Ильин Андрей. Диверсия [= Федеральное дело]

   Эту заметку… И эту… И эту тоже… А эту? Вызывает сомнение, но тоже следует скопировать. Когда сомневаешься — лучше перестраховаться. Потом спохватишься, ан поздно будет. Найдешь ее в таком море прессы! Как обломок иголки в стоге сена.
   Эту статью обязательно… Заметка ТАСС — безусловно… И, конечно, эту… И эту… И ту…
   Все, что имеет хоть какое-то отношение к личности, деятельности и окружению исследуемого объекта.
   Убираем подшивку. Берем следующую.
   И «эту», и «эту», и «эту», и «ту» статью Александр Анатольевич тащил на свой стол и сканировал.
   А я уже отмечал галочкой новую «эту», «эту» и «ту» статьи.
   Конца-краю работы видно не было.
   Все. Перекур. Пока ум за разум не зашел.
   — И зачем это все надо? — удивлялся мой напарник. — Не проще ли было у него у самого узнать, где он был и с кем встречался?
   — У кого — у него? — спрашивал я.
   — У того, кого ищем, — дипломатично отвечал Александр Анатольевич. — Ну что, снова за станок?
   — За станок, — вздыхал я, открывая очередную газету…
   А ведь мудрую мысль, между прочим, высказал тогда Александр Анатольевич. А я ее не услышал. И зря. Может, меньше пришлось бы газет листать.
   «Эту»…
   «Эту»…
   «Эту»…
   Дней через пять компьютер разбух информацией, как портфель бюрократа справками. Лишние биты чуть не вываливались из экрана монитора.
   — Довольно, — смилостивился мой коллега по каторжному труду.
   — Неужели? — притворно удивился я. — А я тут еще несколько абзацев отчеркнул…
   — Хватит. Для первого раза хватит.
   — Для первого?! А что, еще и второй может быть?
   — Конечно. Если вы в первом что-нибудь напутали…
   Вот заноза!
   Следующие несколько дней я отдыхал. Работала машина. И Александр Анатольевич.
   Всю полученную информацию он пропустил через фильтр интересующих меня фамилий, должностей и географических названий. Тысячи слов в секунду просеивались сквозь сито запущенной в работу программы. Сотни тысяч — уходили в шлак, сотни — застревали в расставленных для них ловушках. Как золотые крупинки, вымытые из многотонных гор пустой породы. Фамилии — к фамилиям, географические названия — к географическим названиям.
   Зерна отделялись от плевел. Оставалась информация.
   Если бы то же самое делал я, а не машина, мне бы понадобились недели, а не часы.
   — Вот что у нас получилось. — продемонстрировал итог работ Александр Анатольевич.
   Я взглянул на экран монитора.
   Получилось то же самое, что и раньше. Только гораздо более подробно и объемно. То есть не получилось ничего.
   Совсем ничего! Но эстетичнее и с применением передовой вычислительной техники!
   Я устало плюхнулся на стул. И руки опустил. Александр Анатольевич замер возле горящего экрана. Он ничего не понимал, потому что не знал цели работы, которую выполнял. Ему его таблицы нравились. Впрочем, мне тоже. Они были гораздо симпатичнее тех, что я вырисовывал фломастерами на ватмане. Но это было единственное их отличие друг от друга. И совсем не то, которое мне хотелось бы иметь.
   Нет, программист не был виновен, он выполнил свою работу так, как надо было. Отлично выполнил. Дефект заключался в другом. В наборе информации отсутствовал какой-то важный элемент. Связующий элемент. Тот, что должен был превратить скопище разрозненных сведений в нечто совершенно новое.
   Для того, чтобы груду кирпичей превратить в собор Парижской богоматери, не хватало цемента. И еще умного архитектора!
   Где-то я дал промашку. Но где? И когда?
   Я снова проанализировал весь свой путь расследования. Все, связанное со сбором информации.
   Нет, здесь ошибки быть не могло. Тогда где? В какой момент моя логика дала сбой? В чем закавыка?
   В чем?!
   А пожалуй, в самой информации! В ее односторонности. Подавляющее большинство сведений я почерпнул из периодики. И лишь ничтожную часть — от самого объекта расследования. А ведь он бы мог порассказать много больше интересного, чем я умудрился с него с помощью микрофонов повытянуть. Наверное, он о своей жизни более осведомлен, чем журналисты, что о нем в газетах заметки кропали.
