Страница:
Нет, это не было ни доверчивостью, ни невнимательностью, ни неразборчивостью в людях. Потому что эти провалы были систематичны. Случайность потому и называется случайностью — что случается редко. А не каждый раз с повторяемостью восхода и захода солнца. Это был злой умысел. И скорее всего не бескорыстный умысел.
Проворовавшиеся бизнесмены садились, а их покровитель вез в глубинку новых аферистов Чтобы спустя год или два разразился новый скандал.
Да, известный мне член Правительства не гнушался водить дружбу с банкирами с сильно подмоченной репутацией. И с ними он тоже появлялся на официальных приемах. И их он тоже возил по стране и даже вывозил за границу. И представлял нужным людям. И им верили. Потому что рекомендации действующего должностного лица — лучшая гарантия надежности вкладов. Даже если она не скреплена подписью и печатью.
А потом из страны или из карманов добропорядочных граждан уходили нажитые трудом и потом поколений миллиарды. Потому что гарантии были липовые. Банкиров публично осуждали, устраивали общественные разбирательства и иногда даже отдавали под суд. И никто не вспоминал, кому они обязаны своей карьерой. То, что было вчера, — забывалось. Всех волновало то, что происходит сегодня и будет происходить завтра. Банковские махинации лопались. А их вдохновитель оставался на плаву.
Я все это знал. Все это я прочитал между строк в газетах и журналах. И не только это.
Был еще вывод советских войск из Германии с очень непонятными между нами и ими взаиморасчетами. И новые, хотя так и не пострадавшие козлы отпущения. В погонах. И без них.
Были контакты с сомнительной репутацией предпринимателями с Запада. С которыми ни один уважающий себя государственный служащий ТАМ предпочтет не встречаться. Даже случайно. Чтобы не пришлось впоследствии отмываться. А этот общался. Вот здесь. И здесь. И здесь. Вот в этих географических точках и вот в это время.
Были контракты с заведомо для страны невыгодными условиями.
И это все тоже игра случая? Но не много ли случайностей на одного, пусть даже такого большого человека? И почему случайности направлены исключительно в одну сторону? Только в убыток. И ни одной случайности, принесшей доход в государственную казну. Хотя бы ради разнообразия.
Этого мало? Всего, всего, всего, что я перечислил? Мало?!
Да, мало! Увы!
Я знаю, что мой подопечный очень сомнительная, с точки зрения политического имиджа, личность. И мой Шеф-куратор знает. И что с того? Все это было известно нам и раньше. Из тех, выполненных первобытным способом — руками и фломастером, — таблиц. Еще более ясно это стало из построенных по новомодным технологиям — на компьютере — карт и диаграмм.
И что дальше?
Вся эта ненаглядная моя наглядная агитация очень впечатляет, но ничего не доказывает. Решительно ничего! Всю ее можно объяснить роковым стечением обстоятельств. Да, возил, знакомил, представлял, рекомендовал. Было такое. Признаю. Черт попутал. Думал, порядочный человек. Надеялся на его чистоплотность. Ошибался, как и все прочие чиновники, имевшие с ним дело. Если хотите — накажите меня. За доверчивость. Поставьте на вид…
И на этом — все! Следствие закончено — забудьте. Остались одни эмоции.
Нет, как ни крути, имеющихся данных мало. Для настоящей раскрутки — мало. Чего-то в моих построениях не хватает. Какого-то одного-единственного верного хода, который бы все расставил по своим местам. Одного-единственного! Именно того, который я не могу найти!
Море информации — и полная невозможность ее использовать. Уверен — больше ничего искать уже не нужно. Здесь, в памяти компьютера, есть все, что требуется, — и подозрения, и улики, и доказательства, и сделанные на их базе выводы. Все! Надо только уметь их вытянуть из гороподобного нагромождения разрозненных фактов. Из всех этих имен, географических названий и должностей.
Из всех этих географических названий и должностей…
Имен и… должностей.
Стоп! А если действительно так? Если это и есть выход из положения?
Почему бы и нет? Ну-ка, прикинем еще раз!
Я строил свои умозаключения только в двух плоскостях — только во времени и пространстве. А ведь они, если называть все своими именами, только система координат. Только шкала обозначений. Где. И когда. Одна горизонтальная. Другая вертикальная. Как в задаче по физике за восьмой класс. Они — только обозначающая рамка для главного. А главное то, во имя чего расчерчен лист. Главное — кривая, которая будет, взрастая и изгибаясь, пролегать между ними. Вот она, суть!
Есть система координат! И нет кривой! Построить кривую — значит и решить задачу! Всего-то!
Я немедленно разбудил Александра Анатольевича, который отсыпался здесь же, возле рабочего места, на раскладушке.
— Запускайте свою машину. Есть работа!
— Какая работа?
— Такая, которую может сделать только она, — я ткнул пальцем в персоналку, — и мы!..
Глава 13
Глава 14
Проворовавшиеся бизнесмены садились, а их покровитель вез в глубинку новых аферистов Чтобы спустя год или два разразился новый скандал.
Да, известный мне член Правительства не гнушался водить дружбу с банкирами с сильно подмоченной репутацией. И с ними он тоже появлялся на официальных приемах. И их он тоже возил по стране и даже вывозил за границу. И представлял нужным людям. И им верили. Потому что рекомендации действующего должностного лица — лучшая гарантия надежности вкладов. Даже если она не скреплена подписью и печатью.
А потом из страны или из карманов добропорядочных граждан уходили нажитые трудом и потом поколений миллиарды. Потому что гарантии были липовые. Банкиров публично осуждали, устраивали общественные разбирательства и иногда даже отдавали под суд. И никто не вспоминал, кому они обязаны своей карьерой. То, что было вчера, — забывалось. Всех волновало то, что происходит сегодня и будет происходить завтра. Банковские махинации лопались. А их вдохновитель оставался на плаву.
Я все это знал. Все это я прочитал между строк в газетах и журналах. И не только это.
Был еще вывод советских войск из Германии с очень непонятными между нами и ими взаиморасчетами. И новые, хотя так и не пострадавшие козлы отпущения. В погонах. И без них.
