глаза. – Зачем ты ее привел? Я только тебе хотел показать! Это только мое место. «Место, чтобы звать отца!» Антиох, ты же мне рассказывал, что сам потерял отца, когда был маленьким. Я думал, ты мой лучший друг. Это было только для тебя!
Выплеснув обиду, он выбежал из пещеры, метнулся и пропал за шелестящими деревьями.
Ниив стерла с лица сок, подобрала лопнувшую сливу и отправила в рот.
– Это что за щенок? – спросила она, с виду больше интересуясь сливой, чем ответом.
– Сын Ясона. Маленький Сновидец.
– Как, такой маленький? Он должен быть уже взрослым.
– Знаю. Что ты здесь делаешь?
– Не может он быть сыном Ясона, – уперлась она. – Второй сын был немногим старше, а мы нашли взрослого и сердитого мужчину.
– Знаю. Мы в мире призраков. Что ты здесь делаешь?
– Я беспокоилась за тебя. – Она лгала, конечно. Просто не терпелось ей узнать, что я нашел. Я не стал настаивать.
Что-то заставило меня вернуться в пещеру и подобрать соломенную фигурку Финея. Я положил ее на место, но потом собрал всех игрушечных аргонавтов – и укрыл их. На ощупь там была лишь набитая травяной трухой кожа, но внутри могли оказаться колоссы моих друзей.
Лишившись прежнего знания, я не умел определить сразу, так что здравый смысл подсказывал не оставлять ничего на волю случая.
Засунув за пояс смятые куколки, я вместе в Ниив вернулся к бухте, где ждал Арго. Мальчик крался за нами, выглядывая из кустов, но не показался на глаза и не возмутился кражей.
Позже Миеликки шепнула мне:
– Он говорит, это не те души, что ты ищешь.
Едва приняв нас на борт, Арго поднял якорь и вышел на глубину, держась линии утесов. Я ждал, что Ясон станет расспрашивать о мальчике, но он угрюмо молчал. Урта, ворочавший веслом с наслаждением правителя, на время отделавшегося от царственных одеяний, шепнул:
– Кто это был? Тот парнишка?
– Образ второго сына Ясона.
– Так я и думал. Здесь пахнет Греческой землей. И Ясон знает, кого видел, только сам себе не признается. Сказал, мальчик, мол, призрак. Он знает, что искать надо взрослого мужчину. Это и вправду призрак?
– Нет.
– Но и не его сын?
Я не ответил. Не знал ответа. Да, это был сын. Все это был – сын. Все было Маленьким Сновидцем. Поломанные куколки за поясом словно щипали меня. Быть может, я забрал их не только потому, что надеялся найти колоссы. Мне не хотелось покидать остров. В этой удивительной морской твердыне еще многое можно было узнать.
Я не сомневался, что мы побывали на острове Корзинщиков.
Рванул ветер, и Арго покачнулся на волне. Скалы торжественно уходили назад, за их гребнями в густой листве поблескивал полированный мрамор. И вскоре открылась новая бухта. Там ждал нас юноша верхом на белой лошадке, одетый в зеленую тунику с черной каймой. Греческий шлем был сдвинут назад, открывая лицо. Султан гордо ниспадал на спину: рыжая грива дикого коня. На ногах, крепко сжимавших лошадиные бока, блестели серебряные поножи.
Пока Арго опускал якорь, юный воин крутился по песку, оставляя узорчатый след копыт, а потом ударил пятками и погнал коня в глубину острова.
Я покосился на Ясона. Он видел то же, что и я, но не подавал виду. Презрительно ощерившись, сжимал перила борта побелевшими пальцами.
– Тебе не кажется, что это и есть твой грааль? – спросил я, вспомнив словцо, бывшее в ходу у охотников за сокровищами.
– Что-что?
– Твоя маленькая медная чаша надежд.
– Медная чаша надежд и желаний, – поправил он. – Кратер Аполлона, вместо вина наполненный мечтами. Ты, понятно, подразумеваешь Маленького Сновидца.
– Это был твой сын?
– Нет, – твердо ответил Ясон. – Не он. Не этот. Я его узнаю, когда увижу, и он узнает меня. – Он испытующе взглянул на меня. – Но сдается мне, нам не плыть дальше, пока ты не побываешь на берегу. Надеешься что-нибудь разузнать?
– Надеюсь, – подтвердил я.
– Тогда иди.
Я вброд добрался до белого песка, но не успел выйти на сушу, как Ниив тоже спрыгнула за борт.
Всадник выехал на край обрыва и улыбнулся мне. Шлем он теперь держал в руках. У него были длинные волосы и открытый взгляд: веселый юнец, радующийся новой компании.
