Страница:
Возвышенные участки местности в удалении до тридцати километров от аэродрома занимали десантники. Их задачей было защищать подлетающий самолет от «стингеров» и тому подобных, близкого действия, ракет. Десантники располагали только легким стрелковым вооружением. От десантников подступы к аэродрому защищали все те же «коммандос».
Во вторник, к четырем часам утра, «коммандос» заняли исходные позиции, доложив по инстанции о готовности.
До визита Президента оставалось 29 часов.
Во вторник, в девять часов утра, в радиусе 60 километров удаления от аэропорта, неожиданно взбунтовались две колонии. Беспорядки начались с пустяка, с пересоленного поварами супа. Командиры колонии, опасаясь тревожить начальство накануне высочайшего визита, попытались нейтрализовать возмущение своими силами. Однако на переговоры возмущенные зеки идти отказались, в щедрые посулы не поверили. Попытки применить силу только разогрели толпу. Разъярившиеся бунтари разбили стекла во всех внутренних помещениях колонии, повалили несколько заборов, забросали вышки с солдатами обломками кирпичей.
Непонятно каким образом о бунте стало известно в соседней зоне. Зеки поддержали своих бунтующих собратьев. Начальники колоний обратились за помощью в Управление внутренних дел. Но было поздно. Из неизвестно откуда взявшихся обрезов, винтовок зеки расстреляли охрану и, приставив к стене импровизированные лестницы, перебрались наружу. Оставшиеся в живых солдаты с дальних вышек открыли стрельбу на поражение, убив несколько заключенных и загнав оставшихся за периметр забора. Но около двух десятков зеков успели уйти. Кроме уже имевшихся у них обрезов, они прихватили с собой автоматы убитых солдат.
ЧП подобных масштабов в регионе еще не случалось. Как назло, бунт совпал с визитом в область Президента.
Начальникам УВД и Безопасности всех уровней не надо было быть провидцами, чтобы почувствовать, как на их плечах, подобно пересохшим листьям на осенних деревьях, зашевелились погоны. Ожидался кошмарный звездопад.
Начальники срочно собрали неофициальное совещание. После получасовых матерных взаимообвинений они пришли к единому и, по их мнению, единственно возможному в сложившихся обстоятельствах решению — бунт надо по возможности замолчать, а если это не получится, максимально занизить его масштабы. Главное, пережить визит Президента, а там можно будет отбрехаться.
Но для того, чтобы опасная информация не просочилась наружу, следовало как минимум подавить сам бунт и отловить сбежавших с оружием зеков. В ситуации качающейся карьеры кровь генералов уже не пугала.
В колонии ввели спецвойска, усиленные батальоном милиции. Спасая честь мундира, выслуги и пенсии, генералы пошли даже на то, чтобы в нарушение ранее данного приказа передислоцировать часть личного состава, несущего патрульно-постовую службу в зоне проезда правительственных машин. Улицы второстепенного значения, охрану которых доверили местной милиции, оказались неприкрытыми.
Чем дальше развивалась ситуация, тем сложнее увэдэвскому начальству становилось удерживать под контролем информацию, но тем упорнее они концентрировали силы, стараясь возможно быстрее задавить очаги зековского сопротивления. Раз пойдя на компромисс, они уже не могли остановиться, вынужденно продолжая действовать в рамках ранее принятого решения. Гася большое ЧП, они уже не думали о чинимых ими при этом мелких нарушениях. Они старались победить любой ценой, чтобы стать неподсудными.
Бунт задавили. Зеки захлебнулись собственной кровью, но вернуть милиционеров на места несения службы уже не представлялось возможным. Передвижения подобных масштабов неизбежно привлекли бы внимание контрольных служб президентской охраны.
Разбежавшихся по окрестностям зеков добивали уже в момент, когда самолет Президента выруливал к аэропорту. Зеки защищались отчаянно, до последнего патрона. Откуда они их только в таких количествах раздобыли! Учитывая, что беглецы не держались толпой, а разбились на несколько самостоятельных вооруженных групп, бои шли сразу по нескольким направлениям, оттягивая на себя массу людских сил и техники.
За полчаса до проезда Президента по городу генералам доложили о ликвидации последнего очага сопротивления. Генералы отерли непросыхавшие от испарины лбы, нацепили фуражки и поспешили на встречу с Президентом. Они думали, что самое страшное осталось позади.
В силу своего служебного положения одним из первых о бунте в колониях узнал офицер Безопасности, имевший во время последней рыбалки странный контакт с человеком, просившим его помощи в защите Президента. Как и все, офицер молча выслушал оперативную информацию о ЧП, но сделал совсем не те выводы, что остальные. Он сделал другие выводы.
О бунте его предупреждал незнакомец. Он так и сказал — начало всему положит восстание в зоне. Вооруженное восстание. Случиться оно должно не позднее чем за сутки до прибытия правительственной делегации. Но навряд ли и раньше. Двадцать два — двадцать четыре часа — идеальный срок. Если в зонах прозвучат выстрелы, знайте, операции дан ход. Дальше жизнь или смерть Президента зависит только от наших действий. От моих и от ваших. Решайте.
Вооруженное выступление заключенных случилось за двадцать три часа до визита.
Офицер не был новичком в своем деле. Он не верил в случайные совпадения. И еще он был честным человеком. Честным с рождения. Так его воспитывали родители.
Офицер вышел на улицу, отшагал два квартала и из первого же телефона-автомата набрал известный ему номер.
«С вами говорит автоответчик, хозяев нет дома, просим перезвонить вечером. Спасибо», — прозвучал незнакомый мужской голос.
Офицер, не отрывая трубки от уха, выждал три минуты, которых должно было хватить на то, чтобы любой случайный человек, набравший номер, дал отбой.
«Я рад, что вы позвонили», — сказал тот же голос после паузы.
Офицер все еще сомневался, что действует правильно, но голос сказал:
«Сейчас, если заговорщики рассчитали все правильно, а я думаю, они не ошиблись, ваше начальство снимает со второстепенных улиц патрули милиции и Безопасности, оголяя именно те направления, которые угодны преступникам. Кроме того, я думаю, они постараются вывести из строя операционные больницы „Скорой помощи“. Это на случай экстренного, оперативного лечения Президента. Проверьте и перезвоните мне еще раз».
