Страница:
— Я рад, что ты приехала, Элвина. Тебе здесь понравится.
Тем временем я подвела к нему Джилли.
— Что… — начал было он, но я не дала ему закончить фразу.
— Мы не могли бросить Джилли. Ведь вы же разрешили мне заниматься с ней.
Мгновение Коннан колебался, не зная, что сказать, но затем взглянул на меня и рассмеялся. Он действительно рад меня видеть, поняла я. Именно меня! Так рад, что я могла бы привезти с собой кого угодно.
Неудивительно, что я вошла в дом, который принадлежал когда-то Элис, как в волшебный замок.
Следующие две недели и прошли, как в сказке. Казалось, я живу словно в волшебном сне, где стоило мне чего-нибудь захотеть, и оно тут же сбывалось.
С самого приезда в Пенландстоу все относились ко мне как к гостье, а не гувернантке. Новизна этого ощущения быстро прошла, но когда я впервые поняла это, то почувствовала себя снова веселой и беззаботной девушкой, как в те времена, когда были живы родители.
Пенландстоу — прекрасный дом эпохи королевы Елизаветы — оказался столь же велик, как и Маунт Меллин, и в нем можно было так же легко заблудиться. Я попросила поместить меня рядом с девочками, и моя просьба была тут же выполнена. Мне отвели большую красивую комнату с широкими подоконниками, обтянутыми красным бархатом, и красными же занавесками. Над кроватью расшитый полог. На полу — темно-красный ковер, а в камине весело пылал огонь. Мой чемодан уже принесли, и горничная стала его распаковывать, а я грела руки, стоя у камина. Через некоторое время девушка почтительно справилась, не развесить ли мои вещи. К гувернанткам так обычно не обращаются. Дейзи и Китти хорошо ко мне относились, но так они не прислуживали. Поблагодарив, я отказалась, но спросила горячей воды.
— Тут рядом ванная комната, мисс, — объяснила мне девушка. — Я покажу вам. Принести горячую воду туда?
Она провела меня в комнату, где были и большая, и сидячая ванны.
— Это мисс Элис распорядилась сделать. Еще до замужества, — добавила горничная, лишний раз напомнив, что этот дом когда-то принадлежал Элис.
Умывшись и переодевшись, я заглянула к Элвине. Она задремала на кровати после долгой дороги. Джилли тоже заснула. Когда я вернулась к себе, та же горничная сообщила, что мистер Тре-Меллин в библиотеке, и она проводит меня туда, как только я буду готова. Еще раз бросив взгляд на свое лиловое платье, я сказала, что уже готова, и мы прошли в библиотеку.
— Видеть здесь вас, мисс Лей, настоящее удовольствие, — приветствовал он меня.
— Вам будет очень приятно, что ваша дочь… — начала я, но он остановил меня с улыбкой:
— Я сказал, что имею удовольствие видеть вас, и имел в виду именно это.
Я покраснела.
— Вы очень любезны. Я привезла все учебники…
— Давайте устроим им что-то вроде каникул. Наверно, совсем отменять уроки не стоит, но ведь необязательно сидеть за книгами целый день?
— Да, пожалуй, по такому случаю можно и сократить уроки.
Он подошел ко мне совсем близко.
— Мисс Лей, вы очаровательны.
От неожиданности я Отпрянула, а Коннан продолжал:
— Я рад, что вы смогли приехать так быстро.
— Но таковы были ваши требования.
— Я ничего не требовал, мисс Лей. Просто просил.
— Но… — я чувствовала себя неуверенно: он казался совсем незнакомым человеком, хотя не менее интересным, чем тот, другой Коннан Тре-Меллин. Этот незнакомец немного пугал меня. Я не могла разобраться в себе, в своих чувствах.
— Я был счастлив сбежать, — сказал он, — и подумал, что вы тоже будете рады это сделать.
— Сбежать… от чего?
— От мрака смерти. Ненавижу смерть. Она наводит на мрачные мысли.
— Вы имеете в виду сэра Томаса. Но…
— Да, я знаю. Он всего лишь сосед. Но все равно смерть действует на меня угнетающе. Мне сразу захотелось уехать. Я так рад, что вы приехали сюда… с Элвиной и другой девочкой.
Поддавшись внезапному порыву, я спросила:
— Вы не сердитесь, что я привезла Джилли? Она была просто убита, узнав, что мы с Элвиной уезжаем.
От его следующих слов у меня голова пошла кругом, потому что он промолвил:
— Как хорошо я ее понимаю. На ее месте я чувствовал бы то же самое.
Я постаралась переменить тему.
— Наверное, детям надо что-нибудь поесть. Они заснули от усталости, бедняжки, но перед тем, как ложиться на ночь, им следовало бы перекусить. У них был тяжелый день.
Он сделал гостеприимный жест:
— Закажите для них что найдете нужным, мисс Лей. А когда вы покончите с этим, мы поужинаем вместе.
— Но ведь Элвина обычно ужинает с вами?
— Сегодня она слишком устала. Мы поужинаем вдвоем.
Я сделала заказ для девочек, а потом мы с Коннаном сели за стол в зимней гостиной. Ужин при свечах в его обществе подействовал на меня странным, возбуждающим образом. Все казалось мне сном. Коннан был очень разговорчив — полная противоположность самому себе.
Он рассказал мне о доме, построенном в форме буквы «Е»в честь королевы Елизаветы I, правившей в те времена, когда его сооружали; он даже нарисовал его план.
— Два двора, закрытых с трех сторон, и выступающий вперед центральный корпус. Видите? Именно в нем мы сейчас и находимся. Здесь парадная прихожая, лестница, галерея и такие же небольшие комнаты, как эта. Они идеально подходят для небольшого числа людей.
Не правда ли?
Я отвечала, что это чудесный дом, и что он, должно быть, настоящий счастливец, раз владеет двумя такими великолепными поместьями.
— Счастье — не в каменных стенах, мисс Лей. Счастливыми или несчастными нас делает жизнь, которую мы ведем в них.
— И все-таки, — настаивала я, — жить в такой красоте очень приятно.
— Согласен. Не могу передать, как я рад, что мои дома вам нравятся.
После ужина мы перешли в библиотеку, где Коннан предложил сыграть партию в шахматы.
Сидя в этой красивой комнате с резным потолком, толстым ворсистым ковром, озаряемой светом изумительно расписанных восточным орнаментом ламп, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья.
Коннан расставил на доске фигуры из слоновой кости. Игра началась. Мы молчали, но тишина не тяготила. Мне никогда не забыть мерцание гаснущего огня в камине, тиканье старинных позолоченных часов времен Людовика XIV и шахматных фигур в тонких сильных пальцах Коннана.
Был момент, когда, пытаясь сосредоточиться, я почувствовала, что он пристально смотрит на меня, и подняла глаза. Его взгляд был одновременно довольным и задумчивым. Я подумала, что он пригласил меня сюда с какой-то целью. Но с какой? По спине пробежал холодок, но я была слишком счастлива, чтобы долго размышлять на эту тему.
