Ховард Линда. Всего одна неделя

   – Ну что, может, хватит нежиться?
   В такой компании можно было бы понежиться и еще, но я все-таки кивнула в знак согласия. Уайатт помог мне встать, а потом крепко обнял, чтобы я не поскользнулась, переступая через край. Вытираться вполне можно одной рукой, хотя это и не слишком удобно, но он взял полотенце и бережно промокнул меня с ног до головы, а потом достал из сумки лосьон и крем. Уход за кожей необходим даже в те периоды жизни, когда вас упорно пытаются убить.
   В моей сумке лежали пижама и футболка, но ни то ни другое не налезло бы на огромную больничную повязку. Да и руку поднять я не могла.
   – Сейчас принесу свою рубашку, – сказал Уайатт и, выйдя в спальню, исчез в огромном стенном шкафу. Вернулся с белой рубашкой и осторожно натянул рукав на больную руку.
   Плечи оказались почти на локтях, а сама рубашка доставала до бедер. Манжеты Уайатт завернул трижды, и только тогда показались ладони. Я покругилась перед зеркалом, оценивая результат. По-моему, мужские рубашки смотрятся на женщинах просто великолепно.
   – Да, выглядишь просто здорово, – с улыбкой прокомментировал Уайатт, а потом засунул руку под рубашку и погладил мою голую попу. – Если ночью будешь хорошей девочкой, то завтра осчастливлю тебя поцелуем в щечку.
   – Никаких поиелуев в шею. Не забывай о нашем договоре. Больше мы сексом не занимаемся.
   – Это решила ты, а не я.
   С этими словами Бладсуорт снова взял меня на руки и отнес в спальню. Положил на огромную двуспальную кровать и накрыл огромным двуспальным одеялом. Я повернулась на правый бок и моментально уснула.
   «Блэр отключилась».

Глава 13

   Проснулась я через несколько часов. Было очень холодно, очень больно и вообще очень плохо. Как я ни крутилась, как ни сворачивалась калачиком, устроиться поудобнее не удавалось. Уайатт проснулся, включил лампу, и спальня озарилась теплым мягким светом.
   – В чем дело? – спросил он, проведя рукой по моему лицу. – А-а...
   – Что значит «А-а»? – встревожилась я, наблюдая, как он встает и выходит из комнаты.
   Через пару минут Уайатт вернулся и протянул мне стакан воды и две таблетки.
   – У тебя температура. Доктор сказал, что скорее всего так и будет. Выпей это, а я принесу обезболивающее.
   Я проглотила таблетки, а потом приняла и третью. Уайатт выключил свет и снова лег, подоткнув одеяло с внешней стороны и прижав меня к себе, чтобы согреть. Я уткнулась носом в надежное плечо, вдыхая тепло и запах тела. Сердце переворачивалось. Да, этот парень действительно заводил с пол-оборота. Наверное, даже будучи при смерти, я не смогла бы остаться рядом с ним равнодушной.
   Все еще было слишком холодно и больно, чтобы снова заснуть, – самое время поговорить.
   – Почему ты расстался с женой?
   – А я-то все думал, когда же ты наконец спросишь, – усмехнулся Уайатт.
   – Ты не против поговорить об этом? Совсем немного, пока я снова не захочу спать.
   – Пожалуйста. Особых секретов нет. Жена подала на развод в тот самый день, когда я бросил профессиональный футбол. Решила, что я сошел с ума, отказавшись от миллионов долларов, ради того, чтобы стать полицейским.
   – Очень многие согласились бы с ней.
   – И ты тоже?
   – Видишь ли, я – несколько иное дело. Поскольку мы с тобой живем в одном городе, я читала статьи в местной газете и знаю, что ты всю жизнь мечтал работать в полиции и в колледже специализировался в области криминалистики. Так что меня это нисколько не удивило. А вот твою бывшую жену, наверное, очень.
   – «Удивило» – слишком мягко сказано. Но я ее не виню. Она ведь выходила замуж за футболиста, с деньгами и славой, а вовсе не за копа, у которого нет ни особенных денег, ни полной уверенности в том, что он вечером вернется домой, а не погибнет на работе.
