Христолюбова Ирина. Колокольчики мои

 

Ирина Христолюбова

 

 

НАЧИНАЕМ С БУКВЫ А

   Всем известно, что А— первая буква в алфавите.
   — А-а-а-а! — закричали ребята, когда Елена Васильевна написала на доске букву А.
   — Почему вы кричите? — удивилась она.
   — Это Егор Тарантин начал кричать, — пояснила Катя Лебедева.
   — А я из кубиков умею слова складывать, — раздался чей-то голос.
   — И я умею, и я умею! — закричали все наперебой.
   — Дети, вы пришли учиться в первый класс, — строго сказала Елена Васильевна. — Начнём с буквы А. Если вы не будете знать букву А, то в дальнейшем не сможете узнать ничего. В алфавите тридцать три буквы, и ни одну из них нельзя выбросить. Даже твёрдый знак.
   Егор Тарантин был в унынии. Он никак не ожидал, что ему придётся учить букву за буквой, букву за буквой. Совсем неинтересно.
   — Назовём слова на букву А, — сказала Елена Васильевна.
   Егору показалось, что буква А, написанная на доске, гордо повела плечами. Подумаешь, воображает, что первая в алфавите. Он показал ей язык.
   Елена Васильевна ходила по классу и нараспев произносила слова на А:
   — А-а-ист, а-а-рбуз, а-а-ртист…
   «Можно и без Аобойтись, — думал Егор. — Получится не аист, получится ист, рбуз, ртист… — Ему это понравилось. — Фамилия Тарантин без буквы Абыла бы… — Егор даже выговорить не смог, какая бы у него фамилия получилась. — И никто бы выговорить не смог, — обрадовался он. — Все бы думали, что в первый класс пришёл иностранец. Я бы купил шляпу, большой портфель и очки. Друг Арканя — и тот бы не узнал. — Кто такой? — спросил бы он. А сам Арканя стал бы Ркней…»
 

