Страница:
– А вам не удалось выяснить, кто прислал Митчеллу письмо с требованием выкупа?
– Пока нет. – Энди слегка понизил голос. – Так что если твои друзья из ФБР что-нибудь выяснят, дай мне знать.
– Обязательно. Впрочем, я думаю, они сами позвонят тебе.
Когда Джон закончил разговор и, сложив телефон, убрал в карман, Мэгги сказала:
– Это она? Тара Джемисон? Джон повернулся к ней:
– Судя по описанию, которое дал мне Энди, – да. Ты нарисовала не Саманту, а Тару Джемисон.
Мэгги вздохнула и откинулась на спинку кушетки.
– А я думала, это Саманта.
– Нет, это не она. – Джон немного помолчал. – Ну и что ты скажешь теперь? Как тебе кажется, Саманта жива?
– Нет.
Тон, каким она это сказала, исключал всякие сомнения, и Джон почувствовал, как его брови сами собой приподнимаются. Он честно пытался понять, как Мэгги это делает, но не смог, и невольно спросил себя: может быть, Мэгги не вынесла страданий, которые испытала вместе со всеми этими женщинами, и повредилась в уме? О такой возможности его предупреждали Квентин и Кендра.
– Я вовсе не спятила. – Мэгги произнесла это совсем тихо, но Джон подпрыгнул так, словно рядом с ним выстрелила пушка.
– Т-ты…
– Честное слово, нет! – Она слабо улыбнулась. – Я вовсе не читаю твои мысли, Джон, просто я чувствую, что ты сейчас испытываешь. Я знаю, ты беспокоишься обо мне. Не надо, Джон, все в порядке.
– Правда?
– Да. Конечно, я очень устала. Кажется, у меня не хватит сил, чтобы пошевелить хотя бы пальцем, но в остальном все нормально.
– А картина? Как ты сумела нарисовать то, чего никогда не видела?
– Я не знаю. – Мэгги потерла глаза, и Джон понял, что она действительно безумно устала. – Единственное, что я могу сказать наверняка, это то, что если Окулист еще не сделал с нею того, что изображено на картине, то обязательно сделает. Завтра. Сегодня. Сейчас. Именно поэтому мы должны остановить его как можно скорее.
– Но ведь ты, кажется, говорила, что не можешь видеть будущее?
– Нет, не могу. Когда я сказала – «завтра», это была просто фигура речи. – Мэгги вымученно улыбнулась. – Помнишь, Джон, я спросила тебя, готов ли ты к… невероятному, к невозможному?
– Да, я помню. Я сказал, что готов, но… это? Ты говоришь о неумирающем Зле, о равновесии, которое необходимо восстановить, а потом показываешь мне картину, на которой нарисована замученная молодая женщина, и утверждаешь, что написала ее еще до того, как та была похищена! Это просто не укладывается у меня в голове!
Мэгги слегка нахмурилась. Она понимала его, пожалуй, слишком хорошо.
– Если ты действительно не способна видеть будущее и если твой дар эмпата ограничен способностью воспринимать чужие чувства, – продолжал Джон, – то как ты можешь знать, что ублюдок, за которым мы охотимся, представляет собой новое воплощение вечного Зла? Может быть, ты и это чувствуешь?
– Да, я это чувствую. Я чувствовала это и раньше.
– Когда?
Мэгги немного помолчала, размышляя о том, по плечу ли ему вся правда.
– В тысяча девятьсот тридцать четвертом году, – произнесла она наконец.
Джон потер лицо, которое вдруг заблестело от проступившей испарины.
– Как жаль, что у тебя в доме нет ничего крепче кофе, – промолвил он наконец.
– Да, мне тоже жаль.
Джон сосредоточенно разглядывал костяшки пальцев на правой руке.
– Ты хочешь сказать, что когда-то ты уже жила? Что ты была другим человеком и вела другую жизнь?
– Именно это я и хочу сказать.
– И тогда ты впервые встретилась с этим… вечным Злом?
– Не знаю уж, впервые или нет, но уже тогда Зло, приняв облик мужчины, нападало на молодых женщин – совсем как Окулист сейчас. Когда Энди показывал нам портреты женщин, убитых шестьдесят пять лет назад, я поняла, что это снова он. Именно он, а не убийца-подражатель, который копирует чей-то почерк.
– Поняла?
Мэгги кивнула.
– Я не знаю ничего, что могло бы помочь нам в расследовании, не знаю, как он выглядит, как его имя и где его искать. Я даже не знаю, почему он выбирает женщин, похожих на тех, которых когда-то он уже убил. Я знаю только, что Зло, которое поселилось в нем, живет уже очень, очень давно. И в этом виновата я.
– Ты?!
– Равновесие, Джон! Добро должно было сдержать Зло… Я должна была каким-то образом остановить этого преступника еще до того, как Зло набрало силу. Остановить, уничтожить, может быть, просто направить в другую сторону. В любом случае я предотвратила бы то, что происходит сейчас, но я не сумела. Почему – этого я не знаю. Точнее, не помню. Но все равно я это чувствую.
– А что, если ты чувствуешь неправильно?
– Этого не может быть.
– Почему ты так уверена? Послушай, Мэгги, то, что ты рассказываешь, совершенно невероятно, и это еще мягко сказано. Поколение назад ты не сумела остановить маньяка-убийцу, и из-за этого он превратился в какое-то неостановимое, неистребимое Зло.
– Его можно остановить, можно. Просто никто не сумел этого сделать.
– И теперь это должна сделать ты?
Мэгги кивнула.
– Да. Я должна остановить Окулиста, потому что не одолела его раньше. Я просто не смогу… двигаться дальше, пока не исполню своей задачи. У меня предчувствие, что это мой последний шанс, последняя возможность. Может быть, у каждого из нас действительно только один шанс исправить ошибку, и если и на этот раз меня ждет неудача, вместо меня появится кто-то другой и в свой черед попробует восстановить нарушенный баланс. А я отправлюсь… собираться с силами, чтобы повторить свою попытку в другом месте и в другое время. Впрочем, наверняка я ничего не знаю, а гадать – бессмысленно. На данный момент я просто чувствую, что обязана остановить Зло. Это – мой долг и моя ответственность.
– Твоя карма?
– Можно сказать и так. Карма, судьба, предназначение. Мы соединены, как сиамские близнецы, – он и я. Только одно я знаю точно, Джон: стоит прикоснуться ко Злу, прикоснуться по-настоящему, и ты уже никогда не станешь прежней. Наша связь настолько прочна, что Зло стало частью меня.
– Но в тебе нет ничего злого! – тотчас возразил Джон.
Мэгги жестом заставила его замолчать.