Были контакты с сомнительной репутацией предпринимателями с Запада. С которыми ни один уважающий себя государственный служащий ТАМ предпочтет не встречаться. Даже случайно. Чтобы не пришлось впоследствии отмываться. А этот общался. Вот здесь. И здесь. И здесь. Вот в этих географических точках и вот в это время.
Были контракты с заведомо для страны невыгодными условиями.
И это все тоже игра случая? Но не много ли случайностей на одного, пусть даже такого большого человека? И почему случайности направлены исключительно в одну сторону? Только в убыток. И ни одной случайности, принесшей доход в государственную казну. Хотя бы ради разнообразия.
Этого мало? Всего, всего, всего, что я перечислил? Мало?!
Да, мало! Увы!
Я знаю, что мой подопечный очень сомнительная, с точки зрения политического имиджа, личность. И мой Шеф-куратор знает. И что с того? Все это было известно нам и раньше. Из тех, выполненных первобытным способом — руками и фломастером, — таблиц. Еще более ясно это стало из построенных по новомодным технологиям — на компьютере — карт и диаграмм.
И что дальше?
Вся эта ненаглядная моя наглядная агитация очень впечатляет, но ничего не доказывает. Решительно ничего! Всю ее можно объяснить роковым стечением обстоятельств. Да, возил, знакомил, представлял, рекомендовал. Было такое. Признаю. Черт попутал. Думал, порядочный человек. Надеялся на его чистоплотность. Ошибался, как и все прочие чиновники, имевшие с ним дело. Если хотите — накажите меня. За доверчивость. Поставьте на вид…
И на этом — все! Следствие закончено — забудьте. Остались одни эмоции.
Нет, как ни крути, имеющихся данных мало. Для настоящей раскрутки — мало. Чего-то в моих построениях не хватает. Какого-то одного-единственного верного хода, который бы все расставил по своим местам. Одного-единственного! Именно того, который я не могу найти!
Море информации — и полная невозможность ее использовать. Уверен — больше ничего искать уже не нужно. Здесь, в памяти компьютера, есть все, что требуется, — и подозрения, и улики, и доказательства, и сделанные на их базе выводы. Все! Надо только уметь их вытянуть из гороподобного нагромождения разрозненных фактов. Из всех этих имен, географических названий и должностей.
Из всех этих географических названий и должностей…
Имен и… должностей.
Стоп! А если действительно так? Если это и есть выход из положения?
Почему бы и нет? Ну-ка, прикинем еще раз!
Я строил свои умозаключения только в двух плоскостях — только во времени и пространстве. А ведь они, если называть все своими именами, только система координат. Только шкала обозначений. Где. И когда. Одна горизонтальная. Другая вертикальная. Как в задаче по физике за восьмой класс. Они — только обозначающая рамка для главного. А главное то, во имя чего расчерчен лист. Главное — кривая, которая будет, взрастая и изгибаясь, пролегать между ними. Вот она, суть!
Есть система координат! И нет кривой! Построить кривую — значит и решить задачу! Всего-то!
Я немедленно разбудил Александра Анатольевича, который отсыпался здесь же, возле рабочего места, на раскладушке.
— Запускайте свою машину. Есть работа!
— Какая работа?
— Такая, которую может сделать только она, — я ткнул пальцем в персоналку, — и мы!..
Глава 13
— Вводим новую составляющую. Должности.
— Что?!
— Должности людей, вступавших в контакт с объектом. В динамике! От дня знакомства — до сегодняшнего дня. Кем они были до первой встречи. Кем стали после второй. Кем — после третьей и последующих. Какие получили назначения. Какие стали исполнять функции. И с кем из окружения объекта снова встречались. В общем, как передвигались по служебной лестнице. Ясно?
— Не очень.
— Что здесь непонятного? Вот так — время. Так — место. А между ними кривая вектора продвижения по службе.
— Ладно, не горячитесь, попробуем. Только это потребует составления принципиально новой программы. И времени.
— Ничего, время у нас не ограничено. Время у нас казенное.
На этот раз Александру Анатольевичу пришлось попотеть.
Запрос. Ввод информации. Уточнение. Еще уточнение. И еще три с половиной часа молчаливого диалога с машиной.
— Вы это хотели увидеть?
— Нет. Это почти то же самое, что было раньше. То же яйцо — только в профиль.
Переделка программы. Запрос. Ввод информации. Диалог — диалог — диалог… Согласие.
— Похоже?
— Чуть ближе к истине. Но нет зависимости от географического перемещения.
— Ну не все ли равно, где было обговорено перемещение по службе? Важно, когда оно состоялось.
— Может быть, вы и правы. А может быть, и нет. Отрезать лишнее мы всегда успеем.
— Отправлять в брак?
— В брак.
Переделка программы. И снова: запрос — ввод информации — диалог — согласие.
— Это?
— Нет. Не подходит.
— А вообще-то надежда есть, что хоть что-то подойдет?
— Надежда всегда есть. Она умирает последней. Работайте.
И снова все тот же бесконечный повтор операций: запрос — ввод — согласие — запрос…
— Стоп! А вот в этом что-то есть.
— Просмотреть в динамике?
— Давайте попробуем.
В углу двух — вертикальной и горизонтальной — линий системы координат возникла и замигала красная точка.
— Загружаю информацию. С кого начнем?
— С кого угодно.
— Тогда по алфавиту. Например, Агеев.
— Валяйте.
«Агеев» — написал программист в строке запроса и нажал клавишу запуска.
На экране ничего не изменилось. В первую минуту.
Во вторую появилось обозначение первой должности. А на шкале времени — в отрезке первого года и месяца — проступили цифры конкретного числа. А на шкале места, где были в хронологическом порядке обозначены все населенные пункты, которые почтил своим пребыванием член Правительства, — то же самое наименование. А чуть сбоку колонкой — фамилии всех бывших в это время в этом месте официальных лиц.
Это была первая поездка Агеева в компании с исследуемым объектом и первое его назначение.
И снова пауза. И снова цифра на шкале лет и месяцев и столбцы фамилий и географических названий.
Всю имевшуюся в памяти информацию, отсканированную с тысяч газет, журналов и служебных документов, компьютер вновь просеивал через фильтр одной-единственной фамилии. На нее, как кусочки мяса на проволоку шампура, нанизывал он все новые и новые факты.
