— Если мне не изменяет память, она кончается словами: «…в любви и на войне». Уверяю вас, если вы тут же меня не отпустите, к нашему случаю будет применим только второй вариант. А месть моя будет ужасна.
   Тор смиренно сказал:
   — Вызов поступил от вас, значит, выбор оружия — мое право. Я им и воспользовался. Вам ведь известны правила?
   — Послушайте, я не привыкла к высоте, и у меня начинает кружиться голова. Может быть, можно обсуждать правила сидя?
   Тор задумался, кивнул, по-видимому, сочтя ее предложение справедливым, и, совершив сложный маневр, оказался сидящим на кушетке с Пеппер на коленях.
   — Это не совсем то, что я имела в ВИДУ» — сухо заметила Пеппер.
   — Это имел в виду я, — пояснил Top. — Вы там вроде что-то говорили о правилах?
   Теперь его очень забавлял ее конский хвост. Он находил особое удовольствие в том, чтобы накручивать на ладонь ее шелковистые волосы и любоваться, как играет свет в ее серебристых прядях.
   «А может быть, это просто подстраховка, дополнительное препятствие моему освобождению, подкрепление руке, которая лежит у меня на коленях?» — подумала Пеппер.
   Поскольку Тор был явно не намерен выпускать ее на свободу, Пеппер сочла за благо заняться тем, что было ей доступно.
   Однако как трудно заставить себя не реагировать на силу его мускулов.
   — Итак, вы упоминали правила. Вы сказали, что имеете право выбора оружия, но состязание за физическое превосходство должно закончиться в этот самый момент.
   — Вот как? — присвистнул Тор.
   — Этот пункт не подлежит обсуждению, — решительно продолжала Пеппер. — Наши возможности слишком неравны. В конце концов побеждает грубая сила, мы ведь оба это знаем, — закончила она совершенно серьезно.
   Тор долго задумчиво смотрел на нее.
   — Этот урок люди усваивают, поучившись в суровой школе жизни, — наконец заметил он. — Мой интерес к вашему прошлому с каждой минутой усиливается.
   Пеппер поразилась его чуткости и тонкости интуиции. Но она не была готова обсуждать уроки, преподанные ей прошлым, и легко соскользнула с этой темы.
   — Когда человек имеет рост чуть повыше жестянки с пивом, этот урок постигается довольно быстро. Итак, никакой демонстрации физического превосходства. О'кей?
   Неуловимым легким движением его рука легла ей на шею.
   Поглаживая большим пальцем ее подбородок, Тор серьезно сказал:
   — Я никогда не обидел бы вас, Пеппер. В этом вы можете быть совершенно уверены.
   Пеппер молча кивнула: по какой-то неведомой причине в ее горле образовался ком.
   Она решила подписать соглашение.
   — Итак, мы договорились. Так что же мы берем на вооружение теперь, когда ваше самое мощное оружие выброшено из арсенала?
   Тор лениво улыбнулся, одобряя ту легкость, с которой она вела игру.
   — Честность.
   Этот ответ показал Пеппер, что изощренная стратегия завела ее на зыбкую почву, угрожавшую провалиться у нее из-под ног.
   — Что ж, принято.
   Это было все, что ей оставалось сказать. В то же время она прикидывала, в какой мере это оружие могло пойти ей на пользу и что подразумевал под честностью ее противник.
   — Хорошо. Никаких компромиссов, -
   подвела итог Пеппер. — Никаких послаблений.
   — Вы первая это предложили, — напомнил Тор.
   Он по-прежнему улыбался, но его взгляд был пристальным, напряженным, испытующим.
   — Поскольку оружие выбрано, я первый им воспользуюсь. Ответьте мне на мой вопрос, Пеппер, и вы понимаете: говорить надо без утайки. Что вы искали: место для парковки своего трейлера на срок в несколько недель или дом для Фифи?