   – Неужели перед свадьбой вы не говорили о будущем? О мечтах и планах?
   Уайатт хмыкнул.
   – Мы поженились, когда мне едва исполнился двадцать один год, а ей двадцать. В этом возрасте будущее – это то, что случится через пять минут, а не через пять лет Добавь сюда всевластие гормонов – и вот, пожалуйста, в перспективе еще один развод. Нам оказалось достаточно и пары лет. Она была хорошей девочкой, но от жизни мы хотели абсолютно разного.
   – Но ведь все знают – вернее, все считают, – что, играя в футбол, ты заработал миллионы. Разве этого не достаточно?
   – Действительно, миллионы. Если говорить точно, то, когда я уходил из профессионального спорта, их было четыре. Разумеется, Доналдом Трампом я не стал, но на семейные расходы денег вполне хватало. Привел в порядок мамин дом, выделил необходимую сумму на образование племянников, купил и отремонтировал свой собственный дом. Остальное инвестировал. Не могу сказать, что осталось очень много, но если удастся не трогать эти деньги до пенсии, капитал обрастет процентами и голодать не придется. Помню, пять или шесть лет назад фондовый рынок рухнул и меня едва не хватил инфаркт. Но ничего – постепенно все вернулось на свои места, так что особых поводов для тревоги нет.
   Я зевнула и поудобнее устроилась на широком плече.
   – А зачем ты купил такой большой дом? Ведь можно было найти и поменьше, не требующий особых затрат и хлопот.
   – Во-первых, мне очень нравится место, а во-вторых, решил, что здесь будет удобно будущей семье.
   – Ты мечтаешь о семье? – Новость оказалась для меня неожиданной. От холостяка не часто услышишь подобное заявление.
   – Разумеется. Когда-нибудь я непременно женюсь и обзаведусь двумя-тремя детишками. А ты что об этом думаешь?
   В животе у меня что-то оборвалось; потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что вопрос вовсе не содержит бесцеремонного и небрежного предложения. Очевидно, лекарства отрицательно влияют на умственные способности.
   – Конечно, я хотела бы снова выйти замуж, – сонно ответила я. – И родить малыша. Для этого у меня есть все условия. Можно было бы брать ребенка с собой на работу, потому что это мое собственное дело, да и обстановка в клубе совсем не формальная. Телевизора нет, зато есть хорошая музыка и множество положительно настроенных взрослых людей. О чем еще мечтать?
   – Значит, все уже спланировала?
   – Вовсе нет. Я ведь не замужем и не беременна, так что это лишь гипотеза. Кроме того, я достаточно мобильна: если изменятся обстоятельства, наверняка сумею под них подстроиться.
   Уайатт что-то сказал, но в этот момент я сладко зевнула и не расслышала.
   – Что? – переспросила я, как только рот закрылся.
   – Да нет, ничего. – Он поцеловал меня в висок. – Ты уже почти спишь.
   – Прошлой ночью не удалось толком поспать, – пробормотала я. – А усталость накапливается.
   Прошлой ночью не удалось поспать из-за того, что через каждые два часа Уайатт будил меня, чтобы заняться сексом. Воспоминания оказались исключительно приятными, и на какой-то момент мне вдруг захотелось оказаться сверху и самой обо всем позаботиться, но как же я могла нарушить собственный запрет! Уайатт же вел себя сегодня как истинный джентльмен – даже пальцем меня не тронул. Но это лишь потому, что я была нездорова. Вряд ли такое может продлиться долго, потому что джентльменское поведение – слишком серьезная нагрузка. А инстинкты – дело нешуточное. Они агрессивны и неуправляемы. Недаром Уайатт смог стать таким хорошим спортсменом. Помимо прекрасной физической формы он обладал очень важным качеством – постоянным стремлением оказаться сверху. Оставалось лишь гадать, сколько он сможет воздерживаться, сочувствуя моей слабости.
