Холт Черил. Любовный эликсир

   – Когда?
   – После того как я побывал здесь вместе с тобой, я приезжал сюда.
   Кейт нахмурилась, а он рассмеялся.
   – Ты удовлетворена?
   – Но ради чего ты приезжал?
   – Ради нее. Потому что она самая лучшая девушка, какую я когда-либо встречал, – признался он и весь зарделся. – Я не мог удержаться.
   Кейт застонала.
   – Твоя мать сживет меня со свету.
   – Почему?
   – Селина – это мой маленький и неприятный секрет. Регина пообещала мне устроить все дела Селины только после того, как я поклялась, что не буду рассказывать ни единой душе о наличии у меня сестры, никогда. Если она узнает о том, что ты познакомился с Селиной, то ее хватит удар. Она возненавидит меня.
   – Я думаю, что ее хватит удар прежде, чем все это станет ей известно.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Можно мне теперь задать вопрос?
   Кристофер, явно взволнованный, поправил на себе галстук, затем распрямился. До сих пор все важные решения принимала за него мать. Она управляла его состоянием, нанимала и прогоняла прислугу, часто вздорила и так ловко руководила сыном и дочерью, что всегда все выходило по ее воле.
   Ему было восемнадцать лет, даже почти девятнадцать, и его наследство лежало тяжким грузом на его душе. Ему не нравилось, как управляет имением Регина, как она обращается с людьми, и он тяготился атмосферой подозрительности, которую искусно подогревала в Донкастере Регина.
   Он хотел все изменить и готов был сам принимать решения, но это было непросто осуществить. Его положение возмущало Кристофера до глубины души. Возможные несчастья отпугивали его, лишая воли, тем не менее он должен испытать судьбу и отвоевать свою независимость.
   Образ Селины промелькнул перед глазами Кристофера. Как они слаженно танцевали на маскараде! И от этих воспоминаний его сердце радостно забилось. Да, возможно, он еще слишком молод и неопытен в житейских делах, но насчет этого он не ошибался. Вряд ли он мог сделать лучший выбор как для себя, так и для всех людей, населяющих Донкастер.
   – Ты ведь опекунша Селины?
   – Да.
   Кристофер слегка откашлялся. Он еще раз мысленно повторил то, что хотел сказать, хотя он никак не ожидал, что ему будет так трудно сказать об этом вслух.
   – Итак, мне надо… дело в том… мне хочется…
   – Ради всего святого, Крис, не тяни.
   – Ты ведь любишь меня, Кейт, не так ли?
   – Ты невыносим.
   – Из меня получится неплохой муж, как ты полагаешь?
   – Несомненно.
   – Я надеялся на вас и не ошибся, – перешел он на официальный тон. – Мисс Дункан, можно ли мне просить руки вашей сестры Селины?
   Кейт открыла рот от изумления.
   – Нет. Твоя мать убьет нас обоих.
   – Черт, при чем здесь моя мать! – возмутился он.
   – Все так внезапно, так неожиданно.
   – Ну и что?
   – У тебя ничего не выйдет.
   – Как знать.
   – Могу лия дать свое согласие?
   – Я прошу тебя, Кейт, так ведь принято, – вежливо объяснил он ей. – Я хочу, чтобы ты была на нашей стороне, хотя независимо от твоего ответа мы все равно не оставим задуманного. Не вынуждай меня, Кейт, бежать с моей любимой и тем самым опозорить ее.
   Кейт смотрела на него так, будто он говорил на чужом языке.
   – Вы ведь знакомы совсем недолго? Дней пять?
   – Это ты так думаешь. Неужели ты серьезно считаешь, что я поступаю неправильно?
   Он должен убедить ее. Имея Кейт в качестве союзника, он мог бы выступить вместе с ней против Регины.
   – Подумай о том, как будет все выглядеть, когда Селина окажется в Донкастере в роли графини. Она поможет мне многое изменить к лучшему.