Географическое название — время — должность — фамилии окружения.
Красная точка превратилась вначале в столбец, потом столбец завалился направо, потом снова потянулся вверх и снова пошел по горизонтали. Только вверх — там, где Агеев путешествовал без шефа. Чисто вертикальных отрезков почти не было.
— Все. Ну что, понравилось?
— Понравилось.
— Продолжаем?
— Продолжаем.
Новая фамилия. И снова ползет, извиваясь и поднимаясь вверх, красная линия.
— Следующий.
— Сделано.
Следующий…
Следующий…
Следующий…
Где-то кривые успеха обрывались в самом начале. Что означало, что раз упоминавшаяся в какой-то заметке фамилия уже никогда более не мелькнула на страницах прессы и документов рядом с искомой фамилией. Где-то кривая тянулась строго вверх, навсегда отрываясь от горизонтали власти. Где-то шла как биссектриса строго посредине шкалы времени и места. Без единого провала. Без единого пропуска. Их было много — кривых человеческих жизней. И почти ни одной похожей.
— Сделано.
Все лица, когда-либо имевшие контакт с интересующим меня объектом, были уложены в систему временных, географических и должностных координат. Все они были распяты на ней, как на голгофском кресте.
— Все?
— С русским алфавитом все. Но есть еще латинский шрифт.
— Иностранные контакты?
— Иностранные. Будем писать?
— Конечно. Всех будем, даже тех, кто с ним один-единственный раз, случайно вместе в сортир сходил! Никаких привилегий! Чем иностранцы лучше наших?
— Ничем.
— Тогда пишите.
— Тогда пишу. Александр Анатольевич переключил шрифт с кириллицы на латынь.
— По алфавиту?
— По алфавиту!
И снова сотни людей просеялись сквозь сито заданных фамилий. Без оглядки на звания, должности и места проживания. И каждый угодил в уготованную ему лузу.
— Готово!
— А теперь мы проведем сортировку. Неудачников — к неудачникам. Карьеристов — к карьеристам. Середнячков — к середнячкам. Возможно такое?
— Отчего же нет.
Сотни графиков перетасовались как карточная колода и распались на три кучки. Самая полная — середнячков. Середнячков всегда больше в этой жизни. Неудачников и баловней судьбы — примерно поровну.
— Получите.
— Замечательно.
— Что замечательно?
— Замечательно быстро у нее все это получается.
— На то она и машина. Что дальше?
— А дальше мы сделаем следующее…
С тем, что «дальше», нам пришлось ломать голову три дня. Мы никак не могли друг Друга воспринять. Программист — меня. Машина — его. Я их обоих.
— Я не пойму, что вы хотите в результате всего этого получить?
— Итоговую таблицу. Окончательный вывод.
— Но выводы уже есть. Отдельно по каждой позиции.
— А мне нужно не сто таблиц, а один вывод!
— Не понимаю!
— Ну хорошо, давайте сначала…
И снова, отсматривая предлагаемые варианты, я говорил:
«Нет».
«Не подходит».
«Нет!»
«По новой!»
«По новой!»
И лишь на сто первый раз я прервал бесконечную цепочку провалов:
— Остановитесь! — И после паузы: — И, если возможно, вернитесь назад.
— К первым введенным в память статьям?
— Нет, так далеко не надо, — поморщился не самой веселой шутке я. — Только на одну последнюю позицию.
— Пожалуйста.
— А теперь еще раз. И еще. И еще.
— А вы знаете, Александр Анатольевич, в этом что-то есть. Мы все же, кажется, нашли то, что искали.
— Очень рад. А то я думал, мне никогда уже не выпутаться из ваших этих стран, городов и фамилий. Запускать?
Я еще раз посмотрел на компьютер, на Александра Анатольевича и сказал:
— Запускайте!
Экран монитора мелькнул и высветил картинку. — Ту, которую я меньше всего ожидал увидеть.
Иногда самые большие потрясения приходят к нам самым банальным образом. Как сейчас — всего лишь последовательным нажатием нескольких клавиш.
Я откинулся на спинку стула и замер, широко раскрытыми глазами уставившись в экран.
Тот вывод, что он предлагал мне, истиной быть не мог. Потому что не мог быть истиной никогда!
Какие там, к черту, подозреваемые мной должностные злоупотребления и финансовые махинации! Какие мелкомафиозные разборки! Дело было совсем не в них. В сравнении с тем, что я увидел на экране, они были детской шалостью воспитанниц института благородных девиц!
— Что с вами? — напряженно спросил Александр Анатольевич. — Вам плохо? Вам помочь?
— Мне плохо! — ответил я. — Но помочь мне нельзя. Тысячи усвоенных памятью компьютера страниц газетных сообщений и документов, сотни географических названий и фамилий, перетасованных друг с другом и упорядоченных с помощью математических формул, превратились в одну-единственную коротенькую, из трех слов, фразу. Фразу, в которую я не хотел поверить.
— Ваш компьютер не мог сойти с ума? — спросил я.
— Компьютеры не умеют сходить с ума. Потому что у них нет ума. У них есть только микросхемы.
— Тогда с ума сошли мы.
— Да скажите же наконец, что там у вас получилось? — нетерпеливо спросил Александр Анатольевич. — Мировая война, что ли?
— По масштабам разрушений — почти. Из всего того, что мы здесь нагородили, получается, что наш клиент — агент влияния.
— Что?
— ОН АГЕНТ ВЛИЯНИЯ! — повторил я три роковых слова.
— Какого влияния? Кого над кем?
— Агент влияния — это человек в верхних эшелонах власти, способный оказывать влияние и влияющий на политику своего государства в угодную кому-то сторону, — повторил я, словно строку из учебника прочитал, азбучную для разведчиков истину. — Агент инородных сил.
— Каких, каких сил? — еще раз переспросил Александр Анатольевич.
— Не наших. В том-то и дело, что не наших, не внутренних. Он агент влияния ИХ сил.
— Ого! — присвистнул Александр Анатольевич. — Так он шпион, что ли?
— Хуже. Шпион — мелочевка. Шпионы могут воровать государственные секреты. Но не могут влиять на ход дел в этом государстве. А агенты влияния — могут.
