Ипатова Наталия Борисовна. Имперский Грааль

   А думать лучше не в онлайне. Впрочем, неизбежные паузы между репликами лучше всего подходят для размышлений. Говорить приучаешься быстро и по существу: за расплывчатость мысли ты вполне можешь поплатиться сметой отдела на будущий год.
   — После катастрофы на Нереиде мальчик Эстергази с матерью обосновались на Пантократоре, оставив себе гражданство Содружества. Хмм… они наши люди. Пантократор формально входит в состав Земель, однако его особый статус придает специфический оттенок его международным отношениям. Пантократору никто не враг. Принцип, по которому они пускают к себе, никому не понятен, однако с ним принято считаться. Они, как говорят, опираются не на социальный портрет аппликанта, а на психологический. Так что, скажем, если малец Эстергази — и кто угодно другой, приписанный к этому монастырю! — выразил желание проходить обязательную повинность у нас, мы пойдем ему навстречу.
   — Не может быть, чтобы у благостного Пантократора не было мирских интересов.
   — Это само собой. Но в любом мероприятии, хоть чуть-чуть напряженном в отношении психологии групп, я предпочитаю иметь в коллективе человека, воспитанного в этическом поле Пантократора. У нас и еще оттуда есть люди. О, кстати, ваши Ромео с Джульеттой не впервые встретились очно. Они знакомы с детских лет.
   — Но как же…
   — Взгляните с другой стороны. Не наши секреты в руках Мари Люссак, но Мари Люссак в наших руках. Поймите меня правильно, Конрад: я не призываю диктовать условия папе, приставив пушку к виску дочки. Нам не нужен скандал: я полагаю, все, что способствует равновесию сторон, должно быть сделано, а что лучше уравновешивает стороны, нежели брак? Давайте пропустим ее, сделав учтивую мину. При том препоручим ее нашим сотрудникам в составе группы.
   — Но… под мою ответственность?
   — Под мою. Вы сделали свою работу — поставили меня в известность.
   Он сам преподавал им активный и пассивный подход к контрразведывательным операциям. Второй подразумевал, что проще всего прервать ситуацию в самом начале и спать спокойно до следующего тревожного звонка. Первый предполагал, что можно позволить ей начать развиваться: это требовало большего труда и больших человеческих ресурсов и влекло за собой немалый риск, в основном, для занимавших ответственные посты, но если ситуацией удавалось овладеть, активный подход приносил намного более интересные результаты.
   Соответствующая служба Земель Обетованных содержит огромный штат, штаб-квартире принадлежит небоскреб на Церере, набитый электроникой, и коллеги-противники всегда недоумевали, как можно координировать действия межпланетной разведки из двухэтажного беленького домика. Со своей стороны, Лантен сошел бы с ума, доведись ему управлять таким хозяйством. Одни только счета за энергию, за связь, за прочее коммунальное обслуживание.
   Лантен совершенно искренне не считал себя добрым. Уже отключившись, он задумчиво тыкал по перекрестным ссылкам: мать, второй муж матери… отсюда вьется еще одна тайная тропка… начальнику отдела на Дикси не обязательно все знать, кое-что останется достоянием руководства. Как и ответственность. Сколь много ниточек меж двумя юными… визуально они выглядят как ссылки, выделенные голубым, но мы взрослые люди и у нас философский взгляд.
   Мы стоим на плечах гигантов, и только нам решать, какого роста будем мы сами.
   Зиглинда — вот что объединяет их! Стальная планета, многовековое яблоко раздора: маленькая, когда-то новенькая, бряцающая блестящим доспехом, сейчас же пыльная и покрытая паутиной микротрещин. И совершенно бесплодная с тех пор, как Земли всадили в нее зубы. 30 выжали из нее сок, раскупили специалистов по своим разрозненным производствам, и вот уже лет пятнадцать никто не заикается о превосходстве зиглиндианских военных технологий. Будто бы Империя была чем-то большим, чем простая сумма людей, промышленности и идеологии. Будто бы последний император, канув в частную жизнь, непостижимым образом унес с собой волшебное зерно, что одно только давало жизнь его саду.
   Ночь и мокрый волнующийся сад за окном — лучшее время для того, чтобы сплетать поэтическую мысль. На Эстергази, как на шпильку, намотан целый клубок галактических тайн. Ухвати кончик, потяни — и все они лягут к твоим ногам. Вот только где этот кончик?