   Нарисованная им картина оказалась слишком тягостной для Кейт, она откинулась на спинку сиденья и принялась массировать виски.
   – Я вполне понимаю, почему ты не желаешь говорить о Регине, но, Крис, разве ты можешь избежать столкновения с ней? Она никогда не согласится на подобный союз и сделает все от нее зависящее, чтобы только расстроить его.
   – Перестань беспокоиться о Регине. – С каждым мигом он становился все более серьезным. – Я хочу быть счастливым, Кейт. Селина даст мне это счастье. Скажи «да».
   Она долго молчала, явно над чем-то размышляя и что-то вспоминая. Наконец она пробормотала:
   – Я не очень хорошо помню свою мать, но Селина чем-то напоминает мне ее.
   – Как это будет замечательно, когда Селина поселится в Донкастере. Мне кажется, ваша мать была бы счастлива, увидев ее там.
   Она пристально смотрела на него, словно оценивая, хватит ли ему решимости.
   – Ты уверен?
   – Я люблю ее, Кейт. Люблю больше жизни. Дай же нам свое благословение.
   Со вздохом облегчения она уступила.
   – Как будто мой отказ может что-то изменить. Кристофер испустил веселый вопль, распахнул дверцу кареты и выскочил наружу. Сгорая от нетерпения, он не стал дожидаться Кейт, которая робко последовала за ним. В квартире, видимо, наблюдали за их приездом, он не успел даже постучать, как служанка открыла дверь. Он проскользнул мимо нее и устремился прямо в гостиную, где ему навстречу бросилась Селина.
   – Крис, ты здесь!
   Он поцеловал ее в щеку – все-таки перед прислугой следовало соблюдать видимость приличий.
   – Я ведь говорил, что приеду в два.
   – К нам приходили какие-то люди. Они сказали, что от тебя.
   – В пятницу они перевезут твои вещи.
   – Куда?
   – Я нанял для тебя номер в отеле «Карлайл», до тех пор, пока мы не подберем что-нибудь более подходящее.
   В этот миг появилась Кейт. Селина так и засияла от радости.
   – Кейт! Кейт!
   Она подбежала к сестре и обхватила ее за шею. Хотя Кейт была не совсем довольна столь открытым проявлением чувств, ее привязанность к Селине была слишком велика, чтобы притворяться равнодушной. Она тоже нежно обняла сестру.
   – Привет, Селина! Мне так приятно снова видеть тебя.
   – Мне тоже, – отвечала Селина. – Какой сегодня замечательный день! Я вижу перед собой вас обоих!
   – Нам надо поговорить, – обратился к ней Крис и повел обеих девушек в гостиную.
   Селина бросила на сестру любопытный взгляд. Знала ли Кейт, о чем намерен говорить Крис? Однако Кейт сохраняла невозмутимый вид.
   Слишком взволнованный, чтобы зря тратить время, Кристофер провел Селину к дивану, усадил ее, асам встал перед ней на колено и взял ее за руку.
   – Моя дорогая Селина…
   Но от избытка чувств не сумел закончить фразу.
   – Что, Кристофер? – спросила Селина.
   – Ты самая прекрасная женщина, какую я встречал когда бы то ни было.
   – Как это приятно. Grazie.
   – Мы знакомы меньше недели, но я словно знаю тебя тысячу лет.
   – Я чувствую то же самое.
   – Не окажешь… не окажешь ли ты мне честь стать моей женой?
   Слезы навернулись на глаза Селины.
   – О, Крис, о…
   Испугавшись, что она, возможно, оттолкнет его, Кристофер поспешно продолжил:
   – Я не говорю, что все так просто. Нам еще предстоит переговорить с моей матерью и сестрой, ведь на тебя ляжет немалое бремя, когда ты станешь моей супругой и графиней. Но я всегда буду рядом с тобой и готов прийти тебе на помощь.
   – Конечно, придешь.
