Страница:
— Сколько у нас времени?
— Минут пятнадцать. А может, и меньше. Я не знаю возможности их машины. И не знаю быстродействие их защитных программ.
— Делим компьютеры!
— Делим!
Первому блоку компьютеров — продолжать сброс информации.
Второму и третьему — взлом пароля.
Четыреста персоналок скачивали в сети вредоносные вирусы. Все новые и новые. Один опаснее другого. Опаснее, чем раковая опухоль для человека.
Тысяча сто компьютеров перебирали, перебирали, перебирали цифровые комбинации, высеивая одну-единственную, являющуюся паролем. Тысячи — в секунду.
Сто сороковой миллион комбинаций.
Сто сорок второй.
Сто пятидесятый…
— Есть первый уровень защиты. Есть второй. Есть третий… Пароль распознан.
— Отключаю вирусы.
— Отключай. «Продолжаю отсчет»:
Восемнадцать.
Семнадцать.
Шестнадцать…
— Ввожу пароль! Пошел пароль!
Пятнадцать.
Четырнадцать. Четырнадцать. Четырнадцать…
Замерли бегущие цифры.
«Пароль узнан. Спасибо».
— Есть доступ! Открываю файл.
Вот оно где — главное хранилище.
Я откинулся на спинку водительского сиденья. С моего лица на мои колени капал пот. Как будто это не компьютеры, а я лазил по сетям, искал цифровые комбинации и запускал во все стороны вредоносные вирусы. Как будто это я взломал сейф со столь необходимой мне информацией.
Ай да Козловский-Баранников! Ай да Александр Анатольевич! И, конечно, я.
— Эй, в кабине. Начальник! Какую информацию скачивать?
— Какая есть?
— Папка статистики. Папка имен. Географических названий. Папка сценариев…
— Как вы сказали?
— Сценариев.
— Вот с нее и начните.
— О'кей! Приступаю к считыванию информации. Полторы тысячи наших компьютеров, бульдожьей хваткой вцепившись в мозги чужой супермашины, качали информацию. Как кровь по сообщающимся сосудам. Каплю за каплей. Каплю за каплей.
Александр Анатольевич следил за экранами. За всеми сразу.
— Десять процентов информации прошли.
Двадцать. Сорок.
Шестьдесят. Шестьдесят пять…
— Кажется, нас засекли! Точно. Они активизируют защиту. Они нас ищут!
— Качать! — гаркнул я в микрофон.
— Семьдесят пять процентов информации. Восемьдесят.
— Они нашли нас!
— Качать! Теперь уже все равно.
— Восемьдесят пять процентов… Сбой. Они вытолкнули нас. Все. Вход в систему блокирован.
— Уходим.
— Сколько процентов информации успели взять?
— Порядка девяноста двух — девяноста трех.
— Они вычислили нас?
— Они поймали наш номер.
— Сколько им потребуется времени, чтобы установить страну передачи, город и телефон?
— Секунды. Они его уже знают.
Значит, теперь, если они не лохи, а они не лохи, пойдет мгновенная шифрограмма в посольство, в Резидентуру. А Резидентура попытается установить, кто и каким образом вел передачу. Это часы. А если их очень прижмет — десятки, в зависимости от того, где стоит это посольство, минут. А прижмет их очень. Посторонний с установленного телефона влез в святая святых. Пожалуй, они могут и рискнуть. Могут пренебречь безопасностью. Выкатят пару спортивных машин и рванут по известному адресу, не оглядываясь на слежку со стороны Безопасности. Чего им опасаться — это не их адрес. Это наш адрес. Этим своим продвижением никого и ничего они засветить не смогут. Ни человека, ни почтовый ящик. А увидеть могут многое. Увидеть могут нас.
— Все. Сворачиваемся. Мы свое дело сделали. Убрать помещение здесь смогут и без нас.
Я нажал на клаксон автомобиля. Из сторожки пулей выскочил ночной вахтер.
— Вот деньги тебе и бригаде. Вызывай всех. Немедленно. К утру склад должен блестеть, как кастрюля у доброй хозяйки. Чтобы ни одной лишней пылинки. Чтобы все запаковать и разложить по местам. Понял?
— Будет исполнено!
— И чтобы никому ни единого слова. Кто бы что ни спрашивал и чем бы ни угрожал.
— Это уж как водится…
— А чтобы у тебя лучше держался язык за зубами, я тебе признаюсь, что я шпион! Одной очень влиятельной страны. Въехал, дядя? Понял, кому ты помог?
У сторожа отпала челюсть. Вместе с надеждами на безоблачное завтра.
— Я вижу, ты все правильно сообразил. Так сообрази еще кое-что. Что поможет сберечь тебе шкуру в относительной целостности. Меня, кроме тебя, никто не видел. Ты единственный свидетель. А я — единственный шпион. Нас двое, знающих друг о друге. Я сегодня отбуду в свою дальнюю-предальнюю страну. В свое семейное бунгало. Ты — останешься. И, как ты догадываешься, спрос будет с тебя. Одного.
Если ты расколешься, если скажешь, кто я и чем здесь занимался, — тебе дадут вышку, как за измену Родине, причем с отягчающими обстоятельствами, с конфискацией и без права на помилование.
А если ты все возьмешь на себя — тебя только посадят. Надолго. Но без конфискации, если ты успеешь спрятать то, что я тебе дал. Отсидишь — выйдешь — и заживешь кум королю. Так что тебе прямой смысл молчать, как глухонемой партизан на допросе в гестапо. Или молоть любую чушь насчет парней, которые приехали и хотели обокрасть склад, для чего вытащили компьютеры из коробок. В чем ты им и помог.
