Страница:
— Идемте со мной.
У нее был почти заговорщицкий тон, и эта перемена в наших с ней отношениях доставила мне огромное удовольствие: я чувствовала, что мы сделали большой шаг навстречу друг другу и нашей дружбе.
По галерее мы прошли в ту часть дома, куда мне, по словам миссис Полгрей, ходить не позволялось. Перед одной из комнат Элвина остановилась и, казалось, собирается с духом, чтобы войти. Наконец она распахнула дверь и отступила на шаг, пропуская меня вперед: почему-то ей захотелось, чтобы я вошла первой.
С первого взгляда можно было определить, что это гардеробная. Комната была небольшая, с огромным зеркалом, шифоньером, высоким комодом, шкафом для белья и дубовым сундуком. В ней, как и во многих других комнатах этого дома, было две двери. Все комнаты галереи вели одна в другую, и в этой комнате вторая дверь тоже стояла слегка приоткрытой. Когда Элвина направилась к ней, я пошла следом и заглянула в ту комнату.
Это была спальня — просторная, красиво обставленная, на полу ковер в голубых тонах, на окнах шторы из голубого бархата, у стены — кровать с пологом. Хотя я знала, что кровать большая, она не казалась такой из-за размера комнаты.
Заметив, с каким интересом я рассматриваю спальню, Элвина расстроилась. Она подошла к двери и прикрыла ее.
— Здесь много одежды, — сказала она, — и в комоде, и в шифоньере. Наверняка найдется и платье для верховой езды. Вы сможете подобрать что-нибудь для себя.
Она откинула крышку сундука. Чувствовалось, что она взволнована, а я была так рада, что мне удалось найти ниточку к ее сердцу, что позволила себе на какое-то время забыть о том, что я гувернантка.
В сундуке лежали платья, юбки, шляпы и обувь.
Элвина быстро произнесла:
— На чердаке еще больше одежды. Огромные сундуки с платьями, в которых ходили еще бабушки и прабабушки. Когда у нас бывали гости, они любили надевать старую одежду и разыгрывать спектакли.
Я вынула дамскую шапочку из черного бобра — несомненно, это была шапочка для верховой езды. Я надела ее, и Элвина рассмеялась. Ее смех растрогал и взволновал меня гораздо сильнее, чем какое-либо другое событие с момента моего появления в этом доме. Это был смех ребенка, который не привык смеяться: смущенный и какой-то виноватый. Я твердо решила, что отныне она будет смеяться часто, не испытывая при этом ни малейшего чувства вины или стыда.
Внезапно она замолчала, словно вспомнив о том, где находится.
— У вас в ней такой забавный вид, мисс, — сказала она.
Я встала и подошла к зеркалу. Определенно я выглядела не так, как всегда. Глаза блестят, а волосы под черным мехом отливают бронзой. Я решила, что выгляжу несколько более привлекательно, чем всегда, и что Элвина именно это имела в виду, сказав, что у меня забавный вид.
— Сейчас вы совсем не похожи на гувернантку, — объяснила она, извлекая из сундука платье из черной шерсти, отделанное тесьмой и бахромой, с голубым воротничком и манжетами. Это была очень элегантная амазонка Приложив платье к себе, я сказала:
— Думаю, оно мне подойдет.
— Примерьте его, — предложила Элвина и добавила, — только не здесь. Наденьте его у себя. — Казалось, что ее внезапно охватило желание поскорее уйти из этой комнаты. Она бегом бросилась к двери.
Я подумала, ей не терпится начать урок, а времени у нас не так уж и много, так как нам нужно успеть вернуться к чаю, который в Маунт Меллине подают ровно в четыре.
Взяв платье и шапочку, я направилась в свою комнату, а Элвина поспешила к себе. Оставшись одна, я немедленно примерила амазонку.
Не могу сказать, что платье сидело идеально, но поскольку у меня никогда не было дорогих нарядов, я с готовностью забыла о том, что оно тесновато в талии, да и рукава несколько коротковаты, потому что на меня из зеркала смотрела незнакомая женщина. Надев меховую шапочку, я осталась очень довольна собой.
Элвина уже переоделась, когда я зашла к ней. При виде меня ее глаза широко раскрылись, и она принялась рассматривать меня с таким интересом, словно видела впервые.
Мы спустились вниз. В конюшне я велела Билли Тригаю оседлать Кувшинку для Элвины и какую-нибудь лошадь для меня, поскольку у нас будет урок верховой езды.
Он глядел на меня с изумлением, и мне пришлось поторопить его, сказав, что у нас мало времени.
Когда, наконец, все было готово, я направила свою лошадь к загону, ведя на поводу Кувшинку, на которой сидела Элвина.
Мы занимались около часа, и, когда пришло время уходить, я поняла, что в наших с Элвиной отношениях произошла заметная перемена. Она еще не полностью доверяла мне — для этого прошло еще слишком мало времени — однако я твердо знала, что Элвина больше не считает меня врагом.
Я сосредоточила все усилия на том, чтобы вселить в нее уверенность в себе. Я велела ей разговаривать с лошадью, заставляла ее откидываться в седле и смотреть на небо почти лежа на спине у лошади, затем учила ездить с закрытыми глазами. Снова и снова я заставляла ее садиться в седло и спешиваться. Все это время Кувшинка шла шагом, и к концу нашего первого урока Элвина почти избавилась от своего страха, а это было именно то, чего я добивалась.
Я с удивлением обнаружила, что уже половина четвертого» Элвина казалась не менее удивленной.
— Нам нужно немедленно возвращаться, если мы хотим успеть переодеться к чаю, — сказала я.
Недалеко от того места, где мы занимались, из травы поднялась фигура, и я с изумлением узнала Питера Нэнселлока.
Когда мы подъехали к нему, он захлопал.
— Вот и закончился ваш первый урок, — воскликнул он, глядя на меня. — И прекрасный урок, между прочим. Я не знал, что, помимо талантов, вы еще и прекрасная наездница.
— Вы видели, как мы занимались, дядя Питер? — спросила Элвина.
— Я наблюдал за вашими успехами последние полчаса. Невозможно выразить словами мое восхищение. Элвина робко улыбнулась:
— : Вы в самом деле восхищались нами?
— Как ни велико искушение одарить комплиментом двух прекрасных дам, — произнес он, положив руку на сердце и склонившись в элегантном поклоне, — я никогда бы не позволил себе солгать.
— До этого момента, — сухо парировала я. Заметив, что радость на лице Элвины погасла, я сказала:
— Не вижу ничего достойного восхищения в желании научиться ездить верхом. Тысячи людей занимаются этим каждый день.
— Но никогда еще этому искусству не обучали с таким изяществом, и никогда еще им не овладевали с таким терпением.
— Твой дядя большой шутник, Элвина, — вставила я.