Я сделала ход, и он сказал:
— Ага! — а затем, — мисс Лей, моя дорогая мисс Лей, боюсь, что вы угодили-таки в ловушку, которую я для вас приготовил.
— Не может быть! — воскликнула я. В ответ он сделал ход слоном, про существование которого я совершенно забыла, и мой король оказался под боем.
— Но, тем не менее, это так… — добавил он. — Ах, нет, не совсем. Шах, мисс Лей. Пока не мат.
Я была наказана за то, что отвлеклась от игры. Все попытки спасти положение оказались безуспешными: с каждым ходом неизбежная развязка приближалась, и наконец раздался его мягкий голос, в котором звучал едва сдерживаемый смех:
— Мат, мисс Лей! Я молча уставилась на доску, и он добавил:
— Я выиграл не совсем честно. Вы устали с дороги.
— Нет, что вы, — возразила я, — вы просто лучше играете.
— А мне кажется, что мы достойная пара. Вскоре после этого я пошла к себе, но долго не могла заснуть: счастье переполняло меня. Снова и снова я вспоминала, как мы сегодня встретились, как вместе ужинали, его фразу о том, что мы достойная пара. Я была увлечена этими мыслями и совсем забыла, что нахожусь в доме, где выросла Элис. Еще недавно это было бы крайне интересно для меня, но сейчас я думала только о том, что Коннан послал за мной и, кажется, искренне рад меня видеть.
Следующий день был столь же приятным и полным неожиданностей. Утром мы с девочками немного позанимались, а после обеда Коннан повез нас на прогулку, которая была намного увлекательней поездок с Тэпперти или Билли Тригаем.
Коннан отвез нас к морю и показал скалу Святого Михаила, поднимающуюся из воды.
— Как-нибудь весной, — сказал он, — я отвезу вас туда, и вы увидите скамью Святого Михаила.
— А на ней можно посидеть, папа? — спросила Элвина.
— Можно, если не боишься упасть, потому что скамья — это всего лишь маленькая площадка в скале примерно метрах в двадцати над морем, и у сидящего на ней ноги свешиваются в пропасть над водой. Однако многие представительницы твоего пола считают такой риск оправданным.
— Почему? Почему же, папа? — настаивала Элвина.
Она была в восторге от того, что отец отвечает на ее расспросы.
— Потому что, — продолжал он, — существует старинное поверье, что главой дома становится тот из супругов, кто первым посидит на ней.
Элвина весело рассмеялась, и даже Джилли, котирую взяли на прогулку по моему настоянию, улыбнулась.
— А вы, мисс Лей, — Коннан повернулся ко мне, — хотели бы попробовать?
Секунду я колебалась, но затем смело взглянув ему в глаза, отвечала:
— Нет, мистер Тре-Меллин, не хотела бы.
— Неужели вы не хотите быть главой дома?
— Я считаю, что в доме не нужен глава, который требует беспрекословного подчинения. Супруги должны быть равны, и любой из них имеет право на свое мнение, если считает его верным.
Я слегка покраснела, представив себе, как бы посмеялась над этой тирадой Филлида.
— Мисс Лей, вы камня на камне не оставили от глупых предрассудков.
Зимнее солнце освещало обратную дорогу, я была счастлива.
В тот вечер по моей просьбе мы ужинали с Джилли в классной, а Элвина — с отцом. Я не получила приглашения присоединиться к нему в библиотеке и, почитав перед сном, довольно рано легла, но опять долго не могла заснуть, размышляя над странными поворотами судьбы , и зная, что утром снова проснусь в ожидании чуда.
Наконец я уснула.
Неожиданно сон как рукой сняло: в комнате кто-то был. Услышав шорох у самой кровати, я привстала. Было еще очень рано, на небе только-только появились полоски зари.
— Кто здесь? — окликнула я и увидела Джилли в старом халате Элвины и тапочках, которые я ей подарила.
— Что ты здесь делаешь, Джилли? Она открыла рот как бы для того, чтобы что-то сказать, потом улыбнулась и кивнула.
— В чем дело, Джилли? Я ведь знаю, что что-то случилось. Скажи мне.
Она молча указала на дверь, и у меня опять возникло жутковатое чувство, что она способна видеть то, что недоступно другим. По спине пробежал неприятный холодок.
— Там никого нет!
Джилли снова кивнула и вдруг сказала:
— Она здесь. Здесь!
У меня бешено заколотилось сердце: она говорит об Элис. Ведь это ее дом. Она нашла Элис.
— Миссис Тре-Меллин?.. — прошептала я. Она радостно улыбнулась и яростно закивала.
— Ты ее видела? Снова кивок.
— В этом доме?
Еще один кивок, а за ним:
— Я отведу вас к ней. Она этого хочет. Выбравшись из кровати, я дрожащими пальцами натянула халат, Джилли взяла меня за руку и повела. Сначала по галерее, потом вниз по лестнице. Около какой-то двери она остановилась и постучала. Прислушалась, наклонив голову, а затем кивнула мне, как будто кто-то там за дверью откликнулся на стук приглашением войти. Я же не слышала ни звука, и мне стало жутко. В этот момент Джилли распахнула дверь, и мы оказались в полутемной — ведь еще только начинало светать — комнате.
В первую минуту, проследив за жестом Джилли, я решила, что передо мной действительно стоит женщина в бальном платье с распущенными по плечам белокурыми волосами. Я замерла, но тут заметила раму и поняла, что передо мной портрет в человеческий рост, но это действительно был портрет Элис.
Я вплотную подошла к портрету: голубые глаза смотрели прямо на меня, и казалось, Элис сейчас заговорит С трудом я заставила себя произнести:
— Это картина настоящего мастера!
Не знаю почему: то ли от неясного освещения, то ли от того, что в спящем доме было очень тихо, то ли потому, что меня привел сюда странный ребенок, — меня не покидало чувство, что это больше, чем портрет.
— Элис, — прошептала я, пристально глядя в нарисованное лицо. Несмотря на свою рассудительность, я не могла избавиться от ощущения, что она сейчас мне что-то скажет. Интересно, когда был сделан этот портрет… до или после неудачного замужества. Знала ли она уже, что ждет ребенка от Джеффри?
— Элис, — молча вопрошала я портрет, — где ты теперь, Элис? Ты преследуешь меня. Я не могу избавиться от мысли о тебе, ты не даешь мне покоя.
Джилли стояла рядом, крепко держа меня за руку.
— Это всего лишь портрет, Джилли.
Протянув руку, она коснулась белого платья. Джилли любила Элис, и, глядя в нежное молодое лицо, я поняла почему. Бедняжка Элис, жертва собственных чувств, что же с ней стало?
Я вздрогнула от холода и вдруг вспомнила, где нахожусь, что сейчас зима, а я едва одета.
— Так можно и насмерть простудиться, — сказала я Джилли и, выходя из комнаты, плотно закрыла за нами дверь.