Офицер вызвал оперативного дежурного.
— В ближайшие несколько часов какие-нибудь происшествия, кроме беспорядков в колонии, в городе были?
— Существенного ничего.
— И все же?
— Так, ерунда. Столкновение машин. Пьяный дебош. Да какой-то придурок разворотил электроподстанцию в больнице «Скорой помощи». Электрики сказали, что в течение полутора суток линию восстановят.
Офицер положил трубку и набрал номер.
«С вами говорит автоответчик. Хозяев нет дома...»
Выждал три минуты.
«Я оказался прав?» — спросил голос.
— Вы оказались правы. Что надо делать?
Трубка молчала еще несколько секунд.
«Если вы все еще продолжаете сомневаться, прошу положить трубку и забыть о нашем разговоре. В этом случае хочу надеяться на вашу честь офицера и человека».
Пауза.
Значит, все-таки автоответчик, а не живой человек.
«Если вы решили действовать, то в 11.15 вам надо быть на пересечении улиц... возле здания насосной станции. Прошу при себе иметь табельное оружие. Я не исключаю возможности вооруженного сопротивления...»
Офицер так и не догадался, что электрощитовую больницы «Скорой помощи» вывел из строя его недавний собеседник — Резидент. Ему необходимо было гарантированное согласие офицера. Он подстраховался. В планах заговорщиков больница «Скорой помощи» никак не фигурировала.
За три часа до этого Резидент пил водку с дежурным слесарем горводхоза. Пил уже вторую бутылку.
— Пойми, дурак, Президент едет. Пре-зи-дент! Не хухры-мухры. А у меня трубу прорвало. Вода течет. Рекой. Понял! Она же, труба, дура. Она же не понимает, что Президент страны едет. А с меня башку за это снимут до самой ж... Ну ты человек или приставка к вентилю?
— Ты меня тоже пойми, друг. Ну не могу я просто так задвижки закручивать. По ним же вода течет. Людям. Это же целый район. Понял? Целый район от этих вот рук зависит. Вот от этих вот рук! Вот кабы мне начальство приказало. Тогда бы я сразу. Тогда бы с душой!
— Ну ладно, закрыть не можешь, а показать вентиль можешь. Ну вот какой вентиль за мой жэк отвечает?
— Показать могу. Отчего не показать. Здесь я хозяин! Здесь все вентиля мои. Вона, смотри.
— И это такой вот вентиль целый район отключает? Вот так вот раз, и все?
— Ха, раз, и все!.. Это тебе не раз, и все! Это целая наука. Это знать надо. Это не каждый может уяснить. Я — могу. А каждый — нет...
Третья бутылка.
Резиденту нужен был не пьяный слесарь. Резиденту нужен был бесчувственно пьяный слесарь. Такой, чтобы лыка не вязал.
— Вот этими вот руками... Район... И все... Вот этими вот моими руками...
Самолет Президента подали на взлетную полосу.
Воздушное пространство вблизи аэродрома барражировали истребители-перехватчики элитных частей ВВС. За штурвалами сидели многократно проверенные и перепроверенные пилоты, а за спинами этих пилотов, в креслах инструкторов, не менее надежные офицеры Безопасности. Первым предписывалось уничтожать любые объявившиеся в охраняемом воздушном пространстве цели, вторым уничтожать пилотов, если они на эти цели не среагируют. И обоих должны были развеять в прах ракеты ПВО, если самолет отклонится от курса в угрожающую президентскому лайнеру сторону.
В 7.30 подходы к взлетной полосе заняли команды ближней охраны. «Коммандос» и десантникам, охранявшим аэродром отлета, объявили готовность номер один.
В 8.30 к самолету подрулила бронированная машина Президента. Между ее дверцей и люком в самолет, по всей длине трапа, растянули светонепроницаемые матерчатые пологи. Теперь никто со стороны не мог сказать, кто и в какой момент поднимается или спускается по трапу и есть ли там кто-нибудь вообще. Очень может быть, что все эти операции проводились исключительно с учебными, демонстрационными или еще какими-нибудь целями, и машина пришла порожней, и за пологом никого не было, и самолет взлетел пустой, как консервная банка из-под съеденного сгущенного молока. Очень может быть. Отсутствие достоверной информации о местонахождении Президента — это тоже оружие службы Безопасности. Именно поэтому никто из охраны второго круга — «коммандос», десантников и пр. — не может знать, по учебной или боевой тревоге подняли их в ???ovxbe???. Наличие или отсутствие Первого не может влиять на исполнение ими поставленной боевой задачи. Строго говоря, они охраняют не Президента, а закрепленную за ними территорию.
В 7.20, за полтора часа до президентского, поднялся в воздух самолет ближней охраны. В их задачу входило обеспечить прием Первого на аэродроме приземления.
В 8.50 оторвался от полосы президентский самолет.
В состояние повышенной боевой готовности были приведены все локационные, диспетчерские и прочие службы, отвечающие за безопасность полета по всей нитке маршрута правительственного лайнера. Диспетчеры загодя, не останавливаясь перед самыми жесткими мерами, расчищали воздушные коридоры. Метеорологи пасли чуть не каждое облачко, способное хоть в малой мере повлиять на климатические условия района полета.
ВВС, и ПВО, и противокосмическая оборона прикрывали воздушное пространство. Не в чистом, безоблачном небе летел президентский лайнер — в невидимой глазу паутине тысяч пересекающихся и переплетающихся друг с другом авиационно-ракетных траекторий. Даже птица чуть крупнее орла не смогла бы незамеченной и невредимой преодолеть выгороженный в воздушном пространстве охранно-предупредительный частокол. И за каждым таким воздушным охранником приглядывал наземный коллега. На пусковых он напряженно дышал в затылки офицеров-ракетчиков, на аэродромах маячил за спинами диспетчеров и руководителей полетов, в аэропортах ступал шаг в шаг за работниками наземных служб, готовящих к приему посадочную полосу.