— Вы правы, — ответила с грустью Элвина.
— Интересно знать, пригласят ли меня на чашку чая в классную?
— Вы пришли повидаться с мистером Тре-Меллином, не так ли? — спросила я.
— Я пришел для того, чтобы выпить чаю с вами, дорогие дамы.
Элвина внезапно рассмеялась; было заметно, что она не осталась равнодушной к обаянию этого человека.
— Мистер Тре-Меллин уехал из Маунт Меллина сразу после обеда, и я не знаю, вернулся ли он.
— Когда кошки дома нет, мышам раздолье, — протянул он негромко, окинув меня с ног до головы взглядом, который иначе как наглым не назовешь.
Я холодно произнесла:
— Идем, Элвина, нам нужно немедленно возвращаться, если мы хотим успеть к чаю.
Я пустила свою лошадь легкой рысью, ведя за собой на поводу Кувшинку, и мы направились в сторону замка.
Питер Нэнселлок пешком отправился за нами, и когда мы достигли конюшен, я увидела его идущим в направлении дома.
Спешившись, мы с Элвиной оставили наших лошадей на попечение конюхов, а сами поспешили наверх.
Сняв амазонку и переодевшись в свое платье, я на мгновение задержалась у зеркала: я выглядела так же блекло и малопривлекательно, как это серое сукно. Рассердившись на себя из-за собственной глупости, я решила при первой же возможности узнать у миссис Полгрей, прилично ли мне пользоваться амазонкой. Боюсь, что сегодня днем я вела себя слишком импульсивно, забыв про свою привычную сдержанность, и всему виной был Коннан Тре-Меллин.
Взяв в руки черное платье, я собиралась повесить его в шкаф, как вдруг заметила на талии аккуратно вышитые буквы. «Элис Тре-Меллин», — прочитала я и невольно вздрогнула от неожиданности. Наверное, еще не раз мне придется столкнуться с подобными напоминаниями.
Теперь мне все стало понятно. Та комната была ее гардеробной, и спальня, в которую я заглянула краем глаза, была ее спальней. Как странно, что Элвина отвела меня туда и отдала мне одежду своей матери.
Мое сердце бешено колотилось. Как это глупо, сказала я себе. Где еще мы смогли бы найти современное платье для верховой езды? Уж, наверное, не в тех сундуках на чердаке, о которых говорила Элвина; та одежда годилась только для маскарада.
Я веду себя ужасно глупо, подумала я. Почему бы мне и не воспользоваться амазонкой Элис? Ей она уже не понадобится. А я привыкла донашивать чужую одежду, не так ли?
Смело взяв в руки платье, я повесила его в свой шкаф.
Что-то заставило меня подойти к окну и взглянуть на длинные ряды окон. Я пыталась угадать, которое из них было окном ее спальни, и, кажется, смогла его отыскать.
По спине пробежал холодок, я ничего не могла с собой поделать, но тут же постаралась взять себя в руки. Она должна быть рада, что я воспользовалась ее платьем.
Ну, конечно! Разве я не стараюсь помочь ее дочери?
Я понимала, что пытаюсь успокоить себя — ах, как это все глупо!
Куда девалось мое здравомыслие? Что бы я ни говорила себе, как бы я ни пыталась себя успокоить, нельзя было отрицать — мне было бы легче, если бы это платье принадлежало кому угодно, но не Элис.
В это время в дверь постучали, и я с облегчением увидела миссис Полгрей.
— Входите же, прошу вас, — воскликнула я. — Я как раз собиралась разыскать вас.
Она вошла в комнату, и в ту минуту я почувствовала, что успела привязаться к ней. Она была такая обыкновенная, такая нормальная, что все мои опасения и фантазии в миг исчезли.
— Я сегодня давала мисс Элвине урок верховой езды, — быстро сказала я прежде, чем она объяснит мне причину своего прихода. — А поскольку у меня не было подходящего платья, Элвина, кажется, отдала мне платье своей матери.
В подтверждение своих слов я открыла шкаф. Миссис Полгрей утвердительно кивнула.
— Я его сегодня надевала. Может быть, мне не стоило этого делать?
— Вы получили разрешение хозяина давать мисс Элвине уроки верховой езды?
— Да, конечно. Я с этого начала.
— В таком случае не о чем волноваться. Он не будет возражать, если вы станете носить это платье. Можете спокойно хранить его у себя, но надевать будете только во время занятий верховой ездой.
— Благодарю вас. Вы успокоили меня. Миссис Полгрей взглянула на меня с одобрением.
Ей было приятно, что с моим затруднением я обратилась именно к ней.
— Внизу в гостиной мистер Питер Нэнселлок, — сказала она.
— Я знаю, мы видели его, когда возвращались после занятий.
— Хозяина нет дома, а мистер Питер просит вас с Элвиной присоединиться к нему и выпить чаю в гостиной.
— Но, позволительно ли нам… то есть, позволительно ли это мне?
— Конечно, мисс, не вижу в этом ничего дурного. Думаю, что и хозяин не стал бы возражать, тем более, что мистер Питер сам предложил. Мисс Дженсен, пока жила здесь, часто помогала развлекать гостей. Помнится, однажды ее даже пригласили обедать в столовой вместе со всеми.
— Да что вы говорите, — сказала я, надеясь, что мой ответ прозвучал с должным благоговением.
— Вы понимаете, мисс, что в доме без хозяйки порой бывает трудно; а когда джентльмен сам желает, чтобы вы составили ему компанию — честно говоря, не вижу в этом ничего плохого. Я предупредила мистера Нэнселлока, что чай подадут в красной гостиной и что вы присоединитесь к нему и мисс Элвине, как только будете готовы. Надеюсь, вы не возражаете?
— Нет, нет, нисколько не возражаю.
Миссис Полгрей благосклонно улыбнулась. — Так вы спуститесь вниз?
— Да, спущусь.
Она вышла из комнаты столь же величественно, как и вошла. Я улыбнулась не без некоторого самодовольства. С каждой минутой день становился все более приятным.
Когда я вошла в красную гостиную, Элвины еще не было, и Питер Нэнселлок сидел, небрежно развалясь в старинном кресле.
Увидев меня, он стремительно поднялся.
— Ах, как мило.
— Миссис Полгрей сказала, что в мои обязанности входит развлекать гостей в отсутствие мистера Тре-Меллина.
— Как это на вас похоже — немедленно напомнить, что вы всего лишь гувернантка!
— Я подумала, что это необходимо сделать, поскольку может статься, вы об этом забыли.
— Вы такая очаровательная хозяйка! Надо признаться, вы совершенно не походили на гувернантку во время урока верховой езды.
— Это из-за платья. Роскошное, но чужое оперенье. В павлиньих перьях и ворона будет смотреться, как павлин.