   Как сказал тогда Александр Анатольевич? «Не проще ли у него самого узнать, где он был и с кем встречался?» Кажется, так? Прав был программист. Проще! А я, дурак, его мудрую подсказку мимо ушей пропустил. Прислушиваться надо к людям, которые всю жизнь математическими построениями занимались. Раз своего ума не хватает!
   Итак, мне нужна дополнительная информация. И обязательно из первоисточника! Той, что вокруг да около, я насобирал с избытком. Пусть теперь о себе расскажет сам герой дня.
   Нет, я не собирался выволакивать члена Правительства за волосы на улицу и, пиная его по почкам, требовать ответа на поставленные вопросы. Да мне бы его и не дали выволочь. И за волосы схватить. Вывернули бы руки еще на дальних подходах. Но я мог обратиться к личному эпистолярному творчеству своего подопечного Писал же он отчеты о проведенных мероприятиях. И командировочные сдавал. И авиационные и железнодорожные билеты. До того, как на такую высоту взлетел, где вместо купированного вагона скорого поезда — персональный правительственный самолет. Без билетов. Не всегда же он был Мэтром. Когда-то и в служках ходил.
   И интересно, где ходил?
   С этого, с выяснения его бывших мест работ, я и начал. И набралось их немало. Летуном оказался наш Правитель. Из кресла в кресло так сигал, что только штаны в швах трещали. Причем никогда вниз, только — вверх.
   Вот по этим креслицам мы и пройдем. От тех, что внизу, к тем; что повыше…

Глава 10

   — Здравствуйте, — сказал я молоденькой и очень милой на вид работнице бухгалтерии. — Тут такое дело, помощь ваша требуется. Очень. — И улыбнулся как мог более обаятельно.
   — И какая же помощь? — ответила она автоматически, поправляя прическу и тоже улыбаясь.
   — Так, пустячок. Требуется мне навести кое-какие справочки по командировочным документам.
   — И все?
   — И все.
   — Я не имею права показывать финансовые документы посторонним людям! — непробиваемо казенным тоном ответила она.
   Наверное, ей представлялось, что я попрошу что-нибудь другое.
   — И все же я рискну повторить свою просьбу. Я из милиции.
   — Минуточку, — вспыхнула девушка и схватилась за телефонную трубку. — Марья Ивановна, здесь из милиции пришли. Просят документы показать.
   В бухгалтерии наступила мгновенная тишина. Даже мухи перестали летать, почуяв что-то неладное.
   — Вас просит зайти к себе главный бухгалтер, — деревянно произнесла девушка и указала изящным пальчиком на дверь.
   — Я подойду к вам еще. Попозже, — многозначительно пообещал я, разворачиваясь к указанной двери.
   Главный бухгалтер не была молода, не была привлекательна и не улыбалась.
   — Я вас слушаю, — сухо сказала она и посмотрела на часы.
   Нет, здесь мягким обхождением ничего не добьешься. Здесь надо запугивать. Сразу. И желательно до судорог.
   — Отдел по борьбе с особо опасными экономическими и финансовыми преступлениями, — представился я. — Следователь по особо важным делам майор Филимонов. Вот мое удостоверение.
   Лицо главбуха напряглось и стало напоминать кирпич. Красный. Видно, не все в ее хозяйстве благополучно, раз она так каменеет.
   — Мне нужна ваша помощь. Главбух кивнула.
   Похоже, надо переходить к просьбам, пока ее паралич не разбил.
   — Дело крайне серьезное… — Теперь нахмурить брови и сделать длинную паузу. Обязательно паузу. Чтобы она еще немного напряглась, а потом облегченно вздохнула. Это способствует проявлению желания помочь ближнему своему. Причем, чем длиннее пауза, тем значительней испытанное затем облегчение и тем выше готовность к совершению добрых дел. — В стране зарегистрировано несколько преступлений с использованием поддельных бланков и финансовых документов.
   Вздох облегчения.
   — В том числе и вашего учреждения. Новое замирание.
   — Мне необходимо просмотреть все командировочные предписания, доверенности и еще некоторые документы (доверенности и «еще некоторые документы» — это, конечно, для отвода глаз) за период… Впрочем, это дело следствия. Об этом я говорить не буду. Вы готовы представить мне требуемые материалы? Или мне обращаться в вышестоящие инстанции для оформления изъятия?
   — Нет. То есть да. То есть конечно. Мы готовы помочь, — затараторила главный бухгалтер, поднимая телефонную трубку. — Лиза! Помогите, пожалуйста, товарищу мили…
   — Не надо! — остановил ее я. — Давайте без должностей.