   Мысль Лантена странным образом переключилась на трагедию пятилетней давности, когда Землям пришлось расстрелять собственную космическую станцию — Шебу, форпост галактической медицины, где производились рискованные эксперименты с генной структурой человека. Взбунтовавшееся нечтовывело механизмы станции из-под контроля персонала: гас свет, самопроизвольно отключался гравигенератор, камеры наблюдения слепли, лифты ходили, как им вздумается. Эвакуированные со станции люди рассказывали и более фантастические вещи, а кое-кто и на сегодняшний день обитал в палатах психокоррекции.
   Казалось бы — при чем тут Эстергази?
   Сумасшествие станции пришлось на период, когда в лабораториях Шебы пребывали два назгула- беспилотные космические истребители на основе человеческого интеллекта. Оба они воспользовались суматохой, чтобы сбежать, были подхвачены неопознанным грузовиком и увезены в неизвестном направлении. Видимо, несладко им пришлось на Шебе.
   Одним из назгулов- самым первым! — был отец этого вот сегодняшнего Брюса Эстергази, немыслимо классный пилот образца «старой» имперской Зиглинды, ее абсолютный герой, чуть ли не к лику святых там причисленный.
   А мать нашла укрытие на Пантократоре, планете-монастыре, и в мужья взяла… телохранителя, специалиста из группы «антитеррор». И казалось бы — при чем тут Пантократор?
   Есть мнение, что в экстремальных условиях ты узнаешь о человеке намного больше, чем ежедневно встречая его на работе, особенно если он не очень расположен о себе откровенничать. Эстергази как раз из таких: сами в себе и думают, что их тайны принадлежат им.
   А Пантократор стоит на страже, как будто его интересует только мораль.
 

* * *

 
   Рассел говорит: когда все идет по плану, это не к добру. Если принять за аксиому, то сейчас в самый бы раз чему-нибудь стрястись. Никто не снял их с Мари с лайнера, совершавшего перелет с Дикси на Фриду, ни один посланец папеньки-Люссака, «вроде Норма, только искусственный», не забрал «мадам Эстергази» ни из отеля «Баярд» на Дикси, ни из дешевого семейного мотельчика, где в ожидании отлета селились колонисты на Фриде. И после, когда им пришлось как угорелым носиться то в поликлинику — прививаться от всех известных ксеновирусов и мутагенов и залечить зубы; то по нотариусам — оказывается, никто не может отправиться в неосвоенный сектор, не оформив должным образом завещание! — они не встретили никаких препон, кроме, пожалуй, очередей. Внутри ликовало: свобода! И сжималось: неизвестность. Фрида путалась в ногах, как футбольный мяч, хотелось скорее отрясти прах цивилизованных земель, взнуздать и объездить новую планету, и весь Брюс был искрой на острие иглы, прокалывающей складки пространства. И в то же время, если бы кто-нибудь его остановил, Брюс подчинился бы непреодолимой силе с чувством постыдного облегчения. Очень трудно самому решаться на некоторые вещи. Поэтому чем быстрее, тем лучше.
   Колонисты собрались в просторном дворе подле Департамента новых территорий — старомодного кирпичного здания в форме «П»: все линии строгие, все углы прямые, рамы белые, а стекла — поляризованы. Стены его были увиты плющом, а двор заасфальтирован. Сверху пекло, словно приутюживало, а ждали уже минут сорок, и Брюс отвлекался только тем, что мечтал погладить «жену» по спинке.
   Несколько дней, пока в ожидании отлета они маялись в номере для новобрачных, оказались неожиданно трудными в том смысле, что Брюс ежеминутно имел удовольствие наблюдать «жену», снующую босиком туда-сюда, а также «жену» в купальном халате, «жену» с полотенцем на вымытой голове, «жену», поедающую фрукты и булочки, не вставая с постели, поделенной надвое условной демаркационной линией, и — о ужас! — «жену», покрывающую лаком ногти на ногах! По ночам, чтобы заснуть, ему приходилось долго и нудно перечислять про себя все беды его семьи, в которых повинны были Люссаки, в то время как «жена» явно ничем подобным голову себе не морочила и спала, как младенец в люльке. Не так-то просто оказалось быть Лучшим Другом Девушки-В-Затруднительном-Положении.
   А предложить играть «взаправду» значило этим самым положением воспользоваться! Деваться-то ей некуда. Сущее свинство, между нами говоря.
   — Я пробовала, — сказала Мари, — пару раз. Совершенно ничего особенного! Не о чем говорить.