   – Я также обещаю, что буду верным и надежным мужем, буду любить и заботиться о тебе до самой смерти. Ты выйдешь за меня?
   Селина пристально посмотрела на Кейт:
   – Ты ничего не имеешь против?
   – Ничто мне не доставит больше радости, чем это событие. – Глаза Кейт тоже стали влажными от слез.
   Селина повернулась к Кристоферу:
   – Тогда «да». Я выйду за тебя, мой дорогой Кристофер.
   – И никогда не пожалеешь?
   – Никогда.
   Селина прислонила свою ладонь к его щеке, тепло ее руки успокаивало, он даже ощущал биение ее пульса, которое совпадало с его собственным. Столь удивительное созвучие ударов как бы отмечало особой печатью их союз, связывая их так близко, как не могли соединить никакие слова и клятвы.
   Солнечный луч пробился сквозь окно и озарил их лица золотистым светом. В этот миг Кристофера охватило чувство такой полноты бытия и совершенства мира, что он про себя горячо помолился за Селину и за всех своих будущих детей.
   Дверь в покои Кристофера была заперта, поэтому Памела воспользовалась своим ключом, чтобы войти внутрь.
   «Глупый мальчишка!» – подумала про себя Памела. Неужели он думает, что сумеет отгородиться от нее в ее же собственном доме!
   Он отсутствовал в доме по нескольку часов и возвращался очень поздно. Это очень раздражало Памелу. Он пропустил специально устроенный ужин, поэтому Памеле пришлось заключить союз с Региной и Мелани, но когда их планы насчет Стамфорда окончились провалом, вряд ли стоило рассчитывать на любезность Регины.
   Памела желала, чтобы они уехали, но она не могла отпустить Регину с Мелани до тех пор, пока не убедит Кристофера задержаться в Лондоне.
   После того как Стамфорд столь явно отверг Мелани, в первую очередь следовало позаботиться о себе. Памеле надо было обеспечить свое будущее, и не стоило в этом деле рассчитывать на Маркуса.
   На протяжении четырнадцати лет она переходила от одного Стамфорда к другому, из одних мужских рук в другие, и куда это завело ее? Она осталась без средств, без имущества, без единого пенни. Даже ее наряды не принадлежали ей.
   Памела раскрыла свои карты перед Региной, пообещав преподнести голову Маркуса на блюде в обмен на разрешение Регины отдать ей Кристофера. Старая сводница с восторгом приняла ее предложение, полностью согласившись с тем, что, кроме Памелы, никто в Лондоне не сумеет заманить Стамфорда в ловушку.
   Однако после его краткого и резкого отказа от брака с Мелани Регина обвинила Памелу в заведомом обмане при заключении их сделки, в том, что она изменила своему слову. Регина очень разгневалась, поэтому Памела не могла рассчитывать, что она сдержит свое обещание. Регине нельзя было доверять. Памела вдруг поняла, что столкнулась с более безжалостным и жестоким противником, чем она сама.
   Пришла пора позаботиться о своей судьбе и о собственном будущем. Она хотела Криса. Не только из-за его состояния и титула, но из-за него самого. Никто не мог удовлетворить ее больше, чем он. Она изнывала по нему, беспрестанно думала о нем и скучала, когда его не было рядом.
   Она многому научила его, отдала ему часть самой себя, а он продолжал держаться холодно и отчужденно, словно между ними стояла невидимая разделявшая их стена. Моменты их близости протекали очень эмоционально и страстно, но когда все завершалось, он спокойно застегивал ширинку и покидал ее, причем у Памелы оставалось ощущение, что он по-настоящему не любит ее, и это было невыносимо.
   До того как Регина вернется с семьей в Донкастер, Памела должна осуществить задуманный ею план. Кристоферу нужен повод, чтобы остаться в Лондоне, и она намерена предоставить его.
   Она заставит его полюбить себя! Она знала, что сумеет это сделать. Разве мог он, простодушный и мягкий, как дитя, устоять против ее настойчивых притязаний? Она во что бы то ни стало заполучит его, и ничто не в состоянии помешать ей.