— Но почему вы решили, что он агент этого самого влияния?
— Это не я решил. Это он решил, — кивнул я на компьютер. — Смотрите. Из всех визитов, которые происходили за границей, компьютер выделил двадцать восемь. В этих двадцати восьми визитах наш подопечный контактировал почти с тремя сотнями иностранцев. Но лишь с шестьюдесятью больше, чем два раза. И лишь с тремя десятками свыше трех раз. И лишь с девятнадцатью еще больше.
С этими девятнадцатью иностранцами он контактировал от девяти до двадцати раз с каждым! До двадцати! А с подавляющим большинством всех остальных меньше трех! Впечатляет?
— Впечатляет, но ничего не доказывает!
— Все верно. Если рассматривать только эти цифры. Вне зависимости от остальных цифр и событий.
Все эти девятнадцать иностранцев в разное время от трех до двадцати пяти раз побывали в нашей стране. И встречались с объектом. В то время как остальные контактеры если и гостили у нас, то от силы один-два раза. А большинство так и не пересекли наших границ. Остальные были просто иностранцами.
Но самое интересное не это. Это только статистика, которую можно легко оспорить, объяснить любовью к перемене мест, к экзотическим путешествиям. А вот как быть с другими цифрами и фактами?
Помните введенную нами должностную вертикаль?
— Ну?
— Так задумайтесь вот о чем. Каждый из этих девятнадцати иностранных гостей занял на территории нашей страны какую-нибудь должность. Каждый! И каждый при органах государственной власти. Большинство — экономическими, научными и прочими консультантами. Каждый из тех, кто имел контакты с объектом наших исследований, получил в свои руки рычаг управления! Теперь все ясно?
— Теперь все.
— А мне, похоже, нет! С этими данными мы не можем докладывать о завершении работ. Не можем выходить на власть.
— Но почему?
— Потому что у меня нет полной уверенности в своей правоте. Потому что у нас нет эталона, на котором мы можем проверить степень достоверности используемой методологии. Например, нет статистического анализа деятельности всех прочих членов Правительства. Отличие кривой палки от других заметно только, когда рядом стоят прямые. Не так ли?
Нам необходимо проверить себя еще раз. Слишком большой банк поставлен на карту.
Мне не верится, что на столь высоком уровне власти может таиться измена. Причем таиться годами! Я должен перепроверить себя. И вас. И этот компьютер.
Возможно, мы напутали где-то со сбором информации. Или с ее вводом в компьютер. Или с программой. Возможно, мы где-то напутали…
— Но полная проверка — это же гигантская по своим масштабам работа!
— Нет, еще большая, чем даже вам представляется. Много большая!
Теперь мы вынуждены будем собирать информацию не на одного, как это было в данном случае, а сразу на нескольких человек. Мы будем перепроверять эту информацию не единожды, а два, и три, и четыре, и столько, сколько понадобится для полной уверенности раз. Мы должны быть застрахованы от ошибки!
— Но это миллионы бит информации!
— Я понимаю. Но другого пути у нас нет.
— Боюсь, я не способен повторить пройденный путь снова да еще с десятикратным перегрузом, — признался Александр Анатольевич. — Боюсь, я не выдержу.
— Вы выдержите, потому что, кроме вас, эту работу сделать никто не сможет. Кроме вас. И меня.
— Нет! — твердо сказал Александр Анатольевич.
— И все-таки — да!
— Почему вы так уверены, что я соглашусь?
— Потому что другого выхода у вас нет. Потому что вдуть воздух через ниппель можно, а выпустить обратно — нет!
— Что?!
— Должности людей, вступавших в контакт с объектом. В динамике! От дня знакомства — до сегодняшнего дня. Кем они были до первой встречи. Кем стали после второй. Кем — после третьей и последующих. Какие получили назначения. Какие стали исполнять функции. И с кем из окружения объекта снова встречались. В общем, как передвигались по служебной лестнице. Ясно?
— Не очень.
— Что здесь непонятного? Вот так — время. Так — место. А между ними кривая вектора продвижения по службе.
— Ладно, не горячитесь, попробуем. Только это потребует составления принципиально новой программы. И времени.
— Ничего, время у нас не ограничено. Время у нас казенное.
На этот раз Александру Анатольевичу пришлось попотеть.
Запрос. Ввод информации. Уточнение. Еще уточнение. И еще три с половиной часа молчаливого диалога с машиной.
— Вы это хотели увидеть?
— Нет. Это почти то же самое, что было раньше. То же яйцо — только в профиль.
Переделка программы. Запрос. Ввод информации. Диалог — диалог — диалог… Согласие.
— Похоже?
— Чуть ближе к истине. Но нет зависимости от географического перемещения.
— Ну не все ли равно, где было обговорено перемещение по службе? Важно, когда оно состоялось.
— Может быть, вы и правы. А может быть, и нет. Отрезать лишнее мы всегда успеем.
— Отправлять в брак?
— В брак.
Переделка программы. И снова: запрос — ввод информации — диалог — согласие.
— Это?
— Нет. Не подходит.
— А вообще-то надежда есть, что хоть что-то подойдет?
— Надежда всегда есть. Она умирает последней. Работайте.
И снова все тот же бесконечный повтор операций: запрос — ввод — согласие — запрос…
— Стоп! А вот в этом что-то есть.
— Просмотреть в динамике?
— Давайте попробуем.
В углу двух — вертикальной и горизонтальной — линий системы координат возникла и замигала красная точка.
— Загружаю информацию. С кого начнем?
— С кого угодно.
— Тогда по алфавиту. Например, Агеев.
— Валяйте.
«Агеев» — написал программист в строке запроса и нажал клавишу запуска.
На экране ничего не изменилось. В первую минуту.
Во вторую появилось обозначение первой должности. А на шкале времени — в отрезке первого года и месяца — проступили цифры конкретного числа. А на шкале места, где были в хронологическом порядке обозначены все населенные пункты, которые почтил своим пребыванием член Правительства, — то же самое наименование. А чуть сбоку колонкой — фамилии всех бывших в это время в этом месте официальных лиц.
Это была первая поездка Агеева в компании с исследуемым объектом и первое его назначение.