– Оно во мне, Джон, я это знаю. Это не мое зло, я просто ношу его в себе. – Она показала на мольберт. – Картина это только подтверждает. Иногда оно стремится выбраться наружу.
Последние ли ее слова убедили его или что-то из сказанного ею раньше, но Джон вдруг понял.
– Вот почему ты делаешь все это: общаешься с жертвами, страдаешь вместе с ними. Это расплата, верно? Расплата и искупление?
Впервые за все время Мэгги отвела глаза, встретив его взгляд.
– Это не мое сознательное решение, – сказала она. – Во всяком случае, вначале я об этом не думала. Меня просто влекло к людям, которые испытывали боль, страдания, и если мне удавалось хоть чем-то им помочь, я испытывала что-то вроде облегчения. Постепенно я начала понимать, что произошла какая-то ошибка, которую я должна исправить. Тогда я еще не знала, какая. Только после нападения на Лауру Хьюз у меня открылись глаза, и я увидела истину.
– Истину?! – Джон не выдержал и, вскочив, заметался по комнате. – Это ты называешь истиной?
– Я знаю, что в это трудно поверить.
– В это невозможно поверить, Мег!
– И тем не менее это правда, Джон. Я знаю, что говорю. Мне хотелось бы ошибиться. Насколько было бы проще, если бы не было никакого Зла, а был только несчастный больной человек, который помешался на почве секса и сам не ведает, что творит. Это мы, по крайней мере, можем понять и даже отчасти принять. Но на самом деле все гораздо сложнее. И Окулист, и другие маньяки – почти все они не просто сумасшедшие, не просто убийцы или извращенцы. За ними стоит, ими правит та злая сила, о которой я тебе говорила.
– Господи!
– Прости, но ты должен был узнать правду.
Джон резко повернулся к ней.
– Может быть, теперь ты скажешь мне всю правду и о смерти Кристины?
Мэгги невольно вздрогнула. Он застал ее врасплох. Этого вопроса она не ожидала.
– Откуда ты…
– Не нужно быть эспером, чтобы понять: это было не простое самоубийство. В ее смерти есть какая-то загадка, о которой ты ничего мне не сказала. О чем ты умолчала, Мэгги? Что еще ты знаешь о «самоубийстве» моей сестры?
Звонок его мобильника спас Мэгги от необходимости отвечать немедленно, но она понимала, что это лишь временная отсрочка. У Джона было такое упрямое и решительное лицо, что она почти не сомневалась: полуправдой от него не отделаешься. Он хотел знать все и был готов к тому, чтобы это узнать.
– Алло? – сказал Джон в трубку. Некоторое время он сосредоточенно слушал, потом придвинул к себе блокнот, который Мэгги держала на столике рядом с кушеткой, и что-то записал.
– О'кей, я понял, – проговорил он. – Нет. Я сам позвоню Энди. Надеюсь, вы не сделаете никакой глупости? – Джон еще немного послушал. – Вот-вот, слушайся Кендру и не лезь куда тебя не просят. Пусть этим займутся Энди и его люди. Да, обязательно.
Когда он выключил телефон, Мэгги сказала:
– Как я поняла, Квентин и Кендра нашли человека, который требовал выкуп у Митчелла.
– У них есть только имя и адрес, – ответил Джон, набирая номер Энди. Когда его соединили, он повторил детективу все, что только что узнал, и добавил: – Квентин утверждает, что информация заслуживает доверия и что он почти уверен: Брейди Оливер либо знает, где в данный момент находится Саманта Митчелл, либо знает того, кто это знает. Нет, никаких сведений о том, жива она или нет. Я сейчас у Мэгги дома. Не знаю, наверное, недолго. На всякий случай звони мне на мобильник. О'кей, я ей передам.
– Что ты должен мне передать? – спросила Мэгги, когда Джон дал отбой.
– Энди только что получил сообщение из больницы. Холлис Темплтон очень хочет тебя видеть. Она говорит – это срочно.
– А в чем дело, Энди не сказал?
– Он не знает. Но, по его словам, Холлис настаивает на немедленной встрече.
Мэгги посмотрела на наручные часики.
– К тому времени, когда я туда доберусь, прием посетителей уже закончится.
– Энди сказал, что обо всем договорился, нас пропустят, даже если мы приедем ночью. Но ты устала, может быть, лучше отправимся в больницу завтра с утра?
– Наверное, это действительно очень важно, иначе Холлис не стала бы звонить, – возразила Мэгги. – Лучше поехать сегодня.
– В таком случае, – твердо сказал Джон, – за руль сяду я.
13
– Пока нет. – Энди слегка понизил голос. – Так что если твои друзья из ФБР что-нибудь выяснят, дай мне знать.
– Обязательно. Впрочем, я думаю, они сами позвонят тебе.
Когда Джон закончил разговор и, сложив телефон, убрал в карман, Мэгги сказала:
– Это она? Тара Джемисон? Джон повернулся к ней:
– Судя по описанию, которое дал мне Энди, – да. Ты нарисовала не Саманту, а Тару Джемисон.
Мэгги вздохнула и откинулась на спинку кушетки.
– А я думала, это Саманта.
– Нет, это не она. – Джон немного помолчал. – Ну и что ты скажешь теперь? Как тебе кажется, Саманта жива?
– Нет.
Тон, каким она это сказала, исключал всякие сомнения, и Джон почувствовал, как его брови сами собой приподнимаются. Он честно пытался понять, как Мэгги это делает, но не смог, и невольно спросил себя: может быть, Мэгги не вынесла страданий, которые испытала вместе со всеми этими женщинами, и повредилась в уме? О такой возможности его предупреждали Квентин и Кендра.
– Я вовсе не спятила. – Мэгги произнесла это совсем тихо, но Джон подпрыгнул так, словно рядом с ним выстрелила пушка.
– Т-ты…
– Честное слово, нет! – Она слабо улыбнулась. – Я вовсе не читаю твои мысли, Джон, просто я чувствую, что ты сейчас испытываешь. Я знаю, ты беспокоишься обо мне. Не надо, Джон, все в порядке.
– Правда?
– Да. Конечно, я очень устала. Кажется, у меня не хватит сил, чтобы пошевелить хотя бы пальцем, но в остальном все нормально.
– А картина? Как ты сумела нарисовать то, чего никогда не видела?
– Я не знаю. – Мэгги потерла глаза, и Джон понял, что она действительно безумно устала. – Единственное, что я могу сказать наверняка, это то, что если Окулист еще не сделал с нею того, что изображено на картине, то обязательно сделает. Завтра. Сегодня. Сейчас. Именно поэтому мы должны остановить его как можно скорее.
– Но ведь ты, кажется, говорила, что не можешь видеть будущее?