— А для чего вытащили-то?
— Для того, чтобы сподручнее уволочь можно было. Чтобы места меньше занимали. Ну все, что ли? Будем прощаться?
— Все! — обреченно кивнул головой произведенный в предатели сторож. И челюсть его встала на место.
— Ну тогда я поехал. А то мне до своей свободной демократической страны еще долго добираться. Гуд бай, дядя.
И я нажал на стартер. Пока действительно мои коллеги и соплеменники из ближайшей подворотни не вырулили. Очень мне нежелательно было с ними встречаться. И очень недосуг. Хватит им одного полупарализованного страхом сторожа, который, увидев машины с иностранными номерами и вылезающих из них «не наших», разговаривающих с акцентом дипломатов, и вовсе дара речи лишится. И окончательно и бесповоротно уверует во все те глупости, которые я тут ему наплел.
Глава 50
Глава 51
Глава 52
Часть IV
Глава 53
— Минут пятнадцать. А может, и меньше. Я не знаю возможности их машины. И не знаю быстродействие их защитных программ.
— Делим компьютеры!
— Делим!
Первому блоку компьютеров — продолжать сброс информации.
Второму и третьему — взлом пароля.
Четыреста персоналок скачивали в сети вредоносные вирусы. Все новые и новые. Один опаснее другого. Опаснее, чем раковая опухоль для человека.
Тысяча сто компьютеров перебирали, перебирали, перебирали цифровые комбинации, высеивая одну-единственную, являющуюся паролем. Тысячи — в секунду.
Сто сороковой миллион комбинаций.
Сто сорок второй.
Сто пятидесятый…
— Есть первый уровень защиты. Есть второй. Есть третий… Пароль распознан.
— Отключаю вирусы.
— Отключай. «Продолжаю отсчет»:
Восемнадцать.
Семнадцать.
Шестнадцать…
— Ввожу пароль! Пошел пароль!
Пятнадцать.
Четырнадцать. Четырнадцать. Четырнадцать…
Замерли бегущие цифры.
«Пароль узнан. Спасибо».
— Есть доступ! Открываю файл.
Вот оно где — главное хранилище.
Я откинулся на спинку водительского сиденья. С моего лица на мои колени капал пот. Как будто это не компьютеры, а я лазил по сетям, искал цифровые комбинации и запускал во все стороны вредоносные вирусы. Как будто это я взломал сейф со столь необходимой мне информацией.
Ай да Козловский-Баранников! Ай да Александр Анатольевич! И, конечно, я.
— Эй, в кабине. Начальник! Какую информацию скачивать?
— Какая есть?
— Папка статистики. Папка имен. Географических названий. Папка сценариев…
— Как вы сказали?
— Сценариев.
— Вот с нее и начните.
— О'кей! Приступаю к считыванию информации. Полторы тысячи наших компьютеров, бульдожьей хваткой вцепившись в мозги чужой супермашины, качали информацию. Как кровь по сообщающимся сосудам. Каплю за каплей. Каплю за каплей.
Александр Анатольевич следил за экранами. За всеми сразу.
— Десять процентов информации прошли.
Двадцать. Сорок.
Шестьдесят. Шестьдесят пять…
— Кажется, нас засекли! Точно. Они активизируют защиту. Они нас ищут!
— Качать! — гаркнул я в микрофон.
— Семьдесят пять процентов информации. Восемьдесят.
— Они нашли нас!
— Качать! Теперь уже все равно.
— Восемьдесят пять процентов… Сбой. Они вытолкнули нас. Все. Вход в систему блокирован.
— Уходим.
— Сколько процентов информации успели взять?
— Порядка девяноста двух — девяноста трех.
— Они вычислили нас?
— Они поймали наш номер.
— Сколько им потребуется времени, чтобы установить страну передачи, город и телефон?
— Секунды. Они его уже знают.
Значит, теперь, если они не лохи, а они не лохи, пойдет мгновенная шифрограмма в посольство, в Резидентуру. А Резидентура попытается установить, кто и каким образом вел передачу. Это часы. А если их очень прижмет — десятки, в зависимости от того, где стоит это посольство, минут. А прижмет их очень. Посторонний с установленного телефона влез в святая святых. Пожалуй, они могут и рискнуть. Могут пренебречь безопасностью. Выкатят пару спортивных машин и рванут по известному адресу, не оглядываясь на слежку со стороны Безопасности. Чего им опасаться — это не их адрес. Это наш адрес. Этим своим продвижением никого и ничего они засветить не смогут. Ни человека, ни почтовый ящик. А увидеть могут многое. Увидеть могут нас.
— Все. Сворачиваемся. Мы свое дело сделали. Убрать помещение здесь смогут и без нас.
Я нажал на клаксон автомобиля. Из сторожки пулей выскочил ночной вахтер.
— Вот деньги тебе и бригаде. Вызывай всех. Немедленно. К утру склад должен блестеть, как кастрюля у доброй хозяйки. Чтобы ни одной лишней пылинки. Чтобы все запаковать и разложить по местам. Понял?
— Будет исполнено!
— И чтобы никому ни единого слова. Кто бы что ни спрашивал и чем бы ни угрожал.
— Это уж как водится…
— А чтобы у тебя лучше держался язык за зубами, я тебе признаюсь, что я шпион! Одной очень влиятельной страны. Въехал, дядя? Понял, кому ты помог?
У сторожа отпала челюсть. Вместе с надеждами на безоблачное завтра.