   — Просто товарищу, — растерянно повторила главбух, — в просмотре документов… — она подняла вопросительно бровь.
   — Я сам скажу, каких.
   — Он скажет, каких.
   — Вот и славно. Значит, мою помощницу зовут Лиза?
   — Да, Лиза.
   — Спасибо за оперативную помощь. Да, и еще. Пожалуйста, никому не рассказывайте о моей просьбе. Сами понимаете — следствие еще не закончено. Хорошо?
   — Хорошо!
   — Ну, тогда подписки я брать не буду… Главбух сглотнула слюну.
   — Ну вот, Лиза, я и вернулся. Как обещал…
   Примерно по тому же сценарию я действовал и в других бухгалтериях и канцеляриях. Где-то как майор милиции, где-то как подполковник Безопасности. В зависимости от того, какого страха хотел нагнать.
   И только в последних, приближенных к власти организациях мне пришлось сменить тактику. В архивы этих учреждений посторонних, без согласования со службой охраны, не допускали. Даже если они были майорами МВД. Здесь метод нахрапа не подходил. Здесь приходилось брать на жалость.
   Вечером, после работы, я вылавливал кого-нибудь из работников бухгалтерии или архива и рассказывал слезливую историю.
   — Мне очень стыдно вам признаваться, но я подозреваю, что моя жена гуляет.
   Лицо женщины размягчалось. Иначе и быть не могло. Потому что в качестве жертвы я обычно выбирал женщин перезрелого возраста, которых бросил муж. А лучше два.
   — Я очень люблю свою жену. А она мне изменяет. С… — и, наклонившись, я на ухо и шепотом произносил искомое имя.
   У женщины глаза на лоб лезли. Но одновременно в них вспыхивал огонек любопытства. Это же не сплетня — это всем сплетням сплетня!
   — Да. Так получилось. Я человек не из последних, — скромно говорил я, отступая на шаг к своей навороченной, угнанной два часа назад иномарке, чтобы она могла получше рассмотреть мои накануне купленные в валютном магазине наряды. — И тем не менее… Она предпочла его.
   Женщина сочувственно вздыхала.
   — Но дело не в них. Дело в детях. У нас трое детей. Мальчики. В чем виновны они? Я не против, чтобы уходила жена. Потому что я ее очень люблю. И не желаю ей несчастья. Но я не хочу, чтобы уходили дети. Потому что их я люблю еще больше, — и я выпускал на небритую щеку скупую мужскую слезу. — Простите, ради бога.
   У женщины начинала подрагивать нижняя губа.
   — Чем я могу вам помочь? — спрашивала она.
   — Я не уверен до конца, что это он. Хотя наверняка это он. Но я не могу ничего предпринять, пока не буду уверен, что это он.
   Наверное, мои речи были не совсем логичны — то уверен, то не уверен, то опять уверен, — но именно такие, сумбурные и нелогичные, признания оказывали на женщин наилучшее воздействие. Я писал их с телевизионных сериалов, без зазрения совести передирая целые цитаты. Похоже, те сценаристы и продюсеры лучше знают, что, как и в какой форме надо говорить женщине, чтобы заставить ее поверить в предполагаемые обстоятельства. По крайней мере если судить по рейтингам.
   — Только вы можете помочь мне!
   — Но что я могу сделать? — искренне удивлялась женщина.
   — Пустяк. Я подозреваю, что это началось в командировке. И продолжается в командировках. Она все время ездит. Все время с ним. Наверняка с ним! Я хочу узнать. Я должен узнать! Я прошу вас, просмотрите время приездов и отъездов. Ведь это никому не повредит. Скажите мне, куда он ездил. А я сравню. Я знаю дни, когда ее не было дома. Я прошу вас. Спасите меня! Только вы можете спасти меня. Только вы! Одна! Я готов заплатить. Любую сумму. Деньги для меня ничего не значат! Только любовь. Одна только любовь. Вот возьмите, — и я совал в сумку женщины скомканные купюры, и плакал, и целовал ей руки, и вставал на грязную мостовую на колени.
   Плакал, целовал руки и вставал на колени — чтобы пробудить встречный эмоциональный порыв. А деньги совал, чтобы в случае чего усмирить не в меру болтливую помощницу. Эмоции — это слабость, которую могут простить. А деньги, заплаченные за информацию, — измена, за которую спрашивают по всей строгости. Тот, кто помогает добровольно, любит рассказывать о своем благородном поступке. Тот, кто берет за него дензнаки, обычно молчит.
