Страница:
— Весьма двойственно, как обычно. — «Старуха» грузно осела за стол, будто устала. Кто ее знает, может, и правда устала. — С одной стороны, терраформирование проводится в интересах и на благо человечества. Смысл его: привить на чуждое древо правильные в пищевом смысле белки. Выстроить пирамиду, начиная с бактерий и простейших вирусов. Я не имею в виду возбудителей болезни, я говорю о вирусах как о мельчайшей белковой структуре, способной к самовоспроизведению. О своего рода единице жизни.
— А если тут есть свои белки, неправильные?
— Обычно есть.
— И… что с ними происходит?
— Мы вытесняем их своими. Если они в состоянии возобладать над местными формами, планета годится.
— Но это же война миров, не так ли?
— Разумеется. Агрессивность — залог выживания.
Если мы осваиваем планету под себя, любая форма жизни, несовместимая с нашей, может существовать только в зоопарке. Здесь будет расти наша трава и пастись — наша корова. Прошу прощения, если это кажется вам циничным.
— А Пантократор, он, собственно, против чего?
— Если определять позицию Пантократора в двух словах, то: он желал бы поместить деятельность человечества под контроль этики, полагая ее величиной безусловной и абсолютной. Что само по себе не может не вызывать встречных вопросов.
— ??
— Этика — почва скользкая. Чтобы что-то делатьна ней, чтобы куда-то двигаться,надобно обладать способностями выдающегося фигуриста. Залогом выживания является непрерывное развитие. Этический контроль над наукой — вещь крайне двусмысленная. Вы наверняка слышали о проблеме вмешательства в генную структуру. Благодаря ему человечество и думать забыло о многих болезнях, повысило иммунные свойства организма, научилось клонировать донорские органы… генетическая оптимизация ребенка — тоже вещь хоть и не рядовая, но в принципе доступная состоятельной паре. Но вот тут Пантократор кладет предел.
— И вы хотите сказать, кто-то на него оглядывается, на Пантократор?
— Да хоть бы и общественное мнение: ни для кого не секрет, что любая новая технология, включая разработки в области косметики и ионной чистки, прежде всего смотрится на предмет применения в военных сферах. Человечество an mass — это обыватель. Обыватель объят страхом перед новой бомбой, какой бы характер она ни носила: химический, биологический, генетический, информационный… Обыватель хочет, чтобы наука шла правильным путем. Обыватель полагает, будто Пантократор способен отделить зерна от плевел.
— А Пантократор способен?
— Хороший вопрос, девочка. Исходная посылка в этом вопросе такова: человечество нуждается в боге.
— Я не нуждаюсь, если рассматривать меня как часть человечества.
— Вы слишком молоды, дитя мое, чтобы этот вопрос встал для вас остро. В том состоянии, в каком мы сейчас находимся, бога можно определить как совокупность нравственных норм, обязательных к исполнению как личностью, так и любым общественным институтом. Грубо говоря, доктрина Пантократора такова: есть вещи, которые нельзя делать ни в коем случае. Они хотели бы вернуть изначальный смысл понятиям «хорошо» и «плохо». Доктрине Пантократора противостоят в первую очередь центробежные интересы внешней и внутренней политики, бизнес, и не в последнюю очередь — здравый смысл.
— А как они на практике намерены осуществлять этот контроль?
— О, переход к практике всегда представляет собой самую животрепещущую стадию любого проекта.
Она шутит? С нее станется.
— Все, — «старуха» воздела толстый палец, — упирается в конкретного человека. Мораль ничто, если никто не придерживается закона жизни. Этика, надиктованная извне — звук пустой. Все ее постулаты формулируются тут, под воздействием личного опыта, и только тогда они чего-то стоят.
Палец изменил направление и теперь указывал в сторону Мари. В голову… или в сердце? В данный момент это показалось неважным.
— Пантократор надеется убедить или принудить человека поступать против своей природы. Лично я в это не верю, Даже осознавая, что деятельность его не вполне этична, индивид всегда убедит себя, что наносимый им ущерб не так уж велик. Особенно если именно за это он получает зарплату.
— А зачем это Пантократору?
— Тот, кто возьмет под контроль передовые технологии, будет в конечном итоге править миром. Сама по себе идея этического контроля, может, и неплоха. Однако я старая женщина и видела, как вырождаются в догмы самые возвышенные идеи. Идеалистов нельзя допускать к власти.
— Вот мы, — спросила Мари, — занимаемся достаточно скользким с точки зрения Пантократора делом: уничтожаем другую жизнь ради своей. Как нам быть? Вы ведь посвятили этому жизнь? Вы решили для себя эту проблему? Каким образом вы убеждаете себя, что поступаете правильно, потому что если ты выбрал себе дело на всю жизнь, то как же иначе… Ой! Простите, миз Монти.
— Да ничего особенного, дитя. Вы находитесь здесь, чтобы мы отвечали на все ваши детские «почему». Если я этого не сделаю, считайте, я не справилась со своей долей общественной нагрузки. Вас, очевидно, интересуют векторы общественных сил?
— В этом есть что-то предосудительное?
— Ну почему же. Политология — такая же наука, как, скажем, топология гиперпространства. Другое дело, что практическую пользу из нашего разговора, дитя мое, ты вынесешь только в том случае, если намерена манипулировать общественным сознанием. А?
Верный ответ лежал где-то между правдой и ложью, и Мари не нашлась, что сказать. Все эти «милочки», «душеньки» и «дитя мое» раздражали ее безмерно, ей пришлось выучиться быть взрослой прежде, чем она отсчитала свой первый десяток лет. Одно из правил жизни принцессы: в девяноста девяти случаях из ста — улыбнись и промолчи. Так хотел отец.
— Что касается меня, я предпочитаю думать, будто бы этика — суть понятие сугубо человеческое. Что в нечеловеческой логике такого понятия нет и, вошел с нами в конфликт, чуждый разум, коли уж найдется сравнимый по развитию с нашим, не станет связывать себе руки. Лично я ограничиваю свою экологическую нравственность интересами вида. Делай, что должно, и будь, что будет, а результирующий вектор из множества наших усилий какой-нибудь да сложится. Нравственная политика Пантократора, очевидно, логически развивается в сторону полного недеяния, а мы, как вид, не можем себе этого позволить. Мы можем быть неправедны, но не можем быть слабы. Чтобы кто-то решил, быть или не быть твоему открытию, ты это открытие должен, как минимум, совершить. Хороший человек — не профессия, хотя Пантократор, возможно, считает иначе. Во всяком случае, гражданство они предоставляют…
Деликатный стук в приоткрытую дверь, и «старуха» прервалась на полуслове. Мальчишки из ССО, закончившие с витриной и явно искавшие себе если не дела, то укрытия от дела, зримо вздрогнули. Их здесь быть не должно.