Прошла неделя, и я уже начала спрашивать себя, долго ли продлится наша идиллия, когда Коннан, наконец, заговорил о том, что было у него на уме.
Дети уже легли, и он пригласил меня в библиотеку на шахматную партию. Когда я вошла, фигуры были расставлены, а он сидел за доской, задумчиво их разглядывая. Шторы на окнах были плотно задернуты, в огромном камине ярко пылал огонь. При моем появлении Коннан встал, и я села напротив него. Он с улыбкой разглядывал меня, и будь на его месте кто-то другой, я сочла бы подобное внимание оскорбительным. Я уже собиралась сделать ход королевской пешкой, как вдруг он сказал:
— Мисс Лей, я пригласил вас сюда не для игры. Мне надо вам кое-что сказать.
— Слушаю вас, мистер Тре-Меллин.
— Мне кажется, я уже давно знаю вас. С вашим появлением наша жизнь — моя и Элвины — пошла по-новому, и если вы уедете, нам будет очень не хватать вас. Мы бы не хотели, чтобы вы уезжали.
Я боялась взглянуть на него, понимая, что в моих глазах он увидит смесь страха и надежды, а он продолжал:
— Мисс Лей, не согласились бы вы остаться с нами… навсегда?
— Я… я не понимаю. Что… что вы хотите сказать?
— Я прошу вас выйти за меня замуж.
— Но… но это невозможно.
— Почему, мисс Лей?
— Но… Как можно!
— Что вас смущает? Я вызываю у вас отвращение? Пожалуйста, будьте откровенны.
— Нет-нет! Что вы! Но я — гувернантка…
— Вот именно. Это-то меня и беспокоит. Иногда гувернантки находят себе новое место. Я бы очень не хотел, чтобы так случилось.
Комок в горле мешал мне говорить. Неужели я не сплю? Неужели все это наяву?
— Вы молчите, мисс Лей?
— Я не нахожу слов.
— Я вас так поразил? — уголки его рта слегка дрогнули. — Простите меня, мисс Лей. Мне казалось, что вы догадываетесь о моих чувствах.
На секунду я представила себе, что последует за этим предложением — я вернусь в Маунт Меллин как жена хозяина, превратившись из гувернантки в хозяйку замка. Я готова к этому, а через несколько месяцев никто и помнить не будет, что я когда-то была гувернанткой. Чего другого, а чувства собственного достоинства у меня хватает, может быть, даже с избытком, если верить Филлиде. Но разве предложения так делают? Коннан не взял меня за руку, даже не прикоснулся ко мне — сидя за столом над шахматами, он бесстрастно смотрел на меня.
— Представьте себе, — продолжал он, — ведь это будет всем во благо, моя дорогая мисс Лей. Результаты, которых вы добились с Элвиной, просто поразительны. Девочке нужна мать. Эта роль… великолепно подойдет вам.
— И вы считаете, что стоит вступать в брак исключительно ради ребенка?
— Я — страшный эгоист и никогда бы не решился на такое, — ответил Коннан, наклонившись вперед. Его глаза блестели, но выражения их, я не могла разобрать. — Я женюсь для себя.
— Тогда… — начала я.
— Признаюсь, я думал не только об Элвине. Нас трое, мисс Лей, и мы все должны что-то получить от этого брака. Вы нужны Элвине. И мне… Нужны ли мы вам? Возможно, вы меньше нас нуждаетесь в ком-либо, но если вы не выйдете замуж, что вы будете делать? Переезжать с одного места службы на другое, а это не очень приятно. Пока вы молоды, хороши собой, полны энергии, такая жизнь будет еще сносной… но и бодрые гувернантки со временем становятся пожилыми.
— Так вы предлагаете мне вступить в брак для того чтобы обеспечить себе спокойную старость? — ядовито осведомилась я.
— Я предлагаю вам поступать в соответствии с вашими желаниями, моя дорогая мисс Лей.
Наступило короткое молчание. Я с трудом сдерживала слезы. Наконец свершилось то, о чем я так мечтала, но предложение руки и сердца должно быть страстным, а меня не оставляло ощущение, что сделанное предложение было продиктовано чем угодно, но только не любовью. Может быть, Коннан назвал столько причин, по которым нам следовало пожениться, чтобы скрыть истинную?
— Вы так убедительно и практично все изложили, — запинаясь, проговорила я. — Так о замужестве я никогда не думала.
Вскинув брови, он рассмеялся, неожиданно повеселев:
— Вы всегда казались мне человеком практичным, и я старался представить вам все в наиболее привлекательном свете.
— И вы делаете мне предложение всерьез?
— Я никогда в жизни еще не был так серьезен. Так каков будет ваш ответ? Не оставляйте меня долго в неведении.
Я сказала, что мне надо подумать.
— Что ж, справедливо. Надеюсь, вы дадите ответ завтра?
— Да. Завтра.
Я встала и направилась к двери, но Коннан опередил меня. Остановившись, я ждала, что он откроет мне дверь, но он вдруг повернулся, и я оказалась в его объятиях.
Никогда еще меня так не целовали: эти горячие, страстные поцелуи разбудили во мне целую бурю чувств, о существовании которых я и не подозревала. Он осыпал поцелуями мои глаза, нос, щеки, губы, шею, и когда наконец остановился, я едва стояла на ногах. Он тоже тяжело дышал, но взглянув в мое пылающее лицо, вдруг рассмеялся.
— Ждать до утра! — насмешливо протянул Коннан. — Неужели я похож на человека, способного ждать до утра? На человека, который готов жениться исключительно ради дочери? Нет, мисс Лей… моя дражайшая мисс Лей… Я хочу, чтобы ты стала моей женой, моей пленницей, чтобы ты не смогла убежать от меня. С самого приезда я думаю только о тебе, и никто другой никогда не сможет занять мои мысли.
— Это правда? — прошептала я. — Неужели это правда?
— Марта! Как строго и непреклонно звучит это-имя, особенно для такого прелестного создания! Но как оно тебе подходит!
— Сестра всегда звала меня Марти. И родители тоже.
— Марти… такая беззащитная, женственная. Да, иногда ты Марти. Для меня в тебе как бы три женщины — Марти, Марта и мисс Лей, и в тебе действительно есть черты всех трех. Милая Марти всегда выдает сокровенные мысли и мечты мисс Лей. Именно от нее я узнал, что небезразличен тебе, причем настолько, что мисс Лей сочла бы это просто недопустимым. Невероятно, но я женюсь сразу на всех трех, одновременно.
— Неужели я была столь очевидна?
— Более того… восхитительно откровенна. Дольше скрывать свои чувства было просто глупо, и наши объятия показались мне еще горячее, еще чудеснее, чем раньше. Наконец я смогла улучить мгновение и сказала:
— У меня такое чувство, что вот сейчас я открою глаза и пойму, что все это сон.
Совершенно серьезно он ответил:
— Знаешь, и у меня тоже.