   Лакей уведомил ее, что Кристофер принимает ванну, до ее обоняния долетал запах мыла и горячей воды из его гардеробной комнаты. Памела не спеша подошла к дверям и заглянула внутрь. Он лежал, расслабившись, в ванне, его чудесные белокурые волосы намокли и прилипли ко лбу, его кожа блестела.
   – Привет, Крис.
   – Я думал, что закрылся от тебя, – произнес он со вздохом. – Памела, когда я запираю двери, то, наверное, это означает, что я не желаю, чтобы меня беспокоили.
   – Ты избегаешь меня?
   – Что ты хочешь?
   – А ты не догадываешься?
   Памела сбросила с себя халат, оставшись в легкой сорочке, его глазам открылись ее пышные соблазнительные формы. Кристофер пристально оглядывал ее фигуру, его жадные глаза неотрывно следили за ней, пока она шла к комоду, чтобы поставить принесенные вино и бокалы.
   Хотя он мог притворяться равнодушным, безучастным и даже ворчать в связи с ее появлением, его тело не могло обмануть ее. Ее взгляд явственно различал сквозь воду, как он напрягся.
   Повернувшись к нему спиной, чтобы он ничего не увидел, Памела достала купленный у аптекаря флакон с любовным напитком и вынула пробку. Жидкость была красноватого цвета и пахла землей. Она разлила напиток поровну в оба бокала, затем плеснула туда же вино и повернулась к нему лицом.
   Кристофер уже вылез из ванны, он обернулся в полотенце, прикрываясь от ее нескромных взглядов, но она все равно могла различить предательский бугорок на ткани, характерный признак его возбуждения.
   Памела улыбнулась.
   – Ты не выпьешь со мной бокал вина на ночь? Кристофер взял бокал, но не стал сразу пить.
   – Не пора ли тебе перестать ходить ко мне? – ворчливо заметил он. – Мне не хотелось бы, что моя мать обнаружила нас вместе.
   – Ну и что, если она найдет нас? Неужели это так ужасно?
   – Если нас найдут вместе, будет большой шум, который мне совсем не нужен.
   – Давай не будем тревожиться об этом сейчас.
   Памела отпила из бокала глоток, от него отдавало слегка запахом мускуса. Словно подстрекаемая действием напитка, она выпила остальное залпом. Ее бокал был пуст, однако Кристофер явно не торопился. Памела даже начала волноваться, а вдруг он не станет пить. Порой он мог вести себя почти как пуританин!
   – Не будь таким букой, – принялась уговаривать его Памела. – Я искала тебя весь день.
   Она коснулась ободка его бокала, призывно маня своим взглядом. С самого начала он не мог противиться ей, и на этот раз он подчинился ее воле. Перестав колебаться, он выпил вино.
   – Странный аромат. – Он облизал языком губы и провел им по зубам.
   – Он понравится тебе, будь уверен. – Памела указала на его бокал. – Давай выпьем еще разок.
   Пожав плечами, он уступил:
   – Ну что ж, давай.
   Обрадованная Памела хмыкнула – ее намерения сбывались. Неужели напиток уже начинал действовать?
   – За нас, дорогой. Пусть все наши мечты станут явью.

Глава 15

   Кейт сидела у себя в комнате и вглядывалась в темное ночное небо. Шел дождь, тяжелые капли глухо стучали о землю, все цветы в саду поникли. Невдалеке гулко прогремел гром, подул холодный ветерок, охлаждая ее разгоряченную кожу.
   Хотя она пыталась порадоваться за Селину и Кристофера, однако от этой новости на душе у нее было горько, сердце ныло. Их счастье только ярче подчеркивало то незавидное положение, которое она занимала в жизни. Тайное недовольство становилось невыносимым, жалость к самой себе переполняла ее.