   — Я буду ждать вас здесь завтра. И послезавтра. И столько, сколько будет необходимо. Хоть целую вечность. Вы поможете мне? Поможете? Ведь это только командировки, в которых нет ничего запретного. Я могу надеяться? Могу?
   Когда я получал требуемую информацию, я ломал свой прежний образ. Я совал в сумку еще денег и говорил:
   — На этот раз я, кажется, ошибся. Нет, сроки командировок не совпадают. Они не ездили вместе. Наверное, это был кто-то другой, — и делал движение, как будто собирался уходить.
   — Возьмите обратно деньги, — кричала вслед женщина, протягивая мне купюры.
   Я останавливался и жестко говорил, переходя на «ты»:
   — Оставь их себе. Они тебе нужнее. Взгляни на себя в зеркало и купи макияж и новую одежду. Ты сделала работу. Работа должна оплачиваться.
   После этих слов дальнейшее расползание сплетни было исключено. Не о чем было рассказывать.

Глава 11

   — Вот все, что я дополнительно накопал, — передал я Александу Анатольевичу вновь добытые материалы.
   — Негусто, — заметил он, запуская машину.
   — В золоте важен не объем, а вес, — парировал я.
   — Ну, ну. Посмотрим, какой пробы ваше золотишко. Может быть, медной?
   Машина заглотила один лист, испещренный цифрами и названиями городов, и еще один, и еще.
   — Снято. Ну что, пускаем в работу? Я сделал секундную паузу и чуть ли не перекрестился про себя.
   — Давайте! С богом!
   — Давно ли вы стали верующим, начальник? — съехидничал программист.
   — Давно, с тех пор, как с этим делом связался. И с вами. И с вашей машиной.
   — А машина-то чем виновата? Она здесь ни при чем.
   — А может, при чем? Возьмет и перепутает что-нибудь, забудет или добавит не к месту. И вся работа псу под хвост.
   — Не перепутает. И ничего сверх того, что в нее загрузили, не придумает. Она не человек. Она железная. Без фантазии. И отсебятину пороть не умеет.
   — Хочется надеяться. Иначе будет непонятно, во имя чего мне пришлось рогоносца изображать.
   — Кого?
   — Неважно. Это к делу не относится. Работайте. Александр Анатольевич пожал плечами и повернулся к компьютеру. Не отрывая глаз от монитора, пробежал пальцами по клавиатуре. Прочитал ответ. Согласился нажатием клавиши. Снова задал вопрос. И снова согласился.
   — Да.
   — Да.
   — Нет.
   — Да…
   Он разговаривал с машиной, как с живым, только немым собеседником. Вопрос — ответ. Согласие. Или отказ.
   Они были интересны друг другу. Он — и компьютер. Третий в их взаимоотношениях был лишний. Третьим был я.
   — С чего начнем? С хронологии или географии?
   — С географии. Хронология вторична.
   На экране возникла контурная карта страны. По ней разбежались точки городов, где бывал с визитами мой подопечный.
   — Транспорт?
   Я кивнул.
   От точек во все стороны разбежались тонкие линии. Пунктирные — там, где исследуемый объект добирался до места назначения самолетом. И непрерывные — где он воспользовался услугами железнодорожного транспорта.
   — Возможны дополнительные пункты? — спросил Александр Анатольевич.
   Я снова кивнул.
   На железнодорожных маршрутах, там, где располагались крупные станции, и в местах промежуточных посадок самолетов добавились новые точки.
   Точек и переплетений пунктирных и непрерывных линий стало очень густо. Так что продраться сквозь них было практически невозможно. Как мухе сквозь облепившую ее со всех сторон паутину.
   — Предлагаю развестись по отдельным позициям. Иначе ничего не понять.
   — Разводитесь.
   — Какой масштаб?
   — А какой возможно?
   — От ста метров в сантиметре и выше.
   — Нет, это слишком мелко. Давайте что-нибудь среднее.
   — Двадцать километров в сантиметре.
   Нажатие клавиши — запрос. Нажатие клавиши — изменение масштаба. Нажатие клавиши — согласие.
   Карта страны распалась на отдельные составляющие.
   Дальний Восток.
   Забайкалье.
   Центральная Сибирь. Урал. Европейская часть.
   И снова точки и пунктиры. Но уже гораздо более подробные.
   — Бывшие республики?
   — Давайте.
   — По одной? Или блоками?