– Нет, не могу. Когда я сказала – «завтра», это была просто фигура речи. – Мэгги вымученно улыбнулась. – Помнишь, Джон, я спросила тебя, готов ли ты к… невероятному, к невозможному?
– Да, я помню. Я сказал, что готов, но… это? Ты говоришь о неумирающем Зле, о равновесии, которое необходимо восстановить, а потом показываешь мне картину, на которой нарисована замученная молодая женщина, и утверждаешь, что написала ее еще до того, как та была похищена! Это просто не укладывается у меня в голове!
Мэгги слегка нахмурилась. Она понимала его, пожалуй, слишком хорошо.
– Если ты действительно не способна видеть будущее и если твой дар эмпата ограничен способностью воспринимать чужие чувства, – продолжал Джон, – то как ты можешь знать, что ублюдок, за которым мы охотимся, представляет собой новое воплощение вечного Зла? Может быть, ты и это чувствуешь?
– Да, я это чувствую. Я чувствовала это и раньше.
– Когда?
Мэгги немного помолчала, размышляя о том, по плечу ли ему вся правда.
– В тысяча девятьсот тридцать четвертом году, – произнесла она наконец.
Джон потер лицо, которое вдруг заблестело от проступившей испарины.
– Как жаль, что у тебя в доме нет ничего крепче кофе, – промолвил он наконец.
– Да, мне тоже жаль.
Джон сосредоточенно разглядывал костяшки пальцев на правой руке.
– Ты хочешь сказать, что когда-то ты уже жила? Что ты была другим человеком и вела другую жизнь?
– Именно это я и хочу сказать.
– И тогда ты впервые встретилась с этим… вечным Злом?
– Не знаю уж, впервые или нет, но уже тогда Зло, приняв облик мужчины, нападало на молодых женщин – совсем как Окулист сейчас. Когда Энди показывал нам портреты женщин, убитых шестьдесят пять лет назад, я поняла, что это снова он. Именно он, а не убийца-подражатель, который копирует чей-то почерк.
– Поняла?
Мэгги кивнула.
– Я не знаю ничего, что могло бы помочь нам в расследовании, не знаю, как он выглядит, как его имя и где его искать. Я даже не знаю, почему он выбирает женщин, похожих на тех, которых когда-то он уже убил. Я знаю только, что Зло, которое поселилось в нем, живет уже очень, очень давно. И в этом виновата я.
– Ты?!
– Равновесие, Джон! Добро должно было сдержать Зло… Я должна была каким-то образом остановить этого преступника еще до того, как Зло набрало силу. Остановить, уничтожить, может быть, просто направить в другую сторону. В любом случае я предотвратила бы то, что происходит сейчас, но я не сумела. Почему – этого я не знаю. Точнее, не помню. Но все равно я это чувствую.
– А что, если ты чувствуешь неправильно?
– Этого не может быть.
– Почему ты так уверена? Послушай, Мэгги, то, что ты рассказываешь, совершенно невероятно, и это еще мягко сказано. Поколение назад ты не сумела остановить маньяка-убийцу, и из-за этого он превратился в какое-то неостановимое, неистребимое Зло.
– Его можно остановить, можно. Просто никто не сумел этого сделать.
– И теперь это должна сделать ты?
Мэгги кивнула.
– Да. Я должна остановить Окулиста, потому что не одолела его раньше. Я просто не смогу… двигаться дальше, пока не исполню своей задачи. У меня предчувствие, что это мой последний шанс, последняя возможность. Может быть, у каждого из нас действительно только один шанс исправить ошибку, и если и на этот раз меня ждет неудача, вместо меня появится кто-то другой и в свой черед попробует восстановить нарушенный баланс. А я отправлюсь… собираться с силами, чтобы повторить свою попытку в другом месте и в другое время. Впрочем, наверняка я ничего не знаю, а гадать – бессмысленно. На данный момент я просто чувствую, что обязана остановить Зло. Это – мой долг и моя ответственность.
– Твоя карма?
– Можно сказать и так. Карма, судьба, предназначение. Мы соединены, как сиамские близнецы, – он и я. Только одно я знаю точно, Джон: стоит прикоснуться ко Злу, прикоснуться по-настоящему, и ты уже никогда не станешь прежней. Наша связь настолько прочна, что Зло стало частью меня.
– Но в тебе нет ничего злого! – тотчас возразил Джон.
Мэгги жестом заставила его замолчать.
– Оно во мне, Джон, я это знаю. Это не мое зло, я просто ношу его в себе. – Она показала на мольберт. – Картина это только подтверждает. Иногда оно стремится выбраться наружу.
Последние ли ее слова убедили его или что-то из сказанного ею раньше, но Джон вдруг понял.
– Вот почему ты делаешь все это: общаешься с жертвами, страдаешь вместе с ними. Это расплата, верно? Расплата и искупление?
Впервые за все время Мэгги отвела глаза, встретив его взгляд.
– Это не мое сознательное решение, – сказала она. – Во всяком случае, вначале я об этом не думала. Меня просто влекло к людям, которые испытывали боль, страдания, и если мне удавалось хоть чем-то им помочь, я испытывала что-то вроде облегчения. Постепенно я начала понимать, что произошла какая-то ошибка, которую я должна исправить. Тогда я еще не знала, какая. Только после нападения на Лауру Хьюз у меня открылись глаза, и я увидела истину.
– Истину?! – Джон не выдержал и, вскочив, заметался по комнате. – Это ты называешь истиной?
– Я знаю, что в это трудно поверить.
– В это невозможно поверить, Мег!
– И тем не менее это правда, Джон. Я знаю, что говорю. Мне хотелось бы ошибиться. Насколько было бы проще, если бы не было никакого Зла, а был только несчастный больной человек, который помешался на почве секса и сам не ведает, что творит. Это мы, по крайней мере, можем понять и даже отчасти принять. Но на самом деле все гораздо сложнее. И Окулист, и другие маньяки – почти все они не просто сумасшедшие, не просто убийцы или извращенцы. За ними стоит, ими правит та злая сила, о которой я тебе говорила.
– Господи!
– Прости, но ты должен был узнать правду.
Джон резко повернулся к ней.
– Может быть, теперь ты скажешь мне всю правду и о смерти Кристины?
Мэгги невольно вздрогнула. Он застал ее врасплох. Этого вопроса она не ожидала.
– Откуда ты…
– Не нужно быть эспером, чтобы понять: это было не простое самоубийство. В ее смерти есть какая-то загадка, о которой ты ничего мне не сказала. О чем ты умолчала, Мэгги? Что еще ты знаешь о «самоубийстве» моей сестры?