 
   Егор так размечтался, что не заметил, как начал стучать ногой о парту.
   — Тарантин, ты и пяти минут не можешь выдержать спокойно, — укоризненно сказала Елена Васильевна.
   Егор вздохнул. Он и сам не знал, почему ему не сидится и не стоится долго на одном месте.
   — Ты у нас как веретено, — говорила ему бабушка Груня. — В школу пойдёшь — тебя к парте надо будет привязывать.
   Из-за этого Егор даже в школу не хотел идти. «Привяжут, да ещё отвязать забудут, — переживал он. — И один сиди в школе. Хорошо, если Арканя придёт и откроет дверь тайным ключом».
   Но никто Егора и не думал привязывать. Он был самым маленьким в классе, и учительница Елена Васильевна посадила его на первую парту, прямо перед своим столом. Вместе с ним посадила самую маленькую девочку Катю Лебедеву.
   Оттого, что Егор всё время вертелся, у него в первый же день произошла неприятность. Он опрокинул вазу с цветами, которая стояла на столе учительницы. Вода залила всю парту и побежала ручейками на колени Кате и Егору. Елена Васильевна стала вытирать воду тряпкой. Все ребята повскакали с мест, галдёж начался. Друг Егора Арканя Федин даже на окно залез. Елена Васильевна еле-еле всех успокоила. Она сама первый раз пришла в первый класс, ей было двадцать лет, и всю свою сознательную жизнь она собиралась посвятить детям.
   — Слов на букву Асуществует много, — продолжала урок Елена Васильевна. — Какие из них вы помните? — спросила она. — Кажется, нам Тарантин что-то хочет сказать?
   — Ничего не хочу.
   — Ты не знаешь слов на букву А? Егор подумал и сказал:
   — Акеан.
   — Не акеан, а океан, — поправила его Елена-Васильевна. — Начинается слово с буквы О.
   Буква А,написанная на доске, обиженно пожала плечами. «Так тебе и надо!» — подумал Егор. Хорошо, что нет а-кеана, есть о-кеан. Он большой и шумит. Буква Онабежала волной на берег, буква же Аутонула. Нет её. И слов на Атоже нет, кругом О. Без буквы Авсе живут припеваючи.
   Егор подогнул под себя ноги, потому что очень устал.
   — Тарантин, почему ты на сиденье с ногами забрался? — воскликнула Елена Васильевна. — Сядь правильно: руки — на парту, спина — прямая!
   Егор сел: руки на парту, спина прямая. И так десять лет сидеть? Эти десять лет даже вообразить невозможно, потому что столько он ещё и на свете не жил. А всего-навсего первую букву начали изучать.
   «Может, мне сразу во второй класс идти? — подумал он. — Зачем учиться в первом классе, если я читать умею, считать умею и писать крупными буквами умею? Поучусь немного во втором, а потом в третий пойду. Быстро школу закончу».
   Егор очень обрадовался, что нашёл выход из положения. Он закрыл букварь, застегнул ранец и пошёл.
   — Тарантин! Егор! — растерялась Елена Васильевна.
   — До свидания, — сказал Егор. — Арканя, пойдём! — Он махнул другу рукой.
   Арканя с шумом вытащил ранец и побежал за Егором. Он догнал его в коридоре.
   — Ты куда?
   — Очень долго нас, Арканя, учить будут. Сегодня только с Аначали, а в алфавите вон сколько букв! Завтра пойдём сразу во второй класс.
   — Я читать не умею, — засомневался Арканя.
   — Тарантин! Федин! — Елена Васильевна бежала по коридору. А раз за тобой гонятся, значит, надо убегать, это всем известно.
   — Давай в лес! — крикнул Егор, прыгая с крыльца.
   Они побежали по знакомой тропинке в лес. Тропинка петляла между домами, огородами, деревьями, но они бы здесь не заблудились даже в самую тёмную ночь.
   Егор с Арканей жили в посёлке, который назывался Сосновый бор, потому что всюду росли сосны.
   Посёлок стоял на правом берегу Камы. А на левом раскинулся большой город с заводскими трубами, многоэтажными домами. Многие жители посёлка ездили в город на работу.
   Улицы посёлка, словно просеки в лесу, даже названий не имели. Дома, которые стояли на самом берегу Камы, считались Первой линией, подальше — Второй, Третьей. Всего семь линий. Последняя, Седьмая, — уже настоящий лес. В этом лесу расположился дом отдыха «Сосновый бор», где работал плотником отец Егора.
   Мальчики бежали во весь дух. Самым опасным местом была Четвёртая линия — центральная в посёлке. А на центральной улице, конечно, всегда много народу. Здесь и магазины, и культурные объекты. Из объектов самый значительный — кинотеатр «Луч». Очень трудно перебежать Четвёртую линию так, чтоб тебя никто не увидел и не узнал.
   В посёлке вообще все знали друг друга если не по имени, то в лицо. Егор же был личностью довольно известной.
   — А, Тарантина сын! — говорили про него.
   И Егор не мог понять: хорошо или плохо, что он Тарантина сын? Почему-то ему не нравилось опять же это «А»! Если б просто: «Сын Тарантина», — а то непременно: «А, Тарантина!..»
   Пригнувшись, Егор с Арканей побежали через улицу. Егор так низко спрятал голову, чтоб никто его не видел, что неожиданно ткнулся в чей-то живот. И тут же услышал:
   — А, Тарантина сын!
   Кто-то положил ему руку на плечо. Егор поднял голову. Перед ним стоял дяденька, которого он позавчера видел в доме отдыха «Сосновый бор». Он его сразу узнал по кепочке в горошек. Позавчера он этой кепочкой махал Егору, как будто был его старый знакомый.
 