В 10.15 президентский самолет начал снижение.
В 11 часов в насосной, расположенной на пересечении улиц, неизвестные злоумышленники перекрыли вентили трубопроводов холодной и горячей воды. Уже через несколько минут давление в водоводе упало до нулевой отметки, осушив краны более чем в семидесяти близрасположенных домах. Дежурный слесарь, отвечающий за порядок в насосной, вместо того чтобы в оперативном порядке устранить аварию, в безобразно пьяном виде валялся под столом в подсобке, бормоча о том, что «он один... вот этими самыми руками...», но этими руками ничего сделать не мог, так в них были крепко зажаты порожние бутылки.
Это было очень важно, чтобы слесарь был на месте и был в стельку пьян. Заговорщики должны были поверить в случайность водопроводного происшествия. Это давало естественную, на попытки ликвидации аварии, оттяжку времени, после которой переиграть что-либо в плане покушения было бы уже невозможно.
В 10.10 Технолог принял сообщение о подлете президентского самолета и отдал приказ к началу операции. Боевики вышли на исходные. Теперь отступать было поздно. Мосты, ведущие в безопасный тыл, запылали с двух сторон.
Выждав девять с половиной минут. Технолог распорядился привести в боевую готовность минный заряд. Исполнитель по кличке Инженер, отвечающий за техническую сторону дела, в удаленном на сотни метров от основного места действия водопроводном колодце присоединил к трубам провода электронного пускателя. Поверх колодца, страхуя его, бригада боевиков, облаченных в оранжевые ремонтные жилеты, устанавливала заградительный заборчик, сгружала с машины сварочный аппарат и прочий бутафорский инструмент. До завершения работ Инженера, о характере которых они даже не догадывались, «ремонтники» должны были сваривать, резать и таскать обломки, в общем-то, совершенно никому не нужных, но оттого не ставших более легкими труб. И еще они должны были не подпускать к колодцу посторонних. Любой ценой. Даже ценой жизни. По самым пессимистичным расчетам, имеющегося в их распоряжении боезапаса должно было хватить на пятнадцать минут боя против двадцатикратно превосходящего числом и вооружением противника. Инженеру для завершения работ требовалось не более пяти. Но драться не пришлось. Улица, не считая случайных гражданских прохожих, была пуста. Наличных сил милиции просто не хватало, чтобы патрулировать второстепенные улицы и переулки.
Инженер начал отсчет времени.
Спецы, отвечавшие за техническую сторону проекта, предложили отказаться от использования радиопускателей, которые были более удобны в обращении, но сигнал которых могли перехватить слухачи Безопасности. Они предпочли проводную связь. Роль проводов должны были играть все те же трубы. В конце концов не важно, какой толщины будет нить, связующая пусковой и исполнительный механизмы — три микрона или шестьдесят сантиметров. Главное, чтобы она соединяла их и еще проводила ток. Трубы соединяли и проводили.
При всей громоздкости подготовительных работ, связанных со спуском в колодцы, организацией страховки и т. п. суетой, проводная связь обладала одним неоспоримым преимуществом — обнаружить ее можно было, только зная где, когда и по каким сетям будет передан сигнал. То есть только в случае прямого предательства. Инженер откинул предохранительную чеку пускача. Замкнул контакты. Слабый электрический импульс пробежал несколько сотен метров по трубам водопроводной сети, достиг приемника, который ответил встречным сигналом, подтверждающим прием пароль-разряда и одновременно извещающим о рабочем состоянии всех механизмов. Ключ подошел к замочку. Именно этот ключ, именно к этому замочку. На все прочие, похожие, но не идентифицированные сигналы приемник ответил бы самоликвидацией.
Минутная стрелка замерла на цифре 17. Инженер нажал пуск.
Электроника запустила механическую часть. Реле замкнулись, мощные, несмотря на сверхмалые размеры, батарейки подали напряжение на микродвигатели, якоря закрутились, проворачивая червячные передачи микроредукторов, крепежные зажимы раздвинулись, выходя из приваренных к трубам фиксаторов, и массивная чушка снаряда упала вниз, раскрыв в носовой части пластины-парашютики. И...
И больше ничего не произошло.
И не могло произойти. Потому что в водоводах не стало воды. Все предусмотрели конструкторы мин-снарядов, кроме вот такого досадного пустячка. Ну нет в водопроводе воды! Цилиндр снаряда пал на дно пустой трубы, покачался недолго и замер недвижимо. Мощный водяной поток, который должен был подхватить и отнести его к стопорам-уловителям, отсутствовал. Сквозь перекрытые заглушки просачивался только чахлый ручеек, который мог удовлетворить разве что потребности детсадовской малышни, пускающей самодельные деревянные кораблики, но не заговорщиков, желавших передвинуть на добрые полкилометра многокилограммовый минный контейнер.
А в связи с тем, что снаряд не достиг места своего назначения, приведение в боевое положение зарядной части не состоялось. Взрыватель вставал в боевое положение только в момент соприкосновения с уловителем. Так хитро придумали разработчики, конструктивно исключившие непрограммируемый взрыв. Короче, перемудрили разработчики. Теперь их детище стало не опаснее гранаты с вывернутым запалом. Так, металлическая болванка, неизвестно как попавшая внутрь водопроводных труб.
Подтверждения о постановке мины не последовало. Разомкнутая цепь молчала. Инженер запустил проверочный тест. С механической частью все было в порядке. Равно как и с электронной. И тем не менее сигнализатор молчал. Что-то помешало мине достичь места назначения. Что-то или кто-то.
Инженер поднялся на поверхность и из ближайшего телефона-автомата доложил о происшествии.
— Ищите причину. Если потребуется, режьте трубопровод. Мне нужен результат, а не ваше недоумение, — сказал Технолог. — За срыв операции ответите головами. В самом прямом смысле.