— Моя дорогая мисс Ворона, позвольте с вами не согласиться. Мужчину — равно как и женщину — красит не одежда, а умение держаться. Но позвольте кое о чем спросить вас, пока не пришла малышка Элвина. Вам здесь нравится? Вы собираетесь остаться?
— Вопрос скорее в том, насколько понравлюсь я, и захотят ли власть предержащие, чтобы я осталась.
— Ага, в данном случае эти силы довольно непредсказуемы, не так ли? Что вы думаете о старике Коннане?
— Старике? Это не соответствует действительности. Что касается вашего вопроса — мне не пристало высказывать свое мнение.
Он громко рассмеялся, показав ровные белые зубы.
— Уважаемая Гувернантка! Вы меня со свету сживете.
— Мне очень жаль это слышать.
— Хотя признаюсь, — продолжил он, — я всегда считал, что умереть от смеха должно быть очень приятно. Нашу пикировку прервало появление Элвины.
— А вот и юная леди собственной персоной! — воскликнул Питер. — Дорогая Элвина, как это мило, что вы с мисс Лей позволили мне выпить с вами чаю.
— Непонятно, почему вам вдруг захотелось чаю, — ответила Элвина. — Раньше с вами никогда такого не случалось… только когда мисс Дженсен была здесь.
— Тише, тише! Не выдавай меня, — негромко произнес он.
Вошли миссис Полгрей и Китти. Пока миссис Полгрей зажигала лампу, Китти опустила на стол поднос с чайными приборами и расстелила небольшую салфетку, поставив на нее тарелку с пирожными и сэндвичами. На подносе я заметила чайницу.
— Вы желаете сами заварить чай, мисс? — спросила меня миссис Полгрей. Я ответила, что сделаю это с удовольствием, и миссис Полгрей подала знак Китти, которая все это время, не отрываясь, смотрела на Питера Нэнселлока, как на божество.
Похоже было, что Китти очень не хочется уходить из комнаты, и мне стало ее немного жаль. Подозреваю, что на миссис Полгрей тоже действовали чары этого человека. Это, наверное, оттого, думала я, что он полная противоположность хозяину дома. Питер ухитрялся льстить одним лишь взглядом, и я заметила, что он с одинаковой щедростью одаривал своим вниманием всех женщин: Китти, миссис Полгрей; Элвина и я сама не являлись исключением.
Вот цена его комплиментам! Я была немного уязвлена, потому что этот человек обладал замечательной способностью — в его присутствии все женщины, без исключения, ощущали свою привлекательность.
Я разлила чай, а Элвина протянула ему хлеб с маслом.
— Какая роскошь! — воскликнул он. — Я чувствую себя, как самый настоящий султан, которому прислуживают две прекрасные леди.
— Вы снова говорите не правду, — вскричала Элвина. — Мы вовсе не леди, потому что я еще не выросла, а мисс — гувернантка.
— Какое святотатство! — произнес он, не спуская с меня глаз. Под его пристальным, почти ласковым взглядом я чувствовала себя неловко и смущенно.
Решительно сменив тему разговора, я произнесла:
— Мне думается, что со временем из Элвины получится хорошая наездница. А вы что на это скажете? Заметно было, с каким нетерпением ждала Элвина его ответа.
— Она станет чемпионкой Корнуэла, вот увидите!
Элвина не скрывала своего удовольствия.
— И не забудь, — он погрозил ей пальцем, — кому ты этим обязана.
Элвина робко взглянула на меня, и внезапно я почувствовала себя счастливой; мне было радостно оттого, что я здесь. Моя обида на судьбу развеялась, как дым, и я больше не завидовала своей очаровательной сестре. В тот момент я желала быть тем, кем я была — Мартой Лей, сидящей в красной гостиной за чашкой чая с Питером Нэнселлоком и Элвиной Тре-Меллин. Элвина сказала:
— Пока это наша тайна.
— Да, мы собираемся удивить ее отца.
— Я буду нем, как могила.
— Почему говорят «нем, как могила»? — спросила Элвина.
— Потому что, — объяснил Питер, — мертвые всегда молчат.
— Но иногда они бродят, как призраки, — сказала Элвина, оглянувшись.
— Мистер Нэнселлок имел в виду лишь то, — быстро вставила я, — что он сохранит нашу маленькую тайну. Элвина, думаю, наш гость не откажется съесть еще пару сэндвичей.
Она немедленно принялась угощать его; было приятно видеть ее такой послушной и приветливой.
— Вы еще не были с визитом в Маунт Уиддене, мисс Лей, — сказал он.
— Мне это не пришло в голову.
— Это немного не по-соседски. Ах, я знаю, что вы скажете мне в ответ. Вы здесь не для того, чтобы наносить светские визиты, а для того, чтобы учить Элвину. Вы — гувернантка.
— Это правда, — ответила я.
— Наш дом не такой старый и большой, как Маунт Меллин. У него нет никакой истории, но это милое место, и я уверен, моя сестра будет в восторге, если вы с Элвиной навестите нас как-нибудь. Почему бы вам не зайти к нам на чашечку чая?
— Я не знаю… — начала было я.
— Не противоречит ли это вашим обязанностям? Я скажу вам, как все можно устроить. Вы приведете мисс Элвину к нам в Маунт Уидден на чай. Уверен, даже самая придирчивая гувернантка вынуждена будет признать, что сопровождение подопечной сначала в Маунт Уидден, а затем домой, безусловно, входит в круг ее обязанностей.
— А когда нам прийти? — спросила Элвина.
— В любое удобное для вас время.
Я улыбнулась. Я знала, что это значит. Это были пустые слова; у него не было ни малейшего намерения приглашать меня на чай. Я мысленно представила, как он приходил сюда, чтобы поволочиться за мисс Дженсен, которая, судя по разговорам, была привлекательной молодой особой. Мне знаком этот тип мужчин, сказала я себе.
Внезапно дверь открылась и, к моему немалому смущению, которое, надеюсь, мне удалось скрыть, в гостиную вошел Коннан Тре-Меллин.
Я почувствовала себя так, словно в отсутствие хозяина дома я принялась разыгрывать из себя хозяйку и попалась.
Я поднялась, а он слегка улыбнулся.
— Мисс Лей, не угостите ли вы и меня чаем?
— Элвина, — обратилась я к ней. — Позвони, пожалуйста, и вели, чтобы принесли еще одну чашку.
Девочка тотчас встала, чтобы исполнить мою просьбу, но в ней произошла перемена. Она вся напряглась. Ей очень хотелось сделать все правильно и доставить удовольствие отцу, но в стремлении угодить она неловко опрокинула свою чашку, когда вставала из-за стола. Девочка вся покраснела от унижения, обиды и стыда.
— Ничего страшного. Звони. Придет Китти и все приберет, — сказала я.