И снова пауза. И снова цифра на шкале лет и месяцев и столбцы фамилий и географических названий.
Всю имевшуюся в памяти информацию, отсканированную с тысяч газет, журналов и служебных документов, компьютер вновь просеивал через фильтр одной-единственной фамилии. На нее, как кусочки мяса на проволоку шампура, нанизывал он все новые и новые факты.
Географическое название — время — должность — фамилии окружения.
Красная точка превратилась вначале в столбец, потом столбец завалился направо, потом снова потянулся вверх и снова пошел по горизонтали. Только вверх — там, где Агеев путешествовал без шефа. Чисто вертикальных отрезков почти не было.
— Все. Ну что, понравилось?
— Понравилось.
— Продолжаем?
— Продолжаем.
Новая фамилия. И снова ползет, извиваясь и поднимаясь вверх, красная линия.
— Следующий.
— Сделано.
Следующий…
Следующий…
Следующий…
Где-то кривые успеха обрывались в самом начале. Что означало, что раз упоминавшаяся в какой-то заметке фамилия уже никогда более не мелькнула на страницах прессы и документов рядом с искомой фамилией. Где-то кривая тянулась строго вверх, навсегда отрываясь от горизонтали власти. Где-то шла как биссектриса строго посредине шкалы времени и места. Без единого провала. Без единого пропуска. Их было много — кривых человеческих жизней. И почти ни одной похожей.
— Сделано.
Все лица, когда-либо имевшие контакт с интересующим меня объектом, были уложены в систему временных, географических и должностных координат. Все они были распяты на ней, как на голгофском кресте.
— Все?
— С русским алфавитом все. Но есть еще латинский шрифт.
— Иностранные контакты?
— Иностранные. Будем писать?
— Конечно. Всех будем, даже тех, кто с ним один-единственный раз, случайно вместе в сортир сходил! Никаких привилегий! Чем иностранцы лучше наших?
— Ничем.
— Тогда пишите.
— Тогда пишу. Александр Анатольевич переключил шрифт с кириллицы на латынь.
— По алфавиту?
— По алфавиту!
И снова сотни людей просеялись сквозь сито заданных фамилий. Без оглядки на звания, должности и места проживания. И каждый угодил в уготованную ему лузу.
— Готово!
— А теперь мы проведем сортировку. Неудачников — к неудачникам. Карьеристов — к карьеристам. Середнячков — к середнячкам. Возможно такое?
— Отчего же нет.
Сотни графиков перетасовались как карточная колода и распались на три кучки. Самая полная — середнячков. Середнячков всегда больше в этой жизни. Неудачников и баловней судьбы — примерно поровну.
— Получите.
— Замечательно.
— Что замечательно?
— Замечательно быстро у нее все это получается.
— На то она и машина. Что дальше?
— А дальше мы сделаем следующее…
С тем, что «дальше», нам пришлось ломать голову три дня. Мы никак не могли друг Друга воспринять. Программист — меня. Машина — его. Я их обоих.
— Я не пойму, что вы хотите в результате всего этого получить?
— Итоговую таблицу. Окончательный вывод.
— Но выводы уже есть. Отдельно по каждой позиции.
— А мне нужно не сто таблиц, а один вывод!
— Не понимаю!
— Ну хорошо, давайте сначала…
И снова, отсматривая предлагаемые варианты, я говорил:
«Нет».
«Не подходит».
«Нет!»
«По новой!»
«По новой!»
И лишь на сто первый раз я прервал бесконечную цепочку провалов:
— Остановитесь! — И после паузы: — И, если возможно, вернитесь назад.
— К первым введенным в память статьям?
— Нет, так далеко не надо, — поморщился не самой веселой шутке я. — Только на одну последнюю позицию.
— Пожалуйста.
— А теперь еще раз. И еще. И еще.
— А вы знаете, Александр Анатольевич, в этом что-то есть. Мы все же, кажется, нашли то, что искали.
— Очень рад. А то я думал, мне никогда уже не выпутаться из ваших этих стран, городов и фамилий. Запускать?
Я еще раз посмотрел на компьютер, на Александра Анатольевича и сказал:
— Запускайте!
Экран монитора мелькнул и высветил картинку. — Ту, которую я меньше всего ожидал увидеть.
Иногда самые большие потрясения приходят к нам самым банальным образом. Как сейчас — всего лишь последовательным нажатием нескольких клавиш.
Я откинулся на спинку стула и замер, широко раскрытыми глазами уставившись в экран.
Тот вывод, что он предлагал мне, истиной быть не мог. Потому что не мог быть истиной никогда!
Какие там, к черту, подозреваемые мной должностные злоупотребления и финансовые махинации! Какие мелкомафиозные разборки! Дело было совсем не в них. В сравнении с тем, что я увидел на экране, они были детской шалостью воспитанниц института благородных девиц!
— Что с вами? — напряженно спросил Александр Анатольевич. — Вам плохо? Вам помочь?
— Мне плохо! — ответил я. — Но помочь мне нельзя. Тысячи усвоенных памятью компьютера страниц газетных сообщений и документов, сотни географических названий и фамилий, перетасованных друг с другом и упорядоченных с помощью математических формул, превратились в одну-единственную коротенькую, из трех слов, фразу. Фразу, в которую я не хотел поверить.
— Ваш компьютер не мог сойти с ума? — спросил я.
— Компьютеры не умеют сходить с ума. Потому что у них нет ума. У них есть только микросхемы.
— Тогда с ума сошли мы.
— Да скажите же наконец, что там у вас получилось? — нетерпеливо спросил Александр Анатольевич. — Мировая война, что ли?
— По масштабам разрушений — почти. Из всего того, что мы здесь нагородили, получается, что наш клиент — агент влияния.
— Что?
— ОН АГЕНТ ВЛИЯНИЯ! — повторил я три роковых слова.
— Какого влияния? Кого над кем?
— Агент влияния — это человек в верхних эшелонах власти, способный оказывать влияние и влияющий на политику своего государства в угодную кому-то сторону, — повторил я, словно строку из учебника прочитал, азбучную для разведчиков истину. — Агент инородных сил.
— Каких, каких сил? — еще раз переспросил Александр Анатольевич.