   Брюс тогда только зубы стиснул. Вот и все, не можешь — не берись. Сказано — фиктивный, значит, он будет фиктивный, этот чертов брак!
   Чтобы отвлечься мыслью от цепочки изящных позвонков под простой белой маечкой, Брюс принялся исподтишка разглядывать соседей. Всего в дворике Департамента их собралось около двух с половиной сотен. Слева толпились такие же, как он, новобранцы, которым посчастливилось совместить общественную повинность с незабываемым приключением. Девушек меньше. Ясное дело, колонизация планеты — особая ситуация, тут не репрезентативная выборка общества нужна, а здоровье, выносливость и физическая сила. Социальные квоты здесь тоже роли не играют. Молодежь набрали в экспедицию в качестве неквалифицированной рабочей силы для решения множественных проблем… ну, всяких, что могут случиться, и неизменно случаются. Там травили байки, ржали не стесняясь, в полный голос, и подпихивали друг дружку локтями. Брюс в ином случае терся бы среди них как равный, но теперь смотрел свысока: еще бы, он против них солидный женатый человек! Взрослый. Эта братва мне еще обзавидуется.
   Э-хе-хе…
   Большинство семейных колонистов не спешили знакомиться меж собой — знали, что у них будет на это даже слишком много времени! — сидели посреди багажа, на облюбованных лавочках, или на самом багаже, если кому лавочки не хватило, тянули через соломинку холодную колу. Непостижимым образом на каждом из них лежал отпечаток принятого судьбоносного решения. Некоторые были с детьми. Это удивило Брюса: насколько он знал, первая массовая высадка на планету считается предприятием рискованным. С другой стороны, общество без детей негармонично. У него нет видимой перспективы. А они собираются строить общество. Это важно.
   Был еще один аспект, касающийся детей в экспедиции, но Брюс пока об этом не знал. Столкнувшись единожды с практическим цинизмом общества в целом и медицины в частности, он интуитивно закрывал для себя эту сферу. Не думалось ему в этом направлении, и все тут. Академическая наука общества, занимающего новые и новые территории, всякий раз с разными природными условиями, негласно наблюдает за детьми, выросшими в колониях. Говорят, их база данных бесценна. Засим неотвратимо следует и другой шаг: изучение детей, рожденныхна новых планетах.
   Видимо, решение этого тонкого вопроса — брать или оставить дома в надежде на лучшие времена! — Департамент относит целиком на родительскую совесть. Справа сидела женщина с дочкой, толстой унылой девочкой. Женщина смотрела с вызовом, куражась, словно мир был скалой, по которой ей взбираться вверх, причем прямо сейчас. Загорелая, волосы — взбитая рыжая кудель, голубая майка с белым кантом позволяла видеть руки: их внутренняя поверхность была дряблой и обвисла. Она явно уделяла больше внимания духу, нежели телу.
   Брюс наблюдал за ними достаточно, чтобы убедиться: глава семейства не за мороженым отошел. Казалось бы, ну и что? В свободном мире Содружества женщине, если она достойный член общества, не обязательно связывать себя браком, чтобы обеспечить себе и ребенку достойный уровень жизни. Одна из декларируемых ценностей НН, между прочим. А на практике… помню-помню, каково это — объяснять каждому дурак, где твой папа!
   Посмотрев налево и направо, Брюс устремил скучающий взгляд вперед и мигом перестал скучать. Дружище, ты ждал, что сейчас что-то произойдет? Ну так вот оно!
   Нравится?
   Это настоящее счастье топает по дорожке, в полувоенной походной форме, с объемистой дорожной сумкой через плечо, и — силы небесные! — как оно выглядит! Свободные бриджи с клапанами и карманами, и с клепками, серая куртка с распахнутым воротом, белая футболка, натянутая на груди. Бронзовый загар с благословенных солнцем пляжей Дикси, и походочка… и челочка! И веселые глаза.
   При других обстоятельствах — я был бы в полном восторге. Я и на день рождения не пожелал бы больше! Но сейчас, когда придется что-то объяснять, лучше бы мне провалиться.
   Брюс судорожно сглотнул и обнаружил, что стоит, как школьник, навытяжку.
   — Э-э… привет! Ты чего здесь?
   — А решил с вами прошвырнуться до Либеллина. Благо, они тут набирали военных на контракт, — Рубен швырнул сумку под нога. — Меня тошнит от пляжных зонтиков. Я вас приветствую, миз. Вам так намного лучше.