   На этой мысли я заснула. Ответ я получила часов в шесть утра. Уайатт осторожно перевернул меня на спину и устроился между ног. Когда он начал, я еше почти спала, но зато, когда кончил, совершенно проснулась. Он очень осторожно обращался с моей больной рукой, однако был поистине безжалостен в атаках на шею.
   Едва оказавшись на свободе, я выскочила из постели и понеслась в ванную.
   – Это нечестно! Восхитительно, но нечестно! Вероломное нападение!
   В ответ раздался веселый смех. Я захлопнула за собой дверь, а потом для верности еще и заперла. Противник может воспользоваться любой из трех оставшихся ванных комнат.
   Самочувствие мое определенно улучшилось. Слабость отступила, а боль в руке уже не была такой острой. Посмотрев в зеркало, я увидела, что от прежней бледности не осталось и следа. Да и откуда ей взяться, если меня только что так искусно обработали? Щеки пылали, и вовсе не от температуры.
   Я привела себя в порядок. Потом покопалась в сумке, которая так и стояла в ванной на полу, и нашла чистые трусы. Пусть неуклюже, но все-таки натянула их одной рукой. Почистила зубы и причесалась. Больше, к сожалению, я сделать ничего не могла. Чистая одежда оказалась мятой и требовала глажки. Но и с глаженой вряд ли удалось бы справиться. Даже надеть лифчик было мне не по силам. Рука двигалась уже немного лучше, но все-таки не настолько, чтобы можно было самостоятельно одеться.
   Я отперла дверь и решительным шагом покинула крепость. Противник скрылся из виду. Как, интересно, он собирался мне помочь, если его еще нужно искать? Я гневно схватила одежду правой рукой и направилась вниз. Лестница привела в огромную комнату с высоченным потолком, кожаной мебелью и неизбежным телевизором с большим экраном. Но зато нигде не было заметно ни единого растения.
   Запах кофе заставил меня повернуть налево и привел сначала в утреннюю гостиную, а потом и в кухню. Уайатт, босиком и без рубашки, колдовал возле плиты. Взору открывались мускулистая спина, сильные руки, заметный желоб позвоночника и с обеих сторон от него, как раз над ремнем джинсов, небольшие углубления. Сердце мое перевернулось в очередной раз.
   – Где у тебя прачечная? – подчеркнуто деловито осведомилась я.
   Уайатт показал на дверь в том самом коридорчике, который вел в гараж.
   – Помочь?
   – Справлюсь сама. Хочу немного разгладить одежду.
   Я вошла в прачечную, сунула одежду в сушилку и нажала кнопку пуска. После этого вернулась в кухню и вступила в бой.
   – Ты должен прекратить подобные вещи.
   – Какие именно? – поинтересовался он, переворачивая гречишные оладьи.
   – Вероломные нападения. Я же сказала «нет».
   – Ты не говорила «нет», пока я действовал. Успела сказать немало любопытного, но слова «нет» не произнесла.
   Щеки мои вспыхнули, но я продолжала наступление.
   – То, что говорится в процессе, не считается. Это все химия, и ты не имеешь права этим пользоваться.
   – А почему? – Уайатт повернулся и, улыбаясь, взял со стола чашку с кофе.
   – Это почти насилие.
   – Какое же это насилие? Мы договорились: одно лишь слово «нет» – и я тут же останавливаюсь. Но ты пока еще ни разу не произнесла заветного слова.
   – Зато очень ясно произносила его заранее.
   – Так мы не договаривались. Нельзя остановить еще до начала. Ты должна сказать «нет» после того, как я начну, чтобы ясно показать, что не желаешь меня.
   К счастью, Уайатт не забыл снять оладьи прежде, чем они успели подгореть. Затем смазал сковороду маслом и приступил к выпечке следующей порции.
   – В том-то и проблема! Тебе удается на время заблокировать действие моего разума, а это нечестно. Ведь я не имею возможности сделать то же самое.
   – Хочешь пари?
   – Но почему ты все время выигрываешь, а я проигрываю? – недоумевала я.