Еще несколько секунд Технолог сидел в задумчивости. Он ожидал нечто подобное. Он боялся этого нечто. Он боялся не подчиняющегося логике необходимости случая. Стрелка рулетки показала на зеро. На кон были поставлены жизни всех участников операции. Но жизни всех участников операции не перевешивали его единственной. Операция, приведшая к неудаче в фазе завершения, чревата утечкой информации. Утечка информации ведет к повальной чистке свидетелей. Технолог тоже был свидетелем. В ситуации, угрожающей провалом, есть только два выхода: довести, несмотря ни на что, дело до конца, чтобы перейти из разряда опасных свидетелей в ранг победителей, или вовремя, до того, как придут чистильщики, обрубить хвосты.
Технолог вызвал своего заместителя.
— Остаешься за меня. В случае непредвиденных обстоятельств связь по резервному каналу. Все.
— Но я не имею права принимать дела, пока вы живы.
— Можешь считать, что я мертв! — отрезал Технолог. — Мое отсутствие — это мои проблемы!
В это время Резидент, приподняв и аккуратно опустив на место крышку, спускался в темноту и вонь канализационного люка. Все-таки кое-чему он научился у своих противников. А что до антисанитарных условий окопа, где ему предстояло продолжить бой, так это дело обычное, солдатское. Рядовой не выбирает плацдарм, где ему биться, побеждать и умирать.
— Кто-нибудь из вас умеет резать трубы? — спросил Инженер.
Боевики очумело уставились на, как им показалось спятившего технаря.
— Я не шучу! Кто-нибудь из вас умеет работать со сварочным аппаратом? Ну же, быстрей соображайте!
Боевики не умели работать со сварочным аппаратом, равно как и с токарными, фрезерными, сверлильными станками и другими средствами строительного и промышленного производства. Они умели стрелять с двух рук из любого положения, уходить от наружной слежки, запускать движки автомобилей с отключенным электропитанием, разбивать челюсти сложенным вдвое указательным пальцем. Но они не знали, с какой стороны браться за газовый резак.
— У нас есть тридцать девять минут. Сороковой уже нет. Сороковая — это провал операции. По нашей вине... Нам надо взрезать трубу, — сказал Инженер.
Боевикам не надо было объяснять, что последует за сороковой минутой. Их не надо было подгонять.
Они вошли в первый попавшийся дом и, рассыпавшись по квартирам, стали звонить и стучать в двери.
— Нам срочно нужен сварщик. У вас проживает сварщик?
В девятой по счету квартире они нашли человека требуемой специальности.
— Есть халтура, — сказали боевики, — за полчаса работы три ящика водки. Но идти надо немедленно. Каждая минута опоздания — минус бутылка.
— За три ящика я пойду голым на край света, — ответил быстро сориентировавшийся сварщик, шагая за порог в чем есть, то есть в пижаме и домашних тапочках.
Он очень хотел получить шестьдесят бутылок водки, и именно через полчаса. Он не знал, что за легкий заработок ему придется платить самой высокой ценой. Ценой жизни. Его смертный приговор был вынесен, а прошения о помиловании отклонены в момент, когда он на более чем тридцать секунд задержал взгляд на незакрытых лицах заговорщиков.
Боевикам повезло, сварщик знал толк в своем деле. Он справился за четыре минуты. Не повезло сварщику — если бы он работал медленнее, он прожил бы дольше. Хотя бы на несколько минут.
— Ха, труба-то пустая! — сказал сварщик, пробив огненной струёй небольшое отверстие в водоводе. — Нету воды! Тю-тю!
Боевики переглянулись.
— Надо искать заглушку, — сказал Инженер. — Надо пройтись по всем заглушкам в радиусе двадцати семи минут.
— Где может перекрываться эта труба? — вежливо спросили боевики.
— Эта? — почесал затылок сварщик. — Кажись, через улицу, в трех кварталах отсюда. Там насосная.
— В машину! — скомандовал Инженер. — Дыра такого размера не снизит давление воды в трубе.
— Мужики, а водка! — возмутился сварщик.
— Водка в машине.
В машине не было водки, в машине была мгновенная смерть. Улыбающегося и заговорщически подмигивающего бедолагу-сварщика убили ударом кулака в переносье. Он упал в ноги боевикам, лицом на еще горячий газовый резак. Он так и не узнал, за что его убили.
— У нас еще есть двадцать две минуты.
Офицер Безопасности, бросивший по требованию неизвестного телефонного собеседника свое рабочее место, чувствовал себя полным идиотом. Чем ближе подходил к насосной станции, тем больше чувствовал. Как минимум, за оставление боевого поста в момент проведения операции по обеспечению безопасности Президента его уволят с работы, лишив всех званий, наград, привилегий и надежд на получение квартиры и персональной пенсии. Как минимум! О максимуме даже думать не хочется. За максимумом маячат должностные расследования, подписанные прокурором ордера и прямоугольный забор с колючей проволокой.
И все только оттого, что какой-то сбежавший из психбольницы параноик, возомнивший себя мессией общенационального масштаба, умудрился вовлечь в свой маниакальный бред, в общем-то, совершенно нормального, трезво мыслящего офицера службы Безопасности. Так им и работать в паре — одному без царя в башке, другому без собственного мнения.
Надо вернуться. Вернуться немедленно, пока еще можно хоть как-то объяснить свое отсутствие. «Еще минута, две, три, и будет поздно», — уговаривал сам себя офицер. И... продолжал идти по указанному ему адресу.
Через одиннадцать минут он достиг искомого объекта и, согласно рекомендациям анонимного телефонного абонента, встал между дверьми близкого парадного подъезда. Сквозь заляпанные, захватанные стекла дверей, хоть и мутно, просматривалась улица, но совершенно не проглядывал сам наблюдатель. Ему надо было выстоять здесь еще полчаса, после чего быть свободным и отправляться на все четыре стороны. Хотя через полчаса ему идти уже было некуда. Через полчаса он автоматически превращался в бомжа и безработного.
Но через пять минут с одной из четырех, куда ему следовало отправляться, сторон на бешеной скорости подкатил битком набитый людьми микроавтобус «УАЗ» с надписью «Ремонтная» на борту. Люди, одетые в оранжевые ремонтные жилеты, бегом вломились в насосную! Они очень спешили, больше, чем просто аварийщики, прибывшие на ликвидацию сантехнического прорыва.