   — Черт побери! — хриплым ковбойским голосом выругалась Пеппер, разрываясь между двумя противоречивыми желаниями — расхохотаться или отвесить собеседнику затрещину. — Вопрос некорректный.
   Тор укоризненно покачал головой:
   — Нехорошо приниматься кричать, что игра нечестная, всякий раз, как она оборачивается не в вашу пользу. Так что вперед! Вы ловко бросили перчатку, но ведь вызов был задуман еще вчера, не так ли?
   Пеппер почувствовала, как ее губы против воли растягиваются в улыбке. Это была мстительная честность.
   — Что ж, поскольку вы явно не отстанете, готова признаться: я вполне могла найти и другое место для парковки.
   — Но оно не было бы таким удобным? Сельская местность, и все такое…
   — Вам этого мало? Хотите непременно получить в довесок фунт моей печенки?
   — Что-то вроде этого!
   — Хищник! — упрекнула Пеппер.
   — Приятель, рубани правду-матку, ты же у нас смелый!
   — Ладно.
   Пеппер посмотрела на собеседника испепеляющим взглядом, в котором насмешка смешивалась с неподдельным восхищением.
   — Я была… заинтересована. Ваша милость удовлетворены?
   Лицо Тора осветила широкая довольная улыбка.
   — Сойдет. Черт возьми, вы, должно быть, родились с непроницаемым лицом профессионального игрока в покер. Вчера вы ничем себя не выдали. Мне показалось, что у вас начисто отсутствует тонкость. Такая, знаете ли, железная леди.
   — И это вы называете тонкостью? Да если об этом узнают другие представительницы моего пола, меня под барабанный бой с позором отринет все сестричество.
   — Какое сестричество? — обескураженно спросил Тор.
   Пеппер исполнилась решимости. Он хотел честности? И он получит ее сполна. Это была тактика, которая теоретически обеспечивала еженощные кошмары любому мужчине, но Пеппер интуитивно чувствовала, что этому мужчине она как раз подойдет. Разумеется, он не может рассчитывать на стопроцентную честность.
   Она сумеет сохранить территории, обеспечивающие частную жизнь, составляющую право всякой свободной личности. Попытки вторжения на эти территории будут пресечены самым жестоким образом. Она вздохнула. Несомненно, он понимает это не хуже ее. Что касается честности, о которой они договорились, это была честность намерений — нечто совершенно иное по сути.
   — У меня для вас новость, сэр, — сообщила Пеппер. — Женщины всегда брали охоту на себя, загоняя жертву в ловушку. Вам, мужикам, просто никто об этом не говорит. Это, знаете, такая тонкость. Поэтому-то сестричество и вычеркнет меня из своих рядов, стоит просочиться вести, что я проговорилась.
   Тор долго молча смотрел на нее.
   — И куда это меня занесло? — пробормотал он.
   — В ящик Пандоры, — пояснила Пеппер. — Напасти. Неприятности. Новости. Все это с большой буквы. И все кинулось на вас в тот момент, когда вы сунули свой нос в ящик Пандоры.
   — А вы? — Тор смотрел на Пеппер неотрывно, в взгляде серых глаз угадывалась мягкая улыбка. — Разве вы не ставите себя в уязвимое положение, признавая заинтересованность на столь ранней стадии… хм… игры?
   — Вы хотите спросить: «Почем у вас честность?»
   Сочтя такое начало слишком серьезным, Пеппер мгновенно перестроилась на ходу.
   — Ну, я всегда сама плачу за свой ужин. Кроме того, как мне кажется, многие проблемы человеческих взаимоотношений происходят от желания людей скрыть то, что слишком очевидно. — Она обезоруживающе улыбнулась. — На моем месте надо было быть идиоткой, чтобы отрицать заинтересованность, обнаружив определенную реакцию на ваш… мм… физический ответ на мой вызов. Я же не кажусь вам умственно отсталой?