Я видела, что Коннан Тре-Меллин насмешливо наблюдает за мной. Знай я заранее, что он вернется, я бы так легко не согласилась угощать Питера Нэнселлока чаем в красной гостиной, расположенной как раз в той части дома, где мне не пристало появляться. Я была твердо уверена, что хозяин дома именно так и думает.
Питер произнес:
— Мисс Лей любезно согласилась взять на себя роль хозяйки. Я умолял ее об этом, и она не смогла мне отказать.
— Это действительно было очень любезно с ее стороны, — непринужденно согласился Тре-Меллин.
Пришла Китти, и я молча указала на пролитый чай и осколки чашки на ковре.
— И, пожалуйста, принесите еще чашку для мистера Тре-Меллина.
Уходя, Китти ухмыльнулась. Ситуация, по-видимому, сильно забавляла ее. Что касается меня, я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Я не из тех женщин, которые умеют даже чаепитие превратить в очаровательную игру, а теперь, когда вернулся хозяин дома, я казалась себе такой же неловкой, как Элвина. Мне самой нужно быть очень осторожной, чтобы избежать подобной катастрофы.
— У тебя сегодня был тяжелый день, Коннан? — спросил его Питер.
Коннан Тре-Меллин принялся рассказывать ему о всех сложных вопросах, связанных с управлением имением, а мне показалось, он нарочно завел этот разговор, чтобы еще раз напомнить мне, что мое дело разливать чай и ничего больше. Мне не следует воображать, что я здесь хозяйка. В этом доме я в некотором роде прислуга, только и всего.
Я злилась на него за то, что он пришел и лишил меня моего маленького триумфа. Интересно, какой будет его реакция, когда он увидит, как хорошо Элвина держится в седле. Я твердо решила добиться успеха. Хотя он, верно, скажет, что-нибудь унизительное и посмотрит на нас так равнодушно, что все наши усилия покажутся нам напрасными.
Бедный ребенок, подумала я , ты пытаешься завоевать любовь человека, который не знает, что такое любовь. Бедная Элвина! Бедный Элис!
В этот момент мне показалось, что Элис вошла в красную гостиную, и сейчас я могла нарисовать ее в своем воображении гораздо более точно, чем раньше. Это была женщина чуть ниже меня ростом и более тонкая в талии, хотя, надо признаться, я с недоверием отношусь к тугим корсетам. Мне казалось, я вижу ее в черной амазонке с голубой отделкой и в черной бобровой шапочке. Только очертания ее лица оставались неясными.
Принесли чашку, и я налила чай мистеру Тре-Меллину. Он смотрел на меня, ожидая, что я встану и подам ему чай.
— Элвина, — сказала я. — Передай, пожалуйста, чай своему отцу.
Она с радостью сделала это.
Он коротко бросил «спасибо», а Питер воспользовался наступившей паузой, чтобы втянуть меня в разговор.
— Мы познакомились с мисс Лей в поезде в тот самый день, когда она приехала в Маунт Меллин.
— В самом деле?
— Истинная правда. Только она, конечно, не знала, кто я такой. Да и откуда ей было знать? Она и не подозревала о существовании знаменитых Нэнселлоков. Она даже не догадывалась о существовании Маунт Уиддена. Я-то знал, кто она. По странной иронии судьбы мы ехали в одном купе.
— Очень интересно, — сказал Коннан с таким видом, что нетрудно было догадаться, как мало это в действительности его интересует.
— Поэтому, — продолжил Питер, — она была сильно удивлена, узнав, что мы близкие соседи.
— Надеюсь, ее удивление не было неприятным, — ответил Коннан.
— Ничуть, — вставила я.
— Я благодарен вам, мисс Лей, за ваши добрые слова, — сказал Питер. Я посмотрела на часы:
— С вашего позволения мы с Элвиной оставим вас. Уже почти пять, а у нас в это время занятия.
— И мы ни в коем случае не должны им помешать, — сказал Коннан.
— Но сегодня, наверное, можно было бы сделать небольшое исключение из ваших правил? — воскликнул Питер.
Элвина с надеждой посмотрела на меня. В присутствии отца она не была счастлива, но и мысль о том, чтобы оставить его, была для нее невыносима.
— Не думаю, что это стоит делать, — сказала я, поднимаясь. — Идем, Элвина.
Она взглянула на меня с неприязнью. Неужели я уже утратила те позиции, которые мне удалось завоевать днем?
— Ну, пожалуйста, папа… — начала было она. Он сурово взглянул на нее.
— Дорогое дитя, ты же слышала, что сказала твоя гувернантка.
Она покраснела, смутившись, а я попрощалась с Питером Нэнселлоком и направилась к дверям.
В классной Элвина потребовала объяснений:
— Почему вам всегда все нужно испортить?
— Что именно испортить? — спросила я.
— Мы могли бы заняться чтением в любое другое время, когда угодно.
— Тем не менее наш урок чтения начинается именно в пять, а вовсе не когда угодно, — ответила я строже, чем хотела, потому что я испугалась проснувшегося во мне чувства. Мне хотелось объяснить ей: ты любишь своего отца. Ты страстно желаешь заслужить его одобрение, но, мое дорогое дитя, ты не знаешь, как это сделать. Я помогу тебе. Конечно, я не сказала этого, потому что не привыкла открыто выражать свои чувства и не в силах была изменить давнишней привычке.
— Приступим, — сказала я. — В нашем распоряжении только один час, и не стоит попусту терять время.
Надувшись, она села за стол и недовольно уставилась на книгу, которую мы с ней читали. Это были «Записки Пиквикского клуба» Диккенса. Я выбрала эту книгу в надежде скрасить слишком серьезную жизнь моей воспитанницы.
Она сидела, задумавшись, ее привычного энтузиазма как ни бывало. Внезапно она взглянула на меня и сказала:
— Мне кажется, вы ненавидите его. Его присутствие вам невыносимо.
— Не знаю, кого ты имеешь в виду, Элвина, — ответила я.
— Нет, знаете, — возразила она. — Вы знаете, что я имею в виду отца.
— Какая чушь, — вымолвила я, боясь покраснеть. — Не отвлекайся, мы зря теряем время.
И я углубилась в книгу, подумав, что следует пропустить сцену о ночном приключении Пиквика в спальне пожилой дамы. Это не совсем подходящая тема для девочки ее возраста.
Вечером, когда Элвина удалилась к себе, я пошла прогуляться в лес. Этот лес стал для меня прибежищем, тихим укромным местом, где я могла спокойно предаваться мыслям о жизни и о том, как распорядится мною судьба.
Прошедший день был полон событий, и все шло хорошо до тех пор, пока не появился Коннан Тре-Меллин и не нарушил мой покой. Интересно, уезжает ли он когда-нибудь надолго по делам — действительно надолго, а не на день или два. Если бы это было так, думаю, мне удалось бы сделать Элвину немного счастливее.