   — Блоками. По три-четыре. Слишком они маленькие, чтобы для каждой свой лист заводить.
   — Я могу масштабы увеличить.
   — Не надо масштабы увеличивать. Много чести будет.
   Прибалтика.
   Украина, Белоруссия, Молдавия.
   Кавказ.
   Средняя Азия.
   — Куда теперь?
   — Давай за кордон. Надоело дома пастись. Снова распались карты и снова прорисовались тонкой контурной линией. Европа.
   — Детализируйтесь.
   Северная.
   Центральная.
   Южная.
   Точки по столицам и по крупным промышленным центрам. Много точек. И много линий. И почти все пунктирные. Здесь подопечный на поездах почти не ездил.
   — С Европой все. Куда дальше?
   — Прыгаем через океан.
   — Что выводить?
   — США и Канаду.
   Есть США и Канада.
   Точка. Точка. Еще точка. Перепрыгнули через канадскую границу, рассыпались горохом в районе Нью-Йорка.
   — Детализируйтесь.
   — Масштаб?
   — Максимальный.
   Карта города. Пересекающиеся авеню и стриты.
   И сразу сбой. Красный мигающий квадрат посреди экрана. И надпись:
   «Не могу отобразить информацию».
   — В чем дело? Что случилось?
   — Ничего. Отсутствуют входные данные. То есть нет конкретных адресов. Все правильно, их и не должно быть. Их просто никто не собирал и не загружал в память машины. Разговор шел только о городах, а не улицах, из которых они состоят. Только о городах. А можно было и о улицах! Надо будет потом вернуться к этому вопросу. Надо будет уточнить. Это очень интересно.
   — Дальше.
   Мексика.
   Мелкие страны Карибского бассейна.
   — Смотрим оптом или в розницу?
   — Оптом.
   Негусто. Три точки — Куба. Точка — Никарагуа. Никарагуа? Каким ветром его занесло туда? И зачем? Когда я отсматривал газеты, я эту информацию пропустил. А компьютер заметил!
   — Дальше.
   Венесуэла. Бразилия. Парагвай. Почти пусто. Даже не требуется увеличение масштабов.
   — Дальше.
   — Дальше Антарктида. Будем смотреть?
   — Я имел в виду Африку. Африка. Северная. Центральная. Южная.
   В Южной три точки. Это значит как минимум три визита.
   — Переезжаем в Азию. Ближний Восток. Изрядно. Индия. Афганистан.
   Сплошные точки. Скорее всего какой-нибудь визит по линии шефства над войсками. С известными артистами и раздачей новогодних подарков. Еще в те, военные времена.
   Китай.
   Япония.
   Австралия. Новая Зеландия.
   Ну ты подумай, и сюда добрался одной точкой и длинным, длинным пунктиром аж из самой Москвы.
   Все!
   — Накладываем время?
   — Накладываем.
   — Без перекура?
   — Без.
   Снова запрос. Уточнение. Согласие.
   Надо выстроить все в хронологическом порядке. Что за чем. Где он был. Сколько раз. Где был вначале, где потом. Как долго задерживался в одном месте. И куда отбывал после этого. До часов. А если возможно, до минут.
   Чтобы отсортировать, выстроить в цепочку, зафиксировать и перепроверить подобную информацию, человеку понадобятся недели каторжного труда. Машине — минуты. Машина ничего не забывает и не путает. Ее не нужно перепроверять. Она либо работает и тогда не ошибается. Либо не работает.
   — Информация пошла.
   На исчерченные пунктирами карты, на точки городов посыпались цифры. Одна за одной. Как из скорострельного пулемета. Каждая цифра притискивалась к другой цифре, образуя группу. Каждая группа цифр отделялась от другой группы точкой или тире. Числа. Месяцы. Годы. Иногда в четыре-пять, а иногда больше рядов. В зависимости от того, сколько раз объект был в данном месте.
   И снова с карты на карту. С листа — на лист.
   Дальний Восток… работа закончена!
   Забайкалье… работа закончена!
   Западная Сибирь… закончена!
   Прибалтика… Европа… Канада… Бразилия… ЮАР…
   Вокруг земного шарика. Из страны в страну. Даже быстрее, чем космонавты. За считанные минуты.
   — Время расставлено. Какая следующая составляющая?
   — Следующая составляющая — люди. И их должности на тот момент.
   — Принял. Начинаю работать.
   На чистые контурные карты легли фамилии. И должности на момент визита. Очень много фамилий. И очень много должностей. Похоже, объект не любил путешествовать в одиночестве. Предпочитал брать с собой в вояжи немалую компанию.