— Мэм? А, вот вы где.
На Новой Надежде принято нейтральное обращение «миз», однако Мари еще в детские годы заметила, как расцветают и ведутсядамы среднего возраста, стоит прозвучать такому вот старомодному почтительному «мадам». Сколь многой силой обладает верно найденное слово. Ключ от сердца и ключ от человека. Бедняжка Брюскина матушка была обречена, когда при эвакуации на «Белакве» Рассел Норм обратился к ней — «мэм».
Бедняжка, хммм. Идеальный мужчина для нормальной женщины. С таким можно жить.
— Это я попросила их помочь, командир, — сказала миз Монти. — Не браните их. Да, я понимаю, что вы не подписали их лист заданий…
— Да нет, — возразил Норм, — их лист я как раз подписал. Их очень ждут в другом месте, и они об этом знают.
Виноватые изобразили «смирно».
— Им просто неудобно было отказать старой даме. Я не хотела их подводить, но вы понимаете, это, — она указала глазами на термовитрину, — самое важное. Все остальное — только подсобное хозяйство. Пожалуйста, не наказывайте их.
— Вы умеете быть жесткой, мэм.
— Еще бы. Я воспитана на теории Дарвина. А вы, поправьте меня, если я ошибаюсь, с Пантократора?
— Я там живу шесть лет…
— Ага! — «Мэм» смешливо задрала бровь в сторону помощницы: дескать, ты спрашивала о силах. Как тебе это?
—У меня там жена и дочь, но вообще-то я с Колыбели. Мэм, если вы помните о моем деле, я хотел бы…
— Ах да, конечно. Снимки. Где-то они тут были. Мари, душенька, посмотрите в коробках.
Весьма относительно представляя себе, что искать, Мари, тем не менее, довольно скоро отыскала пачку снимков, сделанных с воздуха при разном освещении в разное время суток. Она бы поняла, понадобись этот срез скального выхода с его пурпурными и ржавыми слоями геологу или химику-почвоведу, но… командир Сил самообороны?
— Естественные цвета местности, — пояснил Норм, увидев вопрос на ее лице. — Камуфляж.
Миз Монти пожала мясистыми плечами.
— Обязательная программа господ военных. Камуфляж должен быть, просто потому что он должен быть, даже если ваш самый страшный враг — злонамеренный микроб из местных?
— Вы совершенно правы, мадам. Я должен предусмотреть все на случай, если этому микробу вздумается отбомбиться по нам с воздуха.
Миз Монти сделала рукой замысловатый жест, в том смысле, что, к счастью, это не ее забота, и посторонилась, пропуская в двери еще двоих из ССО, везущих тяжесть на тележке. Норм посмотрел на них, но промолчал. Все третье отделение на сегодня было им отписано в распоряжение Ставроса и работало на разгрузке.
— Вот это, чиф Норм, самое важное устройство в колонии. Прошу любить и жаловать. Задержитесь, я хочу, чтобы вы его как следует рассмотрели.
Старший в паре небрежно обрызгал упаковку аэрозолем-растворителем, и когда она хлопьями опала на пол, миз Монти сказала:
— Это анализатор пищевого соответствия марки «Единорог». Вы должны знать эту штуку в лицо. В случае, когда… то есть есливсе будет зависеть от военных, вот это вы должны беречь как зеницу ока. Всякий продукт, не упакованный в фольгу на Фриде, я имею в виду все, что колонист потащит в рот, обязан пройти проверку на совместимость с человеческим организмом. От этого зависит, кто кого переварит: мы — планету или она — нас.
Ящик. Метр на метр на полтора. Пластиковый кожух, два табло, световая панель, несколько контейнеров для образцов — он мультирежимный! — встроенная фотопечать, а остальное — немыслимый черный ящик с базой данных и системой распознавания. Подразумевается, само собой, автономный блок питания.
— Стационарный модуль, — сказал Норм. — Его даже вытащить на поверхность — проблема. С чем вы отправляете в поле выездную группу?
— Разумеется, существует портативная версия. Мы назвали ее «Рог». Думаю, это семантически правильно. Без анимации, печати и звука, отвечает только «да» или «нет». «Рог» под мышкой можно унести. От мобильности иной раз зависит слишком много. Вы зрите в корень, чиф, это приятно.
— Армейская паранойя учит нас, — пояснил Норм, — что всякая система должна быть продублирована. А то был, знаете ли, комический случай на флоте, когда крейсер сгорел от снаряда, угодившего ему в распределительный пожарный блок. Тушить можно — а нечем. Им тогда было не смешно. Когда… если я приду и скажу: мне нужна эта штука, я получу ее?
И подмигнул. Если она сейчас предложит называть себя по имени, они договорились.
— Зовите меня Игнасия, — сказала научный руководитель проекта «Либеллин-VI». — Мне шестьдесят, на ваше счастье, чиф, и у меня есть некоторый жизненный опыт. Когда мы начинаем реально нуждаться в вас, все, как правило, уже становится слишком серьезно. Я знаю, в каких случаях молятся на ССО: я видела эпидемии, стихийные бедствия, массовые беспорядки. В ваших руках самый многочисленный и самый жестко организованный аппарат. В пять минут вы можете раздать своим людям оружие. Вы страхуете центральную власть и в случае необходимости можете ее заменить. Учтите, многим это не понравится. Знаете что, чиф Норм? Я с вами играю. Вы получите «Рог», кто бы его ни захотел одновременно с вами.
Расселись вдоль стола в малом зале капитула на новеньких пластиковых стульях. Стулья были «официальные», синие, еще нигде не поцарапанные, составленные стопками по дюжине и в полимерной упаковке: их брали из стопки и расставляли вдоль длинного стола. В зале только что герметизировали швы, еще не выветрилась вонь от холодной плазмосварки.
