— Разве тебе не холодно, малявка? Слишком холодно, чтобы обходиться без рубашки.
— Погода никогда не вдет во вред настоящему викингу, — сказал Бьорн. — Подходи, пей.
Он сплюнул в колодец. Эйнар завыл бессловесно, отступил на несколько шагов и быстро кинулся вперед, его люди задержались позади. Бьорн отскочил с его пути, описал круг вокруг него, его огромные руки свободно болтались. Эйнар остановился у самого колодца, почти рядом с Мюртахом.
Они начали ходить по кругу, обзывая друг друга всякими словами и ругаясь. Рыночная площадь была заполнена людьми, и Бродир на своей большой гнедой лошади выглядел раздраженным. Он втиснул свою лошадь в центр наблюдателей.
— Господи, — сказал Бьорн, — один зад и нет головы. Ну, Эйнар, нападай же на меня…
— А ты стой спокойно, маленький…
Они кинулись вперед, схватились, вцепились руками в плечи друг друга, словно в объятия, и так балансировали вместе. Эйнар упустил из своей хватки обнаженные плечи Бьорна, меж тем левая нога Бьорна охватила его и рванула, и Эйнар тяжело грохнулся на землю. Бьорн подхватил свою корону там, куда она свалилась, и кинул Мюртаху:
— Подержи ее для меня.
Эйнар снова был на ногах и стал подкрадываться к нему. Они устало заходили по кругу. Мюртах стряхнул с короны пыль.
— Свинская уловка, — говорил Эйнар. — Свинская уловка, а ты свинья.
— Каждый мальчишка должен учиться — ха!
Они подпрыгнули вместе. Бьорн в прыжке промахнулся, и Эйнар поймал его за кисть. Он швырнул его, словно махнул хлыстом, и Бьорн полетел в толпу. Он вскочил с ревом и кинулся прямо на Эйнара. Они рухнули вместе, некоторое время катались по земле, потом вскочили порознь, покрытые пылью, тяжело дыша.
Рука Бьорна потянулась к поясу, где был его кинжал. Бродир направил свою лошадь между ними.
— Хватит, — сказал он, — убери его, Бьорн.
Бьорн фыркнул под нос, сунул кинжал в ножны и оперся о край колодца. Он надел рубашку и водрузил на голову свою корону. Эйнар стоял рядом, весь растрепанный, и наблюдал за ним.
— Пошли, — сказал Бьорн, — это место воняет.
Он, его люди и Мюртах ушли. Как только они удалились за пределы рыночной площади, Бьорн сказал:
— Я не могу выполнять его правильно, этот хитрый прыжок.
— А ты что предполагал сделать?
— Схватить вокруг талии, швырнуть вниз и начать сдавливать.
Бьорн сплюнул грязную слюну.
— Ты умеешь бороться?
— Нет.
— Это забава северян. Вы ездите на лошадях, мы боремся. Вот почему у меня ноги короткие, а у тебя ноги длинные.
— А вы полные братья, ты и Эйнар?
— Я верю моей матери — да. А что?
— О, вы такие разные. Мой брат тоже был большой и белокурый.
Бьорн пожал плечами:
— У него тупая голова.
В тот день Бродир отправился к колдунье и вернулся обратно с пророчеством, от которого никому не стало легче. Если они вступят в бой до Страстной Пятницы, то победителем выйдет король Брайан, но если бой произойдет на Страстную Пятницу, выиграть должны ирландцы, а король Брайан погибнет. Бродир снова и снова разъезжал вдоль стены, погрузившись в раздумья.
Оркнейский ярл сказал что-то насчет того, что в любом случае он никогда не хотел быть Королем Ирландии. Сигтругг оставался в одиночестве в своей комнате, говорили, что он сгрыз до мяса ногти на пальцах. В реке бросили якоря еще несколько кораблей, Бьорн говорил, что реку можно пройти, переступая с борта на борт, не замочив ног.
Торстейн и Эйнар поспорили с ним, что он не сумеет. Все они отправились к реке, чтобы Бьорн мог доказать то, что он сказал. Мюртах, Торстейн и один из людей Бродира по имени Эрлинг взяли кожаную лодку, чтобы проследить, если вдруг Бьорн смошенничает и проплывет между кораблями хоть один раз. Они отгребли немного, и Бьорн начал свой путь от берега.
Первый шаг был достаточно легким, две из длинных лодок Оркнея были выволочены на берег и находились на уровне воды. Бьорн прошел на корму одной из них, выждал, пока течение не поднесло нос следующей, и прыгнул. Он попал на голову драконаnote 21, скользнул вдоль нее и свалился через нее в корпус лодки. Эрлинг, который был на веслах кожаной шлюпки, выгреб за это судно.
Бьорн, стоя на планширеnote 22, примеривался уже к следующему кораблю, находящемуся на изрядном удалении. Оно стояло на якоре вдоль всем корпусом. Он подумал немного и спустился с планшира.
Через несколько мгновений они увидели, что весло продето в уключины кораблей. Бьорн накинул его с помощью веревки и начал переходить по веслу.
— Чтоб он свалился, — сказал Торстейн.
— Это нечестно, — ответил Мюртах.
— А ты разве не видишь выражение его лица?
— Смотрите, какое оно у него сейчас, — сказал Эрлинг.
Бьорн уже прошел по веслу часть расстояния, балансируя, но тут его тяжесть начала склонять его. Он закачался, лицо его исказилось. Он сделал глубокий вдох, дико взмахнул руками и почти свалился с весла. И вдруг восстановил равновесие. Он быстро пробежал по прогибающемуся веслу и с того места, где уже некуда было поставить ногу, прыгнул на другое судно.
— Промах! — крикнул Торстейн.
Бьорн тяжело ударился, упав на уключину, и, очевидно, шок выбил из него уверенность. Он начал соскальзывать в воду. Подплыл лебедь, посмотрел на это с любопытством и остался наблюдать. Бьорн все же сумел взобраться на судно.
Мюртах взглянул в сторону дублинского берега и увидел там вопящую толпу. Он перевел глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бьорн перепрыгнул на следующее судно, последнее перед дальним берегом, с предыдущего он перепрыгнул легко. Теперь ему оставалось только достигнуть берега.
— Смотри, — тихо сказал Эрлинг и указал на тот берег. Мюртах вытянул шею. Три всадника осаживали лошадей у реки неподалеку от берега. Это были ирландцы.
— Он не взял с собой меч, — сказал Торстейн.
— Никто из нас не взял. Бьорн… Бьорн махал им.
— Бьорн, поднимай!
Бьорн нетерпеливо снова махнул им и отправился на корму.
— Греби к берегу, — сказал Мюртах. — Он поднимает кормовой якорь, это позволит ему дрейфовать.
— Это нечестно, — сказал Торстейн, — ставка пропала.
— Греби.
Эрлинг налег на весла. Бьорн выдвинул весло и подталкивал им судно к берегу. Мюртах не был уверен, что он видел ирландцев.