Офицер вышел из укрытия и шагами скучающего прохожего направился в сторону насосной, к расположенным с противоположной стороны от двери окнам. Боевик, оставленный для наблюдения, смотрел в другую сторону.
Во вторник, к четырем часам утра, «коммандос» заняли исходные позиции, доложив по инстанции о готовности.
До визита Президента оставалось 29 часов.
Во вторник, в девять часов утра, в радиусе 60 километров удаления от аэропорта, неожиданно взбунтовались две колонии. Беспорядки начались с пустяка, с пересоленного поварами супа. Командиры колонии, опасаясь тревожить начальство накануне высочайшего визита, попытались нейтрализовать возмущение своими силами. Однако на переговоры возмущенные зеки идти отказались, в щедрые посулы не поверили. Попытки применить силу только разогрели толпу. Разъярившиеся бунтари разбили стекла во всех внутренних помещениях колонии, повалили несколько заборов, забросали вышки с солдатами обломками кирпичей.
Непонятно каким образом о бунте стало известно в соседней зоне. Зеки поддержали своих бунтующих собратьев. Начальники колоний обратились за помощью в Управление внутренних дел. Но было поздно. Из неизвестно откуда взявшихся обрезов, винтовок зеки расстреляли охрану и, приставив к стене импровизированные лестницы, перебрались наружу. Оставшиеся в живых солдаты с дальних вышек открыли стрельбу на поражение, убив несколько заключенных и загнав оставшихся за периметр забора. Но около двух десятков зеков успели уйти. Кроме уже имевшихся у них обрезов, они прихватили с собой автоматы убитых солдат.
ЧП подобных масштабов в регионе еще не случалось. Как назло, бунт совпал с визитом в область Президента.
Начальникам УВД и Безопасности всех уровней не надо было быть провидцами, чтобы почувствовать, как на их плечах, подобно пересохшим листьям на осенних деревьях, зашевелились погоны. Ожидался кошмарный звездопад.
Начальники срочно собрали неофициальное совещание. После получасовых матерных взаимообвинений они пришли к единому и, по их мнению, единственно возможному в сложившихся обстоятельствах решению — бунт надо по возможности замолчать, а если это не получится, максимально занизить его масштабы. Главное, пережить визит Президента, а там можно будет отбрехаться.
Но для того, чтобы опасная информация не просочилась наружу, следовало как минимум подавить сам бунт и отловить сбежавших с оружием зеков. В ситуации качающейся карьеры кровь генералов уже не пугала.
В колонии ввели спецвойска, усиленные батальоном милиции. Спасая честь мундира, выслуги и пенсии, генералы пошли даже на то, чтобы в нарушение ранее данного приказа передислоцировать часть личного состава, несущего патрульно-постовую службу в зоне проезда правительственных машин. Улицы второстепенного значения, охрану которых доверили местной милиции, оказались неприкрытыми.
Чем дальше развивалась ситуация, тем сложнее увэдэвскому начальству становилось удерживать под контролем информацию, но тем упорнее они концентрировали силы, стараясь возможно быстрее задавить очаги зековского сопротивления. Раз пойдя на компромисс, они уже не могли остановиться, вынужденно продолжая действовать в рамках ранее принятого решения. Гася большое ЧП, они уже не думали о чинимых ими при этом мелких нарушениях. Они старались победить любой ценой, чтобы стать неподсудными.
Бунт задавили. Зеки захлебнулись собственной кровью, но вернуть милиционеров на места несения службы уже не представлялось возможным. Передвижения подобных масштабов неизбежно привлекли бы внимание контрольных служб президентской охраны.
Разбежавшихся по окрестностям зеков добивали уже в момент, когда самолет Президента выруливал к аэропорту. Зеки защищались отчаянно, до последнего патрона. Откуда они их только в таких количествах раздобыли! Учитывая, что беглецы не держались толпой, а разбились на несколько самостоятельных вооруженных групп, бои шли сразу по нескольким направлениям, оттягивая на себя массу людских сил и техники.
За полчаса до проезда Президента по городу генералам доложили о ликвидации последнего очага сопротивления. Генералы отерли непросыхавшие от испарины лбы, нацепили фуражки и поспешили на встречу с Президентом. Они думали, что самое страшное осталось позади.
В силу своего служебного положения одним из первых о бунте в колониях узнал офицер Безопасности, имевший во время последней рыбалки странный контакт с человеком, просившим его помощи в защите Президента. Как и все, офицер молча выслушал оперативную информацию о ЧП, но сделал совсем не те выводы, что остальные. Он сделал другие выводы.
О бунте его предупреждал незнакомец. Он так и сказал — начало всему положит восстание в зоне. Вооруженное восстание. Случиться оно должно не позднее чем за сутки до прибытия правительственной делегации. Но навряд ли и раньше. Двадцать два — двадцать четыре часа — идеальный срок. Если в зонах прозвучат выстрелы, знайте, операции дан ход. Дальше жизнь или смерть Президента зависит только от наших действий. От моих и от ваших. Решайте.
Вооруженное выступление заключенных случилось за двадцать три часа до визита.
Офицер не был новичком в своем деле. Он не верил в случайные совпадения. И еще он был честным человеком. Честным с рождения. Так его воспитывали родители.
Офицер вышел на улицу, отшагал два квартала и из первого же телефона-автомата набрал известный ему номер.
«С вами говорит автоответчик, хозяев нет дома, просим перезвонить вечером. Спасибо», — прозвучал незнакомый мужской голос.
Офицер, не отрывая трубки от уха, выждал три минуты, которых должно было хватить на то, чтобы любой случайный человек, набравший номер, дал отбой.
«Я рад, что вы позвонили», — сказал тот же голос после паузы.
Офицер все еще сомневался, что действует правильно, но голос сказал:
«Сейчас, если заговорщики рассчитали все правильно, а я думаю, они не ошиблись, ваше начальство снимает со второстепенных улиц патрули милиции и Безопасности, оголяя именно те направления, которые угодны преступникам. Кроме того, я думаю, они постараются вывести из строя операционные больницы „Скорой помощи“. Это на случай экстренного, оперативного лечения Президента. Проверьте и перезвоните мне еще раз».