   – Потому что ты желаешь меня, но упрямишься.
   Нельзя было отказать этому человеку в умении логически мыслить. И поскольку я не знала, что ждет впереди, то решила отступить.
   – Ты должен понять, что я не хочу больше заниматься сексом. И тебе следует уважать мою позицию.
   – Обещаю. Как только ты скажешь «нет».
   – Я говорю «нет» прямо сейчас.
   – Это не считается. Ты должна сказать «нет» в тот момент, когда я к тебе прикоснусь.
   – Кто придумал эти тупые правила? – завопила я, окончательно выйдя из себя.
   – Я, – с улыбкой заявил Уайатт.
   – А я не собираюсь их соблюдать, понятно? Сейчас у тебя сгорит!
   Он бросил взгляд на сковороду и быстро перевернул оладьи.
   – Нельзя изменять правила лишь потому, что ты проигрываешь.
   – Можно. Я имею полное право отправиться домой и больше с тобой не встречаться.
   – Хочу тебе напомнить, что кто-то упорно пытается тебя убить. Поэтому отправиться домой ты пока не можешь.
   Конец. Аргументы иссякли. Все еще пылая гневом, я уселась за стол, на который мучитель поставил два прибора.
   Уайатт с кухонной лопаткой в руке подошел к столу и, наклонившись, нежно поцеловал меня в губы.
   – Тебе все еще страшно, так ведь? Потому ты и шумишь.
   – Подожди, я еще разберусь с папочкой. Скажу ему все, что думаю о передаче информации противнику. А страх здесь совсем ни при чем.
   Уайатт ласково взъерошил мне волосы и вернулся к оладьям.
   Было ясно, что спорить с ним совершенно бесполезно. Уайатт вынул из микроволновки солидный кусок сочного бекона и разделил его на две части. Потом положил на каждую тарелку горку оладий. Прежде чем сесть, наполнил чашки свежим кофе, поставил передо мной стакан воды и положил две таблетки антибиотика и одну – анальгетика.
   Таблетки я выпила с готовностью. Рука не болела, но в таких случаях всегда лучше подстраховаться.
   – Какие планы на сегодня? – поинтересовалась я, с аппетитом принимаясь за завтрак. – Тебе на весь день на работу, а мне оставаться здесь?
   – Нет. Ты же еще не владеешь рукой. Отвезу тебя к маме. Я уже ей позвонил.
   – Класс. – Миссис Бладсуорт мне действительно нравилась. Но существовало и еще одно обстоятельство: очень интересно было взглянуть на огромный старинный викторианский дом изнутри. – Надеюсь, с родными разрешается разговаривать без ограничений?
   – Почему бы и нет? Ездить к ним пока не стоит, да и им к тебе тоже, потому что так можно навести на след убийцу.
   – Не понимаю, с какой стати вы до сих пор не можете его вычислить. Наверняка это парень Николь.
   – Все не так просто, – остановил меня Уайатт. – У Николь не было близкого друга. Мы проверили мужчин, с которыми она встречалась, и все они оказались вне подозрения. Так что сейчас прорабатываются другие версии.
   – Это не наркотики, не алкоголь и не что-нибудь подобное, – продолжала упорствовать я.
   Во взгляде Уайатта мелькнул неподдельный интерес.
   – Почему ты так решила?
   – Она же занималась в фитнес-клубе, забыл? Никаких признаков наркотиков, хорошая физическая форма. Правда, только хорошая, ни в коем случае не великолепная, однако на наркоманку она совсем не походила. Не сомневаюсь, что дело в парне. Николь лезла ко всем мужикам подряд, так что скорее всего здесь дело в ревности. Я могу поговорить с коллегами и узнать, не заметили ли они чего-нибудь подозрительного.
   – Ни в коем случае. Даже и не думай. Это приказ. Мы уже опросили всех сотрудников.
   Оскорбленная в лучших чувствах подобным пренебрежением, я закончила завтрак молча. Это Уайатту тоже не понравилось – типичный мужчина.