— Я вижу, ты все правильно сообразил. Так сообрази еще кое-что. Что поможет сберечь тебе шкуру в относительной целостности. Меня, кроме тебя, никто не видел. Ты единственный свидетель. А я — единственный шпион. Нас двое, знающих друг о друге. Я сегодня отбуду в свою дальнюю-предальнюю страну. В свое семейное бунгало. Ты — останешься. И, как ты догадываешься, спрос будет с тебя. Одного.
Если ты расколешься, если скажешь, кто я и чем здесь занимался, — тебе дадут вышку, как за измену Родине, причем с отягчающими обстоятельствами, с конфискацией и без права на помилование.
А если ты все возьмешь на себя — тебя только посадят. Надолго. Но без конфискации, если ты успеешь спрятать то, что я тебе дал. Отсидишь — выйдешь — и заживешь кум королю. Так что тебе прямой смысл молчать, как глухонемой партизан на допросе в гестапо. Или молоть любую чушь насчет парней, которые приехали и хотели обокрасть склад, для чего вытащили компьютеры из коробок. В чем ты им и помог.
— А для чего вытащили-то?
— Для того, чтобы сподручнее уволочь можно было. Чтобы места меньше занимали. Ну все, что ли? Будем прощаться?
— Все! — обреченно кивнул головой произведенный в предатели сторож. И челюсть его встала на место.
— Ну тогда я поехал. А то мне до своей свободной демократической страны еще долго добираться. Гуд бай, дядя.
И я нажал на стартер. Пока действительно мои коллеги и соплеменники из ближайшей подворотни не вырулили. Очень мне нежелательно было с ними встречаться. И очень недосуг. Хватит им одного полупарализованного страхом сторожа, который, увидев машины с иностранными номерами и вылезающих из них «не наших», разговаривающих с акцентом дипломатов, и вовсе дара речи лишится. И окончательно и бесповоротно уверует во все те глупости, которые я тут ему наплел.
Глава 50
Папка «Сценарий».
Файлы Д-1. Д-2, Д-3, Д-4…Д-107 (всего 107 файлов).
Для дальнейшего пользования необходимо ввести пароль.
Гриф: совершенно секретно.
Гриф: неофициальный документ.
Гриф: частная собственность.
Гриф: единственный экземпляр.
Гриф: без права распечатки.
Гриф: без права копирования.
Гриф: доступ строго ограниченного круга лиц… (далее список из шести фамилий).
ВЫДЕРЖКИ
{Документ 1}. (Файл Д-7.)
…Персональный список работников посольств, спецслужб, внештатных и разовых агентов (условно — агенты действия), разрабатывающих агентов влияния в странах X, Y, Z… Шифрокоды, присвоенные агентам действия…
Далее поименный список фамилий агентов действия, присвоенных им шифрокодов с указанием разрабатываемых ими агентов влияния…
Всего 397 фамилий.
{Документ 2}. (Файл Д-7.)
…Персональный список разрабатываемых агентов влияния и занимаемых ими на день заполнения должностей в правительственных учреждениях стран X, Y, Z…
Далее поименный список агентов влияния с указанием прикрепленных к ним агентов действия и присвоенных им шифрообозначений.
Всего 212 фамилий.
{Документ 3}. (Файл Д-13.)
…Смета средств, направленных на оперативную разработку агентов влияния. В том числе:
…
6. Проезд агентов действия до пункта назначения, визы, размещение, проживание…
9. Оплата медицинских страховок…
15. Прямая оплата услуг агентов действия…
19. Представительские траты…
29. Траты, связанные с вызовом, приездом и приемом агентов влияния…
33. Прямая оплата услуг агентов влияния…
47. Приобретение подарков и сувениров агентам влияния…
59. Оплата развлечений агентов влияния…
99. Создание фондов для оплаты издания книг и другой авторской продукции агентов влияния…
112. Средства на гонорары за телевизионные и радиовыступления и интервью…
Всего 243 пункта расходов…
…Ведомости выдачи финансовых средств агентам действия…
В списке 397 фамилий…
…Ведомости выдачи средств по прочим статьям расхода.
Всего 915 закрытых ведомостей и прочих финансовых документов…
{Документ 4}. (Файл Д-3.)
Сценарные рекомендации.
Конспективное изложение.
Отрывки.
Отрывок 1.
…Решение о выборе наиболее перспективных, с точки зрения поставленных задач, агентов влияния следует принимать, исходя из комплекса их всесторонней оценки. В том числе:
— Физического состояния.
— Психического состояния.
— Детских и подростковых комплексов.
— Доминирующих характерологических черт.
— Политического веса.
— Наличия поддержки населения в целом и отдельных социальных слоев.
— Наличия финансовых предпосылок.
— Наличия компрометирующих (на него) материалов…
Всего 15 5 пунктов…
Отрывок 2
…Необходимо всячески способствовать продвижению на наиболее значимые государственные должности, особенно в законотворческой, исполнительной, финансовой и военной областях, агентов влияния, вступивших в прямой сговор с агентами действия, и агентов влияния, на которых имеется компрометирующий их материал…
…Следует приложить максимум усилий к вытеснению с политической арены политических деятелей и влиятельных должностных лиц, способных оказать реальную конкуренцию продвигаемым нами во власть агентам влияния. В том числе путем дискредитации их перед лицом общественности, компрометации с привлечением средств массовой информации, шантажа, оказания влияния через близких родственников, усиления детских и подростковых комплексов, провоцирования на неадекватные действия, организации лжезаговоров против действующих политических фигур, прямого подкупа и т. п. способов…
Отрывок 3.