   В глазах Тора мелькнуло чувство, которое можно было истолковать по-всякому: это могло быть и восхищение, и одобрение, и растерянность.
   Он заговорил, и в его интонациях отразилась смесь всех этих чувств:
   — Я предлагал проявлять честность, но вовсе не рассчитывал на нее, Пеппер. И чем больше я разглядываю эту головоломку, тем масштабнее и запутаннее она мне кажется.
   Пеппер безучастно молчала.
   Тор, по-видимому, тоже решил перевести разговор в менее серьезное русло. Во всяком случае, он шутливо спросил:
   — А вообще-то вы существуете в реальности? Или завтра утром я, проснувшись, обнаружу, что вы мне лишь приснились?
   Если бы Пеппер была склонна к иллюзиям, то могла бы истолковать этот вопрос в очень выгодном для себя ключе. Сам собой напрашивался такой пассаж: «Героиня с ее честностью казалась ему скорее воображаемой, нежели реальной, так как он жаждал подобной честности, но, давно разуверившись, не мечтал найти ее так близко и так скоро». Но Пеппер остерегалась выдавать желаемое за действительное и давно перестала увлекаться романтическими историями из тех, что печатают в дамских журналах.
   Поэтому она просто ответила на первый вопрос, проигнорировав второй:
   — Существую. А вам, юноша, не следует забывать: честность — обоюдоострый меч. Он наносит раны обеим сторонам. Вам тоже придется быть честным.
   — И из этого следует…
   — Из этого следует, что охота продолжается. Вы чувствуете, как за вами гонятся?
   Он задумался, как будто воспринял этот вопрос всерьез.
   — Как ни странно, нет. Мне кажется, мое спокойствие основано на уверенности:
   вы готовы преследовать добычу, но не станете расставлять капканы. Кроме того, мне ваш интерес льстит.
   — Что же лестное вы находите в такой охоте? — спросила Пеппер.
   — Мое эго торжествует. На меня никогда прежде не охотились ангелы.
   Вероятно, Тор хотел всего лишь сделать комплимент. Но Пеппер была искренне потрясена этим замечанием.
   — Тор, не возносите меня на пьедестал! — смущенно сказала она. — От ваших дифирамбов у меня может закружиться голова. Что, если я не удержусь и, не ровен час, упаду, более того, свалюсь?
   Тору почему-то захотелось разубедить и успокоить ее. Он не понимал, откуда могла взяться эта потребность, тем более что Пеппер держалась так уверенно. Не находя подходящих слов, он просто привлек эту женщину к груди, зарываясь подбородком в россыпь ее пушистых волос, сжимая в руках хрупкое податливое тело.
   — У вас ангельский вид, вот и все, — наконец произнес он. — Но я вовсе не желаю, чтобы в моих владениях появился ангел. По правде говоря, я совсем не знаю, как надо обращаться с этими созданиями.
   Пеппер услышала в его словах предостережение.
   Ей уже доводилось иметь дело с несколькими мужчинами, которые предпочитали видеть в ней фарфоровую куколку, а не женщину из плоти и крови. Она совершенно не хотела предстать перед Тором в образе неземного существа.
   Удел фарфоровой куклы — занять почетное место на полке, куда ее ставят на показ гостям. Ей восхищаются, но к ней остерегаются прикоснуться, не говоря о том, чтобы взять в руки.
   В последние несколько минут Пеппер по-новому ощутила, как сильно в ней женское начало. Она не хотела навсегда лишить себя прикосновений и ласк этого столь внезапно ставшего желанным мужчины.
   Она вдруг поняла, что бесконечно устала от навалившихся на нее неизведанных чувств, от этих сложных разговоров, допускавших несколько толкований, содержавших второй, третий, пятый смысл.
   Кроме того, она сознавала, что совсем запутала Тора. Ей казалось, что он больше привык к чисто мужскому обществу, а следовательно, все эти намеки и хитрости были ему внове.