— Но для тебя все совсем иначе. Ты можешь делать, что захочешь… идти, куда пожелаешь… ты ни от кого не зависишь.
— Нет, только от Марти, Марты и моей дорогой мисс Лей.
Коннан говорил так серьезно, что я готова была разрыдаться. Так вот какова любовь — одновременно смех и слезы. Это чувство поднимает человека на невероятную высоту, ты как бы паришь над всем миром. Чем выше полет, тем страшней и опасней падение. Но я не могла сейчас и думать об этом. Я люблю и, о чудо! любима! В тот вечер в библиотеке в Пенландстоу у меня не было на этот счет никаких сомнений. Ради такой любви все можно поставить на карту.
Положив руки мне на плечи, Коннан долго смотрел мне в глаза.
— Мы будем счастливы, дорогая. Счастливее, чем можно себе представить.
Я знала, что он прав. Пережитое только усилит ощущение радости и счастья, которые мы дадим друг другу.
— Но давай вернемся на землю, — сказал он. — Надо обсудить наши планы. Например, когда свадьба. Мне бы не хотелось долго ждать. Я очень нетерпелив, когда дело касается наслаждений. Завтра же едем домой и объявляем о помолвке! Нет, не завтра… Через день: у меня завтра есть еще кое-какие дела. Как только будем дома, устроим бал, чтобы ознаменовать помолвку. А через месяц отправимся в свадебное путешествие. Давай поедем в Италию или ты хочешь куда-нибудь еще?
Подозреваю, что в тот момент у меня был вид восторженной школьницы:
— Интересно, что скажут в Маунт Меллине?
— Кто? Прислуга? Можешь быть уверена, что для них это не будет неожиданностью. Так всегда бывает: как настоящим сыщикам, им известны все улики. Ты дрожишь. Тебе холодно?
— Нет, это просто от волнения, я все еще боюсь проснуться.
— А как насчет Италии?
— Есть человек, с которым я готова ехать даже на Северный полюс.
— Надеюсь, дорогая, ты имеешь в виду меня?
— Именно это я и хотела сказать.
— Моя дорогая мисс Лей, мне очень нравится ваша строгость и колкость. Наши беседы никогда не станут утомительно скучными.
Мне пришло в голову, что он сравнивает меня с Элис, и опять, как и при замечании о сыщиках, я не смогла подавить дрожи.
— Почему тебя так волнует реакция окружающих?
Слуги… соседи… Какая разница? Неужели для тебя это действительно так важно? Мисс Лей слишком умна для этого. Мне хочется поскорей сообщить Питеру Нэнселлоку, что ты согласилась стать моей женой. Признаюсь, я ревновал тебя к нему.
— Совершенно напрасно.
— Тем не менее я очень беспокоился, что он уговорит тебя ехать с ним в Австралию. Я был готов на многое, чтобы не допустить этого. — Даже жениться на мне?
— Не только. Я мог бы, например, похитить тебя и держать взаперти до его отъезда.
— У тебя не было ни малейшей причины так волноваться.
— Ты уверена? Ведь говорят, что он чертовски красив.
— Возможно. Я не заметила.
— Я был готов убить его, когда он осмелился предложить тебе Джесинту в подарок.
— Ему просто нравится всех шокировать. Он, вероятно, знал, что я не возьму ее.
— Так он мне не опасен?
— Тебе никто не опасен.
Коннан снова заключил меня в объятия, и я забыла обо всем на свете, кроме своей любви. Как многие влюбленные, я считала, что другой такой не было, нет и быть не может. Позже он сказал;
— Мы поедем послезавтра и сразу же начнем готовиться к свадьбе. Она состоится через месяц. О помолвке надо объявить сразу же. Дадим бал, а на свадьбу надо пригласить всех соседей.
— Это обязательно?
— Традиции, дорогая, и мы должны им подчиняться.
Ты будешь великолепна, я знаю. Ты ведь не боишься?
— Соседей? Нисколько.
— На сей раз мы с вами откроем бал вместе, дражайшая мисс Лей.
Я представила себя в шелковом зеленом платье с янтарным гребнем в волосах и бриллиантовой подковой на корсаже. Нет, я не боюсь войти в его круг, не чувствую никакой неуверенности. Вдруг Коннан заговорил об Элис.
— Я ведь никогда не рассказывал тебе о своем первом браке.
— Нет.
— Он не был счастливым.
— Мне очень жаль.
— Родители поженили нас. Но на сей раз я сам сделал свой выбор. Только испытав первый, можно оценить второй. Дорогая моя, боюсь, что все эти годы я не был монахом.
— Я догадалась.
— Я страшный грешник, как ты узнаешь.
— Я готова к худшему.
— Думаю, что Элис… моя жена… и я были слишком разными.
— Расскажи мне о ней.
— Не знаю, что и рассказать. Она была нежным, мягким созданием. Всегда старалась угодить. Казалось, ей не достает живости, решительности, энергии. Потом я понял, почему. Она любила другого, когда вышла за меня замуж.
— Того, с кем потом убежала? Коннан кивнул в ответ:
— Бедняжка Элис! Ей не повезло. Она ошиблась в выборе не только мужа, но и любовника. Собственно говоря, это вряд ли можно было назвать выбором… Мы с Джеффри Нэнселлоком в сущности очень похожи. В прежние времена в этих краях существовала традиция так называемого «права сеньора»и мы с Джеффри отдали ей должное, сделав все, что в наших силах, чтобы поддержать ее.
— Ты хочешь сказать, что у тебя было много любовниц.
— Я вел жизнь распутного волокиты. Но теперь все в прошлом. С этого момента я буду верен одной единственной женщине всю оставшуюся жизнь. Спасибо тебе, дорогая, за то, что ты веришь мне. Так и будет, клянусь тебе, Марти. Моя прошлая жизнь научила меня лучше видеть и оценивать человеческие отношения, помогла мне понять, что мое чувство к тебе — это любовь.
— Да, — согласилась я, — мы всегда будем верны друг другу, потому что это единственный способ доказать глубину нашей любви.
Коннан взял мои руки и поцеловал их. Никогда еще он не был таким серьезным:
— Я люблю тебя. Никогда… никогда не забывай этого.
— Я постараюсь.
— До тебя могут Дойти сплетни.
— Да, иногда такое случается.
— Ты ведь уже слышала про Элис и про то, что Элвина не мой ребенок? Дорогая, кто-то сказал тебе, и ты не хочешь выдавать рассказчика. Неважно. Ты знаешь правду. Я никогда не мог любить этого ребенка. Я даже старался как можно меньше ее видеть. Для меня она была постоянным напоминанием о том, что я хотел бы забыть. Но с твоим приездом мое отношение к ней переменилось. Ты объяснила мне, что она всего лишь несчастный, одинокий ребенок, страдающий за грехи взрослых. Видишь, ты изменила меня, Марти, милая! С тех пор, как ты здесь, переменился весь дом, и это еще одно доказательство, что у нас с тобой все будет по-другому.