…Не следует дожидаться благоприятных, с точки зрения воплощения в жизнь настоящего сценария, политических и экономических событий. Необходимо организовывать подобные события либо всячески усиливать потенциально возможные…
…Особое внимание надо обратить на политическую, экономическую и социальную дестабилизацию административных и в еще более значительной мере национальных территорий. Для чего установить прямые контакты с политическими, национальными, религиозными и прочими оппозиционными к существующей власти движениями и оказать им максимально возможную моральную, консультационную и финансовую помощь…
Отрывок 4.
…Крайне важно для выделения положительных сторон продвигаемых агентов влияния, их политических и пропагандистских программ, их личного имиджа — создать политиков «отрицательного образа». Либо выделить таковых из уже существующих и находящихся под нашим безусловным влиянием политических фигур, максимально усилив их «отрицательное обаяние» путем корректировки политических программ и личного имиджа. Либо подсказать данный стратегический ход продвигаемым агентам влияния, всячески оказывая им помощь в подборе кандидатов.
В разговоре с агентами влияния в защиту данного приема можно привести следующие аргументы:
1. Наличие «политиков отрицательного фона» позволяет проще манипулировать настроениями различных слоев населения и навязывать им, концентрируя либо ослабляя значение потенциальной угрозы прихода к власти данного лица, свою волю.
2. Создание управляемых, карманных «политиков страха» препятствует появлению реальных политических фигур, стоящих на близких к ним политических платформах.
3. Присутствие в политической жизни страны подобных фигур облегчает, в случае необходимости, введение чрезвычайного положения…
Всего шесть миллионов семьсот пятьдесят тысяч бит информации. Или 3750 страниц машинописного текста. В том числе по следующим отдельным разделам:
— Внешняя политика. Силовые, прямые и косвенные возможности влияния на рассматриваемую страну через формирование международного общественного мнения, международные организации, военные и политические союзы, «третьи страны»…
— Внутренняя политика. Перечень желаемых законных и подзаконных актов, направленных на политическую, экономическую и социальную дестабилизацию страны в целом и отдельных регионов, в частности…
— Национальная политика…
— Экономика…
— Оборона…
Всего 89 разделов.
Глава 51
Дело было сделано. Информация была получена.
Но толку от этого дела и от этой информации было ноль целых ноль десятых процента.
Потому что передавать ее было некому. Все потенциальные потребители, выдавшие заказ на данного рода интеллектуальную продукцию, сняли свои кандидатуры. Бесследно исчез Шеф-куратор. Скомпрометировал себя единственный известный мне член Правительства.
Я имел первоклассный товар и не имел достойного покупателя.
— Ну и что будем делать? — в который раз спрашивал Александр Анатольевич.
— Пока все то же самое — пополнять банк информации.
— А зачем пополнять?
— Чтобы уже имеющийся в наличии «товар» не пропал. Информация — продукт скоропортящийся. Если его каждодневно не обновлять — сгниет на корню.
А что я еще мог сказать? Что я ума не приложу, что делать, и просто выгадываю время, загружая работников уже привычной для них работой? Чтобы не разучились кнопки нажимать.
— Ладно. Сейчас перекушу и приступлю. Александр Анатольевич качал информацию из уже известных, где моими стараниями были установлены модемы, источников. Козловский-Баранников — грустил. И рассуждал:
— Интересно, чем тогда отличается мое недавнее заключение в тюрьме от того, что я имею сегодня? Там не мог выйти за забор и здесь — за пределы квартиры. Там стены и отсутствие свободы перемещений и здесь стены и отсутствие свободы перемещений.
— Здесь питание другое. И отношение. И параша со всеми удобствами и только на трех человек, — комментировал Александр Анатольевич.
— Только что.
Все-таки очень быстро человек привыкает к лучшему и забывает о худшем. Чем его снова и приближает. То ли глуп человек. То ли беспамятен. То ли и то и другое вместе.
— Начальник обещал за границу отправить и все тянет, тянет…
Ну в какую заграницу я мог отправить так много знающего Козловского-Баранникова? В Европу? В США? В Канаду? Чтобы он там рассказал о своих выдающихся способностях на примере одной отдельно взятой компьютерной операции?
Не было специалисту по взламыванию компьютерных паролей Козловскому-Баранникову ходу за границу.
И не было жизни беглому зеку Баранникову в своей стране. Все равно, несмотря на все липовые документы, его рано или поздно словят и обратно в кутузку засадят, добавив лишних пять лет. Да его и ловить не надо будет. Он сам себя поймает, наведавшись как-нибудь в гости к маме или друзьям. Где его и будет поджидать бдительный участковый инспектор с группой дружинников.
Не жить Козловскому в этой стране.
Не жить Козловскому в другой стране.
Не жить Козловскому-Баранникову.
Должен я, следуя незыблемым правилам конспирации, отправить отыгравшего свою роль зека-компьютерщика не за кордон, а совсем в другое, где его ни милиция, ни иностранные спецслужбы не достанут, место. Должен! Но как-то рука пока не поднимается. Уж больно хороший парень Козловский-Баранников и умный не по летам.
Что — те самые лета и ум — и делает его вдвойне для меня опасным. Не сможет он умереть своей смертью, унеся в небытие известную ему тайну, как Александр Анатольевич. Потому что молодой и здоровый. Не сможет он находиться постоянно при мне и под моим присмотром, как комнатная, ничего не понимающая и не способная никому и ничего рассказать собачка. Потому что умный. И с хорошо развитой человеческой речью.
Ну как распутать такой безнадежный узел потенциально опасных проблем? Только перерубить!
Что я и должен сделать! А уж потом — все остальное.
Через два дня я велел ему собираться.
— Куда? За границу?
— Заграницу…
— Ну наконец-то!
