Страница:
На этом записи заканчиваются.
* * *
- Вчера, - сказал Пар Самай, - я рассказал вам про труд ученых. И привел два примера. Сегодня я хочу спросить, что должно быть сделано, чтобы случаев, подобных первому было больше, а случаев, подобных второму - не было вообще? Лайл?Тим удивленно хлопнул глазами - он не понял последнего вопроса. На Тенне - языке имен слово 'лайл' означало 'прыжок' и Тим озадачился, не сразу сообразив, что учитель просто назвал имя одного из учеников. Лопоухий парень, сидевший в первом кругу, кашлянул, прочищая горло, и ответил:
- Следует запретить свободную деятельность ученых, и разрешать им делать что-либо только после изучения их теорий советом специально отобранных людей.
- Хм-м, - сказал Пар Самай со странной интонацией, - пусть так. А каким образом запретить? Известно ли тебе, что запрет без возможности тотального контроля выполнения сего запрета исключительно вреден для общества?
- А..., - Лайл задумался, - можно собрать Великий совет и его волей сделать невозможным деятельность ученых...
- Да, - задумчиво сказал Пар Самай, - можно. Последний раз Великий совет собирался сто сорок лет назад по поводу наступавшей холодной эры. Может, уже пришла пора созвать его очередной раз? А потом - созывать всякий раз, когда 'совет специально отобранных людей' решит, что какая-то теория достойна воплощения в жизнь. Кстати, кто будет отбирать этот совет и из кого?
Лайл поежился.
- Я... наверное, так не получится. Мне следует еще продумать этот вопрос.
- Следует. Когда ты понял, что твой ответ недостаточно продуман?
- Еще до того, как ответить. Но я же знал, что мой ответ не окажет никакого влияния на настоящее решение. Поэтому я счел целесообразным...
- Неверно! - отрезал Пар Самай, - подобное притягивает подобное. Ты предложил вариант решения задачи, зная, что он неверен. От этого очень недалеко до лжи!
Учитель обвел взглядом замерший класс.
- Каждый из вас знает, что ему грозит, если он будет уличен во лжи. И каждый знает почему, поэтому не буду распространяться на эту тему. Есть и другая опасность в твоем намеренно неправильном ответе - ты можешь разучиться думать правильно. Ты должен принимать только верные и продуманные решения. По любому поводу - даже если тебе всего лишь захочется почесать руку. Или чихнуть. Ты должен принять правильное решение и выполнить его. И так должно быть каждый день, каждое мгновение твоей жизни. Только так ты можешь научиться думать правильно и быть уверенным, что твое решение будет верным, когда от него будет зависеть многое. Большое складывается из малого.
- Но... Пар Самай, - сказал один из учеников удивленным голосом, - мы же можем иногда ошибаться, что тогда... - и вздрогнул, проглотив восклицание и зажав предплечье с торчащей в нем короткой деревянной стрелкой.
Пар Самай, наклонив голову и поджав губы, понаблюдал за тем, как ученик вытаскивает стрелку из предплечья и останавливает кровь, затем произнес негромко.
- Вас учат всему тому, чему учат, не для того, чтобы вы это просто знали, а чтобы вы этим пользовались. У вас было занятие по Воле в Бездействии, и что?
Пар Самай помолчал, прошелся по краю круга, образованного сидящими учениками и продолжил:
- Ожидать ошибок нельзя. Даже если цена ошибки очень высока. Даже если вам кажется, что вероятность ошибки велика. Нельзя готовиться к ошибке и представлять себе варианты развития событий в случае ее наступления. Все это приближает вас к неправильному решению. У вас нет правильных и неправильных вариантов - верное и самое эффективное решение в любой ситуации - вот единственный путь волина. Волину не просто нельзя принимать неправильные решения - у него нет варианта принять неправильное решение.
Учитель остановился и оглядел класс, как показалось Тиму, с некоторой ехидцей. Дескать - на-те, съешьте. Сам Тим, во всяком случае, решительно не понимал - как это - нельзя готовиться к ошибке? Есть же там всякие вероятности, как с ними быть? Тим даже моментально придумал подходящую ситуацию: например, такая игра, что каждый игрок бросает монету, и, если выпадает решка - получает десять рублей, а если орел - то за секунду говорит город на букву 'О' или его убивают. Ну, дурацкая игра, конечно, но что же, по-ихнему выходит, что нельзя даже заранее придумать этот город на букву 'О'? И что - от этого орлы выпадать перестанут? Бред какой-то. Тим даже рот открыл, чтобы спросить, что делать в такой ситуации, но вовремя одумался - на фиг ему нужна стрелка в руке? Лучше у куратора спросить. Класс, очевидно, пришел к такому же решению - пару недоумевающих взглядов, которыми обменялись ученики, Тим заметил, но задать вопрос учителю не рискнул никто. Пар Самай хмыкнул и сказал:
- Вы пока еще не волины. Поэтому не думаю, что у вас сразу же получится не делать ошибок.