Офицер вызвал оперативного дежурного.
— В ближайшие несколько часов какие-нибудь происшествия, кроме беспорядков в колонии, в городе были?
— Существенного ничего.
— И все же?
— Так, ерунда. Столкновение машин. Пьяный дебош. Да какой-то придурок разворотил электроподстанцию в больнице «Скорой помощи». Электрики сказали, что в течение полутора суток линию восстановят.
Офицер положил трубку и набрал номер.
«С вами говорит автоответчик. Хозяев нет дома...»
Выждал три минуты.
«Я оказался прав?» — спросил голос.
— Вы оказались правы. Что надо делать?
Трубка молчала еще несколько секунд.
«Если вы все еще продолжаете сомневаться, прошу положить трубку и забыть о нашем разговоре. В этом случае хочу надеяться на вашу честь офицера и человека».
Пауза.
Значит, все-таки автоответчик, а не живой человек.
«Если вы решили действовать, то в 11.15 вам надо быть на пересечении улиц... возле здания насосной станции. Прошу при себе иметь табельное оружие. Я не исключаю возможности вооруженного сопротивления...»
Офицер так и не догадался, что электрощитовую больницы «Скорой помощи» вывел из строя его недавний собеседник — Резидент. Ему необходимо было гарантированное согласие офицера. Он подстраховался. В планах заговорщиков больница «Скорой помощи» никак не фигурировала.
За три часа до этого Резидент пил водку с дежурным слесарем горводхоза. Пил уже вторую бутылку.
— Пойми, дурак, Президент едет. Пре-зи-дент! Не хухры-мухры. А у меня трубу прорвало. Вода течет. Рекой. Понял! Она же, труба, дура. Она же не понимает, что Президент страны едет. А с меня башку за это снимут до самой ж... Ну ты человек или приставка к вентилю?
— Ты меня тоже пойми, друг. Ну не могу я просто так задвижки закручивать. По ним же вода течет. Людям. Это же целый район. Понял? Целый район от этих вот рук зависит. Вот от этих вот рук! Вот кабы мне начальство приказало. Тогда бы я сразу. Тогда бы с душой!
— Ну ладно, закрыть не можешь, а показать вентиль можешь. Ну вот какой вентиль за мой жэк отвечает?
— Показать могу. Отчего не показать. Здесь я хозяин! Здесь все вентиля мои. Вона, смотри.
— И это такой вот вентиль целый район отключает? Вот так вот раз, и все?
— Ха, раз, и все!.. Это тебе не раз, и все! Это целая наука. Это знать надо. Это не каждый может уяснить. Я — могу. А каждый — нет...
Третья бутылка.
Резиденту нужен был не пьяный слесарь. Резиденту нужен был бесчувственно пьяный слесарь. Такой, чтобы лыка не вязал.
— Вот этими вот руками... Район... И все... Вот этими вот моими руками...
Самолет Президента подали на взлетную полосу.
Воздушное пространство вблизи аэродрома барражировали истребители-перехватчики элитных частей ВВС. За штурвалами сидели многократно проверенные и перепроверенные пилоты, а за спинами этих пилотов, в креслах инструкторов, не менее надежные офицеры Безопасности. Первым предписывалось уничтожать любые объявившиеся в охраняемом воздушном пространстве цели, вторым уничтожать пилотов, если они на эти цели не среагируют. И обоих должны были развеять в прах ракеты ПВО, если самолет отклонится от курса в угрожающую президентскому лайнеру сторону.
В 7.30 подходы к взлетной полосе заняли команды ближней охраны. «Коммандос» и десантникам, охранявшим аэродром отлета, объявили готовность номер один.
В 8.30 к самолету подрулила бронированная машина Президента. Между ее дверцей и люком в самолет, по всей длине трапа, растянули светонепроницаемые матерчатые пологи. Теперь никто со стороны не мог сказать, кто и в какой момент поднимается или спускается по трапу и есть ли там кто-нибудь вообще. Очень может быть, что все эти операции проводились исключительно с учебными, демонстрационными или еще какими-нибудь целями, и машина пришла порожней, и за пологом никого не было, и самолет взлетел пустой, как консервная банка из-под съеденного сгущенного молока. Очень может быть. Отсутствие достоверной информации о местонахождении Президента — это тоже оружие службы Безопасности. Именно поэтому никто из охраны второго круга — «коммандос», десантников и пр. — не может знать, по учебной или боевой тревоге подняли их в ???ovxbe???. Наличие или отсутствие Первого не может влиять на исполнение ими поставленной боевой задачи. Строго говоря, они охраняют не Президента, а закрепленную за ними территорию.
В 7.20, за полтора часа до президентского, поднялся в воздух самолет ближней охраны. В их задачу входило обеспечить прием Первого на аэродроме приземления.
В 8.50 оторвался от полосы президентский самолет.
В состояние повышенной боевой готовности были приведены все локационные, диспетчерские и прочие службы, отвечающие за безопасность полета по всей нитке маршрута правительственного лайнера. Диспетчеры загодя, не останавливаясь перед самыми жесткими мерами, расчищали воздушные коридоры. Метеорологи пасли чуть не каждое облачко, способное хоть в малой мере повлиять на климатические условия района полета.
ВВС, и ПВО, и противокосмическая оборона прикрывали воздушное пространство. Не в чистом, безоблачном небе летел президентский лайнер — в невидимой глазу паутине тысяч пересекающихся и переплетающихся друг с другом авиационно-ракетных траекторий. Даже птица чуть крупнее орла не смогла бы незамеченной и невредимой преодолеть выгороженный в воздушном пространстве охранно-предупредительный частокол. И за каждым таким воздушным охранником приглядывал наземный коллега. На пусковых он напряженно дышал в затылки офицеров-ракетчиков, на аэродромах маячил за спинами диспетчеров и руководителей полетов, в аэропортах ступал шаг в шаг за работниками наземных служб, готовящих к приему посадочную полосу.
В 10.15 президентский самолет начал снижение.