Я посадил его в машину и привез… на кладбище. Я отвел его в самый дальний, не посещаемый ни родственниками, ни случайными ротозеями квартал. Туда, где закапывают безымянные, неопознанные тела и умерших, и не востребованных близкими заключенных. И всех прочих, которых желают укрыть от посторонних глаз, безвременно почивших покойников.
Я подвел его к срезу свежеотрытой могилы.
— Загляни туда, — попросил я.
— Зачем?
— Загляни, загляни!
Козловский-Баранников наклонился над обрывом. Я вытащил пистолет с глушителем.
— Видишь?
— Но там ничего нет.
— Там должен быть ты.
Баранников отшатнулся. И увидел пистолет.
— Но почему? Но за что?
— За то, что ты сбежал из тюрьмы, за то, что познакомился со мной, за то, что ты лазил по сетям и влезал туда, куда влезать не следует.
— Но об этом просили меня вы!
— Да, просил я. Но таким было мое задание. А теперь я должен тебя устранить. Как очень опасного свидетеля.
Баранников не бежал. Он как зачарованный смотрел на черное дуло пистолета. Как кролик на черный провал пасти наползающего на него удава.
— У меня нет другого выхода, — сказал я, — и у тебя нет. Здесь ты угрожаешь Безопасности, которая проводила эту, о которой тебе и о которой ни единому человеку знать нельзя, операцию. За границей тебя тоже не ожидает ничего хорошего. Там ты очень крупно насолил их Безопасности, выпотрошив их секретные папки.
— Но там они меня посадят в тюрьму. Пусть лучше в тюрьму…
— Они не посадят тебя в тюрьму. Потому что ты выпотрошил папки, о которых официальные лица ничего не ведают. Ты знаешь о них. И тем смертельно опасен. На их территории ты не проживешь и суток. Ты погибнешь. Потому что не можешь не погибнуть. Хоть там. Хоть здесь. Я просто сокращаю твою агонию. Извини.
Я поднял пистолет. И выстрелил. Баранников схватился за голову и упал. В отрытую персонально для него могилу. Теперь должен был прийти могильщик, забросать яму землей и воткнуть в холмик дощечку с обезличенным, тысяча каким-то номером. С номером неопознанного и невостребованного трупа.
Я подошел к могиле.
Баранников был жив. Пуля прошила ему правое ухо. На воротник, на плечи толчками текла кровь. Мне нужна была кровь. Мне нужно было много крови. Кровь и боль убеждают лучше всех прочих аргументов.
Баранников ждал второго, на этот раз окончательного выстрела.
— Теперь слушай. Слушай внимательно, — сказал я. — Я даю тебе шанс. Один на миллион. Сегодня ты уедешь за границу. Не в Америку и не в Канаду. Туда тебе путь заказан. Там ты погибнешь еще вернее, чем в этой могиле. Ты уедешь в Африку. Я от твоего имени подписал пятилетний контракт с одной фирмой. Ты будешь работать в этой стране безвылазно и безвыездно десять лет. Я не обещаю, что жизнь твоя будет сахаром, но это будет жизнь. Любые попытки выхода за означенную зону будут пресекаться. Смертью. Вот твои документы. Вот контракт. Вот билет на самолет.
Я бросил в могилу папку с документами и бинты.
Наверное, я ошибался, допустив подобную непростительную для профессионала мягкотелость. Но за мной было столько безымянных могил, что добавлять без крайней на то необходимости еще одну не хотелось.
Нет, я не пощадил его. Я только передоверил функции чистки другим. Я надеялся, я был уверен, что в малоприспособленных для долгой жизни джунглях Центральной Африки, в стране, где чуть не каждый месяц происходят военные перевороты и местного масштаба революции, — десять лет он не протянет. А если протянет, то забудет обо всем. Я оставлял ему жизнь. Но я оставлял ему жизнь, которая мало отличалась от смерти.
— Подымайся. Самолет отлетает через три часа! Я отвез его в аэропорт. Я проследил, чтобы он сел в самолет. Я убедился, что самолет взлетел.
Прощай, Козловский-Баранников, талантливый самоучка из российской глубинки. Может быть, тебе повезет. Дай бог, чтобы тебе повезло. И дай бог, чтобы мы никогда больше не встретились. Чтобы могила номер тысяча какой-то на кладбище для неопознанных трупов, твоя могила, так и осталась невостребованной.
Но толку от этого дела и от этой информации было ноль целых ноль десятых процента.
Потому что передавать ее было некому. Все потенциальные потребители, выдавшие заказ на данного рода интеллектуальную продукцию, сняли свои кандидатуры. Бесследно исчез Шеф-куратор. Скомпрометировал себя единственный известный мне член Правительства.
Я имел первоклассный товар и не имел достойного покупателя.
— Ну и что будем делать? — в который раз спрашивал Александр Анатольевич.
— Пока все то же самое — пополнять банк информации.
— А зачем пополнять?
— Чтобы уже имеющийся в наличии «товар» не пропал. Информация — продукт скоропортящийся. Если его каждодневно не обновлять — сгниет на корню.
А что я еще мог сказать? Что я ума не приложу, что делать, и просто выгадываю время, загружая работников уже привычной для них работой? Чтобы не разучились кнопки нажимать.
— Ладно. Сейчас перекушу и приступлю. Александр Анатольевич качал информацию из уже известных, где моими стараниями были установлены модемы, источников. Козловский-Баранников — грустил. И рассуждал:
— Интересно, чем тогда отличается мое недавнее заключение в тюрьме от того, что я имею сегодня? Там не мог выйти за забор и здесь — за пределы квартиры. Там стены и отсутствие свободы перемещений и здесь стены и отсутствие свободы перемещений.