   Решив, что настало время отвлечься от всех этих хитросплетений и тонкостей, она сказала:
   — Помнится, мне была обещана экскурсия за пять центов.
   — Теперь берем десять, инфляция, мэм, — радостно подхватил Тор.
   — Что ж, пожалуй, я потяну такую сумму, — хмыкнула Пеппер. — Местечко-то, кажется, стоит того, чтобы его осмотреть.
   — Вам судить, — невозмутимо бросил Тор. Пеппер высвободилась из его объятий и встала, испытывая одновременно облегчение и разочарование от того, что Тор ей не препятствовал.
   — Куда идти?
   Медленно поднявшись, Тор внимательно, сверху вниз, посмотрел в глаза своей гостьи.
   — Я несказанно горд, — торжественно произнес он.
   — Оттого что я согласилась выложить за экскурсию десять центов? — догадалась Пеппер.
   — Нет. — Тор шутливо нахал указательным пальцем на кончик ее вздернутого носика. — Я горд тем, что на меня объявлена охота.
   — Вы делаете скоропалительные выводы, — резонно возразила Пеппер. — Кто знает, может быть, через неделю, спасаясь от охотницы, вы будете рады сбежать из своего великолепного дома, лишь бы уцелеть?
   — Не думаю. Ладно, мэм, начинаем наш осмотр. Это — маленькая гостиная, а дальше, если вы не возражаете, мы перейдем…
   Дом был прекрасный. На первом этаже располагались две гостиные: маленькая, обжитая, и большая, куда, по-видимому, наведывалась одна экономка со своим пылесосом, кабинет, кухня с уголком для завтрака, столовая для официальных обедов, а также одна из трех ванных комнат.
   Комнаты были просторные, полные света и воздуха. Наметанным взглядом Пеппер определила, что интерьер всех комнат был тщательно проработан. По-видимому, нанимая дизайнеров, хозяин наказал им больше заботиться о комфорте, нежели о стильности убранства.
   Вся мебель была либо деревянная, устойчивая и солидная, либо кожаная, мягкая и удобная. В доме не было, пожалуй, ни одного эфемерно изящного предмета, какой-нибудь вертлявой табуреточки или шаткого столика, на который не ставят бокал из опасения, что под его тяжестью подломятся ножки.
   В цветовой гамме преобладал цвет земли, с которым в разных помещениях гармонировала то киноварь, то травяная зелень.
   Кабинет вызвал у Пеппер наибольшее любопытство. Она провела здесь больше всего времени, интересуясь не столько дизайном, сколько характером хозяина, который, по идее, должен был в первую очередь отразиться на атмосфере именно этого помещения.
   Пеппер по опыту знала, что в любом доме место, предназначенное для работы, более всего рассказывает о человеке тому, кто возьмет на себя труд быть внимательным.
   Стены кабинета были фанерованы березой, пол закрыт ворсистым ковром сочного шоколадного оттенка. Вдоль стен стояли стеллажи, заполненные книгами всевозможной тематики.
   Пеппер долго разглядывала библиотеку, но так и не смогла определить, какой жанр или какая отрасль знаний более всего интересует Тора. Она надеялась, что сможет вычислить, чем занимается Тор и что его занимает, но ошиблась. Впрочем, что-то подсказывало ей, что Тор питал любовь к тайнам.
   На массивном дубовом столе, стоявшем в углу, царил безукоризненный порядок. К разочарованию Пеппер, там не нашлось разбросанных в беспорядке бумаг, которые указывали бы на сферу деятельности Тора.
   В противоположном углу стоял другой стол — поменьше, рядом с ним — пара стульев с высокими спинками. В центре комнаты, весьма просторной для кабинета, располагался стол для игр, на котором было равно удобно раскинуть карты и разложить фрагменты головоломки «джигсо». На столе не было ни единого предмета.