Тем временем я подвела к нему Джилли.
— Что… — начал было он, но я не дала ему закончить фразу.
— Мы не могли бросить Джилли. Ведь вы же разрешили мне заниматься с ней.
Мгновение Коннан колебался, не зная, что сказать, но затем взглянул на меня и рассмеялся. Он действительно рад меня видеть, поняла я. Именно меня! Так рад, что я могла бы привезти с собой кого угодно.
Неудивительно, что я вошла в дом, который принадлежал когда-то Элис, как в волшебный замок.
Следующие две недели и прошли, как в сказке. Казалось, я живу словно в волшебном сне, где стоило мне чего-нибудь захотеть, и оно тут же сбывалось.
С самого приезда в Пенландстоу все относились ко мне как к гостье, а не гувернантке. Новизна этого ощущения быстро прошла, но когда я впервые поняла это, то почувствовала себя снова веселой и беззаботной девушкой, как в те времена, когда были живы родители.
Пенландстоу — прекрасный дом эпохи королевы Елизаветы — оказался столь же велик, как и Маунт Меллин, и в нем можно было так же легко заблудиться. Я попросила поместить меня рядом с девочками, и моя просьба была тут же выполнена. Мне отвели большую красивую комнату с широкими подоконниками, обтянутыми красным бархатом, и красными же занавесками. Над кроватью расшитый полог. На полу — темно-красный ковер, а в камине весело пылал огонь. Мой чемодан уже принесли, и горничная стала его распаковывать, а я грела руки, стоя у камина. Через некоторое время девушка почтительно справилась, не развесить ли мои вещи. К гувернанткам так обычно не обращаются. Дейзи и Китти хорошо ко мне относились, но так они не прислуживали. Поблагодарив, я отказалась, но спросила горячей воды.
— Тут рядом ванная комната, мисс, — объяснила мне девушка. — Я покажу вам. Принести горячую воду туда?
Она провела меня в комнату, где были и большая, и сидячая ванны.
— Это мисс Элис распорядилась сделать. Еще до замужества, — добавила горничная, лишний раз напомнив, что этот дом когда-то принадлежал Элис.
Умывшись и переодевшись, я заглянула к Элвине. Она задремала на кровати после долгой дороги. Джилли тоже заснула. Когда я вернулась к себе, та же горничная сообщила, что мистер Тре-Меллин в библиотеке, и она проводит меня туда, как только я буду готова. Еще раз бросив взгляд на свое лиловое платье, я сказала, что уже готова, и мы прошли в библиотеку.
— Видеть здесь вас, мисс Лей, настоящее удовольствие, — приветствовал он меня.
— Вам будет очень приятно, что ваша дочь… — начала я, но он остановил меня с улыбкой:
— Я сказал, что имею удовольствие видеть вас, и имел в виду именно это.
Я покраснела.
— Вы очень любезны. Я привезла все учебники…
— Давайте устроим им что-то вроде каникул. Наверно, совсем отменять уроки не стоит, но ведь необязательно сидеть за книгами целый день?
— Да, пожалуй, по такому случаю можно и сократить уроки.
Он подошел ко мне совсем близко.
— Мисс Лей, вы очаровательны.
От неожиданности я Отпрянула, а Коннан продолжал:
— Я рад, что вы смогли приехать так быстро.
— Но таковы были ваши требования.
— Я ничего не требовал, мисс Лей. Просто просил.
— Но… — я чувствовала себя неуверенно: он казался совсем незнакомым человеком, хотя не менее интересным, чем тот, другой Коннан Тре-Меллин. Этот незнакомец немного пугал меня. Я не могла разобраться в себе, в своих чувствах.
— Я был счастлив сбежать, — сказал он, — и подумал, что вы тоже будете рады это сделать.
— Сбежать… от чего?
— От мрака смерти. Ненавижу смерть. Она наводит на мрачные мысли.
— Вы имеете в виду сэра Томаса. Но…
— Да, я знаю. Он всего лишь сосед. Но все равно смерть действует на меня угнетающе. Мне сразу захотелось уехать. Я так рад, что вы приехали сюда… с Элвиной и другой девочкой.
Поддавшись внезапному порыву, я спросила:
— Вы не сердитесь, что я привезла Джилли? Она была просто убита, узнав, что мы с Элвиной уезжаем.
От его следующих слов у меня голова пошла кругом, потому что он промолвил:
— Как хорошо я ее понимаю. На ее месте я чувствовал бы то же самое.
Я постаралась переменить тему.
— Наверное, детям надо что-нибудь поесть. Они заснули от усталости, бедняжки, но перед тем, как ложиться на ночь, им следовало бы перекусить. У них был тяжелый день.
Он сделал гостеприимный жест:
— Закажите для них что найдете нужным, мисс Лей. А когда вы покончите с этим, мы поужинаем вместе.
— Но ведь Элвина обычно ужинает с вами?
— Сегодня она слишком устала. Мы поужинаем вдвоем.
Я сделала заказ для девочек, а потом мы с Коннаном сели за стол в зимней гостиной. Ужин при свечах в его обществе подействовал на меня странным, возбуждающим образом. Все казалось мне сном. Коннан был очень разговорчив — полная противоположность самому себе.
Он рассказал мне о доме, построенном в форме буквы «Е»в честь королевы Елизаветы I, правившей в те времена, когда его сооружали; он даже нарисовал его план.
— Два двора, закрытых с трех сторон, и выступающий вперед центральный корпус. Видите? Именно в нем мы сейчас и находимся. Здесь парадная прихожая, лестница, галерея и такие же небольшие комнаты, как эта. Они идеально подходят для небольшого числа людей.
Не правда ли?
Я отвечала, что это чудесный дом, и что он, должно быть, настоящий счастливец, раз владеет двумя такими великолепными поместьями.
— Счастье — не в каменных стенах, мисс Лей. Счастливыми или несчастными нас делает жизнь, которую мы ведем в них.
— И все-таки, — настаивала я, — жить в такой красоте очень приятно.
— Согласен. Не могу передать, как я рад, что мои дома вам нравятся.
После ужина мы перешли в библиотеку, где Коннан предложил сыграть партию в шахматы.
Сидя в этой красивой комнате с резным потолком, толстым ворсистым ковром, озаряемой светом изумительно расписанных восточным орнаментом ламп, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья.
Коннан расставил на доске фигуры из слоновой кости. Игра началась. Мы молчали, но тишина не тяготила. Мне никогда не забыть мерцание гаснущего огня в камине, тиканье старинных позолоченных часов времен Людовика XIV и шахматных фигур в тонких сильных пальцах Коннана.
Был момент, когда, пытаясь сосредоточиться, я почувствовала, что он пристально смотрит на меня, и подняла глаза. Его взгляд был одновременно довольным и задумчивым. Я подумала, что он пригласил меня сюда с какой-то целью. Но с какой? По спине пробежал холодок, но я была слишком счастлива, чтобы долго размышлять на эту тему.