У нее был почти заговорщицкий тон, и эта перемена в наших с ней отношениях доставила мне огромное удовольствие: я чувствовала, что мы сделали большой шаг навстречу друг другу и нашей дружбе.
По галерее мы прошли в ту часть дома, куда мне, по словам миссис Полгрей, ходить не позволялось. Перед одной из комнат Элвина остановилась и, казалось, собирается с духом, чтобы войти. Наконец она распахнула дверь и отступила на шаг, пропуская меня вперед: почему-то ей захотелось, чтобы я вошла первой.
С первого взгляда можно было определить, что это гардеробная. Комната была небольшая, с огромным зеркалом, шифоньером, высоким комодом, шкафом для белья и дубовым сундуком. В ней, как и во многих других комнатах этого дома, было две двери. Все комнаты галереи вели одна в другую, и в этой комнате вторая дверь тоже стояла слегка приоткрытой. Когда Элвина направилась к ней, я пошла следом и заглянула в ту комнату.
Это была спальня — просторная, красиво обставленная, на полу ковер в голубых тонах, на окнах шторы из голубого бархата, у стены — кровать с пологом. Хотя я знала, что кровать большая, она не казалась такой из-за размера комнаты.
Заметив, с каким интересом я рассматриваю спальню, Элвина расстроилась. Она подошла к двери и прикрыла ее.
— Здесь много одежды, — сказала она, — и в комоде, и в шифоньере. Наверняка найдется и платье для верховой езды. Вы сможете подобрать что-нибудь для себя.
Она откинула крышку сундука. Чувствовалось, что она взволнована, а я была так рада, что мне удалось найти ниточку к ее сердцу, что позволила себе на какое-то время забыть о том, что я гувернантка.
В сундуке лежали платья, юбки, шляпы и обувь.
Элвина быстро произнесла:
— На чердаке еще больше одежды. Огромные сундуки с платьями, в которых ходили еще бабушки и прабабушки. Когда у нас бывали гости, они любили надевать старую одежду и разыгрывать спектакли.
Я вынула дамскую шапочку из черного бобра — несомненно, это была шапочка для верховой езды. Я надела ее, и Элвина рассмеялась. Ее смех растрогал и взволновал меня гораздо сильнее, чем какое-либо другое событие с момента моего появления в этом доме. Это был смех ребенка, который не привык смеяться: смущенный и какой-то виноватый. Я твердо решила, что отныне она будет смеяться часто, не испытывая при этом ни малейшего чувства вины или стыда.
Внезапно она замолчала, словно вспомнив о том, где находится.
— У вас в ней такой забавный вид, мисс, — сказала она.
Я встала и подошла к зеркалу. Определенно я выглядела не так, как всегда. Глаза блестят, а волосы под черным мехом отливают бронзой. Я решила, что выгляжу несколько более привлекательно, чем всегда, и что Элвина именно это имела в виду, сказав, что у меня забавный вид.
— Сейчас вы совсем не похожи на гувернантку, — объяснила она, извлекая из сундука платье из черной шерсти, отделанное тесьмой и бахромой, с голубым воротничком и манжетами. Это была очень элегантная амазонка Приложив платье к себе, я сказала:
— Думаю, оно мне подойдет.
— Примерьте его, — предложила Элвина и добавила, — только не здесь. Наденьте его у себя. — Казалось, что ее внезапно охватило желание поскорее уйти из этой комнаты. Она бегом бросилась к двери.
Я подумала, ей не терпится начать урок, а времени у нас не так уж и много, так как нам нужно успеть вернуться к чаю, который в Маунт Меллине подают ровно в четыре.
Взяв платье и шапочку, я направилась в свою комнату, а Элвина поспешила к себе. Оставшись одна, я немедленно примерила амазонку.
Не могу сказать, что платье сидело идеально, но поскольку у меня никогда не было дорогих нарядов, я с готовностью забыла о том, что оно тесновато в талии, да и рукава несколько коротковаты, потому что на меня из зеркала смотрела незнакомая женщина. Надев меховую шапочку, я осталась очень довольна собой.
Элвина уже переоделась, когда я зашла к ней. При виде меня ее глаза широко раскрылись, и она принялась рассматривать меня с таким интересом, словно видела впервые.
Мы спустились вниз. В конюшне я велела Билли Тригаю оседлать Кувшинку для Элвины и какую-нибудь лошадь для меня, поскольку у нас будет урок верховой езды.
Он глядел на меня с изумлением, и мне пришлось поторопить его, сказав, что у нас мало времени.
Когда, наконец, все было готово, я направила свою лошадь к загону, ведя на поводу Кувшинку, на которой сидела Элвина.
Мы занимались около часа, и, когда пришло время уходить, я поняла, что в наших с Элвиной отношениях произошла заметная перемена. Она еще не полностью доверяла мне — для этого прошло еще слишком мало времени — однако я твердо знала, что Элвина больше не считает меня врагом.
Я сосредоточила все усилия на том, чтобы вселить в нее уверенность в себе. Я велела ей разговаривать с лошадью, заставляла ее откидываться в седле и смотреть на небо почти лежа на спине у лошади, затем учила ездить с закрытыми глазами. Снова и снова я заставляла ее садиться в седло и спешиваться. Все это время Кувшинка шла шагом, и к концу нашего первого урока Элвина почти избавилась от своего страха, а это было именно то, чего я добивалась.
Я с удивлением обнаружила, что уже половина четвертого» Элвина казалась не менее удивленной.
— Нам нужно немедленно возвращаться, если мы хотим успеть переодеться к чаю, — сказала я.
Недалеко от того места, где мы занимались, из травы поднялась фигура, и я с изумлением узнала Питера Нэнселлока.
Когда мы подъехали к нему, он захлопал.
— Вот и закончился ваш первый урок, — воскликнул он, глядя на меня. — И прекрасный урок, между прочим. Я не знал, что, помимо талантов, вы еще и прекрасная наездница.
— Вы видели, как мы занимались, дядя Питер? — спросила Элвина.
— Я наблюдал за вашими успехами последние полчаса. Невозможно выразить словами мое восхищение. Элвина робко улыбнулась:
— : Вы в самом деле восхищались нами?
— Как ни велико искушение одарить комплиментом двух прекрасных дам, — произнес он, положив руку на сердце и склонившись в элегантном поклоне, — я никогда бы не позволил себе солгать.
— До этого момента, — сухо парировала я. Заметив, что радость на лице Элвины погасла, я сказала:
— Не вижу ничего достойного восхищения в желании научиться ездить верхом. Тысячи людей занимаются этим каждый день.
— Но никогда еще этому искусству не обучали с таким изяществом, и никогда еще им не овладевали с таким терпением.
— Твой дядя большой шутник, Элвина, — вставила я.
— Вы правы, — ответила с грустью Элвина.