 
   — Наш новый затейник, — объяснил отец. — Шутник…
   Вначале Егор думал, что отец нарочно так говорит — «затейник», но выяснилось, что вполне серьёзно. Есть такая должность. Слово «затейник» стало для Егора чем-то вроде слова «начальник».
   Сейчас Затейник держал его за руку и выглядел очень строгим. А Арканя выглядывал из-за угла дома. Он в живот не ткнулся, рядом пробежал.
   — Извините, дяденька Затейник, — попросил Егор.
   — А вот не извиню, — сказал Затейник. — В милицию тебя сдам за хулиганство.
   — Не надо, — прошептал Егор. — Мы ведь, дяденька, не насовсем из школы убежали.
   — Значит, из школы всё-таки убежали, — произнёс тот, не обратив внимания, что «не насовсем». — Пойдёмте-ка со мной.
   — Куда, дяденька Затейник, вы меня повели? — спросил Егор.
   — Куда надо, туда и повёл, — ответил Затейник.
   Арканя нагнал Егора и зашагал с ним рядом.
   — Куда тебя ведут? — шёпотом спросил он.
   — Не знаю, — так же шёпотом ответил Егор. — Говорят, куда надо. В милицию, наверное.
   — Я подсмотрю, где ты будешь сидеть, и спасу тебя. У меня верёвка есть толстая.
   — Может, меня в подвал посадят.
   — Я решётку ночью распилю, — пообещал Арканя. — Коня где-нибудь достану. Ты прыгнешь на коня — только тебя и видали.
   — Если коня не достанешь, то на лодке. Можно до самого моря доплыть.
   Мальчики время от времени посматривали на Затейника: слышит или не слышит, о чем они шепчутся? Идёт, насвистывает, но Егора крепко за руку держит.
   Они пересекли Вторую линию, а потом свернули на тропинку, которая вела прямо к дому, где жил Егор. Никак не убежишь.
   Деревянный дом пристроился на самом берегу Камы. Ещё издали Егор увидел бабушку Груню. Она стояла на крыльце. Это ничего хорошего не предвещало. Когда бабушка сидела на скамеечке и вязала, Егор обычно радостно кричал:
   — Ура, бабушка! — и, подстегнув под собой невидимого коня, взмахнув невидимой саблей, мчался к ней красным конником.
   Но если она стояла на крыльце — значит, ждала Егора, высматривала.
   — Отпустите меня, дяденька Затейник, — жалобно попросил Егор. — Меня бабушка ждёт не дождётся, вон на крыльце стоит.
   — Очень хорошо, — ответил Затейник и прибавил шагу.
   Непонятно: чего тут хорошего?
   Бабушка их тоже увидела. Кто это ведёт Егора? Какой-то незнакомый паренёк. Одет как отдыхающий: кепка в горошек, джинсовая курточка. Она заспешила навстречу.
   — Что ты еще натворил? — закричала бабушка.
   — Ничего я не натворил.
   — Ничего он не натворил, — подтвердил Арканя.
   Бабушка махнула на Арканю рукой: мол, молчи, такой же, и до тебя очередь дойдёт.
   — Задержан при попытке к бегству, — доложил Затейник.
   — Большое вам спасибо, — поклонилась бабушка.
   — Мне ничего не стоит, — сказал Затейник. — Я ведь человек с секретом.
   — Что же за секрет? — удивилась бабушка.
   — А ко мне всех маленьких да удаленьких притягивает.
   Егор рот открыл.
   — Думаешь, ты случайно мне в живот ткнулся? Это я тебя притянул.
   Егор вспомнил: правда, он бежал прямо, а потом вдруг направо зачем-то повернул. Значит, притянуло его?
   — А почему меня притянуло, а Арканю не притянуло? — хитро спросил Егор. Затейник думает, что они маленькие и всему верят, а они даже и не собираются верить.
   — Его тоже притянуло, — сказал Затейник. — Вспомни, друг, — обратился он к Аркане, — в первую минуту ты хотел убежать, а потом почувствовал, что не можешь.
   — Почувствовал, — сознался Арканя.
   — А если бы меня бабушка за хлебом послала, тоже бы притянуло? — задал Егор ещё более коварный вопрос.
   — Притягиваю только тех, кто не слушается взрослых.
   — А до скольки лет? — не унимался Егор.
   — Примерно… до десяти, — сказал Затейник и, приподняв на прощанье кепку, удалился.
   — Слава богу, слава богу, какой нужный человек в нашем посёлке появился, — обрадовалась бабушка. — Молодой и такой серьёзный, ни разу не улыбнулся.
   — Ты что, бабушка, ему поверила? — спросил Егор.
   — А как же человеку не верить? Зря говорить не будет.
   Ни разу в жизни Егору не приходилось встречать человека, который бы притягивал. Может быть, правда такие бывают, если даже бабушка поверила?
   — Притягивает только железо магнитом, — уверенно сказал Арканя. Он ещё что-то хотел добавить, но увидел своего деда Семёна. Тот махал палкой, что означало: иди, поговорим. Арканя пошёл говорить со своим дедом, а Егор — с бабушкой.

СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ

   Егор не знал, что учительница Елена Васильевна приходила к ним домой. Когда она выбежала из школы вслед за мальчиками, то их нигде не нашла. Понятно: ведь она не прыгала через заборы, не пряталась в чужих огородах. Елена Васильевна решила, что её ученики убежали домой.
   Она появилась перед бабушкой Груней запыхавшаяся, взволнованная.
   — Где Егор?
   — В школе, — удивилась бабушка Груня.
   Елена Васильевна ещё больше заволновалась. Она не хотела жаловаться на Егора, но тут ей пришлось всё рассказать. Бабушка Груня, узнав о происшествии, очень расстроилась. Неужели её внук будет нарушителем дисциплины? Она обещала Елене Васильевне очень серьёзно с ним поговорить.
   — Садись, — сказала бабушка Егору, показывая на стул.
   Голос у бабушка был строгий. Егор сел, печально облокотился на стол.
   — Опозорил ты меня, опозорил, — сказала бабушка. — Только начал в школе учиться — и уже учительница приходила. Да какая славная девушка!
   — А зачем она приходила?
   — Это тебя надо спросить, зачем ты из школы убежал и Аркашку сговорил.
   — Мы же, бабушка, временно убежали. Завтра опять придём.
   — Чистые разбойники! Что хотите, то и делаете. Я вот когда в первый класс пришла, то боялась за партой пошевелиться. Туфли у меня были новые и скрипели.
   Егор улыбнулся. И не потому, что у бабушки когда-то туфли скрипели, — он просто не мог представить, что она была маленькой.
   — У тебя что, бабушка, и бантик был?
   — А как же! Отец мне голубую атласную ленту купил, ни у кого в деревне такой красивой не было. Это сейчас вас ничем не удивишь, — вздохнула она.
   Всё-таки Егор не мог представить, какой была бабушка, когда ходила в первый класс. Наверное, как Катя Лебедева? Значит, Катя тоже бабушкой станет?
   — Мы-то посерьёзнее вас были, — сказала бабушка. — Каждый день за три километра в школу бегали. А придём из школы — ещё надо кур покормить да за гусями присмотреть. А у вас какие дела? Вон Тонька Федина в десятый класс пошла, а всё ещё ветер в голове гуляет. Вчера залезла на крышу и сидит.
   — Тонька тоже серьёзная, — не согласился Егор. — Она замуж собирается.
   Бабушка всплеснула руками:
   — За кого?
   — Не знаю. Наверное, за какого-нибудь артиста. У неё целый альбом артистов. Ты, бабушка, никому не говори. Она нам с Арканей по секрету сказала.
   — Батюшки мои, и школу бросит? — испугалась бабушка.
   Егор призадумался. Арканина сестра Антонина ничего им про школу не говорила.
   — Не знаю, бабушка. Она только сказала, что замуж собирается, а больше ничего.
   Бабушка заахала, заохала, даже про Егора на некоторое время забыла, но потом вспомнила.
   — Больно много понимаешь! — рассердилась она. — Иди в угол и стой, пока родители не придут. Они с тобой разберутся, узнаешь, как из школы убегать.
   — Ладно, бабушка, постою я ради тебя, чтобы ты не расстраивалась.
   Он пошёл стоять в угол.
   — Вот и постой, уж недолго осталось, вот-вот из города мать приедет. — Бабушка посмотрела на часы. — Сегодня она в первую смену.
   — Я пойду встречать на причал! — обрадовался Егор.
   — Да она на автобусе приедет. И нельзя тебе. Ты в углу стоишь!
   — Стою, стою! — успокоил её Егор.
   — До чего глаза-то хитры! — погрозила бабушка пальцем и тут же схватилась за сердце. — Ох, довёл ты меня сегодня. Неси-ка валерьянку!
   Егор сбегал на кухню, принёс валерьянку и воду в стаканчике.
   — Двадцать капель? — спросил он.
   — Хоть двадцать, хоть тридцать. На глазок лей. Егор и так всегда лил на глазок, потому что считать долго, к тому же он думал: чем больше, тем полезнее.
   — Пей, бабушка! — Егор аккуратно закрыл пробочкой пузырёк. — Всё в порядке, бабушка? Ну, я пошёл в угол.
   — Иди, иди, безобразник!
   Егор снова встал в угол, а бабушка ушла на кухню.
   Сначала Егор постоял, потом сел. «Интересно, как там Арканя? — думал он. — Тоже, наверное, в углу стоит. Хорошо, если бы на расстоянии можно было разговаривать. Он — у себя дома, а я — у себя. Он знает то, что я думаю, а я — то, что он. Тогда можно было бы вообще вслух не говорить. Все бы поражались: чего это мы с Арканей такие молчаливые? Слова от нас не добьёшься. А нам к чему разговаривать? И так друг друга насквозь видим. — Тут Егор вспомнил про Затейника. — Может, он тоже насквозь видит? А вдруг к нему правда притягивает? Недавно кино по телевизору показывали: кто-то как прыгнет, кого-то как схватят, а он оказался железный!»
   Егор подпрыгнул, как в кино, и схватил того, который оказался железным.
   — Стой! — крикнул он. — Не уйдёшь!
   Но тот, видимо, всё-таки ушёл. Егор растянулся на полу. «Этих роботов от людей на первый взгляд не отличишь, — подумал он, — попробуй догадайся. Затейник по утрам, может, себя ключиком заводит. Чик-чик-чик! — и завёлся. А вдруг он не робот, а инопланетянин?..»
   Егор даже сел — так удивился своей догадке. Ведь он же сам, собственными глазами, видел корабль с другой планеты!
   Это было месяц назад, вечером. Только смеркаться начало. Вбежал отец и крикнул:
   — Летающая тарелка!
   И мама, и бабушка выбежали за отцом. И Егор тоже за ними, хотя понять не мог, про какую такую тарелку сообщил отец и отчего все переполошились.
   — Вот! — показал отец в небо.
   Над посёлком Сосновый бор медленно проплывало что-то круглое и светящееся.
   — Вот! — снова произнёс отец.
   И лицо его было такое счастливое, словно наконец-то он дождался того, чего так долго ждал.
 