   Еще один угол занимал рояль «миньон», без единой пылинки. По мнению Пеппер, он походил на ухоженного щенка старательных хозяев. Правда, было непонятно, кому был обязан своим безупречным видом этот изнеженный заботой инструмент: Тору или его экономке. Открыв крышку, Пеппер легонько прикоснулась к теплой клавише из слоновой кости.
   — Вы играете? — задумчиво спросила она.
   — Я бы не назвал это игрой, — невозмутимо отозвался Top. — А вы?
   — Когда доберусь до инструмента.
   — Считайте, что добрались.
   — Спасибо. Пожалуй, придется поймать вас на слове.
   Прервав на этом разговор, они продолжали осмотр.
   Прачечная оставила Пеппер безучастной. Зато ее очень заинтересовала просторная комната, откуда открывался вход в гараж.
   — А это что за комната?
   — В проекте она фигурировала как мастерская.
   — Вы ей пользуетесь?
   — Нет, а что?
   Пеппер оценила размеры комнаты, особенно заинтересовавшись водопроводной раковиной.
   — Мне просто пришло в голову. Видите ли, если она вам все равно пока не нужна, нельзя ли мне, пока я здесь, попользоваться ею? Клянусь оставить ее в том же состоянии, в каком я ее нашла.
   Тор взглянул на нее с любопытством. Он понятия не имел, зачем ей понадобилась большая, совершенно пустая комната, но предпочел не задавать вопросов, полагая, что со временем это выяснится само собой.
   — Я не против, было бы вам приятно, — ответил он шутливым тоном.
   — Спасибо. — Пеппер мимолетно улыбнулась, мысленно спрашивая себя, как он среагирует на повторное вторжение, которое ему предстояло вскоре пережить.
   Она надеялась, что у него хватит чувства юмора, чтобы отнестись к ее действиям благодушно. В конце концов, пока он сносил ее выходки с удовольствием.
   Она была совершенно уверена: никогда ни одному мужчине не объявляли, что он является дичью, которую кто-то намерен добыть.
   «Может быть, мне чего-то недостает, но в оригинальности моим приемам не откажешь», — не без гордости оценила себя Пеппер.
   Она была совершенно честна в стремлении достичь своей цели и бесконечно абсурдна в своих приемах. Какой-нибудь из них обязательно сработает — или Тор просто убьет ее. Тогда по умолчанию победа достанется ему.
   — Что это вы так тонко улыбаетесь? — неуверенно спросил Тор.
   — Просто так, своим мыслям, — беспечно ответила Пеппер. — А наша экскурсия предусматривает посещение второго этажа или все достопримечательности, за которые с публики содрали десять центов, уже показаны?
   — Боже сохрани, — округлил глаза Top. — После вас.
   Он указал жестом направление, в котором предлагал ей следовать впереди. Размышляя, что могло скрываться за ее улыбкой Моны Лизы, он не решился задать новый вопрос.
   Они поднялись по лесенке, откуда открывался вид на четыре спальни. В этом путешествии их сопровождали Фифи, влившаяся в ряды экскурсантов с самого начала, и Брут, присоединившийся к группе на кухне.
   Все спальни были превосходно убраны, в одной стояла огромная, королевских размеров кровать с водяным матрасом. В одну ванную вход вел из коридора, а в другую — из хозяйской спальни.
   Эта спальня была самая большая, в ней стояла массивная дубовая кровать, какие, судя по фильмам, пользовались популярностью у английских аристократов в эпоху регентства.
   Пеппер отметила про себя, что смогла бы забраться на нее, лишь подставив табуретку.
   Кровать была либо предметом антиквариата, либо тонкой и дорогой подделкой — как и длинный туалетный стол, и высокий объемистый комод.
   К спальне примыкала гардеробная, размеры которой позволяли зайти внутрь и выбирать туалет на месте.
   Что касается ванной комнаты, то в ней была ванна, убранная в пол, настолько глубокая и огромная, что любой гигант чувствовал бы себя в ней чрезвычайно вольготно.