Я сделала ход, и он сказал:
— Ага! — а затем, — мисс Лей, моя дорогая мисс Лей, боюсь, что вы угодили-таки в ловушку, которую я для вас приготовил.
— Не может быть! — воскликнула я. В ответ он сделал ход слоном, про существование которого я совершенно забыла, и мой король оказался под боем.
— Но, тем не менее, это так… — добавил он. — Ах, нет, не совсем. Шах, мисс Лей. Пока не мат.
Я была наказана за то, что отвлеклась от игры. Все попытки спасти положение оказались безуспешными: с каждым ходом неизбежная развязка приближалась, и наконец раздался его мягкий голос, в котором звучал едва сдерживаемый смех:
— Мат, мисс Лей! Я молча уставилась на доску, и он добавил:
— Я выиграл не совсем честно. Вы устали с дороги.
— Нет, что вы, — возразила я, — вы просто лучше играете.
— А мне кажется, что мы достойная пара. Вскоре после этого я пошла к себе, но долго не могла заснуть: счастье переполняло меня. Снова и снова я вспоминала, как мы сегодня встретились, как вместе ужинали, его фразу о том, что мы достойная пара. Я была увлечена этими мыслями и совсем забыла, что нахожусь в доме, где выросла Элис. Еще недавно это было бы крайне интересно для меня, но сейчас я думала только о том, что Коннан послал за мной и, кажется, искренне рад меня видеть.
Следующий день был столь же приятным и полным неожиданностей. Утром мы с девочками немного позанимались, а после обеда Коннан повез нас на прогулку, которая была намного увлекательней поездок с Тэпперти или Билли Тригаем.
Коннан отвез нас к морю и показал скалу Святого Михаила, поднимающуюся из воды.
— Как-нибудь весной, — сказал он, — я отвезу вас туда, и вы увидите скамью Святого Михаила.
— А на ней можно посидеть, папа? — спросила Элвина.
— Можно, если не боишься упасть, потому что скамья — это всего лишь маленькая площадка в скале примерно метрах в двадцати над морем, и у сидящего на ней ноги свешиваются в пропасть над водой. Однако многие представительницы твоего пола считают такой риск оправданным.
— Почему? Почему же, папа? — настаивала Элвина.
Она была в восторге от того, что отец отвечает на ее расспросы.
— Потому что, — продолжал он, — существует старинное поверье, что главой дома становится тот из супругов, кто первым посидит на ней.
Элвина весело рассмеялась, и даже Джилли, котирую взяли на прогулку по моему настоянию, улыбнулась.
— А вы, мисс Лей, — Коннан повернулся ко мне, — хотели бы попробовать?
Секунду я колебалась, но затем смело взглянув ему в глаза, отвечала:
— Нет, мистер Тре-Меллин, не хотела бы.
— Неужели вы не хотите быть главой дома?
— Я считаю, что в доме не нужен глава, который требует беспрекословного подчинения. Супруги должны быть равны, и любой из них имеет право на свое мнение, если считает его верным.
Я слегка покраснела, представив себе, как бы посмеялась над этой тирадой Филлида.
— Мисс Лей, вы камня на камне не оставили от глупых предрассудков.
Зимнее солнце освещало обратную дорогу, я была счастлива.
В тот вечер по моей просьбе мы ужинали с Джилли в классной, а Элвина — с отцом. Я не получила приглашения присоединиться к нему в библиотеке и, почитав перед сном, довольно рано легла, но опять долго не могла заснуть, размышляя над странными поворотами судьбы , и зная, что утром снова проснусь в ожидании чуда.
Наконец я уснула.
Неожиданно сон как рукой сняло: в комнате кто-то был. Услышав шорох у самой кровати, я привстала. Было еще очень рано, на небе только-только появились полоски зари.
— Кто здесь? — окликнула я и увидела Джилли в старом халате Элвины и тапочках, которые я ей подарила.
— Что ты здесь делаешь, Джилли? Она открыла рот как бы для того, чтобы что-то сказать, потом улыбнулась и кивнула.
— В чем дело, Джилли? Я ведь знаю, что что-то случилось. Скажи мне.
Она молча указала на дверь, и у меня опять возникло жутковатое чувство, что она способна видеть то, что недоступно другим. По спине пробежал неприятный холодок.
— Там никого нет!
Джилли снова кивнула и вдруг сказала:
— Она здесь. Здесь!
У меня бешено заколотилось сердце: она говорит об Элис. Ведь это ее дом. Она нашла Элис.
— Миссис Тре-Меллин?.. — прошептала я. Она радостно улыбнулась и яростно закивала.
— Ты ее видела? Снова кивок.
— В этом доме?
Еще один кивок, а за ним:
— Я отведу вас к ней. Она этого хочет. Выбравшись из кровати, я дрожащими пальцами натянула халат, Джилли взяла меня за руку и повела. Сначала по галерее, потом вниз по лестнице. Около какой-то двери она остановилась и постучала. Прислушалась, наклонив голову, а затем кивнула мне, как будто кто-то там за дверью откликнулся на стук приглашением войти. Я же не слышала ни звука, и мне стало жутко. В этот момент Джилли распахнула дверь, и мы оказались в полутемной — ведь еще только начинало светать — комнате.
В первую минуту, проследив за жестом Джилли, я решила, что передо мной действительно стоит женщина в бальном платье с распущенными по плечам белокурыми волосами. Я замерла, но тут заметила раму и поняла, что передо мной портрет в человеческий рост, но это действительно был портрет Элис.
Я вплотную подошла к портрету: голубые глаза смотрели прямо на меня, и казалось, Элис сейчас заговорит С трудом я заставила себя произнести:
— Это картина настоящего мастера!
Не знаю почему: то ли от неясного освещения, то ли от того, что в спящем доме было очень тихо, то ли потому, что меня привел сюда странный ребенок, — меня не покидало чувство, что это больше, чем портрет.
— Элис, — прошептала я, пристально глядя в нарисованное лицо. Несмотря на свою рассудительность, я не могла избавиться от ощущения, что она сейчас мне что-то скажет. Интересно, когда был сделан этот портрет… до или после неудачного замужества. Знала ли она уже, что ждет ребенка от Джеффри?
— Элис, — молча вопрошала я портрет, — где ты теперь, Элис? Ты преследуешь меня. Я не могу избавиться от мысли о тебе, ты не даешь мне покоя.
Джилли стояла рядом, крепко держа меня за руку.
— Это всего лишь портрет, Джилли.
Протянув руку, она коснулась белого платья. Джилли любила Элис, и, глядя в нежное молодое лицо, я поняла почему. Бедняжка Элис, жертва собственных чувств, что же с ней стало?
Я вздрогнула от холода и вдруг вспомнила, где нахожусь, что сейчас зима, а я едва одета.
— Так можно и насмерть простудиться, — сказала я Джилли и, выходя из комнаты, плотно закрыла за нами дверь.