   Мари, которая прежде совершенно свободно болтала с Брюсом о сексе, к его изумлению, вдруг зарделась. Она и вправду сегодня была одета очень просто: белая маечка и серые клеши, и зеленый платочек на шее. Тонкая талия и тонкие руки, сбрызнутые мелкими родинками, пышное облачко темных волос и прозрачные краски, проступающие откуда-то изнутри, как свет.
   Лицо как лилия, улыбка — как рассвет. Какие черти принесли тебя, папочка?!
   — Разреши тебе представить, — буркнул он. — Моя жена, Мари… Э…Эстергази.
   Одна надежда, что он не устроит скандал прямо здесь. На нас и так уже смотрят. Женщина, что по соседству, приподняла бровь, а девчонка так и вовсе развернулась в их сторону и легла на живот на своем рюкзаке, подперев голову рукой и изготовившись наслаждаться представлением. Понимает ли папочка, что сейчас самое время продемонстрировать имперскую сдержанность и пресловутую зиглиндианскую способность держать удар? К слову, об ударах. Меня, знаешь ли, дома пальцем не трогали. Ты в курсе?
   — Мать, — после недолгой драматической паузы спросил Рубен, — знает?
   — Н-нет. Ну то есть пока нет.
   — Ясно. Что ж, я тебя поздравляю. Сожалею, леди, но вас с этим приобретением я поздравить не могу. У него совершенно пустая голова.
   Ну да, а еще у меня ватные ноги.
   Увидев отца, Брюс вскочил. Сейчас же он медленно опустился на лавочку, уронив руки на колени и глядя в пространство между Мари и Рубеном. Маятник, прежде обещавший, что все сойдет ему с рук — а что все,чего тут и было-то всего?- качнулся в противоположную сторону столь впечатляюще, что юноша едва вспомнил подобрать челюсть.
   По той же дорожке, где пять минут назад прошел Рубен Эстергази, в их сторону двигался Рассел Норм в пятнистом камуфляже, предпочитаемом большинством мужчин обеих федераций в качестве спортивно-туристической одежды. Убедительный, как авианосец, входящий в орбитальное пространство.
   — Ой, — сказала Мари. — А это мальчик с ним или девочка?
   Беда не ходит одна.
   — Хуже, — простонал Брюс. — Это Морган.
   — И вот это, — спросило Морган, снимая темные очки-полароиды и тыча дужкой в нежную Мари, — прошло тесты на физподготовку? Кросс, перекладину, марш-бросок в полной выкладке? Не верю. Три шелковых платья и ни одной штормовки, верно?
   Видимо, у Морган хороший слух. А еще у нее были тугие рельефные мышцы, обтянутые бронзовой кожей с пушком, черные, коротко подстриженные волосы, широкие скулы и вздернутый нос, и невозможно смотреть без смеха, когда это вотстоит рядом с Нормом. Пародия, да и только. Пятнистый камуфляж, широкие штаны, прочные упругие ботинки, куртка, обвязанная вокруг талии, разве что маечка — на бретельках. Бьюсь об заклад, у нее и нижнее белье в стиле «милитари».
   Существо боготворит Норма и не отходит от него с того дня, как ее старший брат привел сестру в секцию за руку и велел тихо посидеть в сторонке! Дома Брюс обходил ее десятой верстой: у Морган отвратительная привычка отвечать на безобидные шутки хуком справа. И хотя росточка в ней меньше, чем в Мари Люссак, почему-то она выглядит большой, когда стоит близко.
   — Привет, — обреченно сказал Брюс. — А ты чего здесь?
   — Да вот мы с твоей матерью поговорили, — ответил отчим, — и решили, что за тобой надобно приглядеть. Тут они контрактников набирали, вот мы и подумали, что так будет лучше. Однажды, ты помнишь, тебя уже похищали…
   Выражение лица Рубена слегка утешило Брюса. Ага-ага, и за тобой тоже приглядят!
   — …однако я вижу, в этой очереди я не первый? Доброе утро, мадемуазель Мари. Не ожидал вас увидеть.
   — Не подумай, что я тебе не рад, — торопливо сказал Брюс, — но ты видишь, сколько тут уже народу за тем же самым?… Так что, может, ты скажешь ей, что все здорово, и пожелаешь нам счастливого пути?
   — Не выйдет, — Рассел скосил глаза на карточку участника экспедиции на собственной груди, и пальцем снял с нее невидимую пылинку. Развлекается. — Я, видишь ли, командуюэтим инкубатором, в котором ты намерен отслужить. Так что это тебя можно безболезненно вычеркнуть. Меня — нет.