— Интересно знать, пригласят ли меня на чашку чая в классную?
— Вы пришли повидаться с мистером Тре-Меллином, не так ли? — спросила я.
— Я пришел для того, чтобы выпить чаю с вами, дорогие дамы.
Элвина внезапно рассмеялась; было заметно, что она не осталась равнодушной к обаянию этого человека.
— Мистер Тре-Меллин уехал из Маунт Меллина сразу после обеда, и я не знаю, вернулся ли он.
— Когда кошки дома нет, мышам раздолье, — протянул он негромко, окинув меня с ног до головы взглядом, который иначе как наглым не назовешь.
Я холодно произнесла:
— Идем, Элвина, нам нужно немедленно возвращаться, если мы хотим успеть к чаю.
Я пустила свою лошадь легкой рысью, ведя за собой на поводу Кувшинку, и мы направились в сторону замка.
Питер Нэнселлок пешком отправился за нами, и когда мы достигли конюшен, я увидела его идущим в направлении дома.
Спешившись, мы с Элвиной оставили наших лошадей на попечение конюхов, а сами поспешили наверх.
Сняв амазонку и переодевшись в свое платье, я на мгновение задержалась у зеркала: я выглядела так же блекло и малопривлекательно, как это серое сукно. Рассердившись на себя из-за собственной глупости, я решила при первой же возможности узнать у миссис Полгрей, прилично ли мне пользоваться амазонкой. Боюсь, что сегодня днем я вела себя слишком импульсивно, забыв про свою привычную сдержанность, и всему виной был Коннан Тре-Меллин.
Взяв в руки черное платье, я собиралась повесить его в шкаф, как вдруг заметила на талии аккуратно вышитые буквы. «Элис Тре-Меллин», — прочитала я и невольно вздрогнула от неожиданности. Наверное, еще не раз мне придется столкнуться с подобными напоминаниями.
Теперь мне все стало понятно. Та комната была ее гардеробной, и спальня, в которую я заглянула краем глаза, была ее спальней. Как странно, что Элвина отвела меня туда и отдала мне одежду своей матери.
Мое сердце бешено колотилось. Как это глупо, сказала я себе. Где еще мы смогли бы найти современное платье для верховой езды? Уж, наверное, не в тех сундуках на чердаке, о которых говорила Элвина; та одежда годилась только для маскарада.
Я веду себя ужасно глупо, подумала я. Почему бы мне и не воспользоваться амазонкой Элис? Ей она уже не понадобится. А я привыкла донашивать чужую одежду, не так ли?
Смело взяв в руки платье, я повесила его в свой шкаф.
Что-то заставило меня подойти к окну и взглянуть на длинные ряды окон. Я пыталась угадать, которое из них было окном ее спальни, и, кажется, смогла его отыскать.
По спине пробежал холодок, я ничего не могла с собой поделать, но тут же постаралась взять себя в руки. Она должна быть рада, что я воспользовалась ее платьем.
Ну, конечно! Разве я не стараюсь помочь ее дочери?
Я понимала, что пытаюсь успокоить себя — ах, как это все глупо!
Куда девалось мое здравомыслие? Что бы я ни говорила себе, как бы я ни пыталась себя успокоить, нельзя было отрицать — мне было бы легче, если бы это платье принадлежало кому угодно, но не Элис.
В это время в дверь постучали, и я с облегчением увидела миссис Полгрей.
— Входите же, прошу вас, — воскликнула я. — Я как раз собиралась разыскать вас.
Она вошла в комнату, и в ту минуту я почувствовала, что успела привязаться к ней. Она была такая обыкновенная, такая нормальная, что все мои опасения и фантазии в миг исчезли.
— Я сегодня давала мисс Элвине урок верховой езды, — быстро сказала я прежде, чем она объяснит мне причину своего прихода. — А поскольку у меня не было подходящего платья, Элвина, кажется, отдала мне платье своей матери.
В подтверждение своих слов я открыла шкаф. Миссис Полгрей утвердительно кивнула.
— Я его сегодня надевала. Может быть, мне не стоило этого делать?
— Вы получили разрешение хозяина давать мисс Элвине уроки верховой езды?
— Да, конечно. Я с этого начала.
— В таком случае не о чем волноваться. Он не будет возражать, если вы станете носить это платье. Можете спокойно хранить его у себя, но надевать будете только во время занятий верховой ездой.
— Благодарю вас. Вы успокоили меня. Миссис Полгрей взглянула на меня с одобрением.
Ей было приятно, что с моим затруднением я обратилась именно к ней.
— Внизу в гостиной мистер Питер Нэнселлок, — сказала она.
— Я знаю, мы видели его, когда возвращались после занятий.
— Хозяина нет дома, а мистер Питер просит вас с Элвиной присоединиться к нему и выпить чаю в гостиной.
— Но, позволительно ли нам… то есть, позволительно ли это мне?
— Конечно, мисс, не вижу в этом ничего дурного. Думаю, что и хозяин не стал бы возражать, тем более, что мистер Питер сам предложил. Мисс Дженсен, пока жила здесь, часто помогала развлекать гостей. Помнится, однажды ее даже пригласили обедать в столовой вместе со всеми.
— Да что вы говорите, — сказала я, надеясь, что мой ответ прозвучал с должным благоговением.
— Вы понимаете, мисс, что в доме без хозяйки порой бывает трудно; а когда джентльмен сам желает, чтобы вы составили ему компанию — честно говоря, не вижу в этом ничего плохого. Я предупредила мистера Нэнселлока, что чай подадут в красной гостиной и что вы присоединитесь к нему и мисс Элвине, как только будете готовы. Надеюсь, вы не возражаете?
— Нет, нет, нисколько не возражаю.
Миссис Полгрей благосклонно улыбнулась. — Так вы спуститесь вниз?
— Да, спущусь.
Она вышла из комнаты столь же величественно, как и вошла. Я улыбнулась не без некоторого самодовольства. С каждой минутой день становился все более приятным.
Когда я вошла в красную гостиную, Элвины еще не было, и Питер Нэнселлок сидел, небрежно развалясь в старинном кресле.
Увидев меня, он стремительно поднялся.
— Ах, как мило.
— Миссис Полгрей сказала, что в мои обязанности входит развлекать гостей в отсутствие мистера Тре-Меллина.
— Как это на вас похоже — немедленно напомнить, что вы всего лишь гувернантка!
— Я подумала, что это необходимо сделать, поскольку может статься, вы об этом забыли.
— Вы такая очаровательная хозяйка! Надо признаться, вы совершенно не походили на гувернантку во время урока верховой езды.
— Это из-за платья. Роскошное, но чужое оперенье. В павлиньих перьях и ворона будет смотреться, как павлин.