Учитель помолчал мгновение и продолжил с нажимом, выделяя каждое слово:
- Если случится так. Что вы решите. Что допустили ошибку. То. Осмыслите свое решение и поймите, что оно было верным и эффективным. Подумайте и найдите - почему. Возможно, дела пошли не так, как вы планировали. Обдумайте ситуацию и уясните, что они пошли намного лучше, чем вы планировали. И только после этого - забудьте о том, что вы посчитали своей ошибкой. Ошибки не было. И быть не могло. Сможете ли вы стать волином, зависит также от того, как вы распорядитесь полученной только что информацией. Сая, почему Тан принял верное решение, когда задал мне вопрос пару эрмов назад?
Тим недоуменно нахмурился, услышав незнакомое слово, но подумать над этим ему не дал звонкий девчачий голос сбоку.
- Ты напомнил ему, что всегда следует быть защищенным от атаки. У тебя он отделался всего лишь маленькой ранкой. А Айра Цу на следующем уроке по Воле в бездействии запросто мог бы убить Тана, окажись он не готов к неожиданной атаке.
Тим с удивлением глядел на ответившего ученика, точнее - ученицу. Несмотря на такую же, как у всех остальных, одежду и короткую мальчишескую стрижку, сбоку от него, несомненно, сидела девчонка. До этого момента Тим почему-то был уверен, что в школе обучаются только мальчики. Точнее, он об этом даже не задумывался, приняв, как аксиому и теперь был немало удивлен живым примером обратного. Выходит, даже девчонки могут выучиться на волина? Хотя, почему нет.
С большим запозданием вдруг пришло значение слова 'эрм' - местная мера времени, по продолжительности близкая к минуте. Точнее, что-то около минуты с четвертью. Тим удивленно моргнул - обычно переводчик действовал куда расторопнее, но тут Пар Самай заговорил и Тим навострил уши.
- Правильный ответ, хоть и неполный. Но вернемся к нашему предмету, в частности к вопросу об ученых. Тимоэ, как следует поступить народу Сай?
Тим вздрогнул. Поежился. И обрадовался - хорошо, что он подумал об этой проблеме еще вчера.
- Э-м-м..., - сказал он, - Во-первых, надо разрешить ученым свободно исследовать только области неизвестного. Это там, где уже работают известные... природные законы. А самостоятельно исследовать области непознанного - надо запретить. Но не вообще, а силами тех волинов, что являются хозяевами ученых. И только когда возникнет надобность, разрешать... ихние теории.
- Правильно, но опять неполно. Кто должен разрешать теории?
- Я думаю, - начал Тим, заметил что-то, мелькнувшее в глазах учителя, и поправился, - нет. Должно быть сделано так, что теорию каждого ученого будет рассматривать совет других ученых. Кроме того, что выдвинул теорию. И еще должна существовать группа ответственных волинов при... - Тим поискал в словаре слово 'правительство', но не нашел, - подчиненных Сах Аоту, которые будут принимать окончательное решение - пропустить теорию или нет.
Пар Самай пронзил Тима взглядом и поинтересовался:
- Ты знаешь, как обстоят дела на самом деле или разговаривал по этому вопросу с кем-либо?
- Нет, - Тим удивленно помотал головой.
- Тогда скажу тебе, что ты принял правильное решение. Именно так все и обустроено. Но ответ все равно неполон. Каким образом волины должны запрещать исследовать области неопознанного? Ведь оно же еще неопознанное - откуда хозяину ученого знать, в запрет чего следует вкладывать волю?
Тим открыл рот. Потом подумал и закрыл. Подумал еще чуть-чуть.
- Не знаю.
И замер, ожидая реакции учителя. Но наказания не последовало.
- Правильный ответ, - сказал Пар Самай, - Тан, скажи ты.
- Им надо вкладывать волю в защиту Порядка Вещей, - выпалил Тан так быстро, словно ожидал этого вопроса в нетерпении, - только касательно не себя, а своих ученых. Так же, как мы вкладываем волю в защиту себя. Ведь Порядок Вещей - это константный набор правил, пусть даже какие-то из них и неизвестны, и к нему вполне можно приложить волю, так? Правильно?