– Антиох, чтоб я так жил, смех и слезы! Это ты, Антиох! Сколько лет прошло, а ты все тот же! Разбери-ка мой след на песке, а потом пойдем, посмотришь, что я построил! А это что? – Он склонился над гривой лошадки, с любопытством заглядывая с лицо голой Ниив, которая выходила из воды, держа над головой сухую одежду.
– Моя подружка, – сказал я юноше.
Ниив за моей спиной хмыкнула. Кинос взглянул недоуменно, потом рассмеялся:
– Ах ты бродяга! Она молоденькая. Кажется, понимаю. А если и нет, что за важность? Идемте посмотрите, что я построил. Идите оба.
Ниив обогнала меня и уцепилась за хвост лошади. Кинос вел нас в свои новые, странные владения. Ниив бегло говорила на его языке и по дороге что-то шептала ему, но он прислушивался только, как я пробираюсь по камням, оглядываясь, чтобы я не отстал, хотя не забывал сияющими глазами поглядывать на девушку.
С нашей тропы только раз открылось море и прибрежная полоса. Сверху я различил лик Медузы, вычерченный следами лошадиных копыт. Кинос перехватил мой взгляд.
– Знак моей матери! – крикнул он через плечо. – Не знаю, что он означает, но мне нравится его рисовать. Ей по нраву змеи, и змеиный яд, и странные травы. Мать сберегла меня от великой опасности. Она не раз защищала меня, и брата тоже. Дает нам напиток, который уносит к звездам, Антиох! Мать помогла мне добраться до звезд!
– А где теперь твоя мать? – дерзко спросил я на ходу.
– Давно умерла, будь блаженно ее сердце. Но она спасла мне жизнь. И брату тоже. Какой-то человек принял вид моего отца и хотел убить нас. Это было давно, в великом городе Иолке. Мы были еще детьми.
Он перевернулся в тонком седле, усевшись в странной позе, но вполне уверенно.
– Мать надежно спрятала нас. Брат решил уйти из потайного места, а я согласился остаться, подождать Ясона. Я знаю, он придет за мной. Я звал его. Ты был моему отцу другом. Посмотри же, что я для него построил.
Он снова сел как положено, пнул лошадь в бок и поскакал вперед. Ниив, спотыкаясь, бежала позади. Сообразив, что лошадь может и лягнуть, она оставила в покое хвост несчастной скотины. Я догнал ее, и она тут же повисла на мне:
– Куда мы идем?
У меня не нашлось для нее слов ободрения. Я сказал только:
– Шаг за шагом в место, где темнее, чем в царстве Персефоны.
– Не понимаю. Кто такая Персефона?
– Не важно. Просто смотри и слушай. Ты можешь заметить вещи, которые ускользнут от меня.
– О чем это вы болтаете? – крикнул, оглянувшись, нетерпеливый юнец. В его голосе не прозвучало особого любопытства.
Я ответил, что нам за ним не поспеть. Он ухмыльнулся, придержал лошадку и повел нас через оливковую рощу вдаль от моря.
Немного погодя он соскользнул наземь, отбросил в сторону шлем и встал, с видимым удовольствием разглядывая нас. По-моему, он сразу заметил, что чернота волос Ниив – подделка, зато ее светлые глаза явно волновали его.
– Здесь надо поосторожнее, – предупредил он. – Впереди опасная долина. Держитесь как можно тише. Вы услышите грохот кузницы, но не обращайте на него внимания. Мне следовало бы поступить так же, но, увы, я не сдержался, и теперь в лесах и ущельях бродят весьма неприятные твари.
Ступая по узкой тропке, мы замечали, что за нами следят. Преследователи были осторожны, и лишь изредка мы видели мелькнувшую за кустами пасть, то блестевшую бронзой, то подернутую зеленью меди. Звука кузни я так и не услышал, зато уловил запах окалины и горячие порывы ветра из близких мехов. Шорохи лесных обитателей были едва различимы, но Ниив шепнула мне в ухо:
– Слышится мне, они зовут его по имени.
Добравшись до конца этого неуютного ущелья, Кинос оглянулся с явным облегчением:
– Они так одиноки… Некоторые забредают к пределам этого мира, но вечно их тянет вернуться ко мне.
– Кто это? – спросил я, припомнив медную пасть, схватившую ворона у границы Страны Призраков.
– Дикие друзья, – отвечал он. – Я плохо понимал, что делаю, когда пожелал им появления. Мне так нужны были друзья… Но вот что я хотел вам показать. Глядите…
И он, взяв лошадку под уздцы, провел нас чуть дальше.