— Либеллин — горячая голубая звезда, — ядовито процитировал Ставрос и швырнул деку с отчетом по столу в сторону миз Монти. — Вспышка на ней привела к отказу навигационных спутниковых систем, каковые системы оказались неспособны скорректировать смещение спутника под действием гравитационной аномалии или солнечного ветра, на выбор, кому что больше нравится. Какая прелесть! От каждой подобной вспышки будет выгорать электроника на дневной стороне планеты? Силы небесные! Кто это составлял? Физик Ломо рядом с патронессой покраснел, пригнулся и постарался сделаться незаметным, он был не специалист по физике космических тел, такого специалиста в экспедиции не было вовсе, однако старая дама осталась совершенно невозмутимой.
— Солнечный ветер — несомненно небесная сила. Вы сказали, «в пределах имеющихся фактов». Поправьте меня, если не так.
— Это бред, и на Фриде думают так же. Мне рассмеялись в лицо.
— Я, разумеется, сожалею. Но если вы обратились к нам, то должны бы ожидать, что мы дадим ответ в рамках естественных причин. Если Фрида не удовлетворена, ей придется ставить вопрос иначе: не что повлияло, а кто виноват.
— Могу вас обрадовать, именно так они и говорят. В любом случае нам придется найти бортовые самописцы спутника. Чиф Норм, это ляжет на ваши плечи. Мне сказали, устройства оборудованы дистанционным управлением и радиосигналом.
— Бесполезно, — отозвался Норм, секунду подумав. — Если орбита спутника была нарушена, самописцы могли упасть куда угодно, включая аномальные зоны. В аномальной зоне их сигнал поглощается и не слышен. Искать же их там слишком рискованно для пилота. Я не пошлю туда своих, если на карту не поставлено выживание колонии. Насколько я понимаю, пока о том речи нет?
Ставрос поставил локти на стол, машинально переплетя пальцы, и преклонил голову лбом к запястьям.
Миз Монти посмотрела на него, потом перевела взгляд на чифа ССО: жест выглядел мольбой о придании сил. Норм никак не ответил ей, зато Игнасия пересеклась взглядом с психологом Эдерой, сидевшей подле старосты по левую руку. Пометила для себя: переговорить с ней. Ставрос казался утомленным и раздосадованным, и по правде на то и другое у него были основания. Но, ко всему, он выглядел еще и чрезвычайно взвинченным. Сзади на сожженной загаром шее между воротником свитера и серебряным ежиком волос виднелись четыре круглых малиновых пятна, каждое с монетку величиной. Родимые? Или кислота?
— Мы постараемся оптимизировать риск, — вымолвил он наконец. — Мы будем беречь наших людей. У нас нет ничего дороже. Однако, я думаю, вы понимаете, что ответ на этот вопрос — куда делся спутник — может быть сопряжен с основным, с упомянутым вами выживанием. Летать вашим людям все равно придется, поставьте им поиск самописцев параллельной задачей. Нашедший хоть один получит премию. После того как мы тут закончим, подойдите к моему помощнику, он передаст вам коды.
Норм кивнул, помечая задание на своей деке. Заседание продолжилось. Главным вопросом повестки дня, как и ожидалось, было определение сроков: когда можно снять скафандр и бросить зерно в почву.
— Мы только что завершили формирование метеокартины Либеллина-VI, — доложилась миз Монти, передавая ассистенту инфочип с презентацией. Присутствующие послушно устремили взоры на голографическую схему. — Голубым выделены основные направления атмосферных потоков. Вот тут, в местах, отмеченных красным, мы предполагаем разместить кислородные башни. Как только они будут запущены, и мы проследим динамику насыщения атмосферы я смогу назвать вам более или менее точные сроки.
— Перечислите побочные эффекты запуска башен, ученая дама, — распорядился Ставрос.
— Изменение состава атмосферы и повышение в ней относительного содержания кислорода неизменно ведет к перераспределению воздушных масс. Проще говоря, нам следует ждать ураганов на следующих направлениях… — Она щелкнула пальцами, и по схеме растеклись желтые щупальца -…и смещения океанских течений. Учитываем также, что кислород весьма активен. Концентрация его в районах башен повышает там опасность пожаров и огненных бурь. Именно поэтому так важно правильно оценить естественную подвижность атмосферы. В районах, прилегающих к башням, ощутимо похолодает. Параллельно мы связываем атмосферный азот, переводя его соединения большей частью в почву, и абсорбируем вредные примеси.
— Как вы намерены рассчитывать влияние аномальных зон на математическую модель климата планеты?
— Единственно возможным способом, староста. По принципу «черного ящика»: интерполируя между значением на входе и значением на выходе.
— Прошу прощения, ученая дама, — вмешалась Эдера. — Вы располагаете реагентами на любой предполагаемый тип соединений? Что вы будете делать, если не будете знать, что делать? И не станет ли колония заложником вашей растерянности? Я не хочу выразить вам недоверие, ученая дама Монти, но вы понимаете, я обязана задать этот вопрос. Мы до сих пор не знаем, что случилось с первой партией на Гименее…
— Едва ли такая ситуация возникнет, госпожа психолог. Всякая материя, что есть во Вселенной, определяется числом электронных уровней атома и количеством электронов на внешнем из них. Таблица Менделеева везде одинакова.
— Это все неорганика, — возразила Эдера. — У вас есть уже заключение по местным белкам?
— Нет, — ответствовала миз Монти. — Я имею в виду, нет никаких местных белков.
— То есть как это — нет?
— Физически. Ни в одной пробе нет цепочки длиннее трехсот нуклеотид. Это даже не вирус. Это вообще не белок. А нет белка — нет и жизни.
Игнасия Монти сделала паузу.
— Давеча мне задан был вопрос, насколько этична наша деятельность по преобразованию Вселенной: ведь в борьбе за нашу пищевую цепочку мы пресекаем линию развития чуждой жизни. Либеллин-VI, дамы и господа, представляет собой уникальный философский объект. Планета, совершенно лишенная протоплазмы и, тем не менее, готовая ее принять. Все, что тут так или иначе будет, мы принесли с собой. Траву мы можем сеять хоть завтра, для фотосинтеза нужны лишь свет и тепло. Мы, — она иронично усмехнулась, будто намекая, что большинство заседающих ее просто не поймут, — не свершим здесь зла. До нас здесь не было ни жизни, ни смерти.
— Но постойте, ученая дама, — воззвал Рассел Норм, — на нескольких снимках я видел лес. Ассистент, будьте добры, дайте двадцать седьмой кадр. Да, и увеличьте его. Спасибо.