— Моя дорогая мисс Ворона, позвольте с вами не согласиться. Мужчину — равно как и женщину — красит не одежда, а умение держаться. Но позвольте кое о чем спросить вас, пока не пришла малышка Элвина. Вам здесь нравится? Вы собираетесь остаться?
— Вопрос скорее в том, насколько понравлюсь я, и захотят ли власть предержащие, чтобы я осталась.
— Ага, в данном случае эти силы довольно непредсказуемы, не так ли? Что вы думаете о старике Коннане?
— Старике? Это не соответствует действительности. Что касается вашего вопроса — мне не пристало высказывать свое мнение.
Он громко рассмеялся, показав ровные белые зубы.
— Уважаемая Гувернантка! Вы меня со свету сживете.
— Мне очень жаль это слышать.
— Хотя признаюсь, — продолжил он, — я всегда считал, что умереть от смеха должно быть очень приятно. Нашу пикировку прервало появление Элвины.
— А вот и юная леди собственной персоной! — воскликнул Питер. — Дорогая Элвина, как это мило, что вы с мисс Лей позволили мне выпить с вами чаю.
— Непонятно, почему вам вдруг захотелось чаю, — ответила Элвина. — Раньше с вами никогда такого не случалось… только когда мисс Дженсен была здесь.
— Тише, тише! Не выдавай меня, — негромко произнес он.
Вошли миссис Полгрей и Китти. Пока миссис Полгрей зажигала лампу, Китти опустила на стол поднос с чайными приборами и расстелила небольшую салфетку, поставив на нее тарелку с пирожными и сэндвичами. На подносе я заметила чайницу.
— Вы желаете сами заварить чай, мисс? — спросила меня миссис Полгрей. Я ответила, что сделаю это с удовольствием, и миссис Полгрей подала знак Китти, которая все это время, не отрываясь, смотрела на Питера Нэнселлока, как на божество.
Похоже было, что Китти очень не хочется уходить из комнаты, и мне стало ее немного жаль. Подозреваю, что на миссис Полгрей тоже действовали чары этого человека. Это, наверное, оттого, думала я, что он полная противоположность хозяину дома. Питер ухитрялся льстить одним лишь взглядом, и я заметила, что он с одинаковой щедростью одаривал своим вниманием всех женщин: Китти, миссис Полгрей; Элвина и я сама не являлись исключением.
Вот цена его комплиментам! Я была немного уязвлена, потому что этот человек обладал замечательной способностью — в его присутствии все женщины, без исключения, ощущали свою привлекательность.
Я разлила чай, а Элвина протянула ему хлеб с маслом.
— Какая роскошь! — воскликнул он. — Я чувствую себя, как самый настоящий султан, которому прислуживают две прекрасные леди.
— Вы снова говорите не правду, — вскричала Элвина. — Мы вовсе не леди, потому что я еще не выросла, а мисс — гувернантка.
— Какое святотатство! — произнес он, не спуская с меня глаз. Под его пристальным, почти ласковым взглядом я чувствовала себя неловко и смущенно.
Решительно сменив тему разговора, я произнесла:
— Мне думается, что со временем из Элвины получится хорошая наездница. А вы что на это скажете? Заметно было, с каким нетерпением ждала Элвина его ответа.
— Она станет чемпионкой Корнуэла, вот увидите!
Элвина не скрывала своего удовольствия.
— И не забудь, — он погрозил ей пальцем, — кому ты этим обязана.
Элвина робко взглянула на меня, и внезапно я почувствовала себя счастливой; мне было радостно оттого, что я здесь. Моя обида на судьбу развеялась, как дым, и я больше не завидовала своей очаровательной сестре. В тот момент я желала быть тем, кем я была — Мартой Лей, сидящей в красной гостиной за чашкой чая с Питером Нэнселлоком и Элвиной Тре-Меллин. Элвина сказала:
— Пока это наша тайна.
— Да, мы собираемся удивить ее отца.
— Я буду нем, как могила.
— Почему говорят «нем, как могила»? — спросила Элвина.
— Потому что, — объяснил Питер, — мертвые всегда молчат.
— Но иногда они бродят, как призраки, — сказала Элвина, оглянувшись.
— Мистер Нэнселлок имел в виду лишь то, — быстро вставила я, — что он сохранит нашу маленькую тайну. Элвина, думаю, наш гость не откажется съесть еще пару сэндвичей.
Она немедленно принялась угощать его; было приятно видеть ее такой послушной и приветливой.
— Вы еще не были с визитом в Маунт Уиддене, мисс Лей, — сказал он.
— Мне это не пришло в голову.
— Это немного не по-соседски. Ах, я знаю, что вы скажете мне в ответ. Вы здесь не для того, чтобы наносить светские визиты, а для того, чтобы учить Элвину. Вы — гувернантка.
— Это правда, — ответила я.
— Наш дом не такой старый и большой, как Маунт Меллин. У него нет никакой истории, но это милое место, и я уверен, моя сестра будет в восторге, если вы с Элвиной навестите нас как-нибудь. Почему бы вам не зайти к нам на чашечку чая?
— Я не знаю… — начала было я.
— Не противоречит ли это вашим обязанностям? Я скажу вам, как все можно устроить. Вы приведете мисс Элвину к нам в Маунт Уидден на чай. Уверен, даже самая придирчивая гувернантка вынуждена будет признать, что сопровождение подопечной сначала в Маунт Уидден, а затем домой, безусловно, входит в круг ее обязанностей.
— А когда нам прийти? — спросила Элвина.
— В любое удобное для вас время.
Я улыбнулась. Я знала, что это значит. Это были пустые слова; у него не было ни малейшего намерения приглашать меня на чай. Я мысленно представила, как он приходил сюда, чтобы поволочиться за мисс Дженсен, которая, судя по разговорам, была привлекательной молодой особой. Мне знаком этот тип мужчин, сказала я себе.
Внезапно дверь открылась и, к моему немалому смущению, которое, надеюсь, мне удалось скрыть, в гостиную вошел Коннан Тре-Меллин.
Я почувствовала себя так, словно в отсутствие хозяина дома я принялась разыгрывать из себя хозяйку и попалась.
Я поднялась, а он слегка улыбнулся.
— Мисс Лей, не угостите ли вы и меня чаем?
— Элвина, — обратилась я к ней. — Позвони, пожалуйста, и вели, чтобы принесли еще одну чашку.
Девочка тотчас встала, чтобы исполнить мою просьбу, но в ней произошла перемена. Она вся напряглась. Ей очень хотелось сделать все правильно и доставить удовольствие отцу, но в стремлении угодить она неловко опрокинула свою чашку, когда вставала из-за стола. Девочка вся покраснела от унижения, обиды и стыда.
— Ничего страшного. Звони. Придет Китти и все приберет, — сказала я.