   — Тебе бы следовало раньше подсуетиться, — мрачно сказал Рубен. — Он женился!
   Ты… ты… ты меня так паскудно сдал? Я тебя любил и верил!… Я, можно сказать, с тобой посоветоваться хотел… Впрочем, Норм все равно узнал бы через минуту.
   — Кто, по-твоему, — продолжал Рубен, входя в угрюмый раж, — должен был прочистить ему мозги насчет мезальянсов?
   — Это кто тут мезальянс? — вскинулся было Брюс.
   — Ты! — хором заорали оба.
   Так-так, ребята, я всегда знал, что вы найдете общий язык.
   — Ты там вообще-то моего парня уму-разуму учишь или он у тебя на помочах ходит? Чуть отпустишь, глядь — он уже в лужу влез?…
   — Между прочим, — заметил Норм, сохраняя немного больше самообладания, — на каникулах с ним был ты, не я. Ну и кто из нас не уследил?
   Я маленькая вольная яхта, над которой перестреливаются крейсера!
   — Ваш отец, мадемуазель Мари, в курсе?
   Мари покачала головой. Норм вздохнул, и до Брюса дошло, что на самом деле из всех вопросов этот — самый важный.
    —Когда вы намерены поставить его в известность?
   — Попозже. Через месяц или, может, два. Мы не хотим, чтобы он ворвался и все испортил.
   «Крейсера» переглянулись. Исходя из опыта общения с Гилбертом Люссаком, тот вполне мог «ворваться» с ударной эскадрой и бригадой спецназа. Мирной колонии это совсем ни к чему.
   — Экспедиция рассчитана на полтора года. Планета пока не включена в систему гиперроуминга. Максимум, что там в первый год будет — временная станция узконаправленного вещания для нужд экстренной связи. Личная переписка исключена, на нее просто не хватит энергии. Регулярных пассажирских рейсов туда тоже нет. Когда ваш уважаемый отец вас хватится?
   — Вы меня каким-то необитаемым островом пугаете, — возразила Мари. — Он знает, что я в отпуске, и привык, что я перелетаю с одной планеты на другую. В конце концов, мне не впервой настраивать почтовый робот, чтобы он отписался папочке за меня!
   Брюс моргнул. А она деловая!
   — Даже если при вас нет постоянного охранника, мадемуазель… простите, мадам Мари, — возразил Норм, — наверняка имеется некий агент, который время от времени проверяет подлинность сведений и отчитывается перед патроном. Это обычная практика СБ. Вы можете слишком дорого обойтись вашему отцу.
   А ваш отец может слишком дорого обойтись нам. Негодное дело — наговаривать Мари гадости про ее родного папеньку, но мы-то знаем, что если господин Люссак захочет получить дочь обратно, священность брака его не остановит. В крайнем случае он и во вдову ее превратит, не задумается. Норму это известно как никому другому.
   — Вы хотите, чтобы я прямо сейчас пошла в Департамент и забрала документы?
   Норм не ответил, а Рубен сказал:
   — Так будет лучше для всех.
   — Кроме нас двоих, — ответил Брюс, потому что завелся. — Мы летим оба, и точка. Мы так решили. А вы — папочки, не более того. Папочки всегда против, и потому ваш голос совещательный.
   Не сказал ли я лишнего? Нет вроде. Р. Эстергази позиционируется как «кукла героя-отца» под заказ. Припрет — отбрешемся.
   — Руководство экспедиции в курсе, — добавила Мари. — Они видели мои документы и знают, кто я. Они меня пропустили.
   В переводе на человеческий это означает — «не ваше дело»!
   «Крейсера» были разбиты. Но в любом случае прения дальше продолжаться не могли. Из дверей Департамента вышла группа чиновников, и отъезжающих пригласили на последний брифинг.
   По счастью, продолжительным он не был. Каждое подразделение уже собиралось неоднократно по своим организационным вопросам, и председатель Департамента ограничился тем, что представил людям начальников служб. Наибольшее впечатление на Брюса произвела научный руководитель экспедиции миз Игнасия Монти: грузная тетка в широкополой соломенной шляпе, с ногами, живописно поросшими седым кудрявым волосом. На ней была пестрая свободная блуза и широкие брюки чуть ниже колен. Еще были главный инженер, ответственный за технические отделы, и главврач со штатом из пяти человек: специалисты-универсалы, стоматолог, педиатр и даже гигиенист. Норма объявили как командира Сил самообороны, и его «цыплята» приветствовали своего чифа аплодисментами. Восторг их был несколько ироничным, однако отчим принял его невозмутимо: у него жирная галка в графе «опыт педагогической работы», и еще, как заподозрил Брюс, Норму не привыкать прикидываться роботом. Наверное, это помогает.