На фоне сиреневого заката, на песчаном склоне выстроились изломанные черные деревья, их ветви напоминали тянущиеся к небу мумифицированные руки. Кадр выглядел неимоверно зловещим: пилот наверняка сделал, прежде всего, видовой снимок. С самого времени высадки на всей планете мы не встречали ничего более чужого.Чиф ССО, разумеется, не биолог, но даже если лес этот давно уже был мертв, его наличие подрывало всю теорию отсутствия на Либеллине-VI белковой жизни. Высшие растения подразумевают ген-ДНК-хромосому-ядро-клетку…
— Это не деревья, — сказала Игнасия Монти. — У меня есть образцы. Это только выглядит, как дерево. На самом деле ближайшим к ним образованием являются кораллы.
— На суше? — сухо уточнил Ставрос.
— Да, представьте себе.
— Но кораллы не растут сами по себе. Я не утверждаю, что знаком со всеми проявлениями ксеножизни, но исходная форма на Колыбели и производная на Нереиде являются следствием жизнедеятельности вполне органических существ — полипов.
— Никаких следов никакой органики, — стояла на своем миз Монти.
— Хотите сказать — это эрозийные формы?
— Ни в коем случае. Я не зря привела аналогию с кораллами. Это образование — я имею в виду «лес» — состоит из элементов вироидного типа. Подробнее?
— Да, пожалуйста.
— Вироидами мы называем мономолекулярную сущность, которая состоит менее чем из трехсот нуклеотид, и, тем не менее, способна самовоспроизвестись в благоприятных условиях. Если вирус мы на профессиональном жаргоне называем кодом в пальто,РНК в белковой оболочке, то у вироида белковой оболочки нет. До сих пор вироидные формы мы обнаруживали паразитирующими на картофеле и томатах, хотя теоретически они были предсказаны давно. С философской точки зрения — небелковая форма жизни. С другой стороны, философских точек зрения существует великое множество, и я уверена, что большинство их не признают вироидный объект живым за отсутствием у него какой бы то ни было нервной деятельности. Не мы служим философии, но она — нам. Ни одна философская мысль на моей памяти не остановила ни прогресс, ни разум… ни преступление, но это не сказано вслух. Руководство колонии озаботилось другим.
— Паразиты? Насколько они опасны?
— Нисколько. Вы позволите мне коротенькую отсылку к курсу школьной программы? Спасибо, староста. Как вы все, без сомнения, помните, роль информационного носителя при синтезе белка играет молекула ДНК, состоящая из четырех видов нуклеотид: аденина, гуанина, тимина и цитозина. Вы знаете, как выглядит эта молекула: это двойная закрученная цепочка, в которой между звеньями — нуклеотидами! — установлены парные связи. Аденин может связываться только с тимином, а гуанин — с цитозином. Когда поступает сигнал на деление, цепочка ДНК разворачивается, связи рвутся, и на основе информационного участка — гена! — синтезируется транспортная РНК, способная проникнуть сквозь мембрану ядра в цитоплазму. Рибосома перебирает РНК, как четки, и в соответствии с тройками нуклеотид — триплетами — выстраивает параллельную цепочку из аминокислот, присутствующих в коллоидном растворе. И вот это уже будет полноценный белок. Если ДНК содержит в себе прицепившийся вирус, то дублированная клетка будет содержать точно такой же вирус. Авалонский вироид — это всего лишь кусок кода, сам себе транспортная РНК, его действие аналогично.
— И вы утверждаете, что они не представляют опасности ни для колонистов, ни для программы терраформации в целом?
— Об опасности имело бы смысл говорить, если бы в нашей цитоплазме присутствовали местные аминокислоты. Наши же аминокислоты не подходят их триплетам. Наша рибосома попросту не распознает нуклеотиды другого типа. Если привести техническую аналогию — у них разный разъем: вилка не подходит к розетке. Они не дублируются при делении нашей клетки. До тех пор, пока не найдены местные аминокислоты и, более того, пока нет местных белков, употребляемых нами, мы можем не беспокоиться, что Авалон включит нас в свою пищевую цепочку и возобладал над нами. А таковых белков нет.
— Пока они по нам не стреляют, мэм, мы можем на их счет не беспокоиться?
— Именно так, чиф, — Игнасия Монти легким кивком поблагодарила Норма за шутку, которой тот разрядил перегруженную пафосом атмосферу.
Засим последовали отчеты руководителей других служб, каковые все, будто докладчики сговорились, винили в задержках и неувязках исключительно ССО и лично Рассела Норма. Дескать, все бы уже было, если бы бойцы были организованы лучше, более дисциплинированны и делали бы все быстрее, четче, успевали в разные места, знали бы предметные области и не нуждались в постоянном ремонте техники и указке со стороны немногих сверхзанятых спецов. На один объект вместо швеллеров подвезли тавры, на другом нахамили руководству, на третьем час ждали аварийку, на четвертом просто сели на месте и ручки сложили на коленках, потому что, видите ли, устали…
— У них рабочий день двенадцать часов, — сказал Норм, — и длиннее он не будет. Позволю себе напомнить, что они, во-первых, дети. А во-вторых — какая-никакая, но армия. В связи с этим последним я намерен сразу после запуска кислородных башен снимать с хозяйственных работ одно отделение в день полностью, и всех — на три часа. В случае необходимости хотя бы треть всех Сил должна быть свежей. Это правило.
Он вскинул руку ладонью вверх, отстраняя хор возражений.
— Я бы просил вас, чиф Норм, правильно расставлять приоритеты, — сказал Ставрос тихим, но злым голосом.
—С хамством разберусь, — пообещал тот. — Но, сами понимаете, мне нужно знать, что было сказано со всех сторон.
Взрыв негодования разбился о него, как о скалу.
— Прежде чем направить подростка на многолетнее, часто дорогостоящее обучение, общество настаивает, чтобы подросток отслужил обязательную повинность. Это хорошо и правильно, ибо пусть выбирают обоснованно. Насколько я понимаю свою роль в порученном мне деле, я обязан преподать им начала армейских дисциплин. Привлекать их в качестве неквалифицированной рабочей силы я позволю только до определенных пределов.
— Позволяете тут не вы, — заметил Ставрос, и Эдера повернула к нему голову. Миз Монти решила для себя, что психолог становится все более любопытной фигурой.
— Они вверены мне, я за них отвечаю.
— Я отвечаю за всю колонию.
— Я ни в коей мере не оспариваю верховное руководство, староста, — примирительно сказал Норм.