Корма длинной лодки коснулась дна, и Бьорн выпрыгнул на берег, держа весло над головой обеими руками. Он сильно подтолкнул лодку, так что она снова сдвинулась в реку и поплыла к кожаной шлюпке. Ирландцы поскакали к нему.
На полпути к кожаной шлюпке, когда лошадь почти настигла его, Бьорн обернулся и взмахнул веслом. Весло было громоздким, махать им было трудно, но когда оно ударило набегающую лошадь, то вышибло из-под нее ноги. Бьорн прыгнул на всадника. Две другие лошади направлялись к шлюпке. Теперь они свернули и атаковали Бьорна. У одного из ирландцев было копье, и он поднял его. Бьорн поднялся над упавшим ирландцем, отклонился назад и метнул что-то. Одна лошадь тяжело свалилась на траву, и копье приземлилось возле Бьорна. Он побежал к нему, но другой ирландец повернулся и ускакал прочь. Бьорн побежал к шлюпке, оставив копье, где оно было.
Он взобрался в шлюпку — она тяжело накренилась. Эрлинг осторожно погреб. Лодка погрузилась в воду по самый край, а они теснились в ней едва не друг на друге.
Лебедь снова подплыл к ним, разглядывая их. Они попали в струю течения, и вода стала заливать лодку.
— За борт, — крикнул Бьорн и первый нырнул в воду. Торстейн и Эрлинг без колебаний последовали за ним. Мюртах, оставшийся единственным владельцем суденышка, которым он не мог управлять, сидел спокойно, ожидая в дикой качке помощи. Лодка значительно поднялась и почти сразу успокоилась. Мюртах почувствовал себя в полной безопасности, но в то же время беспомощным.
— Как я могу заставить эту штуковину двигаться? — закричал он.
— Греби.
Бьорн всплыл рядом.
— Весла, — сказал он, — просто греби ими.
— Я не знаю как, — Мюртах поднял весла и неуклюже опустил их в воду. Шлюпка стала кружиться на месте.
— Нет, нет, — кричал Бьорн, — вот так, — разгребая воду, он стал делать движения руками.
Мюртах пожал плечами и стал пытаться. Лопасть одного весла плашмя ударилось о воду, обдав Бьорна брызгами.
— Толкни меня, — сказал Мюртах. Он втянул весла обратно.
Бьорн отплевывался. Торстейн и Эрлинг плавали и обсуждали положение. Лебедь следовал за ними. Он подплыл сзади к Эрлингу и клюнул его в голову. Эрлинг взвыл, и они стали удирать от лебедя.
— Быстрее, — сказал Мюртах, — через минуту мы доберемся до кораблей.
Они вместе подплыли к корме маленького суденышка и стали толкать его. Эрлинг потер свою голову и взглянул на лебедя, который взирал на них злыми глазами. Эрлинг выругался.
Мюртах сидел на корме, скрестив руки, и ухмылялся, глядя на них. Когда они почти добрались до дублинского берега, Бьорн закричал: «Хоп! » — и бросился всей тяжестью своего тела на корму лодки.
Лодка перевернулась. Мюртах окунулся в холодную воду. Подняв голову, он увидел солнечный свет, проникающий сквозь зеленую воду, темную и рябую, неожиданно ему явилось видение себя-утопленника, с водорослями в волосах, с распухшим лицом. Тут его ноги коснулись дна, и он вытолкнул себя на поверхность.
Все остальные хохотали над ним.
— Я не умею плавать, — крикнул он и, задыхаясь, снова ушел под воду. Вода связала его.
Руки ухватили его за плечи и выдернули наверх. Кто-то подхватил подбородок, чтобы удержать его над водой. Он начал цепляться за них, боясь, что они снова кинут его в воду, но кто-то захватил его кисть.
— Лежи спокойно, — произнес голос Бьорна, — лежи спокойно.
— Ладно, — сказал он, — ты изрядно намок.
— Я пересек посуху.
— Но это не было честно — поднять якорь того корабля, — сказал Торстейн. — Мы выиграли пари — ты бы без этого никогда не добрался до того берега.
— В пари ничего не было насчет движения судов. Только пересечь сухим.
— Это нечестно. Мюртах, что ты скажешь?
— Он прав. В пари ничего не было сказано о передвижении кораблей.
Бьорн уже снова был со своей короной на голове, он отжимал воду из своей рубашки.
— Я выиграл!
— Спроси Торгейста. Он законник. — И Эйнар отправился искать Торгейста.
— Кроме того, — сказал Бьорн, — я провел маленькое сражение между двумя походами. Это тоже должно засчитаться.
Торгейст разрешил спор в пользу Бьорна. Эйнар стоял и разговаривал с высокой женщиной с длинной копной белокурых волос. Она положила одну ладонь на руку Эйнара, улыбнулась Бьорну и пошла прочь по берегу.
— Это любимая жена моего брата, — мягко сказал Бьорн.
— Датские женщины все такие прекрасные?
— Только жены викингов, — Бьорн смотрел ей вслед.
— Как ее зовут? — Од.
Мюртах был потрясен. Бьорн посмотрел на него.
— Тебе дурно? Ты наглотался воды?
— Нет, — сказал Мюртах. Ясные глаза его Од всплыли в памяти.
Эйнар подошел к Бьорну и сказал:
— Не смотри так на мою женщину, — и толкнул его. Бьорн отбил вниз руку Эйнара, скрутил его и пошел прочь. Мюртах побежал, чтобы догнать его. Бьорн бормотал под нос на языке Южных Островов.
— Как я могу драться с ним, если я заберу его жену?
— А ты не забирай его жену. Бьорн задыхался, закрыв глаза.
— Не говори так.
— Она выше тебя.
— Со спины все женщины одного роста.
— У меня всегда была только одна.
— Мы должны исправить это. Как ее звали? Мюртах улыбнулся:
— Од.
Бьорн вскинул голову:
— Что ж, по крайней мере, ты не столкнешься с моей худшей проблемой.
— Какой?
— Называть их разными именами. Бог мне свидетель. Когда-нибудь в самый нежный момент я назову Тайру Холлгердой, и в следующий момент я окажусь на морозе в одной рубашке, — и он покачал головой.
Од нашептывала его имя ему на ухо, прижималась к нему, спорила с ним, кричала и оплакивала его в холодной постели.
— Я не думаю, что ты хорошо разбираешься в женщинах, — сказал Мюртах.
— Я знаю все, что только мужчина может знать о женщинах, — Бьорн выразительно кивнул головой.
Да, это была другая Од, датская Од.
— Это распространенное имя у ирландских женщин? — спросил Бьорн.
— А жена Эйнара ирландка?
— Ее мать была из Гэлловэйnote 23.
Бьорн начал рассказывать историю о женщине, которую он когда-то знал. Они поднялись к форту, и сидели там, и выпивали, и рассказывали истории. Пришел Мелмордха и сказал, что Бродир, ярл Оркнейский и он придумали, как обойти пророчество колдуньи.