   Самого его слегка попустило. Выходка обошлась малой кровью, и по большому счету Брюсу было уже все равно, кто там на ответственных постах. Пусть между собой разбираются. Вон как тот же Норм, который, отойдя в сторонку, выяснял что-то жизненно важное с начальником транспортного цеха.
   Последним вышел пред народом руководитель экспедиции, опытный колонист, имеющий огромный стаж терраформирования — Геннадий Ставрос. Он оказался смуглым, почти коричневым человеком с головой странной грушевидной формы. Худое бесстрастное лицо, волосы сострижены до серебристого ежика. В отличие от провожавших, хранивших на лицах благожелательное и оптимистичное выражение, по всей видимости предписанное протоколом, он глядел сурово, как Торквемада. Миссия на Либеллин, Лямбду Енота, четвертая в его карьере. А впервые он полетел в экспедицию, будучи юнцом в составе отряда ССО. Таким же, как Брюс.
   Мы, конечно, демократия, сельский социализм, отягощенный примитивным квакерством — так говорят о нас на 30. У нас даже правительство не на каждой планете есть, зато всяких комитетов хоть горстью ешь. Но всякая вновь отпочковавшаяся колония суть новообразование, развивающееся в экстремальных условиях. До тех пор, пока ситуация нестабильна, общество нуждается в единовластии, как корабль нуждается в капитане. И вот этот человек будет его осуществлять.
   Помимо начальников служб непосредственно Став-росу подчинялось еще несколько человек, представленных как персонал при руководстве: два помощника — скорее всего, имеющих отношение к СБ Содружества, и та рыжая стерва, что сидела с Брюсом по соседству — психолог рабочих групп миз Эдера Насименто с дочерью Сульпицией. В современном обществе ничто не делается без психолога.
   А вот Мари нервничала.
    —Все эти женщины, — сказала она, — либо педагоги, либо врачи, либо научные работники. Они все при деле. «Просто жен» тут и нет почти, ведь так?
   — Пусть это вас не беспокоит, — Рубен, стоя за спиной, смотрел поверх ее головы на стайку новобранцев, шумно грузившихся в поданный аэробус. Все они, вырвавшись из гнезд, предвкушали веселые приключения. — Оценим их трезво. Здесь две категории граждан: те, кто летит временно — отслужить повинность, или по контракту, за длинной галактической кредиткой, и те, кто думает остаться там и построить новый мир по своим правилам. Эти последние надеются, вероятно, что там им будет лучше, чем здесь. То есть тут они, грубо говоря, не первый сорт. Уверяю вас, нет ни малейшего повода чувствовать себя перед ними ущербной. Нет больших счастливцев, чем те, кто пускается в приключения по собственной воле.
   На эти слова Мари приподняла бровь и уголок губ.
   — Они-то, кто не первый сорт,и двигают жизнь вперед, не находите? Мы, остальные, в лучшем случае пена. Обложка толстого журнала, а содержимое там, внутри.
   — Я, милая леди, предпочитаю думать, будто бы каждый случай — частный.
   — А ваш случай — какой? Корыстолюбец вы, или тоже взыскуете Земли Обетованной?
   — А что ее искать? — отшутился отец. — Два парсека налево, а дальше спросить. Лечу потому, что должен. Некогда я не сходил с ним в зоопарк. Теперь искупаю.
   — Вы — генетическая копия, — серьезно сказала Мари. — Клон.
   — Шебианская «кукла». Только испорченная. Официальная точка зрения отказывает нам в наличии души, а также в праве избирать и быть избранными. Правда, я могу служить в армии.
   — Я знаю. Вы должны были заменить Брюса, а самого Брюса… В общем, я знаю. Когда я была маленькой, отец купил мне такую «куклу». Она росла вместе со мной. Я любила ее. Как это — нет души?
   — Есть разум. Есть сознание. Есть кое-какой набор ценностей, принципов и правил. Свобода воли… наверное, тоже есть, пока не доказано обратное. Что такое душа? Думаете, Пантократор знает истину?
   — Говорят, будто хотят ее выяснить. У этой планеты… у нее даже имени нет, только новенький номер в реестре. Либеллин-VI. Что нас там ждет?