— Не наших. В том-то и дело, что не наших, не внутренних. Он агент влияния ИХ сил.
— Ого! — присвистнул Александр Анатольевич. — Так он шпион, что ли?
— Хуже. Шпион — мелочевка. Шпионы могут воровать государственные секреты. Но не могут влиять на ход дел в этом государстве. А агенты влияния — могут.
— Но почему вы решили, что он агент этого самого влияния?
— Это не я решил. Это он решил, — кивнул я на компьютер. — Смотрите. Из всех визитов, которые происходили за границей, компьютер выделил двадцать восемь. В этих двадцати восьми визитах наш подопечный контактировал почти с тремя сотнями иностранцев. Но лишь с шестьюдесятью больше, чем два раза. И лишь с тремя десятками свыше трех раз. И лишь с девятнадцатью еще больше.
С этими девятнадцатью иностранцами он контактировал от девяти до двадцати раз с каждым! До двадцати! А с подавляющим большинством всех остальных меньше трех! Впечатляет?
— Впечатляет, но ничего не доказывает!
— Все верно. Если рассматривать только эти цифры. Вне зависимости от остальных цифр и событий.
Все эти девятнадцать иностранцев в разное время от трех до двадцати пяти раз побывали в нашей стране. И встречались с объектом. В то время как остальные контактеры если и гостили у нас, то от силы один-два раза. А большинство так и не пересекли наших границ. Остальные были просто иностранцами.
Но самое интересное не это. Это только статистика, которую можно легко оспорить, объяснить любовью к перемене мест, к экзотическим путешествиям. А вот как быть с другими цифрами и фактами?
Помните введенную нами должностную вертикаль?
— Ну?
— Так задумайтесь вот о чем. Каждый из этих девятнадцати иностранных гостей занял на территории нашей страны какую-нибудь должность. Каждый! И каждый при органах государственной власти. Большинство — экономическими, научными и прочими консультантами. Каждый из тех, кто имел контакты с объектом наших исследований, получил в свои руки рычаг управления! Теперь все ясно?
— Теперь все.
— А мне, похоже, нет! С этими данными мы не можем докладывать о завершении работ. Не можем выходить на власть.
— Но почему?
— Потому что у меня нет полной уверенности в своей правоте. Потому что у нас нет эталона, на котором мы можем проверить степень достоверности используемой методологии. Например, нет статистического анализа деятельности всех прочих членов Правительства. Отличие кривой палки от других заметно только, когда рядом стоят прямые. Не так ли?
Нам необходимо проверить себя еще раз. Слишком большой банк поставлен на карту.
Мне не верится, что на столь высоком уровне власти может таиться измена. Причем таиться годами! Я должен перепроверить себя. И вас. И этот компьютер.
Возможно, мы напутали где-то со сбором информации. Или с ее вводом в компьютер. Или с программой. Возможно, мы где-то напутали…
— Но полная проверка — это же гигантская по своим масштабам работа!
— Нет, еще большая, чем даже вам представляется. Много большая!
Теперь мы вынуждены будем собирать информацию не на одного, как это было в данном случае, а сразу на нескольких человек. Мы будем перепроверять эту информацию не единожды, а два, и три, и четыре, и столько, сколько понадобится для полной уверенности раз. Мы должны быть застрахованы от ошибки!
— Но это миллионы бит информации!
— Я понимаю. Но другого пути у нас нет.
— Боюсь, я не способен повторить пройденный путь снова да еще с десятикратным перегрузом, — признался Александр Анатольевич. — Боюсь, я не выдержу.
— Вы выдержите, потому что, кроме вас, эту работу сделать никто не сможет. Кроме вас. И меня.
— Нет! — твердо сказал Александр Анатольевич.
— И все-таки — да!
— Почему вы так уверены, что я соглашусь?
— Потому что другого выхода у вас нет. Потому что вдуть воздух через ниппель можно, а выпустить обратно — нет!
Глава 14
И все-таки Александр Анатольевич был прав. Осилить предстоящий нам объем работ вдвоем было немыслимо. Ну разве только растянуть ее лет на двадцать.
Нам нужны были помощники.
Но мы не имели права иметь помощников.
Мы не могли привлекать к работам дополнительных людей. О характере наших исследований должны были быть осведомлены только три человека — я, Александр Анатольевич и наш конторский Куратор. И ни одна живая душа больше. А если больше, то только за счет жизни: узнал и тут же скоропостижно скончался.
Я снова попал в вилку неодолимых обстоятельств. Мне надо было сделать работу, которую наличными силами сделать было невозможно. И одновременно эти имеющиеся в моем распоряжении силы нельзя было расширить ни на полчеловека.
В общем, хоть ложись и помирай. Но если помрешь — дела тоже не сделаешь.
Вот тебе и еще одно противоречие! Сколько их на мою бедную голову. И одна другой неразрешимой.
Я вспомнил уроки еще той, первой учебки.
— Что вы должны сделать, когда не знаете, что делать? — спрашивал курсантскую аудиторию психолог.
— Наверное, стреляться, — предполагала аудитория.
— Нет. Задавать себе вопросы. Как можно больше вопросов. И давать на них как можно больше ответов. Много мелких задач решаются гораздо легче, чем одна большая. Заведомо более сильного противника бьют по частям.
В общем — разделяй и властвуй.
Может, попробовать?
Итак, что произойдет в случае, когда я, несмотря на все запреты, привлеку в качестве помощников дополнительных людей?
Они догадаются о характере и целях наших работ. Ну или будут иметь возможность догадаться. Что в принципе одно и то же. Возможность равна действию.
А если не догадаются? Такое возможно? В принципе?
В принципе возможно все. Даже штаны через голову надеть. Когда ты в трусах, на улице холодно, а другой возможности утеплить свои коленки нет.
Впрочем, разговор даже не о том, возможно это или нет. Вопрос о том, будет ли это признано нарушением существующих правил игры? Будет ли считаться изменой интересам Конторы? Или только превышением должностных полномочий?
А ведь, пожалуй, если священная корова Тайны существования Конторы потревожена не будет, то мою неудачу или удачу (с точки зрения сбережения Тайны и то и другое равнозначно) могут признать не более чем мелким нарушением дисциплины. А за нарушение дисциплины и измену взыскания следуют разные. Ну очень разные! Как небо и два аршина земли.