Звонок его мобильника спас Мэгги от необходимости отвечать немедленно, но она понимала, что это лишь временная отсрочка. У Джона было такое упрямое и решительное лицо, что она почти не сомневалась: полуправдой от него не отделаешься. Он хотел знать все и был готов к тому, чтобы это узнать.
– Алло? – сказал Джон в трубку. Некоторое время он сосредоточенно слушал, потом придвинул к себе блокнот, который Мэгги держала на столике рядом с кушеткой, и что-то записал.
– О'кей, я понял, – проговорил он. – Нет. Я сам позвоню Энди. Надеюсь, вы не сделаете никакой глупости? – Джон еще немного послушал. – Вот-вот, слушайся Кендру и не лезь куда тебя не просят. Пусть этим займутся Энди и его люди. Да, обязательно.
Когда он выключил телефон, Мэгги сказала:
– Как я поняла, Квентин и Кендра нашли человека, который требовал выкуп у Митчелла.
– У них есть только имя и адрес, – ответил Джон, набирая номер Энди. Когда его соединили, он повторил детективу все, что только что узнал, и добавил: – Квентин утверждает, что информация заслуживает доверия и что он почти уверен: Брейди Оливер либо знает, где в данный момент находится Саманта Митчелл, либо знает того, кто это знает. Нет, никаких сведений о том, жива она или нет. Я сейчас у Мэгги дома. Не знаю, наверное, недолго. На всякий случай звони мне на мобильник. О'кей, я ей передам.
– Что ты должен мне передать? – спросила Мэгги, когда Джон дал отбой.
– Энди только что получил сообщение из больницы. Холлис Темплтон очень хочет тебя видеть. Она говорит – это срочно.
– А в чем дело, Энди не сказал?
– Он не знает. Но, по его словам, Холлис настаивает на немедленной встрече.
Мэгги посмотрела на наручные часики.
– К тому времени, когда я туда доберусь, прием посетителей уже закончится.
– Энди сказал, что обо всем договорился, нас пропустят, даже если мы приедем ночью. Но ты устала, может быть, лучше отправимся в больницу завтра с утра?
– Наверное, это действительно очень важно, иначе Холлис не стала бы звонить, – возразила Мэгги. – Лучше поехать сегодня.
– В таком случае, – твердо сказал Джон, – за руль сяду я.
13
Скотту и Дженнифер потребовалось не более получаса, чтобы, отправившись по указанному Энди адресу, задержать Брейди Оливера и доставить в участок для допроса.
Брейди оказался мелким жуликом, страдающим манией величия. Он раскололся еще до того, как Энди намекнул на возможные юридические последствия его попытки выдать себя за похитителя Саманты Митчелл.
– Я не похищал ее, клянусь! – воскликнул Брейди Оливер, прижимая к своей впалой груди тощие, но жилистые руки. – Просто я случайно наткнулся на нее и подумал: почему бы мне не подзаработать на этом деле? Ведь не каждый день выпадает такая возможность, я правильно говорю? Для ее муженька эти деньги – тьфу, а я мог бы жить на них припеваючи целый год. Ну а девчонке – ей ведь все равно.
Энди давно знал, что все они живут не в лучшем из миров, но последние слова этого мерзавца заставили его вздрогнуть.
– Где она, Брейди?
Брейди Оливер в испуге вскинул на него светло-серые, водянистые глаза с розоватыми от множества лопнувших сосудов белками.
– Сперва давайте договоримся насчет этого похищения. Ведь я ее не похищал, я просто нашел ее, понятно?
Энди наклонился к нему через стол и сказал почти ласково:
– Конечно, Брейди, конечно! Я-то тебе верю, но вот муж Саманты сомневается. Знаешь, что мы сделаем? Я приглашу его сюда, и ты сам попробуешь все ему объяснить. Вам никто не будет мешать, клянусь! Я даже предоставлю вам отдельную комнату, чтобы вы могли… поговорить с глазу на глаз.
– О, не надо, детектив, пожалуйста, не надо! Только не это!
– В таком случае быстро отвечай: где Саманта?
– Я только хотел заработать, детектив!
– Где Саманта?!!
Энди выпрямился во весь рост и потянулся к телефону.
– О'кей, о'кей, – заторопился Брейди Оливер. – Неподалеку от того места, где я живу, есть старый заброшенный дом. Городские власти давно собирались его снести, но у муниципалитета то ли нет денег, то ли еще чего. Время от времени я туда захожу, собираю кое-какое барахло, которое можно продать. – Он назвал адрес. – Там она и лежит. На первом этаже, в самой дальней комнате.
– Она мертва, не так ли, Брейди?
– Клянусь, это не я!
Энди вдруг почувствовал себя бесконечно усталым.
– Мои люди сейчас отправятся туда и все проверят. Ты пока останешься здесь.
– Мне нужен адвокат! – заскулил Брейди Оливер.
– Адвокат? – Энди картинно приподнял брови. – Но ведь тебя ни в чем не обвиняют… пока.
– Но… Ах да, понятно. В таком случае я хочу стакан кока-колы и парочку бутербродов!..
Не удостоив его ответом, Энди вышел из комнаты для допросов, боясь, что не выдержит. У него чесались руки избавить человечество от этой мелкой, гнусной твари.
Как только он закрыл за собой дверь, из комнаты наблюдения показалась Дженнифер.
– Мы все слышали, – сказала она. – Скотт сейчас предупредит экспертов, чтобы были наготове. Как ты думаешь, этот говнюк действительно ее просто нашел?
Энди кивнул.
– Если бы Брейди убил Саманту, он бы забился в самую глубокую щель, какую только смог отыскать. А попавшись, сразу бы попросил адвоката и не разевал пасть, пока тот не приехал. Но раз Брейди ее только нашел, он думает, что ему ничто не грозит. Глупое дерьмо!
– Значит, Саманта Митчелл мертва?
– Да. Ну, по коням. – Энди посмотрел на часы. – Если хочешь, можешь захватить Скотта и поехать со мной.
Заглянув в общую комнату, они вызвали нескольких детективов и вышли к машинам. Энди уже сел, запустил мотор и вдруг увидел, что Дженнифер все еще стоит на тротуаре. Она тревожно оглядывалась по сторонам, машинально потирая шею.
– Что случилось? – удивленно спросил Энди.
– Ты ничего не слышал?
– Например? Я слышу шум машин, голоса, автомобильный гудок…
Дженнифер покачала головой и шагнула к машине, но лицо ее оставалось напряженным.
– Нет, не то, – проговорила она. – Мне послышалось, что кто-то позвал меня по имени. Нервишки, что ли, разгулялись? – Дженнифер села на переднее сиденье.