 
   Круглое и светящееся неторопливо удалилось в сторону леса.
   — Что это? — спросил поражённый Егор.
   — НЛО! — гордо ответил отец. — Неопознанный Летающий Объект! Может быть, корабль с другой планеты, — тихо сказал он.
   Мать махнула на него рукой:
   — Никакой это не корабль и не объект. Выдумка одна. Уже во всех газетах писали.
   — Что писали? — спросил отец.
   — А то, что это просто атмосферное явление.
   Но отец не успокоился. Он долго чесал затылок и весь вечер был сам не свой. Егор же сразу поверил: это корабль с другой планеты. И ничего не могло поколебать его уверенности. Бабушка с опаской посматривала то на отца, то на Егора, но молчала. Мама сначала сердилась, что они верят неизвестно во что, а потом стала смеяться: «Ну, где ваши инопланетяне?»
   Досмеялась. Вот он, инопланетянин, и явился. Корабль ночью опустился в лесу, он из него выскочил, надел пиджачок и представился Затейником. Долго ли на баяне научиться играть?
   Егор решил, что за Затейником нужно вести наблюдение. Следить за каждым его шагом. Ведь не известно, почему он решил поселиться в посёлке Сосновый бор. Прищурив глаза, Егор пополз под стол, заглянул под кровать, словно Затейник мог там спрятаться. Он дополз до кухни и замер, прислушиваясь: что, интересно, делает бабушка? Но на кухне было тихо. «Неужели она ушла и ничего не сказала?» — удивился Егор.
   Он встал, приоткрыл дверь на кухню. Бабушка Груня сидела у окна, сложив на коленях руки. И ничего не делала! Пела. Тихонечко:

 
Колокольчики мои,
Цветики степные,
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?..
 