   Возле каждой фамилии время визита. Приезд — убытие.
   — Информация не вмещается в листы.
   — Изменяйте масштабы.
   Укрупняются точки, увеличивается свободное пространство. А фамилии все не вмещаются. Много фамилий и много цифр. Не по одному разу посещали делегации города и веси. А некоторые — не по одному десятку раз.
   — Переходим в Европу.
   — В Америку.
   — Африку.
   Здесь фамилий стало поменьше. Мелкие сошки, неотрывно путешествовавшие с Хозяином по родной стране, поотпадали, как осенние листья на ветру. Остались только крепко держащиеся за ствол соратники и обслуживающий персонал, которому верили. На этот раз масштабы изменять не пришлось. Незачем. И так все умещались. Еще и место оставалось. Вплоть до того, что к некоторым географическим точкам прилеплялись лишь три-четыре фамилии. А кое-где сиротливо жалась одна. Но это скорее всего ошибка. В полном одиночестве Хозяин вряд ли отправится в дальний заграничный вояж. Скорее всего недоработка в сборе информации. Просто выпало несколько фамилий. Которые не упоминали в прессе.
   — Сделано.
   — Рассортируйте по хронологии. Вызов. Запрос. Согласие.
   — Сделано.
   — Очень хорошо.
   — Накладываем?
   — Валяйте!
   — Тогда тасую. По городам.
   Запрос. Уточнение. Согласие.
   Карта времени и маршрутов географических перемещений легла на карту фамилий и должностей, поглотила ее и превратилась в единую карту времени — места — людей. Теперь достаточно было вызвать нажатием клавиш любое географическое название, чтобы наглядно увидеть, кто, когда, насколько, сколько раз и с кем там побывал.
   — Карта сохранена. Что дальше?
   — Дальше? Дальше надо думать. Механическая работа кончилась. Теперь не ему, — показал я на компьютер, — теперь мне надо файлами шевелить.

Глава 12

   Я узнал многое: я узнал, кто, где и когда находился в непосредственной близости от объекта изучения в последние десять лет. Я стал обладателем огромного фактического материала, но не знал, как им правильно распорядиться. Наверное, я просто растерялся. Я был похож на человека, который всю жизнь собирал камни для строительства дома и в конце концов насобирал, но за это время так одряхлел, что не смог ни один из них сдвинуть с места.
   Я имел информацию. Но я имел ее слишком много. Кость оказалась больше той, чем я мог проглотить. Кость встала поперек горла. Ни туда — ни сюда.
   — Что вы хотите выяснить дальше? — допытывал меня Александр Анатольевич. — Для чего мы составляли всю эту схему?
   Что я ему мог ответить? Для того, чтобы подтвердить свою первоначальную версию, которая ушами вылезла еще из тех моих исчерченных ватманских листов? Ну тогда я с лихвой перекрыл поставленную задачу. Новые графические построения не идут ни в какое сравнение с предыдущими. Кроме одного-единственного — они только дублируют их на гораздо более высоком уровне. Но только дублируют! Как очень большая гидроэлектростанция — очень маленькую турбину, установленную на деревенской плотине местным учителем физики. Да, масштабы разные, но принцип один. А мне нужно было что-то новое. Принципиально новое. Как атомная электростанция. Ну или в крайнем случае приливная. А не та, которая стоит поперек реки.
   В результате длинного пути я пришел в тупик.
   Что я узнал? Что известный мне и моему предшественнику член Правительства был завязан с нечистыми на руку бизнесменами?
   Бесспорно. Это наглядно видно из географии их взаимных перемещений. Несколько лет назад, во времена, когда еще никто не знал, что они собой представляют и чем прославятся в дальнейшем, он уже, будучи не последним лицом в государстве, возил их с собой. Возил в провинцию, туда, где впоследствии проворачивались наиболее громкие и грязные махинации с нефтью, редкоземельными и драгоценными металлами и тому подобной государственной собственностью. Потом эти махинаторы исчезали с его горизонта. Но это было потом. Когда аферы лопались. Когда все забывали, что было вначале. А вначале он брал этих липовых бизнесменов с собой в официальные визиты и представлял руководителям местных органов власти. И тем вводил их в сферу государственных интересов. Что они потом очень ловко использовали в своих корыстных интересах.
   Может быть, это была случайность? Излишняя доверчивость облеченного властью государственного мужа? Невнимательность? Неразборчивость в окружающих его людях?