Значит, если я найду способ привлечь к работе дополнительные силы так, чтобы они о целях этих работ не догадывались, — я ничем не рискую?
Получается так.
Но как добиться того, чтобы человек, что-то делая, не понимал, что он делает?
Очень просто. Нужно сделать так, чтобы, что-то делая, он думал, что делает нечто совсем другое.
Вот и вся проблема.
На том мы и будем строить теорию поиска помощников.
И я пошел в редакцию газеты давать объявления о найме на работу.
Текст я выбрал самый типичный:
«Работа на дому! Всем, кто желает получать за свой труд достойную оплату, предлагаем надомные работы, связанные с обработкой корреспонденции. Звонить по телефону…»
Телефон я, естественно, указал не свой. Телефоны я указал диспетчерские. Которые тоже нашел с помощью газетного объявления.
Первых же откликнувшихся на объявление людей я назначил бригадирами. В нашем деле — были бы бригадиры, а бригады сформируются. Предпочтение при приеме на работу я отдавал престарелым пенсионерам. Из-за гуманных соображений. И еще из-за того, что пенсионеры лучше кого-либо другого умеют хранить чужие тайны. Потому что долго на этом свете не заживаются.
Далее все было предельно просто. Диспетчеры должны были принять заявки от желающих освоить профессию обработчика корреспонденции. Бригадиры должны были встретиться с людьми, заключить с ними договор и выплатить аванс. Договоры и аванс были строго обязательны. Авансом я заинтересовывал и закреплял будущих работников. Это был — пряник. А договором на всякий случай пугал. Договор выполнял роль кнута. Тем не менее подписывать его никто не отказывался, потому что не хотел упускать аванс. Ну кто еще в наше время, кроме меня, выплачивает деньги вперед, за еще не выполненную работу?
Бригадиры, подписавшие договора, докладывали диспетчерам о своей готовности приступить к исполнению служебных обязанностей.
После чего я им, опять-таки не напрямую, а через подставных людей, доводил до сведения производственное задание: взять газеты, разнести газеты по обработчикам, разъяснить, что с ними надо делать, через некоторое время забрать и передать обратно диспетчеру. Проще простого. Сделать что-нибудь не так или что-то с чем-то перепутать просто невозможно!
Подшивки газет я опять-таки по объявлению скупал у пенсионеров или одалживал за немалые деньги на малый срок у библиотекарей районных библиотек. Чем и занималась еще одна нанятая мною через объявления категория исполнителей.
Хитрость заключалась в том, что бригад как таковых не было. Каждый «бригадир» работал только с одним обработчиком. С одним диспетчером. И с одним добытчиком подшивок. Их было только четверо. И существует ли где-нибудь кто-нибудь еще, выполняющий такую же работу, они не знали. Лишних претендентов на вакантные места я отсеивал или передавал другим диспетчерам заранее, после отсмотра договоров.
Таким образом, каждый член каждой бригады был уверен, что, кроме его четверки, других четверок нет. Потому что работы даже на них еле-еле хватает.
А в заключение добавлю, что трудились эти бригады не в одном районе Москвы. И не в одной только Москве. А еще по меньшей мере в десяти городах страны.
Так я вначале сплел, а затем растворил и спрятал на дно гигантский ловчий невод, с помощью которого намеревался выудить из близкой истории страны недостающую мне информацию. Ни один самый умный ищейка, надумай он, после прочтения объявления в газете, размотать причинно-следственную цепочку, не смог бы вытянуть на свет божий больше одной бригады. И значит, он никогда бы не смог понять, кому и зачем понадобилось заставлять четырех безработных пенсионеров перечитывать десяток подшивок старых газет. И еще платить за это деньги!
Это мог понять только человек, обладающий всем объемом информации. Таким человеком был я. Один. А я своими производственными секретами делиться не привык.
Контроль за многосложным производственным процессом осуществлял не я — компьютер. Я, как и всякий с нормальной памятью человек, с такой задачей не справился бы. Десятки людей, сотни наименований газет, тысячи позиций, по которым следовало вести поиск. Сам черт ногу сломит. Если он, конечно, без персоналки.
Ярославль — две бригады. Газеты «Известия» и «Вечерние вести». Поиск по следующим фамилиям…
Тула — две бригады. Газеты «Дайджест отечественной прессы» и «Комсомольская правда». Поиск по…
Орел… Рязань… Витебск… Москва…
Александр Анатольевич еле успевал обрабатывать поток входящей информации.
— Где вы умудрились набрать столько помощников? — удивлялся он.
— Да вот попросил старушек посодействовать. Им все равно делать нечего, кроме как у подъездов от безделья маяться.
— Все шутите?
— Шучу, шучу.
— А вот мне не до шуток.
— А в чем дело?
— Дело в объемах. Компьютеру не хватает оперативной памяти.
— Вы же говорили, ее хватит на год работы!
— Кто знал, что вам придет в голову причуда впихнуть в нее всю макулатуру страны.
— И что теперь делать?
— Покупать еще один компьютер.
— Хорошо, будет вам компьютер.
Нам нужны были помощники.
Но мы не имели права иметь помощников.
Мы не могли привлекать к работам дополнительных людей. О характере наших исследований должны были быть осведомлены только три человека — я, Александр Анатольевич и наш конторский Куратор. И ни одна живая душа больше. А если больше, то только за счет жизни: узнал и тут же скоропостижно скончался.
Я снова попал в вилку неодолимых обстоятельств. Мне надо было сделать работу, которую наличными силами сделать было невозможно. И одновременно эти имеющиеся в моем распоряжении силы нельзя было расширить ни на полчеловека.
В общем, хоть ложись и помирай. Но если помрешь — дела тоже не сделаешь.
Вот тебе и еще одно противоречие! Сколько их на мою бедную голову. И одна другой неразрешимой.
Я вспомнил уроки еще той, первой учебки.
— Что вы должны сделать, когда не знаете, что делать? — спрашивал курсантскую аудиторию психолог.
— Наверное, стреляться, — предполагала аудитория.