   У нее не было ничего: ни денег, ни близких друзей. Почему она не сумела достичь в жизни большего и не нашла для себя другого пути?
   Кейт с горечью думала о своем возвращении в Донкастер, жизнь там представлялась ей мрачной, унылой и несчастной. Неужели это все, что у нее было, и ей суждено вечно влачить жалкое существование, лишь немногим лучшее, чем у прислуги?
   На столике Кейт увидела пузырек, в котором якобы содержался любовный напиток, хотя сейчас там было лишь красное вино на случай, если Мелани спросит о нем. Да, Кейт выпила настоящий напиток. Но оказался ли он волшебным? Сколько отчаяния вызвал он в ее душе!
   Рядом с флаконом виднелись записка Маркуса и одинокая красная роза, посланная им. Его перстень был на ее пальце.
   «Приходи ко мне в полночь», – гласило послание, вместо подписи он поставил лишь первую букву своего имени – «С».
   Ее время пребывания вместе с ним стремительно сокращалось, речь шла уже о часах и минутах, впереди маячило неминуемое расставание, которое представлялось Кейт какой-то черной дырой. Тем не менее в этот раз ей не хотелось идти к нему.
   По-видимому, Маркус понимал, что она не придет в его покои по собственной воле, что к ней надо подольститься, однако все его уговоры не действовали. Ум Кейт не улавливал за изысканной формой приглашения, какие важные перемены произошли в их отношениях сегодня днем. Однако занавес был приподнят, ее поступки представлялись уже в ином свете. Вялая, отрешенная, Кейт двигалась словно в трансе, ею овладело безразличие, в таком состоянии она не отдавала отчета ни в своих действиях, ни в решениях.
   К чему вела ее внебрачная связь с ним? Ее поведение нарушало все догматы и принципы, в которые она верила, все, что она так ценила в себе прежде.
   Стоило днем столкнуться с ним в его изящном вестибюле, как в их отношениях тут же произошла перемена. Сразу стало очевидно, они не принадлежали друг другу и между ними нет ничего общего. Поэтому Кейт следовало избавиться от тех сетей, в которых она поневоле запуталась.
   Да, она далеко выбралась за границы своего скромного, покорного существования, поэтому ей надо найти дорогу назад, к себе самой, чтобы после ее отъезда из Лондона и прибытия домой она смогла по-прежнему жить в сельской глуши и довольствоваться этим. В противном случае ее однообразная жизнь в Донкастере медленно сведет ее с ума.
   Он еще не появился, как Кейт уже услышала звук его шагов. Она не заперла дверь, потому что не собиралась держать его снаружи, если бы он решил зайти к ней. Он никогда не позволял ей пренебрегать его требованиями, и поэтому она обязана была ждать его появления. Для него было немыслимо пропустить встречу с ней. Сильный, непреклонный, могущественный властелин – вот кем он был. Противостоять ему было невозможно. От этой мысли Кейт едва ли не оцепенела.
   Не подчиниться прихотям Маркуса – это все равно что выйти в море во время шторма. Из такой передряги не выбраться невредимой.
   Он даже не подумал постучать, просто повернул ручку и вошел внутрь. Кейт стояла, трепеща от страха, но все же приготовившись к столкновению.
   – Как зовут твою сестру? – сразу спросил Маркус.
   Взбешенный, злой от ярости, уперев руки в бока и слегка нагнувшись, он словно осуждал ее, но непонятно, за что. И с чего это он так раскипятился? Она шла навстречу любому из его пожеланий, охотно исполняла каждый его каприз, даже самый утонченный, вела себя непотребно – все ради него. Чего же больше? Как много она еще должна отдать ему? Кейт почувствовала себя опустошенной, словно он был дьяволом, который отнял у нее ее бренное тело, но этого было мало, ему еще хотелось похитить ее душу.
   – Откуда такой внезапный интерес ко мне и моей семье? Или в тебе проснулось что-то человеческое?