Ее тревога передалась Энди, и, прежде чем тронуть машину с места, он внимательно огляделся по сторонам. Он тоже не увидел ничего необычного, однако странное поведение Дженнифер что-нибудь да значило – особенно если учесть тот факт, что совсем недавно кто-то забрался в ее запертую машину.
Наконец они выехали со стоянки. Энди мысленно пообещал себе принять меры по усилению охраны полицейского участка и прилегающей территории. Но к тому времени, когда они прибыли на место, он уже позабыл об этом своем решении или, точнее, задвинул его в самый дальний уголок мозга. Сейчас перед ним стояла гораздо более важная и сложная проблема.
Энди распорядился оцепить здание снаружи, огородить лентой и не пропускать внутрь никого, кроме экспертов-криминалистов. Убедившись, что его приказ выполняется, Энди прошел в здание, взяв с собой только Скотта и Дженнифер.
Лучи их фонариков осветили ветхие, грязные стены и щелястый пол, покрытый толстым слоем мусора. Старые доски скрипели и стонали при каждом шаге, слышались какие-то подозрительные царапанье и шорохи.
– Что это, черт побери?! – Скотт даже остановился. Он был испуган и совсем этого не стыдился.
– Крысы, – объяснил Энди. – Держитесь позади меня; мы начнем с осмотра комнаты, где, по словам Брейди, он ее нашел.
– Крысы? – с тревогой повторил Скотт. – Но если Саманта Митчелл действительно мертва и если она лежит здесь уже несколько дней…
– Не думай об этом, – сказала Дженнифер, но голос ее заметно дрожал.
Энди засомневался, правильно ли он поступил, что не оставил этих двоих снаружи. Скотту и Дженнифер уже приходилось выезжать на убийства, но Энди знал, что оба принимают это расследование близко к сердцу, и их реакция может оказаться весьма эмоциональной. Впрочем, решил он немного погодя, это тоже часть профессии полицейского, и в конечном итоге им будет только полезно узнать, что коп зачастую просто не имеет права давать волю нормальным человеческим чувствам.
И Энди не спеша двинулся дальше.
Длинный коридор, по которому они шли, вел в глубину здания. Ненадолго остановившись, Энди еще раз осветил фонарем стены, а потом решительно двинулся к последнему по левой стороне дверному проему.
И вдруг почувствовал запах крови.
Луч фонаря сразу нащупал на полу неподвижное тело.
– О господи!.. – потрясенно пробормотал стоявший позади него Скотт.
Энди ничего не ответил. Услышав короткий, судорожный вздох Дженнифер, он понял, что испытывают сейчас его младшие коллеги. Энди и самого едва не замутило от ужаса, отвращения и боли. И от ярости.
Саманта Митчелл лежала, разбросав ноги, на залитом кровью полу в дальнем углу крошечной комнатки. Ее обнаженное тело сплошь покрывали синяки и ссадины, пустые глазницы зияли как две черные пещеры, горло было перерезано от уха до уха.
Живот Саманты был вспорот, рядом с мертвой женщиной скорчилось крошечное, синевато-черное тельце ее ребенка, все еще соединенного с матерью пуповиной.
– С самого начала, чуть не с самой первой встречи, между мной и Кристиной установилась необычайно тесная связь, – сказала Мэгги. – Почему – этого я не могу объяснить.
– Пару раз, когда я прилетал навестить ее, она упоминала твое имя, – сказал Джон, не отрывая глаз от дороги. – Она сказала, что ты – полицейский художник и что ты была очень добра к ней. Поэтому после ее гибели я и попросил Энди свести меня с тобой. Кроме того, я видел тебя на похоронах.
Это последнее заявление удивило Мэгги. Она действительно ходила на похороны Кристины, но старалась держаться как можно незаметнее.
– Вот не думала, что ты меня заметил!
Что-то в ее облике настолько поразило Джона тогда, что, встретив Мэгги в участке много недель спустя, он узнал ее почти мгновенно. Но сейчас ничего не сказал ей.
– Я встречалась с Кристиной несколько раз, – сказала Мэгги. – Я беседовала с ней в больнице, навещала ее дома. Ей предстояло несколько сложных восстановительных операций, и подготовка к ним отнимала почти все ее силы, в первую очередь моральные.
Джон быстро взглянул на Мэгги, но в салоне автомобиля было темно, а свет проносящихся мимо уличных фонарей только мешал ему рассмотреть выражение ее лица.
– Вы говорили с ней о пластических операциях? – спросил он.
– Да. Впрочем, Кристина не возлагала на них особых надежд. Она была достаточно здравомыслящим человеком, чтобы понимать: она уже никогда не будет выглядеть как прежде. Ей просто хотелось выглядеть… нормально. Кислота, которой он плеснул ей в глаза, оставила страшные рубцы, и Кристина не раз говорила, что не хочет пугать людей, когда будет появляться на улице.
Джон немного помолчал.
– Это и есть одна из причин, почему я не верю, что Кристина могла покончить с собой. Она собиралась выходить на улицу, собиралась встречаться с другими людьми. Она хотела жить, Мэгги, я знаю это твердо! Моя сестра была сильной женщиной, она собиралась немного подлечиться – насколько это вообще возможно – и… попытаться начать жить заново. И я уверен, что у нее бы все получилось…
– Да, Кристина была сильной, – согласилась Мэгги. – Как только ее выписали и она вернулась домой, Кристина сразу же стала осваивать новую компьютерную систему, в разработке которой участвовал ее муж. Я имею в виду последние программы для слепых, которые способны распознавать голосовые команды.
– Да, я знаю. Это я прислал ей опытную модель. Мне хотелось, чтобы Кристина не чувствовала себя отрезанной от всего. В этом компьютере есть даже встроенный синтезатор голоса, с помощью которого специальная программа способна озвучивать печатный текст. Имея такой компьютер, Кристина могла запросто общаться по Интернету с кем угодно, слушать последние онлайновые новости и даже читать, то есть слушать электронные книги. Постой-постой, – перебил он сам себя. – Уж не хочешь ли ты сказать, что Кристина использовала эту систему для чего-то другого?
Мэгги пожала плечами.
– Разумеется. Тебя не должно это удивлять. В конце концов, она была твоей сестрой. И как и ты, Кристина хотела знать ответы на некоторые вопросы…
– Ответы? Ты хочешь сказать, Кристина пыталась вычислить того, кто на нее напал?
– А что в этом странного? Другое дело, что задача эта непростая, но Кристина подошла к ее решению очень грамотно. Для начала она собрала всю информацию о деле Лауры Хьюз – все, что только появлялось в прессе. Свою историю Кристина и так знала лучше, чем кто бы то ни было. В глубине души она была убеждена, что между этими двумя случаями существует какая-то связь, которую мы не заметили, потому что были ослеплены – так она и сказала! – множеством лишних подробностей.