— Сражаться на Пасху, — сказал Мюртах. Мелмордха покачал головой:
— Нет, у нас недостаточно продовольствия в городе, чтобы дотянуть далеко за Страстную пятницу, в любом случае. Воинов будет нечем кормить. Ирландцы разбили лагеря между этим местом и скалами Ховта.
— Сегодня в полдень несколько их всадников были на дальнем берегу, — сказал Бьорн. — Они могут попробовать подобраться, чтобы поджечь корабли.
— Я позабочусь об этом. Есть запруда, то, что вы, викинги, называете хоп — сразу за лагерем короля. Бродир намерен вывести свои корабли из реки ночью, проплыть вокруг запруды и стать там на якорь. А мы все выйдем завтра перед рассветом, и они окажутся окружены — пойманы между Бродиром и нами. Бродир возьмет всех своих людей и половину людей Оркнея.
— Когда завтра будет прилив? — спросил Бьорн.
— Как раз на рассвете. Он тогда будет в состоянии добраться до запруды.
— Завтра Страстная пятница.
— Да. Если они не сдадутся, когда увидят, что мы их окружили со всех сторон, мы должны будем начать сражаться, но я думаю, что короли поднимутся и удалятся, когда увидят нас вокруг.
Бьорн пожал плечами:
— А если они атакуют Бродира как раз тогда, когда он будет высаживаться?
— Он бросит якоря в запруде и будет стоять так, пока мы не подойдем туда.
— Это звучит… все правильно.
— Спасибо, — сказал Мелмордха, — за твое одобрение.
Он поднялся и ушел. Торстейн пошел за ним поговорить, а Эйнар, Бьорн и Мюртах остались одни в зале.
Мюртах достал свою арфу и сыграл часть песни Дьердр. Эйнар сказал:
— Моя женщина хочет, чтобы ты играл ей, иногда. Голова Бьорна немного дернулась. Мюртах сказал:
— Поиграю. — Он подстроил струну.
— Что ты сделал с тем человеком, чью лошадь ты сбил наземь веслом? — спросил Эйнар.
Бьорн поднял голову. Глаза его затуманились.
— Я убил его.
— Это выглядело, все равно как размахивать сосной. Они собираются сражаться. У Мюртаха свело в животе.
Но почему-то казалось, что сражение не состоится. Они останутся здесь навсегда, как сейчас-.
— Я слышал, ты открыл новый остров, — сказал Эйнар.
— О, да, — сказал Бьорн. — Сейчас он исчез.
— Погрузился в море, — сказал Мюртах. Бьорн взглянул на него.
— Был очень сильный шторм. Ручьев на острове не было, поэтому проливной дождь был кстати. Множество рифов. И везде мягкий розовый песок.
Мюртах играл Ойсина, думая о Финнлэйте.
— Ты мне не веришь, не так ли?
— Я не верю тебе.
— Там были деревья, такие, как в Керри. И цветы — в этом месте было полно цветов.
Мюртах ухмыльнулся. Бьорн вскочил.
— Скажи что-нибудь. Скажи, что ты не веришь мне.
Мюртах вскочил в испуге. Он глядел на Бьорна, в его глаза. Он забыл, что Бьорн был опасен, что Бьорна следует остерегаться. Мюртах поставил арфу на стол. Его ладони неожиданно стали влажными.
— Я могу говорить только тогда, когда я хочу сказать что-нибудь.
— Скажи что-нибудь сейчас. Говори, арфист. Ты так хорошо умеешь говорить.
Мюртах взглянул на Эйнара. Кровь стучала в его ушах.
— Только не ради тебя.
Бьорн кинулся к нему и ударил размашисто по лицу. Мюртах полетел по полу на спине, повернулся на пятках и кинулся к двери в спальную комнату. Бьорн, словно лунатик, следовал за ним. Огромные руки обрушились на его плечи. Они ударили одновременно, но Мюртах вывернулся из хватки Бьорна. Он пробивался к двери, Бьорн ударил его по спине и снова сбил вниз; откинувшись, Мюртах взметнул обе ноги к груди Бьорна и отбросил его прочь. Вскочив на ноги, он промчался сквозь дверь и хлопнул ею за собой. В полутьме он схватил свой лук у дальней стены.
Дверь с треском распахнулась. Мюртах был в смятении, лук в его руках был не натянут.
— Не подходи ближе.
— Положи эту игрушку и иди драться со мной. Мюртах натянул лук и приложил стрелу.
— Уходи. Оставь меня в покое. Бьорн сжал кулаки.
— Ну и спи с этой штукой рядом, слабак. Он вышел, захлопнув дверь.
Мюртах опустился, держа лук на коленях. Его арфа осталась там. Он не мог оставаться здесь, сидеть здесь целый день, всю ночь со своим луком, спустив тетиву. Но если он выйдет отсюда…
Бьорн убийца, хоть и крещеный. Мюртах встал, держа в левой руке лук и две стрелы, и открыл дверь. Бьорн и Эйнар все еще пребывали за столом, ничего не говоря, между ними стоял кувшин. Он подошел к тому месту, где на столе лежала его арфа, и взял ее. Они ничего не сказали и не взглянули на него. Он подошел к наружной двери и отворил ее. Эйнар повернул к нему лицо, его пустые глаза смотрели словно сквозь него. Мюртах опустил лук и вышел под струящийся солнечный свет.
Он пошел на базарную площадь набрать воды для своей кобылы и встретил Торстейна. Торстейн сказал:
— А где твой друг?
— Мы поссорились, — сказал Мюртах. Он вытащил бадейку и вылил ее в бурдюк.
— Ничего, — сказал Торстейн, — к обеду это пройдет. Мюртах опустил бадью снова в колодец.
— Нет, — сказал он, — там не было больше никого, кроме Эйнара.
Торстейн сдвинул брови. Мюртах ушел, чтобы напоить кобылу.
Он спрятал арфу в ее яслях, откуда мог бы ее легко достать. Уже становилось заметно, что в животе у нее жеребенок.
Она игриво боднула его, а он стоял рядом с ней, счищая пыль и солому с ее шкуры ладонью, пока она пила воду и тыкалась носом в сено поверх арфы. Дверь конюшни отворилась, Мюртах вскинул голову. Но это был всего лишь Бро-дир, вводящий свою гнедую лошадь.
— А, арфист. Добрый день.
— Добрый день.
Бродир поставил свою лошадь и бросил в угол длинной конюшни все принадлежности. Потом подошел к Мюртаху.
— Какая прекрасная кобыла. А жеребец тоже был хорош?
— Награда клана О'Руэйрк.
— Да? Он так же хорош, как серый Мелмордхи?
— Лучше.
Бродир положил руку на круп кобылы, и она тут же сбросила ее. Мюртах успокоил ее и сказал:
— Она сейчас не так вежлива, какой может быть.
— Я слышал, кто-то говорил, что ты и Бьорн рассорились. Мюртах пожал плечами, кобыла боднула его и он стал расчесывать пальцами ее гриву, извлекая из нее соломинки.
— Тебя не обидит, если я скажу, что в моем обществе ты в безопасности?
— Я чувствую себя в достаточной безопасности везде, где я нахожусь.