   Недовольство скользнуло по его лицу.
   – Скажи мне.
   – Какое это имеет значение?
   – Говори! – рявкнул он, потеряв терпение.
   – Селина Белла.
   – Сколько ей лет?
   – Шестнадцать.
   – Почему ты не доверилась мне и не рассказала о ней?
   – А ради чего?
   – Возможно, я хочу знать.
   – Что-то другое, кроме моих глупых и дурных попыток удовлетворить тебя в постели, когда ты проявлял еле заметное любопытство ко мне?
   – Кто твоя мать?
   – Безрассудная, пылкая, погубившая себя женщина, которая заставляла стыдиться всякого, кто заботился о ней.
   – А твой отец?
   – Совсем непримечательный человек.
   Она не собиралась обсуждать с ним своего отца, не желала открыть ему, что ее отец был графом Донкастером, что когда-то она жила как принцесса, но из-за безрассудства ее матери и минутной слабости отца осталась совсем одна в чуждом для нее мире. Нет, она ни за что не расскажет ему об этом, уж лучше смерть!
   – Неужели ты появилась на свет в результате случайной связи?
   – Только ты с твоим грязным воображением мог додуматься до этого.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Мою мать выдали замуж очень юной за человека, которого она презирала. Она жаждала любви, которой не мог дать ей мой отец. Когда мне было восемь лет, она сбежала со своим возлюбленным, и больше я никогда не видела ее.
   – Селина – незаконнорожденный ребенок?
   – Моя мать никогда не рожала внебрачных детей, поэтому понапрасну не мучайся от внезапно охватившей тебя праведности.
   – Твоя мать вышла замуж за любовника?
   – После смерти моего отца. Тебя что-нибудь еще интересует? Какие-нибудь подробности из моей личной жизни, о которых тебе хотелось бы разузнать?
   – Я передал Регине, что не собираюсь жениться на Мелани. Я посоветовал ей возвращаться домой.
   Почти уверенная в том, что он лжет, Кейт пристально посмотрела ему в лицо. До этого она разговаривала с Региной, и та ни словом не обмолвилась об отъезде. Более того, Регина заявила, что они все обговорили и он намерен дать свое согласие.
   Регина не была человеком, склонным к выдумкам или фантазиям. Если она говорила, что Маркус собирается жениться на Мелани, значит, так оно и было. Но почему он отрицает это? Может быть, он щадит ее чувства?
   Понимал ли он хотя бы на один миг, на что будет похожа их жизнь, когда он станет мужем Мелани? Перед глазами Кейт возникла картина: вот они уже у себя в Донкастере наслаждаются воскресным обедом, Маркус сидит во главе стола – и Кейт стало дурно.
   Если он так глубоко ее обидит, то она не простит ему. Никогда, до конца своей жизни.
   – Почему ты сердишься на меня? – спросил Маркус. Кейт показалось, что он такой глупец, с каким ей не доводилось сталкиваться когда бы то ни было. Неужели он не понимал, что само его присутствие ранит ее похлеще удара ножом?
   – А почему ты сердишься на меня? – ответила она встречным вопросом.
   Он подошел к ней вплотную, обхватил руками ее голову и потянул назад. Кейт поморщилась от боли.
   – Ты не пришла ко мне, как я просил.
   – Уверена, что переживешь это.
   – Никогда не говори мне «нет».
   – Я никогда больше не буду заниматься этим с тобой! – крикнула она. – Неужели это не доходит до твоей тупой башки?
   Кейт чувствовала себя глубоко несчастной и одинокой, ее душевные раны кровоточили. Ведь раньше она никого не любила, поэтому не знала, каким мучительным могло быть это чувство, насколько болезненным и иссушающим для души. Она смотрела на него с болью, как будто его близость задевала, оскорбляла ее.
   – Я хочу вернуться домой. Хочу, чтобы моя жизнь вернулась в прежнюю колею.
   – Я не разрешаю тебе этого. Еще рано.