Пятая часть колонии подчиняется непосредственно ему: наиболее организованная и способная в любой момент получить оружие. Ставрос не может с ним не считаться, а если попробует — сделает это зря. Но только сейчас очевидно, что Ставросу считаться с Нормом — нож острый. Проблема.
— А если тут есть свои белки, неправильные?
— Обычно есть.
— И… что с ними происходит?
— Мы вытесняем их своими. Если они в состоянии возобладать над местными формами, планета годится.
— Но это же война миров, не так ли?
— Разумеется. Агрессивность — залог выживания.
Если мы осваиваем планету под себя, любая форма жизни, несовместимая с нашей, может существовать только в зоопарке. Здесь будет расти наша трава и пастись — наша корова. Прошу прощения, если это кажется вам циничным.
— А Пантократор, он, собственно, против чего?
— Если определять позицию Пантократора в двух словах, то: он желал бы поместить деятельность человечества под контроль этики, полагая ее величиной безусловной и абсолютной. Что само по себе не может не вызывать встречных вопросов.
— ??
— Этика — почва скользкая. Чтобы что-то делатьна ней, чтобы куда-то двигаться,надобно обладать способностями выдающегося фигуриста. Залогом выживания является непрерывное развитие. Этический контроль над наукой — вещь крайне двусмысленная. Вы наверняка слышали о проблеме вмешательства в генную структуру. Благодаря ему человечество и думать забыло о многих болезнях, повысило иммунные свойства организма, научилось клонировать донорские органы… генетическая оптимизация ребенка — тоже вещь хоть и не рядовая, но в принципе доступная состоятельной паре. Но вот тут Пантократор кладет предел.
— И вы хотите сказать, кто-то на него оглядывается, на Пантократор?
— Да хоть бы и общественное мнение: ни для кого не секрет, что любая новая технология, включая разработки в области косметики и ионной чистки, прежде всего смотрится на предмет применения в военных сферах. Человечество an mass — это обыватель. Обыватель объят страхом перед новой бомбой, какой бы характер она ни носила: химический, биологический, генетический, информационный… Обыватель хочет, чтобы наука шла правильным путем. Обыватель полагает, будто Пантократор способен отделить зерна от плевел.
— А Пантократор способен?
— Хороший вопрос, девочка. Исходная посылка в этом вопросе такова: человечество нуждается в боге.
— Я не нуждаюсь, если рассматривать меня как часть человечества.
— Вы слишком молоды, дитя мое, чтобы этот вопрос встал для вас остро. В том состоянии, в каком мы сейчас находимся, бога можно определить как совокупность нравственных норм, обязательных к исполнению как личностью, так и любым общественным институтом. Грубо говоря, доктрина Пантократора такова: есть вещи, которые нельзя делать ни в коем случае. Они хотели бы вернуть изначальный смысл понятиям «хорошо» и «плохо». Доктрине Пантократора противостоят в первую очередь центробежные интересы внешней и внутренней политики, бизнес, и не в последнюю очередь — здравый смысл.
— А как они на практике намерены осуществлять этот контроль?
— О, переход к практике всегда представляет собой самую животрепещущую стадию любого проекта.
Она шутит? С нее станется.
— Все, — «старуха» воздела толстый палец, — упирается в конкретного человека. Мораль ничто, если никто не придерживается закона жизни. Этика, надиктованная извне — звук пустой. Все ее постулаты формулируются тут, под воздействием личного опыта, и только тогда они чего-то стоят.
Палец изменил направление и теперь указывал в сторону Мари. В голову… или в сердце? В данный момент это показалось неважным.
— Пантократор надеется убедить или принудить человека поступать против своей природы. Лично я в это не верю, Даже осознавая, что деятельность его не вполне этична, индивид всегда убедит себя, что наносимый им ущерб не так уж велик. Особенно если именно за это он получает зарплату.
— А зачем это Пантократору?
— Тот, кто возьмет под контроль передовые технологии, будет в конечном итоге править миром. Сама по себе идея этического контроля, может, и неплоха. Однако я старая женщина и видела, как вырождаются в догмы самые возвышенные идеи. Идеалистов нельзя допускать к власти.
— Вот мы, — спросила Мари, — занимаемся достаточно скользким с точки зрения Пантократора делом: уничтожаем другую жизнь ради своей. Как нам быть? Вы ведь посвятили этому жизнь? Вы решили для себя эту проблему? Каким образом вы убеждаете себя, что поступаете правильно, потому что если ты выбрал себе дело на всю жизнь, то как же иначе… Ой! Простите, миз Монти.
— Да ничего особенного, дитя. Вы находитесь здесь, чтобы мы отвечали на все ваши детские «почему». Если я этого не сделаю, считайте, я не справилась со своей долей общественной нагрузки. Вас, очевидно, интересуют векторы общественных сил?
— В этом есть что-то предосудительное?
— Ну почему же. Политология — такая же наука, как, скажем, топология гиперпространства. Другое дело, что практическую пользу из нашего разговора, дитя мое, ты вынесешь только в том случае, если намерена манипулировать общественным сознанием. А?
Верный ответ лежал где-то между правдой и ложью, и Мари не нашлась, что сказать. Все эти «милочки», «душеньки» и «дитя мое» раздражали ее безмерно, ей пришлось выучиться быть взрослой прежде, чем она отсчитала свой первый десяток лет. Одно из правил жизни принцессы: в девяноста девяти случаях из ста — улыбнись и промолчи. Так хотел отец.
— Что касается меня, я предпочитаю думать, будто бы этика — суть понятие сугубо человеческое. Что в нечеловеческой логике такого понятия нет и, вошел с нами в конфликт, чуждый разум, коли уж найдется сравнимый по развитию с нашим, не станет связывать себе руки. Лично я ограничиваю свою экологическую нравственность интересами вида. Делай, что должно, и будь, что будет, а результирующий вектор из множества наших усилий какой-нибудь да сложится. Нравственная политика Пантократора, очевидно, логически развивается в сторону полного недеяния, а мы, как вид, не можем себе этого позволить. Мы можем быть неправедны, но не можем быть слабы. Чтобы кто-то решил, быть или не быть твоему открытию, ты это открытие должен, как минимум, совершить. Хороший человек — не профессия, хотя Пантократор, возможно, считает иначе. Во всяком случае, гражданство они предоставляют…
Деликатный стук в приоткрытую дверь, и «старуха» прервалась на полуслове. Мальчишки из ССО, закончившие с витриной и явно искавшие себе если не дела, то укрытия от дела, зримо вздрогнули. Их здесь быть не должно.