   Пеппер не стала вслух уличать хозяина в склонности к сибаритству, позволив себе лишь одно замечание.
   — Ужасно большой дом для одного человека, — пробормотала она, когда они спускались по лестнице.
   — Я люблю простор, — пояснил Тор. Возвращаясь в маленькую гостиную, она обдумывала его ответ. Заново оглядев комнату, с которой начинался их осмотр, Пеппер подвела итог: несмотря на все свои старания, она практически не уловила во всем доме каких-либо свойств характера его хозяина, которые наложили бы отпечаток на это жилище. Отсутствие беспорядка мало о чем говорило. Вывод можно было сформулировать только так: либо Тору, либо его экономке была свойственна аккуратность.
   Пожалуй, самым примечательным в доме было именно отсутствие примечательных признаков личных качеств его владельца.
   Эстампы и картины, развешанные по стенам, были очень неопределенны и по достоинствам, и по тематике. В основном это были какие-то горные и морские пейзажи. Никаких сюжетных картин, никакого любимого художника. Ни одного портрета.
   В доме почти отсутствовали декоративные предметы. А те, которые все же были, появились скорее по воле дизайнера, нежели хозяина. А где же сувениры, привезенные из путешествий? Фотографии родственников или друзей?
   Интересно, насколько часто ему приходится уезжать по работе. «Что же получается, кто из нас пытается сложить картинку из фрагментов головоломки, Тор или я?» — размышляла Пеппер.
   — Выпьем еще? — предложил Тор.
   — Нет, спасибо. — Она достала из кармана джинсов свой «камень волнения», который полагалось перебирать в пальцах, чтобы справиться с нервозностью, и стала методично крутить его в руке, сообщая тревоге ритм и тем самым одолевая внутреннее беспокойство.
   Тор с любопытством молча наблюдал за Пеппер. Шагнув к ней и взяв за запястье, он спросил:
   — Что это такое?
   Только теперь Пеппер осознала, что делает. Она машинально открыла ладошку, разрешив Тору взять у нее из руки камень.
   — Это мой «камень волнения».
   Тор повертел предмет в руке, внимательно рассматривая. Это, пожалуй, был кусок кварца дюйма два в длину, около дюйма толщиной, овальной формы, гладко отполированный. С обеих сторон он был плоский, только в одном месте имелось углубление, в которое было очень удобно упираться большим пальцем.
   Он вложил камень в ладонь Пеппер, удержав в руке ее пальцы.
   — А вы из-за чего-то волнуетесь?
   Пеппер довольно поспешно убрала камень в карман.
   — Разумеется, нет. Просто несколько лет назад я бросила курить. Некоторые бывшие курильщики начинают жевать жвачку, а я предпочитаю крутить в руке этот камень.
   — Понятно, — кивнул Тор. Пожалуй, он не был убежден в правдивости этого ответа.
   Пеппер поспешила переменить тему:
   — Послушайте, подходит время ужина, во всяком случае, по часам, которые стучат у меня в желудке. Пожалуй, я воспользуюсь одним из прав, которые достались женщинам в результате эмансипации, и приглашу вас поужинать вместе со мной. Поскольку ваша столовая просторнее моей, я могу принести сюда еду из своего холодильника. Или мы можем куда-нибудь выйти. Разумеется, если мое предложение в какой-то мере вас интересует.
   — Безусловно, интересует, — откликнулся Top. — Но почему бы нам не довольствоваться тем, что найдется на этой кухне? Обычно миссис Смолл исправно пополняет запас провизии.
   — Меня устраивает, — кратко ответила Пеппер. — А кстати, какие планы были у вас на сегодняшний вечер?
   — Поужинать в компании телевизора.
   — Это ваше обычное времяпрепровождение?
   — В те дни, когда у миссис Смолл выходной.