– Какие же это подробности? – удивился Джон. – Ведь у полиции до сих пор ничего нет.
– Она имела в виду эмоциональную сторону происшедшего, – пояснила Мэгги.
– Гм… – Джон был явно озадачен. – И Кристина была уверена, что сумеет разглядеть эту связь? Одна, слепая и почти беспомощная, думала, что ей удастся отыскать ключ, который никто из нас не заметил?
– Никто из нас не был в ее положении, – сказала Мэгги. – Никто из нас не мог, физически не мог, взглянуть на дело с ее точки зрения. – Тут она невольно поморщилась, слишком уж много получалось у нее этих «увидеть» и «разглядеть» в приложении к слепой женщине. – Кроме того, ничто не мешало ей размышлять об этом деле сутками напролет. Вернее, только об этом она и была способна думать. – Мэгги вздохнула. – Поверь мне, Джон, если бы у меня возникло хоть малейшее подозрение, чем это может ей грозить, я бы…
Джон неожиданно свернул к тротуару, остановил машину и, повернувшись на сиденье, в упор посмотрел на нее.
– Ты это серьезно? – спросил он почти с угрозой. – Ты действительно считаешь, что Кристина думала об этом деле слишком много и это убило ее? Почему ты не рассказала мне этого раньше? Или ты была заодно с теми, кому проще было объявить это самоубийством?
– Я ничего никому не рассказывала, потому что не могла ничего доказать, – произнесла Мэгги ровным голосом. – И до сих пор не могу. Мои слова – это только… слова. Все улики, найденные в квартире, указывают на то, что Кристина покончила с собой. По твоей просьбе провели повторную проверку, но снова ничего не обнаружили. Ты сам изучил все файлы в компьютере Кристины. Разве ты заметил там что-нибудь подозрительное?
– Нет, – медленно ответил он. – Ничего необычного я не заметил, но я хорошо помню, что там не было никакой информации о расследовании, никаких сведений о первой жертве. Ни малейшего намека на то, что Кристина занималась собственным расследованием.
Мэгги кивнула.
– Я знаю. Мне сказал Энди. После тебя компьютер Кристины, уже по моей просьбе, проверял специалист из городского управления полиции, но если на винчестере и была какая-то информация, то после ее смерти она исчезла. В комнате тоже не было никаких следов пребывания постороннего человека. Судя по видеозаписям камер наблюдения, в квартиру никто не входил. Тот факт, что в тот день Кристина сама предложила сиделке взять выходной, тоже указывал на самоубийство. Наконец, судебный медик был абсолютно убежден, что Кристина сама наложила на себя руки. Я читала акт вскрытия; ты, насколько мне известно, тоже. Все, решительно все указывает на то, что твоя сестра напечатала на компьютере предсмертную записку, потом приставила к голове револьвер и нажала курок.
– Я даже не знал, что у нее есть оружие! – воскликнул Джон.
– Ничего удивительного, поскольку, по данным полиции, Кристина приобрела этот револьвер много лет назад, еще когда жила в Лос-Анджелесе. Переехав в Сиэтл, она не стала перерегистрировать оружие, и о его существовании никто не знал. Но ты не должен винить себя, что не предусмотрел подобной возможности. Если бы у нее не оказалось револьвера, он нашел бы другой способ.
– Откуда ты все это знаешь, Мэгги? Откуда ты знаешь, что Кристина не покончила с собой, если все улики свидетельствуют об обратном?
Мэгги грустно покачала головой:
– Я же говорила тебе, между нами установился очень тесный контакт. В ту ночь, когда она умерла, я… я проснулась от ее крика. Сначала я решила, что мне это просто приснилось, но потом я ощутила ее боль. К счастью, это продолжалось всего мгновение, иначе я могла бы не выдержать. – Мэгги стала пристально рассматривать полутемную улицу за стеклом машины. – Все было так отчетливо, что я буду помнить это всю жизнь. Ее крик… в нем был и ужас, и протест. Кристина не хотела умирать, но револьвер в ее руке все равно выстрелил, потому что на курок нажал кто-то другой.
Дженнифер сидела в конференц-зале и просматривала протокол задержания Брейди Оливера, только что полученный из полицейского участка Центрального округа, когда в комнату ввалился Энди.
– Пощады! Пощады и милосердия! – прохрипел он, словно поверженный на землю средневековый рыцарь, над которым победитель уже занес кинжал. – Все отдам, только не губите мою молодую жизнь, дайте полчаса посидеть спокойно!
Брейди оказался мелким жуликом, страдающим манией величия. Он раскололся еще до того, как Энди намекнул на возможные юридические последствия его попытки выдать себя за похитителя Саманты Митчелл.
– Я не похищал ее, клянусь! – воскликнул Брейди Оливер, прижимая к своей впалой груди тощие, но жилистые руки. – Просто я случайно наткнулся на нее и подумал: почему бы мне не подзаработать на этом деле? Ведь не каждый день выпадает такая возможность, я правильно говорю? Для ее муженька эти деньги – тьфу, а я мог бы жить на них припеваючи целый год. Ну а девчонке – ей ведь все равно.
Энди давно знал, что все они живут не в лучшем из миров, но последние слова этого мерзавца заставили его вздрогнуть.
– Где она, Брейди?
Брейди Оливер в испуге вскинул на него светло-серые, водянистые глаза с розоватыми от множества лопнувших сосудов белками.
– Сперва давайте договоримся насчет этого похищения. Ведь я ее не похищал, я просто нашел ее, понятно?
Энди наклонился к нему через стол и сказал почти ласково:
– Конечно, Брейди, конечно! Я-то тебе верю, но вот муж Саманты сомневается. Знаешь, что мы сделаем? Я приглашу его сюда, и ты сам попробуешь все ему объяснить. Вам никто не будет мешать, клянусь! Я даже предоставлю вам отдельную комнату, чтобы вы могли… поговорить с глазу на глаз.
– О, не надо, детектив, пожалуйста, не надо! Только не это!
– В таком случае быстро отвечай: где Саманта?
– Я только хотел заработать, детектив!
– Где Саманта?!!
Энди выпрямился во весь рост и потянулся к телефону.
– О'кей, о'кей, – заторопился Брейди Оливер. – Неподалеку от того места, где я живу, есть старый заброшенный дом. Городские власти давно собирались его снести, но у муниципалитета то ли нет денег, то ли еще чего. Время от времени я туда захожу, собираю кое-какое барахло, которое можно продать. – Он назвал адрес. – Там она и лежит. На первом этаже, в самой дальней комнате.
– Она мертва, не так ли, Брейди?