— Бьорн странный человек.
Если я окажу тебе свое покровительство, он не попытается и тронуть тебя. Он хорошо знает, что такое пойти против меня. А мне бы арфист пригодился.
— Я бы… скорее… нет. Спасибо тебе.
— Не за что. До свидания.
Бродир прошел вдоль стены и вышел наружу. «Я приз, который кто-то должен получить», — подумал Мюртах. Что-то, отличающее важного человека. Он прижался лицом к теплой шее кобылы и закрыл глаза, неожиданно он почувствовал ненависть к ним ко всем.
— Ты сыграешь для нас, Мюртах? — сказал за обедом Мелмордха, переводя взгляд с Бьорна на Мюртаха и обратно. Мюртах положил свой нож возле тарелки.
— От этой холодной погоды мои руки замерзли, король.
— Говорят, у труса руки всегда холодные, — негромко сказал Бьорн, разглядывая свой кусок мяса.
— Их легко отогреть в медвежьей шкуре, — сказал Мюртах.
— Это ты ко мне обращаешься, трус?
— А летом ты носишь меховые рукавицы? О тебе я ничего не говорил.
Он поднял глаза и увидел, как ровно смотрит на него Бьорн. Все намерения Бьорна были на его лице в гневе неразличимы: кости его лица казались железными под натянувшейся кожей.
— Я сказал, что ты трус, — громче повторил Бьорн. Мюртах смотрел на него какое-то мгновение, потом кивнул:
— Да. Ты сказал это три раза. Такие вещи становятся неинтересными, когда их повторяют. Ты сиди, ты нас всех отрываешь от еды.
Он продолжил отрезать куски от своего ломтя мяса. Звук его ножа звенел в тишине. Наконец Бродир сказал:
— Сядь, Бьорн. Он не намерен драться с тобой.
Скамья скрипнула, и негромкие звуки еды возобновились. Мюртах взглянул на Бьорна и увидел, как он склонился над своей тарелкой, потупив взор. Уши его горели, как у мальчишки.
Обед был недолгий, потому что Мюртах так и не играл, и потому, что Бродир захотел спать раньше. Мюртах сидел в зале, в углу, и прислушивался к общему разговору. Как только он думал о сражении, в животе у него все съеживалось.
Мелмордха сказал:
— Что тебя мучает? Мюртах подскочил:
— Ты напугал меня.
— Извини. — Мелмордха присел рядом. — Я говорил тебе, чтобы ты не оставался здесь.
— Да, ладно.
Напротив в зале кто-то захохотал, неожиданно среди тихого бормотания.
— Ты боишься? — спросил Мелмордха. — Завтрашнего дня?
— Да, — сказал Мюртах.
— Ты не испугался Бьорна. Мы все видели это. Горячий гнев поднялся в горле Мюртаха.
— Испугаться Бьорна? Он уважаемый человек — таким способом он уязвляет таких, как я.
— Я не должен был втягивать тебя в это дело.
— Ты никогда не втягивал меня в него.
— Тем не менее я сожалею.
— Король, ты всегда сожалеешь.
Мюртах встал в пошел прочь от Мелмордхи. То, что он сказал Бьорну, вызвало в нем отвращение к самому себе. Он пошел в спальную комнату — возле двери он остановился и обернулся и, выглянув назад, увидел Бьорна посреди них всех и отдаленного от них всех, смотрящего в никуда и улыбающегося.
В никуда.
Мюртах тихо закрыл дверь за собой.
Завтра все встанет на свои места.
Завтра все будет доказано.
Доказано, что Бьорн, возможно, прав, или доказано, что они оба не правы. На этот раз это будет только то, что должно быть сделано, это нельзя отодвинуть в сторону, и от этого нельзя отодвинуться самому.
Никаких высоких слов, только убиение.
Эйнар сидел на скамье, скинув свои башмаки, и тяжело вздыхал. Мюртах опустился на лавку рядом и расшнуровал свои высокие сапоги.
— Он знает, что ты не трус, — сказал Эйнар.
— Я знаю.
— Он не хотел навредить тебе. Ты ему слишком нравишься. Он просто хотел…
— Я знаю, чего он хочет. Пусть он разорвет меня на куски и возьмет только то, что он хочет.
Он завернулся в одеяла и улегся. Его тело ныло от усталости. Лежа тихо, он прислушивался, как другие люди входили в комнату, перешептывались друг с другом, скамьи под ними скрипели, он повернулся лицом к стене и закрыл глаза. Завтра все встанет на свои места.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Погода никогда не вдет во вред настоящему викингу, — сказал Бьорн. — Подходи, пей.
Он сплюнул в колодец. Эйнар завыл бессловесно, отступил на несколько шагов и быстро кинулся вперед, его люди задержались позади. Бьорн отскочил с его пути, описал круг вокруг него, его огромные руки свободно болтались. Эйнар остановился у самого колодца, почти рядом с Мюртахом.
Они начали ходить по кругу, обзывая друг друга всякими словами и ругаясь. Рыночная площадь была заполнена людьми, и Бродир на своей большой гнедой лошади выглядел раздраженным. Он втиснул свою лошадь в центр наблюдателей.
— Господи, — сказал Бьорн, — один зад и нет головы. Ну, Эйнар, нападай же на меня…
— А ты стой спокойно, маленький…
Они кинулись вперед, схватились, вцепились руками в плечи друг друга, словно в объятия, и так балансировали вместе. Эйнар упустил из своей хватки обнаженные плечи Бьорна, меж тем левая нога Бьорна охватила его и рванула, и Эйнар тяжело грохнулся на землю. Бьорн подхватил свою корону там, куда она свалилась, и кинул Мюртаху:
— Подержи ее для меня.
Эйнар снова был на ногах и стал подкрадываться к нему. Они устало заходили по кругу. Мюртах стряхнул с короны пыль.
— Свинская уловка, — говорил Эйнар. — Свинская уловка, а ты свинья.
— Каждый мальчишка должен учиться — ха!
Они подпрыгнули вместе. Бьорн в прыжке промахнулся, и Эйнар поймал его за кисть. Он швырнул его, словно махнул хлыстом, и Бьорн полетел в толпу. Он вскочил с ревом и кинулся прямо на Эйнара. Они рухнули вместе, некоторое время катались по земле, потом вскочили порознь, покрытые пылью, тяжело дыша.
Рука Бьорна потянулась к поясу, где был его кинжал. Бродир направил свою лошадь между ними.
— Хватит, — сказал он, — убери его, Бьорн.
Бьорн фыркнул под нос, сунул кинжал в ножны и оперся о край колодца. Он надел рубашку и водрузил на голову свою корону. Эйнар стоял рядом, весь растрепанный, и наблюдал за ним.
— Пошли, — сказал Бьорн, — это место воняет.
Он, его люди и Мюртах ушли. Как только они удалились за пределы рыночной площади, Бьорн сказал:
— Я не могу выполнять его правильно, этот хитрый прыжок.
— А ты что предполагал сделать?
— Схватить вокруг талии, швырнуть вниз и начать сдавливать.