Тиму показалось, что Тан даже дрожит от нетерпения.
- Правильно, - сказал Пар Самай, - и теперь ответ стал полным. Оба ответа. Теперь ты видишь, что твой недавний вопрос был верным и эффективным решением?
- Да, учитель, - Тан тихонько выдохнул и расслабился.
- Но тебе следует поработать над контролем эмоций, - сказал Пар Самай, отворачиваясь, и Тим тихонько позлорадствовал про себя - ох, схлопочет этот Тан пяток плетей после ужина. В своем злорадстве, Тим был, конечно, неправ, но удержаться не мог. Ну, нечестно же - он тоже бы все как есть объяснил, ну так он же просто не знал, что там и как делается на этой дурацкой Воле в Бездействии! А Тан и рад воспользоваться, когда ему уже все разжевали. Так что правильно - можно и десяток всыпать - нефиг выделываться. Тим задумался и чуть не пропустил вопрос, опять адресованный ему.
- Так почему же стал возможным тот случай с улетевшим ученым? Тимоэ?
- Что? Ой! - опомнился Тим, загнал немедленно возникшую панику далеко вглубь себя и попытался собраться.
- Видимо, - сказал он, помолчал и продолжил, тщательно обдумывая каждое слово, - видимо, по каким-то причинам хозяин этого ученого разрешил ему... внедрение неправильной теории без предварительного согласования.
Пар Самай помолчал, разглядывая Тима взглядом энтомолога, изучающего под лупой любопытный экземпляр какого-нибудь насекомого. Тим молча потел.
- Правильно, - сказал, наконец, учитель и отвел взгляд. У Тима словно гора свалилась с плеч, но даже пошевелиться себе разрешил не сразу - не то, что облегченно вздыхать. Хоть и хотелось.
Пар Самай принялся подробно рассказывать о том, как устроена эта их система контроля над учеными. Среди последних, оказывается, тоже существовала четкая иерархия - некоторым позволялось довольно много, но и спрос с них был побольше. А испытывать свою теорию на себе, как это сделал тот злосчастный исследователь стратосферы, у местных ученых являлось не просто хорошим тоном, а вообще единственно приемлемым. Если же теория требовала отработки на множестве людей, в качестве подопытного материала использовались тоже ученые, только проштрафившиеся - те, чьи теории несколько раз подряд признавались (или оказывались) нежизнеспособными. 'Надо бы и у нас такую систему ввести', - подумал Тим, - 'не можешь придумать ничего полезного - становись подопытным кроликом для более умных коллег. Вот наука бы зашевелилась'. И хмыкнул тихонько. Но потом стало не так интересно - учитель принялся подробно описывать иерархию здешних ученых и Тим заскучал. Все равно запомнить всю эту чересчур сложную систему местной науки он бы не смог. А Пар Самай, словно этого было мало, еще и называл поименно каждого занимающего ту или иную должность и расписывал его успехи на научном поприще. Тим полчаса с трудом удерживался от того, чтобы не начать зевать, потом урок кончился. 'Вот спросит он на следующем уроке - как зовут Второго Надзирающего по Округу Зилай - будет мне опаньки', - подумал Тим про себя, но почему-то без особого беспокойства. Спросит - так спросит. И хрен с ним.
Второй урок - после обеда - вела женщина. А может, и не женщина - ее(?) принадлежность к прекрасному полу выдавал только голос - мощное красивое контральто. (Всякие такие названия Тим знал, потому что полтора года в хор ходил, пока не бросил. Мама тогда, правда, распсиховалась - но он все равно больше не пошел - надоело. Да и не мужское это дело - в хоре петь.) Короче, голос у тетки был зачетный, а в остальном она как-то на женщину и не тянула. Голова была лысая, как коленка; лицо вполне могло быть и мужским, а грудь у нее если и была, то не слишком большая и совершенно теряющаяся в складках одежды. Да Тим особо и не всматривался - поймет еще неправильно... страшно представить просто. Вообще, за время пребывания в этом странном мире он еще не встречал ни одной женщины, которая была бы похожа на женщину в понимании Тима - одета красиво, с фиругой, прической, ну и вообще. И даже если они здесь и были, то уж видимо, не в школе. А слуги и крестьяне, те и подавно выглядели как серая масса, про них скорее можно было сказать 'оно'. Видимо, про любовь, романтику и прочие радости взаимоотношения полов в этом мире ничего не знали. Да и знать не хотели. У них же шаретор, блин. Хотя дети явно на свет как-то рождались.