— Здесь питание другое. И отношение. И параша со всеми удобствами и только на трех человек, — комментировал Александр Анатольевич.
— Только что.
Все-таки очень быстро человек привыкает к лучшему и забывает о худшем. Чем его снова и приближает. То ли глуп человек. То ли беспамятен. То ли и то и другое вместе.
— Начальник обещал за границу отправить и все тянет, тянет…
Ну в какую заграницу я мог отправить так много знающего Козловского-Баранникова? В Европу? В США? В Канаду? Чтобы он там рассказал о своих выдающихся способностях на примере одной отдельно взятой компьютерной операции?
Не было специалисту по взламыванию компьютерных паролей Козловскому-Баранникову ходу за границу.
И не было жизни беглому зеку Баранникову в своей стране. Все равно, несмотря на все липовые документы, его рано или поздно словят и обратно в кутузку засадят, добавив лишних пять лет. Да его и ловить не надо будет. Он сам себя поймает, наведавшись как-нибудь в гости к маме или друзьям. Где его и будет поджидать бдительный участковый инспектор с группой дружинников.
Не жить Козловскому в этой стране.
Не жить Козловскому в другой стране.
Не жить Козловскому-Баранникову.
Должен я, следуя незыблемым правилам конспирации, отправить отыгравшего свою роль зека-компьютерщика не за кордон, а совсем в другое, где его ни милиция, ни иностранные спецслужбы не достанут, место. Должен! Но как-то рука пока не поднимается. Уж больно хороший парень Козловский-Баранников и умный не по летам.
Что — те самые лета и ум — и делает его вдвойне для меня опасным. Не сможет он умереть своей смертью, унеся в небытие известную ему тайну, как Александр Анатольевич. Потому что молодой и здоровый. Не сможет он находиться постоянно при мне и под моим присмотром, как комнатная, ничего не понимающая и не способная никому и ничего рассказать собачка. Потому что умный. И с хорошо развитой человеческой речью.
Ну как распутать такой безнадежный узел потенциально опасных проблем? Только перерубить!
Что я и должен сделать! А уж потом — все остальное.
Через два дня я велел ему собираться.
— Куда? За границу?
— Заграницу…
— Ну наконец-то!
Я посадил его в машину и привез… на кладбище. Я отвел его в самый дальний, не посещаемый ни родственниками, ни случайными ротозеями квартал. Туда, где закапывают безымянные, неопознанные тела и умерших, и не востребованных близкими заключенных. И всех прочих, которых желают укрыть от посторонних глаз, безвременно почивших покойников.
Я подвел его к срезу свежеотрытой могилы.
— Загляни туда, — попросил я.
— Зачем?
— Загляни, загляни!
Козловский-Баранников наклонился над обрывом. Я вытащил пистолет с глушителем.
— Видишь?
— Но там ничего нет.
— Там должен быть ты.
Баранников отшатнулся. И увидел пистолет.
— Но почему? Но за что?
— За то, что ты сбежал из тюрьмы, за то, что познакомился со мной, за то, что ты лазил по сетям и влезал туда, куда влезать не следует.
— Но об этом просили меня вы!
— Да, просил я. Но таким было мое задание. А теперь я должен тебя устранить. Как очень опасного свидетеля.
Баранников не бежал. Он как зачарованный смотрел на черное дуло пистолета. Как кролик на черный провал пасти наползающего на него удава.
— У меня нет другого выхода, — сказал я, — и у тебя нет. Здесь ты угрожаешь Безопасности, которая проводила эту, о которой тебе и о которой ни единому человеку знать нельзя, операцию. За границей тебя тоже не ожидает ничего хорошего. Там ты очень крупно насолил их Безопасности, выпотрошив их секретные папки.
— Но там они меня посадят в тюрьму. Пусть лучше в тюрьму…
— Они не посадят тебя в тюрьму. Потому что ты выпотрошил папки, о которых официальные лица ничего не ведают. Ты знаешь о них. И тем смертельно опасен. На их территории ты не проживешь и суток. Ты погибнешь. Потому что не можешь не погибнуть. Хоть там. Хоть здесь. Я просто сокращаю твою агонию. Извини.
Я поднял пистолет. И выстрелил. Баранников схватился за голову и упал. В отрытую персонально для него могилу. Теперь должен был прийти могильщик, забросать яму землей и воткнуть в холмик дощечку с обезличенным, тысяча каким-то номером. С номером неопознанного и невостребованного трупа.
Я подошел к могиле.
Баранников был жив. Пуля прошила ему правое ухо. На воротник, на плечи толчками текла кровь. Мне нужна была кровь. Мне нужно было много крови. Кровь и боль убеждают лучше всех прочих аргументов.
Баранников ждал второго, на этот раз окончательного выстрела.
— Теперь слушай. Слушай внимательно, — сказал я. — Я даю тебе шанс. Один на миллион. Сегодня ты уедешь за границу. Не в Америку и не в Канаду. Туда тебе путь заказан. Там ты погибнешь еще вернее, чем в этой могиле. Ты уедешь в Африку. Я от твоего имени подписал пятилетний контракт с одной фирмой. Ты будешь работать в этой стране безвылазно и безвыездно десять лет. Я не обещаю, что жизнь твоя будет сахаром, но это будет жизнь. Любые попытки выхода за означенную зону будут пресекаться. Смертью. Вот твои документы. Вот контракт. Вот билет на самолет.
Я бросил в могилу папку с документами и бинты.