   – Прекрати дуться.
   – Я вовсе и не дуюсь. Если человек не видит смысла в продолжении разговора, это еще не означает, что он дуется.
   Зазвенела сушилка. Пока Уайатт убирал со стола, я забрала свою одежду.
   – Поднимайся наверх, – распорядился он. – Через минуту приду и помогу тебе одеться.
   Он появился как раз в тот момент, когда я второй раз за утро чистила зубы – от оладий на них остался налет. Уайатт подошел к соседней раковине и занялся тем же самым. Совместная чистка зубов производила странное впечатление. Так обычно поступают семейные пары. Неожиданно я подумала, придется ли мне когда-нибудь с полным правом чистить зубы в этой ванной или мое место займет другая женщина.
   Потом Уайатт присел на корточки и растопырил передо мной шорты, а я положила руку ему на плечо, чтобы не потерять равновесия, и шагнула в штанины. Он подтянул шорты, застегнул молнию и пуговицу. Снял с меня свою рубашку, надел вместо нее лифчик и старательно застегнул его.
   Блузка, к счастью, была без рукавов, но повязка на руке занимала столько места, что едва протиснулась в пройму. Уайатту пришлось даже растянуть ткань, а я зажмурилась и мысленно поблагодарила доктора Макдуффа за обезболивающее. Уайатт застегнул маленькие пуговички на моей блузке. Потом я села на кровать, сунула ноги в сандалии и стала смотреть, как одевается Уайатт. Костюм, белая рубашка, галстук. Кобура. Жетон. Наручники пристегиваются к ремню сзади. Сотовый телефон пристегивается к ремню спереди. О Господи! Сердце безумно прыгало от одного лишь созерцания.
   – Готова? – поинтересовался Бладсуорт.
   – Нет. Ты же еще не причесал меня.
   Можно было бы поехать и с распущенными волосами, ведь ни работать, ни тренироваться сегодня я не собиралась, но очень уж мне хотелось хотя бы немножко повредничать.
   – Хорошо, давай.
   Уайатт взял щетку, а я повернулась так, чтобы ему было удобно собрать волосы на затылке в хвост. Сжимая хвост в руке, он спросил:
   – А чем скрепить?
   – Твистером.
   – Чем-чем?
   – Твистером. Только не говори, пожалуйста, что в твоем доме нет твистера.
   – Понятия не имею, что это такое. А резинка не подойдет?
   – Ни в коем случае! От резинки секутся волосы. Необходим твистер.
   – Где же его взять?
   – Посмотри в моей сумке.
   За спиной наступила тяжелая тишина. Через несколько секунд, не произнеся ни слова, Уайатт отпустил мои волосы и направился в ванную. Теперь, когда он не видел моего лица, я наконец-то позволила себе довольную ухмылку.
   – Как, черт подери, хотя бы выглядит этот дурацкий твистер?
   – Как большая резиновая лента с красивой тряпочкой вокруг.
   Снова молчание. Наконец Уайатт вышел из ванной вместе с моим белым твистером.
   – Это?
   Я кивнула.
   Снова начался процесс собирания волос на затылке.
   – Надень твистер на запястье, – инструктировала я, – а потом просто сдвинь его на хвост.
   Большая рука едва пролезла сквозь резинку, но ученик оказался толковым, и через пару секунд у меня на затылке образовался весьма приличный хвост. Я отправилась в ванную, чтобы критически осмотреть произведение Уайатта.
   – Неплохо. Думаю, сегодня обойдусь без сережек, если ты, конечно, не возражаешь.
   Уайатт шутливо закатил глаза:
   – Слава тебе, Господи!
   – Не ехидничай. Не забывай, ты сам напросился.
   Когда мы спускались по лестнице, я услышала, как Уайатт пробормотал за моей спиной:
   – Поганка.
   Отлично. Просто превосходно. Главное, он понимает, что я просто вредничаю, иначе какой смысл во всех проделках?