– Клянусь, это не я!
Энди вдруг почувствовал себя бесконечно усталым.
– Мои люди сейчас отправятся туда и все проверят. Ты пока останешься здесь.
– Мне нужен адвокат! – заскулил Брейди Оливер.
– Адвокат? – Энди картинно приподнял брови. – Но ведь тебя ни в чем не обвиняют… пока.
– Но… Ах да, понятно. В таком случае я хочу стакан кока-колы и парочку бутербродов!..
Не удостоив его ответом, Энди вышел из комнаты для допросов, боясь, что не выдержит. У него чесались руки избавить человечество от этой мелкой, гнусной твари.
Как только он закрыл за собой дверь, из комнаты наблюдения показалась Дженнифер.
– Мы все слышали, – сказала она. – Скотт сейчас предупредит экспертов, чтобы были наготове. Как ты думаешь, этот говнюк действительно ее просто нашел?
Энди кивнул.
– Если бы Брейди убил Саманту, он бы забился в самую глубокую щель, какую только смог отыскать. А попавшись, сразу бы попросил адвоката и не разевал пасть, пока тот не приехал. Но раз Брейди ее только нашел, он думает, что ему ничто не грозит. Глупое дерьмо!
– Значит, Саманта Митчелл мертва?
– Да. Ну, по коням. – Энди посмотрел на часы. – Если хочешь, можешь захватить Скотта и поехать со мной.
Заглянув в общую комнату, они вызвали нескольких детективов и вышли к машинам. Энди уже сел, запустил мотор и вдруг увидел, что Дженнифер все еще стоит на тротуаре. Она тревожно оглядывалась по сторонам, машинально потирая шею.
– Что случилось? – удивленно спросил Энди.
– Ты ничего не слышал?
– Например? Я слышу шум машин, голоса, автомобильный гудок…
Дженнифер покачала головой и шагнула к машине, но лицо ее оставалось напряженным.
– Нет, не то, – проговорила она. – Мне послышалось, что кто-то позвал меня по имени. Нервишки, что ли, разгулялись? – Дженнифер села на переднее сиденье.
Ее тревога передалась Энди, и, прежде чем тронуть машину с места, он внимательно огляделся по сторонам. Он тоже не увидел ничего необычного, однако странное поведение Дженнифер что-нибудь да значило – особенно если учесть тот факт, что совсем недавно кто-то забрался в ее запертую машину.
Наконец они выехали со стоянки. Энди мысленно пообещал себе принять меры по усилению охраны полицейского участка и прилегающей территории. Но к тому времени, когда они прибыли на место, он уже позабыл об этом своем решении или, точнее, задвинул его в самый дальний уголок мозга. Сейчас перед ним стояла гораздо более важная и сложная проблема.
Энди распорядился оцепить здание снаружи, огородить лентой и не пропускать внутрь никого, кроме экспертов-криминалистов. Убедившись, что его приказ выполняется, Энди прошел в здание, взяв с собой только Скотта и Дженнифер.
Лучи их фонариков осветили ветхие, грязные стены и щелястый пол, покрытый толстым слоем мусора. Старые доски скрипели и стонали при каждом шаге, слышались какие-то подозрительные царапанье и шорохи.
– Что это, черт побери?! – Скотт даже остановился. Он был испуган и совсем этого не стыдился.
– Крысы, – объяснил Энди. – Держитесь позади меня; мы начнем с осмотра комнаты, где, по словам Брейди, он ее нашел.
– Крысы? – с тревогой повторил Скотт. – Но если Саманта Митчелл действительно мертва и если она лежит здесь уже несколько дней…
– Не думай об этом, – сказала Дженнифер, но голос ее заметно дрожал.
Энди засомневался, правильно ли он поступил, что не оставил этих двоих снаружи. Скотту и Дженнифер уже приходилось выезжать на убийства, но Энди знал, что оба принимают это расследование близко к сердцу, и их реакция может оказаться весьма эмоциональной. Впрочем, решил он немного погодя, это тоже часть профессии полицейского, и в конечном итоге им будет только полезно узнать, что коп зачастую просто не имеет права давать волю нормальным человеческим чувствам.
И Энди не спеша двинулся дальше.
Длинный коридор, по которому они шли, вел в глубину здания. Ненадолго остановившись, Энди еще раз осветил фонарем стены, а потом решительно двинулся к последнему по левой стороне дверному проему.
И вдруг почувствовал запах крови.
Луч фонаря сразу нащупал на полу неподвижное тело.
– О господи!.. – потрясенно пробормотал стоявший позади него Скотт.
Энди ничего не ответил. Услышав короткий, судорожный вздох Дженнифер, он понял, что испытывают сейчас его младшие коллеги. Энди и самого едва не замутило от ужаса, отвращения и боли. И от ярости.
Саманта Митчелл лежала, разбросав ноги, на залитом кровью полу в дальнем углу крошечной комнатки. Ее обнаженное тело сплошь покрывали синяки и ссадины, пустые глазницы зияли как две черные пещеры, горло было перерезано от уха до уха.
Живот Саманты был вспорот, рядом с мертвой женщиной скорчилось крошечное, синевато-черное тельце ее ребенка, все еще соединенного с матерью пуповиной.
– С самого начала, чуть не с самой первой встречи, между мной и Кристиной установилась необычайно тесная связь, – сказала Мэгги. – Почему – этого я не могу объяснить.
– Пару раз, когда я прилетал навестить ее, она упоминала твое имя, – сказал Джон, не отрывая глаз от дороги. – Она сказала, что ты – полицейский художник и что ты была очень добра к ней. Поэтому после ее гибели я и попросил Энди свести меня с тобой. Кроме того, я видел тебя на похоронах.
Это последнее заявление удивило Мэгги. Она действительно ходила на похороны Кристины, но старалась держаться как можно незаметнее.
– Вот не думала, что ты меня заметил!
Что-то в ее облике настолько поразило Джона тогда, что, встретив Мэгги в участке много недель спустя, он узнал ее почти мгновенно. Но сейчас ничего не сказал ей.
– Я встречалась с Кристиной несколько раз, – сказала Мэгги. – Я беседовала с ней в больнице, навещала ее дома. Ей предстояло несколько сложных восстановительных операций, и подготовка к ним отнимала почти все ее силы, в первую очередь моральные.
Джон быстро взглянул на Мэгги, но в салоне автомобиля было темно, а свет проносящихся мимо уличных фонарей только мешал ему рассмотреть выражение ее лица.
– Вы говорили с ней о пластических операциях? – спросил он.