Предмет, как выяснилось, был новым не только для Тима - для всех. Если по остальным предметам Тим от одноклассников явно отставал, то здесь, как следовало из первых слов учительницы (представившейся как Фэй Раш), у него был шанс пойти вровень. Впрочем, из вторых слов стало ясно, что надеяться на это Тиму не стоит - училка принялась нести уже наскучившую Тиму пургу. Про волю, ее вложение, распределение, концентрацию сознания, силу мысли и прочую бредень, услышав которую, любой нормальный человек сделает понимающее лицо, сошлется на занятость и поспешит смыться. То, что Тим смыться не мог при всем желании и то, и то, что эта бредень вроде как оборачивалась правдой - роли не играло. Разум Тима серьезно воспринимать ее отказывался.
Тим старался изо всех сил, понимая, что тетка говорит дело и если ему не получится отнестись ко всему этому со всей серьезностью, то у него будут проблемы - но получалось хреново. Предмет назывался 'Воля в Себе' и уже только это двусмысленность в названии настроила Тима на игривый лад. 'Штирлиц взял себя в руки', - вспомнил он, усмехнулся про себя и слушал дальше. Когда Фэй Раш рассказала, что ее предмет даст им возможность сократить потребность в еде до минимума, восполняя энергию прямо из окружающего пространства, Тиму вспомнился анекдот про одного такого сектанта, который учил свою собаку космической энергией питаться. 'Почти научил, а она взяла и сдохла'. Стоило училке упомянуть про возможность дышать не только легкими, но и всем телом - под водой, например - как Тиму весьма некстати вспомнился анекдот про ежика, который научился попой дышать, сел на пенек и задохнулся. Он сидел, весь дрожа от сдерживаемого смеха и с ужасом ожидая момента, когда смех прорвется наружу, когда Фэй Раш заметила его состояние.
- Тимоэ, тебе смешно? Почему? - спросила она, прервав очередной свой рассказ.
- Нет, - сказал Тим, сглотнул и добавил, - мне не смешно.
Ему было уже совсем-совсем не смешно и довольно страшно.
Фэй Раш внимательно на него посмотрела, но ничего не сказала. и сказала
Отвела взгляд и продолжила истории про всякие чудеса, которые умеют делать волины с собственным телом. Тим перевел дух и осторожно вытер пот со лба. Вроде пронесло... хотя если она наябедничает Ашеру Камо, куратор наверняка устроит ему веселый вечер. А она может. наверняка наябедничает... Тим тихонько вздохнул, отогнал тоскливые мысли и старался слушал дальше - до самого конца урока. Урок, поскольку он был первым, был обзорным - совсем без практических занятий. Из всего, что говорила Фэй Раш, Тим вынес два важных вывода - первый, что волины - охренеть насколько крутые. Он это, вообще-то и раньше знал, но думал все же, что они что-то типа джедаев из 'Звездных войн'. Или там 'Людей-Икс' каких нибудь. Короче, обычные люди с супервозможностями. А оказалось - что волины и в воде не тонут, и в огне не горят, и еды им толком не надо, и питья, и даже воздух не сильно нужен. И раны они себе в мгновение ока залечивают, и руки-ноги отращивают, и яды на них никакие не действуют, и вообще непонятно, как они все от собственной крутизны еще не полопались.
А вторым выводом было то, что Тиму преуспеть в этом предмете тоже явно не светило. Потому что во все, что своим глубоким контральто пела Фэй Раш, Тим верил даже меньше, чем тому, что говорилось на всех других уроках. И как заставить себя поверить - не представлял. Это все равно, что поверить в заправдашность какого-нибудь рисованного мультяшного супермена. Смотреть фильмы и мечтать о сверхвозможностях, совсем, оказывается, не то, что развивать их на самом деле. Только своей волей и верой. Даже без приборчиков и тренажеров специальных. Вот если б как в 'Матрице' - раз и дискету с 'волей в бездействии' - тогда это другое дело. А тут, видите ли, все что необходимо, оказывается, конструктивно уже есть. Внутри. Ага. Может у них и есть. А вот на счет себя Тим иллюзий не испытывал. Благо за шестнадцать с гаком лет жизни его доброжелательное окружение в виде родителей, воспитателей, учителей и прочих неравнодушных вдолбило Тиму, что если уж и есть некоторые не сильно выдающиеся способности к математике и программированию, то уж, например, в спорте и химии он полный ноль. А где ноль - так что там стараться - сколько не прибавляй усердия, помножая на ноль - получаем ноль. Согласно законам любимой земной математики.