— Нет. Задавать себе вопросы. Как можно больше вопросов. И давать на них как можно больше ответов. Много мелких задач решаются гораздо легче, чем одна большая. Заведомо более сильного противника бьют по частям.
В общем — разделяй и властвуй.
Может, попробовать?
Итак, что произойдет в случае, когда я, несмотря на все запреты, привлеку в качестве помощников дополнительных людей?
Они догадаются о характере и целях наших работ. Ну или будут иметь возможность догадаться. Что в принципе одно и то же. Возможность равна действию.
А если не догадаются? Такое возможно? В принципе?
В принципе возможно все. Даже штаны через голову надеть. Когда ты в трусах, на улице холодно, а другой возможности утеплить свои коленки нет.
Впрочем, разговор даже не о том, возможно это или нет. Вопрос о том, будет ли это признано нарушением существующих правил игры? Будет ли считаться изменой интересам Конторы? Или только превышением должностных полномочий?
А ведь, пожалуй, если священная корова Тайны существования Конторы потревожена не будет, то мою неудачу или удачу (с точки зрения сбережения Тайны и то и другое равнозначно) могут признать не более чем мелким нарушением дисциплины. А за нарушение дисциплины и измену взыскания следуют разные. Ну очень разные! Как небо и два аршина земли.
Значит, если я найду способ привлечь к работе дополнительные силы так, чтобы они о целях этих работ не догадывались, — я ничем не рискую?
Получается так.
Но как добиться того, чтобы человек, что-то делая, не понимал, что он делает?
Очень просто. Нужно сделать так, чтобы, что-то делая, он думал, что делает нечто совсем другое.
Вот и вся проблема.
На том мы и будем строить теорию поиска помощников.
И я пошел в редакцию газеты давать объявления о найме на работу.
Текст я выбрал самый типичный:
«Работа на дому! Всем, кто желает получать за свой труд достойную оплату, предлагаем надомные работы, связанные с обработкой корреспонденции. Звонить по телефону…»
Телефон я, естественно, указал не свой. Телефоны я указал диспетчерские. Которые тоже нашел с помощью газетного объявления.
Первых же откликнувшихся на объявление людей я назначил бригадирами. В нашем деле — были бы бригадиры, а бригады сформируются. Предпочтение при приеме на работу я отдавал престарелым пенсионерам. Из-за гуманных соображений. И еще из-за того, что пенсионеры лучше кого-либо другого умеют хранить чужие тайны. Потому что долго на этом свете не заживаются.
Далее все было предельно просто. Диспетчеры должны были принять заявки от желающих освоить профессию обработчика корреспонденции. Бригадиры должны были встретиться с людьми, заключить с ними договор и выплатить аванс. Договоры и аванс были строго обязательны. Авансом я заинтересовывал и закреплял будущих работников. Это был — пряник. А договором на всякий случай пугал. Договор выполнял роль кнута. Тем не менее подписывать его никто не отказывался, потому что не хотел упускать аванс. Ну кто еще в наше время, кроме меня, выплачивает деньги вперед, за еще не выполненную работу?
Бригадиры, подписавшие договора, докладывали диспетчерам о своей готовности приступить к исполнению служебных обязанностей.
После чего я им, опять-таки не напрямую, а через подставных людей, доводил до сведения производственное задание: взять газеты, разнести газеты по обработчикам, разъяснить, что с ними надо делать, через некоторое время забрать и передать обратно диспетчеру. Проще простого. Сделать что-нибудь не так или что-то с чем-то перепутать просто невозможно!
Подшивки газет я опять-таки по объявлению скупал у пенсионеров или одалживал за немалые деньги на малый срок у библиотекарей районных библиотек. Чем и занималась еще одна нанятая мною через объявления категория исполнителей.
Хитрость заключалась в том, что бригад как таковых не было. Каждый «бригадир» работал только с одним обработчиком. С одним диспетчером. И с одним добытчиком подшивок. Их было только четверо. И существует ли где-нибудь кто-нибудь еще, выполняющий такую же работу, они не знали. Лишних претендентов на вакантные места я отсеивал или передавал другим диспетчерам заранее, после отсмотра договоров.
Таким образом, каждый член каждой бригады был уверен, что, кроме его четверки, других четверок нет. Потому что работы даже на них еле-еле хватает.
А в заключение добавлю, что трудились эти бригады не в одном районе Москвы. И не в одной только Москве. А еще по меньшей мере в десяти городах страны.
Так я вначале сплел, а затем растворил и спрятал на дно гигантский ловчий невод, с помощью которого намеревался выудить из близкой истории страны недостающую мне информацию. Ни один самый умный ищейка, надумай он, после прочтения объявления в газете, размотать причинно-следственную цепочку, не смог бы вытянуть на свет божий больше одной бригады. И значит, он никогда бы не смог понять, кому и зачем понадобилось заставлять четырех безработных пенсионеров перечитывать десяток подшивок старых газет. И еще платить за это деньги!
Это мог понять только человек, обладающий всем объемом информации. Таким человеком был я. Один. А я своими производственными секретами делиться не привык.
Контроль за многосложным производственным процессом осуществлял не я — компьютер. Я, как и всякий с нормальной памятью человек, с такой задачей не справился бы. Десятки людей, сотни наименований газет, тысячи позиций, по которым следовало вести поиск. Сам черт ногу сломит. Если он, конечно, без персоналки.
Ярославль — две бригады. Газеты «Известия» и «Вечерние вести». Поиск по следующим фамилиям…
Тула — две бригады. Газеты «Дайджест отечественной прессы» и «Комсомольская правда». Поиск по…
Орел… Рязань… Витебск… Москва…
Александр Анатольевич еле успевал обрабатывать поток входящей информации.
— Где вы умудрились набрать столько помощников? — удивлялся он.
— Да вот попросил старушек посодействовать. Им все равно делать нечего, кроме как у подъездов от безделья маяться.
— Все шутите?
— Шучу, шучу.
— А вот мне не до шуток.
— А в чем дело?
— Дело в объемах. Компьютеру не хватает оперативной памяти.
— Вы же говорили, ее хватит на год работы!
— Кто знал, что вам придет в голову причуда впихнуть в нее всю макулатуру страны.
— И что теперь делать?
— Покупать еще один компьютер.
— Хорошо, будет вам компьютер.