— Мэм? А, вот вы где.
На Новой Надежде принято нейтральное обращение «миз», однако Мари еще в детские годы заметила, как расцветают и ведутсядамы среднего возраста, стоит прозвучать такому вот старомодному почтительному «мадам». Сколь многой силой обладает верно найденное слово. Ключ от сердца и ключ от человека. Бедняжка Брюскина матушка была обречена, когда при эвакуации на «Белакве» Рассел Норм обратился к ней — «мэм».
Бедняжка, хммм. Идеальный мужчина для нормальной женщины. С таким можно жить.
— Это я попросила их помочь, командир, — сказала миз Монти. — Не браните их. Да, я понимаю, что вы не подписали их лист заданий…
— Да нет, — возразил Норм, — их лист я как раз подписал. Их очень ждут в другом месте, и они об этом знают.
Виноватые изобразили «смирно».
— Им просто неудобно было отказать старой даме. Я не хотела их подводить, но вы понимаете, это, — она указала глазами на термовитрину, — самое важное. Все остальное — только подсобное хозяйство. Пожалуйста, не наказывайте их.
— Вы умеете быть жесткой, мэм.
— Еще бы. Я воспитана на теории Дарвина. А вы, поправьте меня, если я ошибаюсь, с Пантократора?
— Я там живу шесть лет…
— Ага! — «Мэм» смешливо задрала бровь в сторону помощницы: дескать, ты спрашивала о силах. Как тебе это?
—У меня там жена и дочь, но вообще-то я с Колыбели. Мэм, если вы помните о моем деле, я хотел бы…
— Ах да, конечно. Снимки. Где-то они тут были. Мари, душенька, посмотрите в коробках.
Весьма относительно представляя себе, что искать, Мари, тем не менее, довольно скоро отыскала пачку снимков, сделанных с воздуха при разном освещении в разное время суток. Она бы поняла, понадобись этот срез скального выхода с его пурпурными и ржавыми слоями геологу или химику-почвоведу, но… командир Сил самообороны?
— Естественные цвета местности, — пояснил Норм, увидев вопрос на ее лице. — Камуфляж.
Миз Монти пожала мясистыми плечами.
— Обязательная программа господ военных. Камуфляж должен быть, просто потому что он должен быть, даже если ваш самый страшный враг — злонамеренный микроб из местных?
— Вы совершенно правы, мадам. Я должен предусмотреть все на случай, если этому микробу вздумается отбомбиться по нам с воздуха.
Миз Монти сделала рукой замысловатый жест, в том смысле, что, к счастью, это не ее забота, и посторонилась, пропуская в двери еще двоих из ССО, везущих тяжесть на тележке. Норм посмотрел на них, но промолчал. Все третье отделение на сегодня было им отписано в распоряжение Ставроса и работало на разгрузке.
— Вот это, чиф Норм, самое важное устройство в колонии. Прошу любить и жаловать. Задержитесь, я хочу, чтобы вы его как следует рассмотрели.
Старший в паре небрежно обрызгал упаковку аэрозолем-растворителем, и когда она хлопьями опала на пол, миз Монти сказала:
— Это анализатор пищевого соответствия марки «Единорог». Вы должны знать эту штуку в лицо. В случае, когда… то есть есливсе будет зависеть от военных, вот это вы должны беречь как зеницу ока. Всякий продукт, не упакованный в фольгу на Фриде, я имею в виду все, что колонист потащит в рот, обязан пройти проверку на совместимость с человеческим организмом. От этого зависит, кто кого переварит: мы — планету или она — нас.
Ящик. Метр на метр на полтора. Пластиковый кожух, два табло, световая панель, несколько контейнеров для образцов — он мультирежимный! — встроенная фотопечать, а остальное — немыслимый черный ящик с базой данных и системой распознавания. Подразумевается, само собой, автономный блок питания.
— Стационарный модуль, — сказал Норм. — Его даже вытащить на поверхность — проблема. С чем вы отправляете в поле выездную группу?
— Разумеется, существует портативная версия. Мы назвали ее «Рог». Думаю, это семантически правильно. Без анимации, печати и звука, отвечает только «да» или «нет». «Рог» под мышкой можно унести. От мобильности иной раз зависит слишком много. Вы зрите в корень, чиф, это приятно.
— Армейская паранойя учит нас, — пояснил Норм, — что всякая система должна быть продублирована. А то был, знаете ли, комический случай на флоте, когда крейсер сгорел от снаряда, угодившего ему в распределительный пожарный блок. Тушить можно — а нечем. Им тогда было не смешно. Когда… если я приду и скажу: мне нужна эта штука, я получу ее?
И подмигнул. Если она сейчас предложит называть себя по имени, они договорились.
— Зовите меня Игнасия, — сказала научный руководитель проекта «Либеллин-VI». — Мне шестьдесят, на ваше счастье, чиф, и у меня есть некоторый жизненный опыт. Когда мы начинаем реально нуждаться в вас, все, как правило, уже становится слишком серьезно. Я знаю, в каких случаях молятся на ССО: я видела эпидемии, стихийные бедствия, массовые беспорядки. В ваших руках самый многочисленный и самый жестко организованный аппарат. В пять минут вы можете раздать своим людям оружие. Вы страхуете центральную власть и в случае необходимости можете ее заменить. Учтите, многим это не понравится. Знаете что, чиф Норм? Я с вами играю. Вы получите «Рог», кто бы его ни захотел одновременно с вами.
* * *
Расселись вдоль стола в малом зале капитула на новеньких пластиковых стульях. Стулья были «официальные», синие, еще нигде не поцарапанные, составленные стопками по дюжине и в полимерной упаковке: их брали из стопки и расставляли вдоль длинного стола. В зале только что герметизировали швы, еще не выветрилась вонь от холодной плазмосварки.
— Либеллин — горячая голубая звезда, — ядовито процитировал Ставрос и швырнул деку с отчетом по столу в сторону миз Монти. — Вспышка на ней привела к отказу навигационных спутниковых систем, каковые системы оказались неспособны скорректировать смещение спутника под действием гравитационной аномалии или солнечного ветра, на выбор, кому что больше нравится. Какая прелесть! От каждой подобной вспышки будет выгорать электроника на дневной стороне планеты? Силы небесные! Кто это составлял? Физик Ломо рядом с патронессой покраснел, пригнулся и постарался сделаться незаметным, он был не специалист по физике космических тел, такого специалиста в экспедиции не было вовсе, однако старая дама осталась совершенно невозмутимой.