Прошла неделя, и я уже начала спрашивать себя, долго ли продлится наша идиллия, когда Коннан, наконец, заговорил о том, что было у него на уме.
Дети уже легли, и он пригласил меня в библиотеку на шахматную партию. Когда я вошла, фигуры были расставлены, а он сидел за доской, задумчиво их разглядывая. Шторы на окнах были плотно задернуты, в огромном камине ярко пылал огонь. При моем появлении Коннан встал, и я села напротив него. Он с улыбкой разглядывал меня, и будь на его месте кто-то другой, я сочла бы подобное внимание оскорбительным. Я уже собиралась сделать ход королевской пешкой, как вдруг он сказал:
— Мисс Лей, я пригласил вас сюда не для игры. Мне надо вам кое-что сказать.
— Слушаю вас, мистер Тре-Меллин.
— Мне кажется, я уже давно знаю вас. С вашим появлением наша жизнь — моя и Элвины — пошла по-новому, и если вы уедете, нам будет очень не хватать вас. Мы бы не хотели, чтобы вы уезжали.
Я боялась взглянуть на него, понимая, что в моих глазах он увидит смесь страха и надежды, а он продолжал:
— Мисс Лей, не согласились бы вы остаться с нами… навсегда?
— Я… я не понимаю. Что… что вы хотите сказать?
— Я прошу вас выйти за меня замуж.
— Но… но это невозможно.
— Почему, мисс Лей?
— Но… Как можно!
— Что вас смущает? Я вызываю у вас отвращение? Пожалуйста, будьте откровенны.
— Нет-нет! Что вы! Но я — гувернантка…
— Вот именно. Это-то меня и беспокоит. Иногда гувернантки находят себе новое место. Я бы очень не хотел, чтобы так случилось.
Комок в горле мешал мне говорить. Неужели я не сплю? Неужели все это наяву?
— Вы молчите, мисс Лей?
— Я не нахожу слов.
— Я вас так поразил? — уголки его рта слегка дрогнули. — Простите меня, мисс Лей. Мне казалось, что вы догадываетесь о моих чувствах.
На секунду я представила себе, что последует за этим предложением — я вернусь в Маунт Меллин как жена хозяина, превратившись из гувернантки в хозяйку замка. Я готова к этому, а через несколько месяцев никто и помнить не будет, что я когда-то была гувернанткой. Чего другого, а чувства собственного достоинства у меня хватает, может быть, даже с избытком, если верить Филлиде. Но разве предложения так делают? Коннан не взял меня за руку, даже не прикоснулся ко мне — сидя за столом над шахматами, он бесстрастно смотрел на меня.
— Представьте себе, — продолжал он, — ведь это будет всем во благо, моя дорогая мисс Лей. Результаты, которых вы добились с Элвиной, просто поразительны. Девочке нужна мать. Эта роль… великолепно подойдет вам.
— И вы считаете, что стоит вступать в брак исключительно ради ребенка?
— Я — страшный эгоист и никогда бы не решился на такое, — ответил Коннан, наклонившись вперед. Его глаза блестели, но выражения их, я не могла разобрать. — Я женюсь для себя.
— Тогда… — начала я.
— Признаюсь, я думал не только об Элвине. Нас трое, мисс Лей, и мы все должны что-то получить от этого брака. Вы нужны Элвине. И мне… Нужны ли мы вам? Возможно, вы меньше нас нуждаетесь в ком-либо, но если вы не выйдете замуж, что вы будете делать? Переезжать с одного места службы на другое, а это не очень приятно. Пока вы молоды, хороши собой, полны энергии, такая жизнь будет еще сносной… но и бодрые гувернантки со временем становятся пожилыми.
— Так вы предлагаете мне вступить в брак для того чтобы обеспечить себе спокойную старость? — ядовито осведомилась я.
— Я предлагаю вам поступать в соответствии с вашими желаниями, моя дорогая мисс Лей.
Наступило короткое молчание. Я с трудом сдерживала слезы. Наконец свершилось то, о чем я так мечтала, но предложение руки и сердца должно быть страстным, а меня не оставляло ощущение, что сделанное предложение было продиктовано чем угодно, но только не любовью. Может быть, Коннан назвал столько причин, по которым нам следовало пожениться, чтобы скрыть истинную?
— Вы так убедительно и практично все изложили, — запинаясь, проговорила я. — Так о замужестве я никогда не думала.
Вскинув брови, он рассмеялся, неожиданно повеселев:
— Вы всегда казались мне человеком практичным, и я старался представить вам все в наиболее привлекательном свете.
— И вы делаете мне предложение всерьез?
— Я никогда в жизни еще не был так серьезен. Так каков будет ваш ответ? Не оставляйте меня долго в неведении.
Я сказала, что мне надо подумать.
— Что ж, справедливо. Надеюсь, вы дадите ответ завтра?
— Да. Завтра.
Я встала и направилась к двери, но Коннан опередил меня. Остановившись, я ждала, что он откроет мне дверь, но он вдруг повернулся, и я оказалась в его объятиях.
Никогда еще меня так не целовали: эти горячие, страстные поцелуи разбудили во мне целую бурю чувств, о существовании которых я и не подозревала. Он осыпал поцелуями мои глаза, нос, щеки, губы, шею, и когда наконец остановился, я едва стояла на ногах. Он тоже тяжело дышал, но взглянув в мое пылающее лицо, вдруг рассмеялся.
— Ждать до утра! — насмешливо протянул Коннан. — Неужели я похож на человека, способного ждать до утра? На человека, который готов жениться исключительно ради дочери? Нет, мисс Лей… моя дражайшая мисс Лей… Я хочу, чтобы ты стала моей женой, моей пленницей, чтобы ты не смогла убежать от меня. С самого приезда я думаю только о тебе, и никто другой никогда не сможет занять мои мысли.
— Это правда? — прошептала я. — Неужели это правда?
— Марта! Как строго и непреклонно звучит это-имя, особенно для такого прелестного создания! Но как оно тебе подходит!
— Сестра всегда звала меня Марти. И родители тоже.
— Марти… такая беззащитная, женственная. Да, иногда ты Марти. Для меня в тебе как бы три женщины — Марти, Марта и мисс Лей, и в тебе действительно есть черты всех трех. Милая Марти всегда выдает сокровенные мысли и мечты мисс Лей. Именно от нее я узнал, что небезразличен тебе, причем настолько, что мисс Лей сочла бы это просто недопустимым. Невероятно, но я женюсь сразу на всех трех, одновременно.
— Неужели я была столь очевидна?
— Более того… восхитительно откровенна. Дольше скрывать свои чувства было просто глупо, и наши объятия показались мне еще горячее, еще чудеснее, чем раньше. Наконец я смогла улучить мгновение и сказала:
— У меня такое чувство, что вот сейчас я открою глаза и пойму, что все это сон.
Совершенно серьезно он ответил:
— Знаешь, и у меня тоже.