Мы вышли из леса к высокой скальной стене, тянувшейся в обе стороны. Скала была исчерчена продольными полосами, напоминавшими доски корабельного борта.
Задохнувшись от удивления, я осознал, что вижу перед собой именно борт корабля.
Кинос ласково коснулся влажной щеки Ниив, потянул ее за длинную прядь и обернулся ко мне, указывая на скалу:
– Узнаешь?
– Корабль?
– Отцовский корабль! Точно как я видел его в гавани: огромный корабль – корабль аргонавтов! Войди в него, Антиох. Войди и вспомни. Вот что я сделал для отца!
Сооружение было невероятной величины. Чем ближе мы подходили, тем дальше оно разрасталось вширь и в вышину. Огромный глаз глядел с носа, ряд круглых щитов вдоль борта являл изображения, в которых удавалось различить гидру, циклопов, шлемы, ящеров, всадников, китов… все жутко искажено – но узнаваемо.
Кинос стреножил лошадь и провел нас к дверце в каменном борту. Мы ступили туда, где на Арго скрывался корабль в корабле, в тайник, где части старых кораблей, составлявших сердце Арго, были вделаны в его киль. Не знаю, знал ли об этом Кинос, но эта часть его гигантского строения изобиловала резными кораблями, флотом в боевом построении, высеченным в камне. Рядом выпрыгивали из каменных волн рыбы, над палубами кружили морские птицы.
Каменные люди сидели на веслах. Каждый был ростом с дерево. Он вырезал их из белого камня. Каждый сжимал кожаный валек весла, но в уключинах не было самих весел.
Мы словно шли через храм великих богов, меж изваяниями могучих напряженных гребцов. На корме, перед гигантской статуей богини, боролся с непокорным веслом кормчий. Его небритое лицо выражало мрачную решимость.
Нельзя было не узнать в нем Ясона. Так же как в узких холодных глазах кормового изваяния нельзя было не узнать Медею.
Кинос поднял руку, указывая на аргонавтов.
– Я вырезал их по памяти, хотя многие исчезли до моего рождения, и я дал им лица других людей. Но смотри: вот Тисамин, а там Антигос. Тот, что с арфой, – Орфей. А там, в львиной шкуре, – Геракл. Я слышал все рассказы отца, запомнил все имена. Я знаю каждого аргонавта, пусть и не со всеми знаком. Видишь ту сидящую фигуру? Это Финей. Я больше всего любил слушать про Финея. Он предал богов. Они ослепили его и мучили, но он не терял надежды. Он знал, что спасение придет. И избавление ему принесут люди, а не боги. Отец оставил его на острове, избавив от мучительниц, но я поместил Финея на корабль. Ну вот. Как ты думаешь, ему понравится?
– Ты мог бы сам узнать. Твой отец в бухте, на своем новом корабле.
Кинос покачал головой, потер руку об руку. Лицо вдруг застыло в тоске.
– Это не мой отец. Меня предупредили остерегаться обмана. Двойник отца преследует меня, желая погубить. Настоящий отец вернется. Я узнаю его, когда увижу. А тому человеку я не причиню вреда, пока он остается на корабле.
Я не успел возразить – Ниив шепнула мне:
– Я вижу Аталанту и Гиласа… но где же ты?
Ее простое замечание заставило забыть о том, что говорил Кинос, – если и вправду этот юноша был сыном Ясона.
Она была права. На скамьях не было фигуры последнего аргонавта – моей фигуры. Я прошелся между рядами гребцов, вглядываясь в каждое лицо, вздрагивая, когда старые друзья словно подмигивали мне, словно оборачивались мне вслед, стараясь сбросить каменную оболочку ради дружеского приветствия.
Антиоха не было. Не было Мерлина. Не было волшебника. Но была одна пустая скамья.
Кинос наблюдал за мной выжидательно и, кажется, с беспокойством. Я крикнул ему:
– Место для меня ты оставил, но оно пустует!
– Оно не пустовало, – откликнулся он. – Честное слово. Твоя статуя была лучше всех. Я так старался! Ты единственный смотрел вперед. У остальных, ты, верно, заметил, глаза опущены.
– И что случилось?
Он подошел ко мне, заговорил тише, взглянул озабоченно:
– В один прекрасный день статуя встала и ушла. Я старался ее догнать, но ты широко шагал, Антиох. Я видел тебя над вершинами деревьев, но ты прошел через лес, и я отстал. Не знаю, куда ты ушел, но мне тебя недоставало. Я хотел сделать просто воспоминание, а сделал живое существо. Не нарочно. По-моему, ты бог, скрытый в человеческом облике. Ты делаешь чудеса. Ты не стареешь.