— Солнечный ветер — несомненно небесная сила. Вы сказали, «в пределах имеющихся фактов». Поправьте меня, если не так.
— Это бред, и на Фриде думают так же. Мне рассмеялись в лицо.
— Я, разумеется, сожалею. Но если вы обратились к нам, то должны бы ожидать, что мы дадим ответ в рамках естественных причин. Если Фрида не удовлетворена, ей придется ставить вопрос иначе: не что повлияло, а кто виноват.
— Могу вас обрадовать, именно так они и говорят. В любом случае нам придется найти бортовые самописцы спутника. Чиф Норм, это ляжет на ваши плечи. Мне сказали, устройства оборудованы дистанционным управлением и радиосигналом.
— Бесполезно, — отозвался Норм, секунду подумав. — Если орбита спутника была нарушена, самописцы могли упасть куда угодно, включая аномальные зоны. В аномальной зоне их сигнал поглощается и не слышен. Искать же их там слишком рискованно для пилота. Я не пошлю туда своих, если на карту не поставлено выживание колонии. Насколько я понимаю, пока о том речи нет?
Ставрос поставил локти на стол, машинально переплетя пальцы, и преклонил голову лбом к запястьям.
Миз Монти посмотрела на него, потом перевела взгляд на чифа ССО: жест выглядел мольбой о придании сил. Норм никак не ответил ей, зато Игнасия пересеклась взглядом с психологом Эдерой, сидевшей подле старосты по левую руку. Пометила для себя: переговорить с ней. Ставрос казался утомленным и раздосадованным, и по правде на то и другое у него были основания. Но, ко всему, он выглядел еще и чрезвычайно взвинченным. Сзади на сожженной загаром шее между воротником свитера и серебряным ежиком волос виднелись четыре круглых малиновых пятна, каждое с монетку величиной. Родимые? Или кислота?
— Мы постараемся оптимизировать риск, — вымолвил он наконец. — Мы будем беречь наших людей. У нас нет ничего дороже. Однако, я думаю, вы понимаете, что ответ на этот вопрос — куда делся спутник — может быть сопряжен с основным, с упомянутым вами выживанием. Летать вашим людям все равно придется, поставьте им поиск самописцев параллельной задачей. Нашедший хоть один получит премию. После того как мы тут закончим, подойдите к моему помощнику, он передаст вам коды.
Норм кивнул, помечая задание на своей деке. Заседание продолжилось. Главным вопросом повестки дня, как и ожидалось, было определение сроков: когда можно снять скафандр и бросить зерно в почву.
— Мы только что завершили формирование метеокартины Либеллина-VI, — доложилась миз Монти, передавая ассистенту инфочип с презентацией. Присутствующие послушно устремили взоры на голографическую схему. — Голубым выделены основные направления атмосферных потоков. Вот тут, в местах, отмеченных красным, мы предполагаем разместить кислородные башни. Как только они будут запущены, и мы проследим динамику насыщения атмосферы я смогу назвать вам более или менее точные сроки.
— Перечислите побочные эффекты запуска башен, ученая дама, — распорядился Ставрос.
— Изменение состава атмосферы и повышение в ней относительного содержания кислорода неизменно ведет к перераспределению воздушных масс. Проще говоря, нам следует ждать ураганов на следующих направлениях… — Она щелкнула пальцами, и по схеме растеклись желтые щупальца -…и смещения океанских течений. Учитываем также, что кислород весьма активен. Концентрация его в районах башен повышает там опасность пожаров и огненных бурь. Именно поэтому так важно правильно оценить естественную подвижность атмосферы. В районах, прилегающих к башням, ощутимо похолодает. Параллельно мы связываем атмосферный азот, переводя его соединения большей частью в почву, и абсорбируем вредные примеси.
— Как вы намерены рассчитывать влияние аномальных зон на математическую модель климата планеты?
— Единственно возможным способом, староста. По принципу «черного ящика»: интерполируя между значением на входе и значением на выходе.
— Прошу прощения, ученая дама, — вмешалась Эдера. — Вы располагаете реагентами на любой предполагаемый тип соединений? Что вы будете делать, если не будете знать, что делать? И не станет ли колония заложником вашей растерянности? Я не хочу выразить вам недоверие, ученая дама Монти, но вы понимаете, я обязана задать этот вопрос. Мы до сих пор не знаем, что случилось с первой партией на Гименее…
— Едва ли такая ситуация возникнет, госпожа психолог. Всякая материя, что есть во Вселенной, определяется числом электронных уровней атома и количеством электронов на внешнем из них. Таблица Менделеева везде одинакова.
— Это все неорганика, — возразила Эдера. — У вас есть уже заключение по местным белкам?
— Нет, — ответствовала миз Монти. — Я имею в виду, нет никаких местных белков.
— То есть как это — нет?
— Физически. Ни в одной пробе нет цепочки длиннее трехсот нуклеотид. Это даже не вирус. Это вообще не белок. А нет белка — нет и жизни.
Игнасия Монти сделала паузу.
— Давеча мне задан был вопрос, насколько этична наша деятельность по преобразованию Вселенной: ведь в борьбе за нашу пищевую цепочку мы пресекаем линию развития чуждой жизни. Либеллин-VI, дамы и господа, представляет собой уникальный философский объект. Планета, совершенно лишенная протоплазмы и, тем не менее, готовая ее принять. Все, что тут так или иначе будет, мы принесли с собой. Траву мы можем сеять хоть завтра, для фотосинтеза нужны лишь свет и тепло. Мы, — она иронично усмехнулась, будто намекая, что большинство заседающих ее просто не поймут, — не свершим здесь зла. До нас здесь не было ни жизни, ни смерти.
— Но постойте, ученая дама, — воззвал Рассел Норм, — на нескольких снимках я видел лес. Ассистент, будьте добры, дайте двадцать седьмой кадр. Да, и увеличьте его. Спасибо.