   Обмотав вокруг своих ладоней длинные пряди ее волос и притянув ее голову к себе, Маркус принялся целовать ее.
   Кейт сначала хотела воспротивиться, но, как и в других подобных случаях, у нее не хватило сил. Застонав от волнения, она уступила, обвила его руками и прижалась к нему. Для нее он был словно дурман, сладкий яд, который отравлял ее тело желанием быть вместе с ним.
   Маркус приподнял Кейт, закружил в воздухе и мягко опустил на кровать. Она могла бы попытаться вырваться, но какой в этом смысл? Она не в силах отказаться от него.
   Кейт слышала, что некоторые животные преспокойно идут навстречу смерти, прыгают вниз со скалы или бросаются с обрыва в мутные воды реки, поскольку слепо доверяют вожаку, который ведет стадо к гибели. Теперь она очень хорошо понимала, что, должно быть, чувствуют эти бедные животные, когда надвигается катастрофа. Кейт не была испугана или встревожена, а просто шла следом за ним, куда бы он ни повел ее.
   Маркус дернул за шнурки ее легкого платья, но они не поддавались, тогда он схватил за вырез и рванул, разорвав платье на две половины. Теперь Кейт лежала перед ним совсем обнаженная.
   Ей было больно и страшно, но это была вовсе не горечь по поводу утраты дорогого ее сердцу наряда, который раньше принадлежал матери. Она стремительно катилась вниз и даже не представляла себе, что произойдет, когда окажется на самом дне.
   – Нам нельзя разлучаться, – настаивал он. – Мы не должны находиться порознь.
   – Но это меня убивает. Дольше выносить все это я не в силах.
   – Я не позволяю тебе избегать меня. Осталось слишком мало времени.
   – Ты чересчур многого от меня хочешь. Больше, чем у меня есть. Когда ты уйдешь, у меня ничего не останется.
   – Да, я хочу всего! Отдайся мне целиком. Ничего не надо удерживать.
   – Я люблю тебя, – стыдливо выдавила Кейт. – Неправда ли, это глупо звучит?
   Ее слова ошеломили его, но в ответ он ничего не сказал. Впрочем, Кейт и не ожидала от него никаких признаний. Он был тем, кем был. Одинокий властный мужчина, который, она даже не понимала почему, обратил свое благосклонное внимание на нее.
   Маркуса интересовало в женщинах только одно – плотское наслаждение. Он никогда не скрывал своих намерений, не рассуждал высокопарно о благородных, возвышенных целях, таящихся в интимной близости. Его целью было физическое удовлетворение, побыстрее и почаще, как только он в состоянии себе позволить. Любую надежду, которую она могла питать, он счел бы просто глупой.
   Эти мимолетные короткие встречи – все, что она могла получить от него. Ощущение безысходности переполнило ее душу. Слезы потекли у нее по щекам.
   Почему никто не любил ее? Почему он равнодушен к ней?
   Маркус неприятно удивился ее слезливому настроению, слез он терпеть не мог, но Кейт не просила о помощи. Разве она приставала к нему когда-нибудь с просьбами? Он обязан одолеть ее грусть или уйти!
   – Моя прекрасная Кейт, не стоит так огорчаться, – пробормотал он.
   – Ненавижу тебя.
   Но они оба хорошо знали, что это неправда. Как она могла ненавидеть его? Ведь он был лучом света в ее тусклом существовании.
   – Кейт, до тебя никто меня не любил.
   Его признание поразило ее, не столько сами слова, сколько то, что он открыто признался в сугубо личном деле. До Маркуса Кейт не встречала никого, кто бы с такой щепетильностью охранял свой внутренний мир.
   – Хорошо. Жаль, что я не была первой девушкой, с которой ты повстречался.
   – Пусть твоя любовь будет подобна льющему как из ведра дождю. Я должен искупаться в воде любви, пусть у меня останутся незабываемые воспоминания после того, как ты уедешь.