Наверное, я ошибался, допустив подобную непростительную для профессионала мягкотелость. Но за мной было столько безымянных могил, что добавлять без крайней на то необходимости еще одну не хотелось.
Нет, я не пощадил его. Я только передоверил функции чистки другим. Я надеялся, я был уверен, что в малоприспособленных для долгой жизни джунглях Центральной Африки, в стране, где чуть не каждый месяц происходят военные перевороты и местного масштаба революции, — десять лет он не протянет. А если протянет, то забудет обо всем. Я оставлял ему жизнь. Но я оставлял ему жизнь, которая мало отличалась от смерти.
— Подымайся. Самолет отлетает через три часа! Я отвез его в аэропорт. Я проследил, чтобы он сел в самолет. Я убедился, что самолет взлетел.
Прощай, Козловский-Баранников, талантливый самоучка из российской глубинки. Может быть, тебе повезет. Дай бог, чтобы тебе повезло. И дай бог, чтобы мы никогда больше не встретились. Чтобы могила номер тысяча какой-то на кладбище для неопознанных трупов, твоя могила, так и осталась невостребованной.
Глава 52
Перечень всей имеющейся у нас информации мы перебросили на компьютеры нескольких помощников Президента. И оставили контактный адрес. Для тех, кто захочет узнать подробности.
Мы ждали месяц.
Два.
Три.
Мы ждали полгода.
Информацию никто не востребовал.
А потом в стране все пошло как по писаному. Как по писаному и хорошо известному нам сценарию.
Мы ждали месяц.
Два.
Три.
Мы ждали полгода.
Информацию никто не востребовал.
А потом в стране все пошло как по писаному. Как по писаному и хорошо известному нам сценарию.
Часть IV
Глава 53
— Вы радио слушаете? — спросил Александр Анатольевич.
— А что такое? Очередной переворот? Или повышение цен на водку? Или объявление Москвы пятьдесят первым штатом Америки?
— Нет. Только информационное сообщение.
— Какое?
Александр Анатольевич кивнул на лист бумаги, куда он списал информацию. Информацию об уходе в отставку по состоянию здоровья и личной просьбе одного ответственного чиновника Правительства.
Хорошо знакомого нам чиновника. Того, который дал нам заказ на работу.
Как же это его угораздило? На вид вроде здоровенький был. Жизнерадостный. Жить собирался до ста сорока лет. Что же это с ним такого приключилось, что он так быстро сдал?
Очень занятно. Но не очень понятно.
— Ну-ка, давайте пошарим по закрытым каналам информации. По тем, которые для «служебного пользования».
Александр Анатольевич «набрал» нужный номер. И еще один. И еще…
Так. Приказы о назначениях и перемещениях. Дальше.
Сводки происшествий по Центральному региону. Пролистываем.
Сообщения об имевших место в последние двое суток особо тяжких преступлениях.
Стоп!
А вот и он. Наш подопечный. Теперь понятно, отчего у него так неожиданно здоровье пошатнулось. Оттого, что в его здоровье в упор засадили пять пуль вблизи подъезда собственного дома. А вначале три — в телохранителя.
А что ж не убили-то? Работали, судя по всему, профессионалы. Телохранитель из трех пуль получил два смертельных и одно тяжелое ранения. Без осечки. А этот — из пяти пуль — все пять в мягкие ткани и не угрожающие смертельным исходом органы.
Что же они в одном случае промахнулись, а в другом попали в точку? Те же самые люди, из того же самого оружия! Или они в обоих случаях попали туда, куда хотели? Или так все и было задумано?
Очень интересный расклад.
Был телохранитель — и нет. Был член Правительства — и весь вышел. Может, в том и суть?
Тогда понятно, отчего пять пуль и все мимо.
— Вот что, Александр Анатольевич, соберите-ка всю возможную информацию по данному происшествию. Все факты, гипотезы, суждения, комментарии, сплетни. В общем, все.
— А вы?
— А я, пожалуй, больного навещу. С визитом вежливости.
Вначале я осмотрел место происшествия. В бинокль и очень издалека. Ближе из-за обилия мельтешащего служилого, в форме и без, народа пробраться было невозможно. И лишний раз утвердился в своих подозрениях. С такого расстояния, когда никто, по причине трех смертельных ранений, полученных в корпус и голову, уже не мешает, промахнуться невозможно. Если ты хотя бы один раз в жизни держал в руках хоть какое-нибудь оружие. Хоть даже пневматическую винтовку в тире.
А это значит, что покушения на убийство не было. Было покушение на испуг. Что бы потом ни утверждали следователи и ни повторяли верящие им на слово журналисты.
Большого Начальника не убивали. Большого Начальника запугивали и предлагали уйти в отставку. Что он и сделал. Едва только перебинтовав раны.
А зачем его таким невежливым способом убирали из обоймы действующих правителей? Кто на это может ответить? Пожалуй, только тот, кто его убирал. И еще, возможно, он сам.
Получается, мне надо с этим переставшим быть Большим и переставшим быть Начальником пациентом обязательно встретиться. Слишком сильно и замысловато, причем не по моей охотке, переплелись наши судьбы. Раньше он был велик и недоступен, а теперь прост и достижим для ходоков из народа, желающих рассказать о наболевшем. То есть для меня.
В больницу я проник с черного хода под видом доставившего из прачечной постельное белье медбрата. Для чего пришлось это белье, целую машину, по сходной цене приобрести. У обслуживающего персонала той же самой больницы. Чтобы рисунок, колер и печати на наволочках не отличались от оригинала.
Чуть сложнее было пройти на правительственный этаж. Пришлось забивать канализацию и действовать уже под видом слесаря-сантехника, пока настоящий, после двух употребленных внутрь бутылок водки, спал у себя в мастерской.