Бьорн сплюнул грязную слюну.
— Ты умеешь бороться?
— Нет.
— Это забава северян. Вы ездите на лошадях, мы боремся. Вот почему у меня ноги короткие, а у тебя ноги длинные.
— А вы полные братья, ты и Эйнар?
— Я верю моей матери — да. А что?
— О, вы такие разные. Мой брат тоже был большой и белокурый.
Бьорн пожал плечами:
— У него тупая голова.
В тот день Бродир отправился к колдунье и вернулся обратно с пророчеством, от которого никому не стало легче. Если они вступят в бой до Страстной Пятницы, то победителем выйдет король Брайан, но если бой произойдет на Страстную Пятницу, выиграть должны ирландцы, а король Брайан погибнет. Бродир снова и снова разъезжал вдоль стены, погрузившись в раздумья.
Оркнейский ярл сказал что-то насчет того, что в любом случае он никогда не хотел быть Королем Ирландии. Сигтругг оставался в одиночестве в своей комнате, говорили, что он сгрыз до мяса ногти на пальцах. В реке бросили якоря еще несколько кораблей, Бьорн говорил, что реку можно пройти, переступая с борта на борт, не замочив ног.
Торстейн и Эйнар поспорили с ним, что он не сумеет. Все они отправились к реке, чтобы Бьорн мог доказать то, что он сказал. Мюртах, Торстейн и один из людей Бродира по имени Эрлинг взяли кожаную лодку, чтобы проследить, если вдруг Бьорн смошенничает и проплывет между кораблями хоть один раз. Они отгребли немного, и Бьорн начал свой путь от берега.
Первый шаг был достаточно легким, две из длинных лодок Оркнея были выволочены на берег и находились на уровне воды. Бьорн прошел на корму одной из них, выждал, пока течение не поднесло нос следующей, и прыгнул. Он попал на голову драконаnote 21, скользнул вдоль нее и свалился через нее в корпус лодки. Эрлинг, который был на веслах кожаной шлюпки, выгреб за это судно.
Бьорн, стоя на планширеnote 22, примеривался уже к следующему кораблю, находящемуся на изрядном удалении. Оно стояло на якоре вдоль всем корпусом. Он подумал немного и спустился с планшира.
Через несколько мгновений они увидели, что весло продето в уключины кораблей. Бьорн накинул его с помощью веревки и начал переходить по веслу.
— Чтоб он свалился, — сказал Торстейн.
— Это нечестно, — ответил Мюртах.
— А ты разве не видишь выражение его лица?
— Смотрите, какое оно у него сейчас, — сказал Эрлинг.
Бьорн уже прошел по веслу часть расстояния, балансируя, но тут его тяжесть начала склонять его. Он закачался, лицо его исказилось. Он сделал глубокий вдох, дико взмахнул руками и почти свалился с весла. И вдруг восстановил равновесие. Он быстро пробежал по прогибающемуся веслу и с того места, где уже некуда было поставить ногу, прыгнул на другое судно.
— Промах! — крикнул Торстейн.
Бьорн тяжело ударился, упав на уключину, и, очевидно, шок выбил из него уверенность. Он начал соскальзывать в воду. Подплыл лебедь, посмотрел на это с любопытством и остался наблюдать. Бьорн все же сумел взобраться на судно.
Мюртах взглянул в сторону дублинского берега и увидел там вопящую толпу. Он перевел глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бьорн перепрыгнул на следующее судно, последнее перед дальним берегом, с предыдущего он перепрыгнул легко. Теперь ему оставалось только достигнуть берега.
— Смотри, — тихо сказал Эрлинг и указал на тот берег. Мюртах вытянул шею. Три всадника осаживали лошадей у реки неподалеку от берега. Это были ирландцы.
— Он не взял с собой меч, — сказал Торстейн.
— Никто из нас не взял. Бьорн… Бьорн махал им.
— Бьорн, поднимай!
Бьорн нетерпеливо снова махнул им и отправился на корму.
— Греби к берегу, — сказал Мюртах. — Он поднимает кормовой якорь, это позволит ему дрейфовать.
— Это нечестно, — сказал Торстейн, — ставка пропала.
— Греби.
Эрлинг налег на весла. Бьорн выдвинул весло и подталкивал им судно к берегу. Мюртах не был уверен, что он видел ирландцев.
Корма длинной лодки коснулась дна, и Бьорн выпрыгнул на берег, держа весло над головой обеими руками. Он сильно подтолкнул лодку, так что она снова сдвинулась в реку и поплыла к кожаной шлюпке. Ирландцы поскакали к нему.
На полпути к кожаной шлюпке, когда лошадь почти настигла его, Бьорн обернулся и взмахнул веслом. Весло было громоздким, махать им было трудно, но когда оно ударило набегающую лошадь, то вышибло из-под нее ноги. Бьорн прыгнул на всадника. Две другие лошади направлялись к шлюпке. Теперь они свернули и атаковали Бьорна. У одного из ирландцев было копье, и он поднял его. Бьорн поднялся над упавшим ирландцем, отклонился назад и метнул что-то. Одна лошадь тяжело свалилась на траву, и копье приземлилось возле Бьорна. Он побежал к нему, но другой ирландец повернулся и ускакал прочь. Бьорн побежал к шлюпке, оставив копье, где оно было.
Он взобрался в шлюпку — она тяжело накренилась. Эрлинг осторожно погреб. Лодка погрузилась в воду по самый край, а они теснились в ней едва не друг на друге.
Лебедь снова подплыл к ним, разглядывая их. Они попали в струю течения, и вода стала заливать лодку.
— За борт, — крикнул Бьорн и первый нырнул в воду. Торстейн и Эрлинг без колебаний последовали за ним. Мюртах, оставшийся единственным владельцем суденышка, которым он не мог управлять, сидел спокойно, ожидая в дикой качке помощи. Лодка значительно поднялась и почти сразу успокоилась. Мюртах почувствовал себя в полной безопасности, но в то же время беспомощным.
— Как я могу заставить эту штуковину двигаться? — закричал он.
— Греби.
Бьорн всплыл рядом.
— Весла, — сказал он, — просто греби ими.
— Я не знаю как, — Мюртах поднял весла и неуклюже опустил их в воду. Шлюпка стала кружиться на месте.
— Нет, нет, — кричал Бьорн, — вот так, — разгребая воду, он стал делать движения руками.
Мюртах пожал плечами и стал пытаться. Лопасть одного весла плашмя ударилось о воду, обдав Бьорна брызгами.
— Толкни меня, — сказал Мюртах. Он втянул весла обратно.
Бьорн отплевывался. Торстейн и Эрлинг плавали и обсуждали положение. Лебедь следовал за ними. Он подплыл сзади к Эрлингу и клюнул его в голову. Эрлинг взвыл, и они стали удирать от лебедя.
— Быстрее, — сказал Мюртах, — через минуту мы доберемся до кораблей.
Они вместе подплыли к корме маленького суденышка и стали толкать его. Эрлинг потер свою голову и взглянул на лебедя, который взирал на них злыми глазами. Эрлинг выругался.