Глава 14

   Дом миссис Бладсуорт мне очень понравился. Нарядный белый фасад, украшенный бледно-лиловым, цвета лаванды, орнаментом. Светло-голубая парадная дверь. Не у всякой женщины достанет смелости раскрасить собственный дом в такие цвета. Та, которая отважилась на подобный подвиг, достойна всяческого уважения, но при этом может вызывать и некоторое опасение. Две стороны дома опоясывала просторная изящная веранда, уставленная кадками с папоротниками и пальмами. Под потолком, на случай полного штиля в природе, были укреплены два вентилятора. Сад поражал буйством фантазии. Каждого, кто приближался к широким ступеням крыльца, приветствовали розы всех цветов и оттенков, немыслимых даже в палитре художника, и темно-зеленые кусты гардении, отягощенные крупными белыми шапками соцветий. Впрочем, Уайатт не остановился на парадной дорожке, а обогнул дом и подъехал к крыльцу кухни. Помог мне выйти из машины и подвел к двери, за которой оказались небольшая прихожая и явно модернизированная, но при этом не утратившая первоначального стиля и очарования старины кухня. Там нас и встретила мама Уайатта.
   Роберта Бладсуорт относилась к числу тех дам, которых принято называть матронами. Высокая, стройная, с шикарной короткой стрижкой. Уайатт унаследовал от нее темные волосы и пронзительный взгляд ярких светло-зеленых глаз. Сейчас, однако, ее волосы изменили цвет: не желая выглядеть седой, миссис Бладсуорт превратилась в блондинку. Несмотря на ранний час – а еще не было и восьми, – она успела привести себя в порядок: на лице макияж, в ушах серьги. Впрочем, одета она была очень просто – шорты, футболка навыпуск и самые обычные шлепанцы. Несмотря на непритязательность костюма, ногти на ногах оказались ярко-красными, а на одном из пальцев левой ноги я сразу заметила колечко. Поистине, женщина в моем вкусе.
   – Блэр, детка, я едва смогла поверить, что ты ранена. Уайатт рассказал, что в тебя стреляли. – Хозяйка осторожно обняла меня. – Как ты? Хочешь кофе или, может быть, крепкого горячего чаю?
   Выбранный ею тон оказался безошибочным. Сейчас мне было просто необходимо ощутить заботу и тепло. К сожалению, моей собственной маме запретили их проявлять, так что радушие миссис Бладсуорт оказалось весьма кстати.
   – Чай – это здорово, – с энтузиазмом отозвалась я, и радушная хозяйка тут же направилась к раковине, наполнила водой старомодный чайник и поставила его на плиту.
   Уайатт нахмурился:
   – Я мог бы тоже приготовить тебе чай, но решил, что ты любишь кофе.
   – Кофе действительно очень люблю, но и чай тоже. Тем более что кофе сегодня уже был.
   – Чай вызывает особое чувство, которого кофе не дает, – поддержала меня миссис Бладсуорт. – Блэр, садись за стол и ничего не делай, просто отдыхай. Тебе необходим покой. Думаю, слабость еще не прошла.
   – Сегодня мне гораздо лучше, чем было вчера вечером, – заметила я, но послушалась и села за деревянный кухонный стол. – Можно сказать, чувствую себя уже почти нормально. А вчера... – Я изобразила рукой качающееся движение.
   – Представляю. Отправляйся на работу, Уайатт. Тебе предстоит поймать негодяя, а сделать это, стоя в моей кухне, вряд ли удастся. Не волнуйся, с Блэр все будет в полном порядке.
   Однако лейтенанту явно не хотелось уходить.
   – Если тебе нужно будет куда-то выйти из дома, – обратился он к матери, – оставь Блэр здесь, не бери с собой. Не хочу, чтобы она показывалась на людях.
   – Знаю. Ты же уже меня предупредил.
   – И напрягаться ей не стоит, потеря крови совсем не шуточная.
   – И об этом ты тоже предупредил.
   – Вполне возможно, что Блэр постарается уговорить тебя...
   – Уайатт! Я все знаю! – не выдержала Роберта. – Мы же все обсудили по телефону. Неужели ты считаешь меня слабоумной?