В 11 часов в насосной, расположенной на пересечении улиц, неизвестные злоумышленники перекрыли вентили трубопроводов холодной и горячей воды. Уже через несколько минут давление в водоводе упало до нулевой отметки, осушив краны более чем в семидесяти близрасположенных домах. Дежурный слесарь, отвечающий за порядок в насосной, вместо того чтобы в оперативном порядке устранить аварию, в безобразно пьяном виде валялся под столом в подсобке, бормоча о том, что «он один... вот этими самыми руками...», но этими руками ничего сделать не мог, так в них были крепко зажаты порожние бутылки.
Это было очень важно, чтобы слесарь был на месте и был в стельку пьян. Заговорщики должны были поверить в случайность водопроводного происшествия. Это давало естественную, на попытки ликвидации аварии, оттяжку времени, после которой переиграть что-либо в плане покушения было бы уже невозможно.
В 10.10 Технолог принял сообщение о подлете президентского самолета и отдал приказ к началу операции. Боевики вышли на исходные. Теперь отступать было поздно. Мосты, ведущие в безопасный тыл, запылали с двух сторон.
Выждав девять с половиной минут. Технолог распорядился привести в боевую готовность минный заряд. Исполнитель по кличке Инженер, отвечающий за техническую сторону дела, в удаленном на сотни метров от основного места действия водопроводном колодце присоединил к трубам провода электронного пускателя. Поверх колодца, страхуя его, бригада боевиков, облаченных в оранжевые ремонтные жилеты, устанавливала заградительный заборчик, сгружала с машины сварочный аппарат и прочий бутафорский инструмент. До завершения работ Инженера, о характере которых они даже не догадывались, «ремонтники» должны были сваривать, резать и таскать обломки, в общем-то, совершенно никому не нужных, но оттого не ставших более легкими труб. И еще они должны были не подпускать к колодцу посторонних. Любой ценой. Даже ценой жизни. По самым пессимистичным расчетам, имеющегося в их распоряжении боезапаса должно было хватить на пятнадцать минут боя против двадцатикратно превосходящего числом и вооружением противника. Инженеру для завершения работ требовалось не более пяти. Но драться не пришлось. Улица, не считая случайных гражданских прохожих, была пуста. Наличных сил милиции просто не хватало, чтобы патрулировать второстепенные улицы и переулки.
Инженер начал отсчет времени.
Спецы, отвечавшие за техническую сторону проекта, предложили отказаться от использования радиопускателей, которые были более удобны в обращении, но сигнал которых могли перехватить слухачи Безопасности. Они предпочли проводную связь. Роль проводов должны были играть все те же трубы. В конце концов не важно, какой толщины будет нить, связующая пусковой и исполнительный механизмы — три микрона или шестьдесят сантиметров. Главное, чтобы она соединяла их и еще проводила ток. Трубы соединяли и проводили.
При всей громоздкости подготовительных работ, связанных со спуском в колодцы, организацией страховки и т. п. суетой, проводная связь обладала одним неоспоримым преимуществом — обнаружить ее можно было, только зная где, когда и по каким сетям будет передан сигнал. То есть только в случае прямого предательства. Инженер откинул предохранительную чеку пускача. Замкнул контакты. Слабый электрический импульс пробежал несколько сотен метров по трубам водопроводной сети, достиг приемника, который ответил встречным сигналом, подтверждающим прием пароль-разряда и одновременно извещающим о рабочем состоянии всех механизмов. Ключ подошел к замочку. Именно этот ключ, именно к этому замочку. На все прочие, похожие, но не идентифицированные сигналы приемник ответил бы самоликвидацией.
Минутная стрелка замерла на цифре 17. Инженер нажал пуск.
Электроника запустила механическую часть. Реле замкнулись, мощные, несмотря на сверхмалые размеры, батарейки подали напряжение на микродвигатели, якоря закрутились, проворачивая червячные передачи микроредукторов, крепежные зажимы раздвинулись, выходя из приваренных к трубам фиксаторов, и массивная чушка снаряда упала вниз, раскрыв в носовой части пластины-парашютики. И...
И больше ничего не произошло.
И не могло произойти. Потому что в водоводах не стало воды. Все предусмотрели конструкторы мин-снарядов, кроме вот такого досадного пустячка. Ну нет в водопроводе воды! Цилиндр снаряда пал на дно пустой трубы, покачался недолго и замер недвижимо. Мощный водяной поток, который должен был подхватить и отнести его к стопорам-уловителям, отсутствовал. Сквозь перекрытые заглушки просачивался только чахлый ручеек, который мог удовлетворить разве что потребности детсадовской малышни, пускающей самодельные деревянные кораблики, но не заговорщиков, желавших передвинуть на добрые полкилометра многокилограммовый минный контейнер.
А в связи с тем, что снаряд не достиг места своего назначения, приведение в боевое положение зарядной части не состоялось. Взрыватель вставал в боевое положение только в момент соприкосновения с уловителем. Так хитро придумали разработчики, конструктивно исключившие непрограммируемый взрыв. Короче, перемудрили разработчики. Теперь их детище стало не опаснее гранаты с вывернутым запалом. Так, металлическая болванка, неизвестно как попавшая внутрь водопроводных труб.
Подтверждения о постановке мины не последовало. Разомкнутая цепь молчала. Инженер запустил проверочный тест. С механической частью все было в порядке. Равно как и с электронной. И тем не менее сигнализатор молчал. Что-то помешало мине достичь места назначения. Что-то или кто-то.
Инженер поднялся на поверхность и из ближайшего телефона-автомата доложил о происшествии.
— Ищите причину. Если потребуется, режьте трубопровод. Мне нужен результат, а не ваше недоумение, — сказал Технолог. — За срыв операции ответите головами. В самом прямом смысле.
Еще несколько секунд Технолог сидел в задумчивости. Он ожидал нечто подобное. Он боялся этого нечто. Он боялся не подчиняющегося логике необходимости случая. Стрелка рулетки показала на зеро. На кон были поставлены жизни всех участников операции. Но жизни всех участников операции не перевешивали его единственной. Операция, приведшая к неудаче в фазе завершения, чревата утечкой информации. Утечка информации ведет к повальной чистке свидетелей. Технолог тоже был свидетелем. В ситуации, угрожающей провалом, есть только два выхода: довести, несмотря ни на что, дело до конца, чтобы перейти из разряда опасных свидетелей в ранг победителей, или вовремя, до того, как придут чистильщики, обрубить хвосты.