От сих дум настроение его испортилось окончательно, и на следующий урок он направился в самом мрачном расположении духа и ни капли не удивительно, что следующим уроком оказалась физра.
Тим сразу все понял, увидев, как ученики выходят во двор, скидывают свои нехитрые одежды, и, оставшись в одних набедренных повязках, выстраиваются в неровную шеренгу. Там, дома, физкультура была самым его нелюбимым предметом - подтягивался он от силы раз шесть-семь, стометровку пробегал неплохо, но на больших расстояниях быстро 'умирал', а всякие баскетболы с футболами не давались ему вообще. Во всяком случае, когда класс делился на команды, его выбирали одним из последних. Мама хмурилась, когда он приносил в дневнике очередной трояк по физре, хмурилась, но ничего не говорила. А отчим частенько проезжался насчет 'интеллигентских мышц' - он-то сам был в молодости КМС по греко-римской борьбе, да и сейчас форму старался поддерживать. А еще Тим терпеть не мог физкультурную форму - в этих дурацких красных трусах и белой футболке он чувствовал себя форменным идиотом, что не могли не заметить окружающие. Короче, физру Тим не любил категорически. Уже здесь он пару раз задумывался, есть ли что-нибудь подобное в этой школе, но, подумав, решил, что - нет. Зачем волину себя тренировками изматывать? Он просто решит, что он - чемпион мира по кун-фу и так и будет - разве нет? Эта мысль тогда доставила Тиму некоторое облегчение - не то чтобы он был готов удрать на другую планету к феодальным коммунистам с садистскими наклонностями, лишь бы избавиться от нелюбимого предмета, но отсутствие физкультуры здесь - показалось ему довольно весомым преимуществом его нового положения. И вот - пожалуйста. Можно подумать здесь других уродских предметов мало, кроме физры!
Смутно надеясь, что он понял происходящее неправильно, и что все обойдется, Тим разделся до трусов и встал с левого края шеренги. Здесь, похоже, по росту выстраиваться было не обязательно, да и ступни в линейку никто не выстраивал. Тим посмотрел на носки своих кроссовок (настоящие Рибоки, кстати - отчим подарил, когда потеплело) скосил взгляд на босые ноги одноклассников, но разуваться не стал. Этим что - они небось отродясь босиком бегают, так что у них кожа на пятках наверное в два сантиметра толщиной. А Тим босиком ходить не любил - неприятно, да и порезаться недолго. Поэтому он поднял взгляд, выпрямился и принялся ожидать... чего-нибудь. Минут через пять появился низкорослый, мрачного вида тип, прошелся пару раз вдоль шеренги, разглядывая учеников хмурым взглядом из-под мохнатых кустистых бровей, потом встал в стороне и принялся тоже чего-то ждать. Тим приободрился - на урок это было похоже мало. 'Может, медкомиссия какая?' - подумал он с надеждой.
Тут со стороны здания послышалось бряцание и металлические лязги. Тим осторожно повернул голову и увидел двух слуг с разрисованными паутиной лицами, согнувшихся под тяжестью длинного цилиндрического ящика. Слуги с заметной натугой вытащили ящик на плац перед строем учеников, с лязгом бухнули его на землю и поспешили обратно. Пока Тим, скашивая глаза, пытался разглядеть содержимое ящика, на плацу опять появились двое слуг, с очередным ящиком - этот, вроде, был полегче. Во всяком случае, над этим слуги так не пыхтели. Тим бросил бесплодные попытки разглядеть содержимое ящиков и перевел взгляд на стоявшего в стороне бровастого мужика. Тот словно только этого и ждал - шумно шмыгнул и произнес громко:
- Четные - берите мечи, нечетные - шесты.