   К счастью, сын догадался ответить:
   – Разумеется, нет. Просто...
   – Просто хочешь подстраховаться. На всякий случай. Мы с Блэр будем вести себя примерно, а я постараюсь использовать весь отпущенный мне здравый смысл и не водить девочку из конца в конец по главной улице.
   – Ну и прекрасно. – Уайатт поцеловал мать в щеку, подошел ко мне и погладил по спине. Но этого ему показалось мало, а потому он присел возле моего стула на корточки и заглянул в глаза: – Постарайся, чтобы в мое отсутствие с тобой ничего не случилось.
   – Прости, но разве я в чем-нибудь виновата?
   – Нет, но, похоже, ты наделена талантом попадать в непредвиденные ситуации. – Он провел ладонью по моему позвоночнику и слегка погладил шею большим пальцем. Очевидно, при этом мое лицо выразило неподдельную тревогу. Уайатт рассмеялся. – Будь умницей, хорошо? Днем обязательно проверю, как ты себя ведешь, а ближе к вечеру заберу домой.
   С этими словами Бладсуорт поцеловал меня, легонько дернул за волосы, а потом встал и направился к двери. Взялся за ручку, но остановился и снова посмотрел на мать, на этот раз с самым серьезным, почти полицейским, выражением лица.
   – Пожалуйста, позаботься о Блэр как следует, ведь ей предстоит подарить тебе внуков.
   На секунду я оцепенела, но тут же взяла себя в руки.
   – Нет! – завопила я.
   – Я так и предполагала, – одновременно со мной отозвалась миссис Бладсуорт.
   К тому моменту как я подбежала к двери, Уайатт уже вышел. Я выскочила на крыльцо и крикнула:
   – Неправда! Это нечестно! Мы так не договаривались!
   Он помедлил возле открытой дверцы машины.
   – Разве ночью мы не говорили о детях?
   – Говорили, но не об общих!
   – Не обманывай себя, милая, – посоветовал Уайатт, сел в машину и уехал.
   Я настолько рассвирепела, что от бессильной ярости принялась топать ногами и извергать проклятия. Разумеется, рука при этом отчаянно разболелась, а потому проклятия перемежались стонами и вздохами.
   Внезапно я осознала, что дикий танец происходит на глазах у миссис Бладсуорт, и в ужасе обернулась:
   – О Господи, извините, пожалуйста!
   Однако хозяйка прислонилась к раковине и от души рассмеялась:
   – Жаль, что у меня нет камеры. Ты бы посмотрела на себя со стороны! Забавное зрелище!
   – Мне так неловко, – снова попыталась я извиниться.
   – За что? Думаешь, я сама никогда не бесилась и не сыпала проклятиями? К тому же приятно наконец-то увидеть женщину, которая не ловит на лету каждое слово моего сынка, если понимаешь, что я хочу сказать. Нельзя, чтобы мужчина всегда получал то, что хочет, а у Уайатта дела обстоят именно так.
   Придерживая больную руку я вернулась к столу.
   – Не совсем так. С ним же развелась жена.
   – Ну и что? Он ушел, даже не оглянувшись. Не допустил ни малейшего компромисса. Или так, как решил он, или ни как. Кстати, она – ее зовут Меган, а фамилии не знаю, потому что меньше чем через год она снова вышла замуж, – всегда и во всем уступала Уайатту. Мне кажется, голова у девушки слегка закружилась от звездно-футбольного статуса, да и парень был таким же резким, а порой и грубым, как сам футбол. Что и говорить, причастность к Национальной футбольной лиге завораживает и не проходит бесследно. Меган всего этого не поняла, а потому не смогла смириться с тем фактом, что муж внезапно все бросил и свернул в сторону от радужных жизненных перспектив. Желания и настроения жены для Уайатта просто не существовало. И так было всегда. Он никогда не считался с мнением женщины. Меня же это просто бесит. Очень хорошо, что наконец-то нашлась отважная душа, способная противостоять махровому мужскому шовинизму.