Мюртах сидел на корме, скрестив руки, и ухмылялся, глядя на них. Когда они почти добрались до дублинского берега, Бьорн закричал: «Хоп! » — и бросился всей тяжестью своего тела на корму лодки.
Лодка перевернулась. Мюртах окунулся в холодную воду. Подняв голову, он увидел солнечный свет, проникающий сквозь зеленую воду, темную и рябую, неожиданно ему явилось видение себя-утопленника, с водорослями в волосах, с распухшим лицом. Тут его ноги коснулись дна, и он вытолкнул себя на поверхность.
Все остальные хохотали над ним.
— Я не умею плавать, — крикнул он и, задыхаясь, снова ушел под воду. Вода связала его.
Руки ухватили его за плечи и выдернули наверх. Кто-то подхватил подбородок, чтобы удержать его над водой. Он начал цепляться за них, боясь, что они снова кинут его в воду, но кто-то захватил его кисть.
— Лежи спокойно, — произнес голос Бьорна, — лежи спокойно.
— Ладно, — сказал он, — ты изрядно намок.
— Я пересек посуху.
— Но это не было честно — поднять якорь того корабля, — сказал Торстейн. — Мы выиграли пари — ты бы без этого никогда не добрался до того берега.
— В пари ничего не было насчет движения судов. Только пересечь сухим.
— Это нечестно. Мюртах, что ты скажешь?
— Он прав. В пари ничего не было сказано о передвижении кораблей.
Бьорн уже снова был со своей короной на голове, он отжимал воду из своей рубашки.
— Я выиграл!
— Спроси Торгейста. Он законник. — И Эйнар отправился искать Торгейста.
— Кроме того, — сказал Бьорн, — я провел маленькое сражение между двумя походами. Это тоже должно засчитаться.
Торгейст разрешил спор в пользу Бьорна. Эйнар стоял и разговаривал с высокой женщиной с длинной копной белокурых волос. Она положила одну ладонь на руку Эйнара, улыбнулась Бьорну и пошла прочь по берегу.
— Это любимая жена моего брата, — мягко сказал Бьорн.
— Датские женщины все такие прекрасные?
— Только жены викингов, — Бьорн смотрел ей вслед.
— Как ее зовут? — Од.
Мюртах был потрясен. Бьорн посмотрел на него.
— Тебе дурно? Ты наглотался воды?
— Нет, — сказал Мюртах. Ясные глаза его Од всплыли в памяти.
Эйнар подошел к Бьорну и сказал:
— Не смотри так на мою женщину, — и толкнул его. Бьорн отбил вниз руку Эйнара, скрутил его и пошел прочь. Мюртах побежал, чтобы догнать его. Бьорн бормотал под нос на языке Южных Островов.
— Как я могу драться с ним, если я заберу его жену?
— А ты не забирай его жену. Бьорн задыхался, закрыв глаза.
— Не говори так.
— Она выше тебя.
— Со спины все женщины одного роста.
— У меня всегда была только одна.
— Мы должны исправить это. Как ее звали? Мюртах улыбнулся:
— Од.
Бьорн вскинул голову:
— Что ж, по крайней мере, ты не столкнешься с моей худшей проблемой.
— Какой?
— Называть их разными именами. Бог мне свидетель. Когда-нибудь в самый нежный момент я назову Тайру Холлгердой, и в следующий момент я окажусь на морозе в одной рубашке, — и он покачал головой.
Од нашептывала его имя ему на ухо, прижималась к нему, спорила с ним, кричала и оплакивала его в холодной постели.
— Я не думаю, что ты хорошо разбираешься в женщинах, — сказал Мюртах.
— Я знаю все, что только мужчина может знать о женщинах, — Бьорн выразительно кивнул головой.
Да, это была другая Од, датская Од.
— Это распространенное имя у ирландских женщин? — спросил Бьорн.
— А жена Эйнара ирландка?
— Ее мать была из Гэлловэйnote 23.
Бьорн начал рассказывать историю о женщине, которую он когда-то знал. Они поднялись к форту, и сидели там, и выпивали, и рассказывали истории. Пришел Мелмордха и сказал, что Бродир, ярл Оркнейский и он придумали, как обойти пророчество колдуньи.
— Сражаться на Пасху, — сказал Мюртах. Мелмордха покачал головой:
— Нет, у нас недостаточно продовольствия в городе, чтобы дотянуть далеко за Страстную пятницу, в любом случае. Воинов будет нечем кормить. Ирландцы разбили лагеря между этим местом и скалами Ховта.
— Сегодня в полдень несколько их всадников были на дальнем берегу, — сказал Бьорн. — Они могут попробовать подобраться, чтобы поджечь корабли.
— Я позабочусь об этом. Есть запруда, то, что вы, викинги, называете хоп — сразу за лагерем короля. Бродир намерен вывести свои корабли из реки ночью, проплыть вокруг запруды и стать там на якорь. А мы все выйдем завтра перед рассветом, и они окажутся окружены — пойманы между Бродиром и нами. Бродир возьмет всех своих людей и половину людей Оркнея.
— Когда завтра будет прилив? — спросил Бьорн.
— Как раз на рассвете. Он тогда будет в состоянии добраться до запруды.
— Завтра Страстная пятница.
— Да. Если они не сдадутся, когда увидят, что мы их окружили со всех сторон, мы должны будем начать сражаться, но я думаю, что короли поднимутся и удалятся, когда увидят нас вокруг.
Бьорн пожал плечами:
— А если они атакуют Бродира как раз тогда, когда он будет высаживаться?
— Он бросит якоря в запруде и будет стоять так, пока мы не подойдем туда.
— Это звучит… все правильно.
— Спасибо, — сказал Мелмордха, — за твое одобрение.
Он поднялся и ушел. Торстейн пошел за ним поговорить, а Эйнар, Бьорн и Мюртах остались одни в зале.
Мюртах достал свою арфу и сыграл часть песни Дьердр. Эйнар сказал:
— Моя женщина хочет, чтобы ты играл ей, иногда. Голова Бьорна немного дернулась. Мюртах сказал:
— Поиграю. — Он подстроил струну.
— Что ты сделал с тем человеком, чью лошадь ты сбил наземь веслом? — спросил Эйнар.
Бьорн поднял голову. Глаза его затуманились.
— Я убил его.
— Это выглядело, все равно как размахивать сосной. Они собираются сражаться. У Мюртаха свело в животе.
Но почему-то казалось, что сражение не состоится. Они останутся здесь навсегда, как сейчас-.
— Я слышал, ты открыл новый остров, — сказал Эйнар.
— О, да, — сказал Бьорн. — Сейчас он исчез.
— Погрузился в море, — сказал Мюртах. Бьорн взглянул на него.
— Был очень сильный шторм. Ручьев на острове не было, поэтому проливной дождь был кстати. Множество рифов. И везде мягкий розовый песок.
Мюртах играл Ойсина, думая о Финнлэйте.
— Ты мне не веришь, не так ли?