– Да. Впрочем, Кристина не возлагала на них особых надежд. Она была достаточно здравомыслящим человеком, чтобы понимать: она уже никогда не будет выглядеть как прежде. Ей просто хотелось выглядеть… нормально. Кислота, которой он плеснул ей в глаза, оставила страшные рубцы, и Кристина не раз говорила, что не хочет пугать людей, когда будет появляться на улице.
Джон немного помолчал.
– Это и есть одна из причин, почему я не верю, что Кристина могла покончить с собой. Она собиралась выходить на улицу, собиралась встречаться с другими людьми. Она хотела жить, Мэгги, я знаю это твердо! Моя сестра была сильной женщиной, она собиралась немного подлечиться – насколько это вообще возможно – и… попытаться начать жить заново. И я уверен, что у нее бы все получилось…
– Да, Кристина была сильной, – согласилась Мэгги. – Как только ее выписали и она вернулась домой, Кристина сразу же стала осваивать новую компьютерную систему, в разработке которой участвовал ее муж. Я имею в виду последние программы для слепых, которые способны распознавать голосовые команды.
– Да, я знаю. Это я прислал ей опытную модель. Мне хотелось, чтобы Кристина не чувствовала себя отрезанной от всего. В этом компьютере есть даже встроенный синтезатор голоса, с помощью которого специальная программа способна озвучивать печатный текст. Имея такой компьютер, Кристина могла запросто общаться по Интернету с кем угодно, слушать последние онлайновые новости и даже читать, то есть слушать электронные книги. Постой-постой, – перебил он сам себя. – Уж не хочешь ли ты сказать, что Кристина использовала эту систему для чего-то другого?
Мэгги пожала плечами.
– Разумеется. Тебя не должно это удивлять. В конце концов, она была твоей сестрой. И как и ты, Кристина хотела знать ответы на некоторые вопросы…
– Ответы? Ты хочешь сказать, Кристина пыталась вычислить того, кто на нее напал?
– А что в этом странного? Другое дело, что задача эта непростая, но Кристина подошла к ее решению очень грамотно. Для начала она собрала всю информацию о деле Лауры Хьюз – все, что только появлялось в прессе. Свою историю Кристина и так знала лучше, чем кто бы то ни было. В глубине души она была убеждена, что между этими двумя случаями существует какая-то связь, которую мы не заметили, потому что были ослеплены – так она и сказала! – множеством лишних подробностей.
– Какие же это подробности? – удивился Джон. – Ведь у полиции до сих пор ничего нет.
– Она имела в виду эмоциональную сторону происшедшего, – пояснила Мэгги.
– Гм… – Джон был явно озадачен. – И Кристина была уверена, что сумеет разглядеть эту связь? Одна, слепая и почти беспомощная, думала, что ей удастся отыскать ключ, который никто из нас не заметил?
– Никто из нас не был в ее положении, – сказала Мэгги. – Никто из нас не мог, физически не мог, взглянуть на дело с ее точки зрения. – Тут она невольно поморщилась, слишком уж много получалось у нее этих «увидеть» и «разглядеть» в приложении к слепой женщине. – Кроме того, ничто не мешало ей размышлять об этом деле сутками напролет. Вернее, только об этом она и была способна думать. – Мэгги вздохнула. – Поверь мне, Джон, если бы у меня возникло хоть малейшее подозрение, чем это может ей грозить, я бы…
Джон неожиданно свернул к тротуару, остановил машину и, повернувшись на сиденье, в упор посмотрел на нее.
– Ты это серьезно? – спросил он почти с угрозой. – Ты действительно считаешь, что Кристина думала об этом деле слишком много и это убило ее? Почему ты не рассказала мне этого раньше? Или ты была заодно с теми, кому проще было объявить это самоубийством?
– Я ничего никому не рассказывала, потому что не могла ничего доказать, – произнесла Мэгги ровным голосом. – И до сих пор не могу. Мои слова – это только… слова. Все улики, найденные в квартире, указывают на то, что Кристина покончила с собой. По твоей просьбе провели повторную проверку, но снова ничего не обнаружили. Ты сам изучил все файлы в компьютере Кристины. Разве ты заметил там что-нибудь подозрительное?
– Нет, – медленно ответил он. – Ничего необычного я не заметил, но я хорошо помню, что там не было никакой информации о расследовании, никаких сведений о первой жертве. Ни малейшего намека на то, что Кристина занималась собственным расследованием.
Мэгги кивнула.
– Я знаю. Мне сказал Энди. После тебя компьютер Кристины, уже по моей просьбе, проверял специалист из городского управления полиции, но если на винчестере и была какая-то информация, то после ее смерти она исчезла. В комнате тоже не было никаких следов пребывания постороннего человека. Судя по видеозаписям камер наблюдения, в квартиру никто не входил. Тот факт, что в тот день Кристина сама предложила сиделке взять выходной, тоже указывал на самоубийство. Наконец, судебный медик был абсолютно убежден, что Кристина сама наложила на себя руки. Я читала акт вскрытия; ты, насколько мне известно, тоже. Все, решительно все указывает на то, что твоя сестра напечатала на компьютере предсмертную записку, потом приставила к голове револьвер и нажала курок.
– Я даже не знал, что у нее есть оружие! – воскликнул Джон.
– Ничего удивительного, поскольку, по данным полиции, Кристина приобрела этот револьвер много лет назад, еще когда жила в Лос-Анджелесе. Переехав в Сиэтл, она не стала перерегистрировать оружие, и о его существовании никто не знал. Но ты не должен винить себя, что не предусмотрел подобной возможности. Если бы у нее не оказалось револьвера, он нашел бы другой способ.
– Откуда ты все это знаешь, Мэгги? Откуда ты знаешь, что Кристина не покончила с собой, если все улики свидетельствуют об обратном?
Мэгги грустно покачала головой:
– Я же говорила тебе, между нами установился очень тесный контакт. В ту ночь, когда она умерла, я… я проснулась от ее крика. Сначала я решила, что мне это просто приснилось, но потом я ощутила ее боль. К счастью, это продолжалось всего мгновение, иначе я могла бы не выдержать. – Мэгги стала пристально рассматривать полутемную улицу за стеклом машины. – Все было так отчетливо, что я буду помнить это всю жизнь. Ее крик… в нем был и ужас, и протест. Кристина не хотела умирать, но револьвер в ее руке все равно выстрелил, потому что на курок нажал кто-то другой.
Дженнифер сидела в конференц-зале и просматривала протокол задержания Брейди Оливера, только что полученный из полицейского участка Центрального округа, когда в комнату ввалился Энди.
– Пощады! Пощады и милосердия! – прохрипел он, словно поверженный на землю средневековый рыцарь, над которым победитель уже занес кинжал. – Все отдам, только не губите мою молодую жизнь, дайте полчаса посидеть спокойно!