Тим озадаченно хлопнул глазами, но тут шеренга пришла в движение и направилась к ящикам. Причем часть пошла к одному, часть к другому. Тим проводил учеников недоуменным взглядом, но тут же сообразил - ага, 'на первый-второй рассчитайсь'. Вздохнул, - 'все-таки физра', - и, поскольку оба его соседа направились к легкому ящику, поспешил к первому - тяжелому. В ящике лежали палки - в рост человека длиной и толщиной с черенок для лопаты. Деревянные, вроде. Тим ухватил было легкомысленно палку одной рукой, как это делали все остальные ученики, но тут же прищемил пальцы, охнул, и, уже двумя руками с трудом вытащил палку из ящика. Палка была и в самом деле деревянной, но концы ее, длиной по полметра с каждой стороны, были окованы железом, так что вес у палки выходил недетский - кило на семь-восемь она тянула точно. Тим поставил палку вертикально, освободил одну руку и почесал ей кончик носа. Это что - местный спортивный снаряд? Что там говорил тот тип? 'Шесты и мечи?' Тим быстро обернулся к второму ящику и прерывисто вздохнул - ученики отходили от него, держа в руке узкие блестящие полоски металла. 'Черт', - подумал Тим, - 'ну почему мне - какую-то хрень деревянную, а им - мечи? Хотя чему удивляться - когда это мне на физре везло?' Ученики тем временем возвращались в строй, и Тим остался на плацу один. Заметив это, он с некоторым трудом поднял шест и быстрым шагом рванул на свое место. Но не успел:
- Займите позиции! - настиг его зычный голос на половине дороги и шеренга опять пришла в движение - ученики с шестами занимали места напротив учеников с мечами. Тим покрутил головой, обнаружил свободное место и поспешил туда. Незнакомый Тиму невысокий ученик глядел на него безразличным взглядом, держа в руке наклоненный к земле меч. Тим, стараясь не выдать интереса, принялся его разглядывать - меч, разумеется, а не ученика. С расстояния двух метров меч не выглядел учебным или бутафорским, нет, черт побери, он выглядел совершенно стопудово настоящим. И очень острым. Тим поежился и сглотнул. Не собираются же они...
- Начали! - прозвучал над плацом громкий голос и стоявший напротив паренек метнулся к Тиму, поднимая меч. Тим дернулся, неловко ткнув шестом навстречу атакующему, но того это ничуть не смутило - ловким движением он скользнул мимо шеста и его меч ринулся вниз, к ничем не защищенной груди Тима. В последний момент Тим отшатнулся, выронил шест и меч пролетел вниз, легонько чиркнув слева по ребрам. Нападавший ученик опустил меч и сделал шаг назад. Тим перевел дух.
- Ты чего, с ума сошел... - начал он, опуская взгляд на собственную грудь и замер, подавившись продолжением фразы. Там была вовсе не царапина, а глубокий разрез, начинавшийся от ключицы и идущий до самого живота. В глубине раны виднелись белесые прожилки, а посредине смутно белел какой-то выступ. 'Это ребро', - отчетливо прозвучало в голове Тима, - 'реб-ро'. Тим никогда не видел таких серьезных ран, не то, чтобы самому их получать, поэтому стоял сейчас столбом, внимательно разглядывая бордовую полосу, выглядящую очень неуместно и даже вызывающе на бледной незагорелой коже. Ниже ребра стенки раны были не видны из-за обильно текущей крови. Светло-голубые трусы Тима уже изрядно почернели спереди и потяжелели. Больно не было - рану только чуть-чуть жгло, да еще ощущался там легкий холодок, не столько болезненный, сколько шокирующий: не бывает так - под кожей - холодно! Теплая струйка скользнула по ноге Тима и он встрепенулся - этак и кровью истечь недолго! Он быстро сжал рукой края раны и они тут же отозвались острой жгущей болью. Тим всхлипнул и осторожно сел на землю - вдруг сильно закружилась голова.
- Че стоишь? Помоги! - растерянным голосом обратился он к своему недавнему противнику, но тот даже не шелохнулся, продолжая разглядывать сидящего Тима безразличным взглядом. И этот взгляд сказал Тиму куда больше, чем все предыдущие дни и уроки - в нем не было ни интереса, ни сочувствия, ни страха, ни удовлетворения - ни-че-го. Ничегошеньки - на стенку так можно смотреть, а не на человека, которого только что чуть не убил. Тим осмотрелся - соседние пары продолжали лихо сражаться друг с другом, не обращая на истекающего кровью Тима ни малейшего внимания. Видимо, предполагалось, что раненый должен сам себя залечить. В голове зашумело, все звуки отодвинулись куда-то далеко на задний план, остались только звуки сердцебиения, да его, Тима, частого дыхания. 'Вот и все', - прошептал он, закрывая глаза. Вдруг вылезла гордая мысль, - 'а я все же не орал и не плакал, надо же - как мужчина... клево...', - Тим даже улыбнулся легонько неуместности этой мысли.