— Я не верю тебе.
— Там были деревья, такие, как в Керри. И цветы — в этом месте было полно цветов.
Мюртах ухмыльнулся. Бьорн вскочил.
— Скажи что-нибудь. Скажи, что ты не веришь мне.
Мюртах вскочил в испуге. Он глядел на Бьорна, в его глаза. Он забыл, что Бьорн был опасен, что Бьорна следует остерегаться. Мюртах поставил арфу на стол. Его ладони неожиданно стали влажными.
— Я могу говорить только тогда, когда я хочу сказать что-нибудь.
— Скажи что-нибудь сейчас. Говори, арфист. Ты так хорошо умеешь говорить.
Мюртах взглянул на Эйнара. Кровь стучала в его ушах.
— Только не ради тебя.
Бьорн кинулся к нему и ударил размашисто по лицу. Мюртах полетел по полу на спине, повернулся на пятках и кинулся к двери в спальную комнату. Бьорн, словно лунатик, следовал за ним. Огромные руки обрушились на его плечи. Они ударили одновременно, но Мюртах вывернулся из хватки Бьорна. Он пробивался к двери, Бьорн ударил его по спине и снова сбил вниз; откинувшись, Мюртах взметнул обе ноги к груди Бьорна и отбросил его прочь. Вскочив на ноги, он промчался сквозь дверь и хлопнул ею за собой. В полутьме он схватил свой лук у дальней стены.
Дверь с треском распахнулась. Мюртах был в смятении, лук в его руках был не натянут.
— Не подходи ближе.
— Положи эту игрушку и иди драться со мной. Мюртах натянул лук и приложил стрелу.
— Уходи. Оставь меня в покое. Бьорн сжал кулаки.
— Ну и спи с этой штукой рядом, слабак. Он вышел, захлопнув дверь.
Мюртах опустился, держа лук на коленях. Его арфа осталась там. Он не мог оставаться здесь, сидеть здесь целый день, всю ночь со своим луком, спустив тетиву. Но если он выйдет отсюда…
Бьорн убийца, хоть и крещеный. Мюртах встал, держа в левой руке лук и две стрелы, и открыл дверь. Бьорн и Эйнар все еще пребывали за столом, ничего не говоря, между ними стоял кувшин. Он подошел к тому месту, где на столе лежала его арфа, и взял ее. Они ничего не сказали и не взглянули на него. Он подошел к наружной двери и отворил ее. Эйнар повернул к нему лицо, его пустые глаза смотрели словно сквозь него. Мюртах опустил лук и вышел под струящийся солнечный свет.
Он пошел на базарную площадь набрать воды для своей кобылы и встретил Торстейна. Торстейн сказал:
— А где твой друг?
— Мы поссорились, — сказал Мюртах. Он вытащил бадейку и вылил ее в бурдюк.
— Ничего, — сказал Торстейн, — к обеду это пройдет. Мюртах опустил бадью снова в колодец.
— Нет, — сказал он, — там не было больше никого, кроме Эйнара.
Торстейн сдвинул брови. Мюртах ушел, чтобы напоить кобылу.
Он спрятал арфу в ее яслях, откуда мог бы ее легко достать. Уже становилось заметно, что в животе у нее жеребенок.
Она игриво боднула его, а он стоял рядом с ней, счищая пыль и солому с ее шкуры ладонью, пока она пила воду и тыкалась носом в сено поверх арфы. Дверь конюшни отворилась, Мюртах вскинул голову. Но это был всего лишь Бро-дир, вводящий свою гнедую лошадь.
— А, арфист. Добрый день.
— Добрый день.
Бродир поставил свою лошадь и бросил в угол длинной конюшни все принадлежности. Потом подошел к Мюртаху.
— Какая прекрасная кобыла. А жеребец тоже был хорош?
— Награда клана О'Руэйрк.
— Да? Он так же хорош, как серый Мелмордхи?
— Лучше.
Бродир положил руку на круп кобылы, и она тут же сбросила ее. Мюртах успокоил ее и сказал:
— Она сейчас не так вежлива, какой может быть.
— Я слышал, кто-то говорил, что ты и Бьорн рассорились. Мюртах пожал плечами, кобыла боднула его и он стал расчесывать пальцами ее гриву, извлекая из нее соломинки.
— Тебя не обидит, если я скажу, что в моем обществе ты в безопасности?
— Я чувствую себя в достаточной безопасности везде, где я нахожусь.
— Бьорн странный человек.
Если я окажу тебе свое покровительство, он не попытается и тронуть тебя. Он хорошо знает, что такое пойти против меня. А мне бы арфист пригодился.
— Я бы… скорее… нет. Спасибо тебе.
— Не за что. До свидания.
Бродир прошел вдоль стены и вышел наружу. «Я приз, который кто-то должен получить», — подумал Мюртах. Что-то, отличающее важного человека. Он прижался лицом к теплой шее кобылы и закрыл глаза, неожиданно он почувствовал ненависть к ним ко всем.
— Ты сыграешь для нас, Мюртах? — сказал за обедом Мелмордха, переводя взгляд с Бьорна на Мюртаха и обратно. Мюртах положил свой нож возле тарелки.
— От этой холодной погоды мои руки замерзли, король.
— Говорят, у труса руки всегда холодные, — негромко сказал Бьорн, разглядывая свой кусок мяса.
— Их легко отогреть в медвежьей шкуре, — сказал Мюртах.
— Это ты ко мне обращаешься, трус?
— А летом ты носишь меховые рукавицы? О тебе я ничего не говорил.
Он поднял глаза и увидел, как ровно смотрит на него Бьорн. Все намерения Бьорна были на его лице в гневе неразличимы: кости его лица казались железными под натянувшейся кожей.
— Я сказал, что ты трус, — громче повторил Бьорн. Мюртах смотрел на него какое-то мгновение, потом кивнул:
— Да. Ты сказал это три раза. Такие вещи становятся неинтересными, когда их повторяют. Ты сиди, ты нас всех отрываешь от еды.
Он продолжил отрезать куски от своего ломтя мяса. Звук его ножа звенел в тишине. Наконец Бродир сказал:
— Сядь, Бьорн. Он не намерен драться с тобой.
Скамья скрипнула, и негромкие звуки еды возобновились. Мюртах взглянул на Бьорна и увидел, как он склонился над своей тарелкой, потупив взор. Уши его горели, как у мальчишки.
Обед был недолгий, потому что Мюртах так и не играл, и потому, что Бродир захотел спать раньше. Мюртах сидел в зале, в углу, и прислушивался к общему разговору. Как только он думал о сражении, в животе у него все съеживалось.
Мелмордха сказал:
— Что тебя мучает? Мюртах подскочил:
— Ты напугал меня.
— Извини. — Мелмордха присел рядом. — Я говорил тебе, чтобы ты не оставался здесь.
— Да, ладно.
Напротив в зале кто-то захохотал, неожиданно среди тихого бормотания.
— Ты боишься? — спросил Мелмордха. — Завтрашнего дня?
— Да, — сказал Мюртах.