На фоне сиреневого заката, на песчаном склоне выстроились изломанные черные деревья, их ветви напоминали тянущиеся к небу мумифицированные руки. Кадр выглядел неимоверно зловещим: пилот наверняка сделал, прежде всего, видовой снимок. С самого времени высадки на всей планете мы не встречали ничего более чужого.Чиф ССО, разумеется, не биолог, но даже если лес этот давно уже был мертв, его наличие подрывало всю теорию отсутствия на Либеллине-VI белковой жизни. Высшие растения подразумевают ген-ДНК-хромосому-ядро-клетку…
— Это не деревья, — сказала Игнасия Монти. — У меня есть образцы. Это только выглядит, как дерево. На самом деле ближайшим к ним образованием являются кораллы.
— На суше? — сухо уточнил Ставрос.
— Да, представьте себе.
— Но кораллы не растут сами по себе. Я не утверждаю, что знаком со всеми проявлениями ксеножизни, но исходная форма на Колыбели и производная на Нереиде являются следствием жизнедеятельности вполне органических существ — полипов.
— Никаких следов никакой органики, — стояла на своем миз Монти.
— Хотите сказать — это эрозийные формы?
— Ни в коем случае. Я не зря привела аналогию с кораллами. Это образование — я имею в виду «лес» — состоит из элементов вироидного типа. Подробнее?
— Да, пожалуйста.
— Вироидами мы называем мономолекулярную сущность, которая состоит менее чем из трехсот нуклеотид, и, тем не менее, способна самовоспроизвестись в благоприятных условиях. Если вирус мы на профессиональном жаргоне называем кодом в пальто,РНК в белковой оболочке, то у вироида белковой оболочки нет. До сих пор вироидные формы мы обнаруживали паразитирующими на картофеле и томатах, хотя теоретически они были предсказаны давно. С философской точки зрения — небелковая форма жизни. С другой стороны, философских точек зрения существует великое множество, и я уверена, что большинство их не признают вироидный объект живым за отсутствием у него какой бы то ни было нервной деятельности. Не мы служим философии, но она — нам. Ни одна философская мысль на моей памяти не остановила ни прогресс, ни разум… ни преступление, но это не сказано вслух. Руководство колонии озаботилось другим.
— Паразиты? Насколько они опасны?
— Нисколько. Вы позволите мне коротенькую отсылку к курсу школьной программы? Спасибо, староста. Как вы все, без сомнения, помните, роль информационного носителя при синтезе белка играет молекула ДНК, состоящая из четырех видов нуклеотид: аденина, гуанина, тимина и цитозина. Вы знаете, как выглядит эта молекула: это двойная закрученная цепочка, в которой между звеньями — нуклеотидами! — установлены парные связи. Аденин может связываться только с тимином, а гуанин — с цитозином. Когда поступает сигнал на деление, цепочка ДНК разворачивается, связи рвутся, и на основе информационного участка — гена! — синтезируется транспортная РНК, способная проникнуть сквозь мембрану ядра в цитоплазму. Рибосома перебирает РНК, как четки, и в соответствии с тройками нуклеотид — триплетами — выстраивает параллельную цепочку из аминокислот, присутствующих в коллоидном растворе. И вот это уже будет полноценный белок. Если ДНК содержит в себе прицепившийся вирус, то дублированная клетка будет содержать точно такой же вирус. Авалонский вироид — это всего лишь кусок кода, сам себе транспортная РНК, его действие аналогично.
— И вы утверждаете, что они не представляют опасности ни для колонистов, ни для программы терраформации в целом?
— Об опасности имело бы смысл говорить, если бы в нашей цитоплазме присутствовали местные аминокислоты. Наши же аминокислоты не подходят их триплетам. Наша рибосома попросту не распознает нуклеотиды другого типа. Если привести техническую аналогию — у них разный разъем: вилка не подходит к розетке. Они не дублируются при делении нашей клетки. До тех пор, пока не найдены местные аминокислоты и, более того, пока нет местных белков, употребляемых нами, мы можем не беспокоиться, что Авалон включит нас в свою пищевую цепочку и возобладал над нами. А таковых белков нет.
— Пока они по нам не стреляют, мэм, мы можем на их счет не беспокоиться?
— Именно так, чиф, — Игнасия Монти легким кивком поблагодарила Норма за шутку, которой тот разрядил перегруженную пафосом атмосферу.
Засим последовали отчеты руководителей других служб, каковые все, будто докладчики сговорились, винили в задержках и неувязках исключительно ССО и лично Рассела Норма. Дескать, все бы уже было, если бы бойцы были организованы лучше, более дисциплинированны и делали бы все быстрее, четче, успевали в разные места, знали бы предметные области и не нуждались в постоянном ремонте техники и указке со стороны немногих сверхзанятых спецов. На один объект вместо швеллеров подвезли тавры, на другом нахамили руководству, на третьем час ждали аварийку, на четвертом просто сели на месте и ручки сложили на коленках, потому что, видите ли, устали…
— У них рабочий день двенадцать часов, — сказал Норм, — и длиннее он не будет. Позволю себе напомнить, что они, во-первых, дети. А во-вторых — какая-никакая, но армия. В связи с этим последним я намерен сразу после запуска кислородных башен снимать с хозяйственных работ одно отделение в день полностью, и всех — на три часа. В случае необходимости хотя бы треть всех Сил должна быть свежей. Это правило.
Он вскинул руку ладонью вверх, отстраняя хор возражений.
— Я бы просил вас, чиф Норм, правильно расставлять приоритеты, — сказал Ставрос тихим, но злым голосом.
—С хамством разберусь, — пообещал тот. — Но, сами понимаете, мне нужно знать, что было сказано со всех сторон.
Взрыв негодования разбился о него, как о скалу.
— Прежде чем направить подростка на многолетнее, часто дорогостоящее обучение, общество настаивает, чтобы подросток отслужил обязательную повинность. Это хорошо и правильно, ибо пусть выбирают обоснованно. Насколько я понимаю свою роль в порученном мне деле, я обязан преподать им начала армейских дисциплин. Привлекать их в качестве неквалифицированной рабочей силы я позволю только до определенных пределов.
— Позволяете тут не вы, — заметил Ставрос, и Эдера повернула к нему голову. Миз Монти решила для себя, что психолог становится все более любопытной фигурой.
— Они вверены мне, я за них отвечаю.
— Я отвечаю за всю колонию.
— Я ни в коей мере не оспариваю верховное руководство, староста, — примирительно сказал Норм.
Пятая часть колонии подчиняется непосредственно ему: наиболее организованная и способная в любой момент получить оружие. Ставрос не может с ним не считаться, а если попробует — сделает это зря. Но только сейчас очевидно, что Ставросу считаться с Нормом — нож острый. Проблема.