Технолог вызвал своего заместителя.
— Остаешься за меня. В случае непредвиденных обстоятельств связь по резервному каналу. Все.
— Но я не имею права принимать дела, пока вы живы.
— Можешь считать, что я мертв! — отрезал Технолог. — Мое отсутствие — это мои проблемы!
В это время Резидент, приподняв и аккуратно опустив на место крышку, спускался в темноту и вонь канализационного люка. Все-таки кое-чему он научился у своих противников. А что до антисанитарных условий окопа, где ему предстояло продолжить бой, так это дело обычное, солдатское. Рядовой не выбирает плацдарм, где ему биться, побеждать и умирать.
— Кто-нибудь из вас умеет резать трубы? — спросил Инженер.
Боевики очумело уставились на, как им показалось спятившего технаря.
— Я не шучу! Кто-нибудь из вас умеет работать со сварочным аппаратом? Ну же, быстрей соображайте!
Боевики не умели работать со сварочным аппаратом, равно как и с токарными, фрезерными, сверлильными станками и другими средствами строительного и промышленного производства. Они умели стрелять с двух рук из любого положения, уходить от наружной слежки, запускать движки автомобилей с отключенным электропитанием, разбивать челюсти сложенным вдвое указательным пальцем. Но они не знали, с какой стороны браться за газовый резак.
— У нас есть тридцать девять минут. Сороковой уже нет. Сороковая — это провал операции. По нашей вине... Нам надо взрезать трубу, — сказал Инженер.
Боевикам не надо было объяснять, что последует за сороковой минутой. Их не надо было подгонять.
Они вошли в первый попавшийся дом и, рассыпавшись по квартирам, стали звонить и стучать в двери.
— Нам срочно нужен сварщик. У вас проживает сварщик?
В девятой по счету квартире они нашли человека требуемой специальности.
— Есть халтура, — сказали боевики, — за полчаса работы три ящика водки. Но идти надо немедленно. Каждая минута опоздания — минус бутылка.
— За три ящика я пойду голым на край света, — ответил быстро сориентировавшийся сварщик, шагая за порог в чем есть, то есть в пижаме и домашних тапочках.
Он очень хотел получить шестьдесят бутылок водки, и именно через полчаса. Он не знал, что за легкий заработок ему придется платить самой высокой ценой. Ценой жизни. Его смертный приговор был вынесен, а прошения о помиловании отклонены в момент, когда он на более чем тридцать секунд задержал взгляд на незакрытых лицах заговорщиков.
Боевикам повезло, сварщик знал толк в своем деле. Он справился за четыре минуты. Не повезло сварщику — если бы он работал медленнее, он прожил бы дольше. Хотя бы на несколько минут.
— Ха, труба-то пустая! — сказал сварщик, пробив огненной струёй небольшое отверстие в водоводе. — Нету воды! Тю-тю!
Боевики переглянулись.
— Надо искать заглушку, — сказал Инженер. — Надо пройтись по всем заглушкам в радиусе двадцати семи минут.
— Где может перекрываться эта труба? — вежливо спросили боевики.
— Эта? — почесал затылок сварщик. — Кажись, через улицу, в трех кварталах отсюда. Там насосная.
— В машину! — скомандовал Инженер. — Дыра такого размера не снизит давление воды в трубе.
— Мужики, а водка! — возмутился сварщик.
— Водка в машине.
В машине не было водки, в машине была мгновенная смерть. Улыбающегося и заговорщически подмигивающего бедолагу-сварщика убили ударом кулака в переносье. Он упал в ноги боевикам, лицом на еще горячий газовый резак. Он так и не узнал, за что его убили.
— У нас еще есть двадцать две минуты.
Офицер Безопасности, бросивший по требованию неизвестного телефонного собеседника свое рабочее место, чувствовал себя полным идиотом. Чем ближе подходил к насосной станции, тем больше чувствовал. Как минимум, за оставление боевого поста в момент проведения операции по обеспечению безопасности Президента его уволят с работы, лишив всех званий, наград, привилегий и надежд на получение квартиры и персональной пенсии. Как минимум! О максимуме даже думать не хочется. За максимумом маячат должностные расследования, подписанные прокурором ордера и прямоугольный забор с колючей проволокой.
И все только оттого, что какой-то сбежавший из психбольницы параноик, возомнивший себя мессией общенационального масштаба, умудрился вовлечь в свой маниакальный бред, в общем-то, совершенно нормального, трезво мыслящего офицера службы Безопасности. Так им и работать в паре — одному без царя в башке, другому без собственного мнения.
Надо вернуться. Вернуться немедленно, пока еще можно хоть как-то объяснить свое отсутствие. «Еще минута, две, три, и будет поздно», — уговаривал сам себя офицер. И... продолжал идти по указанному ему адресу.
Через одиннадцать минут он достиг искомого объекта и, согласно рекомендациям анонимного телефонного абонента, встал между дверьми близкого парадного подъезда. Сквозь заляпанные, захватанные стекла дверей, хоть и мутно, просматривалась улица, но совершенно не проглядывал сам наблюдатель. Ему надо было выстоять здесь еще полчаса, после чего быть свободным и отправляться на все четыре стороны. Хотя через полчаса ему идти уже было некуда. Через полчаса он автоматически превращался в бомжа и безработного.
Но через пять минут с одной из четырех, куда ему следовало отправляться, сторон на бешеной скорости подкатил битком набитый людьми микроавтобус «УАЗ» с надписью «Ремонтная» на борту. Люди, одетые в оранжевые ремонтные жилеты, бегом вломились в насосную! Они очень спешили, больше, чем просто аварийщики, прибывшие на ликвидацию сантехнического прорыва.
Офицер вышел из укрытия и шагами скучающего прохожего направился в сторону насосной, к расположенным с противоположной стороны от двери окнам. Боевик, оставленный для наблюдения, смотрел в другую сторону.