— Ты не испугался Бьорна. Мы все видели это. Горячий гнев поднялся в горле Мюртаха.
— Испугаться Бьорна? Он уважаемый человек — таким способом он уязвляет таких, как я.
— Я не должен был втягивать тебя в это дело.
— Ты никогда не втягивал меня в него.
— Тем не менее я сожалею.
— Король, ты всегда сожалеешь.
Мюртах встал в пошел прочь от Мелмордхи. То, что он сказал Бьорну, вызвало в нем отвращение к самому себе. Он пошел в спальную комнату — возле двери он остановился и обернулся и, выглянув назад, увидел Бьорна посреди них всех и отдаленного от них всех, смотрящего в никуда и улыбающегося.
В никуда.
Мюртах тихо закрыл дверь за собой.
Завтра все встанет на свои места.
Завтра все будет доказано.
Доказано, что Бьорн, возможно, прав, или доказано, что они оба не правы. На этот раз это будет только то, что должно быть сделано, это нельзя отодвинуть в сторону, и от этого нельзя отодвинуться самому.
Никаких высоких слов, только убиение.
Эйнар сидел на скамье, скинув свои башмаки, и тяжело вздыхал. Мюртах опустился на лавку рядом и расшнуровал свои высокие сапоги.
— Он знает, что ты не трус, — сказал Эйнар.
— Я знаю.
— Он не хотел навредить тебе. Ты ему слишком нравишься. Он просто хотел…
— Я знаю, чего он хочет. Пусть он разорвет меня на куски и возьмет только то, что он хочет.
Он завернулся в одеяла и улегся. Его тело ныло от усталости. Лежа тихо, он прислушивался, как другие люди входили в комнату, перешептывались друг с другом, скамьи под ними скрипели, он повернулся лицом к стене и закрыл глаза. Завтра все встанет на свои места.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Все, кто тут есть, вставайте! Ал, все! Вставайте! Мюртах, испуганный, вскочил на ноги. Другие люди в темной комнате суетились вокруг. Он слышал звяканье кольчужных рубашек. Он нащупал свой лук и колчан, схватил свои сапоги и выскочил в зал. Здесь уже был Мелмордха, застегивающий пояс кожаной куртки.
— Бродир сейчас уже почти там, — сказал он. — Мы должны выступать и поддержать его.
Люди сходились в зал.
— Как мы переправимся через реку? — спросил Мюртах. Он присел, чтобы натянуть свои сапоги.
— Бьорн показал нам как. Мы должны сделать мост из кораблей.
Эйнар вскочил на стол и начал бушевать. Его люди пробились к нему через толпу, и он сошел вниз. Наружная дверь во двор распахнулась. Сквозь нее в комнату проник лиловый свет рассвета.
— Держись возле меня, — сказал Мелмордха. — Пошли. Они направились к конюшне и разобрали своих лошадей.
Город ниже форта был забит людьми, собирающимися вокруг своих командиров, направляющихся к мосту из кораблей. Мелмордха поскакал к голове колонны, где находился ярл Оркнейский, и спросил:
— Сигтругг едет? Ярл покачал головой.
— Ты заслуживаешь лучшего племянника, Мелмордха.
— Пожалуй…
Хвосты и головы драконов были сняты с кораблей, и от уключин к уключинам были наложены доски. Гнедая кобыла яростно противилась переправе, но давление армии сзади вынесло ее к мосту, и она галопом перенеслась через него. Большой серый Мелмордхи шел рядом с ней. Лейнстерцы бежали следом за Мелмордхой, неся на плечах свои копья. За ними рысцой следовали датчане, мечи и топоры у них были на поясе, их большие щиты висели на спинах.
Рассвет медленно наступал. Небо заволакивали облака, только на востоке оно было чистым, и там гнетущий свет начинал растекаться над заливом. Лицо Мелмордхи было неразличимо даже на таком близком от Мюртаха расстоянии. Они направились к скалам Хоуфа. Напор людей за ними заставлял их лошадей пританцовывать и брыкаться передними копытами.
— Холодно, — нахмурившись, сказал Мелмордха.
— Скоро достаточно потеплеет, — ответил ярл Оркнея. — По одной или другой причине.
Он обернулся, чтобы посмотреть на Мюртаха.
— Ты захватил свою арфу? Мюртах заставил себя улыбнуться:
— Нет. А разве у меня будет в этом необходимость, лорд? Ярл засмеялся и откинулся, глядя прямо перед собой. Когда они находились на середине пути к запруде, солнце, наконец, взошло — из леса перед ними выскочил и направился в их сторону всадник. Мелмордха остановил свою лошадь и крикнул, чтобы тот назвал себя.
— Бродир сейчас уже почти там, — сказал он. — Мы должны выступать и поддержать его.
Люди сходились в зал.
— Как мы переправимся через реку? — спросил Мюртах. Он присел, чтобы натянуть свои сапоги.
— Бьорн показал нам как. Мы должны сделать мост из кораблей.
Эйнар вскочил на стол и начал бушевать. Его люди пробились к нему через толпу, и он сошел вниз. Наружная дверь во двор распахнулась. Сквозь нее в комнату проник лиловый свет рассвета.
— Держись возле меня, — сказал Мелмордха. — Пошли. Они направились к конюшне и разобрали своих лошадей.
Город ниже форта был забит людьми, собирающимися вокруг своих командиров, направляющихся к мосту из кораблей. Мелмордха поскакал к голове колонны, где находился ярл Оркнейский, и спросил:
— Сигтругг едет? Ярл покачал головой.
— Ты заслуживаешь лучшего племянника, Мелмордха.
— Пожалуй…
Хвосты и головы драконов были сняты с кораблей, и от уключин к уключинам были наложены доски. Гнедая кобыла яростно противилась переправе, но давление армии сзади вынесло ее к мосту, и она галопом перенеслась через него. Большой серый Мелмордхи шел рядом с ней. Лейнстерцы бежали следом за Мелмордхой, неся на плечах свои копья. За ними рысцой следовали датчане, мечи и топоры у них были на поясе, их большие щиты висели на спинах.
Рассвет медленно наступал. Небо заволакивали облака, только на востоке оно было чистым, и там гнетущий свет начинал растекаться над заливом. Лицо Мелмордхи было неразличимо даже на таком близком от Мюртаха расстоянии. Они направились к скалам Хоуфа. Напор людей за ними заставлял их лошадей пританцовывать и брыкаться передними копытами.
— Холодно, — нахмурившись, сказал Мелмордха.
— Скоро достаточно потеплеет, — ответил ярл Оркнея. — По одной или другой причине.
Он обернулся, чтобы посмотреть на Мюртаха.
— Ты захватил свою арфу? Мюртах заставил себя улыбнуться:
— Нет. А разве у меня будет в этом необходимость, лорд? Ярл засмеялся и откинулся, глядя прямо перед собой. Когда они находились на середине пути к запруде, солнце, наконец, взошло — из леса перед ними выскочил и направился в их сторону всадник. Мелмордха остановил свою лошадь и крикнул, чтобы тот назвал себя.