   Это было очень странно. Она всегда что-нибудь делала!
   — Бабушка! Бабушка! — окликнул Егор.
   — Что тебе?
   — Ты чего так сидишь?
   — Как это так?
   — Руки на колени и поёшь. Ничего не делаешь…
 

 
   — Устала, — сказала она. — Я ведь уже старая. Могу посидеть и ничего не делая.
   — А почему тогда весёлую песню поёшь?
   — Какая же она весёлая?

 
И о чём грустите вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая? —
 

   Пропела бабушка.
   — Грустная, — согласился Егор. — А я думал, весёлая. Бабушка, а когда ты молодая была, тоже уставала?
   Бабушка засмеялась:
   — Я и слова такого не знала! Ноги сами бегали. Как вот сейчас у тебя: на месте не стоят.
   Егор потоптался: и правда, не стоят ноги на месте, бегут куда-то.
   — Бабушка, а когда я вырасту, тоже устану?
   — Устанешь, — вздохнула бабушка.
   Егор представил: вот он старый, с бородой, сидит у окна, сложив руки на коленях, и поёт: «Колокольчики мои, цветики степные…» И ноги у него устали, никуда не бегут. И бежать некуда. Егор нахмурился, сжал губы.
   — Не тужи, тебе ещё далеко, — успокоила бабушка. — Иди-ка обратно в угол.
   Егор поплёлся в угол, снова сел на пол. Это правильно, что он сразу во второй класс решил идти. А то вдруг устанет — и никакая учёба на ум не пойдёт. Торопиться надо.
   Стукнула дверь. Егор по шагам услышал: мама. Вот она сняла в прихожей плащ, повесила сумку, причесалась перед зеркалом.
   Егор встал лицом к стене, а то ещё подумает, что он просто так сидит в углу, от нечего делать, что очень ему тут весело. А ему совсем не весело, он уже измучился весь, постой-ка три часа не шевелясь, носом в стену.
   — Ну, как дела? — спросила мама, заходя в комнату.
   — Хорошо, — не оборачиваясь, сказал Егор. — Устал только очень.
   — Ах, ты в углу стоишь! — воскликнула мама.
   Можно подумать, что она обрадовалась. Пришла бабушка из кухни.
   — Признавайся во всём сам, — сказала она внуку.
   Егор только открыл рот, чтоб во всём признаться, как пришёл папа.
   — Почему тихо? — крикнул он ещё из прихожей, потом заглянул в комнату. — Никак собрание идет?
   — Садись! — Мама показала ему на стул.
   Отец Егора плотник Иван Игнатович Гарантин был большой, с рыжими кудрями, рыжей бородой, и, когда сидел, стул под ним казался игрушечным.
   — И в кого у нас Егорка такой маленький да черноглазенький? — часто удивлялась бабушка. Хотя знала, в кого: в маму. А ему хотелось быть в папу. Волосы у Егора были тёмные и торчали ёжиком. Но он ещё надеялся, что когда вырастет, то будут у него и рыжие кудри, и борода.
   — Полюбуйся, — сказала мама, показывая на Егора, который по-прежнему стоял носом к стене.
   Отец полюбовался.
   — Может быть, ты спросишь, почему твой сын стоит в углу? — обиделась мама.
   — Действительно, почему ты там стоишь? — удивился отец. Он подвинул стул и сказал Егору: — Отдохни!
   Егор сел. Ему показалось, что он и правда очень устал. Если бы не папа, может бы вообще ноги подкосились.
   — Ну какой из тебя воспитатель! — рассердилась мама на папу.
   А бабушка промолчала: отец Егора был её родным сыном, значит, она виновата, что из него не получился воспитатель.
   Отец Егора опустил голову: он давно знал, что совершенно не умеет воспитывать никого, и Егора тоже.
   — Признавайся, что натворил, — сказала мама Егору и тоже села за стол, как будто собиралась вести протокол.
   Бабушка тоже села: мол, давай, говори, послушаю.
   — Учительница к бабушке приходила, жаловалась на меня, — бодрым голосом сообщил Егор.
   — Уже! Только начал в школу ходить! А если десять лет! — Мама даже побледнела и слов не находила, что. дальше сказать. Губы её что-то шептали. Видимо, она считала, сколько раз за десять лет к ним придёт учительница.
   — Не буду я десять лет учиться, — успокоил Егор.
   — Как не будешь! — воскликнули враз мама и бабушка.
   — Я быстрее закончу. Завтра пойду во второй класс, немного поучусь — в третий, потом в четвёртый. Некоторое время все молчали.
   — Тоже мне, Ломоносов! — хмыкнула наконец мама.
   — Какой Ломоносов?
   — Михаил Васильевич! — с уважением сказал отец.
   Егор стал соображать, кто такой Михаил Васильевич и почему он должен его знать. Может, родня какая?
   — А что, правильно Егор соображает, — сказал отец. — Читать он умеет, считать умеет. Зачем весь год в первом классе сидеть? Михаил Васильевич все премудрости сам одолел.
   Мама заплакала и пошла на кухню, сказав, что у папы голова не на месте. Бабушка заспешила утешать маму. Папа был расстроен. Егору его было очень жалко.
   — Давай хоть чаю попьём. — Он обнял отца.
   — Попьём, — согласился отец.
   — А кто такой Михаил Васильевич? — спросил Егор. — Что-то я его не знаю.
   — О-о-о! — Отец поднял палец. — Михаил Васильевич Ломоносов — великий русский учёный. Он родился в глухой деревне Холмогоры и всего достиг своим умом.
 