Но всегда ухожу.
Тут он хлопнул меня по плечу, ухмыльнулся:
– Я делаю тебя снова, если тебе от этого станет веселее. Никогда не видел такого хмурого лица. Разве что в небе перед грозой. Никогда не видел таких красивых глаз!
Это, к моему облегчению, относилось к Ниив…
– Как само море, – добавил он.
Ниив настороженно вскинулась. На загоревшийся взгляд юноши она ответила пощечиной.
– Ты просто тень! – выкрикнула она, выбегая из каменного трюма. – Просто тень! Не человек!
Кинос, опешив, потирал щеку.
– По дороге сюда она говорила со мной совсем иначе. Я что-то не так сказал?
– Все так. Думаю, она просто увидела тебя насквозь. От этого становится немного не по себе.
Он был озадачен.
– Это что-то новое. Разве меня видно насквозь?
Его двусмысленный вопрос застал меня врасплох. Неужели Маленький Сновидец играет со мной?
– Да нет, конечно… Кинос. Просто ты слишком молод. Она ожидала увидеть кого-нибудь постарше.
– Я и есть старше. Просто это мое самое счастливое время, – резко отозвался он, но тут же смягчился, добавив: – То время жизни, когда все для меня стало проясняться. То, что было историями, рассказами отца и матери, ожило для меня. Его друзья стали не просто именами – живыми людьми. Я почти мог говорить с ними, слышать их рассказы, чувствовать их боль, их радость. Все, чем они были, что видели, стало ясно для меня. Я понял, что лучшая из жизней – прошлая жизнь, с ее воспоминаниями и тайнами. Это и есть тайна жизни! Не знаю, какой еще жизнью стоило бы жить. Тогда-то я по-настоящему начал строить, Антиох. И я хочу, чтобы ты увидел. Плыви дальше! Плыви дальше с человеком, который притворяется моим отцом. Вы все сойдете на берег, когда увидите дворец зеленого мрамора, возвышающийся над равниной за широким берегом. Но остерегайтесь. Тот город осажден.
Он пробежал мимо меня и успел вскочить в седло, пока я добирался до двери. Ударил лошадку пятками и поскакал за Ниив, но девушка бежала, напуганная видением, что открылось ей в Маленьком Сновидце этого острова. Я видел издали, как она выбегает к бухте. Кинос, скрестив руки, стоял на высоком мысу, разочарованно глядя ей вслед. Морской ветер свистел вокруг него, не в силах сдвинуть с места, словно на скале высилась одна из его ребяческих статуй.
Зайдя в глубокую гавань, парус они свернули, в просоленный морем корабль его опустили и мачту вдоль корабля уложили на отдых. На веслах корабль отвели кормою на отмель, якорь сбросили в море, корму привязали к камню и вышли на берег моря.
Голос сказителя, встретившегося мне в странствии, заговорил со мной – образы ушедших времен, слова богами вдохновленного провидца. И я не удивился.
У берега было тесно от ярких кораблей, военных галер, вытащенных кормами на песок, сдвинутых так плотно друг к другу, что не сразу нашелся путь мимо них. Их нарисованные глаза смотрели на нас, словно глаза живых остроносых созданий. Равнина пестрела палатками и кострами, блестела разложенным наготове оружием и доспехами.
Зеленая цитадель сияла красотой, поднимаясь над равниной, раскинувшись на пологом холме в кругах белых стен, в тени высоких башен. Многоцветные знамена развевались над обрывами, скрытыми мерцающей порослью дубов и олив.
Я насчитал в стенах пять ворот – столько же, сколько в Тауровинде.
Арго покачивался на волнах прибоя, плавно продвигаясь вдоль берега. Мы высматривали войско, высадившееся с галер, но нигде не видели признака человека – ни живого, ни тени.
Наша маленькая команда тут же заспорила, где могут скрываться воины.
– В палатках, – неуверенно предположил Рубобост.
– На кораблях, под скамьями, – возразил Урта.
– Прямо в песке, – догадался Гилас. – Выкопать ямы недолго.
– Они уже в городе, – проворчал Ясон. – Скрываются в тени, готовятся нанести удар.
– Или в трофейном корабле, – внес свой вклад в перечень догадок Тисамин. – Вспомните осаду Трои. Одиссей с товарищами пробрался в город, спрятавшись в трофейном корабле, повиснув на ремнях между двойными бортами.
– Это был конь! – вмешался Илькавар. – Огромный деревянный конь. Мне ли не знать! Сколько раз я пел об этом.