— Ну где течет? Тут? Тогда это колтун в трубе на верхнем этаже. Там его искать надо.
— Ну так посмотрите.
— Это не мой участок. На этот колтун у вас свои работники должны быть в наличии.
— Наш не может.
— Это почему?
— Заболел он. Неожиданно.
Пришлось согласиться. За дополнительное вознаграждение.
— А пропуск где у него? — спросил охранник.
— А раз так, а раз меня не пускают, то я и не пойду. Зачем мне это надо? Я слесарь аварийный, а тут работа текущая…
— Вот именно. По стенам, — добавил мой провожатый.
— Что по стенам? — не понял охранник.
— По стенам текущая. Прямо в палаты. Я о фекальных водах.
Охранник понюхал носом воздух и махнул рукой.
— А что такое? Очередной переворот? Или повышение цен на водку? Или объявление Москвы пятьдесят первым штатом Америки?
— Нет. Только информационное сообщение.
— Какое?
Александр Анатольевич кивнул на лист бумаги, куда он списал информацию. Информацию об уходе в отставку по состоянию здоровья и личной просьбе одного ответственного чиновника Правительства.
Хорошо знакомого нам чиновника. Того, который дал нам заказ на работу.
Как же это его угораздило? На вид вроде здоровенький был. Жизнерадостный. Жить собирался до ста сорока лет. Что же это с ним такого приключилось, что он так быстро сдал?
Очень занятно. Но не очень понятно.
— Ну-ка, давайте пошарим по закрытым каналам информации. По тем, которые для «служебного пользования».
Александр Анатольевич «набрал» нужный номер. И еще один. И еще…
Так. Приказы о назначениях и перемещениях. Дальше.
Сводки происшествий по Центральному региону. Пролистываем.
Сообщения об имевших место в последние двое суток особо тяжких преступлениях.
Стоп!
А вот и он. Наш подопечный. Теперь понятно, отчего у него так неожиданно здоровье пошатнулось. Оттого, что в его здоровье в упор засадили пять пуль вблизи подъезда собственного дома. А вначале три — в телохранителя.
А что ж не убили-то? Работали, судя по всему, профессионалы. Телохранитель из трех пуль получил два смертельных и одно тяжелое ранения. Без осечки. А этот — из пяти пуль — все пять в мягкие ткани и не угрожающие смертельным исходом органы.
Что же они в одном случае промахнулись, а в другом попали в точку? Те же самые люди, из того же самого оружия! Или они в обоих случаях попали туда, куда хотели? Или так все и было задумано?
Очень интересный расклад.
Был телохранитель — и нет. Был член Правительства — и весь вышел. Может, в том и суть?
Тогда понятно, отчего пять пуль и все мимо.
— Вот что, Александр Анатольевич, соберите-ка всю возможную информацию по данному происшествию. Все факты, гипотезы, суждения, комментарии, сплетни. В общем, все.
— А вы?
— А я, пожалуй, больного навещу. С визитом вежливости.
Вначале я осмотрел место происшествия. В бинокль и очень издалека. Ближе из-за обилия мельтешащего служилого, в форме и без, народа пробраться было невозможно. И лишний раз утвердился в своих подозрениях. С такого расстояния, когда никто, по причине трех смертельных ранений, полученных в корпус и голову, уже не мешает, промахнуться невозможно. Если ты хотя бы один раз в жизни держал в руках хоть какое-нибудь оружие. Хоть даже пневматическую винтовку в тире.
А это значит, что покушения на убийство не было. Было покушение на испуг. Что бы потом ни утверждали следователи и ни повторяли верящие им на слово журналисты.
Большого Начальника не убивали. Большого Начальника запугивали и предлагали уйти в отставку. Что он и сделал. Едва только перебинтовав раны.
А зачем его таким невежливым способом убирали из обоймы действующих правителей? Кто на это может ответить? Пожалуй, только тот, кто его убирал. И еще, возможно, он сам.
Получается, мне надо с этим переставшим быть Большим и переставшим быть Начальником пациентом обязательно встретиться. Слишком сильно и замысловато, причем не по моей охотке, переплелись наши судьбы. Раньше он был велик и недоступен, а теперь прост и достижим для ходоков из народа, желающих рассказать о наболевшем. То есть для меня.
В больницу я проник с черного хода под видом доставившего из прачечной постельное белье медбрата. Для чего пришлось это белье, целую машину, по сходной цене приобрести. У обслуживающего персонала той же самой больницы. Чтобы рисунок, колер и печати на наволочках не отличались от оригинала.
Чуть сложнее было пройти на правительственный этаж. Пришлось забивать канализацию и действовать уже под видом слесаря-сантехника, пока настоящий, после двух употребленных внутрь бутылок водки, спал у себя в мастерской.
— Ну где течет? Тут? Тогда это колтун в трубе на верхнем этаже. Там его искать надо.
— Ну так посмотрите.
— Это не мой участок. На этот колтун у вас свои работники должны быть в наличии.
— Наш не может.
— Это почему?
— Заболел он. Неожиданно.
Пришлось согласиться. За дополнительное вознаграждение.
— А пропуск где у него? — спросил охранник.
— А раз так, а раз меня не пускают, то я и не пойду. Зачем мне это надо? Я слесарь аварийный, а тут работа текущая…
— Вот именно. По стенам, — добавил мой провожатый.
— Что по стенам? — не понял охранник.
— По стенам текущая. Прямо в палаты. Я о фекальных водах.
Охранник понюхал носом воздух и махнул рукой.