— Но для тебя все совсем иначе. Ты можешь делать, что захочешь… идти, куда пожелаешь… ты ни от кого не зависишь.
— Нет, только от Марти, Марты и моей дорогой мисс Лей.
Коннан говорил так серьезно, что я готова была разрыдаться. Так вот какова любовь — одновременно смех и слезы. Это чувство поднимает человека на невероятную высоту, ты как бы паришь над всем миром. Чем выше полет, тем страшней и опасней падение. Но я не могла сейчас и думать об этом. Я люблю и, о чудо! любима! В тот вечер в библиотеке в Пенландстоу у меня не было на этот счет никаких сомнений. Ради такой любви все можно поставить на карту.
Положив руки мне на плечи, Коннан долго смотрел мне в глаза.
— Мы будем счастливы, дорогая. Счастливее, чем можно себе представить.
Я знала, что он прав. Пережитое только усилит ощущение радости и счастья, которые мы дадим друг другу.
— Но давай вернемся на землю, — сказал он. — Надо обсудить наши планы. Например, когда свадьба. Мне бы не хотелось долго ждать. Я очень нетерпелив, когда дело касается наслаждений. Завтра же едем домой и объявляем о помолвке! Нет, не завтра… Через день: у меня завтра есть еще кое-какие дела. Как только будем дома, устроим бал, чтобы ознаменовать помолвку. А через месяц отправимся в свадебное путешествие. Давай поедем в Италию или ты хочешь куда-нибудь еще?
Подозреваю, что в тот момент у меня был вид восторженной школьницы:
— Интересно, что скажут в Маунт Меллине?
— Кто? Прислуга? Можешь быть уверена, что для них это не будет неожиданностью. Так всегда бывает: как настоящим сыщикам, им известны все улики. Ты дрожишь. Тебе холодно?
— Нет, это просто от волнения, я все еще боюсь проснуться.
— А как насчет Италии?
— Есть человек, с которым я готова ехать даже на Северный полюс.
— Надеюсь, дорогая, ты имеешь в виду меня?
— Именно это я и хотела сказать.
— Моя дорогая мисс Лей, мне очень нравится ваша строгость и колкость. Наши беседы никогда не станут утомительно скучными.
Мне пришло в голову, что он сравнивает меня с Элис, и опять, как и при замечании о сыщиках, я не смогла подавить дрожи.
— Почему тебя так волнует реакция окружающих?
Слуги… соседи… Какая разница? Неужели для тебя это действительно так важно? Мисс Лей слишком умна для этого. Мне хочется поскорей сообщить Питеру Нэнселлоку, что ты согласилась стать моей женой. Признаюсь, я ревновал тебя к нему.
— Совершенно напрасно.
— Тем не менее я очень беспокоился, что он уговорит тебя ехать с ним в Австралию. Я был готов на многое, чтобы не допустить этого. — Даже жениться на мне?
— Не только. Я мог бы, например, похитить тебя и держать взаперти до его отъезда.
— У тебя не было ни малейшей причины так волноваться.
— Ты уверена? Ведь говорят, что он чертовски красив.
— Возможно. Я не заметила.
— Я был готов убить его, когда он осмелился предложить тебе Джесинту в подарок.
— Ему просто нравится всех шокировать. Он, вероятно, знал, что я не возьму ее.
— Так он мне не опасен?
— Тебе никто не опасен.
Коннан снова заключил меня в объятия, и я забыла обо всем на свете, кроме своей любви. Как многие влюбленные, я считала, что другой такой не было, нет и быть не может. Позже он сказал;
— Мы поедем послезавтра и сразу же начнем готовиться к свадьбе. Она состоится через месяц. О помолвке надо объявить сразу же. Дадим бал, а на свадьбу надо пригласить всех соседей.
— Это обязательно?
— Традиции, дорогая, и мы должны им подчиняться.
Ты будешь великолепна, я знаю. Ты ведь не боишься?
— Соседей? Нисколько.
— На сей раз мы с вами откроем бал вместе, дражайшая мисс Лей.
Я представила себя в шелковом зеленом платье с янтарным гребнем в волосах и бриллиантовой подковой на корсаже. Нет, я не боюсь войти в его круг, не чувствую никакой неуверенности. Вдруг Коннан заговорил об Элис.
— Я ведь никогда не рассказывал тебе о своем первом браке.
— Нет.
— Он не был счастливым.
— Мне очень жаль.
— Родители поженили нас. Но на сей раз я сам сделал свой выбор. Только испытав первый, можно оценить второй. Дорогая моя, боюсь, что все эти годы я не был монахом.
— Я догадалась.
— Я страшный грешник, как ты узнаешь.
— Я готова к худшему.
— Думаю, что Элис… моя жена… и я были слишком разными.
— Расскажи мне о ней.
— Не знаю, что и рассказать. Она была нежным, мягким созданием. Всегда старалась угодить. Казалось, ей не достает живости, решительности, энергии. Потом я понял, почему. Она любила другого, когда вышла за меня замуж.
— Того, с кем потом убежала? Коннан кивнул в ответ:
— Бедняжка Элис! Ей не повезло. Она ошиблась в выборе не только мужа, но и любовника. Собственно говоря, это вряд ли можно было назвать выбором… Мы с Джеффри Нэнселлоком в сущности очень похожи. В прежние времена в этих краях существовала традиция так называемого «права сеньора»и мы с Джеффри отдали ей должное, сделав все, что в наших силах, чтобы поддержать ее.
— Ты хочешь сказать, что у тебя было много любовниц.
— Я вел жизнь распутного волокиты. Но теперь все в прошлом. С этого момента я буду верен одной единственной женщине всю оставшуюся жизнь. Спасибо тебе, дорогая, за то, что ты веришь мне. Так и будет, клянусь тебе, Марти. Моя прошлая жизнь научила меня лучше видеть и оценивать человеческие отношения, помогла мне понять, что мое чувство к тебе — это любовь.
— Да, — согласилась я, — мы всегда будем верны друг другу, потому что это единственный способ доказать глубину нашей любви.
Коннан взял мои руки и поцеловал их. Никогда еще он не был таким серьезным:
— Я люблю тебя. Никогда… никогда не забывай этого.
— Я постараюсь.
— До тебя могут Дойти сплетни.
— Да, иногда такое случается.
— Ты ведь уже слышала про Элис и про то, что Элвина не мой ребенок? Дорогая, кто-то сказал тебе, и ты не хочешь выдавать рассказчика. Неважно. Ты знаешь правду. Я никогда не мог любить этого ребенка. Я даже старался как можно меньше ее видеть. Для меня она была постоянным напоминанием о том, что я хотел бы забыть. Но с твоим приездом мое отношение к ней переменилось. Ты объяснила мне, что она всего лишь несчастный, одинокий ребенок, страдающий за грехи взрослых. Видишь, ты изменила меня, Марти, милая! С тех пор, как ты здесь, переменился весь дом, и это еще одно доказательство, что у нас с тобой все будет по-другому.