Я видела, что Коннан Тре-Меллин насмешливо наблюдает за мной. Знай я заранее, что он вернется, я бы так легко не согласилась угощать Питера Нэнселлока чаем в красной гостиной, расположенной как раз в той части дома, где мне не пристало появляться. Я была твердо уверена, что хозяин дома именно так и думает.
Питер произнес:
— Мисс Лей любезно согласилась взять на себя роль хозяйки. Я умолял ее об этом, и она не смогла мне отказать.
— Это действительно было очень любезно с ее стороны, — непринужденно согласился Тре-Меллин.
Пришла Китти, и я молча указала на пролитый чай и осколки чашки на ковре.
— И, пожалуйста, принесите еще чашку для мистера Тре-Меллина.
Уходя, Китти ухмыльнулась. Ситуация, по-видимому, сильно забавляла ее. Что касается меня, я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Я не из тех женщин, которые умеют даже чаепитие превратить в очаровательную игру, а теперь, когда вернулся хозяин дома, я казалась себе такой же неловкой, как Элвина. Мне самой нужно быть очень осторожной, чтобы избежать подобной катастрофы.
— У тебя сегодня был тяжелый день, Коннан? — спросил его Питер.
Коннан Тре-Меллин принялся рассказывать ему о всех сложных вопросах, связанных с управлением имением, а мне показалось, он нарочно завел этот разговор, чтобы еще раз напомнить мне, что мое дело разливать чай и ничего больше. Мне не следует воображать, что я здесь хозяйка. В этом доме я в некотором роде прислуга, только и всего.
Я злилась на него за то, что он пришел и лишил меня моего маленького триумфа. Интересно, какой будет его реакция, когда он увидит, как хорошо Элвина держится в седле. Я твердо решила добиться успеха. Хотя он, верно, скажет, что-нибудь унизительное и посмотрит на нас так равнодушно, что все наши усилия покажутся нам напрасными.
Бедный ребенок, подумала я , ты пытаешься завоевать любовь человека, который не знает, что такое любовь. Бедная Элвина! Бедный Элис!
В этот момент мне показалось, что Элис вошла в красную гостиную, и сейчас я могла нарисовать ее в своем воображении гораздо более точно, чем раньше. Это была женщина чуть ниже меня ростом и более тонкая в талии, хотя, надо признаться, я с недоверием отношусь к тугим корсетам. Мне казалось, я вижу ее в черной амазонке с голубой отделкой и в черной бобровой шапочке. Только очертания ее лица оставались неясными.
Принесли чашку, и я налила чай мистеру Тре-Меллину. Он смотрел на меня, ожидая, что я встану и подам ему чай.
— Элвина, — сказала я. — Передай, пожалуйста, чай своему отцу.
Она с радостью сделала это.
Он коротко бросил «спасибо», а Питер воспользовался наступившей паузой, чтобы втянуть меня в разговор.
— Мы познакомились с мисс Лей в поезде в тот самый день, когда она приехала в Маунт Меллин.
— В самом деле?
— Истинная правда. Только она, конечно, не знала, кто я такой. Да и откуда ей было знать? Она и не подозревала о существовании знаменитых Нэнселлоков. Она даже не догадывалась о существовании Маунт Уиддена. Я-то знал, кто она. По странной иронии судьбы мы ехали в одном купе.
— Очень интересно, — сказал Коннан с таким видом, что нетрудно было догадаться, как мало это в действительности его интересует.
— Поэтому, — продолжил Питер, — она была сильно удивлена, узнав, что мы близкие соседи.
— Надеюсь, ее удивление не было неприятным, — ответил Коннан.
— Ничуть, — вставила я.
— Я благодарен вам, мисс Лей, за ваши добрые слова, — сказал Питер. Я посмотрела на часы:
— С вашего позволения мы с Элвиной оставим вас. Уже почти пять, а у нас в это время занятия.
— И мы ни в коем случае не должны им помешать, — сказал Коннан.
— Но сегодня, наверное, можно было бы сделать небольшое исключение из ваших правил? — воскликнул Питер.
Элвина с надеждой посмотрела на меня. В присутствии отца она не была счастлива, но и мысль о том, чтобы оставить его, была для нее невыносима.
— Не думаю, что это стоит делать, — сказала я, поднимаясь. — Идем, Элвина.
Она взглянула на меня с неприязнью. Неужели я уже утратила те позиции, которые мне удалось завоевать днем?
— Ну, пожалуйста, папа… — начала было она. Он сурово взглянул на нее.
— Дорогое дитя, ты же слышала, что сказала твоя гувернантка.
Она покраснела, смутившись, а я попрощалась с Питером Нэнселлоком и направилась к дверям.
В классной Элвина потребовала объяснений:
— Почему вам всегда все нужно испортить?
— Что именно испортить? — спросила я.
— Мы могли бы заняться чтением в любое другое время, когда угодно.
— Тем не менее наш урок чтения начинается именно в пять, а вовсе не когда угодно, — ответила я строже, чем хотела, потому что я испугалась проснувшегося во мне чувства. Мне хотелось объяснить ей: ты любишь своего отца. Ты страстно желаешь заслужить его одобрение, но, мое дорогое дитя, ты не знаешь, как это сделать. Я помогу тебе. Конечно, я не сказала этого, потому что не привыкла открыто выражать свои чувства и не в силах была изменить давнишней привычке.
— Приступим, — сказала я. — В нашем распоряжении только один час, и не стоит попусту терять время.
Надувшись, она села за стол и недовольно уставилась на книгу, которую мы с ней читали. Это были «Записки Пиквикского клуба» Диккенса. Я выбрала эту книгу в надежде скрасить слишком серьезную жизнь моей воспитанницы.
Она сидела, задумавшись, ее привычного энтузиазма как ни бывало. Внезапно она взглянула на меня и сказала:
— Мне кажется, вы ненавидите его. Его присутствие вам невыносимо.
— Не знаю, кого ты имеешь в виду, Элвина, — ответила я.
— Нет, знаете, — возразила она. — Вы знаете, что я имею в виду отца.
— Какая чушь, — вымолвила я, боясь покраснеть. — Не отвлекайся, мы зря теряем время.
И я углубилась в книгу, подумав, что следует пропустить сцену о ночном приключении Пиквика в спальне пожилой дамы. Это не совсем подходящая тема для девочки ее возраста.
Вечером, когда Элвина удалилась к себе, я пошла прогуляться в лес. Этот лес стал для меня прибежищем, тихим укромным местом, где я могла спокойно предаваться мыслям о жизни и о том, как распорядится мною судьба.
Прошедший день был полон событий, и все шло хорошо до тех пор, пока не появился Коннан Тре-Меллин и не нарушил мой покой. Интересно, уезжает ли он когда-нибудь надолго по делам — действительно надолго, а не на день или два. Если бы это было так, думаю, мне удалось бы сделать Элвину немного счастливее.