Дружный хохот рассердил певца.
– Эту сказочку рассказывали детям, – шепнул я ему. – Корабль был посвящен Посейдону, колебателю моря, морскому коню, богу белогривых волн. Но это был корабль, хитро построенный и перевернутый кверху килем.
Он презрительно рассмеялся:
– Правда? Конь мне больше нравится. К тому же для «коня» легче подобрать рифму, чем для «трофейного корабля».
– Возвращаясь к делу, – напомнила Аталанта, – такое множество кораблей означает большое войско. В этой местности им просто негде скрыться. Но где-то они должны быть? Скорее всего все же прячутся в кораблях.
Но корабли оказались пусты: скрипучие остовы, многие полузатопленные, пропахшие солью и смолой, весла и мачты залиты белым пометом чаек.
Пока Ясон сбрасывал морской якорь, Рубобост привязал Арго к берегу, проплыв между двумя галерами, раздвигая плечом сдвинутые борта и кулаком загнав в песок колышек. Потом мы все вышли на берег, при оружии, готовые встретить врага. Те, у кого не было своих щитов, позаимствовали лежавшие на берегу. Я взял копьецо меньше моего роста. Выбранное Ниив было вдвое длиннее. Она покачивалась под его тяжестью, но не выпускала из рук.
– Мне хочется держаться подальше, – объяснила она, когда я посоветовал ей выбрать что-нибудь полегче. Думаю, она подразумевала: подальше от острого конца. – А если понадобится, чтоб оно полетело, научу его летать.
Мы двинулись к холму с дворцом из зеленого мрамора. Я застыл на минуту, благоговейно разглядывая могучие стены, и тут со мной поравнялся Ясон. Я заметил, что он встал рядом, но не обернулся, бормоча про себя слова старого сказителя, так чудесно описавшего осаду и падение Трои – событие старины даже для Ясона. Город был известен под разными именами, но «Троя» употреблялось чаще.
– «Кто из коварных богов помогает тебе, хитроумный?»
У меня на уме были Кинос и Медея. Но Ясон услышал мой шепот.
Рука старого воина стиснула мое плечо, нестареющие глаза сверкнули сквозь прорези присвоенного шлема.
– Точь-в-точь моя мысль, только я думал о тебе. Да только, сдается, хитроумие тебя покинуло.
Он догадывался, что меня покинули чары.
– Верно. Вернется. Пока важнее – что мы найдем за этими стенами?
– Моего сына, – произнес он, не отрывая взгляда от склона холма. – Он должен быть там.
«Медею», – подумал я, хотя, лишенный своего «хитроумия», уже ни в чем не мог быть уверен. Но порадовался, уловив в прикосновении его рук предложение мира.
Все аргонавты, кроме Тисамина, сошли с корабля. Тисамин сам предложил остаться. Он угадывал, как не терпится Арго вернуться домой, и надеялся, что, пока хоть один из нас остается на борту, корабль не отойдет от причала.
Мне же думалось, что, пока Ниив на берегу, Хозяйка Севера нас не оставит. Не могла они покинуть свою маленькую колдунью так далеко от дома. Остальные уже подходили к первым воротам и готовились подняться по отлогому склону к тому, что ожидало нас. И тут послышался собачий лай. Мы отступили, высматривая безопасное место, а стая бронзовых псов вылетела за ворота и растянулась перед нами рычащей и лающей цепью. Я насчитал двадцать псов, каждый высотой по пояс мужчине. Сталкиваясь телами, они громко звенели, а при каждом движении скрипели и визжали, как несмазанные петли. Вслед за ними галопом вылетел бронзовый жеребец с пустым седлом и болтающимися поводьями.
Он взглянул на меня, ударил копытом и повернулся ко мне боком.
Я подошел к лошади. Ясон пытался последовать за мной, но четверка псов тут же сорвалась с места, угрожая растерзать его в клочья. Он торопливо попятился. Но меня собаки пропустили, и я вскочил на холодную спину странного коня.
Обхватив его холодную твердую шею, я вскачь миновал все ворота внешних стен и оказался перед дворцом. Мелькнули спиральные башни, высокие колоннады храмов, и вот уже бронзовый скакун остановился так внезапно, что выбросил меня из седла. Я растянулся на земле перед его пышущими паром ноздрями, а оно склонил голову, поглядывая на меня немигающим, но дружелюбным взглядом.
У меня болели бедра и ныли пятки, натруженные усилием замедлить его бег.
– Добро пожаловать, Антиох, – мягко и неторопливо сказал знакомый голос.