   — А голова у него была на месте или не на месте?
   — Голова? — задумался отец. — Голова у него была на месте. Только немножко не на том, где у всех.

ЧЕЛОВЕК С СЕКРЕТОМ

   На следующее утро бабушка проводила Егора до школы. Хотя провожать необязательно: школа совсем близко от дома, Егор на школьном дворе и раньше играл. Ему казалось таинственным старое кирпичное здание школы, окружённое соснами, и не менее таинственной — развесистая берёза у крыльца, тоже очень старая. На ней жило множество птиц. «Штук сто», — так думал Егор.
   Как раз под этой берёзой бабушка Груня давала Егору последние указания:
   — Смотри у меня, не балуй! Елену Васильевну не обижай.
   — Не буду, — пообещал Егор.
   — Аркашку на всякие проказы не сговаривай, всегда-то он из-за тебя страдает.
   — Не буду.
   Бабушка Груня осталась очень довольна таким послушанием.
   В коридоре Егора уже поджидал Арканя.
   — Что-то долго ты, — сказал он. — Я уже давно пришёл.
   — Бабушка меня провожала, я ей обещания давал. Ну, ты, Арканя, идёшь во второй класс?
   — Не-е, — замялся Арканя. — Мне мама не велела. Она меня даже ремнём хотела выдрать. Будет, говорит, тебе второй класс! Ты к нам пока не ходи, она и тебя собиралась выдрать.
   — Вечно ты из-за меня страдаешь, — вздохнул Егор. — Ладно, Арканя, ты иди в первый класс. Посидишь там немножко, потом во второй придёшь.
   Прозвенел звонок. Егор подал Аркане руку:
   — Ну, пока!
   Арканя пошёл в первый класс, а Егор во второй.
   Во втором «а» классе уже все сидели на местах.
   — Здравствуйте! — сказал Егор и огляделся.
   Все второклассники Егора знали. Повскакали с мест, замахали руками:
   — Егорка пришёл!
   — Тарантин, ты заблудился! Здесь второй, а не первый класс!
   — Ничего я не заблудился.
   — Егор, иди сюда! — закричал с задней парты Гошка Мухин, который сидел один.