   Пеппер покачала головой и произнесла медленно и торжественно:
   — Как прискорбно дожить до ваших преклонных лет, так и не научившись готовить.
   Тор предпочел проигнорировать первую часть ее фразы.
   — Не требуйте от меня совершенства. Я полагаю, вы-то умеете готовить?
   — Умею.
   — Сказано с уверенностью, — улыбнулся Тор.
   — Каков вопрос, таков ответ, — парировала Пеппер.
   — Мы не будем проявлять ложную скромность? — уточнил Тор.
   — Мы договорились быть честными.
   — И мы держим слово, — заметил Тор.
   — А как отнесется миссис Смолл к нашему вторжению на кухню? — опасливо спросила Пеппер.
   — А мы не будем у нее спрашивать.
   — Что ж, вся ответственность на вас, — беспечно пожала плечами Пеппер.
   Остаток вечера прошел в миролюбивой приятельской обстановке. И если между ними то и дело и возникали какие-то подводные течения, ни Тор и Пеппер не обозначали этого словами.
   Они соблюдали молчаливое соглашение удерживаться от дальнейшего погружения — или прыжка? — в эти внезапно завязавшиеся отношения. Они двигались там, где разговор оставался непритязательным и легким, с ловкостью опытных штурманов обходя сложные темы. Как это бывает у новых знакомых, они перескакивали в разговоре с предмета на предмет, задавая вопросы и отвечая, чтобы определиться и составить впечатление о собеседнике.
   В результате выяснилось, что Тор любит синий цвет, неравнодушен к футболу, предпочитает поп-музыку и ненавидит креветки. Что касается Пеппер, то у нее самый любимый цвет — красный, «как вино», ей тоже симпатичны футбол и поп-музыка, а креветки она может при случае съесть, в то же время, если бы их вообще не существовало в природе, ей бы от этого не было ни жарко ни холодно. Они пришли к полному единодушию относительно красоты ландшафтов в штате Вайоминг, великолепного языка последнего нашумевшего бестселлера — при слабоватом, правда, сюжете, — и дружно решили, что на кухне не место нервозным доберманшам и приставучим чихуахуа.
   Совершив виртуозные манипуляции над плитой, Пеппер выдала на-гора дюжину хот-догов и сковороду картофеля фри; и вечер мирно закончился в теплой дружеской обстановке за просмотром мистического триллера с десятком-другим убийств. Тор горой стоял за детектива, а Пеппер сочувствовала убийце, пережившему трудное детство и имевшему самые веские причины, чтобы стать маньяком.
   Пеппер твердо отвергла предложение Тора проводить ее до трейлера, отказалась подсоединять трейлер к его системе питания, но, смилостивившись, удостоила его согласием взять его фонарик.
   Прощание было комично-торжественным. Пеппер официальным тоном поблагодарила своего хозяина за ужин, за фонарик, за место, выделенное для парковки ее «фургончика», после чего, подхватив Фифи за шкирку, а Брута — на руки, скрылась в темноте.
   Прошло несколько минут. Лежа в постели и разглядывая в темноте потолок, Тор в который раз спрашивал себя, как могло случиться, что столь эмоциональный и напряженный день закончился таким безмятежно спокойным дружеским вечером.
   В его мозгу вились десятки других вопросов, но ответы были недоступны; Тор слишком мало узнал свою квартирантку по объявлению, чтобы строить какие-либо предположения и догадки.
   Интересно, была ли ее честность подлинной или лишь умелой имитацией? Возможно ли, чтобы она действительно увидела в нем мужчину, которого с относительно давних пор ищет себе в спутники жизни? А если это так, то каковы его истинные чувства по этому поводу? Какие события в жизни Пеппер научили ее, что грубая сила в итоге всегда побеждает? И зачем ей этот «камень волнения»? И как ей удалось, бросив вызов мужчине, сочетать в своем поведении честность и неистощимое чувство юмора?